За горизонтом истины 4

    Промозглый ветер, добиравший до костей, не мешал мне думать, разглядывать этот феномен, что раскинулся передо мной. Листья на сухом асфальте, а это было видно на глаз, не развевались на ветру, не собирались укатываться, улетать, и не доносились сюда брызги заморосившего дождя на ветру. Это была площадь в круг диаметром примерно в два метра. Это была особенная площадь круга, обособленная от ветра, непогоды, всего внешнего мира. Это была особенная территория, не подчинявшаяся никаким законам физики, физики доступных истин. Она вызывала во мне интерес, повышенный интерес. Какая же высота? Я смотрел далеко, далеко вверх, во мрак, навеянный тучами. Там скрылись мерцающие звёзды. А затем вновь обращал внимание на круг. Затем провёл рукой по воздуху над данной территорией. Понять определённо ещё не мог, но, всё же, доходило до меня, что там не так, как здесь. Искушение оказаться там, превышало во мне все допустимые нормы внутреннего порядка. Я не стал долго раздумывать, я решил.
    Я вошёл в этот круг.               
 
                10               

    Тепло ощутил я сразу, и это была аномалия. Но не только. Редкие прохожие не натыкались на меня. Они с точностью обходили это место, не замечая сами этого, как будто что-то или кто-то аккуратно проводил их по определённому маршруту мимо меня. Я был как будто за невидимой стеной, что, наверное, так и было. Здесь было сухо, не было ветра, наступающего дождя, здесь было тепло. Наваждение!
    С древних времён человек, homo sapiens, жил не только одним лишь добыванием пищи насущной, размножением себе подобных, войнами межплеменными, а затем и шире, но и тем, что подбирался к истине. Шаги к ней сначала были робкие, тихие, но в последующем всё твёрже и твёрже, пока не превратились где-то даже в бег, размашистый, темповой, а в последние сто лет и в спринтерский.
    Был сон, что дал толчок в моей жизни: я стал усиленно заниматься по такому важному предмету как физика, но занимаясь физикой нельзя не увлечься астрофизикой. Это бывает часто. У меня же на это были и свои причины, и притом весьма веские. Было от чего скакать. В этом у меня был свой поиск истины. На полке у меня лежит книга Феликса Зигеля, нашего выдающегося астрофизика. Вспомнить надо, вспомнить, что он писал, о чём он думал, размышлял. Это близко мне. 

   «В окружающем нас мире «всё течёт, всё изменяется».
    И человек меняется, то развивается в постижении истины, то отходит от неё, становясь равнодушным ко всему, то становится богачом, то нищим, то проходит испытание сумой и тюрьмой, то деградирует, то совершает духовный взлёт во имя и славу добра и благородства. Человек - как мир, он и есть свой мир, потому как он – homo sapiens.
    Я изменился с той поры, когда увидел её в первый раз на той поляне из камней, плит, валунов посреди тайги.

   «...Необъятный материальный мир предстал перед современным человечеством во всей своей неисчерпаемости.
    ...Одно время многие учёные, а некоторые разделяют эту точку зрения и теперь, что основные законы природы известны, главное о Мире мы знаем и остаётся уточнить детали.
    ...Мир поистине неисчерпаем, и не только  на уровне явлений, но и на уровне законов. По этой причине наука никогда не "окончится" и человечеству предстоит бесконечный путь познания неисчерпаемо сложной реальности».

    Вот, вот представшая ныне истина - неисчерпаема сложная реальность. Я окунулся в неё, я оказался в ней, и теперь я не понимаю, ничего не понимаю.
    Так, так, дальше вспоминаю слова Зигеля, размышления его.
   «Было бы, конечно, по меньшей мере, наивным предполагать, что природа «выбрала» мировые константы специально для нас. Гораздо естественнее думать, что возможны и иные «вселенные» с набором других констант, причём, быть может, большинство из этих «вселенных» не содержат «наблюдателей».
    В современной науке всё шире распространяется теория о множественности Вселенных.
    Большинство современных астрофизиков разделяют идею Фридмана-Эйнштейна о замкнутой и расширяющейся Вселенной. Она мыслится как некий аналог шара, аналог четырёхмерный, так как замкнутая Вселенная – гиперсфера, то есть сфера в четвёртом измерении. Нам, трёхмерным существам представить себе это невозможно, но понять, о чём идёт речь, по аналогии с обычным шаром, каждый в состоянии.
    Так вот, ничто не мешает нам мыслить, что в четырёхмерном пространстве существует множество не связанных  между собой гиперсфер, каждая из которых, как и наша может быть названа Вселенной».
    Эти мысли Зигель высказывал во второй половине двадцатого века. Четырёхмерное пространство. Точно так же наука первой половины двадцать первого века, учитывая при этом, что время, как субстанция, как реальность бытия, является четвёртым измерением, утверждает о пятимерности Вселенной.

