ВАШ СССР Владимир Алексеевич Шумилин Семейная Сага

               

                ПРЕДИСЛОВИЕ.

                ВСПОМИНАЯ  ГОЛСУОРСИ.

   Новое произведение Евгения Иванова я бы, пожалуй, назвал «Сага о семье из Мурома». Или еще лаконичней: «Сага о Шумилинах». Потому что, начав читать роман, сразу вспомнил великую «Сагу о Форсайтах» английского классика Джона Голсуорси. Вспомнилась и «Московская сага» Василия Аксенова.
  Сравнение с этими монументальными книгами вполне справедливо. Евгению Иванову удалось создать рельефный образ семьи Шумилиных, в жизни которой, как в зеркале, отражается богатейшая, полная катаклизмов история нашей страны в минувшем столетии. Предреволюционная пора, Октябрь семнадцатого, Гражданская война, НЭП, 37-й год, Великая Отечественная, Победа, следующие десятилетия…
   Сколько потрясений выпало на долю всего государства и, среди прочего, на семью зажиточного горожанина Алексея Егоровича Шумилина из старинного русского города Мурома! Каждая часть романа посвящена одному из членов этой семьи. Вот первый ребенок – Варвара. «Это имя, - говорится в книге, - родилось само по себе, без осознанного смысла. Хотя время покажет иное: Варвара-Мученица будет окружена ореолом грусти и печали». Этот образ, действительно, трагический: старшая дочь Шумилина попала под «каток» всех тягот того времени. Одна из самых пронзительных сцен – встреча Варвары с братом, который после войны с фашистами стал инвалидом.
    Судьба не преподносила щедрых подарков и ее младшей сестре Клавдии, особенно когда девушка переехала в Москву. Отсутствие приличной работы, паралич и скоропостижная смерть мужа, коммунальная квартира, бесконечные проблемы с сыном…Клавдия  заканчивает жизнь в психиатрической больнице.
   Большое впечатление производит рассказ о Марии Шумилиной. Девочка родилась в 1913-м. «До Октябрьской революции было еще далеко, да и народ не догадывался, что «такое» может произойти в России», – замечает автор. И не без доли иронии добавляет: «В 1913 году родились Сергей Михалков (поэт, писатель, человек, похожий на дядю Степу), Алеша Дмитриевич (цыганский шансонье, страстно любимый в советское время), в этом же году скончались Рудольф Дизель (изобретатель дизельного двигателя), а также Динузулу (верховный правитель зулусов в ЮАР). А этот-то зачем здесь появился? Видать, какая-то напасть произошла с его автором.»
   Незаметно к семье Шумилиных подкрались «черные дни». Вначале раскулачили отца, вскоре умерла мать, Варвара и Клавдия улетели кто куда, и на Марии остались младшая сестра и братья. Все они полуголодные, вокруг свирепствовали болезни, а ждать помощи было не от кого.
  Позже Мария решила перебраться в Москву, ей казалось, что там будет полегче жить и помогать родственникам. «Но за ней, - говорится в книге, - неотступно следовала тень «врага народа», и с таким «багажом» было неимоверно трудно… Человечество не зря придумало различные бумажки: анкета, послужной список, объективка, резюме, рекомендательные письма и многое другое, из чего становится ясным «Кто ты» и «Что ты». Долгое время в «бумажках» присутствовал 5 пункт (национальность) и не приведи Господь, если ты окажешься евреем и увидишь колючий взгляд кадровика».
   Мария снимала угол, где придется, с работой не складывалось. Однажды нашла место кассирши, но ошиблась в расчетах, и ее осудили на один год условно.
   Позже личная жизнь подустроилась: она вышла замуж за инженера Спандьярова – армянина «московского разлива», который был гораздо старше ее. На фронт его не призвали, после войны он продолжал работать, хотя они все еще жили в коммунальной квартире, и детей у них не было. В морозном январе 1968 года Спандьяров неожиданно скончался. Еще через несколько лет на надгробный плите армянского кладбища появилось новое имя – Спандьярова Мария Алексеевна…
      Четыре сестры и два брата Шумилины были совершенно разные, но в тоже время как бы связанные одной веревкой. Они шли по жизни вместе, начиная от голодных детских лет, а потом в предвоенный период, во время войны и после нее. Общая привязанность делала их устойчивыми к разным «поворотом и жизненным ухабам».
   Обо всех Шумилинах в коротком предисловии не расскажешь, но замечу, что и самая младшая сестра Анна, и оба брата – Иван и Владимир - достойны отдельного повествования. Причем, оно, не сомневаюсь, будет интересно читателям. 
   В этом романе, как и в предыдущих книгах Евгения Иванова - богатая фактура, которая подается образно, публицистично. К примеру, страницы о Муроме или о Гаграх –  яркие, красочные и одновременно насыщенные конкретными данными и деталями. Как и те, что посвящены Юрию Левитану – знаменитому радиодиктору, который, оказывается, учился с одной из дочерей Шумилина.
   Евгений Иванов во всех своих произведениях умело «перебрасывает мосты» через годы, даже десятилетия. И вот читатель попадает в уже совсем недавнее прошлое. Размышляя о (цитирую) «славном периоде начала 90-х годов, зарождении отечественного капитализма», писатель констатирует: «Райский экономический климат! А, как вы думаете, откуда появились Березовские, Абрамовичы, Потанины, Евтушенковы и другие? Именно оттуда. Никто из той плеяды предпринимателей не обладал умственным даром Моргана (Джон Морган, один из крупнейших американских финансистов, миллионер конца девятнадцатого - начала двадцатого веков – М.О.), все шли «от печки». Тупо что-то покупая, перетаскивая через границу, так же тупо перепродавая, и вновь в путь, насколько хватает сил». К этому выводу, как говорится, не убавить и не прибавить.
   Чрезвычайно важно, что автор был участником многих событий, о которых идет речь в романе. У него богатая биография: мальчишка из военных Текстильщиков, руководящие посты во Внешторге СССР, высокие спортивные награды, поездки и командировки по всему белому свету, встречи с интереснейшими людьми… В результате роман представляет собой широкую панораму РЕАЛЬНОЙ, а не вымышленной или додуманной (как порой случается) истории России в минувшем веке.
   Это произведение - еще один шаг вперед в творчестве Евгения Иванова. Его две первые книги «От рассвета до заката» и «О тебе и обо мне, и обо всем понемногу» состояли из очерков, публикаций и зарисовок, основанных на личных впечатлениях писателя. Это были, прежде всего, автобиографические повествования о разных краях и весях, о людях, о себе… А в новом романе дана масштабная картина жизни ВСЕЙ СТРАНЫ.
   … «Писать имеет право только тот, кого волнуют большие общечеловеческие и социальные проблемы». Эти слова принадлежат Джону Голсуорси, и они в полной мере относятся к автору новой книги.

                Михаил ОЗЕРОВ,

писатель, публицист-международник, лауреат премии Ленинского комсомола, международной премии Master of Journalism, премии Союза журналистов России «За профессиональное мастерство».



                О память сердца! Ты сильней
               
               
                Рассудка памяти печальной…
               
               
                К. Батюшков





       ВАШ СССР  (Владимир Алексеевич Шумилин Семейная Сага Советской России)



Пролог

     На высоком берегу реки Оки расположился старинный русский город Муром (Владимирская область). Как гласит первое упоминание в «Повести Временных Лет» датированное 862 годом, город был подвластен князю Рюрику. Бежали годы или лучше сказать текли столетия, гремели междоусобные войны, гибли люди, рождалось новое поколение и вот на карте Древней Руси появилось княжество Муромско-Рязанская земля. В ту пору строения возводились, в основном, из дерева, включая церкви, ну и как правило, при малейшем пожаре или при нашествии врагов города сжигались до основания, люди гибли, затем на их место приходили другие люди строили, рожали детей и в страхе ждали новых нашествий. Ввиду разрозненности и разобщённости поселений, оказать какое-либо серьёзное сопротивление не представлялось возможным, для этого нужна консолидация и объединение мелких городов и поселений. Эволюция развития Древней Руси неизбежно подталкивала к подобному роду действий. В 1127 году объединились в Муромско-Рязанское княжество ряд мелких городов, но просуществовало оно недолго, как водится в таких случаях, его начали раздирать противоречия, да и к власти была сильная тяга. Наступил 1160 год и княжество раскололось на две вотчины. И вновь закипели страсти, самим защищать свои владения было крайне сложно, приходилось обращаться то к Юрию Долгорукому, то к Изяславу Мстиславичу, помимо них упорную борьбу вели братья Владимира Мономаха с Олегом Святославичем. Бойцов было хоть «через край», и пойди разберись кто прав, а кто виноват, ясно одно, что простым людям покоя не было.
      Страшно не хотелось бы затянуть вас, дорогой читатель, в исторические дебри, тем более далёкого прошлого. Мне могут возразить, это же наша история, как так, вы легко отмахиваетесь от неё. Кто же спорит, действительно это наша прошлое, и кто-то из писателей, наверное, осмелиться поднять этот исторический пласт, честь ему и хвала, но согласитесь  от всего этого, веет тленом, покрытым много метровым культурным слоем. Чтобы раскопать это многовековое, а порой «засыпанное» тысячелетиями, необходимо иметь: знания археолога, историка; любовь к таинственному прошлому; и конечно писательский талант, у меня нет ни того, ни другого. Поэтому мне хотелось бы, вместе с вам дорогой читатель, окунуться в понятную для меня тему моей родни, после революционного периода маленького уездного городка Мурома, заглянуть во владения (громко сказано – это всего лишь небольшой деревянный дом) его владельца Шумилина Алексея Егоровича, в его многодетную семью, зажиточного, но не богатого купца, державшего скорняжное, шляпное-шапочное производство, даже одно время выполнявшего заказ царского правительства по пошиву военной формы, в последствии раскулаченного большевиками и расстрелянного, но об этом чуть ниже.

      Революционный пожар, начавшийся в 1917 году, постепенно разрастался и в скором времени охватил всю Россию. Не остался в стороне и Муром, ему отводилась важная роль среди городов Средней Волги, как плацдарм для удара по Красной Армии. Разработкой стратегических планов по свержению Советской Власти занимался Борис Савенков, военный комиссар Временного правительства. Красноречиво говорит листовка, выпущенная в то смутное время:
      «Граждане! Власть большевиков в Муроме свергнута. Те, кто   
      несколько месяцев тому назад обманом захватили власть и затем
      путём неслыханных насилий и издевательств над здоровой волей
      народа держали её в своих руках, те, кто привели народ к голоду и
      безработице, восстановили брата на брата, разделили по карманам   
      казну – теперь сидят в тюрьме и ждут возмездия».
      Однако, осуществить свои планы ему так и не удалось, расчёт на поддержку местного населения провалился, мятежи в большинстве районов были подавлены, а вооружённый мятеж в Муроме продержался всего лишь три дня с 8 по 10 июля 1918 года. Правда, последствия оказались куда более серьёзными, вслед за подавлением восстания, последовали массовые репрессии. При этом, совершенно не имело значения, принимал ли ты какое-либо участие в них, или просто сочувствовал, судили всех, заодно и осудили интеллигенцию, купцов, кулаков (зажиточных крестьян) их отправляли в тюрьмы, а кого-то приговаривали к расстрелу. Чистка по всей стране была ураганная и повод был удачный «враг народа», с таким ярлыком трудно спорить, а ещё сложнее жить.  В карательных органах Красной армии, как правило, присутствовали люди малограмотные, обозлённые на свою судьбу, ищущие молниеносной выгоды, не прочь запустить руки в чужое добро, одним словом, моральные уроды. Им было абсолютно безразлично выпустить кому-нибудь кишки, расстрелять или повесить, эти люди  жили не сердцем и душой, а лозунгами «Бей кулака из-за кооперативного прилавка» и били, ещё как!
      Вакханалия «красных воинов» привела страну в ужасающее состояние, голод ещё не наступил, но разруха уже была повсеместная, необходимы были срочные меры по выходу из создавшегося положения. В покосившиеся «двери» Страны Советов стучалась новая экономическая политика, которая в 1921 году подтолкнула к внедрению последовательных мероприятий по выходу из создавшегося кризиса.
Всплеск в торговле начался, с принятием Советским правительством, Новой Экономической Политики (НЭП). Ветер перемен понёсся по стране, повсеместно расцвел частный сектор, как анютины глазки на клумбе, повсюду открывались трактиры, магазины , чайные, хлебопекарни, мясные лавки, пошивочные мастерские (сапожные, шляпные). Глубокая мысль НЭПа сводилась к тому, что стимулировались товарно-денежные отношения, дававшие серьёзный толчок развитию торговли и промышленности.
      В Муроме и его окрестных деревнях, исторически получило распространение кустарное производство: рогожники, ткачи, калачники, мельники, маслобойщики, жестянщики (ведёрники), столяры, сапожники и ряд других профессий заполняли местный рынок. Тем кому не досталось места в перечисленных профессиях, нашли себя в транспортном секторе: матросы, извозчики, этим и жили. С конца 20-х годов Муром занимавший удобное географическое положение становится центром оживлённой торговли, в нём пересекались железнодорожные пути трёх направлений, кроме этого в центре города присутствовала судоходная река. 

     Не осталась в стороне и церковь, гулким набатом отреагировала она на революционные зверства властей, Патриарх Тихон (в миру Василий Иванович Беллавин) обратился 19.01.18 к верующим и издал своё знаменитое «Возвание», где критиковал декрет об отделении церкви от государства и предал анафеме их деяния.
«Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей земной».
      Советская Власть имела твёрдые убеждения, что с Церковью ей не по пути, закоренелые атеисты (безбожники), проповедующие материализм, объективную реальность, они не могли мириться с воинствующим клерикализмом, «поповщиной», существовала острая необходимость разоблачение контрреволюционной агитации духовенства. Имея столь мощный карательный аппарат в своих руках Советы взялись за руководство священного синода, не остался в стороне и Тихон. Мощные гонения особенно начались после его публикации «Возвания», потянулись длительные и мучительные допросы в ОГПУ, закончившиеся тюрьмой, затем последовали раскаяния и освобождение. По официальным сведениям Патриарх скончался 25 марта 1925 года от сердечной недостаточности в возрасте 60 лет, хотя существует и другая версия – смерть наступила от отравления. Ощущая надвигающийся конец, за несколько часов до смерти он вымолвил: «Теперь я усну … крепко и надолго. Ночь будет длинная, тёмная-тёмная».
      Если уж с духовенством обходились достаточно жёстко, так что же говорить о народе, его просто истребляли. В Муроме во время мятежа были захвачены 140 человек из разных социальных слоёв, судьба их была предрешена, одних по миру пустили (раскулачили), других в тюрьму, а кто-то и до тюрьмы не добрался, «хлопнули» чтобы давление на землю облегчить для рабочего класса. В нашей стране революционный замысел воплотился, так мощно и полно, что последующие 70 с лишним лет нормальную жизнь-то толком наладить не могли.
      Факт установленный, что революция и война выбивает лучший генофонд нации, а образовавшаяся «пена» от всемирного бардака, начинает учить народ, как ему жить. Один пьяный революционер, говорит другому, не менее пьяному: «Ёбни кулаком о прилавок! Только смотри не переборщи, ведь отвечать придётся». Тот последовал совету «ёбнул», и что вы думаете, отвечал? Чёрта лысого! Всё с рук сошло и за долгие годы никто и не вспомнил.
      Теперь бросим беглый взгляд на предреволюционную Россию, только вдумайтесь, количество сельскохозяйственных кооперативов увеличилось в 3 раза, в них состояло 14 млн. человек, а с их семьями 84 млн. человек , то есть, половина населения страны заняты в сельском хозяйстве. Несмотря на отсутствие механизации (в основном ручной труд), мы получили самодостаточную Державу. А причина-то, оказалась предельно простой, просто к управлению страной допустили толкового человека, Столыпина Петра Аркадьевича, ему принадлежат целый ряд законопроектов таких как введение частной крестьянской земельной собственности, аграрная реформа, кстати, и с «еврейским вопросом» ему удалось найти верное решение и снять напряжение в обществе. А чего стоит, им произнесённая фраза «Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия».
      Как хотелось бы чтобы наши нынешние руководители страны не забывали это изречение, но увы, видимо, это всего лишь мечты.
      Теперь посмотрим, что же получили большевики после Революции – разруху и голод. Мы не китайцы совершить экономический скачок, так же как и демографический взрыв, в кратчайшие сроки не в состоянии, семьдесят лет пытались вывернуть у народа кишки на изнанку, ничего из этого не вышло. Искусственная формация изначально обречена на гибель, вопрос только в том, когда она наступит и когда закончится.
      Родовые схватки Революции с 1920 по 1930 год, накрыли сплошной волной коллективизации и раскулачивания всю Россию, «мелкобуржуазные рыцари крепкого хозяина» были ликвидированы, как класс, все те кто попал в эти исторические жернова были ограничены в правах и свободе.
      «Вперёд заре навстречу …»
30 января 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло Постановление
«О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». Вот и наступило в деревне утро. Кулаков поделили на три группы:
1) контрреволюционный актив, террористы;
2) остальная часть контрреволюционного актива;
3) остальные кулаки.
Лица отнесённые к первой группе арестовывались, дела передавались на рассмотрение «Спецтроек» из ОГПУ, партийных и следственных органов, активно использовался репрессивный механизм (расстрел). Семьи 1-й и 2-й группы отправлялись на спецпоселение. Третья группа кулаков расселялась в другие районы. Конфискация имущества относилась ко всем трём группам.
      Планы большевиков были далеко идущими – направить в концлагеря 60000 человек, подлежащих выселению 150000 человек, в необжитые местности. Районы расселения были подобраны с большой «любовью», Северный край, Сибирь, Урал, Казахстан.
      После Революции, в небольшом уездном городке Муроме проживало не более 20 тысяч человек, казалось бы, не так уж много народа, живите себе спокойно, так нет, ветер свободы так вскружил, головы завистливых, озлобленных бездельников, рванувшихся во власть, что хруст поломанных судеб растянулся на многие десятилетия.  Идею коммунизма толком никто не понимал, из неё выхватывались те фрагменты, которые были понятны на слух даже малообразованному человеку: «декрет о мире»; «о земле»; кто же будет возражать против мира, ведь воевать никому не хочется, или «о земле» так крестьянин о ней родимой давно мечтал. Дальше идут декреты не сильно волнующие народные массы, «декрет об образовании Рабочего и Крестьянского правительства» (им там не присутствовать) или «декрет о полноте власти Советов» (им там не решать), очевидно кому-то это нужно, но, а Муромский крестьянин себе этим барахлом голову не забивает, ему пахать надо, семью кормить надо.
      Гражданин! Отойдите же, наконец, от него.
      Горе тому кто попадётся в руки озверевшего и дорвавшегося до власти деклассированного элемента «люмпен-пролетария».
      Для справки: «lumpen» с немецкого языка переводится как «лохмотья», не больше не меньше.
      В те времена, частенько можно было слышать о человеке самодостаточном зажиточном крестьянине – «У-у-у Мироед!». Да, он не такой, как все «люмпены», не просыхающие от пьянства, он трудится с раннего утра до поздней ночи, конечно, он не имеет огромных барышей, но его семья не голодает, дети обуты и одеты. А когда к нему приходят «красные кавалеристы» и говорят – отдай лошадь в армию, корову в колхоз, и пшеничку отвези по продразвёрстке на колхозное гумно, здесь глаза наливаются кровью, в душе у него всё закипает, он и за топор может взяться, как всегда в таких случаях, рядышком оказываются ребята из ОГПУ, золомают ручонки мужику и в кутузку, могут и стрельнуть. 
      Колеся по просторам нашей многострадальной Родины, в суровые после революционные дни, воины красноармейцы не стеснялись запустить руки в чужое добро, в «Конармии» И. Бабеля, есть очень проникновенный эпизод, озвученный бойцом, после боя, в захваченной деревеньке,– «Ничего не взял, хотя мог, плохой из меня буденовец».
      Повсюду в стране начали создаваться колхозы, благое начинание шло с таким скрипом, что поначалу было трудно раскрутить этот маховик. В колхозы приходили люди не имевшие ничего за душой, сельхозтехника отсутствовала, семенного фонда не было, аграрных знаний для ведения хозяйства не было, приходилось отбирать у зажиточного крестьянина скотину (лошадей, коров, овец, свиней для передаче в колхозы), всё это вызывало недоверие и страх со стороны крестьян. Создавать хозяйство на пустом месте дело крайне сложное. А здесь ещё и природа готовила «подарок» – засуха. Если все эти неурядицы сложить воедино, то получим широкомасштабный голод. Село в любые времена при любом правлении являлось кормилицей, город хлебушек не выращивает, а кушать хочет, следовательно, неразрывная связь между городом и деревней была и будет. С наступлением смутного времени, первым реагирует деревня, вслед за ней наступает тяжёлая пора в городе, если с наступлением голода в деревне ещё как-то можно выжить, то в городе это оборачивается катастрофой. Учёные давно восстановили хронологию климатических катастроф влияющих на урожай, в каждом столетии приходится 8 неурожаев, повторяющихся с кратностью через каждые 13 лет. Наиболее впечатляющим был голод в Поволжье 1921 – 1922 году в результате страшной засухи и последствий гражданской войны, масштаб бедствия распространились на всю Европейскую территорию, количество погибших людей исчислялось десятками тысяч.
       Многие иностранные корреспонденты посещавшие Советскую Россию в начале 30-х годов сходились в одном, что причиной всеобъемлющего голода стала коллективизация сельского хозяйства. Посудите сами, в эти годы было изъято у крестьян более чем 2/3 пахотной земли, а в 1932 насильственным путём отобран почти весь собранный урожай. Поголовье скота резко сократилось (начался повсеместный забой скота), из-за не желания передавать скот в колхозы, отсутствие кормов, гибель лошадей, в связи с отсутствием фуража и многое другое. Заключительный аккорд прозвучал, когда началась борьба с кулачеством, от 5 до 6 миллионов лучших хозяйственников были согнаны со своих земель, 6 миллионов умерли от голода, сотни тысяч погибли в ссылках. После таких «художеств» обычно наступает голод и народные волнения, что и случилось в России. В который раз понадобилось напрячь большевистские мозги, дабы избежать голодной смерти в СССР, в 30-е годы была введена карточная система для равномерного распределения продуктов среди населения.
      Несколько цифр красноречиво подчёркивают масштаб волнений по стране, только в течение 1930 года, 2,5 миллиона человек приняли участие в протесте против советской политики коллективизации! Возникает вопрос, а какие же выводы были сделаны руководством страны?  Оказалось, во всём виноват НЭП, породившая зажиточную прослойку в деревне, давшая путёвку в жизнь «кулакам» и следующих за ними «подкулачниками», что послужило большим препятствием к объединению крестьян-бедняков. На современном жаргоне, это называется «Высший пилотаж!».
      Цели и задачи НЭПа понятны, о них написано предостаточно, научных трудов, в советское время, в институтах из студентов выпускали дух по работам В.И. Ленина, из всего этого, можно сделать вывод, у большевиков не было другого выхода, как воспользоваться буржуазной системой хозяйствования (разрешить частную собственность). В который раз, это обстоятельство, наталкивает на мысль, что всё что было, до и после НЭПа – это искусственные формы ведения социалистического хозяйства, то есть не жизненные. Не простое дело, хлебнуть глоток свободы (НЭПа), а затем с большим скрипом и принуждением отказаться от неё. Народ перестаёт верить Власти окончательно и бесповоротно.
      «Боги любят золото. Но если им дать его, потом  отнять, а потом снова отдать, они не станут его ценить».
      А тем временем, на горизонте разрасталось маленькое облачко индустриализации и коллективизации во всей стране, которая смотрела в будущее, что и явилось концом НЭПа.
      
      Как и все предыдущие годы, после Революции, ознаменовались борьбой за выживание, а что же вы хотите, новые формации неизбежно тянут за собой неимоверные трудности, которые необходимо преодолевать. Одна коллективизация чего стоила русскому народу. Взялись за достижение «светлого будущего», так извольте объяснить народу в чем смысл благого намерения, и когда его можно будет ощутить. В первой части, мутные пояснения затуманили некоторые буйные головы и они сели в седла и весело размахивая шашками поскакали «заре на встречу», со второй частью не всё оказалось ладным, сроки переносились отодвигаясь, всё дальше и дальше. На сцене появлялись новые «декорации» под громкими названиями: «индустриализация» (начало в 1928 году); вслед за этим событием выплыло «стахановское движение» ( 1935 году); по-видимому все предыдущие действия оказались малоубедительными и пришлось немного приструнить непокорных начался «большой террор» (с 1936 по 1938 год); кроме того о «великой депрессии и рецессии» в эти же годы говорить не приходится. Народ терпеливо ждал.
      Тем временем Мир не стоял на месте в 1933 году произошли события, послужившие началу фашизма, к власти пришёл Гитлер, он стал рейхсканцлером Германии. Заиграли мускулы и амбиции человека вступившего во власть. Начались политические договорённости с ведущими странами Европы, враньё, интриги, лукавство. Примечателен один факт встреч двух крупных политических лидеров Англии и их высказывания. В 1938 году Чемберлен имел несколько встреч с Гитлером, по всей видимости это вскружило ему голову, после последних переговоров, вернувшись на родину, он победоносно провозгласил: «Я привёз вам мир!». Вскорости после этого Черчиль справедливо заметил: «Англии был предложен выбор между войной и бесчестием. Она выбрала бесчестие и получит войну». Вслед за этим, в 1939 году, началась II-я мировая война, но она была не единственным событием в Европе, в этом же году, СССР начало войну с Финляндией. За несколько месяцев до войны, И.В. Сталин делает заявление, которое повергло финнов в глубокий шок: «Мы ничего не можем поделать с географией, так же, как и вы … Поскольку передвинуть Ленинград нельзя, придётся отодвинуть от него подальше границу». Мотивы побудившие начало войны, были достаточно вескими, Финляндия в то время не доброжелательно относилась к СССР и в случае возникновения военного конфликта, артиллерия противника легко могла вести обстрел Ленинграда, с чем не хотело мириться советское руководство.
      Финская война была скоротечной и закончилась победой страны Советов. Тем временем гитлеровские войска не получая серьёзного сопротивления, без особого труда продвигались по Европе. Однако, взгляд Гитлера был устремлён на Восток. Наступил 1941 год, враг вступил на нашу землю, запылали города и сёла. Стремительный бросок, который проделала гитлеровская армия серьёзно озадачил не только Англию и Францию, но также и США. Иными словами, созрел вопрос об антигитлеровской коалиции. Все страны (США, Англия, Франция, СССР) готовы были подписать политические документы, однако возросшая мощь Страны Советов сдерживала Западные страны и они заняли выжидательную позицию, внимательно следя за потерями живой силы противников. В середине 1944 года стало очевидным, советские войска настолько нарастили свой военный потенциал и наступательную мощь, что если их вовремя не остановить, они могут захватить и всю Европу. Это обстоятельство сильно настораживало партнёров по коалиции, что побудило в срочном порядке в середине 1944 года открыть «II-й фронт», с высадкой десанта Англо-Американских воск в Нормандии. Оставалось 11 месяцев до дня Победы.
      Слишком дорогой ценой добыта эта Победа, много людей полегло на полях сражений, мирных жителей в оккупированных городах и сёлах, испытавших на себе зверства фашистского механизма, множество искалеченных судеб осталось на обочине необъятной страны.   

      Дорогой читатель, а теперь оглянитесь и посмотрите на обыкновенного русского человека рождённого в послереволюционной нищете, прошедшего детские дома, голод, лишения и унижения, не успевшего получить какого-либо образования, безусым мальчишкой, не познавшим радости жизни, не ощутившим девичьего поцелуя, ошарашенным известием о войне, ему дают винтовку в руки и говорят иди воюй – «За Родину! За Сталина!». С каким чувством, он должен гибнуть, защищая Родину?

      И наконец, вот она, долгожданная Победа 9 мая 1945 года! Счастье переполняло сердца граждан нашей страны, да и не только нашей, а и всей освободившейся Европы, от немецко-фашистской оккупации. Как в таких случаях говорят, у медали две стороны, что о первой говорить, мы её показали, так вот, на второй стороне, состояние горя людей потерявших на войне родных и близких, калек вернувшихся домой, сирот болтавшихся по стране, как вольный ветер, ещё долго будут ныть и сочиться военные раны.
      Послевоенные годы были не простыми для советского народа, помимо восстановления народного хозяйства, приходилось бороться с бандитизмом, этой новой заразой начинавшей со страшной скоростью разъедать общество. Поражает одна цифра из секретного доклада 1946 года на имя Л. Берии Министра МГБ, говорящая о 1232 уголовных преступлениях, касавшаяся только шести центральных областей СССР! Если раньше люди боялись «ночных визитёров» НКВД (период репрессий период с 1930 по 1950 год), то сейчас приходилось бояться и бандитов, грабивших народ и денно и ношно.
      Несомненно жить в постоянном страхе, что с тобой или с твоими близкими что-то случится, это страшное испытание для людей, тем более, переживших такую разрушительную войну. Но вместе с тем, были и радостные моменты, Сталинское снижение цен с 1947 по 1954 годы, существенно поддержали своих граждан и вселили в них дух надежды на налаживание жизни. Судите сами, буханка хлеба в 1950 году подешевела – 26-30%; на мясо – 24%; на сливочное масло – 30%, годом позже цена на бензин понизилась на 20%! И такое снижение цен происходило ежегодно. После смерти И.В. Сталина, этот «чудесный сон» прекратился навсегда.
      Забавные цифры, не правда ли? А вот, если сравнить динамику цен на аналогичные товары нынешнего времени, уверен, вас возьмёт оторопь.
      Кто-то мне может возразить, дескать мол, тому сопутствовало много факторов позволявших существенно снижать цены на продовольственные и промышленные товары, и что всё это коснулось только больших городов и так далее. Хорошо, предположим. Тогда возникает вопрос, – Вы думаете, было бы лучше, если бы такого снижения цен не было ни где?

      Время побежало вперёд, много интересных событий увидели люди рождённые Революцией, и взрыв первой водородной бомбы (дай Бог последней), и первый полёт Юрия Гагарина в Космос, и мизерные садовые участки, и «хрущёвские» панельные дома, вместо бараков, и войну в Афганистане (опять война, зачем?), и развал Великой Державы под названием СССР, и многие другие благие дела. Всё это творилось, вот такой загадочной русской душой.    
      

Семья

      Над городом спускались сумерки. Лето уже перевалило за середину,  вечера становятся прохладными, ласточки и стрижи с криком, похожим на отрывистый свист, носятся над домом, словно стараясь успеть ещё что-то сделать перед отлётом в дальние страны. Улица пустынна, детского гомона не слышно, детвору давно загнали по домам, лишь изредка проедет телега громыхая по улице, да встретится запоздавший прохожий бредущий к дому.

      Старорусский город Муром имеет свою историю, мало чего сохранилось с тех давних времён, если только церкви, да и то не все, многие из них новой постройки XVIII – XIX веков, деревянное зодчество всё сгорело.   
      Остановим наш взгляд, того смутного времени, на судьбе одной мало примечательной и ничем не выдающейся семьи, маленького уездного городка, прошедшей сложные периоды перемен, преобразований, трагедий Великой и необъятной России.      
      Неподалёку от центра города расположилась новая изба Шумилиных, деревянный сруб пятистенок с четырёхскатной крышей, на высоком фундаменте, с деревянными полами. Во дворе хлев – крытый загон для скотины, здесь же поленница (зимняя заготовка дров) и придел для хранения сена. Горница светлая довольно большая часть избы с сенями. В красном углу с восточной стороны по диагонали от печи располагалась намоленная икона, чтобы входящий в избу человек мог её видеть. Входная дверь в комнату устраивалась с низкой притолокой с тем, чтобы любой приходящий пригибал голову как бы кланяясь хозяевам, склоняя голову (хочешь или не хочешь, а дверь заставит, или башку расшибёшь), а за одно и крестное знамение совершишь, дань уважения Богу и заодно хозяину. Для женщин отводилась своя часть избы, так называемый «бабий угол» или кут, располагавшийся напротив печного чела ( в то время была в ходу уничижительная поговорка, «Голова с печное чело, а мозгу совсем ничего»), «мужской угол» или коник, располагался у входа, для хозяина было уготовлено место за «большим» столом, которое он возглавлял. В глаза бросалась своими большими размерами печь-каменка, она-то и служила источником тепла в морозные зимние дни. Конечно это не барские хоромы, но разряд купеческий, зажиточной семьи. Традиции и жизненный уклад передавался из поколения в поколение, не исключением был и дом Шумилина Алексея Егоровича, зажиточного горожанина, державшего шляпную-шапочную мастерскую. «Не красна изба углами, красна пирогами», достаток в доме был всегда, своё хозяйство выручало (корова, поросёнок, козы, куры), рождались дети и у них был всегда кусок хлеба.

      Алексей Егорович был мужик статный, усатый, горлопанистый, может быть от того и пошла фамилия Шумилин, пошуметь любила порода Шумилиных. Но это была не одна его страсть, хозяин был закоренелым выпивохой, пил много и вдумчиво, и как водится после выпивки устраивал всем «разнос». Жене и детям доставалось «на орехи», в своей артели не стеснялся в рукоприкладстве, частенько пускался в кулачные бои либо в трактире, либо на улице, приходилось усмирять урядникам, иногда и в кутузку попадал, правда откупался быстро, одним словом характер был буйный.
      Свои навыки бойца он проявил даже на своей собственной свадьбе, но, тем не менее, всё по порядку.
      В деревнях и не больших уездных городках, при организации свадеб, обычно, следовали старорусским традициям, ритуал длинный и сложный и с течением времени претерпевал изменения что-то оставалось, что-то исключалось, но в целом всё было похоже на старину. Существовало некое поверье, что на свадьбе должны присутствовать 10 подружек со стороны невесты и столько же друзей (шаферов) со стороны жениха, причём окружение новобрачных должны иметь одежду, по возможности, похожею на новобрачных, дабы запутать «злого ревнивого духа», пытающегося навредить молодожёнам (своего рода маскировка). Ещё один фрагмент из старины, белое платье у невесты, как многие думали, символизирует девственность, ан нет, всего лишь радость и процветание, а вот фата говорит о целомудрии невесты. С обручальными кольцами всегда была связана какая-то мистика, например, в России ограничивалось – вечностью, бесконечным счастьем и любовью между супругами.
      Если с пристрастием поковыряться в исторических материалах, касательно свадебных обрядов, можно отыскать много курьёзных случаев и процедур, но это обстоятельство утащит нас далеко и в сторону от нашего повествования. Однако, на секунду приостановимся на одной из свадебных традиций далёкой Японии, она просто умиляет, жених и невеста выпивают девять глотков сакэ (рисовая водка около 160) и после первого глотка, они официально становятся мужем и женой. Какая прелесть!
      У нас такая шутка не проходит, ни по градусам напитка, ни по количеству выпитого, да и какая свадьба без драки? Что и произошло в Муроме. Свадьба Алексея Егоровича и Матрёны Кузьминичны (урождённой Лосевой) проходила в большом купеческом доме его отца Шумилина Егора Пантелеймоновича. Поскольку город Муром, по российским масштабам, маленький, мало того, что все друг друга знают, так ещё и родня живёт, чуть ли, не в каждом доме. А по сему, если ты зажиточный человек, ты обязан и свадьбу устраивать достойную, соответствующую. В городе проживал народ в основном простых нравов, и если тебе на торжествах недоставало места за столом, где располагались невеста с женихом, то устроиться во дворе за столом на лавке не считалось зазорным, так как угощение было везде единым. Все формальности, в том числе и церковные, были проделаны традиции соблюдены, молодые в сопровождении родителей и друзей заходят в дом, и вот только сейчас начинается свадьба. Все ждут этого момента, но никто не хочет показать, своим видом, чрево угодных стремлений. Запахи приготовленных блюд ползут из дома умопомрачительные, может быть жаркого из лебедя нет (древне русский обычай), вместо него фаршированный яблоками гусь, стол завален очень вкусными и душистыми мучными изысками: пирогами, расстегаями, блинами, кулебяками, оладьями; горками в плошках стоит квашеная капуста, солёные грибочки, мочёная брусника, хрустящие солёные огурчики; сшибает с ног своим запахом хрен и многое другое, горячие блюда на стол пока не ставили. «Хлебосольный» каравай ждал своей очереди, когда к нему приступят, отламывая по кусочку и макая в солонку. Организаторы свадьбы не обошли и старую русскую традицию двух пирогов, один выпекался в доме жениха, другой в доме невесты, отличались они орнаментами на хлебах: пирог жениха – был украшен фигурками людей, означающий создание семьи и зарождение новой жизни; пирог невесты – цветочным орнаментом, знаком её красоты, невинности и женственности. Народ рассаживается согласно указаниям свадебных распорядителей. На больших торжествах, коим является свадьба присутствует заранее оговоренный и приглашённый главный распорядитель, он же тамада, это ведущий всю процедуру свадьбы, он либо сам говорит тосты, либо даёт право сказать присутствующим. Можно себе представить, на минуточку, собралось больше сотни народа и они все вдруг заговорят каждый своё, а если ещё крепко выпьют, то уж держись город или село, спалят.
      Главный распорядитель (тамада) выбирается из круга людей, авторитетных, обладающим громким голосом, умеющим хорошо говорить, знающий большинство присутствующих, умеющим пить, но не пьянеть, руководить и вести за собой стол, в случаях когда народу собирается много, то ему придают двух, а иногда и трёх помощников.  Таким образом, роль тамады исполнял дальний родственник по линии невесты, Лосев Тимофей Захарович. Чтобы навести порядок на свадьбе главный распорядитель обрушил всю мощь своего голоса на присутствующих, подобно церковному колоколу, многие присмирели и приготовились слушать. Он начинал свою речь с приветствия гостей от имени родителей молодожёнов, далее он предоставляет слово свату, Трофиму Семёновичу, старому знакомому семейства Шумилиных. Слова свата были проникновенными:
– Дорогие родители, дорогие молодожёны, дорогие гости! Сегодня молодые люди нашли друг друга, и тем самым, происходит соединение двух родовых фамилий Шумилинской и Лосевской. Они решили создать семью, любить друг друга, родить детей, преумножать богатство, переданное родителями, хранить свой очаг, чтобы батюшка и матушка радовались, почитать и оберегать родителей в старости. Веруйте в Бога и не гневите его. Алексей ты становишься хозяином, ты огонь раздул тебе его и поддерживать, не брешите друг на друга без нужды. Люди добрые, давайте выпьем чарку вина, прежде чем отправить супругов в длинный жизненный путь.
      Первая часть пламенной речи свата завершилась. Все с шумом начали чокаться стаканами да с такой силой, что водка выплёскивалась из одного стаканчика в другой, эта старорусская традиция, пьющий должен показать этим действием, что вино не отравлено. Народ быстренько опрокинули стаканчики, все задвигали телами и руками, зазвенели посудой, наполняя вновь стаканчики водочкой (правильно, «между первой и второй перерывчик небольшой»). Народная масса приступила к трапезе. Стаканчики были ёмкие и хмель быстро начинал «забирать» гостей, уже полетели добрые реплики и советы в адрес молодых, всем захотелось сказать что-то проникновенное доброе, но получалось не у всех, а те кто не смог выразить потаённые мысли гулко мычали указывая перстами с глуповатыми улыбками в сторону молодожёнов. Бразды правления опять перешли в руки главного распорядителя.
– Хочу обратить внимание присутствующих на одно обстоятельство, и вы с этим согласитесь – родителей не бывает много, испокон веков, у каждого человека есть мать и отец, за нашим столом присутствуют аж их четверо родителей, со стороны жениха и невесты, поэтому предлагаю выпить – За родителей!
Всем понравилась высказанная идея, возражений не последовало. Все гости залпом махнули и этот стаканчик, атмосфера становилась всё лучше и лучше, можно считать, что свадьба уже находилась в полном разгаре. Тамада не унимается, его задача разогреть и развеселить гостей, гости с большой охотой реагируют на призывы главного распорядителя, в ход идут шутки-прибаутки. Тимофей Захарович решил, что настало время блеснуть красноречием и украсил свои слова затёртыми стихами, но прозвучавшими, как нельзя, к месту:
                Честь и слава молодым!
                Жизни светлой и удачной
                От души желаем вам!
                Пусть любовь вас окрыляет,
                Дружба радует сердца,
                Пусть мечта преград не знает –
                Счастье будет без конца!
                Живите весело и дружно,
                Поспорьте, если это нужно
                Но знайте дело своё туго,
                Что жить нельзя вам друг без друга,
                Что вам грустить нельзя нисколько …
                Друзья! Давайте крикнем «горько»!
      Народ набрав в лёгкие побольше воздуха, все дружно заблажили «Горько!». Молодые целуются. Сама по себе сцена «поцелую» предельно проста, как пряник, но сколько энергии просыпается в пьяном мозгу и народ требует повторных поцелуев. Наконец, многие угомонились и уткнулись в свои тарелки, однако некоторые одарённые личности продолжали блажить и требовать новых поцелуев, тыча пальцем в тарелку и рюмку, показывая всем, что пища горькая, нужно усластить поцелуем . Главный распорядитель, чувствуя опасность, что подвыпившие мужики пойдут намного дальше в своих мыслях и скоро начнут требовать, нечто большего, чем поцелуй, здесь и сейчас, поэтому, он начинает разруливать создавшуюся обстановку, уводя отдельные личности  от их весьма революционных позывов. Тимофей Захарович сделал скромную попытку сменить тему.
– За нашим столом нет девушки краше чем наша невеста, с таким добрым молодцем, как наш Алексей, она должна родить, хотя бы десятерых богатырей. За нашу красавицу, за умницу, за добрую хозяюшку, нальём чарку и выпьем до дна. Ура! Ура! Ура!
      Гости, так гаркнули «Ура», что с потолка что-то посыпалось, некоторые «одарённые» люди, из присутствующих, ещё не забыли предыдущий тост и завопили, что есть мочи «Г-о-р-ь-к-о!». В их головы, так запал прилюдный огненный поцелуй, что им казалось, чиркни спичку, загорится и это их сильно забавляло. Жених, имея непреодолимую тягу к вину, тем временем, кушал водочку с большим аппетитом, его пыталась урезонить родня, на что он глухо огрызался. Обстановка накалялась. Кто-то из родни Лосевых заметил, – «Кажется в храм Божий сатана пролез». Как нутром чувствовал. 
      После выпитого литра водки, Алёша чуть не выбил глаз одному из своих друзей (шаферов), видимо что-то ему пригрезилось или в  чем-то засомневался. Без всякого предупреждения о нападении, без всяких объяснений, его кулак аккуратненько попадает в цель, после такого «угощения», добряк парень надолго обосновался на полу. Тем временем, свадьба продолжалась. Женщины в таких случаях не перечат и не встревают, себе дороже. На другом конце стола народ не понял о чём идёт речь, ясно одно что-то не так, кого-то бьют, надо и поучаствовать, постепенно застолье приходит в движение, мужики начинают охаживать кулаками друг друга, видимо настало время разминки. Кто-то огрел лавкой соседа, тот в свою очередь не принял капитуляцию, но и не понял толком, кто же его так «перекрестил» и со словами – «Что же это за ****ство!» со всей мощи «угостил» другого соседа справа кулаком в центр лица, да так что у него сопли разлетелись по всему столу. Дальше, добры молодцы продолжили возню уже в глубоком партере под столом. Молодухи повизгивают ловко уворачиваясь отскакивают от падающих тел. Двое молодых парней схватили мужика за шиворот и за задницу, раскачивая его взад-перёд, как мешок с мукой, при этом, целясь определить его не на полати, а в окошко. Цирковой трюк не удался, тело мужика выбив раму, застряло ровно пополам в оконном проёме, не выказывая каких-либо признаков жизни. Свадебные баталии разворачивались не на шутку, того и гляди или избу спалят, или покалечат друг друга, нужно как-то усмирять людей сват Трофим Семёнович попытался урезонить.
– Люди добрые, остановитесь, вы же крест на себе носите, грешно, под святыми образами куролесить.
      Русский мужик не любит затяжные домашние битвы, пошумели понабивали себе шишек, морды расквасили друг другу, выпустили «пар в свисток» и будя, зла долго не держим, обычно, говорят драчуны.               
      Постепенно буза утихает, мебель устанавливают (лавки) на свои
места, битую посуду заменяют новой, подтаскивают свежую водочку, кто-то почёсывает ушибленные на теле места, некоторых отливают водой, торжества продолжаются, женщины тихо начинают голосить русские хоровые песни. Свадьба идёт своим чередом. Одним днём такое масштабное событие не закончилось, да и русская традиция «опохмелись, а не то худо будет» невольно подталкивает участников свадьбы к новой встрече, опять застолье, менее помпезное, кто зашёл тот и гость, садись за стол водочки и самогоночки предостаточно, наливай да пей. Предыдущая головная-водочная боль и физическая, медленно исчезает, складки на лицах распрямляются, шишки на голове уже не ощущаются, народ заулыбался вновь готов петь, плясать и пить. Собственно говоря, в этом состоянии, для приходящих, уже не нужны ни жених, ни невеста их больше всего манит к себе «зелёный змий» и широкий круг общения .
      На этом гостеприимство родительского дома заканчивается и молодожёны перебираются в свой ранее построенный дом, где их не тревожат, как ни как, новобрачные.
       Давно позади осталось свадебное ликование, зажили раскуроченные лица, прошли синяки и шишки, и если и приходилось вспоминать, то только в возвышенных тонах, – «Не пожалели денюжек Шумилины, устроили свадьбу как в сказке – мёд и пиво пил, по усам текло, да в рот не попало». Не все были согласны, с тем, что в рот не попало, как раз наоборот, в рот-то попадало всё что в него заливали.

