Двадцать первая

Каждый советский шофёр-профессионал имел ГАЗовский и ЗИЛовский ключи зажигания, этого было достаточно, чтобы завести любой автомобиль, все замки были старые и легко поддавлись самым примитивным приёмам умелого обращения.

У меня, конечно, были оба ключа, и я был, безусловно профессионалом потому, что всё моё детство прошло в гаражах областного Совхозснаба, расположенных на счастье прямо в нашем дворе. Более того, я был автомехаником по образованию, о чём свидетельствовал ромбик на моей солдатской гимнастёрке.

Может быть, этому обстоятельству я и обязан еле заметному, но не укрывшемуся от глаз моих сослуживцев, кивку, которым удостоил меня командир автотранспортного взвода. Это был почтенных лет старшина, участник Войны, лично знавший генерала ещё с тех времён.

Для молодого солдата это было вдохновляющим началом и дало мне основания поглядывать на строевые автомобили, сияющие в самом начале стоянки техники в парке машин.

Мы приходили в парк строем после завтрака и расходились по своим рабочим местам, кто к автомобилю, кто в гараж, кто в мастерскую, а я в роли новенького ждал вызова к командиру взвода и назначения на какую-то машину. Мы обсуждали возможные варианты моей карьеры, но день проходил за днём, а старшина курил Беломорканал на КПП и не обращал на меня никакого внимания.

Жизнь в парке текла своим чередом, кто-то что-то постоянно ремонтировал, и я естественным образом участвовал в этих делах, в этом был стиль руководства прожившего большую жизнь старшины, он был именно старшиной и, когда ввели институт прапорщиков, так и не согласился надеть новые погоны.

Я уже свыкся было с ролью вольноопределяющегося, как однажды старшина подозвал меня и тихо сказал номер моего автомобиля: 73-21 хд.  Он даже сказал проще: "Двадцать первую бери", а полный номер я имел наглость уточнить дополнительно, чем вызвал явное неудовольствие, и сам чуть не сгорел от стыда за свою тупость.

В этом фрустрированном состоянии я и отправился искать свою обнову. Первым делом я, конечно, прошёл мимо ряда строевых тентованных ЗИЛ 131, но нет, там моей ласточки не было. Далее стояли транспортные автомобили, но и среди них я нужного номера не нашёл. Потом шли автокраны, экскаваторы, трактора, тягачи и на этом линейка машин окончилась.

Стать тупым дважды за день мне не хотелось, поэтому к старшине я обращаться не стал, а начал собственное расследование. Оказалось, что есть ещё ГАЗ-66 в боксах под замком, но заинтригованные старослужащие вспомнили их номера, и эта версия была отброшена. К концу дня в парк стали возвращаться машины, и их водители с интересом включались в дискуссию о моей судьбе.

Наконец приехал Маркелыч, водитель ЗИЛ 157 с гидрокраном, отвозивший пищеотходы из столовой на свинарник, он, как источник ценной информации никем не воспринимался, поэтому его даже и не спросили, а зря. Большеротый деревенского вида коренастый паренёк обладал высоким голосом и заливистым смехом, что и было ответом на мучивший всех вопрос.

Уже смеркалось, когда я отправился за склады и обнаружил там у самого забора своё сокровище, им оказался точно такой же ЗИЛ, как и у Маркелыча, и на нём так же возили пищеотходы на свинарник. Маркелыч ликовал, он надеялся переложить на меня эту позорную обязанность, а я уже однажды ещё на гражданке получал автомобиль из-под забора, поэтому понимал, что для начала это нормально.

На следующий день импульсивный Маркелыч был очень удивлён, когда ему выдали обычную путёвку на свинарник, я даже оправдывался, что вчера вечером не завёл свою машину, уже просто не было времени, мы пошли на ужин. Маркелыч был зол, все считали меня лузером, и в состоянии глубокой депрессии я отправился знакомиться со своей судьбой.

Пожилые добрые старшины в те благословенные времена возглавляли все подраздления в парке, они относились к нам, как к своим детям. От долгого стояния под забором аккумулятор автомобиля был, естественно, разряжен, и я, по совету добрых людей, потащил его в мастерскую, где, по слухам, было аккумуляторное отделение.