    Но дальше, дальше я вспоминаю слова, размышления Зигеля.
   «...Неким подобием могло бы служить множество обычных пузырей на гладкой поверхности воды.
    Вполне мыслимы и иные, более усложнённые варианты множества "вселенных". В одной из них живём мы, и называем эту Вселенную нашей. О том, есть ли другие населённые вселенные, и связаны ли они каким-либо образом с нашей, можно лишь гадать.
    ...и необъятный материальный мир предстал перед современным человечеством во всей своей неисчерпаемости».

    Мир поистине неисчерпаем. И я спрашиваю себя, что же находится между не связанными с собой вселенными?
    Мультиверс. Множественность вселенных, если уже есть такая теория, должна предполагать не только миллиарды, но и триллионы, биллионы, секстиллионы, квадриллионы, квинтиллионы световых лет. А то и ещё помноженные на сотни квинтиллионов световых лет.

    Согласно космологической теории Большой Взрыв – это невероятно грандиозный взрыв раскалённой и сжатой Вселенной, что взорвалась пятнадцать-двадцать миллиардов лет назад. А дальше пошла эволюция этого взрыва.
    А что было до Большого Взрыва? Что было сто миллиардов лет назад? Что было сто секстиллионов лет назад? Что было сто квинтиллионов лет назад? Если не было Вселенной, то оно, время-то, существовало, было. Оно - время было! Было, не смотря ни на что. При любых состояниях материи. И пусть не было наблюдателя. Оно – явление, независимое ни от чего. Согласно второй космологической теории, только теории, Вселенная, расширится до определённого предела, а затем начнёт вновь сжиматься в сингулярную точку и превратится в неё, уничтожив все планеты, звёзды, туманности, квазары, галактики и саму жизнь, а то и множество цивилизаций, если они есть помимо земной, вот так-то. Но оно, время-то, никуда не денется и будет существовать, хотя бы для этой сингулярной точки, для бесконечности, для небытия. Но вот что было до Большого Взрыва? Сингулярная точка в пустоте бесконечности?

    Вот это явление образования Большого Взрыва и наводит на мысль об искусственности её. Такой взгляд имеет право быть. Но если это так, то кто произвёл такое явление? Нельзя назвать его, неизвестного некто, высшим космическим разумом, ибо сам космос, сама вселенная для него лишь результат, полученный в какой-либо лаборатории. В лаборатории?
    Так ли это? Далеко до вершины истины. Несоизмеримо далеко.
    Резкий порыв ветра ударил в лицо, окатив брызгами дождя. Зашуршали под ногами осенние листья, уносимые вдаль. Редкие пешеходы, спешащие домой. Тусклый свет ночных фонарей.

                11               

    Время – самое уникальное явление во всём окружающем нас пространстве. Оно обтекает нас, оно всегда с нами. Оно имеет власть над нами, а не мы, властелины планеты. Оно отбрасывает назад прошлое, готовит будущее, которое закрыто завесой тайны, пеленой самой неизвестности. Но является ли оно частью великой Природы? Нет, не является. Вот таков ответ! Да. Время существует для комара, чья жизнь длиною всего лишь день; для собаки, тигра, льва, для человека, владельца высшего разума на планете; для самой планеты и других планет; для звёзд, туманностей, галактик, для самой Вселенной, согласно космологической теории, ведущей отсчёт от Большого Взрыва. Независимо от того, есть ли великая Вселенная или нет, оно будет существовать, существовать само по себе, не ведя отсчёт ни для одного субъекта, объекта, ни для одной константы. Тогда единственный объект, если можно так назвать, для отсчёта времени – лишь бесконечная пустота или же вот эта сингулярная точка. Но может оно - часть Природы? Но какой?

    Так и у меня своё отношение к времени, свой личный отсчёт. Давно я стал уже дедушкой и ношу это гордое звание с такой привычкой, как будто оно и было со мной всегда. Встречи с бывшей женой старательно избегал, чтобы не ворошить в памяти прошедшую семейную жизнь, что могла нахлынуть при встрече. Похоже, к этому стремилась и она. Но зато сын со своей семьёй наведывался ко мне и к ней, если не регулярно, то, всё же, не редко. Такие встречи всегда были для меня радостью. Вот и на этот раз я радовался, как всегда. Он, как и его мать, принадлежал к богатому слою общества и давно уже имел собственную навороченную иномарку. Я так и не приобрёл собственный транспорт и продолжал довольствоваться скромной ролью пешехода.