      Надвигалось смутное время, или как образно его назвал И. Бунин «Окаянные дни». Уже на горизонте забрезжили языки пламенели, Россия упорно шла к революционным переменам. Спустя год после свадьбы, и в семье Шумилиных тоже произошли перемены, на свет божий в 1905 году, появилось первое создание по имени Варенька. Первенец не вызвал особой радости у отца семейства, ну родилось дитя и хорошо, тем более девка, сам он был погружен в дела вперемешку с пьянкой, в отличии от матери. Материнское сердце не может быть равнодушным к появлению детей, такова женская природа, правда, случаются исключения, когда мать не признаёт своих детей и того хуже, когда их ненавидит, но это скорее всего, горькая уродливая человеческая судьба. Историки отметили, что процесс рождения, славяне считали одним из самых сакральных Событий. Они верили, что рождение также как и смерть нарушает тонкую грань между миром живых и мёртвых. Видимо понимание жизни было другим, а может быть и ценности были иные, хотя впрочем, что-то досталось с тех далёких времен и нашему поколению. Алексей питал надежду, что со второй попытки на Свет Божий появится мальчик, ан нет, снова через четыре года, родилась девочка Клавочка (1909 г.), то ли на радостях, то ли от огорчения глава семьи так нарезался, что с первого захода не попал в дверной проём, жена смотрела с молчаливым укором. В таком состоянии перечить или того хуже возражать, грозило серьёзными последствиями. Да и как здесь возразишь, буйный характер мужа, особенно в подпитом состоянии, хорошего ничего не сулит. Такова участь женщины рожать, терпеть, воспитывать детей. Слава Богу, что уроды не рождаются, поскольку зачатие происходило в состоянии крепкого опьянения. Российские семья всегда были многодетными и их не нужно было призывать к демографическому взрыву всё делалась своим чередом долгими длинными ночами «клепали» потихоньку детей и никто не задавал себе вопрос много их (детей), или мало. В далёкие времена, Конфуций вывел пропорциональную зависимость между площадями обрабатываемой земли и количеством населения, из этого следует, в России земли всегда хватало, следовательно нужно налегать на рождаемость, чем и занимались россияне (правда, в этом вопросе, китайцы идут вне всякой конкуренции). Возникает вопрос, просматривался ли в этом союзе Шумилина и Лосевой, мезальянс – не равный брак? Думается, что нет. Но то, что присутствовало, однозначно, это давление личности фамилии Шумилиных над Лосевыми. Пауза в рождаемости была не долгой в1913 году появилась Мария и в след за ней Анюта (Нюра) в 1915. Трудно сказать чем было вызвано обстоятельство появления остальных детей, но пауза явно затянулась и только в 1918 году появился первый мальчик, Иван, спустя два года родился Володя. Казалось бы все мечты родителей сбылись, в доме бегали куча девчонок, да и пацаны набирали силу. Дом наполнился детским шумом, и на этом можно было бы подвести черту и в самое время заняться их воспитанием, тем более, что в России прогремела Революция, надвигались перемены, о которых толком люди не знали и даже не догадывались, однако грозовые облака затягивали небесный небосвод. 
      Дети появляются на свет, они не думают, как они будут жить, чем питаться, что их ожидает в будущем – это забота родителей, нарожал будь добр обеспечить всем необходимым, если не в состоянии содержать семью, то ограничь свои жгучие стремления к производству детей. Издревле считалось, по мере того как развивается маленький ребёнок, он проходит несколько стадий взросления: «молодой» 3-6, летнее дитя; «чадо» 7-12, ребёнок; «отрок», подросток 12-15 лет. Детские годы пролетели быстро и как бы трудно не было, но дети не могут развиваться без шалостей, всевозможных радостей, пусть маленьких, но настолько желанных, ведь как ни как чрез них познаётся Мир. В деревенских семьях, а Муром всё-таки больше тяготел к провинциальному городку с деревенским уклоном, издревле существовал семейный порядок старшие дети помогают матери в воспитании и уходу за более младшими. Кроме того, в семьях среднего достатка, был установлен порядок, младшие донашивали носильные вещи за старшими, это было обусловлено, прежде всего, бережливостью и экономией семейного бюджета. Может быть поэтому, каждая, вновь приобретённая обновка приносила детям несказанную радость. Изобилием игрушек провинциальные города, как впрочем и деревня, не отличались, что отец смастерит, то и являлось развлечением, ну, а если родитель не обладал качествами умельца-рукодельца, то дети довольствовались, тем что было под рукой, щепочкой, кусочком разбитого стекла или зеркальцем, лоскутком разноцветной ткани, старыми треснутыми пуговицами, фантиками от конфет, вот это далеко не полный перечень детского добра. Куклы, велосипеды – это могли позволить покупать своим детям только состоятельные люди.

      Старинным русским городам трудно было сохранить свои архитектурные ценности древнего зодчества, что-то сожгли, что-то разрушили и остались только передаваемые на словах слухи о их величии и красоте. Неизменным оставался только, местный ландшафт с извилистыми речками, пойменными лугами, и бескрайними могучими лесами. В самих городах, люди всегда высаживали деревья, берёзы, клёны, дубы, сосны, липы и конечно, многие дома окружали кусты сирени. Со временем деревья взрослели, приобретали могучий вид, а по весне всё зелёное пространство заполнялось прилетающими птицами, от этого невообразимый гомон стоял по всему городу, но особенно, среди них, выделялись трели соловья. Детишки с нескрываемым любопытством наблюдали за жгучими спорами скворцов изгонявших из скворечников других пернатых, а иногда и заселившихся на зиму белок. В этих бескровных схватках всегда побеждали скворцы. Порой, в небе появлялись не прошенные «гости» ястребы, соколы и здесь происходила птичья консолидация, объединение всех сил за «гостями» начинали гоняться на приличной скорости с воздушными трюками стаи скворцов, синиц, трясогузок, ласточек, стрижей и многих других кто был рядом и свободен от каких-то обязанностей. И в какой раз побеждал дружный коллектив пернатых.
      Цветение деревьев и кустарников это особая пора, существует цветение – с душистыми нежными, приятными запахами; маленькими и большими цветочками удивительной красоты, но без запаха. Чарующий аромат сирени никого не оставляет в покое, шаловливо щекочет ноздри, настраивая тебя на лирический лад. А проходя мимо куста цветущей черёмухи, тебя обволакивает её магнетический запах, и уже пройдя не один десяток метров, ты продолжаешь двигаться вместе с ним, от этого создаётся впечатление, что нежный аромат не желает расставаться с тобой и готов провожать тебя до самого дома. Обычно, в этот период, начинают проявлять свою активность пчёлы, собирая по капелькам нектар, напиток богов, дающий бессмертие.
      Близится лето, деревенское раздолье, оно дарит детям много радостей и находок, поспевают ягоды (земляника, клубника, малина, черника, голубика, вишня) что-то можно найти в лесу, а что-то в огороде, но всё такое вкусное и ароматное, что манит детскую душу к очередному поиску. Грибы – это отдельная тема, заставляющая биться детское сердце при очередной находке, это своего рода увлекательная игра, в которой участвуют ты, лес и гриб. Белый гриб, спрятавшись под каким-то листочком, словно улыбается глядя, на топчущегося рядом мальчишку «А ну найди меня!», и сколько же радости испытывает юное сердце, когда найден такой красавец.
      Лес это особое место, где человек остаётся один на один с природой, там он может приоткрыть для себя много до селе неведомого, для этого нужно всего лишь прислушаться к его шуму, потерпеть и он (Лес) начнёт свою длинную во многом поучительную вековую историю. Находясь с лесом наедине, ты можешь постигнуть многое, только не перебивай его, не торопи, и он (Лес) поведает тебе древний рассказ о Большом Всеобъемлющем Мире. Человек отдавший себя во власть природы начинает ощущать, как в него поступает неимоверной силы энергия, облагораживая его, заживляя раны, вселяя в него уверенность, чистит его организм от всякой грязи (злости, зависти, ненависти). По силе восприятия Лес можно сравнить с церковью, в Храме Божьем есть самое высокое место под церковным куполом, где концентрируется вся неземная энергия и находясь в этой зоне человек испытывает нечто подобное лесному массиву.
      Однако, настало время, мы выходим из леса.

      В городе тоже, есть чему удивляться и наслаждаться, особенные хлопоты подходили с наступлением заготовительного сезона овощей. Каждый дом имел свой погреб у одних поменьше, у других побольше, но в зиму все делали продовольственные запасы. Кроме надёжного хорошего дома у Шумилиных был большой погреб, куда на зиму размещались заготовленные овощи, фрукты и продукты для хранения и последующего их использования. Первыми туда попадали антоновские яблоки в ящиках, аромат от которых, при открывании погреба, шёл по всему дому. Затем часть яблок замачивались в бочках со всеми возможными корешками и листиками, которые придавали им нежный и ароматный вкус. По мере вызревания огурцов, помидор, производилась их засолка, тоже со всевозможными корешками и травами, вишнёвыми листьями, корешками хрена, красным перчиком, листьями чёрной смородины. Картошка, морковь, лук, чеснок, брюква, репа засыпалась в бункеры в дальнем конце погреба, там температура обычно была ниже, чем в центральной части. В больших семьях, обычно, заквашивали три бочки капусты, в одной из которых в капусту засовывали разрезанные на половину или на четвертинки кочны, иногда вперемешку с антоновскими яблоками. Полки вдоль стен погреба заполнялись банками с вареньем, резаной на мелкие части листики петрушки, где-то поодаль висели «косы» чеснока. Глубокой осенью забивали несколько свиней и делали заготовки мяса. Зерно и мука хранились в сухом прохладном месте. После всего этого, читатель понимает, что с подобным продовольственным арсеналом можно легко выдержать и Ленинградскую блокаду.
      Глядя со стороны на такую обеспеченность зажиточного хозяина, у «люмпена», в его воспалённом мозгу насыщенным сивухой, могут возникнуть бунтарские мысли
      – Вот ведь, как живут суки! Нет, определённо, надо пустить им   
         «петуха».
 И что вы думаете, пускали, раскулачивали, грабили, убивали.
      – А позвольте узнать, по какому праву?»
      – Да, мироеды они, и всё тут! Разговора нет, за амбар эту контру и из 
         «винта»!             

      Как и многие века, время бежало вперёд по своему строгому графику не оглядываясь назад и не на секунду не останавливаясь, следуя этому люди не отставая двигались за ним тоже вперёд, взрослея, старея, умирая, воспроизводясь вновь, одним словом водоворот событий или колесо истории. В большинстве случаев дети тянутся к животным, а их в хозяйстве Шумилиных, помимо кошек и собак, было предостаточно. В семье никто насильно не заставлял любить животных, это происходило как-то само по себе, старшие сёстры Варвара и Клавочка помогали по хозяйству, выполняя более тяжёлую работу, кормили скотину, мыли и убирали хлев, младшие Мария и Нюра помогали пасти коров и овец, братья ещё не появились на свет Божий. Старшие девочки, Варвара (15 лет), Клавочка (11 лет) и Маруся (7 лет) ходили в местную школу, как все дети постигая грамоту, помимо этого, они помогали по по хозяйству. Нюра (5 лет) находилась при матери придумывая себе различные игры, то она рылась в лоскутиках ткани мастеря себе кукол, то она лечила котят, то есть всегда была при деле и при матери. После небольшого перерыва, в 1918 году родился первый и долгожданный мальчик Иван, следом за ним, через два года, второй – Володя. Теперь, наконец, под небесами Муромщины собралась вся семья. Однако безоблачное небо не долго сияло над семьёй Шумилиных, в 1928 году, после болезни умирает
Матрёна Казьминична. Как память, от неё осталась единственная фотография с грустным взглядом молодой женщины, на обороте которой детской рукой написано: «На портрете (читай фотографии) снята наша любимая мама. Мама умерла 1928 года 8-го октября в 6 часов вечера. Она умерла в больнице, хоронили мы её 11 октября. Её дочь Нюра (Анна) Шумилина».
      А через год, как гром среди ясного неба, прозвучал арест главы семьи. Приговор вынесенный ОГПУ был сокрушительным, принадлежность к купечеству или к кулакам, что, в принципе, с точки зрения наказания, одно и тоже, сюда же приплели буйный характер (по навету «добрых людей»), участие в антисоветском заговоре, подобных обвинений вполне достаточно чтобы отправить за решётку, а затем и расстрелять. Во внимание ни как не принималось, ни многодетность семьи, ни то что он единственный кормилец, над Шумилиным ярко светило только одно – враг народа. Последствия были тяжёлыми и жестокими семью раскулачили, отобрали весь скот и всю живность, выселили на улицу всех детей, без какого-либо сострадания с пугающим ярлыком «лишенцы», то есть, все они оказались людьми другой категории, по сути, вне закона и вне жалости. Остаться без крова и пропитания с четырьмя детьми на руках, две старшие дочери пустились по жизни искать счастья, они не в счёт, а вот команда из мал-мала меньше с ней возникли большие трудности.
      На этом счастливая жизнь обрывается и наступает роковой период «хождения по мукам» оставшейся детской семьи Шумилиных.
      
      В один миг дети лишились всего, родителей, надёжной опоры, тёплой домашней обстановки, они вдруг стали легко ранимыми сиротами, предоставленными сами себе, ни крова, ни денег, ни еды, ни одежды, ничего нет, да и перспектива настолько туманная, не сулящая ни чего хорошего. На первых порах, две старшие сестры попытались взвалить на себя эту тяжёлую ношу, но вскоре отказались от неё, уж слишком оказалась она тяжела и непосильна. Две младшие сестры и два брата продолжали ходить в школу, при этом ведя нищенский образ жизни.

      Суровое послереволюционное время беспощадно крушило на своём путь всё и всех подряд. Муромский крахмально-паточный завод находился в центре города, и занимался переработкой картофельной мелочи, которую крестьянам некуда было реализовать, кроме как скотине. Владелец завода (слишком громко сказано, скорее «заводик») Шемякин Николай Фёдорович (сосед расположившийся на соседней улице), погруженный весь в производство, не придал значения как-то обезопасить и защитить своё имущество против надвигающейся волны революционных преобразований, и за это сурово поплатился. У него, «красные матросики», отобрали всё: завод, дом, даже детские игрушки пошли под изъятие, а самого владельца завода арестовали. Сотрудникам ОГПУ показалось такой кары недостаточно, и они пытались с помощью допросов добиться признательных показаний о его участии в антиреволюционном заговоре. На допросах, Шемякин упорно отвергал все обвинения и даже посмел упрекнуть следователей: «Что же вы делаете? Ведь я же целую округу кормлю, перерабатываю по сути картофельные отходы. Ведь людям то жить надо …». Родные и близкие в душе уже попрощались с Николай Фёдоровичем, как вдруг его отпустили из тюрьмы, факт совершенно невообразимый для того времени, мало того, его вновь назначили руководителем этого завода. По всей видимости, кое у кого из революционной верхушки, мозги  оказались ещё не до конца проеденными революционной ржавчиной.
      Маленькая по масштабам всей страны статистика цифр, но весьма пугающая: с 1918 года по 1953 год в Муроме и прилегающих районах необоснованно репрессированы 1165 человек, из них 281 человек расстреляны, 780 человек расселили по тюрьмам, 73 высланы из города!   
 

                Сёстры

1. Варвара                (Варвара Алексеевна Шумилина)

      Появление на Свет Божий первого ребёнка, всегда несёт в себе какую-то таинственность и новизну для родителей, ведь появляется новый член семьи, меняются отношения между супругами, теперь приходится думать не только о себе, но и о младенце, требующим особого к себе отношения. По мере взросления дитя приходят новые радости – появляются смешные звуки, милые сердцу улыбки, к тебе тянутся пухленькие детские ручонки, становятся упругими ножки, отталкивающие всё от себя, в отличие от ручонок тянущих всё к себе. Для родителей всё в новинку, и имя Варвара родилось само по себе, без осознанного смысла, хотя время покажет иное – Варвара-Мученица будет окружена ореолом грусти и печали.
      Отец частенько приходя с работы под «мухарём», непременно лез в колыбель общаться с маленьким существом. Как и у каждого родителя при общении с младенцем невольно вылетают ласкательные имена Варюся, Варишок, Варенька, Сладость ты моя не наглядная и мало чего ещё люди выдумывают.      
      Однако, счётчик жизненного времени неумолимо бежал вперёд, пролетело время младенчества, наступил период детства, школа, а вот и школа осталась позади. Наступил момент, когда потребовалось выбирать направление в дальнейшей жизни. По всей России громом прогрохотала Революция, сменилась власть, теперь она стала Властью рабочих и крестьян, новые условия, новые требования. Крестьяне в недоумении почёсывали кудрявые головы, лысые вытирали пот сомнений не верили «что всё вокруг моё …». При слове «Коммунизм» люди в страхе начинали креститься, в этом слове чудилось что-то бесячее, сатанинское, не потребное, тем более, что коммунисты ополчились на церковь, это для народа показалось несусветной дикостью. Уничтожить русскую вековую религию, можно только вместе с народом.

      Возрастное созревание детей происходит у всех по-разному, на этот счёт, нет строгого расписания. Например, в понедельник в 13.00 (у парня или девушки) наступит половое созревание, глупее трудно придумать, так как главным регулятором выступает Матушка Природа. И только ей одной доступно знать, когда человека посещают возвышенные чувства, как впрочем и всё остальное, связанное с его жизнью. В старину родители, по их усмотрению (в основном следуя выгоде) пытались искусственно создать семью, женили или выдавали за муж, не считаясь желанием парня или девушки, при этом можно было услышать – «Так, Тятя желает!». Во всём этом звучала вековая непоколебимость жизненных устоев россиян. Если что-то делалось вопреки отцовской (читай родительской) воле, следовало проклятие. В Шумилинской семье главенствовал Алексей Егорович и с подрастающими невестами ему предстояло разбираться искать достойную «партию». Варвара в это время «хороводилась» с приказчиком Алексея Егоровича, Василием Ченцовым, однако, у хозяина были другие планы и намерения. Любовный хоровод быстро распался, после грозного указания Шумилина оставить в покое Варвару и переключить своё внимание (Ченцова) на Клавочку. Варваре не чего не оставалось делать как перенастроить свои «лирические струны» на другого парня Артёма Власенко из Киева высокого с белокурыми кудрями, служившего в лесоперерабатывающей конторе мелким чиновником. Она, как самая старшая, первая пустилась на поиски лучшей жизни. Поскольку ухаживания, Артёма, начинали приобретать более интимные очертания, и особых возражений со стороны отца не последовало, даже наоборот, он был не против их женитьбы и всячески поддерживал их дружбу.
      Водоворот любовных чувств захлестнул Варвару, и она объявила отцу, что собирается уехать с ним в Киев, где возможно и повенчаются. Родители особо не возражали и даже благословили их, при этом, Алексей Егорович вручил Варваре, в качестве свадебного подарка 5000 рублей золотом, сумма по тем временам не малая. Со всеми напутственными словами молодые отбыли в Киев.
      От брачной пары долго не было вестей, как однажды, появляется расстроенная Варвара, без мужа и без денег. Состоялся серьёзный разговор с отцом, он не готов был разбрасываться деньгами. Алексей Егорович не подбирал слова, они сыпались из него как водопад с шумом и с оскорблениями. После такого «радушного приёма», оставаться дома, это перестать себя уважать, хотя отец и был прав, но сама форма разговора была обидной. Пришлось собраться и ехать в Москву.

      На выданье была и Клавочка, это обстоятельство совпало с ещё одним не менее важным случаем, набирал силу процесс раскулачивания, но об этом чуть ниже. Однако, в этой главе речь идёт о жизни и судьбе Варвары, поэтому возвращаемся к повествованию о ней. Отсутствие жизненного опыта и рядом надёжных людей, которые могли бы подсказать или сориентировать в жизненных и человеческих дебрях, порой толкали её на невольное совершение ошибок, иногда очень болезненных. Первое время её тяготило, что где-то остались родные братья и сёстры, что с ними будет, выживут ли? Затем эти мысли как-то уходили на задний план и больше приходилось думать о своей жизни, куда идти? О получении дальнейшего образования вопрос не стоял, к ней как и ко всей её семье надёжно прилип ярлык «лишенцы» с таким ярлыком и о хорошей работе-то мечтать не приходилось. Годы бежали, вот уже наступила молодость, природа брала своё, даже невзирая на бытовую не обустроенность, молодой девушке, также как и другим её сверстницам, хотелось влюбляться, любить и быть любимой, чтобы ей дарили цветы, говорили приятные слова о любви, а может быть даже прозвучат будоражащее кровь слова, «Будь моей женой!». Но увы, это всего лишь несбыточные мечты нищей девушки.
      Работу приходилось выполнять самую черновую, на хорошую она не могла рассчитывать, хотя делала неоднократно попытки получить приличную работу, но всякий раз натыкалась, при написании анкеты на пункт «социального происхождения», да ещё в справке говорилось о «лишении прав», далее следовал вопрос «Так вы, дочь врага народа!?» на этом собеседование заканчивалось. Лишь однажды судьба смилостивилась над ней, конторский чиновник Иннокентий Матушкин, занимавшийся приёмом на работу, со скрипом принял Варвару на должность кассира (к этому времени, она с большими трудностями закончила курсы кассиров), но это действие было не без «задней мысли». Не откладывая в долгий ящик свои коварные планы, он начал домогаться близости. О высоких чувствах, ухаживаниях, любви, вопрос не стоял. Иннокентий полагал, что события должны были проходить на больших скоростях, ведь Варвара ходит в его должниках. «Действительно, чего мешкать!». При этом никакого риска, она же «бесправная», выгнать с работы можно в одну секунду, если откажет.
      Зарплаты хватало на весьма скромную еду, остальные деньги уходили на жильё. Само по себе, слово «жильё» слишком масштабное, оно подразумевает, как минимум комнату, и как максимум квартиру, в данном случае, это был угол с кроватью, в избе бедного крестьянина, со всеми присущими «прелестями», земляным полом, тараканами, клопами, мышами, вшами. Такое жильё, конечно, особой радости не вызывает, однако есть тепло и крыша над головой. На работу приходилось добираться аж на другой конец города пешком, эти утренние и вечерние «прогулки», так выматывали её, что чуть добравшись до кровати, она полуголодная и смертельно уставшая, валилась на кровать и крепко засыпала. Так проходили молодые годы.
      Ко всем жизненным неурядицам, ещё добавились настойчивые домогания кадровика, который просто не давал Варваре прохода, либо в тёмном местечке коридоров начинал её тискать, либо под каким-то предлогом вызывал её к себе и там от вольного распускал руки. Резко прервать домогательства, это означало расстаться с работой, потерять возможность к существованию, да ещё этот мерзавец мог состряпать такую справку с места работы, что с ней никуда не устроишься. Приходилось терпеть скрепя зубами, кляня, про себя, весь этот мир «свободы». Иннокентий проследил, где живёт Варвара и, однажды, под вечер, после работы, завалился в избу слегка подвыпивший с конфетами и красным вином. Сидя на углу кровати, что-то плёл о смысле жизни, периодически прикладываясь к вину, пытался как-то размягчить разговорами Варвару, делая неловкие попытки уговорить выпить с ним, его предложения тихо отклонялись, вместе с тем, он не мог понять как же ему перейти к основной теме, которая так его волновала. Алкоголь кружил голову, разгоняя кровь по всему телу, будоража отдельные части организма. В голове мелькнула преступная мысль «Сейчас или никогда» и он в зверином порыве схватил её поперёк и завалил на кровать – это было типичное насилие. Кричать и призывать о помощи Варвара не могла комок подступил к горлу и она только тихо выла как-то не по человечьи. Иннокентий начав с грубости ею же и закончил, резко встал выругался и хлопнув дверью удалился.
      Горький осадок остался на долго от того вечера, скорее всего это был шрам на всю оставшуюся жизнь. Жаловаться некому, защиты искать не у кого, о своём горе поведать некому, приходилось смириться, в этом обществе подобной ей, равного места нет! Мизерабль (Отверженная).

      При расставании сёстры договорились, чтобы не потеряться в этой жизни вести какую-то, между собой переписку, сообщать о своих перемещения, адресе, с помощью почты, до востребования, об этом же старшие сёстры просили и малышей Ивана и Володю. Писать об этом случае Варвара не хотела по двум причинам: прежде всего, не хотелось их расстраивать; и главное, было жутко стыдно, обидно и горько. В голове крутилась только одна мысль, поскорее забыть как дурной сон. Через несколько недель Иннокентий появился вновь как ни в чём не бывало, пытался шутить, намекая что «свои люди», чего не бывает в жизни, и что самое страшное давал понять, что он хотел бы продолжить свои «визиты». Этого, Варвара уже вынести не могла, в голове закрутились мысли, куда бежать и как скоро? Первое, что приходило в голову, переместиться поближе к Москве, как ни как большой, многолюдный город, много заводов и различных предприятий, возможность где-нибудь устроиться побольше, нежели в уездном городке. А самое главное, убежать подальше от этого злодея. Не решённой оставалась одна задачка, как заполучить справку от этого изверга. И действительно, как только она заикнулась о справке, тот час же последовало предложение, справка, в обмен на постель. Пришлось пойти на заведомый обман, пообещав вечером исполнить его желание, она получила заветный документ, и след её тот час простыл.

