Анх. Дорогой Света Глава 21

Елена Урания
Анх. Дорогой Света
Глава 21

Кто-то потряс меня за плечо.
- Накшени, просыпайся! Приехали.
Я открыла глаза и увидела над собой Манаса. Мы все еще были внутри золотого Жука, но теперь наш кормчий снял с себя шлем, и я снова увидела его взъерошенную черную шевелюру.
- Мы в Тангринии? – спросила я, с трудом пошевелив губами.
- Да, - кивнул мой провожатый. – Эту землю называют и так. Выйди из корабля, оглядись вокруг. Антис уже пошел знакомиться с местными жителями.
Я поднялась с места и чуть было не ударилась головой о лампу на потолке  – сидя в кресле, я и забыла, что внутри  корабля тесновато. Манас выключил все приборы, и на мгновение меня окружила темнота, но я повернулась к выходу, и сквозь открытый люк увидела ослепительный  солнечный свет, несущий с собой какой-то влажный запах. Я провела рукой по золотой кромке люка, благодаря Жука за полет, и шагнула наружу.
Манас посадил свой корабль в центр небольшой  каменной площадки, вокруг которой густо росла зеленая трава. Чуть поодаль виднелись какие-то небольшие  бедные хижинки, возле которых суетились в повседневных делах люди. Слышались женские голоса и детские крики. Поселение окружал высокий лес из таких пород деревьев, которых я не встречала в Империи. А над лесом возвышались три высокие остроконечные пирамиды с отполированными гранями, сверкающими на солнце – белая, черная и красная. В воздухе пахло недавно прошедшим дождем.
Я двинулась по  мокрой траве к поселению и вскоре отыскала взглядом рыхловатую фигуру Антиса, который, судя по жестам, пытался завести знакомство с кем-то из местных жителей, не владеющих атлантическим наречием. Подойдя поближе, я разглядела, что позади Антиса стоит маленькая темноволосая женщина, одетая в нечто, наподобие короткой юбки. На руках у нее сидел маленький ребенок, который играл с бусами из разноцветных камушков на шее матери и время от времени хватал руками  ее грудь, чтобы пососать молока. Женщина улыбалась, широко раскрыв рот с плохими желтыми зубами, и старательно повторяла те слова, которым учил ее вновь прибывший чужеземец.
- Ан- ти- С, - по слогам произносила она, и звук «С» у нее больше походил на свист. После каждой новой попытки произнести имя она быстро добавляла на своем языке: «Галамхам, галамхам АнтиС».
Сын  Диаммага услышал мои шаги и повернулся ко мне.
- Накшени, это ты? Какое счастье, что я приехал сюда! Посмотри, эта  милая женщина беседует со мной совсем недавно, а уже выучила мое имя. Она такая приветливая и совсем меня не боится. Правда, я пока так и не смог услышать от нее, как же ее зовут.
- Возможно, она говорит тебе свое имя, просто ты не различаешь его среди потока незнакомых тебе слов, - предположила я. - Повтори свое имя, ударив себя в грудь, а потом попробуй дотронуться до нее и спроси, как ее зовут.   
Антис последовал моему совету, но как только он коснулся плеча молодой женщины, лицо ее скривилось от ужаса, и она, взвизгнув, отскочила в сторону. Антис улыбнулся самой дружелюбной на свете улыбкой и еще раз назвал свое имя, указывая  пальцем себе в грудь, а затем протянул руку к женщине, но она снова взвизгнула, едва поняв, что он  хочет до нее дотронуться, и, крепко обхватив расплакавшегося ребенка, бросилась прочь.
Антис так и застыл с протянутой рукой и глупой улыбкой. Я оглянулась в поисках Манаса и не увидела позади себя Жука. Наш корабль и его капитан тихо исчезли в неизвестном направлении, оставив нас одних в совершенно чужой стране.
- Ну что ж,- обратилась я к Антису, - давай попробуем дойти вон до тех пирамид. По крайней мере, они похожи на что-то знакомое, в отличие от местных жителей.
Мы двинулись вперед, и вскоре уже ступали по  довольно широкой дороге из гладких плит, ведущей прямо сквозь лесные заросли. Селение местных жителей мы оставили в стороне, решив не пугать их своим присутствием после странного поведения женщины, которая уже добежала до своей хижины и принялась рассказывать столпившимся вокруг нее соплеменникам о новом чужестранце.