    Разговаривали, беседовали мы с сыном на разные темы, но в основном про футбол. Конечно же, вспоминали всегда тот случай, и он допытывался у меня, почему так произошло, на что я обычно недоуменно пожимал плечами. Что мог я сказать, если это событие явилось тогда для меня полной загадкой. Но только в недавние времена ко мне стало приходить какое-то осмысление того случая и роль дарованного пятна. И, кажется, я был на верном пути к этой истине. Во всяком случае, что-то подсказывало мне оттуда, изнутри, неведомой мне интуицией. Так же спрашивал он про то, почему я не женился после развода с его матерью. «Мне одному хорошо», – таков был всегда мой ответ. Он же приводил пример того, что некоторые женаты и по нескольку раз. Вот и сегодня он завёл один и тот же разговор:
  - Папа, одному тебе тяжело, наверное. Не думаю, что ты хранишь верность к моей матери. Как я помню, уж слишком легко ты с ней расстался. Пойми, я ведь не буду осуждать тебя. Вот мама со своим вторым мужем как развернулись-то. Я только приветствую это. И я стараюсь не отстать от неё. И у них, и у меня прекрасные коттеджи, а ты как жил в нашей старой двухкомнатной квартире, так и живёшь.

    Всё было так, как и есть. Конечно, никакую верность я не хранил, но что-то было давно, давно не так. Скорее всего, такое наступило после той первой встречи. Я никогда не говорил, не рассказывал сыну про такое своё прошлое, никогда. Ни сыну, ни бывшей жене, никому я не рассказывал про это, в которое и поверить-то нельзя, невозможно. Не знаю, почему, но что-то нашло на меня, что-то подтолкнуло изнутри как-то высказаться, не держать в себе это. Момент искренности? И я решился рассказать:
  - Я, наверное, всегда любил одного человека. Но вот только человек ли она? Я не знаю ответа, я не знаю самой истины.
  - Я не понял, решительно не понял. Ну-ка, ну-ка, давай, давай, рассказывай, – удивление сына нарастало прямо на глазах, как тогда в тот день, когда произошёл тот памятный случай.

    Я рассказал всё до мельчайших деталей, потому что помнил до единой детали, до каждой минуты, а то и секунды. Я рассказывал под нахлынувшими как мощный поток, как стремительный водопад, изрыгающий шквалистый фонтан из миллионов, брызнувших одновременно капель, воспоминаниями. Они влекли, увлекли, увели меня в те самые мгновения, когда моё сердце билось, билось не как всегда. А сын слушал, слушал внимательно и смотрел на меня, как будто видел в первый раз. Он верил в мой рассказ, потому что веяло от него такой исповедальной искренностью и, видимо, так горели мои глаза, что в это невозможно было не поверить, да к тому же после того случая он мог поверить во что угодно. И не только. Никогда мой голос не был так тих, завораживающе тих и гипнотизировал одновременно. Временами, всё же, эмоции выражения того или иного момента врывались в мой рассказ, от которых он становился ещё искреннее и выразительнее. А ведь будучи подростком, не поверил в пятно.