      В последнем письме Клава немного рассказала о произошедших переменах в её жизни. Её брак быстро распался, сразу же после ареста отца, мать похоронили, всех детей из дома выгнал её бывший муж, она перебралась в Москву и работала в одной из организаций Центросоюза, снимала комнату неподалёку, в основном жизнь протекала тихо и однообразно. По указанному адресу и направилась Варвара. Шёл 1930 год.    
      Сёстры не виделись достаточно долго, поэтому встреча оказалась взволнованной и радостной. Вопрос, который их волновал, как там остальные братья и сёстры? У обоих вызывало большое огорчение, что они бессильны помочь им хоть в чём-то. О братьях было известно только одно, они находятся в детском доме. Рассказ Варвары о себе и её приключениях в Муроме был грустным. А чем могла помочь Клавочка, кроме сочувствия ни  чем. Сёстры тихо поплакали над своей судьбой, вспомнили родителей, и с особой любовью, свою покойную мать. Решили, что пока Варвара не найдёт себе работу она поживёт у Клавочки. В поисках работы пришлось столкнуться с теми же проблемами, что и в Муроме, везде смотрели на анкету и особенно на пункт «социальное происхождение», может быть, с меньшим пристрастием, но тем не менее, этому вопросу уделяли внимание. Через пару недель, наконец, поиски увенчались успехом, Варваре предложили должность нормировщицы. Теперь уже можно было подумать и о жилье. Постепенно, она стала оправляться от полученной в Муроме психологической травмы. Начали появляться новые знакомые, подруги её стали приглашать на вечеринки. Время лечит всё, даже самую горькую обиду, со временем начинаешь забывать плохое и искать в жизни светлые, хотя и призрачные, но отблески счастья. Работа не относилась к разряду творческих, обычная конторская работа, от звонка и до звонка, да и не об этом приходилось сейчас думать, голову не покидала мысль – хлеб насущный. О нарядных платьях, босоножках, косыночках, украшениях думать не приходилось с деньгами была просто беда. Хочешь ты или не хочешь того, но не замечать окружающих тебя людей модных, нарядных, по своему счастливых, не получалось. А теперь вдумайтесь, ведь девчонке шёл 25-й год! Пора любви, свиданий, переживаний расставаний, наконец, выбор спутника жизни, создание семейного очага, продолжении рода, рождение детей. Все эти радости, как бы проходили в стороне от Варвары, только иногда сердце сильно заноет, как будто бы в нём поселилась какая-то заноза, ветром желаний завьюжит мысли, оставляя после себя горький след. Увы, у каждого своя судьба!
      Изредка приходилось заглядывать к Клавочке, тем более, что у неё образовывалась своя семья и было как-то неловко греться у «чужого огня», с остальной роднёй приходилось переписываться, но вести были грустные, не обустроенность сестёр, жизнь впроголодь, братья в детских домах, чему радоваться?
      Влача жалкое существование Варвара не теряла надежды, что всё со временем образуется и жизнь смилостивится над ней. И действительно маленький лучик надежды блеснул, добрые люди помогли устроиться на курсы бухгалтеров, а так как у неё уже был опыт работы кассиром, то до некоторой степени задача устройства на курсы облегчилась. Несколько месяцев обучения, и у неё появился документ, дающий ей право занимать более высокую строчку в её маленькой карьере. Казалось бы, теперь можно вздохнуть, что-то небольшое, но преодолела. Но даже с появлением этого документа ей не давало уверенность в получении должности, тень родительского социального происхождения тянулась за ней по жизни, как резиновый клей.
      Однажды, случайно, она прочла в газете маленькую заметку, что в ближайшем Подмосковье в посёлке Томилино, три года назад, приступил к работе крупнейший птицеводческий комплекс в нашей стране, в заметке было также указано, что требуются различные специалисты, в том числе и бухгалтеры. Оставалось одно, попытать счастье. И надо же такому случиться, что впервые, по-настоящему ей улыбнулось удача, её приняли на работу в бухгалтерию, мало того, ей дали просторную комнату в близлежащем бараке. Жилищное строительство в те годы, было слабо развито, бараки же, возводились быстро и на первых парах являлись неплохим жильём, хотя в них отсутствовали удобства (туалет, душ, горячая вода, газ). В бараке существовала коридорная система, по обе стороны которого, расположились восемь комнат на каждую семью и одной большой кухней, где жильцы попытались установить маленькие столики с керосинками и примусами для готовки пищи. Поскольку комната Варвары примыкала к кухне, то ей удалось выгородить из помещения кухни свою собственную маленькую площадь в два квадратных метра, где она уже была полной хозяйкой. Холодная вода в колодце рядом с жильём, с одной стороны барака, с противоположной стороны, туалет на улице. Наши руководители партии заявляли во весь голос, что это временное явление, которое будет искоренено в ближайшие годы, однако, время внесло свои корректировки, никто не думал о войне и разрухе после неё. И эти «несколько лет», растянулись аж вплоть до 60-х годов! Отопление было печное, а раз так, то положен сарай для хранения дров, но смышлёные люди, помимо дров умудрялись выгораживать место для скотины, многие разводили кроликов, коз, кур, гусей, рыли подвалы для хранения картошки, овощей, для хранения квашеной капусты в бочках, всё это давало возможность выживать в трудные годы. В личной жизни, вроде бы что-то наметилось и даже, она вышла замуж, но семейный союз также быстро распался, как и был создан. На этом её поползновения обзавестись семьёй закончились. Со временем, её жизнь приобрела свой уклад, это был её мир, и она не собиралась в него кого-либо впускать и что-либо менять. Тем временем, у Клавочки родился сын Леонид, и она теперь была уже Копытина. Её муж Василий Тимофеевич заведовал снабжением одного из московских предприятий, в деньгах они не были стеснены и это обстоятельство побуждало его частенько впадать в безнадёжную пьянку. 
      Постепенно налаживалась жизнь сестёр Марии и Анны, перед войной они перебрались в Москву, жили, одна в центре города, рядом с Алёшинскими казармами (ранее Крутицкие казармы), что неподалёку от метро Таганская, вторая вблизи завода МЗМА (затем переименованным в АЗЛКА, в настоящее время, завод прекратил своё существование, как, в целом, и весь советский автопром).  Перед самой войной, они повыходили за муж, правда, со своими сложностями, но тем не менее, у них образовались семьи.
      Всё забылось и вытерлось, радостных воспоминаний не осталось, только одна утомительная работа, а на горизонте уже маячила война. Поначалу, война, казалось, проходит где то далеко от Москвы, её и невидно и не слышно, но напор с каким немцы продвигались вглубь страны настораживал. Вот уже и немецкие самолёты начали бомбить Москву, и с продовольствием начались перебои, пришлось вводить карточную систему на продукты, засуетились некоторые предприятия переезжая в глубь России. У кого была возможность, эвакуировались на Урал или в Среднюю Азию, а те кто остались, ни как не могли привыкнуть к раздирающим душу сигналам воздушной сирены, ночное небо сплошь изрезано яркими лучами прожекторов, отыскивающих и слепящих вражеские самолёты. Помимо бомбёжек тяжёлыми калибрами бомб, немцы стали применять зажигательные бомбы вселявших панику в москвичей. Бойцы противовоздушной обороны совместно с гражданами города дежурили на крышах и тушили прилетавшие «зажигалки».
      Жизнь остановить, не возможно даже войной. В эту тяжёлую пору, в конце января 1942 года, у Анны родился сын Женя.      
      Всё чаще с фронта стали приходить похоронки, у многих тексты были как под копирку «При взятии Н-ского населённого пункта, ваш
муж/сын…………………. пал смертью храбрых» скупая короткая запись, а сколько в ней вмещается горя и боли. И люди вытирали слёзы, словно в оцепенении, еле покачивались всем телом, сидя на табуретке, вспоминая образ своего любимого человека, потерянного навсегда. Может и бывают сладкие слёзы умиления, но это были горькие слёзы, как полынь.
      Общение с сёстрами стало затруднительным, чтобы повидаться нужно было ехать в Москву, что было связано с рядом трудностей: объявленное военное положение, с особым режимом передвижения по городу (только по пропускам); комендантский час (запрет перемещения по улицам города в ночное время), ограничивающий время пребывания на улице (до 22 часов); трамваи и автобусы ходили с большим интервалом; шестидневный рабочий день выматывал людей настолько сильно, что они еле успевали отдохнуть в выходной день. Оставалось одно, переписка.
      Братья Володя и Николай (это не описка, Иван изменил имя и фамилию, после нескольких побегов из детского дома, теперь он был Николай Николаевич Лосев). Братья жили в разных районах Москвы, Владимир закончил «ускоренное» военное училище и был направлен на фронт лейтенантом-связистом, Николай ушёл на фронт рядовым. Обо всём этом, Варвара узнавала из скромной переписки.
      Её жизнь мало чем отличалась от других – это были трудовые военные будни, работа по 8-10 часов в день, с одним выходным, а иногда и его не было, всех призывали рыть противотанковые траншеи, устраивать заграждения, вся страна как могла защищала Родину. Свободного время оставалось ровно на то, чтобы скромно приготовить поесть и упасть в кровать. В такой обстановке мысли о возвышенном и глубоко личном, как-то улетучивались сами по себе не успевая развиться, не оставляя даже следа. Образ человека времён войны предельно прост, не естественная, скорее болезненная, худоба и глаза, да конечно, глаза, полные ужаса, тревог и надежд.
      Зашевелились евреи, им совсем было худо, немец вытворял такие художества с ними, истребляя не единицами, а пачками, сотнями тысяч (стреляя, сжигая, вешая, травя в газовых камерах). Тяжела еврейская судьба в немецких руках! Чем ближе немцы подбирались к Москве, тем беспокойнее становилось евреям. Призыв «Надо ехать!», надолго укоренился в их мозгах, и даже в лихие советские годы, их по-прежнему не покидала эта греющая сердце мысль. До войны и после, евреев не возлюбил почему-то и «Дедушка Джо» (И.В. Сталин), словно сговорились с Гитлером, начал выкашивать еврейскую нацию, правда и другим народам он уделял не меньше «внимания», чеченцев, ингушей, татар, кабардино-балкарцев истреблял и расселял (в 48 часов) в дальние районы нашей необъятной Родины. Лютый был «старик», к национальным меньшинствам.
      Печальную весточку с фронта получила и Варвара, брат Николай получил тяжёлые ранения под Колпино в 1942 году и находится в госпитале. Вдруг кольнуло сердце, как булавкой, заныло, зашевелилось в груди, в голову полезли всякие дурные мысли, чем помочь (оказалось, что не чем), успокаивало только одно – живой. Невольно вспомнила про Володю, младшего брата, как он, где сейчас? Война беспощадно выкашивала всех подряд – солдат, мирных жителей при наступлении врага, там где проходила линия фронта оставалась только живая сила противника, в блокированном Ленинграде умирали как от голода, так и от бомбёжек, а там где не доставала война, там людей косил голод и болезни. Страна, как могла, противостояла немецкой военной машине, не успевая поставлять на фронт технику и живую силу. Вначале войны, мощь немецких вооружённых сил значительно превосходила нашу армию, но наша оборонная промышленность постепенно наращивала свой военный потенциал, наступал численный перелом в технике, выравнивалось соотношение сил, Советский Союз готовился к массированной атаке по всей линии фронта. Вся страна работала на фронт.
      Маленькая комнатка в бараке была её единственным убежищем от повседневных невзгод, местом отдыха, где можно спрятаться от посторонних глаз, иногда и поплакать уткнувшись в подушку, а утром снова на работу. Забегая вперёд, можно сказать, что скромная мебель заполнявшая 10 метровую комнату (кровать, комод, маленький диванчик, и такой же миниатюрный шкафчик для хранения одного, двух платьев, обеденный стол и несколько стульев, это всё что заполняло крохотное пространство), оставалась неизменной аж до 80-х годов. Праздников было мало, да и о каких праздниках могла идти речь, когда идёт война, кругом одно беспросветное горе, облик смерти витает над каждым домом. Лица людей давно не покидала маска скорби, глаза блестят как-то по особенному с тревогой, цвет лица землисто серый, нагруженный непосильным трудом и хроническим недосыпом, одежда стиля каторжан (телогрейка, тёмная юбка, платок плотно окутывавший голову, из под которого только сверкали глаза, кончик носа, да суровая форма губ; у мужиков цвета одежды такие же не приглядные, всё та же телогрейка, штаны заправленные в сапоги или валенки, на голове перекошенный треух), отменный «гардеробчик» того времени. Порой приходя уставшей с работы домой, особенно в зимние морозные дни, Варвара садилась на стул, не раздеваясь, и некоторое время прислушивалась к вою ветра в трубе, что-то внутри подталкивало её к действиям, из последних сил затапливала печку и лишь только, через некоторое время начинала раздеваться. Со стен на неё глядели, с немым укором, фотографии Веры Холодной, Лидии Руслановой, Изабеллы Юрьевой, от них как бы протягивалась незримая нить к утомлённому сердцу Варвары, и в те редкие минуты, когда она ставила проигрывать пластинку на патефоне, с этими певицами, на душе становилось как-то теплее.
      Распорядок дня не отличался разнообразием жизни, подъём ранним утром, необходимо накормить живность в сарае, наскоро перекусить и мчаться на работу, восемь часов горбатиться над столом сводя бухгалтерские цифры в столбики и строчки, затем рысью домой, снова кормить живность, убирать загоны и клетки, после всего этого самой сесть за стол и перекусить что-нибудь, вот уже и день заканчивается, остаётся добраться до кровати, вытянуться и заснуть. Тревожен сон человека, живущего в страхе ожидания прихода врага.
      Новости можно было почерпнуть только из газет или радио, о наших потерях мало говорилось, но можно было догадаться, что народу гибнет много, враг наступал так лихо, что оказался неподалёку от Москвы. Гитлеровский план «Барбаросс» предполагал захват нашей столицы в течение 4 месяцев, однако планам этим не суждено было сбыться, они растянулись во времени и в январе 1942 года наши войска перешли в наступление. Если говорить попроще, то его (немца) погнали по Матушке по России, правда уж, победы давались больно дорогой ценой. Немцы огрызались, в отдельных местах переходя в контрнаступление, где-то приходилось их выковыривать с плацдармов и гнать обратно в Германию, но во всех случаях гибли люди. Наконец, на смену тревожным сообщениям по радио: «Внимание! Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза! Передаём сообщение Совинформбюро. Сегодня 19 сентября 1941 года, после ожесточённых боёв, наши войска оставили столицу Украины Киев …», зазвучали ободряющие слова Левитана, диктора Гостелерадио, об освобождении 2 октября 1943 года Смоленска.
      Почта во время войны работала исправно, вот и весточка от Николая пришла из госпиталя, после ранения он потерял руку и глаз, вдобавок ко всему, немец  «нафаршировал» его с лихвой, осколками гранаты, через пару месяцев возможно появится в Москве, об этом сообщит дополнительно.
      В один из осенних дней, Варвара задержалась на работе, темнело рано и подходя к дому, она не сразу заметила сидящего на лавочке человека в солдатской шинели, которого можно было заметить только по огоньку папиросы. Худая фигура солдата медленно привстала и двинулась в сторону Варвары, в темноте было сложно определить кто это? Мешала темнота. И лишь только когда зазвучал до боли родной голос:
       – Варя, это я, Николай.
Двое родных людей кинулись в объятия. Варвара нащупала пустой рукав шинели и запричитала.
– Родной ты мой, братишка, что же они с тобой сделали?
– Успокойся, Варенька, всё позади, для меня война закончилась. Бог даст ещё поживём.
– Что же мы здесь стоим, пойдём в дом.
      После темноты, при ярком свете, Варвара пыталась разглядеть в калеке родную кровинку своего брата. Трудно было представить себе, что сотворила война, превратив красивого молодого парня, в изуродованного больного старца, сухого, с впалыми щеками, с одним глазом, без руки, в инвалида. Глубоко за полночь закончили они воспоминания, у каждого своего хватало горя, однако, для Николая приходилось начинать жизнь заново. «Ни кола, ни двора» эта многообещающая фраза включала в себя всё: жилья нет, профессии нет, семьи нет, работы нет, будущее туманное, остались только сёстры и брат, которые мало чем могли ему помочь, тем более что Володя ещё продолжал воевать. Одна надежда на Варвару, она сможет приютить его, и кое-как прокормить. Слова сестры как-то приободрили его.
– Коля жить будешь у меня, а дальше будем думать как обустроиться.
      И это «как обустроится», растянулось аж на 10 лет. А сейчас Варвара постелила постель на маленьком мягком диванчике, который после всех окопных и больничных мытарств показался «Райским местечком». Тупая ноющая боль ампутированной руки, не давала покоя, долго пришлось ворочаться, пока не нашёл удобного положения разместить культю.
      Линия фронта передвинулась на Запад, уже пройдены ожесточённые бои при форсировании Днепра, в 1944 году освобождена Белоруссия, уже шли бои за освобождение Венгрии и Польши. Чем ближе продвигались наши войска к границе Германии, тем больше появлялось инвалидов  в госпиталях и городах СССР. Хорошо продуманный план наступления советских войск с одной стороны, и абсолютная незащищённость инвалидов войны. Ещё не закончилась война, а инвалиды в военной форме «оккупировали» поезда (ходячие и на полозьях, слепые в сопровождении), призывая граждан оказать им помощь, кто мог играли на аккордеонах жалостливые мотивы, вызывая сожаление и слезу окружающих. Тоже самое можно было увидеть на рынках. Горькая и обречённая была жизнь инвалидов, многие катились по наклонной плоскости деградации, проще говоря спивались. Не обошла она стороной и Николая, стал частенько выпивать, собутыльников найти не сложно либо сочувствующих инвалидам, либо подобных ему. Темы предшествующие выпивки крутились вокруг войны, иногда приукрашенные, иногда правдивые настолько, что у слушающего наворачивались слёзы. После таких выпивок Николай брёл домой, где сестра принимала его таким каким он добирался, что греха таить, порой состояние было непотребное и она обмывала и обстирывала, потихоньку брюзжа на правах старшей сестры.
      Наступила долгожданная весна, а вместе с ней пришла и Победа 9 мая 1945 года! Праздничный день родные и близкие собрались на квартире (родственника по материнской линии, который являлся для многочисленного Шумилинского семейства Дядей) Лосева Григория Кузьмича (1909 г.) в центре Москвы на улице Чернышевского. Присутствовала вся родня, за исключением Володи (он заканчивал войну в Австрии) и Клавочки (по неизвестной причине), зато вместо них присутствовала молодая поросль, дочь Дяди Гриши, Женя (9 лет от роду) и, по странному совпадению, с тем же именем, трёхгодовалый сын Анны. Праздничный стол был заполнен скромными закусками, конечно на столе красовалась водочка, мужики, особенно не мешкая, налегли на неё с особой любовью, да и повод был настолько хорош, что «горькая» как бы сама падала в организм. Через некоторое время запели мужики Николай, муж Анны, Борис Степанович, муж Марии, Андрей Семёнович, объединял нетрезвый хор хозяин квартиры Григорий Кузьмич (это звучит слишком громко, на самом деле, комнаты в 25 метров в коммунальной квартире). Однако, «в тесноте, да не в обиде» так гласит русская пословица. Подогретые винцом люди начали раскрепощаться вот уже мужики затянули песню «Одинокая гармонь»:
                Снова замерло всё до рассвета
                Дверь не скрипнет не вспыхнет огонь
                Только слышно на улице где-то
                Одинокая бродит гармонь …
Звонкий голос Варвары подхватил лирический мотив песни, засветились глаза, зарумянились лица, громче стали голоса, на устах звучат слова «Мир! Победа! Конец войне!» и конечно «Слава Сталину!», причём после каждого призыва опустошались рюмочки, женщины пропускали некоторые рюмочки, мужики работали даже с опережением. Вдруг московский небосвод озарился вспышками все повыскакивали из-за стола и прильнули к окнам. За окнами разгорался «Салют Победы».
      Четыре года войны изрядно вымотали людей, по существу, это был первый полноценный праздник, когда хотелось веселиться, смеяться, петь, плясать, за годы войны, люди так соскучились по мирной жизни, что душа просилась наружу ей нужен был простор. Да это была Великая Победа, показавшая превосходство русской силы и воли над захватчиком вторгшимся в нашу страну. Люди вернулись к нормальной жизни, придётся восстанавливать, безусловно, но это уже будет мирный труд.

      В посёлке Томилино мало чего изменилось, за исключением того, что в размеренную жизнь Варвара вклинился брат-инвалид, его приходилось обстирывать, готовить еду, вести маленькое, хозяйство (помимо кур, коз, появился поросёнок и кролики). Брат не был обузой, во первых, родная кровь, во вторых, многое по хозяйству он выполнял не хуже чем человек с двумя руками. Николай начинал привыкать к тому, что у него одна рука, но и одной рукой он орудовал как двумя, если нужна была вторая рука, то он пускал в ход ноги или плечо, прижимая ими или подталкивая что-либо, а если нужно было отогнать поросёнка, ноги были как нельзя кстати, хорошенько пнуть непокорное животное. Солдат не впал в состояние депрессии, как многие инвалиды, после недолгих дебатов с роднёй, которые подвергли его острой критике за образ жизни, он устроился на курсы агрономов, закончил их и приступил работать на птицефабрике в качестве агронома.
      Постепенно налаживалась жизнь, родня стала чаще встречаться, тяжёлым было детство и молодость, приходилось навёрстывать искать, сейчас, где-то затерявшееся счастье. Радость человеческого общения подталкивала родню к объединению, сплочённости, иногда и помощи, все достаточно твёрдо «стояли на ногах», нельзя сказать, что у них закрома ломились от добра, нет, но средний достаток присутствовал. Как-то повелось, что родня собиралась у Варвары (кроме Клавочки, которая жила своей жизнью, а чуть позже на неё свалились семейные проблемы) на пасху и Первое мая, другие праздники как: дни рождения, Новый Год и другие, совместно, не отмечались, может быть иногда за редким исключением. Наверное, выбор пал на эти праздники по нескольким причинам: первое, общение с родными; второе, и Пасха и майские праздники проходят весной, жизнь освобождается от зимнего давления; и наконец, третье, Варвара была отменным кулинаром. Обычно, к празднику Николай забивал несколько кроликов и Варвара готовила их в сметане, помимо этого на столе появлялись жареные домашние цыплята, традиционно был салат оливье, винегрет, селёдочка, квашеная капуста, солёные огурцы и мочёные яблоки (всё собственного производства), а завершалось пиршество волшебными по вкусноте жареными, печёными пирожками и кулебякой. Так, с закуской всё понятно. А выпивка? Какой же стол без «Столичной» для мужчин, а для женщин сладенький, «Прасковейский мускат». Кому-то может показаться, что уж слишком изыскано и не скромно, тем более, в послевоенное время. Действительно после войны люди жили не в роскоши, но их скудных заработков хватало организовать праздничный стол пару раз в году, кроме того у тех у кого были свои хозяйства, пусть и маленькие, но они с лихвой выполняли своё назначение, конечно, не для рыночной торговли, а внутри семейного потребления.
      После войны люди отвыкли от роскоши, хотя впрочем, и до войны они роскоши не видели. О чём разговор! Это постоянное состояние советского человека – нет бедных и нет богатых, есть средняя серая масса, называемая – Народом, который, кстати говоря, эту войну выиграл.   
      В барачной комнатушке протекала жизнь двух родных душ, которые не встретились ни «как два одиночества», их привела сама жизнь под одну крышу, поначалу думали ненадолго, а получилось на целые десять лет. В душе, для себя Варвара решила, что создать свою семью, ей видать не судьба, с этим она давно смирилась, и если у женщин, в какой-то момент, наступает критический возраст, за чертой которого заставить себя поменять уклад жизни, кого-то беззаветно любить, посвящать жизнь кому-то, рожать детей крайне сложно, то у Николая, несмотря на его инвалидность, кровь бурлила и душа требовала умиротворения, женщины, семьи, своего дома и детей. Как и каждый мужчина достигший определённого возраста, он делал попытки найти свою избранницу, но это было сопряжено с трудностями, не каждая девушка могла отдать своё сердце инвалиду. Наконец, трудные поиски увенчались успехом, у Николая появилась скромная русская девушка Полина, которая работала на этой же птицефабрике. Ревностно охранявшая моральные устои брата, Варвара не сразу приняла «избранницу», пошли телефонные обсуждения с сёстрами, вопросов было много: а кто такая? а где живёт? а что делает? была ли за мужем прежде? давно ли знакомы? какая из себя? И ещё кучу белиберды перетиралась взволнованными сёстрами. Сёстры пылали непреодолимым желанием посмотреть пытливым женским взглядом на Полину, в произвольной домашней обстановке, например, в ближайший праздник, собраться всей роднёй у Варвары на Пасху.
      В этом году Пасха была ранняя, в некоторых местах, ещё оставался грязный снег, на улице было свежо. К обеду начали подтягиваться родственники из Москвы. Раньше добраться до Томилино можно было только на электричке. Путь от станции лежал через дачные участки до военной постройки, заросшие вековыми соснами, елями, клёнами, дубами. Раньше не было понятия садовые участки (народные 6 соток), были просто дачи у кого-то или не были. Явление, садовых участков, возникло гораздо позже, в период развитого социализма. Асфальтированных дорог не было и от станции приходилось пробираться в посёлок пользуясь лесными тропинками или грунтовыми дорогами, разбитыми после зимы. Добравшись до барака, люди подолгу счищали грязь с обуви у крыльца. В доме было тепло, Варвара заблаговременно натопила печь, и попадая с улица в тёплую комнату, родня с удовольствием потирала руки как бы предвещая приятное торжество. На праздничном столе уже стояли куличи, крашенные яйца и пасха, каждого входящего Варвара приветствовала Пасхальным приветствием: «Христос воскресе!» ответ был таким же приятным «Воистину воскресе!», после приветствия следовал троекратный поцелуй. Накануне, Варвара провела в церкви всю ночь, чтобы осветить пасхальную трапезу (куличи, яйца, «пасха» готовиться из творога с изюмом) для престольного праздника. Времена были не простые и церковные обряды не имели широкой огласки не говоря уже о рекламе. Детей крестили тайно, особенно, если родня были члены КПСС, «венчание в церкви», люди давно забыли, что это такое, на церковную службу ходили в основном старики, молодёжь (пионеры и комсомольцы) стороной обходили церковь. В течении 70 лет, более ста миллионов православных верующих в СССР подвергались различным гонениям, вплоть до расстрела. После такого напора со стороны государства и партийных органов, вряд ли пойдёшь в церковь! Но несмотря на все страхи и ужасы, народ на «Крестный ход» на Пасху собирался в церквях всегда.
      Однако, родня притомилась в ожидании Пасхального торжества, хотя если обойтись без ханжества, мужики ждали когда же их пригласят за стол и нальют по рюмке. Мужскую половину можно смело было отнести не к верующим, а скорее к сочувствующим христианской вере. Андрей Семёнович, армянин, муж Марии, хоть и не коммунист, но и в Бога не сильно верил; Николай унаследовал от детского дома, что Бог есть, но он далеко в небесах; Григорий Кузьмич Лосев (дядя Шумилинской родни), член партии КПСС (автоматически безбожник); Борис Степанович, крещёный, но в церкви забыл когда был в последний раз (может быть в момент крещения?); Мария, Анна, крещёные, но Бога вспоминали в тяжёлые минуты; Мария Матвеевна, жена Дяди Гриши, как и Варвара, верующие посещающие Храм Божий, знающие молитвы, мелюзга к которой относился сын Анны, Женя, не в счёт.
      Варвара суетилась то вбегала, то выбегала из комнаты, принося холодные закуски из погреба (холодец, заливную рыбку, квашеную капусту, многое другое), но главное, появилась на столе водочка. Мужики начали потирать руки. Звонкий голос Варвары пригласил всех за стол. Все застолья похожи один на другой – сначала пьют, потом жуют, затем вновь пьют, уже жуют реже, питьё продолжается, начинают громче говорить, порой не слушая и не слыша другого, после очередной рюмки народ не прочь и попеть. И опять звонкий голос Варвары затягивает старинный романс, душа у всех расслабилась и все запели, но уже другую песню «Степь да степь кругом, путь далёк лежит …». Правда хоровое пение не получалось, и скорее напоминало ржание орловских жеребцов в чистом поле. Многие знали начало песни и какой-нибудь припев, пытающихся петь песню до конца и последовательно перебивали и начинали другую, казавшуюся более мелодичной и приятной. Борис Степанович затянул традиционную «Тёщеньку», из этой бравурной песни запоминающимися били только слова «Ах, тёщенька дай подержаться хоть за рёбрышко …», затем без какой-либо паузы, шёл переход к песням Вертинского, получился музыкальный винегрет с овсяной кашей вперемешку, ему вторит Николай и Дядя Гриша, голос которого тонет в водопаде вокальных чувств. Гордый армянин, Андрей Семёнович, тоже пытается внести свой вклад в беспорядочный вой подвыпившей публики. Самопровозглашённый музыкальный квартет готов надрываясь орать песни дальше до усрачки, но женщинам эта затея порядком надоела и в дело включается патефон. Танцуют все!
      Вечереет, гости утомлённые выпивкой и обильной едой начинают постепенно клевать носом, праздник подходит к концу, предстоит обратная дорога на электричке в Москву. Запал в мужских телах значительно поубавился и в тёплом вагоне мужики дружно погружаются в сон, плавно покачиваясь в такт движения поезда. В головах ещё продолжает звучать торжественные слова «Христос Воскресе!».
      Как жаль, что всё хорошее, так быстро кончается.   

      Чета молодожёнов Лосевых разместились неподалёку от Варвары в коммунальной квартире от птицефабрики. Союз оказался прочным и у них родились три девочки Маргарита, Елена и Ольга. По всей вероятности, совпадение суточных биоритмов позволило не только закрепить их брак, но сделать его успешным и нерушимым.
      Что касается другого брата Володи, то он женился сразу же после войны, на девушке из Новошахтинска Нюся (Антонина), где они и проживали. Не всё у них складывалось гладко, были и «чёрные полосы» во взаимоотношениях, но об этом поговорим чуть позже. Через четыре года после окончания войны у них родился сын Юра. Обстоятельства так складывались, что Володя раз в год приезжал в Москву, то по учебным делам, то по делам службы, и всякий раз останавливался у сестёр. За плечами у него многое осталось позади (искорёженное детство, приют для сирот, война, женитьба, рождение сына, учёба – два института, работа), а впереди неведомое.
      Всё чаще приходилось поглядывать на свою прожитую жизнь и родню, не то чтобы с завистью, больше с горечью на свою не сложившуюся жизнь, худо бедно, но все сёстры и братья были замужем или женаты, у них появились дети, они имели свой угол (квартиры), у всех была работа, произошла какая-то стабильность. Стабильность, можно сказать и у неё присутствовала, но какая, безысходное одиночество, комната в коммунальном бараке, грошовая работа и безрадостное будущее. Тем временем, годы продолжали стучать, как швейная машинка, унося её в болезненную старость, благо то, что Николай с Полиной жили рядом и всячески помогали ей, чуть позже подросли племянницы, которые тоже ухаживали за ней, стараясь как-то скрасить горечь одиночества. С наступлением старости начал портиться характер, появилась чрезмерная раздражительность, склонность к необоснованным обидам, замкнутость. С одной стороны, хотелось общения, но оно её быстро начинало утомлять, с другой стороны, долго находиться одной в замкнутом пространстве комнаты, наталкивало её на всякие дурные мысли, например, о скором приходе смерти, устойчиво начали посещать провалы в памяти, одним словом, полный букет или набор старческой атрибутики. Вот наступил печальный момент, когда родные тебе люди начали покидать этот бренный мир, начало этого прискорбного списка открыл Клавочкин муж, Василий Тимофеевич долгое время прикованный параличом к кровати, она ушла в след за ним, её смерть была удручающей в сумасшедшем доме. Дальше в очереди стоял муж Марии, Андрей Семёнович Спандарьян, банальный диагноз остановилось сердце, Мария ушла и жизни через двенадцать лет, по сути с тем же диагнозом. В бездну лет шагнул Дядя Гриша, его жена пережила его всего на несколько лет. «Без очереди» устремился в иной мир Леонид, сын Клавочки.
Несправедливой мучительной оказалась смерь Николая, с лихвой испытав мучения на фронте, будучи инвалидом, жизнь преподнесла ему «горький подарок», за всё хорошее, наградив его мучительным онкологическим заболеванием, невольно возникает вопрос – за что такая немилость? Затем наступила очередь Володи. По разному встречают окончание жизни люди, кому-то достаётся лёгкая смерть, если так можно выразиться, например, во сне, кому-то в мучениях, что и произошло с Володей, он умирал, несколько дней, в полном сознании, отказали почки. Наконец, предпоследней из жизни ушла Анюта, врачи вынесли суровый вердикт – инсульт. Прощаться и уходить из жизни всегда печально, если таковое случается, то это оказывается суровым испытанием для умирающего и близких, даже в какой-то степени пыткой. Мгновенная смерть, наилучший исход.
«Умереть сегодня – страшно, а когда-нибудь – ничего». (В. Даль)
      Вот и подошла последняя минута жизни Варвары, скоро и ей придётся отправляться в бесконечно длинный путь. Она появилась на Свет Божий первой, а уходит последней, как бы подчищая грехи за весь Шумилинский род.



2.  Клавочка                (Клавдия Алексеевна Шумилина)

      Факт не требующий доказательств – дети не похожи друг на друга, даже в многодетных семьях, они всё равно разные. Сызмальства проявляется что-то своё личное, индивидуальное, и уж казалось бы, близнецы и двойняшки и то ощущается разница в характерах, хотя внешне, порой, и не различить, одно лицо, что уж говорить о других. Нечто подобное, существовало и в семье Шумилиных, шесть юных душ, родная кровь, одни родители, и у всех разный характер и нрав. В детские годы, эти противоречия как-то сглаживаются и выглядят не так выпукло, в юном возрасте они начинают просыпаться и проявляться с большей силой, о старости говорить не приходится маразм (или глупость) достигает наивысшей точки кипения.
      После появления на Свет Божий Варвары, родители налегли с таким огоньком на вопрос деторождения, что можно было рассчитывать на появление двойни, тройни, но цель была несколько иная, им обоим хотелось мальчика, а на самом деле в 1910 году выскочила девочка, которую нарекли Клавой, в основном как и все младенцы страшненькая, несуразная, крикливая требующая к себе материнского внимания. Варвара косо посматривала на младенца ещё толком не понимая кто Это, и зачем Это, но определённый интерес проявляла, больше познавательный, чем родственный. И частенько бывало так, что начинала вопить маленькая, в след за ней, очевидно, в знак солидарности, подтягивала более старшая, итак они дуэтом продолжали только им понятную песню, создавая хороший эффект деревенско-городской какофонии. Причин, как правило, было две, или голодные, или промокли насквозь. И вот тут приходилось разрываться матери одной сиську давай, другой жопу мой, пелёнки меняй. Забот полон рот: дом убери, скотину накорми (позже появились работники, ухаживающие за скотиной, стало полегче), еду приготовь, постирай бельё, опять же, младенцы на руках – всё это называется, «деревенским бабьим счастьем». На радость двум сестричкам в 1913 году появилась третья сестрёнка, назвали её Марией или на провинциальный манер Марусей, Маней, кому как нравится.
      Время бежало вперёд, оно никогда не возвращается назад и не останавливается, так задумано природой, только память человека может обернуть свой взгляд назад, да и то не всегда точно. Памяти свойственно забывать многое, или вспоминать, но уже с какими-то искажениями.
      Однако, незаметно подошла пора идти в школу, многие учебники достались в «наследство» от Варвары. Особых трудностей с учёбой не возникало, тем более, что продвигаться по протоптанному сестрой пути было гораздо проще. После школы помимо уроков и лёгкой работы по хозяйству приходилось помогать матери и с малышкой. Таким образом, дети с малолетства привыкали к труду. Сёстры росли, взрослели, родители с упорством повторяли «процесс деторождения», не теряя надежды на появление мальчика, но судьба по своему распоряжалась затраченным трудом, чтобы в очередной раз их разочаровать. С криком и с шумом (видимо предвестник Революции) в 1915 году опять появилась девочка. В церковной книге много имён, но родители почему-то остановились на имени Нюра (Анна), видать приглянулось. Грустить или радоваться? Ребёнок на свет появился, здоровенький, крепкий, конечно радость. Но ведь ждали мальчика, ан нет, и в четвёртый раз попытка не удалась. Девичий «хоровод» закрутился, завертелся в доме, всё таки сказывалось женское начало, не было той бесячей суеты, которая обычно исходит от ребят. Тем не менее, какой-то элемент разочарования присутствовал у отца семейства, в меньшей степени у матери, им так хотелось мальчика, так или иначе, но образовалась пауза в несколько лет. И вот наконец в 1918 году родился мальчик, при крещении в церкви, ему суждено было стать Иваном, радости родителям не было конца, видимо на этой волне всеобщего удовольствия быстренько скостролили ему и сестрёнкам братика Володю. На этом процесс деторождения закончился, и семейство отправлялось, как им казалось, в длинный и благополучный путь. Но увы, горькие события поджидали их «за углом».
      Революционные преобразования, как правило, присутствовали при изменения строя (феодальный строй менялся на капиталистические отношения или капиталистический строй менялся на социалистические отношения) в том и другом случае, это всё сопровождалось революционным движением классовой борьбой. В 1917 году Россия стала мировым эпицентром революционных событий. Со всей русской прямотой и с помощью хитрожопых евреев, приступили к уничтожению «царского прошлого» и, как им казалось, возведению настоящего и «светлого будущего» (Коммунизма). Для начала, извели всю русскую интеллигенцию (остатки бежали за границу), затем начали истреблять зажиточный класс (буржуев), здесь в дело вступили «красные матросики» при поддержке малообразованных солдатиков, при таком массированном вооружённом нажиме, захрустела Матушка Россия. Раскаты революционного грома не оставили в покое и маленький провинциальный городок Муром.

      Алексей Егорович нутром чувствовал, что грозовые облака начинают нависать и над ним, то там, то здесь распространялись слухи об арестах зажиточных купцов, промышленников. Чрезвычайная Комиссия (ЧК) работала не покладая рук, того и гляди и к нему заглянут. На долгие обдумывания не было времени, назрела острая необходимость как-то обезопасить свою семью, себя, своё дело, и свой капитал. И здесь при всём своём опыте, Алексей Егорович допускает несколько роковых ошибок, он принимает решение обвенчать Клавочку на своём приказчике (это ещё было бы полбеды), дабы отвести угрозу от семьи, и переводит всё имущество, банковские счета, дом, земельный участок на имя Василия Ченцова (вот это уже, полная беда). И здесь на сцене разворачивается спектакль под названием «Жизнь», разыгрывается классика жанра «Я, ты, он, она, вместе дружная – семья …», не получилось. Отца семейства арестовывают и в последствии расстреливают, приказчик резко меняет свои планы, он уже при деньгах, почему-то уже не собирается жениться, выгоняет из дома всю детвору, вместе с невестой. В спектаклях, после этой сцены, обычно, опускается занавес.
      Клавочка в расстроенных чувствах покидает Муром и направляется в Москву. Две оставшиеся сестрёнки, продолжают учиться в школе, скитаются по домам знакомых, побираются по дворам ища себе пропитание, двое братьев определяются в детский дом. Крепкая российская семья разрушена до основания, родителей нет, умерли, нищета беспроглядная, дети как горох рассыпались по просторам необъятной России.

      Москва встретила Клавочку не с распростёртыми объятиями, кстати говоря, большие города никогда и ни кого не принимают с какой-то выраженной радостью, скорее наоборот, встречают холодно, а порой, просто, в «штыки». Правило одно для всех – завоюй себе сам место под солнцем. Тогда, что же всех так тянет в Москву? Большой город, большие возможности. Честный человек может найти себе работу, проявить себя, показав способность приносить пользу обществу, таким образом появляется возможность сделать карьеру и может быть слегка обогатиться. Для мошенников и воров, большие города, это тоже, по своему, привлекательное место для своей «деятельности».
      Начались бесконечные хождения по учреждениям. Легко предлагать себя в качестве работника, когда у тебя есть образование, опыт работы, соответствующие рекомендации, наконец, использование каких-либо протекций и безумно сложно, когда у тебя ничего подобного нет, да ещё за тобой тянется «хвост кулацкого сословия». С таким «клеймом» вступать в жизнь в коммунистическом обществе сложно. Цепи, мешающие быть тебе свободным, даже если они золотые – вряд ли украсят твою жизнь. Порой, приходилось ловчить, утаивать социальное происхождение, чтобы как-то зацепиться за место.
      Поиски долгожданной работы затянулись, тем не менее, после долгих мытарств Клавоче удалось устроиться приёмщицей товаров в одну из организаций Центросоюза (Центральный союз потребительских обществ). Это была скорее удача, чем победа, но долгожданная и радостная.
      «Москва! Как много в этом звуке для сердца русского слилось! Как много в нём отозвалось …» многие поэты воспевали образ красавицы Москвы, многие находили в ней уют, тепло, счастье, для многих она была приютом странников и отверженных, также как и для многих, она приносила разочарование и горе. В многочисленной толпе, вы никогда не отличите сытых от голодных, редко встретите на улице счастливых людей с улыбкой, смеющихся, возбуждённых, тем более поющих, такое явление непонятно окружающим, многие проходя оглянуться и про себя подумают – ненормальный. А вот серую безликую, угрюмою массу вы увидите повсеместно и никого это не удивляет – это была норма для того времени. Где-то среди подобных и затерялась Клавочка жила, работала, ожидала своего счастья (по крайней мере, ей хотелось в это верить). Грустные отголоски Муромской истории, изредка напоминали ей о событиях раннего замужества, лжи и человеческой подлости. Работа не приносила душевного удовлетворения, все дни были похожими один на другой, за исключением всплесков ругани рабочих привозивших свои товары, прямо скажем это вам не театральное общество. Однако, это была стабильная работа и гарантированный кусок хлеба. Небольшая комната в коммунальной квартире служила ей приютом, где приходилось коротать вечера. И когда появилась Варвара, то атмосфера одиночества как-то скрасилась общением с сестрой, воспоминанием родительского дома, всплыли картинки детства, вспомнили остальных сестёр и братьев. Варвара погостила всего несколько дней, затем  уехала в ближайшее Подмосковье устраиваться на работу.
      Очевидно, Клавочкину встречу с её будущим мужем Василием Тимофеевичем Копытиным, можно назвать случайной. Однажды, на складе Центросоюза появился мужчина прилично одетый, явно не из местных, больше похожий на какого-то руководителя. Что его привело на склад сказать трудно, судя по всему, там он оказался по делам службы. Его взгляд казалось бы был беглым, поверхностным, но как в таких случаях бывает, на миг их глаза встретились, не придавая особого значения, но что-то в это время мелькнуло, что-то зацепилось, всё-таки, отнесём это к взаимным флюидам. Складская композиция чувств продолжалась не более тридцати секунд, но червяк взаимных притяжений запал у Василия, и в меньшей степени у Клавочки. Она не предполагала, что с первого взгляда могут родиться пламенные чувства, но Василий проявил чувствительную настойчивость и начал атаку с предложения встретиться. Страх потерять понравившегося ей человека, вовремя остановил её и она согласилась на свидание. В голове забурлили мысли, по поводу предстоящей встречи, которые уводили её в более глубокие романтические отношения, женское сердце было открыто, однако горький опыт предыдущего, толком не состоявшегося брака, настораживал Клавочку.

      Июльская жара сменялась тёплыми летними дождями вперемешку с грозами, подошло время, когда тополя начинали «пушить» и тополиный пух застилал мостовые, забивался в квартиры, пухом покрывались газоны, пушинки залетали в глаза и нос, вызывая кашель, всё вокруг было во власти                женской особи тополя. Матушка Природа давным-давно определила уклад нашей жизни, кому и когда цвести, или не цвести никогда, улетать ли перелётным птицам в тёплые края или зимовать на местах, влюбляться, жениться, рожать детей, с грустью и печалью уходить в мир иной и так далее. Теперь о главном. Свидание назначено, приглашение принято. И пух здесь не помеха.
      Клавочка шла на своё свидание с замиранием сердца, в висках стучало, сердце билось как заячий хвост, мысли роились в голове, как же будет проходить эта встреча, и чем она закончиться? Гораздо спокойнее воспринимал предстоящую встречу Василий Тимофеевич. Начнём с того, что она была не первая для него и он полагал, что она не будет последней. По своей натуре, он не был ханжой и даже наоборот, о таких в народе говорят «ходок», чувство первой влюблённости прошло давным-давно, наступила бурная пора зрелости, не дававшая покоя здоровому организму, а если учесть что всё это сопровождалось частым и крепким возлиянием, то становится очевидным в таком состоянии, для него не существовало преград. Клава была не плохо сложена, выше среднего роста, недурна собой, молода, то есть увлечься такой девушкой можно. Особых, далеко идущих планов Василий не строил, и первая встреча легко могла оказаться и последней, всё зависело от первого впечатления и чувств рождающихся в процессе общения. Встреча состоялась на Арбате, Василий не мешкая сразу же предложил пойти в ресторан, ему это было понятно и в ресторанной обстановке он чувствовал себя более уверенным, нежели в театре. Отголоски НЭПа ещё чувствовались во всём, что окружало жизнь человека, включая, в первую очередь, рестораны. Любезное обхождение официантов, белоснежные скатерти, хлопки вылетающих пробок от шампанского, сервированные столы, вокруг громкие разговоры, музыка, хохот, улыбки, из-за соседнего стола долетают обрывки фраз официанта повторяющего заказ – «Извольте попробовать расстегайчики, и кулебяку откушайте, непременно … икорка чёрная свежайшая, как слеза … солёных грибков не желаете, а на основное блюдо рекомендую поросёночка молочного с гречневой кашей …». Клавочка была просто ошеломлена такой роскошью в голодное время. После первых рюмочек охлаждённой водочки у Василия зароились мыли излить свою душу как-то пошире, не то чтобы обольстить, а скорее устранить некоторые моральные преграды.
      Эта встреча скорее походила на какой-то сказочный сон, а  действие происходило в некоем царстве и её роль была тоже определена – конечно, Золушка. Чем хороши сны, они проявляются вне зависимости от твоей воли, ты не можешь идти туда куда ты хочешь, всё решено за тебя и персонажи появляются перед тобой, порой, совсем не те которых ты бы хотел видеть, в данном случае сон был наяву, реальный с романтическим продолжением, как ей казалось и главное он не прерывался, а наоборот продолжался. Человеку лишённому не только радостей в жизни, а ещё и общегражданских прав (кулацкие отголоски времени) могли сделать любого человека закомплексованным. В памяти ещё были свежи следы крушения семьи Шумилиных, жизнь разбросала детей сирот по разным направлениям необъятной страны, сёстры постарше пытались определить свою судьбу, младшие находились кто где. Печальный опыт первого замужества не выходил из головы, во всех мужиках мерещилась подлость, похотливость и алчность, вера в добро стала настолько призрачной, что о ней не хотелось даже думать. О чем бы не начинала мечтать Клавочка, все мысли сводились к одному, «О хлебе насущном». Голод и нищета глушит всё прекрасное в человеке, оставляя на его теле не заживающие раны. И те немногие лучи надежды, пробивающиеся сквозь мглу недоверия, становятся настолько головокружительно радостными, что вселяют в тебя уверенность и ты невольно, с глубоким выдохом произносишь слова, «Господи! Не уж то и мне, наконец, улыбнулось счастье». Нечто подобное состояние завладело Клавочкой, её сердце подсказывало, что для неё скоро начнётся новая жизнь, а ей шёл всего лишь 21 год. Их встречи стали частыми, и вскорости Василий предложил Клавочке пожениться. При этом, не было поэтических и пафосных, эмоционально возвышенных слов, пышных свадебных нарядов, бравурной музыки, праздничного застолья, на самом деле всё происходило весьма буднично и скромно, сначала ЗАГС (запись актов гражданского состояния), затем свадьба в домашней обстановке в узком кругу друзей Василия. Собственно свадьбой-то её назвать сложно, это были обычные дружеские посиделки, проходившие шумно, весело, с танцами под патефон, правда, одно обстоятельство насторожило Клавочку, большое количество водки выпитой гостями и её уже нынешним супругом. Как-то сразу всплыли Муромские времена и пьяная буза её отца. Но это быстро ушло за сцену общего семейного счастья, наконец-то у неё есть свой дом, муж и впереди, как ей казалось, долгая и счастливая жизнь. Положено начало отсчёта семейной жизни. Клавочка старалась не отягощать своего супруга расспросами о работе, между ними это было как то не принято, достаток в доме присутствовал, нужды особой в деньгах не было, ну, а то что Василий ежедневно приходил домой в приличном подпитии, это объяснялось спецификой его работы. Повода для ревности не было, да и действительно, когда «тело» доставлялось домой в бессознательном состоянии о каких бабах можно говорить, муж, слово «мама» и то не мог произнести, о сложных словах типа «Г-и-б-р-а-л-т-а-р» вообще речь не шла, о каких уж шевелящихся членах было говорить. Тем не менее, между пьянками, жене он уделял внимание и в скором времени на свет появился младенец, которого назвали Леонидом.
      Удивляет одно обстоятельство, чтобы не происходило в Мире: голод, разруха, война, засуха или наводнение, даже сильнейшее землетрясение не могло остановить появление младенцев на свет. Закон репродуктивности действует в любых условиях, так заложено, спрограммировано Всевышним, это с одной стороны, с другой неизбежный конец, уход из жизни – смерть. По твёрдому убеждению Козьмы Пруткова, смерть для того и поставлена в конце жизни, чтобы удобнее к ней приготовиться.
      Если ты в детстве сыт, обут, имеешь родителей, не болеешь серьёзными болячками, то мало вероятно, что ты сможешь натворить чего-нибудь значимого, которое оставляет след на всю жизнь. А принимая во внимание, что Леонид рос обычным мальчишкой хулиганил, рос среди таганской шпаны, в основном его воспитывала улица, особыми способностями не отличался, но имел сильное тяготение к «блатному миру». Судьба могла распорядиться иначе и завести его в тюремные объятия, однако над ним стоял Ангел хранитель и эта угрюмая среда прошла стороной, лишь оставив следы дурных наклонностей. К семнадцати годам встал вопрос об устройстве на работу, школа мало привлекала его, её пришлось оставить на время и заканчивать уже в вечернем варианте. Первое, что приходило на ум – стройка, то есть пополнить отряд весёлых разнорабочих, идея сразу же показалась мало привлекательной; устроиться в театральную среду осветителем или рабочим по сцене – непонятно, в какие «двери» стучаться, к кому обратиться; в типографию разнорабочим, дышать свинцом, как-то «не климатило», как ни как, себя жалко, оставалось одно напрячь тётку Аню, которая может быть, поможет устроится на московский завод малолитражных автомобилей (МЗМА). Тётка в то время работала секретарём директора завода. Привлекала картинка, когда чуть ли не каждую минуту из ворот завода выкатывалась сверкая свежей краской «Москвичонки». Чтобы осуществить своё желание пришлось напрячь мать, чтобы она попросила сестру за него.   
      Определили парня в инструментальный цех, с этой поры потекло время «молодого бойца», много пришлось преодолеть неведомого, оказывается и молотком махать тоже надо уметь, поначалу все руки были распухшим, либо в ссадинах и синяках, либо разбиты в кровь, с этого начиналась школа жизни. С этой поры, он узнал, что удар молотком по зубилу подразделяется, на кистевой (когда работает одна кисть), локтевой и плечевой соответственно. При этом нужно знать, когда какой работает элемент руки, или если нужно большое усилие, то объединяются все три элемента одновременно. Не сложная техника, но вот через неё познаёшь, насколько гордо звучит звание – слесарь. Леонид по своей натуре не обладал усидчивостью и усердием, да и творческих наклонностей у него не проглядывалось, а вот к махинациям тяга была большая, если было можно стянуть какую-нибудь деталь или запчасть, то здесь, его учить не надо. Так оно и случилось, в один из дней позвонили Анне из охраны и известили, что поймали её племянника в проходной пытавшегося пронести под кофтой какую-то деталь. Пришлось упрашивать начальника охраны, чтобы он не придавал это огласки. Обычно, нормальные люди делают из произошедшего положительные выводы, каются сами себе «Ну, Бес попутал!» и такой урок остаётся в памяти на долгие годы, но только не у Леонида. Мелкие кражи повторились ещё несколько раз и во все другие разы он был пойман, пришлось увольняться. Ему даже в голову не приходило, что по мимо неприятностей для себя, он делает их в ещё большем размере для родной тётки. Карьера рабочего не удалась, пришлось пуститься в поисках другой судьбы. Закончив с грехом пополам вечернюю школу молодёжи Леонид потыкался в несколько организаций, везде с одинаковым успехом, а если быть точным с треском выгоняли с работы, прижиться и свыкнуться с новыми местами как-то не получалось. Подходило время служить в армии, то есть «отдать свой долг Родине», по крайней мере, так прописано в Конституции СССР ст. 62 и 63 «почётная обязанность советских граждан», а теперь фрагмент из греческой клятвы или трактата гласит: «Я буду защищать не только то, что свято, но то, что не свято, как один, так и вместе с другими», всё это не шутки, выглядит сурово. Это обстоятельство мало привлекало «будущего солдата». Увиливать или попросту «косить» от армии было опасно можно было угодить и под уголовную статью, как отлынивающего от военной обязанности гражданина СССР. У американцев всё гораздо проще и в тоже время жёстче, призывной лозунг гласит: «I wont you for U.S. army …» или (Ты мне нужен – для Армии США! Пора записаться»), всё и точка, в конце концов не тебе решать. Разрешение проблемы пришло неожиданно, нужно поступить в военное училище. Время внесло свои коррективы и из нескладного юнца с болтающимися руками, расхлябанной походкой, Леонид превратился в высокого, хорошо сложенного атлета, с недурной внешностью и с порочными задатками Казановы. Девчонки бросали волнительные взгляды в его сторону, бабы постарше готовы были незамедлительно вскочить в койку, как в последнюю электричку, с предоставлением не ограниченных возможностей доступа к телу. Вкусив прелесть человеческого общения с женским полом Леонид запомнил, на долгие годы, высказывание Джея Хокинса «Помни: пенис сильнее, чем меч».   

