Однажды в автобусе 19. Про Брежнева и про хрень

На дачном маршруте рано утром пенсионеры, как обычно, завели свою песню: как хорошо жилось раньше и как плохо сейчас.
Мощная тётка в проходе, ни на кого не глядя, значительно говорила:
- Погодите!


 Это она адресует молодой парочке, которая неосторожно вступила в спор с пенсионерами, приводя свои, иные доводы.  В основном спорил парень, а девчонка поддакивала. Парень был похож на молодого учителя или студента  пединститута:
 - Да,  конечно, сейчас  не сказать, что  хорошо, но и не плохо. Нормально. А раньше… Да вы что? Забыли про репрессии, тюрьмы, лагеря, где томились  не бандиты и воры, а простые нормальные люди, ни за что пострадавшие? Вы тогда были молоды и ничего этого не хотели знать и видеть, согласитесь.Сейчас архивы ...

  Его перебили и что там в архивах он нашел, неизвестно.  Может быть, это был  в какой-то степени и разумный довод.  Но не для пассажирки, прямой и открытой,  наболевшее было сильнее и весомее:
- Дураки, которые ничего не видят и не хотят знать, были всегда. И вы далеко от таких не ушли тоже.  Да,  было всё такое , но не при Брежневе.

  Погодите, вспомните Брежнева и не раз. И не хочу говорить о нём, как о партийном лидере.  Полстраны  коммунистами были, и не ими он правил, а страной!  Не стану говорить про военные, и послевоенные годы, а вот брежневские времена вспомните.  Хаяли и обзывали его.
 Дураки!  Смеялись –  показуха…застой… запой…   А сейчас что, запоя нет?   В пропасть катимся, а пьём и врём ещё больше. Пройдут годы, а большое видится на расстоянии, - прибавила она со значением,-  и увидите, может,  и я доживу, когда про Брежнева будут говорить совсем другое. И про время его. Золотая пора была в жизни России.


Парень улыбался, однако не сдавал позиции:
-Ну  уж, чего там золотого? Афган забыли?  Война… Маразм…Блат и протекции… - не докончил, перебил сильный оппонент, стоял довольно далеко от студента.


Вступил в свою голосовую партию худощавый мужчина с сигаретами за каждым ухом почему-то, он  тоже, глядя в окно,  твердо начал:
- Вы, мой юный  политик,  повторяете чужие слова, выгодные тем, кто  ловит  ловко рыбку в мутной воде. Вот они про  маразм и болтают. Они ненавидят Россию и сочиняют про каждого правителя  чёрное.
 Ваши протекции и волосатые руки были всегда. И  Афган – не Чечня.  Из своего народа врагов не взращивали. И со своим народом не воевали!  Вот как раз  умалишенные или продажные правители   уничтожают  свой народ.  Вы это, надеюсь, понимаете.  И я уверен, вы созреете, и не будете чьим-то эхом!  -  жёстко и как-то непримиримо   чеканит пассажир.  Лицо его  нахмурилось.


Кто-то согласно кивал.  Начался гул,  все вдруг заговорили, заспорили.
Парень улыбался и отвечал кому-то, повернув голову,  сам смотрел  на подругу.
А девчонка   сердито дергала и шептала  что-то.

Пассажирка,   перекрывая шум, продолжала, почувствовав поддержку:
-И чего на него тянуть? Мы же не знаем  всего. Он был болен лейкемией.  Рак крови… Этим и пользовалось его окружение. Его, страшно больного, подставляли, за его спиной прятались, на него всё сейчас сваливают. Им было выгодно говорить про него всякие гадости. Вы, конечно, правы.  От нас всё  скрывали.  А ведь жить хорошо при нём и начали. Зарплату подняли! Жилья сколько понастроили что в городе, что в селе! А теперь что? Без своего гнезда нет ничего, ты и  не человек! Что смеяться?  А  фабрик, комплексов  понастроили   -  теплицы, свинофермы, коровники, птичники. Забыли? Куда всё  делось?


Умелый  она оратор – ей уже называли фамилии новых владельцев народного добра, которые почему-то не развивали, а закрывали предприятия, превращая их в парковки, склады или  сдавали в аренду.

- Копейки за всё платили, и ели своё, свежее, хорошее, натуральное, а не заморскую  химию.


 А вот когда он уже слёг, от его имени верховодили  другие, не способные  к управлению, не озабоченные  народом и страной, а лишь своим карманом  , своим интересом.  Вы же не знаете ничего. А я знаю, и не по наслышке. Да!  Вот и  появились очереди… нехватки…  несуны… Смешно слушать – воры назывались несунами.
 При нем бы  перестройку. Толк бы был. Разве мы боялись за своих детей? За наши жилища? За свою жизнь?  Об Россию никто ноги не вытирал тогда!  Но нет – плевались и смеялись.  Не берегли ничего, не ценили – такой мы народ -  своего ума ни черта нет.


На людей странно было смотреть.  Не возражали и,  казалось, были согласны.
- Вот увидите, вспомнят и не раз Брежнева.  И дочь его, Галина, об этом говорила.
-Ну,  на то она и дочь, чтобы хорошо об отце вспоминать, - снова   за  свое парень,  уцелевший под сильными аргументами.
- Он был добрым  к нам, своему народу.  Не ценили, не умеем мы ценить добро. Теперь вот плачем о пропаже.


-Да просто сегодня  такая ХРЕНОТЕНЬ, что та  ХРЕНЬ   вам  кажется хорошей. Но всё  же и   не настолько ХРЕНОВО сейчас, как   кажется. – По-своему резюмировал,  подведя  всё  ПОД ОДИН КОРЕНЬ,   улыбающийся парень, которого девчонка  задёргала, пытаясь увести подальше.


***


Замолчали все. Однако, что выглядело по крайней мере странно:  говорили и спорили стоявшие в проходах  пассажиры,  но устроившиеся до дач удобно на сиденьях молчали и слушали, не вступая в разговор. Как в театре или в клубе, пожалуй. Неужели всегда возмущаются те, кому плохо, а чуть-чуть получше – и вот терпят дорогу молча.

1997 г.

Мнение автора  не совпадает с мнениями и суждениями ЛГ. У  автора иные задачи.