  - Папа, когда ты увидел её в первый раз, был совсем пацаном? А она была старше тебя?
  - Да, совсем был пацаном. А когда встретил её во второй раз, мы были, примерно, одного возраста. Вот в чём коллизия! Я над этим тоже задумывался. И знаешь, вот сейчас у всех, всех имеются мобильники. А я про это знал уже тогда, в семидесятых годах двадцатого века. Вот недавно выделили графен. Это будет своего рода революция в электронной бытовой технике, в самой электронике. Но не только. Должны, должны в этом веке достичь сверхпроводимости при комнатной температуре и даже выше. И это тоже будет революция в технике, в электронике. Должны, должны в этом веке появиться квантовые и нейрональные компьютеры и транспьютеры. Должны, должны в этом веке произвести термоядерный синтез. Должны, должны в этом веке появиться дисколёты, и тогда они могут заменить большинство всех летательных аппаратов, уж про громоздкие самолёты не говорю. Ты согласен со мной?
  - Техническое совершенствование идёт к этому, – сразу же согласился со мной сын, потому что знал, понимал эту тенденцию, как и всякий современный человек современного века.    
  - Конечно, в последние пятьдесят лет идёт настоящий взлёт техники, да и науки в целом, и медицины тоже. Но вот то, что применила она тогда, ночью, когда я вышел один против "дедов" возможно ли в этом веке? - задал я сыну вопрос, имея в виду тот маленький портативный прибор в её руке, что всегда в воспоминаниях приводил меня в изумление своей вот этой уникальной технической возможностью.
  - Что уж говорить…, современный травматический пистолет против него, что укус комара против атомной бомбы. И если судить по твоему рассказу, то она вряд ли применила его на полную мощность.
  - Да, я сегодня уверен в этом как никогда, как никогда. Я думаю - включи она на полную мощность и парализовало бы целые регионы, целые страны. Ты понимаешь, что это за оружие, что это за техника?!
  - Да, понимаю, представляю.
  - Но вот я хочу высказать одну мысль.
  - Да, да. Я слушаю, папа.
  - Использование новейших композитных материалов, использование графена, толщиною в атом, квантовые, нейрональные компьютеры и транспьютеры, сверхпроводимость при комнатной температуре и выше, термоядерный синтез, дисколёты - это всё, всё далеко не высший уровень технико-технологического прорыва. Да, я видел своими глазами голограмму в формате 3D там, в тайге. А во дворе была первая половина семидесятых двадцатого века. И именно в тайге. Даже сейчас, на стыке первого и второго десятилетия двадцать первого века, в тайге не увидишь голограмму от мобильника. Да что там, в тайге, в Японии не увидишь этого. А она была передо мной вот так, как ты передо мной. Понимаешь. Не исключаю, что в составе её мобильника одним из важных составляющих был графен. Той ночью, когда она спасла меня от драки на смерть, когда она вот этим своим портативным прибором навела такой страх, такой ужас, так парализовала моих противников, считай врагов, что отразилось это и на тех, кто там и не был. Действие было даже через стены. А вот я не пострадал. Я думал всегда, что не случилось со мной этого потому, что я стоял спиной. Но кажется мне сегодня, сейчас, что дело было далеко не в этом. И я прихожу в эти годы этого века к такому выводу, что оружие действовало выборочно, избирательно. Оно, вот это её оружие щадило меня, потому что оно было на моей стороне. Вот в чём дело. И я думаю, что это оружие, было на основе неизвестного человечеству конструкторского решения, это оружие, такой маленький портативный прибор, было создано на нейрональной основе. Но есть у меня такое своё соображение, и думаю, я прав в своих таких размышлениях. Знаешь, её мобильник, её такой самртфон в состав которого, возможно, входит графен, её оружие, которое вероятнее всего работает на сильной, могущественной нейрональной основе  – ещё не высший уровень технического и технологического развития. Это ещё не высшее достижение разума.
  - И ты считаешь, папа, что есть уровень и выше. Но если того, что ты перечислил, достигнет человечество, то, это же, будет невероятный прогресс в техническом, технологическом отношении, самой прикладной науки, да и не только. Фундаментальная наука тоже выигрывает от этого. Но как представить уровень ещё выше?
  - Всё так, всё так. Но я думаю, есть, всё-таки, уровень выше. Мы всегда подразумеваем под техническим прибором, под техническим решением использование материалов: железо, алюминий, вольфрам, пластмассы, композитные материалы, кремний, графен… Вот так было всегда. В будущем имеем в виду и нейрональную основу. Но, видимо, есть уровень и выше. Вот у всех на слуху название такого направления в химии как биохимия. Наверное, потому, что биохимия входит как отдельный предмет на спортивном факультете, в институте физкультуры. А спорт – самая востребованная, самая популярная часть нашей жизни, всего нашего бытия. А вот биофизика – это для специалистов узкого профиля. К биофизике я ещё вернусь. Другое, другое сейчас. Я вот рассказывал тебе про круг. Твоё мнение… – говорил я теперь не совсем тихо, не совсем громко, но эмоции, похоже, уже переливались через край возбуждения.