      Морская форма курсанта как нельзя лучше подходила к внешнему облику молодого «красавца». Вполне очевидно, что это обстоятельство сыграло не последнюю роль в выборе военной специальности.
      Как всегда, беда приходит неожиданно без предупреждений, делая родным и близким серьёзную встряску, иногда на длительное время. 
Произошло непоправимое – отца разбил паралич, да так что он на долгие годы остался прикован к постели (13 лет!). Тяжёлый недуг, как молотом обрушился на голову Клавочки, в меньшей степени на Леонида, тем более, к тому времени, он подал заявление в высшее военно-морское училище подводного плавания (конкурсный набор в нём был гораздо меньше, чем в других). Успешно выдержав экзамены Леонид был зачислен слушателем училища. Первый год обучения быстро промелькнул, наступили каникулы. «Красавец курсант» прибыл в Москву. Открыв двери, Клавочка опешила, перед ней стоял стройный молодой моряк, она не верила своим глазам – «Не уж-то это её сын?». Уже сидя в комнате за столом, она не могла нарадоваться на непутёвого сына, наконец-то, образумился, как ей казалось, поумнел учится в серьёзном военном ВУЗе, теплилась надежда, что и дальше всё у него будет также радостно и красиво. Материнское сердце хоть на миг окуталось призрачным счастьем. Так и хотелось крикнуть – «Время, подожди не торопись! Дай полюбоваться любимым сыном», однако, оно неумолимо, всё это быстро улетучилось, её парализованный супруг начал издавать какие-то хриплые звуки, требуя к себе внимания. Зрелище, надо сказать, не для слабонервных. В центре комнаты расположилась высоко поднятая кровать (для удобства ухаживания, мытья, перевёртывания больного) на которой, уже не один год, возлежал Василий Тимофеевич. Ещё вначале болезни врачи вынесли неутешительный диагноз – периферический паралич – с такой «наградой» природы вылечиться не возможно, остаётся только мучиться и ждать …
      Трудно назвать словами – «встреча с отцом», скорее всего это встреча с прошлым, а точнее, то что от него осталось. Это всего лишь оболочка внешнего облика и далёкая память. Глядеть друг на друга, они не могли, потому что взгляд Василия был скорее в никуда, не с фокусированным, не осознанным, не светящимся жизнью, с перекошенным лицом, Леонид смотрел на него с какой-то жалостью и внутренней болью. Какая   странная судьба и как она обошлась с Леонидом, в детстве он не получил так необходимое отцовское тепло, столько слов остались где-то вдалеке от него, отцовская ласка так и не коснулась его, а столько было в душе детских планов, которые остались так и не исполненными, как и каждому ребёнку ему хотелось, чтобы отец научил бы его чему-то важному, открыл бы какие-нибудь секреты, ведомые только им двоим, да мало ли чего требуется ребёнку в детстве. Мысли с шумом роились в голове, как пчёлы в улье,  два родных человека смотрели друг на друга, если можно так выразиться, и в тоже время, какая-то пропасть разделяла их, а ведь так хотелось броситься в объятия и прошептать тихо на ухо – «Отец, смотри, вот он я, пришёл!» и в ответ почувствовать крепкие объятия и случайно сползающую по щеке слезу.

      Долго находиться в комнате коммунальной квартиры, да ещё при таких обстоятельствах, понимая что помочь отцу не чем нельзя, а сидеть горевать над больным человеком это было не в духе Леонида. Ему необходимо иное, навестить старых знакомых, показать себя, как яркого представителя военно-морского флота, без особого труда насладиться женскими прелестями, при этом, без всяких обязательств, но с интригой на будущую перспективу, оставить их в одурманенном состоянии и двинуться к другим новым целям. Ну, чем не Казанова?
      Однако, родне тоже необходимо показать себя во всей красе, тем более, что две его тётки Мария и Анна жили неподалёку от метро Таганская. От Глотова переулка до Алёшинских казарм, что возле Абельмановской заставы, ехать пару остановок на троллейбусе. Тётка Мария жила в двухэтажном многоквартирном деревянном доме на первом этаже, с мужем Андреем Семёновичем Спандарьяном, ютились они в комнатке 9 квадратных метров с маленьким тёмным (без окон) чуланчиком не более 4 квадратных метров, при этом единственное окно выходило на улицу по которой на расстоянии двух метров от окна грохотал трамвай.
      В один из погожих дней к ним и направился Леонид. Не залюбоваться молодым парнем в военной форме было просто нельзя (кстати, она ему очень была к лицу), Андрей Семёнович принял племянника со свойственной ему кавказской теплотой (хотя он был армянином «московского разлива») и гостеприимством, тётка Мария «кудахтала» не могла наглядеться на «добро молодца». Люди они были среднего достатка, но ведь красавцы племянники не каждый день к ним приходят, поэтому на столе появлялись помимо обычных блюд и деликатесы (икорочка, балычок, водочка и ещё кое-что). Вопросами сильно не мучали Леонида, в основном, он сам рассказывал о свей учёбе в училище, немного приукрашивая, немного привирая, но в целом картинка получалась весьма симпатичная, и ему даже порой начинала нравиться роль молодого гуляки-офицера, этакого гусара. Тем не менее, в душе у него копошилась мысль, как бы поскорее улизнуть из гостеприимного дома родственников и успеть бы навестить барышню, его новую поклонницу. Наконец этикет вежливости родственникам был отдан сполна и в подвернувшийся момент беседы, Леонид обронил, что ему ещё необходимо сделать пару визитов к знакомым, поспешно собрался сердечно распрощавшись с родными удалился. Мария ещё долго, после ухода Леонида не могла успокоиться, и в беседе с мужем не могла скрыть своего восхищения племянником, его статью (ей чудилось, что он уже адмирал!), а внешность (ну прямо, как Шаляпин!), Андрей Семенович поддакивал жене, но без особых эмоций.

      На следующий день, Мария позвонила Клаве и долго, восторженно восхищалась племянником, поливая бальзамом сердце сестры. Эта маленькая приятная отдушина в жизни хоть чуть-чуть разбавляла горечь текущей жизни. Ухаживать за больным и денно и нощно прикованным к койке, по нескольку раз в день, надрываясь, переворачивать грузное тело, обмывать, менять бельё, кормить и всё это без какой-нибудь надежды на улучшение, для этого нужно иметь большое мужество и сильную волю (в данном случае о любви речь не идёт). У православных христиан частенько звучат слова «Бог не спасёт нас без нас», очевидно это в том случае, когда Всевышний оставляет тебе малейшую способность самостоятельно бороться, если такой возможности Он тебя лишил, значит, смирись, такова Его воля.
      Тем временем, как и во всех учебных заведениях, в том числе и военных училищах, каникулы подходили к концу, скоро начнётся новый учебный год, а намеченных планов, но не выполненных, остаётся много. В это раз отправляться к роде в Томилино Леонид уже не успевал, а вот к тётке Анне добраться не сложно, она жила в Текстильщиках, хоть и окраина Москвы, но автобусы ходят часто и времени это займёт не много. Не нарушая своих традиций (без девушек – жизнь не в радость) и желая совместить полезное (общение с роднёй) с приятным (иметь девушку рядом), он от правился в Текстили с приятной «спутницей» недурной внешности по имени Татьяна.    
      На дворе стояла середина августа, и тёплый летний воскресный день сиял своей неповторимой красой, вокруг не было ни каких внешних признаков надвигающейся осени и лишь стремительный полёт ласточек, разрезающих небо по маленьким и большим кусочкам, говорил о том, что они готовы забрать его с собой в дальние страны. С раннего утра, народ начал подтягиваться на берег пруда, некоторые храбрецы ныряли в утреннюю свежую воду, кто-то ожидал когда вода немного прогреется и принимали воздушные ванны, попросту загорали или дремали под лучами летнего солнца. Единственными нарушителями спокойствия были детские голоса, для которых температура воды не имела особого значения, вокруг слышны повизгивания и выкрики ныряющих и выныривающих голов, мяч на воде, в ту пору, был большой редкостью, а вот надутые камеры от автомобилей, используемых для плавания, наподобие резиновых надувных лодок, на всех водоёмах вещь обычная. Ребятишки устраивали свои забавы с камерами, несколько человек отплывали на камере подальше от берега и вот там разворачивались водные баталии. Безо всякой команды кто-то неожиданно обхватив камеру двумя руками, резким движением в какую-нибудь сторону, переворачивал надутый резиновый предмет, в тот самый миг, от неожиданности многие слетали в воду с камеры, при этом получая по голове или по носу удар резиновым колесом, удар не приносил болезненного состояния, с серьёзными последствиями, скорее чувство укора и неловкости. Подобные игрища продолжались достаточно долго, свалившиеся с круга дети забирались на него вновь и эта водная кутерьма, иногда продолжалась не один час, измочаленные в конец дети высыпали на берег отогреваясь в тёплом песке, набирались сил и вновь в воду. Взрослые мужики в своей основе не имели спортивных торсов, рельефных мышц, спортивной формы (в основном чёрные или тёмно-синие сатиновые трусы, так называемые «длинные семейные трусы» и такие же уродливые майки) спокойно подходили к воде медленно заходя в воду по пояс, затем ныряли и резкими движениями руками с поднятой головой начинали быстро работать руками и беспорядочно ногами, этот стиль назывался плыть «сажёнками». Редко можно было увидеть пловца плывущего правильным стилем, кроль или брас, не говоря уже о баттерфляе. И вот здесь лихих хлопцев подстерегала роковая опасность, прохладная вода в совокупности с резкими неправильными движениями «пловца», приводили к судорогам икроножным или бедренным мышцам и здесь наши водоплавающие камнем шли ко дну, иногда успев только что-то крикнуть о помощи. Спасённых в подобных ситуациях не было. Тёмная вода, удалённость тонущего от берега, быстро добраться до тонущего сложно, чтобы спасать, надо уметь это делать. Обычно, тела всплывали самостоятельно через пару-тройку дней.
      Появление Леонида с барышней, для Анны было неожиданным и далеко не радостным сюрпризом, хотя внешне это не было подчёркнуто, для Бориса Степановича было абсолютно безразлично с кем пришёл Леонид, да хоть с чёртом, главное повод хороший, можно выпить. Тем более, что племянник явился в морской курсантской форме, а в прошлом, Борис Степанович служил во флоте, сразу как-то помимо родственных отношений забилось где-то в глубине души родство чувств (морская душа, морское братство!). Пока тётка приступила к приготовлению обеда, было решено, что Борис Степанович с сыном, Татьяна, Леонид отправятся искупаться и как раз подтянуться освежённые к обеду. Чтобы не отсвечивать (щеголять) на пруду военной формой Леонид переоделся в гражданскую домашнюю одежду Бориса Степановича. Одежда курсанта не осталась не востребованной её быстро напялил на себя школьник Женя, всё это осталось запечатленным на фотографии. Следует отдать должное Леониду, что на протяжении всего его пребывания у тётки он не проявил ни малейшего поползновения ни выказывать интимных знаков внимания к Татьяне, ни нашёптываний на ушко любезностей, ни касаний частей тела, ни навязчивых высказываний в её адрес, в нем чувствовался, в таких случаях говорят «палач старый и опытный», ожидавший своего часа, в высказывании только одно слово не вяжется с ним «старый», всё остальное хорошо прилипает.
      В те далёкие годы люди умели из тяжёлых трудовых будней изредка устраивать для себя праздничные дни и в тех случаях когда родные люди не видятся долго, то эти встречи также приобретают праздничный оттенок и в домах звучит патефон, старые до военные мелодии вырываются на улицу, шум голосов свидетельствует о радости, которая посетила их дом. Хозяин дома не преминул использовать свой не слишком обширный песенный репертуар, с голосом и вокальными данными у Борис Степановича была просто беда, но невзирая ни на что и не на кого, он пел. Самым счастливым человек из всех присутствующих был школьник Женя, ему ни как не хотелось расставаться с военной формой, не смотря на то, что она ему была сильно велика (флотская гимнастёрка), если сильно не мотать головой, то бескозырка, можно сказать, была нормальной, о брюках говорить не приходится, слишком велики. Досадно было то, что нельзя было выйти на улицу в этом наряде к ребятам. Морская форма сама по себе всегда была очень красивой и привлекательной не только у ребят, но и девчонок смотревших на моряков с нескрываемой завистью, как ни как, многие из пацанов грезили о морях, дальних странствиях, о баталиях, да мало ли чего может всплыть в детском неугомонном воображении. И наконец, детский кумир Дядя Стёпа, ведь тоже моряк. Мало вероятно, что среди детей вы найдёте мальчишку, который бы мечтал стать сапёром или военным железнодорожником, а вот моряком, каждый второй. Леонид даже не подозревал, с каким уважением и хорошей завистью смотрели на него глаза двоюродного брата, как хотелось ему пройти по улице посёлка вместе, и чтобы все мальчишки его двора видели какой у него брат красавец-моряк и он имеет к нему самое прямое отношение, и возможно скоро, он может стать нахимовцем и затем офицером. Детские мечты, какие они всё-таки воздушные, незатейливые и в своей основе не сбыточные. Уехал моряк, а с ним растаяли и иллюзии, оставляя за собой след воспоминаний, память и грёзы. 
      Два месяца каникул Леонида подходили к концу, скоро возвращаться в Ленинград. Клавочка за эти два месяца испытала столько счастливых минут, то родня, то знакомые звонили, приходили и все восхищались сыном. По существу, он ничего не сделал хорошего или полезного для окружающих, но внешний вид ладного моряка оставлял хорошее впечатление, заставляя окружающих говорить приятные слова Клавочке. Трудно предполагать, что чувствовал отец в таком состоянии, радость, гордость за сына или полное безразличие, увы это так и останется тайной, которую он унесёт с собой чуть позже. Каждое прощание с отцом невольно заставляло думать Леонида, а может быть это и есть последнее их расставание, возможно, навсегда. Уходя он невольно бросил взгляд на мать – «Господи, за что же ей такое …».

      В назначенное время, к 1 сентябрю, начали заполняться казармы съезжались все слушатели училища. Гомон стоял в казарме невероятный, все пытались поделиться впечатлениями от отпуска и в каждом рассказе присутствовал женский образ, одни сводили свои похождения к браваде «обольстителей женских сердец», другие скромно помалкивали не выставляя и не оголяя своих чувств, по отношению к своим избранницам, на суд слушателей. Леониду было что рассказать и похвастаться успехами на женском фронте. Страсть и тяга к женскому полу это естественное состояние каждого молодого человека, но если это становится необузданным, чрезмерным, похотливым желанием обладать каждой женщиной, то это уже можно отнести к разряду патологии, болезненного отклонения от нормального состояния. После кратковременного отпуска у Леонида открылась такая страсть к женскому полу, что порой туманила голову и заставляла организм вибрировать всеми частями тела (видно вел его сам бес).   
      В программу обучения в училище входили практические занятия на корабле. Руководство училища сочло необходимым включить в практическую работу курсантов сразу же после каникул, выход в море на семь дней, с целью глубокого погружения в тонкости морского дела. Команда курсантов прибыла на борт судна в конце недели, для подготовки выхода в море для проведения обучения по специальностям (механики, штурманы, торпедные группы, артиллеристы, радисты и прочие), приёмам, практическим занятиям. Каждая группа приступила к теоретическим занятиям по направлениям на боевом корабле. Корабельный режим распространялся на всех присутствующих матросов срочной службы, курсантов, офицеров младших и старших составов, одним словом жизнь протекала согласно судовым ролям и установленному распорядку. Как и всякая судовая жизнь складывалась из трёх основных позиций: подъём (считай завтрак), обед, отбой (но прежде, святое – ужин), вся остальная жизнь протекала между этими «тремя китами» заполненная умными офицерами.
      Полнейшая изоляция от береговой жизни, стоящего, на рейде корабля, в километре, от большой земли, наводили на грустные размышления Леонида, тем более, что он назначил, очередной девушке, свидание пару недель тому назад. С раннего воскресного утра, Леонид начал метаться по кораблю, как тигр в клетке, сделал попытку пробраться на катер пришвартовавшийся к кораблю, но был изгнан вахтенным офицером за не имением увольнительной на берег. И вдруг его осенила мысль, до вечернего отбоя, его вряд ли кто хватится, ввиду выходного, а за это время он может вплавь добраться до берега на свидание к очередной любимой девушке. Вода в Балтике ещё не успела остыть и температура воды держалась около 180С. Быстренько упаковав форму наподобие этажерки, перехватив её ремнём, водрузил всю эту конструкцию на голове и потихоньку пробрался на корму корабля, где и спустился в воду. Балтийская вода вначале сильно обожгла его тело, но для пловца это не сильно повлияло на общее состояние и через несколько секунд он уже спокойно плыл брасом с высоко поднятой головой сохраняя одежду сухой. Подплывать к берегу пришлось в немноголюдном месте дабы не пугать прохожих. Натянув на мокрое тело форму, пришлось ускоренным шагом пройтись по безлюдной улице чтобы и подсушиться и одновременно согреться. Леонид был в душе был доволен собой, во-первых, был преодолён страх холодной воды, расстояния, во-вторых, как не крути «самоволка», поймают гауптвахты не миновать. Всё это уходило куда-то на задний план, перед глазами было свидание с девушкой, а это святое. До встречи оставалось пару часов и нужно было как-то отсидеться, скоротать время, и главное, остаться не замеченным для военного патруля. Неподалёку от места встречи, Леонид расположился в маленьком кафе, откуда хорошо просматривалась улица и в случае нежеланного появления патруля можно было смыться. Наконец, в конце улицы замелькало платьице его избранницы, учащённо забилось сердце, предвкушая романтическое продолжение встречи. Из кафе он вылетел пулей, движение только вперёд, скорее к ней, обнять поцеловать, вкусить запахи девичьего тела, какая-то чертовщина, предательски торчали спереди брюки, порой приходилось даже отклячивать задницу чтобы скрыть изъяны внешнего вида, и тем самым, создать внешнюю форму приличия. Барышня при виде храпящего «скакуна» в военной форме, брызжущего слюной, бьющего копытом, стремительно приближающегося к ней, готового на всё, чтобы обладать янтарным, возможно, невинным ожерельем, она поддалась его внутреннему настрою, однако, сделала всё-таки робкую попытку скрыть свои чувства. Объятия были настолько чувственными, что со стороны могло показаться – эта счастливая пара не виделась, как минимум, несколько лет. Прижавшись друг к другу молодые люди, не обращая внимания на прохожих, миновав переулки вышли на один из проспектов города. Леонида не покидала мысль, необходимо срочно уединение или любое укромное место, где они могли оставаться одни и более свободно выражать свои чувства.
      Радужные мысли неожиданно были прерваны, бархатным, но в тоже время твёрдым голосом – «Товарищ курсант! Предъявите увольнительное удостоверение!», сзади них в ожидании стоял патруль из одного офицера и двух матросов. Леонид, которого врасплох застал «голос» патруля, начал что-то невразумительно и путанно объяснять, патруль терпеливо выслушав неубедительную речь, извинившись перед дамой, попросил курсанта пройти с ними в комендатуру. Начало было положено, весело взяли старт будущие неприятности. Разбирательство было коротким, срок гауптвахты длинным. За самовольное оставление части (корабля), наложить взыскание на курсанта Копытина Л. в виде ареста сроком на 40 суток. Сидя первые дни на «губе», Леонид не мог ни как успокоиться, так была близка столь сладостная цель и вдруг всё оборвалось, злость переполняла его, но к сожалению, он не мог ни чего сделать, кроме, как гневно пердеть, слушая и нюхая в одиночку. Поскольку это было далеко не первое нарушение режима, то в след за «губой», последовало его исключение из училища, и он был направлен в одну из флотских частей дослуживать свой срок в качестве рядового матроса. Такова участь неудавшегося Казановы.

      Это не первая и не последняя глупость, за которую приходилось расплачиваться Леониду. По жизни было так – сам творил (создавал неприятности), сам же их и расхлёбывал. Мать, обычно, узнавала уже после самого события и ей оставалось мучиться и переживать за непутёвого сына. Да и что она могла сделать, как она могла оказать какую-то помощь ведь у неё не было никаких деловых связей, ни влиятельных знакомых и вообще, она была далека от этого мира делячества, чтобы как-то помогать кому-то, и сыну в том числе. Помимо всех неприятностей свалившихся на неё, парализованного мужа, а теперь и сын «отличился» выгнали из училища и служит где-то на Севере. Что будет с ним дальше? Одним словом, «Семь бед – один ответ».

      Общение с роднёй у Клавочки как-то не получались, то ли по причине того, что на руках у неё был тяжело больной муж, то ли в результате взросления и сложного жизненного пути, она стала вести обособленный образ жизни и даже с Леонидом не было такого тёплого контакта, который бывает между сыном и матерью. Безусловно, она с болью воспринимала все неудачи сына, но всё это оставалось внутри неё, не было задушевных бесед, она не могла накрыть сына материнским теплом, как защитным покрывалом, её переживания не вызывали горьких слёз, возможно, они были все истрачены раньше и от этого и отношения сына к ней были такими же скупыми. Состояние мужа не менялось ни в худшую ни в лучшую сторону, оно было стабильно плохим. Давно уже растаяли иллюзии на выздоровление или на какое-то чудо, была непосильно тяжёлая работа с больным с раннего утра до позднего вечера. Сёстры изредка навещали Клавочку, да и разговор у кровати больного был сложным, спрашивать в очередной раз о его состоянии, зачем и так всё ясно, об успехах сына, всем были хорошо известны его художества, оставалось одно говорить о её тяжёлой жизни, проявляя искреннее сочувствие.
      Смерть Василия Тимофеевича не стала неожиданностью ни для кого, даже наоборот у родни вырвался вдох глубокого сочувствия «Слава Богу, отмучился!». Леонид узнал об этом двумя днями позже, служа на Севере, вскорости, он прибыл в Москву, чтобы попрощаться с отцом. Ушёл из жизни человек, так и не вкусивший радость общения с сыном, не узнавшим о дальнейшей его судьбе и окончания жизни своей жены.
«Мир праху твоему! Дай Бог, чтобы земля на нём лёгким пухом лежала».

      Через год после смерти отца Леонид пришёл из армии. Жилья своего не было, пришлось жить с матерью. Безумно жгучий пыл к женскому полу стал более умеренных, но не утерял силы, приглашать же девушек в комнатушку в коммунальной квартире, где постоянно присутствовала мать не представлялось возможным. Приходилось делать «прыжки самца» по разным районам столицы. Однако, годы бежали и иногда проскакивала мысль, а может быть пора остепениться и задуматься о женитьбе. Сама по себе идея женитьбы не была вздорной, подходило время, которое различными путями заставляло Леонида задуматься о постоянной избраннице и собственном доме. Если с избранницей было более или менее ясно, то вот с жилищем была проблема. К этому времени Леонид не имел за плечами высшего образования, соответствующей должности, определённого положения в обществе и рассчитывать на получении жилья было просто утопией. Идея привести жену в комнату к матери была отвергнута сразу же. Оставалось одно искать женщину с жилой площадью куда и можно было перебазироваться. Правда в душе где-то копошилась крамольная мысль – женитьба по расчёту, но её пришлось отогнать и попробовать совместить влюблённость с жилищным расчётом. В теории вопроса возможно всё, в жизни такое действие удаётся крайне редко. Ставя перед собой такие головоломки, Леонид, тем не менее, поступил в МИСиС (московский институт стали и сплавов), с поступлением в институт как-то отпал (на время) основной вопрос, женитьбы. Студенческая жизнь закружила его в водоворот вольной жизни, вечеринки в общаге, взбодряемые вином, молодые девчонки, правда симпатичных в этом ВУЗе было маловато, всё-таки техническое заведение, всё это отвлекло его от основной цели. Клавочка в целом была довольна успехами сына, как ни как, в институт поступил самостоятельно – «может быть не всё потеряно? И не так уж плохо?», думала она. Её жизнь становилась более замкнутой, сына видела редко, как солнышко в окошке, что касается подруг, так их и раньше не было, а сейчас тем более. С сёстрами отношения как-то не складывались, они всё дальше и дальше отдалялись друг от друга, возможно разные характеры, возможно у каждого своя сложная жизнь, да кто знает, что им мешало родным душам чаще общаться, одаривая друг друга родственным теплом. Если вся родня собиралась по праздникам у кого-то, то Клавочка не присутствовала никогда. Изредка, её навещали Мария и Анна, реже Варвара и то все эти визиты были не по зову сердца, а больше носили формальный характер – нужно. Хотя, если бы им задать вопрос, – «а почему нужно?» вряд ли последовал бы вразумительный ответ, скорее прозвучало бы – «ну ведь сестра же».
      На радость Клавочки её сын, наконец-то, окончил институт и женился, переехав жить к жене. Вскорости у них родилась дочка. Роль отца поначалу была непривычной, но всё познаётся со временем и жизнь выравнивает любые перекосы предыдущего образа жизни, заставляя отчасти менять свои взгляды. Появилось нечто особенное в поведении Леонида, неуёмная тяга к ребёнку, хотя то общение сводилось к искрящимся взглядам взрослого человека и чистыми, как родник, смеющимся глазкам младенца. Когда привозили младенца к Клавочке, её комнатушка озарялась волшебным светом и даже старые вещи как бы приобретали новую жизнь, всё приходило, хотя и невидимое, но движение, старинные часы словно убыстряли ход куда-то торопясь, а их перезвон становился сочнее и громче, лучик солнечного света медленно скользя по лицу малютки переходил на лицо Клавочки стараясь во всей полноте передать эстафету жизни. В этот миг старческое лицо начинало светиться изнутри, в ней происходили изменения неведомые ранее, Леонида неожиданно осенила мысль – «Кто она? Его мать? Или образ какой-то святой спустившейся с небес?»,             в эти секунды она настолько преобразилась, что становилось даже не по себе. Но эта волна душевного состояния быстро схлынула не дав присутствующим насладиться. Долгие годы жизненного напряжения, не позволяли Клавочке долго сохранять радость на своём лице и оно, через короткий промежуток времени, приобретало обычное хмурое состояние. Из этого повседневного состояния переключиться в состояние радости становилось всё реже и реже и даже защита кандидатской диссертации сыном, мало её тронула – «Защитил, ну и Слава Богу». Клавочка всё больше уходила в себя, не посвящая никого даже сына в свой мир, её вполне устраивало находиться одной о чём-то размышлять, при этом, её окутывала дрёма и просыпаясь она вновь обращалась к своим мыслям, может быть вспоминая своё детство, молодость, и только одному Богу было известно, что у неё творилось в голове. Удивительно устроен человек, он может привыкнуть к любым условиям жизни, переселили его (по доброй или не доброй воле) на Крайний Север, помучается немного и живёт не морщится, посадили в тюрьму на долгий срок и там он находит своё место и живёт, правда уже морщится, на год в Космос послали летать вокруг Земли и там живёт (если нет психопатологических симптомов клаустрофобии), но тоскует и так во всём, раньше ел чёрную икру вдоволь, а теперь чёрный хлебушек – «и что из того? Жить можно». Клавочка давно привыкла к одиночеству, только вот последние годы всякая ерунда лезет в голову, приходиться отгонять её, а она вновь наседает, являясь в причудливых формах, иногда в памяти всплывают лица, которых уже давно нет на этом свете, порой слышны голоса, им приходиться отвечать, мучительное это состояние. Последствием таких галлюцинаций приходят головные боли, которые сразу трудно унять., беседа с врачами мало успокаивает даже наоборот, сразу же предлагают лечь в больницу, а это уже является страшной неприятностью, которую Клавочка отвергает с негодованием. Если подслушать разговор стариков, то они в один голос твердят – «Слава Богу, если в старости ходишь своими ногами и в состоянии обслуживать сам себя», но это не одни беды, которые перечисляют они, есть не менее страшные – это потеря рассудка. Такая вот напасть приключилась с Клавочкой, последнее время что-то странное начало происходить с головой, нахлынет сплошной туман и когда он проходит, то ты ничего не помнишь, что было до того. Леонид тоже предлагал матери лечь в клинику или отправить её в санаторий, но упрямство Клавочки было настолько сильны, что это приводило к постоянным скандалам. Однажды, придя к матери, он её не застал дома, прождав несколько часов он забеспокоился и начал обзванивать всех знакомых, поиски не увенчались успехом. На следующий день он пришёл в квартиру с раннего утра, но Клавочки след простыл, соседи тоже подтвердили, что пару дней её не видели и не слышали каких-либо звуков в комнате. Пришлось обращаться в милицию, объезжать и обзванивать ближайшие больницы – безрезультатно. И только спустя неделю удалось обнаружить мать в одной из клиник Москвы, психиатрическая больница № 1 или в народе говорят «Кащено». У врачей удалось выяснить все обстоятельства при которых мать попала в их руки. Оказывается, Клавочка пошла в булочную за хлебом, и украдкой положила горсть конфет, кто-то из служащих заметили злостные деяния, заперли её в комнате, вызвали милицию, в отделении Клавочка начала нести ахинею, тогда вызвали медиков, которые установили психические отклонения, после этого пришлось доставить в психоневрологическую больницу. Дальше обычная история свидание с матерью, которая так и не осознала куда она попала, правда Леонида узнала, но разговор происходил какой-то несуразный. Дальнейшая судьба и жизнь Клавочки, вплоть до её смерти,  была связана с пресловутой клиникой «Кащенко». На протяжении всего её пребывания в больнице состояние не улучшалось, а наоборот медленно ухудшалось. Сёстры, которые посещали Клавочку уходили в глубоком трансе при виде родного человека совершенно в безумном состоянии. Через несколько лет Клавдии Алексеевны Копытиной, урождённой Шумилиной не стало.
      Не многими годами пережил свою мать Леонид, за эти годы, он успел развестись с первой женой, жениться во второй раз, при этом продолжал вдумчиво пить, по всей видимости наследственные привычки (отцовские) поставили его на эти рельсы, и как в таких случаях говорят – «сердце не выдержало таких нагрузок и остановилось».   


3.  Мария               
                (Мария Алексеевна Шумилина по мужу Спандьярова)


      У родителей все дети желанные, но иногда у родителей возникает желание, чтобы на свет появился мальчик или девочка. В нашем случае отец семейства Алексей Егорович уже «настругал» двух девчонок и у него появилось неистребимое желание увидеть мальчика. И когда супруга оказалась в положении, он ей все уши прожужжал, «хочу мальчика», однако, и на сей раз надежде не суждено было сбыться, родилась девочка, которую крестили и дали имя Мария.
      Следуя древним предсказаниям, Мария – строптивая упрямая, страстная натура, обычно у неё много друзей, которым она готова дарить тепло, радость.
      В повседневном обиходе использовать официальное имя, особенно применительно к детям не принято, поэтому многие пользуются  уменьшительно-ласкательные именами, как то: Маша, Мариша, Муся, Маруся, Маня. Среди святых достаточно часто можно встретить имя Мария, но самым известным является Мария-Богородица.
      Шёл 1913 год, до Октябрьской Революции было ещё далеко, да и народ не догадывался, что «такое» может произойти в России, люди продолжали рождаться и умирать, каждый из них оставлял свой след, у одних он послабее, у других посильнее.

      Прежде чем двинуться дальше во времени, необходима маленькая сопутствующая справка: по объёму ВВП Россия занимала
4-е в Европе , 1-е место по производству ячменя, ржи и овса, дальше перечислять успехи нет смысла, можно сказать одно, что в тот период она была, если не процветающей страной, то уж успешной точно.
       На подходе была Первая Мировая война (1914 год), в результате которой рухнут четыре империи: Российская, Австро-Венгерская, Османская и Германская, само по себе исчезновение империй станет серьёзным потрясением для Европы. В след за этими событиями прогремит и Октябрьская Революция (1917 год) с разрухой, голодом, безумием и всё это растянется аж на 73 года!
      В 1913 году родился Сергей Михалков (поэт, писатель, человек похожий на Дядю Стёпу), Алёша Дмитриевич (цыганский шансонье, страстно любимый в советское время), в этом же году, скончались Рудольф Дизель (изобретатель дизельного двигателя), а также Динузулу (верховный правитель зулусов, ЮАР), а этот-то зачем здесь появился? Видать какая-то напасть произошла с автором.
      Однако, более серьёзные события прошли в этом году, праздновалось 300-летие дома Романовых. Вероятно, с такими попутчиками и событиями легко начинать жизнь.

      Мало вероятно, что обо всех этих событиях ведали родители Марии, пройдут многие годы и они никогда и не узнают о том с чего начинался 1913 год, что будет с семьёй, с какими трудностями они столкнуться, да и сама новорожденная вряд ли узнает, кто были её сверстники в ту пору. Жизнь маленького человека протекала в том же русле что и у её сестёр, та же сиська, те же пелёнки, та же колыбель, те же детские болезни, та же школа, одним словом, ни чего особенного, на чём бы мог остановиться пытливый взгляд читателя. Не успела Мария выкарабкаться из пелёнок, как неугомонный отец семейства, опять наполнил большим содержанием и в 1915 году появилась ещё одна сестрёнка Анюта. Пуще прежнего разгневался Алексей Егорович, опять все старания «коту под хвост», закрались даже сомнения, а не разгневался ли на него Всевышний, может в чем провинился? Аль покаяться? Что же это такое, четвёртая «кривоссачка»! Пришлось идти в церковь замаливать грехи, знать бы какие?