Антис уверенно шагал по дороге, как будто по главной улице Цетирании, и даже нависающие над головой ветви лиан не смущали его. Мне же стало страшновато. Сейчас впервые только я начала осознавать все, что произошло со мной за последнее время. Бегство из храма, который столько лет был для меня родным домом,  прощание с прежним Учителем и обретение нового… Учителя ли? Друга? Возлюбленного? И снова бегство, на этот раз вообще за пределы известного мне мира. И вот теперь я иду по дороге рядом с сыном того, кто по закону Империи должен был бы бросить меня на растерзание голодным аканам! Дедушка Имати рассказывал мне, что нерадивых жрецов наказывали, сажая их в подводную клетку с  этими голодными хищными рыбами, и даже прах такого нечестивца нельзя было предать земле. Но мой прежний учитель сам отпустил меня, благословив на все, что произошло потом… А он не мог не знать, что произойдет. Да и чего стоит теперь слово закона, если оно приводится в исполнение такими нелюдями, как Миаггу? Если такому, как он, не составляет труда убить или покалечить невинного юношу только ради того, чтобы упиваться своей властью и энергией мучения! Если все в Империи встало с ног на голову, то как и где сейчас можно найти тот закон, по которому тысячи солнц подряд счастливо жили атланты?    
А Антис? Знает ли он о том, что происходит на  его родине? Знает ли он, за что ненавидят и боятся его отца? Он кажется наивным, как ребенок с чистой и открытой душой. Может, именно поэтому Доути согласился взять его с собой в Тангринию? Хотя был ли у него выбор? Ведь если бы не Антис, он не смог бы увезти меня…
- Ты не проголодалась, Накшени? – окликнул меня мой провожатый. – У меня уже живот сводит от голода. А до пирамид еще далеко.
- И что ты предлагаешь? – ответила я. – Мне тоже очень хотелось бы что-нибудь съесть, но откуда нам взять еду?
- Я заметил, что тут  возле дороги растут кусты, которые очень напоминают мне таргонас. Ты когда-нибудь пробовала плоды таргонаса? Я объедался им в детстве, в нашей усадьбе он рос, как сорняк. Садовник постоянно выкорчевывал его, но он все время вырастал заново с еще большим усердием. Так что в некоторых уголках сада, где садовник махнул на него рукой, он разрастался до невероятных размеров. И тогда на нем вызревали чудесные ароматные плоды. Вот такие, как эти.
Антис с разбегу подпрыгнул, довольно изящно для своего полного тела, и, ухватившись за какую-то ветку, притянул ее к себе. С нее свисали несколько продолговатых желтых плодов с мелкими оранжевыми пятнышками.
- Похоже, эти совсем зрелые, - сказал Антис и, недолго думая, сорвал гроздь и стал очищать толстую ароматную кожуру. – М-мм, какой запах!
- Постой, а вдруг это не таргонас, а что-нибудь совсем непригодное для еды? – спохватилась я.
- Вряд ли, -  отозвался Антис, засовывая в рот нежно-розовую мякоть, - по вкусу – самый настоящий таргонас.  Попробуй, - и он протянул мне желто-оранжевый плод. – Снимай кожуру, вот так.
Я осторожно откусила. Рыхлая мякоть фрукта была очень нежной и сочной. Мы сели на землю и съели еще пару гроздей, которые ловко достал с веток Антис.
- Удивительно! – с трудом выговаривая слова набитым ртом, произнесла я. – Никогда раньше не ела такой вкуснятины! Почему-то у меня на родине таргонас не растет, а в храм нам торговцы его никогда не привозили.
- Да, он растет не везде, а в особых местах. Ему нужна полутень и сильная влажность. На островах Империи мало где такой климат. Вот ты, наверное, с юга? А там для него  везде слишком сухо и солнечно. 
- Почему ты решил, что я с юга?
- Ты похожа на южанку. Они отличаются особой внешностью. Тонкие черты лица, точеные фигуры,  узкий разрез глаз… моя мать оттуда, с южных островов. Она рассказывала мне о них в детстве.
С этими словами Антис немного погрустнел и задумался.
Мы доели оставшийся таргонас, сложили в кучу корки для любопытных обезьян, хитро посматривавших на нашу трапезу из-за деревьев, и продолжили свой путь к пирамидам. Несмотря на набитый желудок, идти стало веселее и легче. По дороге мы стали вспоминать случаи из детства,  Антис охотно делился со мной разными забавными историями, а я старалась припомнить то немногое, что осталось у меня в памяти. Мы шли быстрым шагом, и вскоре перед нами открылось широкое плато, на котором высились три огромные разноцветные  пирамиды.