  - Конечно, такого не бывает, не может быть, – отвечал сын задумчиво.
  - Вот в том-то и дело. Ладно, все говорят про «бермудский треугольник», как про загадочный феномен природы. Загадки в нём нет. Это фантазии, домыслы человека. Плотные слои облаков с большим грозовым потенциалом, трудные условия для навигации в районе Атлантического океана между Бермудскими островами, Пуэрто-Рико и полуостровом Флорида. Один из самых оживлённых передвижений кораблей, самолётов на планете. Теряются, терпят крушение везде, в любом районе земного шара, но больше всего здесь, вот потому и приписали этому региону такую зловещую черту, такой загадочный признак. Все говорят про чёрные дыры. Но чёрная дыра – это рядовое, я бы сказал обязательное, явление для Вселенной. Сейчас стали говорить, конечно, далеко не все, про загадочную кротовую нору, про загадочный червячный переход. Истину их составляющей, истину их истинной природы мы не знаем. Но ведь они, если будет познана их природа, их истина, будут являться лишь частью Природы, таким неизменным атрибутом Вселенной. Вот в 2006 году американские астрофизики открыли нашему миру, человечеству чёрную материю и чёрную энергию. Они составляют девяносто пять процентов от всего состава Вселенной. Остальные пять процентов: метеориты, астероиды, планеты, туманности, квазары, галактики. Миллиарды галактик, триллионы, биллионы звёзд и планет. И всё это составляет всего лишь пять процентов от Вселенной. Но ведь до 2006 года мы не знали эту истину, и спокойно жили без этой истины. Теперь мы знаем. А ведь много чего мы не знаем. Но вот этот круг…?  Гнал ветер листья. Шёл дождь. А в этом круге листья лежали спокойно и не шевелились, не собирались никуда улетать. И там было сухо, и тепло. Потому что я был там, внутри. У меня обыкновенная память обыкновенного человека. Я не запомню наизусть стихи, песни, цитаты, если не буду специально заучивать их по несколько, а где и по много раз. Зигеля я читал один раз. Специально не заучивал наизусть. Знал основное содержание книги, но не знал наизусть цитаты, предложения слово к слову, буква к букве. Зачем мне это? А там, на территории круга, на память пришли всё то, что, вероятно, отложилось в подсознании: каждая цитата, каждое предложение, каждое слово, каждая буква в таком порядке, какими они были в книге Зигеля. И в этом был феномен этого круга, хотя само существование его посреди улицы тоже феномен. Но он существовал недолго. И знаешь, он, круг, не часть, не составляющая природы, не естественное явление природы, он – творение разума. Он искусственный!
  - Да, я понимаю. Но как?
  - А вот здесь-то мы сталкиваемся, я так думаю, я уверен в этом, с техникой, технологией высшего уровня, высшего порядка. Может быть, здесь что-то связано с гравитацией, может быть, в этой технике, в этой технологии какими-то составляющими являются чёрная энергия, чёрная материя. Точно не знаю, не могу сказать. А ведь рядом никого не было. Никого! Конечно, ходили пешеходы, но они не обращали на меня никакого внимания. Конечно, ветер, дождь. Какое им дело до меня. Стоит человек, да стоит. Но сдаётся мне, я думаю и это точно, они не видели меня. И не только. Как будто их какая-то неведомая, неизвестная сила отводила от круга, и они, не зная, ничего не подозревая, обходили этот круг и заодно меня. Я посмотрел тогда вверх. Не знаю, какая высота была у этого круга. Может, он создавался из космоса. Не знаю. Но там мне было тепло, комфортно и никакого ветра. И вошёл-то я в этот круг спокойно, без всяких помех. И вот эта обострённая память, вот это проявление подсознания открылись, обозначились ясно. Когда человечество дойдёт до такого уровня техники, технологии? И всплыли-то наружу из подсознания именно цитаты Зигеля. Но почему? Так и не знаю.
  - А действительно почему?
  - Точно не знаю. Не знаю. Только думаю, он, этот круг – объект искусственный. И, возможно, здесь какое-то сильное воздействие на пространство и оно в свою очередь так же воздействует и на психику, и на память, и на подсознание. Возможно, здесь есть место и обострённой интуиции. Не знаю. Только то, что он искусственный, уже впечатляет. Неизвестно, когда, в каком веке это будет доступно человечеству. Но вот я говорил про биофизику. Наука, изучающая физические и физико-химические явления в живых организмах. В своё время Луиджи Гальвани изучал так называемое «животное электричество». Его считают, справедливо считают основоположником экспериментальной электрофизиологии. Он первым исследовал явления электричества при мышечном сокращении. Гельмгольц положил начало развитию физиологической акустики и оптики. Основные, основополагающие труды по физиологии слуха и зрения. Теплообразование в мышце. Процесс сокращения мышц. Скорость распространения нервного импульса. Ко всем этим биофизическим процессам Гельмгольц приложил, как говорится, руку, а точнее мозги, свой разум. Лазарев разработал ионную теорию возбуждения, исследовал механику и энергетику живых организмов. Бернштейн исследовал мембранную теорию возбуждения. Вот, примерно, основные направления биофизики. Но всё то, что исследовали Гальвани, Гельмгольц, Лазарев, Бернштейн и многие, многие учёные, на данное время двадцать первого века как биофизика и все, все направления биофизики являются частью природы, вещью природы, имеют первоначальную, натуральную, природную естественность. Понимаешь!?