      Даже Революция 1917 года, поначалу, не сильно произвела впечатление на людей живущих в глубинке России, лишь спустя год посыпались гром и молнии, но к тому времени Мария готовилась пойти в школу. Сила инертности и вековой уклад жизни русского народа, оставляли надежду, что все революционные события, явление временное и краткосрочное, всё пройдёт и уляжется, и жизнь потечёт в старом русле. Ан нет, глубоко ошиблись, кто так думал! Вся эта камарилья продлится не один десяток лет.   
       Тем временем, Мария постигала школьные премудрости, не хватая «звёзд с неба», она среди сверстников была твёрдым середнячком. Прилежно выполняя домашние задания, откладывая в памяти, что с чем складывать, чего и из кого можно вычитать, умножать проще, а вот делить и отнимать, главные действия пролетариата глубоко засели в памяти ребёнка. С чем чуть позже столкнётся их семья. Старшие сёстры в основном помогали по хозяйству, учились в старших классах, Варвара уже начинала заглядываться на мальчиков, хозяин попивал водочку бузотёрил, но дело своё знал, приумножая капитал. Более тесные отношения были у сестёр Марии и Аннушки, возраст приблизительно был одинаковый, интересы тоже совпадали, игрушки переходили от старших к младшим, а следовательно конфликтных ситуаций не возникало. Семейство Шумилиных, за исключением Клавочки, с большой нежностью относились к животным, благо их было предостаточно, но особой любовью пользовались кошки и собаки. Кошки это особые существа, они то появлялись, то исчезали, то вновь появлялись, но в уже большем составе, проблем с кормлением не было, стол всегда был насыщенным и много не использованных продуктов просто оставалось для животных. Маленькие котята, щенки и цыплята представляли собой зверинец, правда не полный, но очень любимый. По мере взросления сестёр у каждой появлялись свои интересы в жизни, если младшие забавлялись с животными, то взрослые тянулись к противоположному полу. У Варвары и Клавочки появились ухажёры, желанные или нет, это другой вопрос, но во всей этой сентиментальной истории, регулятором всех отношений с кавалерами дочерей, был Алексей Егорович. С ним никто не вдавался в споры или пререкания (себе дороже) можно было нарваться либо на ругань, или на худой конец получить вожжами по спине или ниже. О развитии событий связанных с женитьбой Варвары и Клавочки было описано в предыдущих главах. Младшие сёстры Мария и Аннушка были внимательными наблюдателями происходящих событий.
      Наконец в семье Шумилиных наступил праздник, шёл 1918 год, в «девичнике» появился долгожданный братишка Иван (в последствии пришлось изменить имя на Николая, но об этом позже). Уже по всей России о себе заявила Октябрьская Революция, но на неё пока народ не сильно обращал внимание, продолжая сеять, жать, пить и рожать. Спустя двумя годами позже родители представили в церкви попам свой новый «продукт» по имени Владимир. Младшим сёстрам пришлось ухаживать за маленькими сорванцами начиная от кормёжки, пелёнок, первых шагов, и даже когда братья станут совсем взрослыми пройдя войну, сёстра всё равно будут проявлять к ним теплоту, считая их по-прежнему малышами.
      Незаметно к семье Шумилиных подкрались и «чёрные» дни. Вначале раскулачили отца, вскорости умирает мать, Варвара и Клавочка улетели кто куда Мария и Аннушка остались с двумя малышами на руках. Ожидать помощи не от кого, сёстра ходили в школу полуголодные, собирали корочки недоеденного хлеба учениками и несли их братьям. Долго так продолжаться не могло, во круге свирепствовали болезни, нищета и голод, в местных Советах пытались решить проблему детей сирот, разбросанных по всей России. Призыв партии «оказать помощь детям сиротам» был как нельзя ко времени, стали организовываться дома для сирот, вот туда то и определили Ивана и Володю. Неразлучные сестрички продолжали учиться и голодать. Проживать в маленьком городке впроголодь значительно сложнее нежели в большом городе и сёстры решили перебраться во Владимир. Продолжая учиться в старших классах, они после учёбы подрабатывали в различных местах, где требовались рабочие руки, это хоть как-то давало возможность прокормиться. Изредка, они получали письма от братьев из детского дома, читать их без слёз было невозможно, но к сожалению, и помочь им было тоже не возможно, оставалось одно терпеть и ждать ...
      Закончилась школа. Сёстры стали взрослыми, у каждой зрели свои мысли на дальнейшую жизнь. Старшие сёстры Варвара и Клавочка осваивали Москву и пытались, как могли устроить свою жизнь. Не сговариваясь, Мария и Анна решили перебраться в Москву поближе к старшим сёстрам, как им казалось, так будет полегче. Куда бы не перемещались девочки за ними неотступно следовала тень «дети врага народа» с таким «багажом» идти неимоверно трудно, а о быстром перемещении речь вообще не идёт. Человечество не зря придумало различные бумажки: анкета, послужной список, объективка, резюме, рекомендательные письма и многое другое из чего становиться ясным «Кто ты» и «Что ты». Долгое время в «бумажках» присутствовал 5 пункт (национальность) и не приведи Господь, если ты окажешься евреем, в глазах кадровика ты увидишь колючий взгляд – «Вон от сюда, жидовская морда!», правда, там где невозможно было обойтись без евреев их любезно принимали на работу, забывая про «параграфы».

      Не имея своего угла, как и её сёстры Мария, поначалу, испытывала большие сложности мыкаясь по коммунальным квартирам, снимая угол, где придётся, с работой тоже как-то не складывалось, туда куда хотелось не брали, по причине отсутствия образования, а получить образование не представлялось возможным – «дочь кулака», вот именно так это и называлось «заколдованный круг», вырваться из него было крайне сложно. Все эти трудности приходилось преодолевать всему семейству Шумилиных. Казалось бы счастье улыбнулось Марии, среднего образования было достаточно, на анкету посмотрели «сквозь пальцы», наверное, потому что срочно требовался кассир и её приняли на работу. Сложностей особых работа не вызывала, для этого требовалось только внимание и чёткость при подсчёте выдаваемых денег. Деньги – это не материальные ценности, а гораздо больше, особенно когда их мало. Опытные кассиры делают свою работу на автомате, они могут считать купюры с закрытыми глазами (каждую бумажку в отдельности), могут считать десятками, полусотнями, сотнями, могут определять сумму по весу. Во всей этой работе задействованы: глаза, руки и немного мозговой деятельности, все остальные члены и органы отдыхают, включая жопу. Иногда подводят руки или немного мозги (допускают ошибку при подсчёте), и вот здесь наступает беда, если недостача большая, то тюрьма, если маленькая залезай в свой карман и дополняй разницу. Бывают случаи намеренного, продуманного воровства, в таких случаях человек рассуждает так, сворую – сяду – выйду, но зато с деньгами. Нечто подобное, произошло с Марией, в воровстве её было трудно обвинить (честнейший человек, предыдущая и дальнейшая жизнь явились доказательством сему), а вот роковая невнимательность, а может быть людское бесчестие, серьёзно осложнили ей жизнь. Этот горький урок протянулся через всю её жизнь, ни в документах, ни в чей-то памяти не осталось и следа, кроме как её собственной памяти, до конца дней своих она ощущала этот нелепый случай, который в ней вызвал утробный страх, излечиться от него она была не в состоянии. Денег, в полном объёме, не было чтобы компенсировать недостающую сумму, сначала следователь вынул всю душу, затем суд прошёлся по ней, как трактор по пашне, итог был ошеломительный для Марии, её в первый и последний раз в жизни судили и присудили условный срок 1 год. Это обстоятельство повергло её в глубокий транс, оставив у неё незаживающую рану на всю дальнейшую жизнь.
      С замужеством с первой попытки как-то тоже не сложилось, на горизонте появился какой-то человек, сказать чтобы её к нему тянули какие-то особые чувства, так нет, скорее повлияла на Марию не обустроенность, усталость жить в нужде, надеяться на нормальную семейную жизнь, все это и многое другое подтолкнуло её этому может быть и поспешному решению. Время не заставило себя долго ждать. Они также быстро расстались, как и сошлись. В очередном письме, Клавочка рассказала о рождении сына, пожалуй только её жизнь могла служить утешением для всех сестёр, слава Богу, хоть у неё всё в порядке, у Варвары свои трудности, а кто о неудачах любит рассказывать, ведь нечем похвастаться и тем более гордиться, у Анны много неясного, но ещё больше стремлений вырваться из этого омута преследовавшего их семью. К тому времени самой младшенькой из сестёр Анне удалось устроиться на работу на завод малолитражных автомобилей (МЗМА, в последствии АЗЛК), по этой же протоптанной тропинке пошла и Мария, где и проработала до глубокой пенсии. Технического образования, как впрочем, и экономического у Марии не было, тускло отсвечивало лишь свидетельство об окончании средней школы, в этой связи, рассчитывать на какие-то должности было, по меньшей степени наивно, а по большей просто глупо. В основном пришлось рассчитывать на благосклонность руководителя лаборатории неразрушающего контроля деталей для автомобиля, попросту говоря, проводить рентгеновское просвечивание деталей. Работа относилась к разряду «вредных и опасных», увы «сладких» мест не предлагали. Мария понимала, что не спроста эта должность была вакантной, ежедневное облучение хоть и в малых дозах может привести к серьёзным последствиям, но всячески пыталась отгонять мысли с печальным исходом, да и других предложений не было. Приходилось быть крайне осторожной, использовать все средства защиты, и конечно русский «авось пронесёт». Некоторое время пришлось обосноваться неподалёку от завода, снимая комнату в коммунальной квартире. Развлечений особых не было – работа, дом, однако, судьба сама её вывела на знакомство с инженером оборонного завода Андреем Семёновичем Спандьяровым. Немногочисленные встречи постепенно переросли в более длительные свидания и затем в замужество.
      Андрей Семёнович – армянин «московского разлива», был старше Марии лет на пятнадцать, внешне спокойный, до той поры, пока его не выводили из состояния равновесия и вот здесь начинала говорить кавказская кровь, с непредсказуемыми последствиями. Тем не менее, при всех его особенностях характера, в целом, его можно было отнести к уравновешенным натурам. Начинать семейную жизнь без собственного крова, скитаться по съёмным квартирам, не самое лучшее начало для молодожёнов. Вопрос жилья, волновал многих в крупном городе, в том числе и молодую чету, и Андрей Семёнович, к тому времени, он был ведущим инженером в оборонном министерстве, решил обратиться в профсоюзную организацию об оказании содействия в получении жилья. Конечно можно было обратиться в партийную организацию (Партком) и этот вопрос мог бы быть решён гораздо быстрее и лучшего качества, однако, к сожалению, Спандьяров был беспартийным.
      В 30-е годы, жилищное строительство в Москве шло медленными темпами, в ту пору её границы очерчивались окружной железной дорогой, внутри которой стояли кирпичные дома с коммунальной системой проживания, внешняя сторона была заполнена угольными, дровяными складами и одноэтажными бараками. В предвоенные годы, Москва была сплошь заполнена ветхими деревянными строениями, доставшимися по наследству с дореволюционных времён. Через какой-то промежуток времени у молодой четы появилась своя жил площадь в районе метро Таганская, рядом с Алёшинскими или Крутицкими казармами (кстати около 100 тому назад на этом месте была тюрьма и в ней сидел А.И. Герцен). Невзрачные деревянные домишки одно-двухэтажные разместились вдоль Симоновского вала, в одном из которых пришлось долгое время пришлось проживать семье Спандьяровых. В двух-трёх метрах, на первом этаже, от их окон проходили трамвайные пути, по которым с кратностью 2-3 минуты, со скрежетом громыхали трамвайные вагоны. Человеку, без привычки, находящемуся в этом помещении, через полчаса, становилось жутко. Создавалось впечатление, что-то невероятно страшное, железное, сию минуту будет переезжать ваше тело, разминая и перерезая его на мелкие кусочки. Но это всего лишь воображение, ещё через полчаса, вы уже не ощущали такого ужаса, а в тех случаях, когда приходилось выпивать, то жизнь казалась просто прекрасной. Двухэтажное несуразное деревянное строение было достаточно большим и насчитывало более двадцати комнат на двух этажах, вместо прихожей вы попадаете на большой площади кухню со всевозможными столиками и тумбочками, примусами, керосинками и керогазами, в углу кухонного помещения находились два туалета. Долго находиться в туалете не было никакой возможности, во-первых, надобности, во-вторых, из-за густого аммиачного запаха. На кухне, постоянно кто-то присутствовал, что-то варили излучая, порой, не для всех приятные запахи, например, студень из куриных когтей, что-то разогревали или жарили на прогоркшем сале, в это время запах как слезоточивый газ пробирается во все щели, просачиваясь через двери и даже кирпичные стены. Сильный запах махорки и тот не перебивает (нейтрализует) столь ядовитый по своей мощи запах, остаётся терпеть и тихо, про себя, клясть соседа. Публика заселявшая дом, обычно была разношёрстная с разными характерами и нравами, и порой подвыпивший сосед-работяга оказавшийся, по случаю на кухонном ринге, вовлекал в кулачные бои, местного значения, чуть ли не весь дом. После такой «разминки» квартиранты долго не могли успокоиться, и волнения долго не моги приобрести спокойную форму подобно волнам в помойном ведре. О дружбе и душевном взаимопонимании, речь не могла идти, в лучшем случае, ледяное равнодушие, в худшем, зависть и злость руководила людьми. А по сему каждый вёл замкнутый образ жизни и появлялись на кухне только по необходимости, вся не рабочая жизнь проходила в комнатах-клетушках. Телевидение и радиоприёмники ещё не вошли в дома граждан, оставалось слушать радио с одной единственной программой, смотреть тупо на жену и думать о светлом будущем. Каждый старался максимально использовать, из предоставленного ему помещения, площадь для её увеличения или строительства подсобных помещений. Именно по этому пути пошёл Андрей Семёнович. Первый этаж позволял проделать дырку в полу, с последующим устройством утеплённой крышки и углубиться в подвал, в результате такого действия получалось хорошее просторное подвальное помещение удобное для хранения овощей (морковь, капуста, картошка, лук), солений, банок с вареньем и многого другого. Ему также пришла на ум идея использовать неправильные геометрические формы комнаты, в результате чего получился уютный закуток, в котором он и организовал для себя или для какого-нибудь гостя ещё одно спальное место. Мария и Андроник были весьма хлебосольными хозяевами, невзирая на небольшие габариты комнатки, к ним частенько заглядывала вся Шумилинская родня, включая Дядю Гришу.

      Время бежало вперёд, вот и грянула Война, страна ощетинилась военные выдвинулись на передовые позиции, загремела всеобщая мобилизация, настало время защищать Отечество. Продвижение вражеских войск было настолько стремительным, а их планы сильно тревожили воображение руководителей КПСС, на всём этом фоне всплывает личность И.В. Сталина. Со временем (после его смерти, лет так через 30!) публицисты, писатели, журналисты начнут полоскать почём зря просчёты и успехи И.В. Сталина в Отечественной Войне (хотелось бы посмотреть, как бы они высказывались при его жизни!), возможно, где-то звучала полуправда, истину которой весьма сложно установить, таким образом, если замешать бредятину вместе с враньём (пропорции одинаковые), то определить истинное положение не удастся ни кому. Только историкам, опирающимся на материалы подвластна объективная оценка деятельности руководства КПСС и военачальников Советской армии в годы Войны.
      Ушли на фронт и братья Николай (он же Иван) и Володя. Скупые весточки и редкие фотографии получали от них сёстры, читая которые, у них невольно вырывался вздох – «Раз пишут, значит живые, ну и слава Богу!».
      Андрея Семёновича не призвали на фронт, в связи с тем, что он и так был на передовом крае, работая в Народном комиссариате боеприпасов СССР (НКБ), по своей сути это было крупнейшее оборонное министерство ведавшее производством порохов и боеприпасов. В середине войны на предприятиях Наркомата начали производить М-8 и М-13 реактивные снаряды для армейских миномётов, более известные как «Катюша», в это же время ведомство активно занималось разработкой ядерного оружия.
       За год до начала войны НКБ подверглось резкой критики, за выпуск не качественной продукции, основным объяснением тому, было то обстоятельство, что жестокие репрессиями было «выбито» много квалифицированных специалистов, пополнить их ряды было не кем. Когда грянула война, проблема кадров стала ещё более выпуклой, пошли энергичные кадровые перестановки и назначения, дошла очередь и до Андрея Семёновича. По всем показателям, как специалиста, его кандидатура проходила без оговорочно на должность начальника отдела), за исключением одного «партийность», увы он был беспартийным. Всё-таки его назначение состоялось, но на протяжении нескольких лет, вплоть до окончания войны, партийные органы НКБ вели массированную работу по его вступлению в члены КПСС. Прожжённым, до мозга костей, коммунистам было непонятно стойкое  упрямство армянина, в ход шли убеждения (успешный карьерный рост, прекрасное будущее), запугивания вперемешку с шантажом (антипартийный элемент, враг народа), все эти удары судьбы, он переносил стойко, ссылаясь на неготовность к столь серьёзному шагу, свою партийную незрелость, войной, упорной работой. Конечно, со стороны, всё его сопротивление выглядело диковатым упрямством, особенно для тех людей, которые стремились к карьерному росту, многие даже крутили пальцем у виска «ненормальный», но переломить себя и свои скрытые убеждения Андрей Семёнович не мог. Мария никогда не вмешивалась в рабочие дела мужа, тем более, не лезла в душу по части благополучия семейной жизни и его карьеры. Забегая вперёд, в 80-е годы, можно отметить, однажды в беседе с братом жены, Владимиром Алексеевичем, как-то обмолвился – «Когда нет веры, насилие бессильно».
      Отгремели последние залпы «Катюши», водружён Красный флаг над Рейхстагом, прогремел салют Победы, потянулись в обратный путь на Восток эшелоны солдат-победителей, газеты напишут большими заголовками «Конец войне! Конец фашистской чуме! Мир пришёл в Европу!». Чуть позже, уже обычным шрифтом, газеты откроют глаза всему Миру, какой же человеческой ценой было заплачено за эту Победу!

      В середине 50-х годов, началось интенсивное жилищное строительство в Москве, бараки и ветхие строения доживали свой век, настало время и Мария вместе с мужем переехали в новый дом на улице Адама Мицкевича (ныне Большой патриарший переулок), построенный уже изменившим своё название с НКБ на Министерство обороны СССР. От части это событие можно было рассматривать, как поощрение «за доблестный труд», центр города, новый дом, двухкомнатная квартира, хотя это «вознаграждение», со стороны, гляделось совершенно смехотворным. Сами посудите, в одной комнате 18 квадратных метров, разместились супруги Спандьяровы в другой сосед! Как не крути, опять коммуналка. На самом деле, тогда об этом как-то не хотелось думать, вырваться из трущоб – это уже счастье, получить светлую комнату на втором этаже (без трамвая который переезжает тебя 20 часов в сутки), с просторной ванной, горячей водой (круглые сутки), с паровым отоплением, с газовой плитой, с холодильником, есть с чем сравнивать и есть чему радоваться.
      Не везде в центре города найдёшь зелёные насаждения, Патриаршие пруды одно из немногих мест, где вокруг пруда растут уже какой десяток лет деревья, отражая своё величие в его водах. Испокон веков люди стремились облагообразить свои города, помимо церквей, соборов, памятниками архитектуры и зодчества, и конечно, зелёными насаждениями с цветочками. Тем городам, которые были лишены, в силу определённых обстоятельств, иметь зелёную зону, ограниченность территорий, суровые климатические условия (знойная пустыня, заполярье), всё-таки пытались делать робкие попытки создать зелёные уголки в искусственных условиях, такова потребность человеческой натуры.
      Шелестящая зелень всегда создаёт какую-то особую атмосферу, то она шумит от порывистого ветра, то шумит от сильного дождя, сбрасывая столь благотворные капли, то еле колышется переливаясь на солнце свежестью изумруда, то окрашивается в золотые цвета при наступлении осени. В отличии от лиственных пород, ёлки стоят не шелохнувшись, как сторожевые солдаты, охраняя покой и порядок, не меняя своей одежды даже зимой.   
      В 50-е годы всю страну охватила лихорадка (народный клич) озеленения свободных пространств, находящихся возле жилых домов, сажали всё, вперемежку – клёны, липы, ёлки, каштаны, кусты акации и сирени. Добрые деяния советской власти, в озеленении города, тянутся аж с 1923 года, когда на площадях бывшей городской свалки, вдоль Москвы-реки, между Крымским мостом и Нескучным садом была создана первая сельскохозяйственная выставка (ныне ЦПКиО им. Горького). Несколько позже появились парки культуры и отдыха: ЦДКА в Лефортово, парк МВО, «Красная Пресня», сад им. Баумана и многие другие. Причём, было выпущено ряд нормативных документов строго ограничивающих промышленное и гражданское строительство в парковых зонах.   
      Коммунальные службы завозили множество деревьев во дворы и каждый житель сажал своё дерево в последствии ухаживая за ним. Участниками коллективного садоводства стали и супруги Спандьяровы. Казалось бы, на первый взгляд, деревья живут своей жизнью и проходят все те же стадии роста, что и человек: рождение (из семени), детство, юность, молодость, старость, смерть (дерево засыхает), но если приглядеться повнимательней, их жизнь друг без друга невозможна. Конечно, можно углубиться в теорию вопроса и проводить сравнительный анализ между людьми и деревьями, но тем не менее, остановимся только на одном обстоятельстве, продолжительности жизни, и окажется, что у деревьев жизнь гораздо длиннее. Многие, сразу же, мне возразят, что недопустимо сравнивать несравнимое – человека (Хомо Сапиенс), высшее одушевлённое существо наделённое разумом и вдруг его сравнивают с каким-то растением – диковато выглядит это суждение, впрочем никто на этом и не настаивает. Хотелось бы только заметить, человек и лес живут бок о бок уже не одно тысячелетие.   
      Пройдут годы и Мария будет частенько любоваться с балкона на молодую рощицу во дворе. Уйдут в прошлое «Алёшинские казармы», а вместе с ними и молодость, на смену им придут не самые плохие годы прожитые на Патриарших прудах, их сменят Текстильщики, но уже без Андрея Семёновича, однако об этом чуть позже.
      Если о Шумилинской родне кое-что было сказано выше, то о родных и близких Андрея Семёновича попытаемся приоткрыть занавес. Нагорный Карабах был родиной Андрея Семёновича, однако жизнь сложилась так, что перед Революцией семья Спандьяровых перебралась в Россию в Москву Московская родная не была многочисленной – сестра и её дети, Гога (Георгий) и Женя, являлись солистами балета в Большом театре в 50-е начале 60-х годов, двоюродный брат был достаточно крупным учёным в нефтехимической промышленности. Все они относились к разряду обеспеченных и весьма занятых людей, кто в науке, кто в искусстве, поэтому общение Андрея Семёновича с ними были крайне редкими. В основном, частым гостем у Спандьяровых была его сестра, которая периодически на дни рождения дарила картины известных художников Лажечникова, Коровина. Огромная квартира Фарманьянц, в центре города, представляла собой музей Пушкина в миниатюре, на стенах не было свободного места, всё было увешано картинами-подлинниками известных мастеров.
      Тесные узы дружбы соединяли его с дальним родственником Аваком, с которым они частенько резались в карты либо надолго погружались в шахматную игру, но было у них и тайное увлечение, как нынче принято говорить, хобби – скачки на ипподроме. Если два первых занятия проходили в домашней спокойной обстановке, то на «бега» они уединялись в строжайшей тайне от жён, потихонечку просаживая денюжки, делая ставки на лошадок. Забегая вперёд, скажу – Мария открыла эту тайну только после смерти Андроника, найдя за трюмо, бесчисленное множество бумажек с названием лошадей, наездников, жокеев, расписанием забегов, жетоны, все эти принадлежности, заядлого игрока, надёжно хранились в укромном месте.
      По своему внутреннему содержанию, Мария относилась к категории людей умеренного склада, если не сказать более того, весьма скромных запросов к жизни. Она не тяготела ни к роскоши, ни к драгоценностям, ни к излишествам, ей не была присуща зависть и злость на весь окружающий мир, единственное, что засело в её голове – это страх, оставшийся от перипетий детства и молодости. Сиротская и нищенская жизнь, зародили в ней «сгусток пролетарской невинности».
      То что все сёстры были отменными кулинарами факт неоспоримый, не исключением была и Мария, она не умела принимать гостей плохо, их лучше вообще не принимать. Громкое слово «приёмы гостей» не использовалось семьёй Спандьяровыми, обычно они собирали родственников по различным случаям: 1-го Мая, 7-го Ноября, Пасха и редко День рождения. В тех редких случаях, когда кто-нибудь заглядывал «на чай» без звонка (в основном сослуживцы или хорошие знакомые), Мария накрывала стол из того что было в данный момент в холодильнике. Как-то не было принято племянникам приходить без повода и без причин, хотя Мария, в образе хлебосольной «тётки», гляделась великолепно. Трудно сказать, но по мере взросления Аниного сына Жени, всё больше к нему проникался Андрей Семёнович, так однажды, неожиданно для Марии он предложил:
– Муся, давай пригласим Женю к нам в ближайшую субботу.
Всё, это было так неожиданно для Марии, что она не могла скрыть удивления.
– А, что так вдруг, Андро?
– Так быстро летит время, он становится взрослым, мне хотелось бы посидеть с ним и поговорить о его планах на жизнь и вообще                посмотреть какие у него мысли в голове. Может быть и я чем-то смогу ему помочь в жизни … Я попрошу тебя купить на рынке свежего кролика и я приготовлю блюдо сам, по старому армянскому рецепту. Думаю, что ему понравится.
– Андро, конечно мне это не трудно, но если честно, ты меня удивляешь. Впрочем, это даже интересно.
– Муся, ты только позвони ему заранее и предупреди, что мы его ждём.
Подобное приглашение было несколько неожиданным для племянника, в силу юного возраста, сложно было понять «для какой надобности, почти официально, приглашает его родная тётка?», причём приглашение прозвучало не просто «приезжай», а с каким-то уж слишком взрослым и странным текстом «Андрей Семёнович, готовит для тебя сюрприз».
      Стараясь быть пунктуальным, как это принято у взрослых, Женя нажал кнопку звонка, за дверью послышались быстрые шаги, заскрипел замок и дверь распахнулась, на пороге стояла Тётка Мария со своей неповторимой, ласковой улыбкой. Бой часов, висевших на стене (в последствии часы перекочуют в дом племянника и будут и также висеть на стене, напоминая своим звоном о близких людях), как бы засвидетельствовал, что племянник прибыл вовремя. Ещё не войдя в комнату Женя почувствовал приятные, неведомые ранее ароматы, доносившиеся с кухни, вперемешку с ранее известными запахами жареной картошки на топлёном масле. Из комнаты вышел Андрей Семёнович, как всегда строго и аккуратно одетый, видимо долгие годы чиновничьей работы наложили свой отпечаток педантизма, даже на будничную жизнь, в ущерб каким-либо удобствам. Войдя в комнату, глазам юного подростка открылась картина изобилия, стол был заставлен кавказскими яствами – тонко нарезанный суджук (плоская колбаса из подвяленного мяса говядины), бастурма, соления (квашенная капуста, огурцы, черемша), мусака с овощами, салат из баклажанов с помидорами, большое блюдо с жареной картошкой янтарного цвета, но основное блюдо – это жарено-тушеный кролик, поразило сначала чарующим ароматом, а затем вкусом. Пройдут годы и много позже, юный отрок Женя познакомится с обычаями Кавказа, с людьми их гостеприимством, понятием дружбы, чести и многому другому, что оставит глубокий след в его жизни.
      Во время обеда и после его окончания проходила ненавязчивая беседа и Андрей Семёнович как опытный «мастер», не залезал в душу молодого человека, не смущал деликатными вопросами, грубо не топтался на чувствах и ощущениях молодых позывов. Со стороны казалось, что идёт беседа двух старых приятелей их разговор был не о чём и в то же время обо всём, разница в возрасте, в данном случае, не имела значения, если какая-то тема начинала «буксовать», то она плавно перерастала в другую более интересную, которая в свою очередь открывала или цепляла новую тему. Разговор оказался длинным, но не утомительным. В голове у юного парня появились новые ориентиры, новые подходы к оценке поступков, скорее всего эта беседа напоминала начальный курс философии жизни или будет более понятно, речь шла о смысле жизни, о чести, о достоинстве, о поступках. В целом эта мало значительная встреча у Тётки Марии и Андрея Семёновича, явилась как бы точкой отсчёта начала размышлений о своём предназначении и места в жизни.
      Детей в семье Спандьяровых не было, не то чтобы это обстоятельство как-то огорчало их, хотя подспудно, они оба чувствовали, что им не удалось увенчать их отношения чем-то более глубоким, оставляющем след в жизни, и конечно, вопрос продолжения рода витал где-то над ними. В душе, оба прекрасно понимали что судьба обошла их стороной не дав вкусить радость материнства и отцовства, причин тому много и перебирать их дело неприятное да и не нужное, которое не прибавит и не убавит, а самое главное ничего не изменит. Про меж них не было ни молчаливого укора во взглядах, ни взаимных упрёков, всем всё было ясно, эта тема была для них запретной и она была закрыта навсегда. Наверное поэтому, не востребованные нежные чувства выливались к племянникам и племянницам, а их было предостаточно, Клавочкин Леонид, Дяди Гришина дочка Женя, Анин сын Женя, три дочери Николая (Маргарита, Елена и Ольга), Володин сын Юра. По мере взросления вся молодая поросль как-то удалялись, начинали жить своей жизнью, забывая при этом даже делать звонки «вежливости». Внимание со стороны родственной молодёжи угасало и чем дальше, тем больше, в какой-то момент звонок родне становился мало значимым, формальным, да и говорить-то было не о чём, если только «О здоровье» о чём ещё …? У семьи Спандьяровых оставалась единственная нерушимая связь с Шумилинским родом, сверстниками и роднёй Андрея Семёновича. Друг к другу их влекли близкий возраст, общность интересов и взглядов, десятки лет общения, всё это создавало в жизненном пространстве клубок единения.

      Мало населённая коммунальная квартира, уже давно была обжита, во дворе устремились в верх к солнцу, посаженные много лет тому назад деревья, городские власть облагородили центр города и он засверкал свежими красками и разноцветными лампочками (правда, по праздникам), в таких случаях говорят «жизнь продолжается!» и она бьёт «ключом». Чем хорош центр города, у тебя всё под рукой, здесь же театры и кинотеатры, куча магазинов как продовольственных, так и ширпотреба. На улице Горького (ныне Тверской) расположился магазин с яркой надписью «Колбасы», один из моих друзей, в середине 70-х годов (не самые лучшие годы с продовольствием), проходя мимо него заметил, «они, имеется ввиду власти, забыли в конце названия магазина поставить (!) знак и переместить ударение».
      Мария и Андрей Семёнович охотно пользовались географическим расположением дома, частенько посещая театры, благо их в округе много, до любого из них можно спокойно добраться пешочком за 15 минут. Собственно, так было в тот последний роковой день для Андрея Семёновича. Шёл 1968 год январь месяц, в Москве стояла морозная зима температура опускалась ниже 200С. Около десяти часов вечера раздаётся телефонный звонок Анна снимает трубку и поначалу не может разобрать кто говорит, на другом конце слышаться дикий плач и непонятные выкрики, через несколько секунд Анна поняла, что это голос сестры и произошло что-то ужасное. Немного успокоившись Мария смогла произнести, что умер Андрей Семёнович. Погрузившись в машину всё семейство Ивановых срочно направилось к Марии. Дверь была открыта, в узком коридоре в причудливой позе лежало тело Андрея Семёновича. Создавалось впечатление, что человек куда-то торопился, то ли зацепился за что-то, то ли подвернулась нога и он упал лицом вниз, словно пытаясь опереться на правую руку вытянув её вперёд. Врачи уже побывали на месте трагедии и зафиксировали смерть. Мария в полуобморочном состоянии сидела на диване в комнате, сосед по квартире топтался возле тела как-то тупо поглядывая на покойника. Вскорости появился друг Андрея Семёновича, Авак. Чуть позже примчался Николай со своей женой Полиной из Томилино. Что-то нужно было делать, что именно никто не знал, взрослым пришлось напрягать память и пытаться вспомнить «что же делают в таких случаях?». Пришлось в комнате освободить стол и на него попытаться положить покойника, дело это оказалось не таким простым, во-первых, он был тяжёлым, во-вторых, все мышцы стали мягкими и не послушными, кое-как четыре мужика разместили тело на столе, придав ему вытянутое положение, ноги вместе, руки вдоль тела. Супруга Николая Полина оказалась более сведущей в части обращения с покойниками, гроб, венки, цветы – это потом, а сейчас необходимо произвести омовение покойника. По незнанию, конечно всё напутали, омовение производится на полу, покойника обмывают два три раза тёплой водой с мылом, омовение производят приглашённые люди, но родственники. Очевидно, что в деревнях так и было, в городских условиях, устроить помывочную для покойника и залить пару этажей, после этого соседи спасибо не скажут. Авак взялся протирать тело усопшего мокрой губкой, остальные пытались усадить покойника чтобы лучше его мыть, сидеть он категорически отказывался, то закидывая голову назад, то опрокидывая её вперёд мешая Аваку его мыть. Все действия проходили в гробовой тишине изредка сопели люди трогая непослушное тело, и вдруг раздался толи хрип то ли стон, издаваемый усопшим, нервишки натянулись, сквозанул вопрос «не уж-то воскрес?!», холодок побежал уже по живому телу. Причём хрюканье продолжалось несколько раз по мере того как люди ворочали покойника. Наконец процедура омовения закончилась, чистый и спокойный Андрей Семёнович расположился на столе. «Умереть – значит присоединиться к большинству».               
      Тяжёлой и бессонной оказалась та ночь, Марию поили успокоительными, она то приходила в себя, то вновь припоминала что-то и рыдания появлялись с новой силой. Между приступами слёз и рыданий она рассказала подробности того трагического вечера. Ничего не предвещало каких-то осложнений, по морозной погоде прогулялись до театра «Сатиры» благо он был неподалёку, пришли домой в хорошем настроении, даже успели обменяться мнением о спектакле, как Андрей Семёнович засуетился встал и направился в ванную комнату принять таблетку нитроглицерина, Мария в этот момент вышла на кухню, вдруг она услышала грохот падающего тела, выбежав из-за угла в коридор она ужаснулась, закричала, было ясно, что это наступил конец.
      На следующий день собралась вся Шумилинская родня, приехал из Новошахтинска младший брат Марии, Владимир Алексеевич. Покойник возлежал в комнате, из-за спущенных штор свет еле пробивался, отражаясь на паркетном полу, восковое лицо приобрело строгий вид, заострился нос, закрытые глаза создавали вид крепко спящего человека, он уже лежал в гробу, в чёрном костюме с галстуком, со стороны могло показаться, что человек прилёг, сейчас встанет и пойдёт вновь на службу. В воздухе витала мысль – «Тише! Не мешайте человеку, дайте отдохнуть, ведь он так устал от этой жизни» и лишь только часы висящие на стене в коридоре, заведённые рукой покойного, продолжали размеренно тикать и гулко отбивать мягким боем каждый оставшийся час. Скоро и они успокоятся надолго остановят свой ход.
      Кто-то заходил в комнату, чтобы некоторое время побыть с ним наедине, мысленно попрощаться, пауза не была длинной, затем человек покидал покойного и направлялся в кухню, где уже толпилось много народа, здесь же наливались рюмочки, тихо поминали усопшего, что-то вспоминали, в основном, хорошее связанное с усопшим. Из всех присутствующих выделялись два человека, Николай и Борис Степанович, они уже основательно расположились в углу кухни и тихонько выпивали, то друг с другом, то со вновь приходящими, в какой-то момент мужики вдруг тихонько запели, не какую-нибудь церковную мелодию, а ту разухабистую, залётную, которую они, обычно, пели на праздниках с Андреем Семёновичем. Появившаяся Варвара, зашипела на мужиков хуже чем анаконда – «Вы что с ума сошли! Это же не свадьба. Человек умер. Совсем совесть потеряли».
      Через три дня хоронили Андрея Семёновича на армянском кладбище, трескучий мороз словно грозный привратник отгонял злых духов – «Мир праху твоему!».

      Опустела комната, нет хозяина, остался невидимый образ, вещи, которые так или иначе были связаны с ним, постепенно затягивается рана печали и горя от ушедшего родного человека, да конечно, мир продолжается, но что-то яркое и так нужное оборвалось внутри Марии, ничего не осталось чтобы могло утешить потерянную душу. Каждодневная работа частично освобождала голову от воспоминаний, возвращаясь домой, Мария каждый раз ловила себя на мысли – «Сейчас придёт Андро, нужно приготовить ужин …» в ответ на неё с серванта смотрела слегка улыбающаяся фотография Андрея Семёновича – «Не грусти Муся, я с тобой, ведь когда-то же мы встретимся вновь …».
      Четыре сестры, но в жизни, они все настолько разные, у каждой свои взгляды, своё отношение не только к окружающим, но и к своим родственникам. Какая-то обособленность старших сестёр, сохранилась до конца их жизни, по особому сложились отношения между Марией и Анной, они как связанные одной верёвкой шли по жизни вместе начиная от голодных детских дней, предвоенный период, война и после военные годы. Общая привязанность друг к другу делала их устойчивыми к разным «поворотам и жизненным ухабам», сильными в борьбе за «место под солнцем». После кончины Андрея Семёновича, Мария стала чаще приезжать к Анне, будь то домой или на дачу (громко сказано – садовый участок 8 соток!» и всякий раз ненавязчивый разговор затягивался до полуночи.
      Оживилось движение в Москвы, если раньше центр был просто хорошим местом расположения в городе, то в тот момент, он становился сильно «престижным местом», в центр полезли высокопоставленные чиновники, чуть позже потащили за собой взрослых детей (как же, будут они жить на окраине!), а особо одарённые, хотя нет, особо приближенные к «царю», потащили за собой и родню. Если вы спросите – «Где находится квартира Брежнева или Гришина?» равно как и их детей, любой ткнёт пальцем –«Вот здесь» и это будет центр города. 
 
      Настало время и начали беспокоить Марию и её соседа, угодливые чиновники, вопросами с предложениями множества вариантов разъезда и освобождение приглянувшейся площади, причём, на выбор. И когда на горизонте появился вариант получить однокомнатную квартиру в Текстильщиках неподалёку от сестры Анны, Мария согласилась на такой обмен. Ремонт занял не много времени и денег, мебель, в основном, была с Патриарших прудов, за исключением кухни, которую пришлось покупать новую. Итак 11 этаж кирпичного дома, с прекрасным открывающимся видом из окна, пару остановок до метро, 10 минут ходьбы до сестры, магазины рядом, до работы одна остановка на метро, лучшего варианта трудно и пожелать. Продолжение следует, опять потекла жизнь, но уже в новом качестве – тихого одиночества. Бытовые заботы по дому как-то отвлекали от мысли, что заканчивать остаток жизни придётся в одиночестве, несмотря на близкое соседство с сестрой, внимание которое она оказывает ей, всё это не могло заменить потерю мужа. Жизнь Марии приобрела размеренный спокойный характер, уже давно наступила пенсия, особых привязанностей или увлечений как-то не появилось, однокомнатная квартира не требовала большой каждодневной уборки, так по мелочи, пыль стереть, фотографии переставить с места на место, прогулка в магазин за продуктами, редкие встречи с друзьями, пожалуй больше и нечего добавить. Последнее время, особое место занимало общение с сестрой, благо жила неподалёку, у Анны она проводила много времени. По мере наступления преклонного возраста, с какой-то озлобленностью зашевелились болячки, не успеваешь заглушить одну, как появляется другая, но из всех болячек проявилась самая главная и пожалуй самая опасная – это сердце. Бывали дни, оно как застучит, словно в какой-то лихорадке пуститься догонять луч света, после таких «гонок» грудь распирает, дикая боль вот-вот лопнет, в пору хоть в гроб ложись. Волна страха так накатывала, да ещё это одиночество в квартире, мысли лезли в голову самые дурные их приходилось гнать от себя, но несмотря на это, загробные ворота со скрежетом раздвигались маня её в преисподнюю. В такие минуты ей казалось что сердце остановится в сию секунду, обессиленная, она могла только набрать номер сестры. Были дни, когда Анна не отходила от Марии, настолько её состояние было тревожным. Сестра старалась всячески поддержать Марию, то она забирала её с собой на дачу (садовый участок!) в летний период на несколько дней, то она приглашала её к себе в квартиру, где Мария подолгу гостила, пока не позволяло её состояние быть дома одной. В такие вечера Мария, находясь в отрешённом состоянии и в порыве откровения, обороняла трагические слова «Как же не хочется умирать!». Видимо человек каким-то особым чутьём ощущает надвигающиеся последние деньки (внутренний голос), кому-то удаётся подвести итог своей жизни, а кому-то нет, не успевают.
«Всех ожидает одна и та же ночь». (Гораций)

      Нечто подобное случилось и с Марией. Однажды, поздно вечером, раздался звонок от соседки – «Марию Алексеевну увезла скорая помощь!», это не было тревожным сигналом – это означало конец, но в это не хотелось верить. Анна с сыном, опрометью бросились к Марии, благо дубликат ключей был в руках. Первое, что поразило их, когда они вошли в квартиру, в прихожей валялась разбитая бутылка из под молока. Обессиленно присев на стульчик в прихожей Анна смогла вымолвить – «Это конец! Мария никогда бы не ушла из дома, оставив мусор в квартире. Значит она уже не могла ничего сделать». Оставалось одно, пуститься в поиски той больницы куда увезли Марию, в округе их насчитывалось штук шесть. Прокатавшись полночи всё-таки удалось обнаружить, куда её доставили. Дежурный врач сухо ответил – «Больная находится в реанимации, звоните или приходите утром».
      Утро оказалось пасмурным, холодным и хмурым, был конец ноября месяца. Лишь только распахнулись двери больницы, Евгений сын Анны со своим товарищем, уже стояли у справочного бюро, медицинская сестра долго рылась в картотеке, пытаясь отыскать названную фамилию, затем дважды она уходила приходила, вновь куда-то звонила, отыскать больную никак не удавалось. Какой-то лучик надежды сквозанул – «А может всё обойдётся? Может быть по-прежнему в реанимации, глядишь врачи и вырвут её из лап смерти?». Долго находиться в неведении не пришлось, каким-то гулом издалека прозвучали слова – «Она в морге». В морге произошла такая же заминка не могли найти тело и опять слабенькая надежда зашевелилась в голове – «Может всё-таки ошибка и это не она?». Увы – это оказалась она.
      Жизнь не остановилась, она вновь побежала вперёд. И вот уже на армянском кладбище стучит молоточек надгробного мастера выбивая, на скромной надгробной плите, новое имя пришельца – Спандьярова Мария Алексеевна.