Мастерской командовал тоже старшина, тоже участник Войны и тоже заядлый курильщик Беломорканала, переложив папиросу из одного уголка рта в другой, он скептически посмотрел на меня, на мою тяжёлую ношу и стал, видимо, размышлять, как меня отфутболить, но я самым заискивающим тоном попросил у него проверочную вилку для аккумулятора.

Технарь взял в нём верх над бюрократом, в его глазах появился проблеск интереса, он, наверное, надеялся на очередной анекдот, что этот зелёный юнец будет делать с вилкой, и атракцион удался, я мастерски проверил все банки, они оказались просто разряжены, и мне было высочайше позволено поставить на зарядку свой старый хлам, который я предусмотрительно вычистил. Аккумулятор зарядку принял, а я за это время вымыл свой автомобиль хоть и не до блеска, годы не пощадили его краску, но и чистота придаёт некоторый шарм даже изрядно пожившим вещам.

Следующий день, к страстному неудовольствию Маркелыча, я посвятил техническому обслуживанию своего, начинающего уже нравиться мне автомобиля, при чём моим новым другом, начальником мастерской, мне было позволено на удивление всем наблюдателям заехать внутрь, на яму. Сам старшина давал мне советы, и я их вдохновлённо исполнял, мы даже забыли про обед, но оно стоило того, двигатель стал работать просто, как новый!

Видимо, слухи о моих успехах через несколько дней дошли до командира взвода, и он как-то буднично бросил мне при встрече на КПП - подъезжай! Дважды повторять не потребовалось и мой стальной конь вполне резво подкатил и уверенно затормозил перед воротами на выезде из парка. Как это всё было не формально, но в то же время это было в высшей степени надёжно, он видел человека с полувзгляда, а люди, чувствуя его доверие, из всех сил старались не подвести.

Мне было поручено объехать всю огромную территорию части и собрать весь металлолом. Маркелыч впал в уныние, его продолжали направлять на свинарник, а я собирал и собирал металлолом, его оказалось очень много. Первый раз мы съездили во ВторЧерМет вдвоём со старшиной, а потом я стал ездить один, мне выдали удостоверение старшего машины и я гордо предъявлял его дежурным на КПП части.

Строевые машины ездили с личным составом в учебный центр в 25 км от города, и там тоже было много металлолома. Мне дали ацетиленовый генератор, баллон кислорода и прапорщика-сварщика, чтобы мы ездили в учебный центр, резали там металлолом и выполняли план по его сдаче. Надежды Маркелыча на избавление от свинарника рухнули окончательно, металлолома хватило бы не только на срочную службу, но и на сверхсрочную. Впрочем, план мы, видимо, выполнили, а перевыполнять не стали, и в один прекрасный день старшина сказал мне мельком, чтобы я поставил "двадцать первую", где взял.

Он подал мне связку ключей от сейфа и сказал сходить в техчасть, взять план выезда на завтра и выписать всем путёвки. Мы никогда ничему не учились, нам никто ничего не объяснял, просто и буднично поручалось новое дело, утеплить боксы, проложить теплотрассу, ехать на учения, заготавливать на зиму овощи в совхозе и т.д. Я теперь как-то сомневаюсь про заградотряды, не такая атмосфера была, чтобы кто-то кого-то принуждал, всё делалось как бы само собой, мы служили каждый сам по себе, как будто ты отдельная самостоятельная единица, юнит по-современному.

Система управления была уж точно не вертикальная, а распределённая, никто никому никаких команд не отдавал, писались заявки, передавались, ходили машины, возили лес на пилораму, а брус с пилорамы, трубы, кольца колодезные, картошку, лук, капусту, сено, и всё оформлялось накладными, доверенностями, чековыми книжками и т.д. Атмосфера в призывной  армии была такая, что все старались быть профессионалами, самостоятельными, самодостаточными и независимыми, серьёзными немногословными людьми, такими, как наши старшины!

Внутренняя готовность к решению любых проблем ценилась нашими отцами-командирами превыше всего, именно она тщательно отслеживалась в подчинённых и отнюдь не подавлялась, а являлась безальтернативной возможностью существования. Мне кажется, они вынесли эту стратегию управления из опыта Войны, они знали главный ключ от Победы: "Каждый солдат должен знать свой маневр".