  - Я понимаю, папа. Но ты хочешь сказать, что есть какая-то другая биофизика?
  - Я бы назвал это прикладной биофизикой, такой техникой на биофизической основе. И я думаю – это высший, наивысший уровень техники, да и технологии, прикладной и самой фундаментальной науки тоже. Вряд ли человечество достигнет этого уровня в этом веке. Может быть, через несколько веков. Может быть. И знаешь, почему я так говорю?
  - Пока не знаю. Но ты скажи.
  - Я это говорю, потому что ты видел действие этой прикладной биофизики, этой техники на биофизической основе. Ты был свидетелем действия этого высшего, наивысшего уровня техники. Ещё раз вспомни тот случай. Ты тогда, после того случая, впервые в жизни, кажется, стал уважать своего отца, простого инженера, такого вот неудачника. Ну, да ладно. Другое, другое. Так вот, тогда было действие, да ещё какое этого невиданного уровня техники, до которого человечеству, не знаю, сколько веков.
  - И в чём это выражается?
  - Машина, крутая иномарка, мчалась, неслась на скорости, огромной скорости на «зебру», на пешеходов. А потом остановилась без всякой инерции, как будто вечно стояла на одном месте. Двигатель заглох сразу, моментально. А потом два этих атлетичных парня упали без сознания. Я их не задел, и не применил гипноз, потому что я никакой не гипнотизёр, а просто простой инженер. Но почему так случилось? Я не раз задавал себе этот вопрос. И только недавно я, кажется, точно раскрыл загадку, точно узнал истину.
  - И в чём же эта истина?
  - Я тебе намеренно не рассказал один момент. Но для начала я спрошу одно...  Ты видел пятно, такое бурое пятно на моей ладони?
  - Ну, видел. Так, мельком. Особого внимания на это не обращал. Родимое пятно. Тогда ты показал мне, но я и не понял. Только я всегда удивлялся: у всех в разных местах, а у тебя почему-то на ладони. А, вообще-то, что ты хочешь сказать этим? Это что-то значит? Я не понимаю.
  - Это значит, значит всё, абсолютно всё. Только я не знал этого раньше. Так вот, той осенней ночью, когда мы встретились второй раз, она прикоснулась ладонью к моей ладони. Любовь у меня была, да и есть сейчас, а тогда, особенно после её прикосновения, разбушевалась как никогда. Я почувствовал тогда такую нежность от её ладони, от её руки, от неё самой. Я помню все секунды того момента. Помню, я был счастлив тогда. Потом, это уже потом я заметил на ладони пятно. Сынок, это у меня не родимое пятно. Оно появилось у меня, когда мне было девятнадцать лет. Появилось после её прикосновения. Она дала мне это пятно. Но даже сама передача этого пятна – признак высокого, наивысшего уровня технологии, знак вершины развития. Есть ли дальше высота? Не знаю. Но оно – прямое свидетельство. И не только. Это дар, её дар. Вот такой подарок судьбы. И знаешь, я однажды показал ладонь цыганке. Она собиралась было, погадать, но увидела это пятно и взволновалась, разволновалась не на шутку и отказалась гадать. «Ты ни к кому не лезь со своей ладонью», – так и сказала она на прощание. Что она могла увидеть? Она, владеющая экстрасенсорикой, таким чарующим взглядом направленной заострённости, что приводит к какому-то состоянию гипноза. И ещё раз говорю, что я недавно стал понимать смысл пятна, его характеристику, его истинное предназначение. Оно ведь меняется иногда по форме, по размеру. Я это видел, но не понимал и потому удивлялся. Узнал, и какое-то волнение наступило, даже страх. Так, наверное, будет правильно назвать мои эмоции прозрения.
  - И ты хочешь сказать..., даже не знаю, как это сказать.
  - Да, всё так. Да, на самом деле так. Действительно, я скажу, что это – техника. Это бурое пятно – техника, притом техника высшего, наивысшего уровня. Какой же принцип её действия? Я думаю, напрямую это связано с мозгом. Когда я увидел вот эту иномарку, что на большой скорости неслась на пассажиров, у меня было одно желание, как-то помочь людям. Эмоции обострились как никогда. Я вскинул руку, хоть в какой-то надежде остановить, предотвратить. Ты видел это. Я остановил, то есть не я, а вот это дарованное пятно. И вот недавно до меня дошло, что им можно управлять. Но для этого нужен тренированный мозг, тренированный, обученный именно в этом направлении мозг. Мозг, который целенаправленно создаёт определённые эмоции, определённый код, определённый сигнал, определённые мысли. Мозг здесь выступает как командный пункт, такой пульт управления для этого пятна, для этой техники наивысшего уровня. И я представляю, какой мозг у этих настоящих, истинных обладателей такого пятна, признака высокой, высшей техники и технологии разума. Мне далеко до них. Я стою внизу и только смотрю вверх. Их мастерство, их гениальность там, на высоте, на недосягаемой высоте. Им подвластно многое, великое многое. Но почему я? Почему?
  - Да, может быть такое, может быть. После того случая я готов поверить во всё. А знаешь...  папа, покажи ещё раз мне пятно.
    Не задумываясь, я тут же протянул ему руку, ладонью вверх.
  - Папа, у тебя кровь! – чуть ли не вскричал сын.