4.   Анна                (Шумилина Анна Алексеевна)


      На своё «произведение искусства» рождение девчонок, Алексей Егорович в душе поглядывал не одобрительно, с появлением на свет Анны в 1915 году он уже злился и на себя, и на весь Свет – «Не уж-то на мальчонку силёнок не хватает?» и даже весёленькие стишки не придавали больше радости.
                «Пусть в этот день и солнце светит ярче,
                Цветы под ноги падают ковром.
                Люби супругу свою жарче,
                Ты ведь сегодня стал отцом!»
«Уж куда же «жарче», он и так покоя жене не даёт. Нет всё-таки видать, он на Небесах кого-то прогневил» – так думалось Алексею Егоровичу. Пришлось затаить ярую прыть в деторождении на долгих три года, возможно, эта пауза повлияла на перемену пола новорожденных, к радости отца дальше пойдут мальчишки.   
      До определённой поры, пол младенца можно определить только сильно его приблизив к себе, на расстоянии, все орут и сучат ножками одинаково, видимо поэтому, прежде чем окунуть в купель малыша, батюшка как бы показывает окружающим и Миру, кто же у него в руках, и только после этой процедуры происходит омовение. Крещение проходило в одной из Муромских церквей, назвали младенца, Аннушкой или в быту Нюра. В церковных книгах записано Анна, древнееврейское имя и означает –  миловидная, милость божья. Как и у всякого ребёнка в колыбели отличить красивая или страшненькая весьма сложно, так как в младенчестве, они все страшненькие. Действительно, разьве будущие фотомодели и голливудские звёзды рождаются красивыми?
      Помощниц у Матрёны Кузьминичны было предостаточно, старшие сёстры по-очереди помогали матери ухаживать за новорожденной. С появлением первого ребёнка, обычно, родители приобретают опыт ухода за младенцем, в чём-то заимствуют опыт от своих родителей, окружающих людей, где-то ошибаются, затем спешат исправить ошибки, глядишь ребёнок начал ходить, говорить – это означает, что с первым этапом родители справились. С появлением последующих детей, задача ухода за ними существенно облегчается, в целом процесс носит характер повторения, с малыми отклонениями, в основном, связанным с детскими болезнями. В таких случаях врачи говорят от детских болезней избавиться невозможно, так как человек живёт не в стерильных условиях и подвержен заболеваниям, вопрос в другом, как их перенести без осложнений. Младенческий возраст Анны не был исключением, всё что нужно, из болячек, прилипало к ней без особого труда, старшие дети это «добро» приносили с улицы, в нужном количестве. Младенчество и раннее детство проходило в семье Шумилиных, как под копирку, а вот дальнейшая их судьба после семилетнего возраста была не у всех одинакова, но об этом чуть ниже.

      Учёба в школе давалась не сложно, в силу своего прилежания Анна числилась в лучших рядах учеников, но самым любимыми предметами оставалась литература и история. Помимо школьных увлечений существовала неистребимая страсть к «нашим братьям меньшим» животным, особенно к собакам и кошкам, она была настолько велика, что Анна готова была уложить всех их спать с собой, она их и кормила, поила и лечила, целовала и расчёсывала, вытаскивала клещей и вся эта благодарная «свора» ходила за ней хвостом по дому, приветственно мурлыкая или радостно лая. И когда, однажды, сосед, рядом стоящего дома, топил очередных родившихся котят у Анны произошла истерика, она долго не могла забыть эту жуткую сцену, о прощении соседа не могло быть и речи. Все дети как-то тяготели больше к матери, ну это и понятно отец много времени посвящал работе и частенько уводил себя в рабство водочки,  последнее обстоятельство сильно влияло на уют и тишину в доме. После бурных возлияний, Алексей Егорович ставил в доме всё верх дном, а кто подворачивался под горячую руку, то получал увесистую порцию оплеух.

      Как в жизни водится, семейное благополучие рушится в один миг, всё было прекрасно и вдруг всё покатилось с крутой горы в пропасть, нечто подобное произошло и в семье Шумилиных в 1928 году умирает Матрёна Кузьминична, о чем Аннушка написала на фотографии дрожащей детской рукой и в след за ней, через год, сажают в тюрьму отца семейства. Ужасное начало трагедии Шумилинской семьи, а дальше были скитания, голод, нищета, детские дома, «колкие взгляды в спину» – «Кулацкое отродье!», война, на всё это уйдут самые лучшие годы.
      Начались самые настоящие «хождения по мукам», старшие сёстры разъехались по разным городам в поисках так называемого «счастья», Мария и Анна, некоторое время, скитались по родным в Муроме, при этом, продолжая учёбу в школе, младшие братья Иван и Володя были определены в детские дома.
      Из кратких обрывков той исторической поры 20-х годов, можно сделать не радостное представление о существовании людей по всей России, и в частности, в маленьком провинциальном городке Муроме. Из письма сельской учительницы: «Милая Катя! Меня так тронуло твоё предложение прислать мне сухарей, но очень прошу тебя этого не делать, потому что у тебя семья, и ты с таким трудом достала этот
хлеб …».    
      Маленький фрагмент голой статистики, но насколько эти цифры прихватывают за «живое»: 311 граммов ржаной муки, 907 пшеничной, 178 чечевицы и кукурузы, 46 сахара, 94 грамма гречневой крупы в месяц. Из переписки Муромских граждан той поры: «Вы спрашиваете, как питаетесь? Есть ли гнилая картошка? Так вот, в настоящее время это  самое приятное кушанье, впрочем, вкусы у всех атрофировались.  Нынче свобода вкусов! Вот житьё – умирать не надо, есть нечего, да жить весело!».
      Именно эти «окаянные дни» захлестнули и потащили за собой детскую Шумилинскую ватагу. Уходя в школу Мария и Анна после занятий собирали в партах корочки не доеденного учениками хлеба, чтобы как-то пропитаться самим и ещё принести братьям. Вся их семья относилась к категории «Лишенцев», а это означало: неучастие в выборах власти (правда, для них ещё время не подошло), не имели права получения хлебных карточек (это уже серьёзней), поступления на нормальную работу, отказ в поступлении в высшие учебные заведения (это случится, но чуть позже). Тяжесть положения усугублялась тем, что в Муром начали поступать голодающие беженцы с Поволжья. Обстановка обострялась и большевики запустили в ход неотразимое оружие пролетариата прессу. Передовицы газет засверкали призывами и лозунгами: «Муром – голодающим!», «Продналог – главная опора против голода!», «Бей кулака из-за кооперативного прилавка!» и много других, но очень похожих по духу и крикливости. Жить в Муроме без родителей и без крова, с разорванными семейными связями (братья в детдоме, старшие сёстры в других городах), впроголодь, становилось не в моготу. Мария и Анна решают перебраться во Владимир, там тоже находилась родня, может быть помогут, Муромской родне, они порядком надоели, да время было настолько сложным, самим бы уцелеть.

      Большой город встретил их теми же трудностями, как и в Муроме, но родная тётка по отцу Клавдия Никитична, на стеснённые условия, двоих детей, приняла их без каких-либо упрёков и укоров, по крайней мере, теперь хоть была крыша над головой, с едой дела были похуже, и им приходилось подрабатывать где придётся. Благо на среднее обучение, запреты относящиеся к «лишенцам» не распространялись. Школа находилась неподалёку от дома в нескольких минутах, рядом с центром города и добраться было можно даже в трескучие морозы. Ученики встречают новичков всегда как-то настороженно, нечто подобное произошло и с Анной, косые взгляды, шушуканье за спиной, ядовитые вопросы, ребята что по-задиристей, те норовили дёрнуть за волосы или больно щипнуть, но получив сдачу, тихо бурча, отходили в сторонку не решаясь вступать в открытую борьбу. Подруг и друзей сразу не находят, необходимо время, узнать поближе друг друга, примерить совместимость характеров, найти общие интересы и наконец должны проявиться симпатии, а начинается сближение со знакомства и общения. В её классе училось много детей, в основном из бедноты, и меньше из семей обеспеченных, среднего класса. У каждого в жизни был свой путь и своя судьба, одарённых детей не просматривалось, все казались единым серым пятном, и только по прошествии времени страна заговорит о Юрии Левитане однокласснике Анны.

      Родился Юрий Борисович Левитан (Юдка Беркович Левитан) во Владимире в 1914 году в скромной еврейской семье, его отец был портным, специалистом по пошиву мундиров для чиновников, изредка перепадали заказы по пошиву военной формы для армии, мать была домохозяйкой. Сказать, что семья жила в полном достатке, сложно, но то что они не голодали это факт. По сравнению с другими сверстниками Юрий носил всегда аккуратную чистую одежду, чем выделялся среди нищеты. Особой дружбы между Анной и Левитаном не было, да и мальчик был крайне замкнутым, стеснительным, единственное, что его выделяло из класса, так это громкий голос. Из-за своего голоса к нему прилипало много кличек, но все они не носили вредного или оскорбительного характера. После окончания 9 классов, пути дороги учащихся разошлись, все разлетелись кто куда. Левитан получил направление(путёвку) для поступления в Москву в кинотехникум (ныне ВГИК), но на экзаменах «срезался», то ли недостаток знаний полученных в школе, то ли волнение – это обстоятельство ведомо только ему одному. Провал на экзаменах подтолкнул его к мысли бежать обратно домой и чем скорее тем лучше. Но одно объявление коренным образом изменило его жизнь, в нем говорилось о наборе в группу радиодикторов. И здесь природный дар (густой громкий голос) сыграл свою положительную роль, правда, был один существенный недостаток Владимирское «окание», от которого пришлось долго избавляться. Работая на радио диктором его понемногу стали выпускать в эфир читать новости, и надо же такому случиться, что мучавшая бессонница «Отца всех народов» И.В. Сталина и слушавшего ночные известия удивила тембром голоса диктора и ему этот голос понравился. Дальше всё было, как говорят «делом техники», дальше вызвали и поручили в дальнейшем читать все речи И.В. Сталина и делать государственные объявления. Вскорости началась Война, Ю. Левитан читал сводки с фронта и при этом, так капал своим голосом на мозги Гитлера, что тот назвал его врагом Рейха № 1 (И.В. Сталин числился под № 2). Объявления о начале войны, вести с фронта, окончание войны (День Победы) доверяли только Ю. Левитану.
Какая-то чертовщина, неужели всё Это он заварил?
      Пройдут годы голос великого советского диктора станет не востребованным и даже пугающим, слушая Ю. Левитана люди в ужасе думают – «Не уж-то опять война?», его потихоньку стали забывать, изредка приглашая на праздники посвящённые «Дню Победы». Умер Ю. Левитан 4 августа 1983 года.

      После окончания школы Анна направилась в Москву попытать счастье поступить в медицинский институт, можно сказать осуществить мечту жизни. Увы путь в медицину, как и в другой ВУЗ ей был закрыт, с жестокой формулировкой – «лишенка». Она, как и её сестры, искала свой путь, ей казалось, что она рано или поздно найдёт своё счастье, которое всплывёт совершенно неожиданно, будоража голову и сердце, и конечно,  она мечтала о семье и своём доме. Да, мечтать позволительно, они несут в себе теплоту около которой можно погреться, но жизнь спроектирована так, что на смену приятным мечтам порой приходит горькое разочарование. Перед самым началом войны, чисто случайно Анна заглянула в отдел кадров автомобильного завода КИМ (Коммунистический Интернационал Молодёжи) названия в последствии менялись, сначала был «Москвич», а затем АЗЛКа (автомобильный завод Ленинского Комсомола), и ей повезло была вакансия на должность секретаря директора завода, сейчас в это трудно поверить, но в ту пору было гораздо меньше коррупции, кумовства и предрассудков. Обладая приятной внешностью, имея за плечами среднюю школу, она недурно вписалась в обстановку директорского секретариата. Работа была достаточно утомительной, то приходилось «стучать» на машинке, то перебирать корреспонденцию, то составлять график совещаний и оповещать руководителей цехов о времени их проведения, то постоянные телефонные звонки, но всё это компенсировалось отсутствием другого женского персонала (одни мужики), а это означало, что склоки, зависть и интриги в работе участия не принимали.
      Многие мужики из заводского окружения пытались приударить за Анной, делая иногда ловкие, а иногда и слишком дерзкие движения в направлении знакомства. Кому-то приходилось улыбаться, а кого-то отгонять как назойливых мух. Многие стали обращать внимание на то, что начальник капитального строительства Иванов Борис Степанович слишком часто стал появляться в секретариате по делу, а большей частью без дела, при этом не взирая на окружающих выказывал знаки внимания секретарю. Ухажёр проявил такую настойчивость, что они вскорости поженились. Трудно сказать была ли это любовь или скорее неизбежность обстоятельств, оценку своих чувств Анна даст после окончания войны, которая уже была на пороге. Завод перед войной вёл активное строительство жилых домов для рабочих, жилья не хватало, также как и кирпича и строили деревянные двухэтажные дома, больше похожие на бараки. Поскольку Борис имел самое непосредственное отношение к жилищному строительству (руководил их строительством), то получить две комнаты в то время, это нужно было так изловчиться и затуманить всем мозги, чтобы все комиссии согласились на выдачу ордера. Грянула война завод частично эвакуировали на Урал, оставшуюся часть переориентировали на выпуск военной продукции, Бориса по распоряжению военного комиссариата направили в Узбекистан на строительство оборонного завода, в самый разгар войны, Анна родила сына в январе 1942 года. Жестокие бои шли по всей европейской территории СССР, наши войска отступали, немцы приближались к Москве, участились бомбёжки города. Порой приходилось хватать ребёнка под мышку и опрометью бежать до ближайшего укрытия и так по нескольку раз в день. В трудное время люди не сговариваясь идут на помощь друг к другу. В соседнем подъезде месяцем раньше родился ещё один мальчик с тем же именем Евгений, и две женщины Анна и Мария уходя на работу передавали младенцев «на хранение», а так как у Анны с молоком было плохо, то Марии приходилось кормить и своего и «чужака». Впоследствии друзья выросли разного роста и каждый раз их застольная беседа (шутя) сводилась к тому – «Кто же всё-таки отхлебнул молока больше?».
      Не всегда удавалось пристроить ребёнка под чей-то надзор, иногда приходилось Анне рисковать и оставлять сына одного в комнате на весь рабочий день. В один из таких дней, она мчалась домой, то что она увидела войдя в комнату пронзило её как молнией, маленький комочек забился в угол кровати замотанный весь в тряпках, ревел дурным голосом, обливаясь горючими слезами, на другом конце кровати сидела мышка не понимая почему так надрывается ребёнок. В другой раз Анна что-то готовила на керосинке в кухне и малыш развлекался в кровати самостоятельно, вдруг Анну, как ошпарили, дикий крик донёсся до неё из комнаты, оказывается дитя решил полюбопытствовать что же это такое электрическая розетка и сунул два пальчика в дырочки, результат испытания оказался почти с ног сшибательный, разряд тока, так шибанул малыша, что тот на жопе улетел к другой спинке кровати. Уроки детской электротехники надолго засели в голову Жени, всю дальнейшую жизнь, он сторонился от неё, как чёрт от ладана. 
      Военные годы, это годы испытаний. Время испытывает человека со всех сторон, крутя его, переворачивая к верху тормашками, подбрасывая высоко в верх, вот-вот расшибётся, а человек вопреки всему живёт. Кто-то скажет вот это для закалки! Бросьте лицемерить это же горе. В такое горе погружаются все люди испытавшие на себе тяготы войны. А чего стоит карточная система получения хлеба и других продуктов, ты ешь не сколько хочешь, а сколько тебе дают, и не дай Бог потерять эти талончики! Будешь голодать, если выживешь, значит повезло. Дети войны – это те, которые были лишены детства. Об изысках продуктов и витаминов речь не идёт, единственным доступным витамином был рыбий жир. Для многих детей это была пытка – одна столовая ложка рыбьего жира (тёплого!) закусываешь чёрным мякишем с солью, отрыжка на мерзейшая, хотя, были отдельные личности лопали эту гадость совершенно спокойно, даже не мигая. Не многим детям военного образца повезло в жизни миновать рахита (дефицит витамина «Д»), особенно это бросалось в глаза летом, когда дети бегали в трусиках и раздутые коленные суставы больше были похожи на ноги маленького жеребёнка.

      Москва с лихвой натерпелась и пострадала от бомбёжек в начале войны, рушились здания, приходили в негодность мосты и дороги, гибли люди, войска противовоздушной обороны (ПВО), как могли отражали нападение вражеской авиации, устанавливая на окраинах города зенитные установки, запуская аэростаты, ночью направляя мощные прожекторы, тем самым слепя лётчиков.
      Как-то Анна возвращаясь с работы и заметила бойцов, готовивших запустить в небо аэростат, его конструкция была достаточно внушительной по длине около 50 метров и по диаметру не менее 6 метров. Со стороны казалось, что бойцы еле удерживают на верёвках огромного непослушного кита готовящегося улететь в высь. Группа солдат, удерживавших «кита» на верёвках, допустили неточность, то ли не поняли команды старшего офицера, то ли произошла какая-то несогласованность действий, вдруг «воздушный зверь» начал медленно задирать нос к верху, словно почуял свободу, передние верёвки уже болтались, как усы кита, остальные, задние ещё удерживали солдаты. Борьба становилась непосильной, служивые видя, что воздушная махина вот-вот взовьётся вверх спешно побросали остальные верёвки, аэростат выровнялся и быстро начал набирать высоту, и только тогда окружающие люди увидели, что у одного воина верёвка запуталась вокруг руки, он судорожно пытается освободиться, однако тщетно, увы, он покидал эту землю навсегда.

      Московские здания времён войны имели какой-то таинственный вид, все окна были заклеены бумажными полосками крест на крест по диагонали, навевая на всех какую-то мрачную кладбищенскую тему. На первый взгляд страшновато, а на самом деле эти бумажные крестики предохраняют жителей как внутри помещения, так и наруже от порезов разбитого стекла взрывной волной. Прогулка по ночной Москве, то же радости не прибавляла, во-первых, в городе введён комендантский  час (риск большой попасть в комендатуру, где тебя продержат до утра), во-вторых, очутится в большом мёртвом городе (ни одного огонька, светомаскировка) малость страшновато, в-третьих, в городе орудовали уличные бандиты «гоп стоп», да и где ты найдёшь праздно шатающегося во время войны.
      Чуток и тревожен сон граждан во время войны, любой громкий шум приравнивают к бомбёжке. Рассвет ещё не наступил, но где-то на Востоке уже занималась заря, принесёт ли начинающийся день радость или горе? Кто знает?
      Неожиданно деревянный дом вздрогнул всеми своими брёвнами, первая мысль была – «Может кто взрывчатку под дом заложил из гнусных побуждений, или опять немец шалит?». Все жильцы дома настороженно ждали продолжения дальнейших событий, готовые по второму требованию стартануть в бомбоубежище. Утром выяснилось, что наш самолёт был сбит нашими зенитчиками, так как при запросе не назвал нужный пароль, менявшийся каждый день. Оказалось, что наш тяжёлый бомбардировщик осуществил вынужденную посадку на подлёте к Москве (мелкие поломки), их исправление заняло один день, и подлетая к городу, на запрос с земли, они назвали пароль предыдущего дня – неверный пароль, значит враг. И самолёт врезался в холм на берегу пруда из горящего самолёта успели выпрыгнуть два парашютиста их расстреляли в воздухе прямо над прудом. Подобных трагических историй, в то время на подступах к Москве, было предостаточно.

      Раньше Текстильщики считались окраиной города, следовавшее за прудом, Люблино было уже территорией Московской области. Свободных площадей на окраинах Москвы было предостаточно, не было ни какой нужды оформлять документы на землю под посаду, например, картофеля или капусты, сажай себе на здоровье в любом месте. Люди так и делали, весной сажали картошку, осенью убирали, закладывали в погреба, и это являлось хорошим пропитанием для всей семьи. Зимой в лютые морозы по коммунальным квартирам разносился запах жареной на подсолнечном масле картошки, либо просто отварной, но если случалось, что не было чем заправить картошку, то пекли в печках, таская её из углей, присыпая сольцой, обжигая пальцы уплетали за обе щёки, почище французских эклеров. У ребят излюбленным лакомством был жмых (ценный корм для лошадей, свиней, крупного рогатого скота и для … детей), продукт получаемый после отжима масла (подсолнечного, коноплянного) формировался он различных размеров брикеты или пластины, легко дробящийся на более мелкие части, грызть его было одно удовольствие, по тем ощущениям не хуже шоколада, которого и в помине не было. Как вы понимаете на дороге он не валялся, а вот на железной дороге его достать можно, для этого необходимо было прицепиться за вагон военного эшелона, перевозившего корм для лошадей (сено, жмых, фураж и т.п.) в войсковые части. Причём, прицепляться следовало там, где поезд замедлял ход, забраться в вагон (чтобы охрана не увидела), найти нужный «товар», выкинуть его на обочину и успеть спрыгнуть, прежде чем поезд наберёт скорость. Были и печальные случаи, когда ребята попадали под колёса поезда, калечились, либо погибали. Многим может показаться странным такая детская забава, читатель может сказать, сидели бы себе дома и собирали какой-нибудь конструктор или книжки читали. Вы говорите, конструктор? Из гнилой картошки? Книжки, которых не было? Отнюдь нет, голод заставлял их творить эти опасные глупости.
      Во время войны всё становилось дефицитом, кроме патронов, снарядов, оружия, в лесах где проходили бои, найти можно было всё что захочешь. Среди подростков шёл интенсивный обмен немецкими ножами (штыки, кортики), медалями, попадались даже кожаные футляры (кобура) для пистолетов, немецкие и советские каски и многое другое из военной утвари, выброшенной на помойку. 

      По мере наступления наших войск интенсивность бомбёжек снижалась, в семьи начали возвращаться с фронта инвалиды, получившие различные ранения, те которые на фронте теряли руки ноги, им было очень сложно вернуться к прежней жизни. Многие уходили в глубокую депрессию начинали безудержно пить, и как им казалось в этом они находили хоть какое, но утешение, по сути, это было самообманом, а на самом деле они стремительно опускались на дно, в результате чего гибли или сводили счёты с жизнью, бросаясь под поезд или находя другие способы покончить с этим миром. Никто ими не занимался серьёзно, показательные действия были, но это касалось единиц, остальные промышляли на рынках выклянчивая себе пропитание, а у закусочной может быть кто-нибудь сжалится и плеснёт грамульку. В ту пору всех этих несчастным можно было встретить на вокзалах, в поездах, на рынках, сидящих без ног на низких деревянных каталках, играющих на гармошке или молящих о подаянии. В поездах и электричках бродили калеки в замызганной военной форме, на костылях с потухшим взглядом, хрипящим голосом, с комком в горле, пытающихся поведать сидящим о своей судьбе. Глух и нем российский люд к чужому горю, лишь изредка какая-нибудь добрая душа сунет полтинник в шапку, не признанному герою такой горькой и длинной войны.
   
      Каждый родитель переживал за своего ребёнка, уходя на работу, в это время дети были предоставлены сами себе. Контроль отсутствовал, каждый делал что хотел, сообразно своей мозговой деятельности. Кто-то вставал на «скользкую» дорожку, сначала стоял «на шухере», затем начинал воровать (форточники, карманники), дальше больше, шли в ход кулаки, а некоторые применяли и «пёрышко» (нож), итог – тюрьма. Казалось бы, всё начиналось с детских шалостей, подбадриваемых шпаной (игра на деньги в пристеночек, росшибец, в карты – очко, даже домино и, то на деньги), которые незаметно уже для подростков вовлекали их в свою среду, при этом постоянно вдалбливая им в голову «Вход рубль, выход два!». С такими «наставниками» прямая дорога за решётку.
      Власть боролась, как могла, вводя жёсткие меры наказания, например, кража госсобственности каралась срок 10 лет тюрьмы,
«Указ 7 – 8». Самым «урожайным» годом по преступлениям был 1942 год, свыше 3 миллионов осуждённых!

      Окраина Москвы была лучшим пристанищем рабочего люда, воров, дезертиров, краденых вещей, хранением оружия, притонов, в таком «интересном» окружении, искать приключений не нужно, они повсюду шляются за околицей. Поэтому на окраине города, жизнь замирала с наступлением темноты. У Анны подрастал сын, оставлять на улице становилось с каждым днём всё опаснее. Единственный день, который она посвящала сыну – это воскресенье (раньше суббота была рабочим днём), вот тогда они шли на Люблинский рынок за молоком, покупала кусочек свежего мяса, для котлет, если это было летом, то обязательно каких-то ягодок (лакомство). При входе на рынок облюбовали себе место, фотография с аппаратом на треноге и большой камерой накрытой тёмной тряпкой, из под неё то выскакивал, то вновь залезал фотограф, что-то наводил, затем из под тряпки звучал его голос «В-н-и-м-а-н-и-е!!!», если клиентами были дети, то он завораживающим голосом щебетал «Малыш смотри сода! Сейчас от сюда вылетит птичка» и дитя глуповатыми глазами тараща их что есть мочи, пытался увидеть птичку, вместо это звучал щелчок, и следовал жалобный писк ребёнка «А где же птичка?».
      Неподалёку от фотографии несколько инвалидов без ног на деревянных колясках, один играет на гармошке, другой поёт песни заунывные, блатные, чередуя их лирическими фронтовыми, третий обращается к людям с протянутой шапкой. В обязательном порядке рядом закусочная, взбодрённые выпивкой выходят мужики «смоля» Беломор, у них просыпается чувство доброты и вот здесь перепадает нашим калекам, бутерброд, рюмочка, кружечка пива или копеечки. Торговля на рынке кипит в любое время года, к полудню, обычно, рынок пустеет все всё распродали или, почти все, покупатели что-то купили, одним словом все довольны.
      Постоянно сверлящая мыль не покидала Анну, как быть с сыном, дальше оставлять его одного наедине «с улицей» опасно, необходимо чтобы кто-то приглядывал за ним, ну покормить в конце концов тоже неплохо. Шёл 1946 год только-только отгремела война, даже память напрягать не надо, все её ужасы, как на ладони стоят перед глазами.   Кто-то из знакомых порекомендовал молодую девушку, в качестве приходящей «няньки», до возвращения с работы Анны, муж уходил рано и приходил поздно, в этом деле он был не помощник.
      Частенько стал появляться в доме Анны её брат Николай, весь израненный в осколках, без руки и глаза, пока не определивший направление в дальнейшей жизни, разместился он у Варвары, в маленьком дачном посёлке Томилино. Невзирая на ранения у Николая жизнь била ключом, на фронте расходовать кипучую энергию организма было некогда и негде, приходилось воевать в такие минуты, о плоти думать не приходилось, там речь шла о борьбе за жизнь. Как нельзя к стати, случилась оказия, у сестры появилось приходящая няня, присматривать за сыном, недурной внешности и нельзя назвать её недотрогой здесь заработал пошлый девиз «Всё молодое – должно быть доступным!». Действительно, долго ждать не пришлось, молодая няня была покорена, как высокогорная вершина Монблан. После событий сближения с Николаем, она исчезла, а вслед за этим последовала кража, выметено было всё,  до основания. Нужно отдать должное НКВД работало в те времена надёжно, через пару недель, отловили грабителей, правда, похищенные вещи к тому времени уже были проданы и найти их не было ни какой возможности, всплыл весьма интересный факт, домработница-няня была наводчицей. Больше всего Анна переживала о пропаже золотых украшениях доставшихся ей от матери. Эксперимент с сиделкой закончился горькой неудачей, но тем не менее, проблема оставалась, и её необходимо решать. Через несколько лет после злосчастного ограбления, старая приятельница Анны предложила одну деревенскую девушку из под Курска, правда, малограмотную, но честную, работящую и не избалованную. Анна Платоновна Лунёва, невольно возникает вопрос, «А почему так торжественно?», объяснение тому простое, эта женщина прожила рядышком, принимая активное участие в воспитании сына Анны, а в последствии оставаясь, как член семьи на протяжении 60 лет! По существу она была второй матерью для сына.
      Война оставила свой след не только на тех местах, где проходили бой, но там где казалось бы была тишина, однако разруха присутствовала везде, необходимо было поднимать Страну, следы войны оставались и на людях, чувство страха его сразу не устранишь, от него не отмоешься, болячки у детей рахит, у взрослых язвы желудка и ещё куча болячек. За что-то взялось государство, восстановление народного хозяйства, а своими личностями стали заниматься люди.

       В 1947 году Анна, в компании друзей, решила впервые поехать со своим сыном к Чёрному морю. Пришлось проделать длинный путь на поезде (раньше электрической тяги не было и состав тащил паровоз) от Москвы до Гагры (нынче этот курортный городок находится аж в другом государстве Абхазии, раньше это была многонациональная страна под названием СССР), время в пути более 2-х суток. Пройдут годы, и Анна поведает свою сокровенную тайну сыну – о своей настоящей любви. И этот любимый человек Лев Семёнович оказался в той компании которая направлялась на Юг. Кем было выбрано местечко Гагра, сказать трудно, но то что это была жемчужина Черноморского побережья факт. По существу Гагра расположилась на побережье Чёрного моря как бы прилепленная к Кавказским горам с узким ущельем.
      Как курортное местечко, Гагра начало своё существование в 1903 году, с подачи императора Николая II, желание было создать «Русское Монте Карло», сюда провели электричество, телеграф, построили субтропическое училище, проведено озеленение, разбит парк в береговой зоне, окружённый кипарисами, лимонными и апельсиновыми деревьями кругом олеандры много пахучих цветов и деревьев. Прямо за приморским парком с фонтаном, у подножья гор, разместилось деревянное здание ресторана и гостиницы «Гагрипш» со старинными часами, привезенного из Скандинавии в 1902 году в разобранном состоянии, примечательно то, что сборка здания, проведена без металлического крепежа. Здание было куплено в этом же году на выставке в Париже принцем Ольденбургским (родственник Николая II), затем оно перекочевало в Скандинавию и дальше в Гагру.
      Более 700 лет тому назад, в XIV веке пронырливые генуэзцы появились в Гагре (до того момента местечко называлось Хакара или Какара), так по крайней мере, указано на старинных картах Пьетро Висконти. Через сотню лет генуэзцев вытеснят турки, русские зайдут в эти края лишь только 1830 году.
      Анна с сыном разместилась на частной квартире на берегу моря, в нескольких минутах ходьбы от «Гагрипш». Необъятные водные просторы, синева, шум морской волны, мелкая галька всё это манило, как магнит, пятилетнего мальчишку. Анна оставила сына одного в доме, в надежде на то, что он спокойно посидит некоторое время в комнате, однако манящие прелести Юга, вытащили из дома мальца и повели за собой. Он вышагивал по шуршащей гальке, не обращая внимания, что творится по сторонам, его манил морской горизонт. Вот она желанная морская вода, маленькие волны как бы лизнули ноги мальчугана освежив его своей прохладой. Прикоснувшись рукой к воде, он машинально лизнул её, «Батюшки! Так она солёная». Чем ближе к воде, тем удивительными цветами переливалась морская галька, омытая водой, яркое солнышко добавляло красочности камушкам, представляя их как драгоценные. Волны ласкали не только его ноги, но и слух размеренный монотонный звук окутывал его своим волшебным звуком. Это божественное наслаждение, чем-то неземным, ранее не виденным, продолжалось несколько минут, в эти минуты мальчуган находился в каком-то оцепенении – «Вот оно какое Море!». Мелькнула мысль «А ведь мои друзья во дворе, не видят всего этого, даже не представляют, какое оно величественное и прекрасное, будем уезжать нужно захватить бутылку с морской водой и набрать красивых камушков». Повернувшись спиной к морю мальчик собрался двигаться к дому и «О, ужас!», домики оказались похожи друг на друга «Какой же из них мой? Конец, пропал!», здесь уже удержаться и не зареветь пацан не мог. Рёв был не поддельным с хорошим напором и гремел на весь пляж. Пару мужиков подошли к мальцу пытаясь разобраться и помочь ему, но что он им мог сказать, да действительно говорить было не чего. Анна ещё из далека услышала до боли знакомый голос сына и опрометью бросилась к воде, увидя мать, тональность рёва снизилась, намерения прекратить орать не было, остался один страх быть брошенным.
      Всему приходит конец, и даже пережитое на берегу быстро забывается, действительно впереди столько приятного. Казалось бы пятилетний возраст, что он может сохранить в детской памяти по прошествии десятков лет, но нет, оказывается, подкреплённый старинными фотографиями, детские воспоминания держат в клетках мозга гораздо больше информации, чем мы думаем. Порой могут пройти десятки лет, а воспоминания не теряют своей свежести. Посмотрим, как это выглядит на самом деле. На фотографии Женя, сын Анны, мальчик пяти лет от роду, аккуратно одетый, с длинными пшеничными волосёнками, напротив него девочка, на заднем плане стоят взрослые (друзья Анны приехавшие из Москвы, фото Лева Семёновича). Сама фотография не о чём не говорит – двое детей, взрослые люди, в приморском парке Гагрипш. На самом деле фото запечатлело всего лишь миг разговора, девочки и мальчика.
Девочка обращается к мальчику: «Девочка пойдём поиграем в прыгалки?»
Мальчик (Женя): насупившись молчит.
Девочка: «Почему ты не отвечаешь? Тебя как зовут?»
Мальчик: «Женя. Но я вовсе не девочка!»
Девочка: «А чем ты докажешь?»
Мальчик: достаёт из коротких штанишек писуна и показывает ей
«А это что?!»
Девочка: смущается и уходит.
Никакой пошлости – это сама природа заговорила. И это всего лишь пожелтевшая фотография, по секрету могу сказать ей почти 70 лет.
      Анне шёл 32-й год, девушка в самом расцвете, не дурна собой, рядом с ней мужчина которого она полюбила, не от без исходности, не корысти ради, просто, в ней пробудились возвышенные чувства, страсть, ощущение что она кому-то нужна, воздушность отношений, как лёгкое дуновение морского ветерка, это ощущение когда ты просыпаешься и утро начинается с праздника, когда ты не утруждаешь себя думать о прошлом и будущем, тебе хочется жить сегодняшним днём, душа разрывается внутренним криком «Не уходи, не покидай счастливый миг, побудь со мной, пусть он продлится вечность!».
      В после военные годы, на курортах черноморского побережья отдыхающих, было не так много, по крайней мере, такого столпотворения как в 60-70-е годы не было. Многие ещё не успели осознать, что есть иная жизнь, а не только 8-и часовой рабочий день,
6-ть дней в неделю у станка, да и накоплений у людей ещё не появилось достаточно. Московская компания состояла из шести человек приблизительно одного возраста, девушки и мужики, последние лет на пять шесть постарше, разница в возрасте никак не отражалась на общих интересах, люди приехали отдыхать, а это означает осматривать достопримечательности, загорать и купаться в море, пить кавказские вина и веселиться. Посоветовавшись, компания решила отправиться на озеро Рица. Как раз в ту пору, в 1947 году, завершилось строительство
3-х этажной гостиницы на 40 номеров с рестораном, с одноимённым названием на берегу озера Рица. Классический архитектурный стиль сталинской эпохи с центральной частью, разделяющий ансамбль на две равные половины, со стороны озера расположилась большая ротонда, в летнее время на которой работал ресторан на открытом воздухе. Вода в озере меняет свой цвет в зависимости от времени года, летне-весенний – зеленовато-изумрудный, осенне-зимний – синие-голубой, лесистые склоны отражаются в его водах, стремясь накрыть и сохранить окружающую тайну. А тайна присутствовала рядом, дача И.В. Сталина, построенная в те же годы. По нынешним меркам, назвать то её «дачей» стыдно, три спальни, гостиная и маленькие вспомогательные помещения. Нынешние руководители страны свои «гнёздышки» строят с куда большим размахом, можно смело сказать «Дворцы, етит твою мать!». Или вот, возьмите для сравнения самый скромный особняк на Рублёвке, и вы сразу поймёте, что Сталинская дача, это пристанище бомжа или фавелы (трущобы). Похоже, мы сравниваем не сравнимые вещи.
      В 1961 году Н.С. Хрущов решил построить рядышком такой же «шалаш». Место дивное, а на творения архитекторов дач Секретарей ЦК КПСС, без слёз не взглянешь. То ли партийная скромность необычайная, то ли дикая бережливость партийных денег, то ли полное отсутствие вкуса, скорее всего последнее, но последующий Секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев решил голову не ломать, и объединил два «шалаша» галереей, благо они стояли рядом. Все трое упомянутых Генсеков, люди были выпивающие, хлебосольные, а там где выпивка, там и шумные разговоры, поэтому следует отделиться от народа либо высокими деревьями, либо высоким забором, либо расстоянием, впрочем все три меры хороши, когда используются вместе.
      Как строительство, так и жизнедеятельность «дач» руководителей страны, всегда находилась под мощной охраной, в разное время, НКВД, КГБ, ФСО «Величество должны мы уберечь, от всяческих ему не нужных встреч …». В Сталинские времена, 300 охранников берегли покой и безопасность Генсека на даче. 
      Метрах в двадцать от гостиницы Рица приютился на берегу небольшой причал для прогулок по озеру на катерах. Большой скорости катера не развивали, да в этом не было необходимости, а вот хлебнуть изумрудной свежести горного озера, никто не отказывался. Вся прогулка длилась не более получаса, но за это короткое время люди успевали основательно продрогнуть, даже в летние месяцы,  (температура воды летом не превышала 100С).
      В 70-е годы всё «деревянное зодчество» во главе с гостиницей Рица сломали, на её месте соорудили мало выразительные павильоны, по торговле всякими несуразными безделушками, пирожками, кавказскими шапочками, для не слишком требовательного курортника. Озеро Рица, конечно осталось, куда же ему деваться, а окружающие красоты органически вписавшиеся в природную основу местности снесли за ненадобностью. Для тех, кто успел насладиться архитектурой сороковых годов, крупно повезло, всем остальным придётся наслаждаться редкими фотографиями и рассказами очевидцев.
      К вечеру, Анна с сыном и компанией вернулись в Гагру. Горная дорога слегка утомила «путешественников», первым в «осадок» выпало самое слабое звено малыш, подходя к кровати он делал движения как во сне. Анна  раздела и уложила мальчишку в кроватку, некоторое время убаюкивала, почти шёпотом растягивая колыбельную
                Спи, малыш мой, сладко-сладко.
                Всем пора ложиться спать.
                Синий месяц над кроваткой
                Сон твой будет охранять.
               
                Сонный лес сложил ладошки,
                Спят деревья и цветы.
                Доброй ночи, моя крошка.
                Моё счастье – это ты!
      У взрослых была своя вечерняя программа, заказан столик в ресторане вблизи причала. Летние южные вечера дурманяще действуют на людей, когда все природные чудеса собираются в одном месте – тихий нежный ветерок с моря, таинственный запах морской воды, не видимые, но где-то рядом с ласкающим шумом волны, перебирающие камушки, пресиний до черноты небосвод, усеянный манящими звёздами, величие гор окружающих тебя, не яркие, но манящие огоньки ресторана, и конечно, чарующие звуки музыки, да вы не ошиблись – это поёт Вадим Козин:
                Когда простым и нежным взором
                Ласкаешь ты меня, мой друг,
                Необычайным, цветным узором               
                Земля и небо вспыхивают вдруг.
      Непомерное счастье обволакивает тебя, когда с тобой рядом любимый человек, глубокие романтические чувства могут рождаться где угодно, даже в Антарктиде, ни что не останавливает возвышенных порывов, не делает их менее значимыми и волнительными, но согласитесь, всё-таки Юг как-то больше располагает к сердечным отношениям, а если ко всему этому, слегка повысить градус романтической обстановки и добавить немного вина, одним словом, продолжение следует. У Анны кружилась голова, в эту минуту она была на вершине счастья, рядом сын, любимый человек, образ мужа находился где-то у линии горизонта, однако её сверлил один вопрос, но весьма важный – «Ведь у сына должен быть родной отец, не отчим?». Всё её сложное детство всплыло в один миг, родительская теплота, хоть и строгого, а порой резкого отца не вызывала отторжения, это была родная кровь. Чужой человек – это чужой.
      Жгучие слова предательской песни зазвучали вновь:
                Веселья час и боль разлуки
                Хочу с тобой делить всегда.
                Давай пожмём друг другу руки
                И в дальний путь на долгие года.
      Они танцевали, Анна и Лев Семёнович, создавалось такое впечатление, что музыка звучала только для них двоих. Музыка, то бросала их в головокружительное вращение, и тогда её лёгкое платье еле успевало за ней, дыша и развиваясь в такт музыки, танец мог бы продолжаться вечность, то меняя быстрый ритм на романтически медленный, и тогда со стороны казалось, что нечто единое целое не отделимое от звуков музыки. Они были так близки, что теплота дыхания передавалось друг другу, он произносил ей на ухо удивительные слова, конечно о любви. Наступал тот миг, во время которого влюблённые что-то должны сказать друг другу, подтвердив своё намерение или уклониться от ответа, последнее становится более мучительным. Пауза либо уклончивый ответ, порождает бурю сомнений раздирающих душу. Человек ввергает себя в такое состояние из которого выбраться самому крайне сложно, спасение в одном, в ласке и надежде. Со своей стороны, Лев делал всё, чтобы доказать свои возвышенные чувства, кроме продолжительных бесед о будущем, он ненавязчиво, уже в который раз, начинал разговор о её сыне, что с его стороны будет проявлены «отцовская» ласка, как к родному дитя, но он просит её быть с ним.
      Анна боролась сама с собой, она не могла принять окончательного решения, как ей дальше жить, отношения с мужем были ровными, без особой страсти, о нежных чувствах говорить не приходилось, для неё существовал только один открытый вопрос – «У ребёнка должен быть родной отец!» с этой мыслью она боролась, но без успешно. Всё больше она склонялась принести свои сердечные чувства в ущерб себе и во благо своего сына. Сын не должен быть безотцовщиной.

      Счастливые дни в Гаграх оставили глубокий след у обоих влюблённых, по приезде в Москву встречи продолжались, но чёрная туча сомнений медленно надвигалась на них. Близилось горькое расставание, по всей вероятности, навсегда. Останутся только старые фотографии запечатлевшие теплоту влюблённых глаз, всплеск замершей морской волны, словно остановившейся навек, удивительной красоты парк Гагрипш с его часами завершившими свой бег, такой сладкой поры человеческих чувств, вокруг стоят кипарисы молчаливо хранящие поцелуи и слова, слова, слова …
      Пройдут долгие годы и изредка Анна будет доставать, тайком от мужа (по всей вероятности, он догадывался о тайных встречах жены с кем-то, ревновал? Возможно.) альбом с фотографиями, и нужно было видеть, как преображалось её лицо, оно начинало светиться, излучать энергию прошлого, глаза наполнялись грустью, а может быть и сожалением. Кто знает?
      Давно всем известно, что все хорошее быстро кончается. Наступила пора покидать Чёрное море, начались хлопоты связанные с отъездом, нужно было сбегать на рынок прихватить с собой в дорогу фруктов, да и домой нужно что-то привезти у её сына свои заботы. Как же приехать в Москву без подарков друзьям? Пляж был тщательно обследован в результате чего образовался увесистый мешок камушек, ракушек, каких-то листочков, колючек, несколько высохших жуков для пущей важности и конечно бутылка солёной морской воды. Как же, ребята не поверят, что вода может быть солёной. Всё барахло сына, Анне пришлось перетряхивать и отсеивать, во-первых, много и тяжело, во-вторых, попались насекомые недостаточно высохшие и издававшие дурной запах. Путь домой длинный и долгий, последний грустный взгляд из вагона поезда медленно проползающего вдоль моря, кругом лежат загорающие люди, в душе скрипит добрая зависть, они-то остаются, а нам приходиться покидать Кавказ. Мать и сын, каждый увозят в памяти свои ощущения, а может быть более серьёзное и сокровенное. Прощай море, прощайте столь милые и приятные дни, прощай Гагра. И эти двое пассажиров, маленький и большая, пристально смотрят в морскую даль, каждый думает о своём сокровенном, у одного в голове детские мысли, у другой жизненная судьба. 

      В Москве была уже глубокая осень со своими дождями, листопадом, пронизывающей прохладой, вот-вот полетят снежные мухи, а за ними и первые заморозки. Какая же была досада у Жени, когда он стал раздавать ребятам сувениры с Юга и когда дело дошло до морской воды она оказалось тухлой, друзья не придали особого значения, даже утешительно сказали – «Жека, да не переживай ты! Солёная так солёная, хрен с ней, мы тебе верим», а вот камушки и ракушки они хранили долго, других игрушек-то не было. Ещё оставалась одно событие, которым хотелось похвалиться перед друзьями – это загар, но время было не подходящее «танцевать голышом» пришлось крутить мордой, то есть, лицом перед ребятами. У многих его сверстников мечта поехать к морю осуществится только спустя 20-30 лет!

      Анна продолжала работать на КИМе (завод ещё не переименовали на ЗЛКА). Однажды произошёл переполох в редакции заводской многотиражки. Из журнала «Огонёк», пришёл запрос сделать ряд фотографий (как сейчас говорят, «фотосессии»), в рекламных целях, автомобиля «Москвич». Для придания жизненного, живого оттенка фотографиям необходим был сюжет с участием, например, женщины приятного внешнего вида за рулём, ну скажем, где-нибудь на примечательных местах города Москвы. Подходящую машину нашли быстро, место съёмки ВДНХа, с «фотомоделью», возникли трудности – «Где её взять на заводе? В кузнечном цехе или в цехе покраски?». Как всегда на помощь пришли хитрожопые евреи, они уже давно вились в приёмной директора обхаживая секретаря. Главный редактор многотиражки схватился за голову – «Как же он проморгал эту кандидатуру». Уговорить Анну не представляло особого труда, единственное её условие было захватить с собой сына (дома не с кем было оставить), а когда начались съёмки, мальчишка, как нельзя лучше пришёлся к месту, придавая более естественный, непринуждённый вид панораме. Фотографии оказались настолько профессиональными и качественными, что не потеряли своего внешнего вида даже через 70 лет.

      В деревянных 2-х этажных домах построенных прямо накануне войны, кроме холодной воды и централизованной канализации, больше никаких удобств не было, если не считать печного отопления. После военные зимы стояли суровые и снежные, порой снегом заметало так, что выйти из подъезда не было возможности, и дворники из соседних домов часами расчищали снег помогая жителям выбраться на улицу. Люди были вынуждены передвигаться от дома к улице по снежным коридорам. Зато ребятам было одно раздолье, они начинали рыть в глубоком снегу всевозможные тоннели, проходы строить снежные крепости и в конечном счёте всё сводилось к детской войне, кто-то нападал, кто-то защищался, роль врага (фашиста), играть никому не хотелось. А какая без врага война?

      Обычно, последствия войны – это убитые, раненые, калеки и военнопленные. В Москве и Подмосковье в ту пору образовалось большое скопление немцев и Правительством было принято решение привлечь военнопленных к восстановлению дорог, строительству жилья. Стимулом для них являлось то, что чем скорее и качественнее построят, тем быстрее вернуться домой. И стройка закипела, только в посёлке Текстильщиках было построено свыше 200 квартир и одна школа, а если учесть, что расселение было коммунальным, то многие заводчане получили жильё со всеми удобствами. Дошла очередь и до деревянных домов, пленные немцы, вручную рыли траншеи рядом с улицами и прокладывали газ в дома. Многие жители, в основном женщины, подкармливали пленных – это был уже не тот немец агрессивный, жестокий, воинственный, совсем наоборот – понурый, с уставшими глазами, голодный. Для них война закончилась, но пришлось временно задержаться.
      Пришло время 1949 год, идти с сыном в школу записывать его в 1-й класс. В этом же году из Курска приехала женщина которая взвалила на свои плечи, на долгие годы заботу, воспитание её сына и выполнение мелких работ по дому. По крайней мере, душа Анна была спокойна, ребёнок под присмотром, накормлен и не будет болтаться на улице. Соседи искоса посматривали на Анну – «Вот и у нас богатеи херовы появились. Няньку сопляку наняли», так за Анной из Курска закрепилось прозвище «Нянька». Деревенская малограмотная женщина, по своей сущности была доброй, когда нужно было приласкать, суровой, когда необходимо было наказать, а если добавить абсолютную честность, её образ будет почти законченным. Был случай, когда подопечный со своими друзьями пытался попробовать курить на чердаке, Анюта тряпкой разогнала всю «честную» компанию – «Черти сопливые, давно ли ссаться в портки перестали, а ту ды же курить!».  В домах деревянной постройки, кроме холодной воды и туалета ничего не было и приходилось «Няньке» мать отрока Жнню в корыте установленном на кухне, заливалась тёплая вода и происходило омовение, однажды, «Нянька» стесняясь поведала Анне – «Женькя-то становится взрослым, скоро мыть его будет нельзя, «стручёк-то» торчать начинает». Пришлось парня таскать отцу в баню по субботам.   
      Соседи уже привыкли, в летние сумерки, к громкому, почти на весь посёлок, крику из окна второго этажа – «Ж-е-н-ь-к-я! Стервец иди домой!». И ведь шёл. Долго не мог привыкнуть ученик 3-го класса, к словам произнесённым с искажением – «кохта», вместо кофта; «тухли», вместо туфли; «Хватеж», вместо город Фатеж (Курской области); «Хворма», вместо форма и многое смешное другое. Учёба у юного дарования, нельзя сказать, что была на высоте, двойки в перемешу с тройками. Отец с двойками был не согласен и частенько охаживал хлопца ремнём, в основном, по жопе. Процедура не из приятных, и пацану не оставалось выхода, как заняться не законной предпринимательской деятельностью, стирать из табеля двойки, заменяя их более достойными оценками, подлог не долго оставался незамеченным, либо «Нянька» отслеживала и «закладывала» отцу, либо учитель вызывал отца в школу, после первого или второго деяний, следовала порка. Таким образом, теплота отношений с отцом сходила на нет, а вся любовь с большой кратностью переходила на мать.
      Радостей в жизни у Анны было не так много, после ушедших в забвение высоких чувств с любимым человеком, точнее это было даже не забвение, а изредка ноющая боль, каждый раз наводящая на мысль усомниться, правильно ли она поступила, но она её постоянно отгоняла, заменяя на ту редкую радость, маленьким успехам сына. Наверное, самая главная задача, которую она себе ставила, это здоровье и воспитание сына. В жизни не было иных целей, на себе она давно поставила «крест» – семейное благополучие, любовь к мужу, любимая работа, карьера всё это куда-то испарилось, перестало быть важным, осталось самое главное и любимое – сын. Анна отдавала себя всю, только ему: рожала во время войны, крестила, таскала грудного в бомбоубежище, доставала молоко на рынке за большие деньги, оберегала как могла, позже, для полноценного питания и контроля за сорванцом пригласила «Няньку», следила за занятиями в школе, в свободные минуты пыталась привить любовь к книгам и искусству, в основном, подобные действия делает каждая мать по отношению к своему ребёнку. Подобные деяния проходят на подсознательном уровне, заимствованных от Матушки Природы, таков посыл рода человеческого, если ты мать, то ты должна пройти через все эти тернии.
      Иногда маленькому человечку неожиданно приходили дурные мысли – «А что будет, если он, вдруг, потеряет маму?» и сам себе же отвечал – «В этот момент, видимо, и ему придёт конец», он настолько органически был связан с матерью, что не мыслил без неё жизни, с возрастом это обстоятельство как-то сгладилось, но сила с которой его притягивала мать от этого не слабела. Единственным для малыша спасением, как ему казалось, была тётка Мария, сильно похожая на мать и внешне и по характеру. У маленького человечка, страх потерять мать, как-то перешёл от Анны, ведь она уже прошла этот горький путь в детстве и, вероятно, эти детские ужасы перешли с молоком матери к ребёнку.
      Если две старших сестры Клава и Мария обзавелись семьями, у Клавы рос уже взрослый сын Леонид, то у Варвары семейная жизнь в конечном счёте не удалась, она так осталась одинокой до конца своих дней. У Марии детей не было и она посвятила себя мужу Андрею Семёновичу. На семью Копытиных обрушилась не поправимая беда, у мужа Клавочки случился глубокий инсульт и он остался прикованным к постели на долгие годы. Подошло время сын Клавочки попробовал приобщить себя к рабочему классу, прибегнув к помощи тётки Ани (устроила на завод КИМ учеником слесаря), однако, эта работа оказалась не для него и через несколько лет он поступил в Военно-морское училище в Ленинграде. В одни из каникул, прибыл в Москву, заехал показать себя тётке, во всей своей красе курсанта, и не один, а с барышней (девушки были его слабостью). Его приезд был не долгим, оставивший у маленького Жени не только памятные впечатления, но и запечатлевшие его в курсантской форме двоюродного брата.   
      В возрасте 37 лет Анна закончила автомобилестроительный техникум этого было достаточно чтобы занять инженерную должность на заводе, с мыслью о медицинском институте, она давно рассталась, к этой теме она уже не возвращалась никогда. Её старые подруги Кира и Катя, к тому времени, уже были врачами, Анна не завидовала им, но слабый элемент грусти присутствовал. Творческого порыва в своей профессии Анна не испытывала, обычные будни с повторяющимся циклом изо дня в день, изменения могли быть только вне работы. Однажды, такое и произошло.
      Будний тёплый летний день, у Бориса был выходной и он отправился в гараж повозиться с машиной, которую он приобрёл несколько лет тому назад. Машины у людей были тогда большой редкостью и тем кому удавалось скопить денег и приобрести машину, проводили достаточно много времени ухаживая за своим железным «другом». Любители-автомобилисты в гаражах не только ковырялись с машинами, но и выпивали, то есть культурно проводили время. Тех мужиков, которые кучковались в гаражах, в театр или на вернисаж их не затащишь, в гараж с удовольствием. Анюта-домработница или проще «Нянька», навязала ему выгулять собаку – «Барис Стяпаныч! Пущай он поссыть, потом привяжи где-нибудь у гаражей». Пришлось так и сделать, привязав немецкую овчарку по кличке Биль, к рядом стоящим, металлическим гаражам, тем временем, сам начал ковыряться с машиной. Раньше наш автопром выпускал машины примитивного содержания, ну может быть чуть сложнее телеги, в которой можно было ковыряться круглыми сутками, всё было понятно и доступно, начиная с двигателя и заканчивая тормозной системой и даже трансмиссией. Нынешние машины, сплошная электроника и в этом случае без специалиста и приборов не обойтись. Поковырявшись в двигателе Борис полез под машину что-то проверяя или регулируя. Неподалёку бегали ребятишки играя в какую-то свою игру, то прошмыгивая между гаражами, то взбираясь на крыши прыгая с них, то сражались на палках, как залихватские воины. Одним словом, каждый занимался своим делом. Вдруг между гаражами раздался детский крик и не просто крик, а вой сирены, Степаныч выбрался из под машины и обомлел, метрах в шести на земле полулежал мальчишка и у него из жопы хлестала кровь. Оказывается, он оказался в непосредственной близости, то есть в зоне достижения для нападения собаки и тот не размышляя настиг жертву, поводок не помешал ему, и со всей собачьей ненавистью выдрал у пацана хороший кусок из жопы и, кстати, сожрал его. Парня срочно пришлось доставить в больницу, где ему наложили швы, и казалось бы на этом история могла бы быть закончена, но она получила дальнейшее бурное развитие. Для начала, мальчик оказался сыном начальника Анны, история усугублялась тем, что начальник был еврей и очень скандальный, потребовалось много усилий чтобы как-то «замять» жопно-трагический случай. Однако, избежать шести болезненных уколов пацану в живот не удалось.
      
      По праздникам, подруги собирались семьями, либо в Тескстильщиках у Анны, либо в Измайлово, у Кати, у неё была просторная двухкомнатная квартира (по тем временам, это была роскошь). Сергей Ефимов был директором оборонного предприятия в Перовском районе и по своему положению, мог претендовать на такую площадь. В последствии, ему предложили работу в Партийном Контроле СССР (Партконтроль) в должности заведующего отдела (орган грозный, карающий, которого все боялись, слишком большую власть дало им Государство). Примечательно то, что в коридорах центрального аппарата Партконтроля на Старой площади у каждого кабинета при входе стоял маленький столик со стулом и с графином воды, таблетками нитроглицерина, предназначенными для приглашённых, которые выходили после выволочки с комиссии, иногда заканчивавшейся исключением из Партии (членов КПСС). Люди в состоянии шока порой не могли сделать несколько шагов, присаживались судорожно глотали воду, а в некоторых случаях прибегали к лекарствам. Слишком сурово наказывала Власть за производственные нарушения. Несмотря на устрашающее ведомство, Сергей оставался весёлым, общительным человеком (очевидно вне работы, «система» не допускала доброты и сердечности) и когда собирались на очередную вечеринку пил, танцевал, горланил песни с Борисом, одним словом, расслаблялся как мог, перед следующим трудовым днём. Забегая вперёд расскажу, однажды с Сергеем произошёл забавный случай.
      По установленному «порядку» в высших эшелонах власти, руководители имели возможность приобрести: машину без очереди (на все виды автомобилей, а их было всего три разновидности – Запорожец, Москвич и Волга, существовала длинная очередь); одну ондатровую шапку; мебель импортного производства; телевизор последней модели; деликатесные продукты и много ещё чего. Вернёмся к машинам, модель Волги была не достижимой мечтой автомобилистов. На автомобильном рынке спекулянты продавали машины по цене в два три раза дороже номинала, Вога котировалась в четыре цены дороже. На авторынке в Южном порту, толкались автомобилисты со своими машинами, здесь можно было купить и подержанную машину подешевле и новые подороже, помимо продавцов присутствовали настоящие покупатели и аферисты (жулики, «кидалы»). Помимо разношёрстной публики на рынке болтались и сотрудники ОБХСС (Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности, в народе их называли «мусорами»), ничем не примечательные, они подходили к владельцам машин, интересовались, вели длинные беседы, торговались, и если видели элемент спекуляции с ценой на машину, то продавца тащили под белые рученьки в участок. Как правило, всё заканчивалось миром, «мусора» нагоняли страху (профессионально, они это умели делать), продавец с полными штанами каялся, в итоге предлагал им деньги и уходил с лёгкой испариной и запахом, на столь дорогую свободу. «Мусоров» мало интересовали жулики и «кидалы», то ли у них был сговор, то ли слишком много мороки (свидетели, доказательная база, протоколы и т.д.), а зачем она им, денюжи-то рядом ходят, не ленись, нагнись и получи. Частенько на рынке раздавались крики, визги (обокрали, караул!), кто-то кому-то «чистил» морду, иногда урки применяли и ножичек.
      Годом раньше, Сергей купил Волгу, ездил он на ней мало, в основном, на дачу, по выходным дням, любому человеку не чуждо всё человеческое, тем более закоренелому «партейцу», да и потом деньги ведь никто не отменял и принцип накопления тоже. Были правда несколько занозистых фактиков, которыми можно было упрекнуть гражданина, да и «партейца» тоже – спекуляция, стяжательство, нарушение партийной этики. За эти общественные нарушения можно было и с партийным билетом расстаться. Однако, прибавочная стоимость сильно манила пойти на сделку не только со своей, но и с партийной совестью. А может всё пройдёт, благополучно и никто не узнает? Чёртик в душе скребётся, подгоняя – «Давай действуй, пердила, впереди куча денег!». Деньги всегда губили человека при любых режимах, будь то монархический, или социалистический, или капиталистический, или что ещё придумает человечество, есть деньги, будет повод их получить, всё зависит от их количества. Вы говорите о приличии, о совести, о чести, о достоинстве, о гражданском долге – всё поименованное, работает только в нормальном не поражённом денежным вирусом обществе. Коммунизм, так близко подошёл к идеалам создания общественного «рая», на его пути встало, одно серьёзное препятствие – алчность, вдруг заговорившая в головах людей, захлестнувшая их, подобно цунами обрушившемуся на них. Устоять от такого соблазна не было сил и Сергей пошёл на сделку с совестью. Он решил быстренько продать машину (почти новую) за большие деньги и получить в своём ведомстве другую, план действий хороший, оставалось его осуществить. В этом случае, была допущена серьёзная ошибка со стороны Сергея, с одной стороны, он не хотел огласки и привлечение в эту операцию посторонних людей, с другой стороны, сработала человеческая жадность с кем-то делиться. Не имея опыта рыночной торговли в социалистических условиях, и находясь в присутствии страха быть разоблачённым, в мелком стяжательстве, как крупный партийный руководитель, он уже начал бояться своей тени, единственному кого он мог посвятить в свою тайну, оказался Борис муж Анны. Тот в свою очередь, оказался покладистым мужиком, тем более, что речь шла о делах его, можно сказать друга, и Борис не колеблясь, дал своё согласие участвовать в этой операции, кроме всего прочего, он не был членом партии и, по сути, ему ни чего не угрожало в случае не благоприятного исхода. Итак, два мудака, уже не в юном возрасте, рано утром, на двух машинах Москвич и Волга, отправились на автомобильный рынок в Южный порт (Кожухово). Борис припарковал неподалёку от рынка своего Москвича, а Сергей двинулся на площадку в гущу торговцев машинами. Аккуратненько встал в ряды продавцов, ожидая своего клиента. В ту пору, на рынке орудовала чеченская мафия, жёстких, беспощадных бандитов, у которых была скуплена вся окружная милиция, при возникновении скандальной ситуации, с места происшествия, милицию сдувало, как ветром, ни одного «мента» в округе не найдёшь. Работали чеченцы группой, кто-то торговался, кто-то стоял на «шухере», кто-то был связным, кто-то мог дать в лоб непокорному продавцу. Ждать своего покупателя пришлось не долго, к Сергею подошли полурусские люди (национальность было сложно определить), к этому времени подошёл и Борис, принявший участие в условной торговле. Торг был примитивным, одна сторона называла свою цену, другая предлагала свою, о преимуществах товара говорить было излишне, уж слишком новой выглядела Волга. Двух старых мудаков, не насторожила даже столь быстрое согласие с ценой покупателей. Задаток (одну цену сверх стоимости машины), Борис кладёт в портфель и спокойно идёт к своей машине, оставляя под сиденьем деньги. Следом за ним (тайно) идут люди фиксирую его машину. Затем, Борис возвращается к Сергею, сделка, по сути, подходит к концу (третью цену Сергей запихивает в своей машине также под сиденье), дальше необходимо, проследовать с покупателем в зал оформления документов, расписаться в документах, таким образом, после этой процедуры, сделка считается состоявшейся, оставалось вручить ключи от машины покупателю и расстаться. Последнюю, четвёртую часть, продавец должен получить через несколько дней в кассе магазина. Однако, задумка покупателя была иной, как только подписи были поставлены, поступает сигнал от «наблюдателей», что можно действовать. Два здоровенных чеченца распахивают дверцу Волги и резким движением пытаются вытащить свёрток с деньгами из под сиденья, Борис мёртвой хваткой вцепляется в свёрток и его выволакивают наружу вместе с деньгами. Неподалёку от машины, «борцов» ожидала большая лужа, они как заправские спортсмены начали топтаться в ней как на борцовском ковре, пытаясь завладеть драгоценным свёртком. В результате схватки Бориса основательно повозили по луже, в какой-то момент пакет рвётся и пачки денег разлетаются веером, все трое заканчивают борьбу и поспешно начинают собирать грязные деньги (в прямом и переносном смысле). Столпившийся народ, не вмешиваясь, с нескрываемыми улыбками смотрели на этот аттракцион. В это же самое время, милиция мирно расхаживала между машинами на другом конце рынка следя за порядком. Вся кутерьма закончилась также быстро, как и началась, около машины остались, два горе продавца, один из которых изрядно порванный и весь в грязи Борис, другой (обворованный) чистый в очках Сергей, оба судорожно курили Беломор, и покупатель чистый и спокойный. Через некоторое время появилась и милиция, к тому времени зеваки разошлись. Милиционеры собрали у всех документы, машину отогнали на стоянку, началась процедура разбирательства. В паузе, Борис сбегал к своей машине, и был «приятно» обрадован, переднее стекло было разбито, деньги исчезли. Не теряя времени Сергей связался со своими друзьями в МВД и те посоветовали, тихо отдать ключи новому владельцу, дабы не возбуждать уголовного дела, которое в результате может обернуться против него, а дальше развитие событие могло пойти по сценарию насколько хватает фантазии: исключение из Партии, выгон с работы за спекуляцию машинами. Скрепя сердцем, так и пришлось поступить, добровольно передав ключи новому владельцу. К вечеру Анна с ужасом увидела своего супруга в полной красе, грязного с ног до головы, с разорванными брюками на коленях, рукав пиджака висел на нескольких нитках, галстук на шее болтался в виде нестиранной портянки.

      Начали поговаривать, что в ближайшее время будут сносить все двухэтажные деревянные дома в Текстильщиках, устарели, отслужили свой срок, с удобствами тоже не очень хорошо, ни душа, ни ванны нет, во многих квартирах ещё была коммунальная система, люди постоянно жили в страхе, а если загорится? Правда Бог миловал и ни одного раза не было, чтобы где-то загорелся деревянный дом, даже во время войны, хотя в ту пору не было газа (печное отопление) и люди пользовались керосинками, примусами, керогазами. Грусть заползала в сердца людей, ведь с крушением домов, наносился невидимый удар по памяти, по оставшейся за околицей молодости, человек медленно привыкает ко всему, но он не может смириться с мгновенным крушение старого и такого дорогого, здесь каждая ступенька скрипела как-то по особому, здесь и окна светились другим светом нежели в новых домах, здесь кругом присутствовал дух прошлых лет. Но когда-то, это должно произойти, так же как младенец отделяется от пуповины матери, но не меняя привязанности к ней, так и люди улетают в разные края, кто-то возвращается, а кто-то покидает их навсегда, но светлые дни молодости живут в них до самого конца.
      Наступил момент, когда Анна с семьёй начали переезд на новую квартиру, по расстоянию от старого дома, не так далеко, всего пару сотен метров, опять же рядом с прудом. Рабочий посёлок разрастался, и если раньше это была окраина города, то сейчас граница расширилась, старые постройки бараки, деревянные дома сносились и взамен им строились сначала пятиэтажные «Хрущовки», чуть позже пошли кирпичные дома в шестнадцать-двадцать этажей. Там где были раньше картофельные и капустные поля, развернулась большая стройка микрорайона Кузьминки.

      Если любого взрослого человека спросить – «Существует ли бессмертие?», ответ будет однозначным – «Все, мы смертны». Если продолжить дальше –«А когда наступит конец жизни?», на этот вопрос никто вам не ответит. В этом месте так и напрашивается уклончивый ответ – «Возможно», но прежде чем продолжить идти дальше, хотелось бы остановиться на одном забавном случае.
      Случай произошёл с моим другом Кириллом Приваловым, в ту пору, работавшем в Париже. В это же время, в командировку во Францию, прибыл известный советский поэт Евгений Долматовский, по стечению обстоятельств ровесник Анны, но это к слову. За рубежом русские люди, в основном, ведут замкнутый образ жизни, но если их связывают узы, например, дружбы, то их гостеприимство не имеет границ. Нечто подобное произошло и с Кириллом, он предложил свои услуги, показать красавец Париж гостю и кое-что рассказать о Франции. Когда они проезжали вблизи Эйфелевой Башни, Кирилл обратил внимание Евгения – «Напротив нас знаменитая Эйфелева Башня!», на что последовал лаконичный ответ поэта – «Возможно».
      Обычно жизнь обрывается, либо неожиданно (скоропостижно), либо после длительной болезни, и то и другое мало утешительно. В данном случае, смерть Андрея  Семёновича была как раз скоропостижной и второй среди Шумилинской родни (первый ушёл из жизни Клавочкин муж Василий). Сказать, чтобы Андрей Семёнович цеплялся за жизнь было бы не правильно, но и не был сторонником попусту её тратить, возможно, (здесь это слово уместно) последнее время его что-то тревожило, и это что-то, было сердце. В конечном счёте оно его и подвело – просто остановилось. Похоронили его на армянском кладбище. Мария долго не могла свыкнуться с пустой комнатой и наступившим одиночеством. Через несколько лет, она перебралась в однокомнатную квартиру в Текстильщиках, поближе к сестре. Чем старше становились родственники, тем чаще они встречались. Но уже по прискорбным поводам, уходом из жизни кого-нибудь из близких.       
               
      Анна давно растворилась в сыне – это была и её радость и опора, у Евгения уже позади остались годы обучения в техникуме, большой спорт надолго вошёл в его жизнь, настало время поступать в институт, все эти события в жизни сына радовали Анну. Она наблюдала за успехами сына как бы со стороны, но к тем редким советам он присушивался и его поступки были более обдуманными. Их старый дом после выселения простоял ещё несколько лет, строители использовали его как подсобное помещение и раздевалки для рабочих. Каждый раз проходя мимо разрушающегося строения, невольно всплывали эпизоды детства, образы друзей, соседей, учащался пульс и какой-то грустный вальс играл давно позабытую мелодию.
      На протяжении всей жизни у Анны не было никогда с сыном конфликтов, он не мог даже повысить голос на мать, единственное, что он себе мог позволить, это надуться и то, ненадолго. Однажды, придя домой в приподнятом настроении, сын решил порадовать мать, раскрыв портфель набитый деньгами, реакция Анны на увиденное оказалась совершенно иной, её глаза расширились, она прикрыла рот ладошкой, присела на стул, и у неё потекли слёзы, рыдая, она умоляла сына отнести деньги туда, где он их взял. Все попытки успокоить мать, что эти деньги, он заработал с партнёром были тщетны, пришлось ей солгать, что он вернёт эти деньги (правда кому их возвращать, он так и не знал).
      Природа появления этих денег, предельно проста, речь идёт о славном периоде начала 90-х годов «эльдорадо», зарождении отечественного капитализма, Евгений со своим партнёром привезли из-за рубежа вычислительную технику (компьютеры, много), тот час же её передали оптовику-посреднику и получили деньги. Подобными операциями (спекуляцией) занимались все, кто хоть что-то соображал в коммерции. Граница, в ту пору, была открыта или почти открыта, таможенные налоги либо платились, либо нет, кому как удавалось, прибыль от вложенного доллара, по отдельным группам товаров, иногда доходила до 1000%!
      Райский экономический климат, а вы думаете откуда появились Березовские, Абрамовичи, Потанины, Евтушенковы и другие, именно оттуда. Никто из той плеяды предпринимателей не обладал умственным даром Моргана, все шли от «печки» тупо что-то покупая, перетаскивая через границу, так же тупо перепродавали и вновь в путь, на сколько хватало сил.   

      В одном не могла согласиться с сыном Анна, это его женитьба на женщине с ребёнком, здесь уместно сказать, что когда появилась внучка, кстати которую назвали тем же именем, что и Бабушка Аня, она души не чаяла в этом маленьком создании. Брак сына оказался может быть и долговечным, но не прочным, пришлось разойтись, раздела имущества никакого не было всё осталось как было у бывшей жены, и сын переехал к матери, опять в Текстильщики. Бывшая жена продолжала, некоторое время, звонить Анне, но все разговоры заканчивались одним и тем же, упрёками на повышенных тонах. Анна со всем смирилась и не искала повода выдвигать какие-либо претензии по имуществу, «Сын так решил, значит, так тому и быть», но в одном, она не могла успокоиться, это то, что у бывшей жены осталась скульптура металлической лошади, принадлежавшей её сестре Марии и в порывах эмоциональных бесед по телефону, Анна заканчивала одной и той же фразой – «Верни лошадь! Она тебе не принадлежит» после таких бесед Анна переходила на успокоительные лекарства.            
      Прошли годы как-то однажды пришлось заглянул во двор, где жила тетка Мария, внешне может быть ничего и не изменилось, только деревья стали большими, молчаливо отображающие, как памятники-свидетели, тем людям, которые здесь жили много лет тому назад.
      Печальным и можно сказать трагическим был уход из жизни сестры Клавдии, она доживала свои дни в сумасшедшем доме потеряв окончательно рассудок. Анна посетила сестру не задолго до её кончины, встреча была непродолжительной и жуткой, Клавочка сильно изменилась, неухоженный растрёпанный вид, мерцающий безумный взгляд и самое ужасное, она не признала родную сестру. Не долгим оказался и жизненный путь сына Клавочки Леонида, с большим пристрастием налегавшим на водочку, в шестьдесят с небольшим лет, он ушёл из жизни, оставив после себя дочь и скорбящую жену.
      Не лёгкая судьба выпала на долю брата Николая (Ивана), сначала она пополоскала его в «детских домах», затем сделала инвалидом во время войны, и под занавес подготовила ему мучительную смерть (рак пищевода) иссушив его в конец истерзанное тело.

      Давно прекратив свою трудовую деятельность Анна, занялась домашними делами изредка выбираясь из дома за продуктами, основным её занятием стала книга и голубой экран. Единственной отрадой осталась летняя загородная поездка на садовый участок в Купавну, туда частенько наведывался сын с внучкой. Выставки, музеи, театры, кино и рестораны, остались в глубокой молодости, в замен она получила поликлиники, больницы и кучу лекарств у прикроватной тумбочки. Проблем со здоровьем прибавлялось с каждым годом, помимо всего прочего, свою лепту решил внести и её муж Борис. Как-то летним днём, поспешно стали собираться в Купавну, все уже было уложено в машину, и в этот момент Анна захлопывает входную дверь, ключи от квартиры оставляя внутри. Сын в это время находился на отдыхе в Батуми, соседей способных оказать помощь не было и Борис, в свои 79 лет решил спуститься по верёвке с третьего этажа (от соседей) на второй. Всё развивалось так скоропостижно, что толком никто не смог остановить старого безумца. Мало того, толком не закрепив конец верёвки (или забыв его закрепить) он начал спуск, не успев коснуться ногами подоконника второго этажа, в какой-то миг, верёвка самопроизвольно отвязывается и Борис демонстрирует полёт свободного тела. Стыковка с землёй оказалась жёсткой, в результате чего «верхолаз» получил сотрясение мозга, перелом двух рёбер, руки и ушибы. Вместо дачи получил больницу с последствиями, если переломы, ушибы зажили, то с сосудами головного мозга проявились серьёзные проблемы, которые стали началом развивающихся болячек с головным мозгом. Периодически у Бориса наступали периоды обострения, в  сознании возникали изменения, и он начинал путать ночь и день, по ночам он начинал крушить мебель, срывать шторы, сбрасывать телевизор, пытаться развести костёр, рваться в окно «якобы на работу», нёс всякую бредятину, остановить его можно было только одним путём, связать, днём же отключался и спал мертвецким сном. Анна переживала не спала ночами от этого поднималось давление, начинались перебои сердца (аритмия), сыну после бессонной ночи идти на работу, одним словом Борис превратил жизнь своих близких в Ад. Пришлось на периоды обострений укладывать в больницу, где его приводили в чувство, благо у сына была такая возможность, он и его семья были, по занимаемой им должности, прикреплены к больничному обслуживанию в медицинских учреждениях Совмина РФ. Анна также пользовалась такой льготой сына и частенько ложилась на всякие обследования. Ей нравилась обстановка, контингент «закрытых» для народа, медицинских учреждений. Но, увы, это только внешний фактор лоска, сюда как мотыльки на яркий свет слетались все «блатные» врачи, медсёстры, протекция здесь была основой в подборе кадров, редкая особа залетала с улицы в эти хоромы. В итоге практику врачевания получать было не от кого, да и учить-то тоже некого. Таким образом «блатной контингент» варился в собственном соку, изредка приглашая в сложных случаях, специалистов из других клиник.