    Я взглянул на ладонь. Пятно приняло алый, кровавый цвет в конце линии жизни.
 
                12               

    Секрет пятна, его истинное предназначение было теперь для меня не тайной за семью печатями. Ключ к его использованию лежал в моём мозгу. Мозг же, как надёжный сейф, не спешил так просто отдавать мне его. Я давал приказы сознательно, мысли мои так и впивались в него, каких только экспериментов не проводил, но оно, пятно, продолжало оставаться таким, каким оно и было. В то, что оно меняет форму, вид, размер, наконец-то, цвет, я не сомневался, ибо сам я был очевидцем этого. Понимал я, что действие его происходит в силу особенных чрезвычайных обстоятельств. Первая брачная ночь не была таким уж чрезвычайным обстоятельством.

    Всё так, как есть. Только жена спросила про пятно и всё. Я ей соврал, что было легко для меня, и совесть не замучила. Но оно почему-то увеличилось в размере. Но как я остановил автомобиль, мчащийся на огромной скорости? И никакой инерции. Вот здесь-то было проявление настоящей сверхъестественной силы, такой техники наивысшего уровня, такого сверхсовершенства инженерного, конструкторского решения, сконструированной, именно сконструированной на основе биофизики, биохимии, физико-химической биологии. А когда двое этих здоровенных атлета явно бойцовского направления бесчувственно рухнули на асфальт, было тоже действительное сверхъестественное проявление из области психологии, психофизики, самого гипноза. Я тогда не видел размер, форму, вид, цвет дарованного пятна. Было не до этого. Мозг мой был на грани и за гранью эмоционального напряжения, переживания, самой предельной, запредельной реакции на миг. Тогда, в той нестандартной, критической ситуации, когда я, непроизвольно для себя, чуть ли не телом своим готов был преградить путь для защиты пешеходов, мозг извлёк этот таинственный ключ. Он включил эту невероятную технику, и великолепно, и сверхъестественно, на грани волшебства, а может и в силу самого волшебства, сработала эта техника наивысшего уровня.

    Я понимал теперь, прекрасно понимал всю силу, превосходную, невообразимую силу этой техники, способной остановить не только дико разогнавшийся автомобиль, но и самолёт, ракету и все, все другие движущиеся средства, вплоть до пули. И не только. Когда же я рассказывал сыну сокровенные истории своей биографии, оно поменяло цвет. Воспоминаниями своими я вновь переживал те моменты биографии, да видимо так, что разбередило саму душу, накатило такое волнение, будто волны когда-то спокойного озера в непогоду, в бурю. Всё от мозга. Но вот что увидела молодая цыганка, причастная к тайнам экстрасенсорики, в чём я ничуть не сомневался тогда, да и сейчас тоже, к тому, же, знающая толк в хиромантии, да ещё как. Уж в чём-чём, а в этом упрекнуть её никак нельзя. Приходилось читать мне, что мастера хиромантии вполне точно предсказывали по ладони состояние здоровья в прошлом, настоящем и в будущем, продолжительность жизни, точную дату смерти, дальнейшие ход, поворот, изгиб судьбы.

    Да, да. Это стоит того, это стоит размышлений.
    Поспрашивал у знакомых по этому поводу моих раздумий. У одного из моих приятелей оказалась таки одна знакомая, владеющая экстрасенсорикой.
    В конце календарной осени темнело рано. Сын вёз меня на своей навороченной иномарке в одну небольшую деревеньку, что была не так уж далеко от города, но и ближним светом тоже нельзя было её назвать. Если по шоссе ехали мы на приличной скорости, то по этой грунтовой дороге, куда нам пришлось завернуть, ехали мы как бы неспешно, аккуратно. Сумерки настигли в пути, и потому для нас таким вот маяком служили далёкие огни той маленькой деревни, где жила, по словам приятеля, очень пожилая женщина, а то и старушка, но экстрасенс. На эту поездку меня подтолкнул тот давний рассказ одного физрука, когда на поезде с запада страны мы ехали домой. 

    Попавшийся навстречу первый прохожий сразу же указал нам на дом этой старушки.
  - К ней часто приезжают из разных краёв, – укрепил он в нас доверие к ней.
    Дом, а точнее домик, оказался на вид таким неброским, неказистым. При восходе полной луны виднелось это отчётливо.

    Она была преклонного возраста, но ещё такая бойкая в движениях. Сквозь иссиня-чёрные волосы едва пробивалась седина. Не сравнить со мной – голова почти вся покрылась белизной седины, хотя я был моложе. Что поделаешь. Индивидуальный генкод. Против него бессилен каждый индивид. Оказалась же она такой радушной, что наше волнение, а сын волновался не меньше меня, как-то улеглось само собой. И всё-таки трепет в душе оставил свой след, хотя на первую роль вышло любопытство полное, неуемное.
    Я вытащил на стол бутылку водки, которую, как и положено, сутки держал дома, килограмм конфет, печенья. Она же выставила перед собой новенькую колоду карт и приготовилась к моему рассказу, к моей исповеди.
  - Я хотел бы, чтобы Вы посмотрели на мою руку, на мою ладонь, – и я через стол протянул ей ладонь.

    Рассказывал мне приятель, что она владеет не только экстрасенсорикой, таким сильным ясновидением, но знает хиромантию, читает по ладони. Знал я, что, примерно, в конце девятнадцатого века, за два десятилетия до самого свершившегося факта, монгольские хироманты предсказали одному князю высокого благородного рода точную дату его смерти, что случится в начале первого десятилетия двадцатого века. Князь не поверил, но так и случилось. И мне тоже захотелось узнать что-то про своё будущее, но главное про пятно, которое ввергло в изумление ту молодую цыганку.
    Вмиг преобразилось её лицо. Сверкнули неизвестно каким огнём чёрные глаза. Только вмиг. Что было в них? Но реакция её, похоже, была точно такой же, как у той  цыганки.
    Она аккуратно, деликатно, как и тогда та молодая, но очень наглая цыганка, обладательница гипнотического взгляда, отвела мою руку в сторону. Будто тень печали отразилась на её лице.
  - Не показывай людям свою ладонь, особенно, таким как я, – сказала она голосом тихим, но, может, чуть встревоженным.
  - Почему?
  - Ждёт тебя событие. Оно имеет значение.
  - С плохими последствиями?
  - Не знаю. Не могу сказать точно. Но знаю одно – это у тебя не родимое пятно. Ты отмечен.
  - Но как Вы догадались, как Вы узнали, что это не родимое пятно?
  - Я владею выраженной интуицией. Её сознанием объяснить невозможно, она приходит сама по себе, ничего не говоря, не спрашивая. И она, интуиция, не ошибается, никогда не ошибается. Нас мало на этой земле.
  - Я хотел бы знать. Это главное для меня. Кто же меня отметил? – говорил и спрашивал я возбуждённо, разделяя с сыном и взбудораженность, и удивление одновременно.
  - Это за горизонтом истины. Такая сила неведома мне. Но она обладает такой силой. Это великое назначение.
  - Почему говорите она?
  - Я увидела.
  - Это всё пятно?
  - Да.
  - Почему я не вижу?
  - Ты не такой как я. Но это не важно.
  - А что важно?
  - Ты отмечен.
  - Но почему?
  - Это за горизонтом истины.
  - Но человек ли она?
  - Это за горизонтом истины.   

    Всё было искренне в этом маленьком домике, в тесном зале под тусклой лампочкой, чей свет отдавал длинные выраженные тени. Полная луна за окном вставала во весь свой рост. Ночь скоро вступит в свои права. Первый снег не растает до весны. Поздняя осень.
  - Когда-то, когда я был молодым, я показал одной молодой цыганке свою ладонь. Она так же отвела мою руку и не захотела гадать и смотреть тоже. И она тоже посоветовала мне не показывать людям ладонь. Что она могла увидеть? Наверное, так же как и Вы?
  - Это нельзя смотреть. Особенно, таким как я.
  - Почему?
  - Оттуда веет силой, неведомой силой.
  - Я узнал про это недавно. Но что за сила?
  - Великая сила. Цыганка была права. Это действует на мозг. Нельзя терять то, что имеешь.
  - И всё-таки? – спросил я на этот раз неуверенно, скорее, с надеждой.
  - Там взгляд.

    Была тишина в этом маленьком домике, в тесном зале под тусклой лампочкой, чей свет отдавал длинные выраженные тени. И было от чего молчать. Но был ли шок? Трепетное сердце в один миг.
    Ехали мы молча. Только один раз сын и промолвил:
  - Сильно, очень сильно. Это как же она угадала, что это у тебя не родимое пятно. И про эту девушку, которую ты никак не можешь забыть, тоже как?
    Да, всё так, всё так. Но не это заставило меня так задуматься. Другое, другое. Опять взгляд. И это стоило размышлений, стоило.
  - Но про главное я не узнал, – отвечал я, не переставая думать про этот взгляд.
  - Да, как говорит она, это там, где-то за горизонтом нашего понимания.
  - Истины, – то ли подправил я его, то ли инерция разговора продолжала всё ещё будоражить мою голову.

    Наконец-то выехали мы на нормальную трассу, на асфальтированное шоссе. Облегчённо вздохнули. Но недолго продлилось это облегчение. Машина, надёжная иномарка вдруг стала давать сбои. Мотор чихнул раз, другой и заглох, безнадёжно заглох. Сын решил покопаться в двигателе.
  - Осторожно! Не лезь туда голыми руками. Я знаю случай. Металл заморозит руку. Отморозишь, – и полный тревоги и страха за руки сына, я протянул руку, чтобы как-то согреть их.
    Мотор заработал как в прежнем темпе, будто ничего не случилось, ввергая нас в очередное удивление.
  - Папа, это пятно! – радостно вскричал сын.

    Ночь была на полных правах, когда мы въезжали в город. Ехали мы молча. Я ничего не говорил сыну, ничего. Я старался ничем не выдавать вдруг так внезапно нахлынувшие эмоции, граничащие больше с тревожностью, но и с любопытством тоже. Надо потерпеть, надо проанализировать. И было что, и было от чего. Сзади, и это так, чувствовал я, отчётливо чувствовал чей-то направленный взгляд.

              13               

    Продолжение следует...