      Время продолжало бежать вперёд, радостные вести давно остались позади, прилетали или грустные сообщения от родных ( болезнь, бытовые проблемы), или совсем плохие, смерть кого-либо из родни. Последнее время, плохие вести приходили из Новошахтинска, где проживал младший брат Владимир Алексеевич, здоровье медленно покидало самого молодого и самого крупного из Шумилинской породы. Отказывали почки, нужна была срочная операция, в городе отсутствовало оборудование и специалисты, всё это можно было сделать только в Ростове. Вести больного на машине, состояние здоровья не позволяло, оставалось одно ждать без каких-либо надежд. Умирал Володя в сознании, даже успел позвонить сёстрам Марии и Анне попрощаться. Уходил из жизни их самый любимый брат. На похороны поехать не смогла ни та ни другая сестра. Состояние здоровья обеих было не самое лучшее, большую часть времени они проводили или в постели, или в больницах. Прощались с Владимиром Алексеевичем, приехавшие из Москвы, сын Анны, и дочка Николая, Ольга с мужем. 
      Не успела зажить рана с уходом из жизни Володи, как приключилась беда с Марией, она как будто предчувствовала свою кончину и не единожды в разговорах как бы мельком и с грустью упоминала – «Если бы вы знали, как не хочется уходить …» и однажды, она ушла навсегда.
      Из Шумилинского рода их осталось двое Варвара и Анна. Варвара болела, скрипела, выздоравливала и вновь болела. Слабость и беспомощность становилась большой преградой к нормальной жизнедеятельности. Большое благо для Варвары, что неподалёку от неё жили её племянницы Маргарита, Елена и Ольга дочери Николая, они-то и ухаживали за Варварой, готовили еду, кормили, мыли, убирались в комнате. Изредка её навещал сын Анны, Евгений, но его визиты сводились к тому чтобы хоть как-то поддержать дряхлеющую старушку, завезти продукты и оставить денег на жизнь. Варвара угасала на глазах, таяла как свеча, но тем не менее, забегая вперёд, скажу, она пережила Анну на два года.
      В очередной раз, когда наступило ухудшение здоровья, Анна засобиралась в больницу, невзирая на неважное состояние она собиралась туда, как курорт. Её трудно было упрекнуть в этом, она никогда не хотела показываться на людях в не ухоженном виде, у неё был хороший вкус, она прекрасно знала что ей идёт из вещей и чего не надо одевать вовсе. Вот в таком состоянии привез её больницу сын. Определили её в одноместный номер со всеми удобствами, на следующий день начались обследования, врачи ЦКБ (Центральная клиническая больница) с большим вниманием относились к своим пациентам, кое-кто капризничал по поводу, а в основном, без такового и медперсоналу необходимо было снимать напряжение, больше ублажая, нежели леча, кто знает, а вдруг попадётся персона высокого ранга. Главное создать атмосферу благополучия, а уж лечить, как получиться, здоровый сам выберется, а если больной то …
      Рядом с палатой Анны, расположился известный актёр Всеволод Санаев. Частенько, они бродили по коридорам о чём-то беседуя, впрочем, о чём могут беседовать два престарелых человека, наверное о болячках, а может быть и о чём-то возвышенном.
      Внешняя оболочка, антураж медицинского учреждения не всегда отвечала высоким требованиям медицины, однако, утверждать или того более, критиковать врачей, не имея на то оснований и знаний, было бы не самой удачной темой для рассказа. Но существует мнение врачей, с большой практикой работы, на которое имеет смысл сослаться. Правило первое, к больным преклонного возраста не следует применять массированную медикаментозную атаку, далее, скорость и дозировка должна быть растянута во времени, дабы не вызвать отрицательную реакцию увядающего организма, в случаях с нарушением сердечной и мозговой деятельности требует постоянного контроля и реакцию на организм. В случае с Анной, произошло как раз именно то, о чём говорилось выше. Кровеносные сосуды не справились с дозировкой медицинских препаратов и последовал довольно обширный инсульт, дальше реанимация борьба за жизнь. Известие стало для сына, как гром при ясном небосводе. Быстро примчавшись в больницу, он услышал не утешительный диагноз – инсульт. Излагая все страшные последствия болезни, врач пристально глядел на Евгения – «Через пару дней вы сможете навестить больную, но хотел бы предупредить вас, что область мозга достаточно сильно поражена и вы должны быть готовы, к тому, что мать вас не узнает» – это был приговор. Для себя, он сделал вывод, он потерял безвозвратно самого дорогого и любимого человека. В коридоре его ждала маленькая дочь, какой-то мерзкий комок сжимал ему горло, ни чего не говоря дочери он взял её за ручку и они пошли по коридору, держать внутри себя всю нахлынувшую боль не было мочи, за первым же поворотом он разрыдался, ему тихонечко вторила завывая его дочурка.
      Через несколько дней он увидел мать, врач ошибся Анна узнала сына и по началу речь была связанной и достаточно убедительной, но затем произошёл срыв, она понесла околесицу, сын пытался успокоить и вернуть её в нормальное состояние, с первого раза не получилось, несколько позже она опять заговорила правильно по содержанию, беспокоилась, как там муж, но просветление было не долгим. То ли она переутомилась, то ли появились иные причины осложнения, но она стала на глазах уходить в неведомое, срочно вызвали врачей и её повезли вновь в реанимацию. Это был последний прощальный взгляд в сторону уезжающей навсегда мамы. На следующее утро, ещё не было и пяти часов, зазвенел звонок телефона его, сигнал был настолько пронзительным кричащим, что не оставляло сомнений по проводам летело жуткое сообщение – наступила смерть Анны.
      При жизни Анна неоднократно говорила сыну, что она хотела бы быть похороненной вместе с сестрой Марией на Армянском кладбище. С надгробного памятника смотрит, с  загадочной улыбкой вечно молодая, тридцатилетняя Анна Алексеевна Шумилина.

                «Топчусь я у чужих дверей
                И мучаю друзей словами:
                Лелейте ваших матерей,
                Пока они на свете, с вами»                (Е. Долматовский)



5.  Иван (Николай)               
                (по рождению – Иван Алексеевич Шумилин,            
                по жизни – Николай Николаевич Лосев)


      Громкий, нечеловечий крик Алексея Егоровича, заставил вздрогнуть многих соседей – «Аль може шо случилось у Шумилиных? Ревёт хозяин пуще зверя лютого». На дворе стоял знойный август, в хатах все окна на распашку, пастухи погнали коров по раннему утру поближе к речке, петухи давно проорали свои призывы к объединению кур, важно похаживая между ними, периодически залезая на какую-нибудь пеструшку. Крик всполошил всех, даже петух, на некоторое время,  приостановил выполнение своих мужских обязанностей. Всякое могло случиться, ведь Революция катилась по стране, шёл 1918 год. Однако, беспокойства были напрасны, вскорости всё прояснилось, все прозрели, у Егорыча родился долгожданный мальчик. После короткой паузы петух проорал заздравную в честь новорожденного и продолжил свой столь нужный общественный труд.
      Кстати, может быть, у кого-то возникал вопрос – а у петуха такие же сладостные восприятия, во время его «работы», как и у человека? Впрочем – это шальная мысль случайно залетевшая в голову автора.
      Однако, повод хороший, надо в хате накрывать стол. Молодые парни за столом с чувством глубокого уважения поглядывали на Алексея Егоровича – «Глянь, ешо сорока нет, а сколько настругал», другой малый, постарше вторил – «Чаво не натворишь, когда в доме достаток есть». Старичок лет шестидесяти выпивая очередную чарку – шамкал беззубым ртом – «Мы люди божьи, нам об утробе печься грех, а вот выпить за здоровье мальца, не грех. И ты здрав будь Егорыч!».
      С женой он согласовал, как наречь мальчонка, конечно Иваном. Застолье было, как всегда, бурным, но без последствий, то ли пыл поубавился у Алексея, то ли ума добавилось. Крещение сразу же после родов было решено отложить и перенести попозже.
      Так повелось на Руси, что крещение младенца – это таинство Божие, по сути второе рождение, только духовное. Мать даёт ребёнку жизнь, а Господь Бог даёт имя и направление следования. Церковные правила предписывают: ребёнка можно крестить сразу после родов, а в том случае, если мать пожелает присутствовать при крещении младенца, то таинство происходит на 40 день. Женщинам запрещается посещать храм после родов, в течение сорока дней. Шумилинское семейство люди были глубоко верующие и таинство крещения было выполнено в соответствии с церковными законами.
      Каждый ребёнок рождается не ведая того, что его ждёт впереди, да и родители вряд ли смогут предвидеть будущее своему чаду, этого ни кому не дано или почти никому. Если бы знать свою судьбу наперёд, порой мучительную, можно было бы сильно задуматься, а стоит ли начинать эти мучения? В этом-то и заключается мудрость Всевышнего. А пока Ивану предстоит окунуться в прекрасный возраст младенчества, пора, когда человек ещё безгрешен, дальше наступит детство, когда ребёнок начинает грешить, пусть даже и не осознано.
      Первое время, кошка Василиса никак не могла привыкнуть к шевелящемуся, кричащему существу, без хвоста и без усов, соблазн был настолько велик, что удержаться и потрогать пушистой лапкой, было выше её сил, старшие сёстры при виде такого общения животного с младенцем гоняли её тряпкой по всему дому. Василисе такое отношение не сильно нравилось и она иногда угрожающе шипела – «какие же  глупые люди, никак не хотят понять, что она делает это нежно, и потом она же собирается его охранять». Кошка считала, что она сама мать своих детей, и ей лучше знать, как воспитывать малышей. У неё была сокровенная мечта, воспитать хоть одного человека по своим правилам, по своим законам, чтобы он был полезен кошачьему роду, например, как Маугли. А эти взрослые кобылы гоняют её, не оставляя возможности прилечь к малышу, обогреть его, принести ему самую сладкую мышку. Нет, Мир всё-таки не справедлив!

      Бесследно ни что не проходит в этом Мире, начавшееся кошачья теплота, почти родственного общения, видимо оставила свой след в отношениях с животными на всю последующую жизнь Ивана. Ну, а пока наступает детство, которое назвать безоблачным, значит многое упустить или забыть, а тем временем, тёмные тучи сгущались над всем семейством Шумилиных. Болезнь матери была непродолжительной, она не смогла перебороть её. Из больницы Матрёну Кузьминичну привезли домой, несколько дней она находилась дома, родные и близкие приходили прощаться, на третий день, перед похоронами, гроб с телом покойной перевезли в церковь, где по утру произошло отпевание рабы Божий Матрёны. Похороны были скромными на городском кладбище, дети прощались с матерью, у изголовья стоял Алексей Егорович с поникшей головой, вихрь мыслей роился в голове – «Не уж-то с её уходом начинает разрушаться и его жизнь?». Прощание было быстрым, все подходили целовали покойную и отходили в сторонку, наконец, крышку гроба закрыли и его начали медленно спускать в могилу, в это момент, не сговариваясь начали рыдать дети, плакали каждый по своему, одни голосили в полный голос, другие рыдали с перерывами, всхлипываниями и только у двух братьев Ивана и Володи слёзы текли тихо нескончаемым ручьём, омывая и гроб и землю. Матрёна Кузминична покидала всех и навсегда на этом Белом Свете.
      Сбывались мысли у гроба жены, и к нему подкралась беда или лучше сказать, болезнь «Красного террора», сначала тюрьма, затем суд, приговор (враг народа, зажиточный кулак), раскулачивание, расстрел. Как всё просто, жизнь человека уместилась всего в две строки и один листок протокола. А какие за этим стоят громкие и ненужные слова – «Именем Революции!». Чьим именем? Какой такой Революции? Какой-то дом для умалишённых.               
      Дом всё имущество было национализировано, этим же «Именем» будь оно неладно, детей вышвырнули на улицу (ведь лишенцы), дом пустовал недолго в него въехали коммунары (рабочий класс). Всё нажитое добро, скотина, землица за околицей досталось активистам ютившимся при Советской Власти, а часть отошла приближенному проходимцу, выражаясь современным языком рейдерский захват. А, если бросить беглый взгляд на нынешнее время? Вам не кажется, какое поразительное сходство?!
      Старшие сёстры Варвара и Клавочка помыкались, помыкались увидели, что им в Муроме не вытянуть семью, и подались в Москву, может там повезёт, найдут работу, и тем самым, смогут помочь родне, как ни как большой город. Две сестры школьницы перебрались к дальним родственникам во Владимир, а малышей определили в детский дом. Если сестры голодали во Владимире, но у них хоть была крыша над головой, то братья попали прямо в Ад, мало того, что жили впроголодь, их пайку постоянно отбирали старшие более наглые «соплеменники». Володя был поменьше, его как-то не сильно задевали, а вот Ивану доставалось сполна. В детских домах находились брошенные никому не нужные дети и сироты, по сути это был притон малолетних преступников, дикая антисанитария, окружённая крысами и мышами, насыщенная вшами и клопами от макушки до пят, жизнь впроголодь, сон на голых деревянных лавках, занятия в школе, вроде бы они были, а вроде бы и нет. Шутки у детдомовцев были жестокие. Двое отъявленных мерзавцев, выбрали Ивана одной из жертв своих насмешек, сонному они засовывали между пальцами свёрнутые газетные трубочки, в виде папирос, и поджигали их, спящий не понимая в чем дело, но ощущая дикую боль, начинал бешено крутить ногами, пытаясь освободиться от нестерпимой боли. После подобных «шуток» сна – нет, но есть ожоги переходящие в язвы. В босяцкой среде эта процедура-пытка называлась «велосипед». В том случае, когда пытка повторялась несколько дней подряд мальчишка не мог ступить и шагу, а чаще всего попадал в лазарет. Обычно, после таких пыток малыша было проще заставить воровать на рынке, в магазине, столовых их ловили беспощадно били, они возвращались в детдом и снова унижения, физические издевательства. Терпеть нормальному человеку было не возможно, оставалось одно, становиться таким же ничтожеством драться, грабить, быть таким же как они, если нет, то нужно бежать.
       Стоит прислушаться к высказываниям философа Эмануэля Левинаса, рождённому до Революции, будучи евреем, прошедшим все ужасы гонения, унижения в концентрационном лагере во время войны –
«… насилие не сводится лишь к физическим мучениям и уничтожению людей – ещё страшнее то, что оно разрушает их внутреннюю цельность, вынуждает играть такие роли, в которых человек перестаёт узнавать сам себя, заставляет изменять не только своему долгу, но своей и сущности».

      Сильно уговаривать брата не потребовалось, в один из дней, под вечер, два беглеца успешно смылись из детского дома, собственно убежать не составляло ни какого труда, ни кто не охранял беспризорников, они сами держались за детский дом, ведь здесь как ни как кормили. Побродили беглецы на свободе не долго, при очередной облаве милиции на беспризорников, они попались, назвав фамилию и имена, их прямиком вернули на старое место. Дальнейшие побеги, Иван осуществлял в одиночестве, Володя отказался от дальнейших побегов и терпел как мог в старом детском доме. Много дорог пересёк Иван, судьба даже забросила его на строительство Беломоро-Балтйского канала, но не надолго, вскорости его опять отловили и при опросе, он назвал другую фамилию и имя, после чего он стал, Лосев Николай Николаевич. Фамилию он взял от матери, а имя от двоюродного брата, вот только тогда, его направили в другую колонию.
      Надо раз и навсегда уяснить, что хороших колоний не бывает, туда попадают: сироты, беспризорники (бездомные бродяги), мелкие воришки, дети лиц лишённых родительских прав, иными словами, по тем временам – это тюрьма для малолетних преступников. В этих детских заведениях, государство пыталось их учить, слегка кормить, приобщать к общественно полезному труду, но попытки носили характер слабых желудочных позывов, которые перебивались задором и напором воровского мира, готовивших свои кадры. Иван, теперь уже Николай, некоторое время был на распутье, воровать конечно легко, но это другой мир, это совсем другие люди, они живут по другим законам, им не свойственны такие понятия, как гуманизм, им не понятны трели соловья, они верят в возвышенные чувства, они не в состоянии говорить о прелестях журчащей воды и окружающей природе, их удел тюремная камера, лагерная зона, звериные законы, жизнь для них, подобно окурку выплюнутому изо рта.
      Пока шёл период раскачки и попытки определить свой путь, приходилось работать на неквалифицированных работах, скитаться по чужим съёмным квартирам, а здесь подошла и война. Родина сказала – «Иди дружок отдавай свой долг» и пошёл Николай Николаевич отдавать Родине долг, ведь «Родина-мать зовёт!». Туманные мысли замелькали в голове призывника – «Не могу уразуметь, так всё-таки кто кому должен, за такое «счастливое» детство?».
      Призвали Николая в артиллерийский полк, путь на фронт лежал через Москву, пришлось сделать очередную попытку отыскать сестёр, к тому моменту, Володя уже был на фронте, сразу же после военного училища. Попытка в справочном бюро увенчалась успехом, единственной кто не поменял фамилию осталась Анна, по ней-то он и нашёл адрес сестры, Варвара была прописана в городе Дзержинске (Московская область). Время ещё оставалось, их полк квартировался в Чернышевских (Александровских) казармах, сестры Мария и Анна с мужем, получив письмо быстро направились по указанному адресу. Николая, они узнали сразу, ещё издалека, невзирая на солдатскую форму, которая меняет человека до неузнаваемости. Он быстрым шагом приближался к загородке, отделявшей их от него. Красивый, подтянутый, лёгкой пружинистой походкой, он не подошёл к загородке, а подлетел, ещё бы миг и он наверное, перемахнул бы через неё. Военный режим не предусматривал, выход солдат за территорию военной части, поэтому общение состоялось через решётку. Обнимать родного и любимого человека через металлическую решётку, это большое испытание, слёзы счастья хлынули у сестёр, что сильно смутило Николая, отвыкшего за эти годы от человеческого тепла. Мужчины обменялись крепкими рукопожатиями, основное внимание было переключено на женщин. Так хотелось многое рассказать друг другу, ведь прошло столько много времени, да и время было не шуточное – война, ведь многие с неё так и не вернулись. Сестры через загородку совали какую-то еду, Анна передала маленькую фотографию сына, на ней ему ещё не было годика. Фотография и фотоаппараты были в то время большой редкостью и запечатлеть эту памятную встречу было некому и нечем, оставалось только единственное, сохранить в памяти. Но память штука довольно сложная, она принадлежит людям и все впечатления, которые запечатлены ею, остаются с этими людьми, только до окончания их жизни.
      Во время войны толком никто из солдат и не знал куда их могут отправить воевать (военная тайна), ходили слухи промеж солдат, что посылают их вроде бы на Ленинградский фронт, там немецкие войска создали блокаду города, необходима внешняя помощь. И действительно через пару недель их погрузили в эшелоны и покатили они в сторону Ленинграда. Линия фронта проходила в районе Синявинских болот вблизи Пулково. Одиноко возвышалась деревушка Синявино среди болотистой местности, её даже трудно назвать высотой, скорее возвышением над всей остальной местностью, но она являлась господствующей высотой. По замыслам нашего Генерального Штаба, прорыв блокады Ленинграда должен был состояться в августе 1942 года, в так называемом шлиссербургском-синявском выступе, образовавшемся в результате выдвижению немецких войск по направлению к Пулково.
      Задача поставленная артиллерийским расчетам артбатальона, состояла в том, чтобы вести разрушение оборонительных сооружений и опорных пунктов противника, уничтожение его огневых средств и живой силы. Один из расчётов, которым командовал Николай окапались, неподалёку от деревни Синявино. Местечко, где расположились бойцы и 76 мм орудие, находилось в низине, и пушку пришлось устанавливать на деревянном поддоне, чтобы она окончательно не увязла в болотистой почве, окопы оказались по той же причине заполненными водой, которую периодически вычерпывали вёдрами. Продовольствие и боеприпасы подвозилось с большой задержкой, санитары не всегда успевали вовремя забирать раненых и те вынуждены принимать смерть в мучительных муках прямо в окопах. Только на «Невском пятачке» и на Синявинских высотах погибло более 360 тысяч бойцов. В результате, советские войска понесли большие потери так и не взяв Синявинские высоты. Мрачные Синявинские болота и округа, что раскинулись в лесах Ленинградской области, хранят безмолвную тишину и горькую память о тех событиях.

      Азбука артиллериста гласит: орудие должно быть хорошо укрыто от глаз противника, то есть, замаскировано, личный состав надёжно укрыт в окопах. При ответных артобстрелах и бомбовых ударах с воздуха противником, огонь не ведётся, все находятся в укрытии. При танковых атаках или наступлении пехоты, начинает работать артиллерия, но это всего лишь классический пример боевых действий, на практике, бывает всё гораздо сложнее. Пехота врага наступает при поддержке его артиллерии, наши пехотинцы принимают удар на себя, их пытается поддержать наша артиллерия, всё вокруг пропитано гарью, порохом, свистом пуль и взрывами снарядов, стонами раненых, грохотом канонады пушек, всё это смешивается в единый адский звук фронтового шума, единственные, кто ведёт себя на линии огня смирно и тихо – это мёртвые. Советская артиллерия, всегда приносила противнику много хлопот, «выковырять» наши огневые точки крайне сложно, зарываются в землю как червяки, поди достань их. А «глушить» их нужно, здесь все способы хороши, приходиться привлекать снайперов, которые методично отстреливают русские артиллерийские расчёты, либо под покровом ночи засылают бойца со связкой гранат, который тихонько подползает к укрытию (окопу) и точненько бросает связку гранат в окоп, дело сделано, можно ползти назад за орденом. Если русские заметят «злоумышленника», то горе ему, небольшой холмик с немецким крестиком и «Слава герою!» ему обеспечены.
      Дальше, все события приезда эшелона, происходили с неимоверной скоростью, быстро приехали, быстро разгрузились, передовая рядом, топтаться слишком опасно, чем быстрее и глубже зароешься в землю, тем безопаснее тебе будет там находиться. От железной дороги, орудия довезли лошадями, а по болотам и оврагам «пердячим паром», то есть тянуть ручками, толкать плечиками, переносить на пупочке и на загривках, иногда попукивая. Изредка, кто-то обронит бранное словцо в адрес Гитлера, особо сильно не помогает, но воздух трясёт, всё как-то легче.
      Не успели толком обустроиться, как полетели с вражеской стороны снаряды, к тому времени, Николай был сержантом и на него были возложены функции командира артиллерийского расчёта, в его команде находилось 4 бойца (вместе с ним), ребята все молодые 20-22 года, из разных концов страны. Наспех обученные артиллерийскому делу, это касалось в основном наводчика и заряжающего, остальные выполняли роль вспомогательной службы, толкать, тянуть, подносить снаряды, вот и вся премудрость. Первые орудийные выстрелы, так глушили молодняк, что они могли слышать человеческую речь только на следующий день, пришлось учить их в момент выстрела открывать рот, на первых парах, кое-кто стоял, несколько минут, в оцепенении с открытым ртом, тогда звучала команда – «Закрой хлебальник!». Обычно, с наступлением темноты, канонада стихала, в этот момент можно было передохнуть, выкурить папироску, если оставалась еда, то перекусить, кто-то царапал карандашом письмо родным. Наиболее смышлёные и находчивые ребята, добывали спирт, и тогда, даже под выстрелами, жизнь не казалась уж такой противоречивой.
      Во время войны, все рода войск связаны воедино, каждому роду войск отведена своя роль и своё местонахождение, всё подчинено одному командованию, передвижение людской силы и техники, заранее оговорено в тактических и стратегических планах, в том случае, если какое-либо подразделение, выполняет не точно поставленную задачу или несвоевременно (отставая или опаздывая), всё это приводит к большим потерям, и в конечном счёте, к поражению. Военный механизм должен работать чётко и бесперебойно – это залог Победы.

      Если человек устал и спит, то ему могут сниться сны, в том случае, когда человеку не спиться, он склонен думать о чем угодно: о родных, о доме, о своей судьбе, о любимой (если таковая имеется), если над ним безоблачное небо, то о звёздах, если рядом поют соловьи, то о природе, если прогремит выстрел, то о войне. Война самое противоречивое понятие в философии. Например, Кант выдвигал теорию вечного мира, кто-то изрекал, что весь мир живёт и продвигается за счёт войны, иные философы склонны считать, что в мире идёт всеобщая война всех против всех, если идти дальше, то в конечном счёте, можно легко запутаться или утонуть в подобных мировоззрениях. Но стоит вам задать вопрос прохожему – «Вы хотите войны?» или «Вы намерены воевать?», или «Вам нужна война?» кто-то шарахнется от вас с репликой – «Ненормальный!», кто-то покрутит у виска пальцем, кто-то в нервозном стиле бросит – «Да пошёл ты на …». Беглый опрос на любом континенте покажет вам аналогичный результат, из этого следует, что люди в массе не хотят воевать. Возникает вопрос – «А кто же тогда хочет воевать?» уже становиться интереснее, скоропалительный вывод не будем делать, но вектор ощущений, укажет вам на правителей или правительство какой-либо страны, хорошо если обсуждение принятия важных решений идёт коллегиально, тогда хоть можно рассчитывать на благоразумие, а если единолично, то ****ец, вот она и война. Получите. Подготовить какую-то массу людей агрессивно настроенных, готовых действовать в ваших интересах, не так уж и сложно, только нужно знать с какой стороны к ним подойти и чем привлечь к своей идее, а дальше вступает в силу правило «толпы». В этом случае, важно следить за теми людьми, которые против вашей идеи, и своевременно их локализовать. Мир уже знает много примеров подобных действий, достаточно вспомнить Мюнхенскую «Хрустальную ночь» 1933 года (приход к власти Гитлера), а чем хуже нынешний Майдан на Украине. Дальше всё просто, к власти приходят оголтелые реваншисты и здесь до военных действий остаётся один шаг. Дорвавшихся людей до власти не смущает ни гибель людей, ни обречённых на муки инвалидов, ни неприкаянных сирот, ни разрушенные города, власть и деньги застилают им глаза.

      Лёжа в сыром окопе, в паузах между атаками противника, Николай порой задумывался над тем, что каждый его выстрел из мощного орудия может приносить с собой смерть, понятно, что перед тобой враг, по крайней мере, тебе это вминали постоянно в голову, но вновь убиенный, он же человек. Самое поразительное, что у этого человека, вероятно, тоже есть сомнения, и он не хочет его смерти, но ему приказывают, и он тоже стреляет. Война это своеобразный паноптикум, где оловянные солдатики выступают каждый в своей роли марионетки, дёрнули за верёвочку, скомандовали «Огонь!», пожалуйста получите огонь, а куда он прилетит, что он принесёт, об этом марионетки не должны думать, их дело – подносить, заряжать, наводить и стрелять.

      Летняя жара давно спала, стояла середина августа месяца, ранним утром вестовой принёс приказ –«Начать артподготовку в 14.00», особой подготовки в артиллерийском отделении (расчёте) не требовалось все и так находились в постоянной готовности, произвольно и так ни кто не стрелял, в войсках огонь ведётся только по команде и по определённой цели. Ровно в два часа загрохотала вся полковая артиллерия, направленная на деревню Синявино, расчёт Лосева действовал слаженно посылая снаряды по указанной цели один за другим. Обстрел был не продолжительным, вслед за ним поднялась пехота, с целью занять господствующую высоту, кругом застрочили пулемёты, вперемешку с ружейными и автоматными очередями, санитары еле успевали оттаскивать раненых в безопасную зону, шла война люди убивали друг друга. Выполнив задачу, расчёт Николая с мокрыми спинами присели перекурить ожидая дальнейших указаний, связист напрягся вслушиваясь в телефонную трубку, дабы не пропустить команды либо чего-то главного. Вокруг стоял невообразимый шум. 

      За околицей деревеньки Синявино, расположился немецкий взвод пехоты, полевая кухня привезла обед, у немца всё строго по расписанию, война войной, а обед – это дело святое, в воздухе запахло суррогатным кофе, приглушённые разговоры изредка прерываются разрывами снарядов в сотне метров от них, люди уже к этому привыкли, они  продолжают позвякивать металлическими ложками в котелках.   
      Ефрейтор Хорст, направлялся к группе солдат, с большим термосом в руках горячего супа, аккуратно перелезая через кювет обочины, вдруг он услышал за спиной свист снаряда, по всем военным правилам, он должен был рухнуть на землю, и это возможно бы спасло ему жизнь, но куда деть термос? Поставить? Снаряд был такой силы и разорвался в такой близости, что бедолага отлетел метра на четыре вперёд, как раз к группе обедавших, конечно без термоса, с перебитым пополам туловищем. Перед очумевшими солдатами приземлились два Хорста, сложенных пополам. Дальше, снаряды посыпались со страшной скоростью, перепахивая деревню вместе с солдатами Вермахта, уцелели лишь те, кто в это время находился в окопах или в каком-то ещё укрытии.

      Все рода войск являются участниками боевых действий, следовательно, все они принимают участие в уничтожении живой силы противника, только одни видят результат своего действия (стрелки пехоты, пулемётные расчёты, снайперы, танкисты и многие другие), другие – нет (артиллеристы, лётчики при бомбометании, подрывники-сапёры и другие). От этого в корне меняется психология солдата, стреляя в живого человека и видя, как он сражённый твоей пулей падает замертво, и сделал это ты, а не какой-то дядя, бесследно, такое событие вряд ли будет забыто, совсем другое дело, когда артиллеристы стреляют, а попали они в кого-то или нет, большой вопрос, так же как и лётчики сбросили бомбу, а может всем повезло и она разрушила только сарай. И не погибший Хорст, и стрелявший расчёт Лосева, никто из них не узнает чьих это дело рук, потому что таких же артиллерийских расчётов, которые вели, одновременно, огонь по указанной цели было не меньше десяти. В таких случаях невольно всплывает вопрос: «Позвольте, кто на чьей земле воюет? Кто к кому пришёл? И с чем?». В какой-то степени это является маленькой зацепкой в оправдании гибели людей, одно дело ты захватчик, другое дело, если ты защищаешь свою Родину.
 
      По всей Ленинградской области идут кровопролитные бои, артиллерийский грохот стоит неимоверный, штурмовая авиация и наша и противника не даёт покоя, солдаты перепахали все поля под свои окопы, машины и танки тарахтят по округам, казалось бы, всё живое должно убежать, улететь в более тихие места, так нет утки, кулики, бекасы облюбовали эти места живут всё лето и размножаются. Николай ранним утром и поздним вечером слышал их голоса на местных болотах, он мог узнать крик цапли, болотного луня, кряканье селезня, зовущего утку, свист коростеля, болота продолжали жить своей жизнью.
      В период блокады Ленинграда, активного передвижения наших войсковых группировок не было, существовали позиционные бои, что-то завоевывали, где-то нас вытесняли и всё это продлиться аж до 1944 года. В преддверие прорыва блокады Ленинграда, в одну из ночей для Николая закончилась война, но всё по порядку.
      День выдался тяжёлым, несколько раз приходилось вести огонь по вражеских точкам, к вечеру напряжение спало и можно было спокойно перекусить, самый молодой паренёк, Сергей из Воронежа быстренько свернулся клубочком (так теплее), накинул шинель и через некоторое время из угла раздавался мирный храп, двое бойцов постарше Кайсым из Киргизии и Паша из Свердловска тихо беседовали, Борис из Москвы царапал карандашом очередное письмо с фронта то ли матери, то ли любимой девушке, Николай привалившись к стенке окопа в полудрёме, пытался вспомнить что-то, но сон одолевал его. Впереди линии артиллерии находилась пехота, а дальше немецкие ряды заграждений и передний край их обороны. И наши и немецкие разведчики, частенько проникали друг к другу, то тихо уволокут «языка», то взорвут что-то, то понаблюдают из глубины за расположением огневых точек. То есть, каждая сторона доставляла неудобства, другой стороне как могла. Когда уже артиллерийский расчёт спал крепким сном (остаётся непонятным почему не реагировал дозор, вполне вероятно, что его ликвидировали) раздался страшной силы грохот, Николай почувствовал, жгучую боль во всём теле, словно его ошпарили крутым кипятком, в ушах стоял пронзительный звон разламывающий голову на части, в темноте сложно было разобрать, кто где находится, ни стонов ни призывав о помощи не было слышно, кроме звона. Ясно было одно, немец прислал «подарочек», в таких случаях уместно вспомнить – «промедление смерти подобно». Надо ползти, как можно скорее, в тыл к своим. Напрягая оставшиеся силы он выбрался из окопа и пополз, правая рука не работала, приходилось пользоваться левой, лицо заливали потоки крови, ноги стали как колчушки не двигались, оставалось только движение ползком. В какой-то момент Николай вспомнил о своей полевой сумке, попробовал нащупать её левой рукой, сумки ни было, остался на шее только перебитый ремешок – «Господи, в ней же фотография племянника!», автоматически развернувшись на животе, и уже готовый ползти обратно в окоп, он понял для него это будет конец. Кровь хлестала из него как из ведра: выбит глаз, по локоть оторвана рука, тело напичкано осколками, другим осколком разрезало вдоль всего бедра до колена, путь один в сторону своих может санитары подберут. Подобрали, срочно в лазарет, сделали кучу операций, полевой враз сказал – «Всё боец, отвоевался, давай дуй домой лечись!». Среди других орденов зазвенел на груди ещё один – «За отвагу». Все ребята, которые находились вместе с ним в окопе были убиты. Немец-пластун тихо пробрался и кинул связку гранат, сделал своё дело и пополз к себе за своей наградой.

      Ранения оказались настолько серьёзными, пришлось пройтись по многим госпиталям, лечили как могли, но органы восстановить ещё никому не удавалось, болячки кое-как залатали и со словами – «Гуляй солдатик, ищи, ответу» выпустили на все четыре стороны, при этом добавив – «Состояние неважное протянешь пару месяцев хорошо, если нет, не обессудь».
      После войны электричек не было, из Москвы ходили пригородные поезда, ходили они медленно и по вагонам бродили инвалиды войны, кто-то играл на аккордеоне (если умел) и пел жалобные, а порой и блатные песни, кто-то продавал папиросы и спички, кто-то просто призывал пассажиров сжалиться над их судьбой и подать им кто сколько сможет. В основном, это были калеки. Те жалкие подачки пропивались быстро, и вновь по вагонам. Милиция забирала их, а что с ними поделаешь, да нарушают правила на железной дороге, да попрошайничают, да засыпают пьяные в вагонах, выхода не было. Бороться с ними какими-то более суровыми методами у властей не поднималась рука, ведь это отверженные. Постепенно эта группа людей скатывалась по наклонной плоскости в бездну бездомных бродяг. А вы взгляните на их ордена, что звенят на засаленных гимнастёрках, они наверное чего-нибудь стоят, или Матушка Родина этим от них откупилась?
      Судьба Николая ни чем не отличалась от его собратьев по несчастью, ходил по поездам, торговал чем попадя, забирали в милицию, бывали случаи буянил, хотя что мог такого натворить калека. Его родной дядька Лосев Григорий Кузьмич работал в ту пору начальником отделения милиции на Казанском вокзале и частенько Николай попадал в его «ведомство». Григорий Кузьмич, видя безысходную ситуацию обсудил с сёстрами дальнейшую судьбу их брата, на семейном совете, очень жёстко предложили или он заканчивает такую жизнь и учиться выбирает себе профессию и живёт как все люди, или они от него отказываются и он может продолжать бродяжничать, пить, но помощи от них не будет. Николай внял совету родни и поступил в сельскохозяйственный техникум на отделение агрономов, закончил и пошёл работать на Томилинскую птицефабрику, которая имела в своём распоряжении большие площади посевных земель. Жить пришлось снимая комнатку в посёлке Дзержинском и пешком ежедневно ходить на работу проделывая путь в несколько километров. Изредка наведывался в Москву навещая сестёр. К Клавочке приезжать как-то не очень хотелось, смотреть на её мужа прикованного болезнью к кровати, а их общение сводилось к краткой беседе и таким же коротким чаепитием. У Марии обстановка была более приятной, там помимо сестры встречал его хлебосольный Андрей Семёнович с ним можно было и выпить и кое о чём поговорить. Но в последнее время, его больше всего тянуло к Анне, там у «племяша» появилась молоденькая нянька. Как сейчас модно говорить, Николай «положил на неё глаз» (тот который остался), девушка ухаживания принимала и хорошо шла на сближение. Квартирный роман был непродолжительным, но весьма эффектным закончившийся квартирной кражей, вычистили всё что было возможно. В последствии выяснилось, девушка была связана с бандитской средой и оказалась наводчицей.
      Основное направление своего «артиллерийского удара» Николай решил сместить на район поближе к месту жительства. В начале 50-х годов, Николай поведал сёстрам, что собирается жениться на Лукьяновой Маше, никто её из родни не знал, сведений о ней тоже не было ни плохих, ни хороших, решил так решил. Свадьбы, как таковой не было, расписались в ЗАГсе собрались у Варвары в комнатке, вот и вся свадьба. Прошло немного времени, сёстры народ дотошный, чего-то нарыли такого, против Маши, что брак в скорости тихо распался.   
      Через некоторое время Николай переберётся жить к Варваре в посёлок Томилино в одноэтажные домики барачного типа до военной постройки. Поскольку, в домиках было печное отопление, то при этих домиках были сараи для хранения дров, которые жильцы приспособили, кроме хранения дров  и для живности. Николай с Варварой держали коз, кур, кроликов, голубей, в маленьком погребе хранили картошку солёную капусту и огурцы, морковь, консервы. Такое небольшое хозяйство позволяло выживать в трудные послевоенные годы. Сразу избавиться от дурных солдатских привычек Николаю было не по силам, нет-нет да так «нарежется», что еле добредал до дома, Варваре подобные художества не сильно нравились и на этой почве проходили постоянные разногласия, Николай извинялся клялся, что больше такое не повториться и через какое-то время напивался вновь. У Николая обнаружилась одна странная особенность, когда родственники собирались в Томилино, на Пасху, Варвара приготавливала насыщенный яствами стол и спиртного было предостаточно, мужики собирались под стать Николаю, далеко не «малолитражки» Дядя Гриша, Андрей Семёнович, Борис Степанович, так он выглядел как все не доводя себя до бессознательного состояния. Напрашивался вывод, либо пили чёрт знает что, либо собиралась компания заядлых пьяниц.
      Роскоши и излишеств в Москве-то не было, а уж что говорить о Томилинском захолустье, задача стояла перед всеми одна выжить и не помереть с голода. Каждый крутился как мог, если была возможность иметь своё хозяйство, то люди заводили и благодаря этому можно было прокормить семью. Хорошо, когда в семье и муж и жены крепкие и здоровые люди, а если инвалид? Но понятие инвалида, к Николаю сложно было применить, по внешнему виду да, по факту нет. Будучи жилистым крепким от природы человеком Николай обладал какой-то скрытой силой. С одной левой рукой и одним глазом, он управлялся с козами (накормить, вычистить хлев); та же история с курами, кроме этого необходимо забить, ощипать, выпотрошить; с кроликами куда сложнее, добавляется процедура снятие шкурки, натяжение её на распялку и всё это выполняется одной рукой! В отдельных случаях требовалась помощь Варвары, а так в основном Николай управлялся сам. Кроличьи шкурки Николай не выделывал, а сдавал их в заготовительную контору в виде полуфабриката, что являлось хорошим денежным подспорьем. 
      На Томилинской фабрике хозяйство большое, женский коллектив не маленький, есть на кого обратить внимание и Николай обратил, в одном из цехов работала инженером Полина Григорьевна, девушка не отличавшаяся небесной красотой, а вот характер и душевные качества, по всей видимости, перешли по наследству к ней от какого-то ангела. Брак оказался долгим и счастливым. В середине 50-х родилась первая дочка Маргарита, годом позже Елена (прекрасная так окрестил её  Владимир Алексеевич Шумилин), и в 1960 году на свет появилась Ольга. Вероятно, Николай шёл тем же путём, что и его отец, Алексей Егорович, но до главной цели, рождение мальчика, не дошёл, остановился, наверное терпения не хватило.
      Получив образование агронома Николай постоянно что-то сажал, то это рожь, то пшеница, то какие-то другие сельхозкультуры и это настолько в нем укоренилось, что после рождения Маргариты, он посадил берёзку, пройдут годы берёзка станет стройной и большой и однажды, в неё попадёт молния перебив её пополам, она оказалась в положении инвалида, но жажда к жизни окажется сильнее, залечив раны, она продолжит свой рост. Двум последующим дочкам, в день их рождения, он подарил (посадил) два тополя Елене, три – Ольге. Пройдут годы девчонки похоронят своих родителей, а деревья-подарки и по сей день возвышаются, как памятники жизни.

      Роптать сначала на искорёженное детство, а затем и искалеченную на войне жизнь было бы с его стороны проявлением слабости, нет вся его сознательная жизнь – это борьба, он привык, он закалился, его уже тяжело сломать, он уже не раз смотрел смерти в глаза и не дрогнул. Многие в том числе и навязчивые корреспонденты пытались разговорить Николая, выпытывая из него эпизоды, сенсации войны, он не любил говорить о войне, и поэтому ответы были краткими и скупыми, как он мог описать им гибель вверенного ему артиллерийского расчёта молодых ребят, у каждого мать родные и близкие люди, где остались  эти весёлые изуродованные ребята, в земле у Богом забытой высоты. Казалось бы, они не сделали или не успели ничего героического, конечно, только за исключением одного, они героически выполняли свой долг. Ему всегда казалось, что он по случайному стечению обстоятельств остался жив, видно ангел хранитель сказал – «ещё не время!».
      У каждого человека есть свои места, где он чувствует себя раскованно, свободно, ему там легко дышать, всё радует его вокруг, у Николая такими местами были лес и река. С рыбами у него был особый разговор, он знал их повадки, знал кого и чем подкормить, ему было ведомо, когда (утро, вечер)какая рыба лучше всего клюёт, складывалось такое впечатление, что он с ними разговаривает как волшебник и они как зачарованные слушают его. Уж, что он нашёптывал им, одному Богу известно, но рядом сидит рыбак с пустым ведром у Николая уже пол ведра плещется. Сказать чтобы он был без ума от вкуса приготовленной рыбы, так нет, он вообще был равнодушен к пище, не слыл гурманом, если только под водочку, так это другое дело. Он мог часами и сутками сидеть на берегу тенистого пруда или где-нибудь на изгибе реки, убыстряющей своё течение, смотреть на воду, оставаться со своими мыслями и воспоминаниями, ведь жизнь его была такой бурной и порой не справедливой, что невольно можно было обратить взор наверх в Небесную Канцелярию с одни только вопросом – «за что мне такая суровая участь уготовлена?». Молчат небеса – «Гуляй солдатик, ищи ответу …».
      Иногда приходилось совмещать, пребывание на рыбалке и вылазку на охоту в лес на пернатую дичь или осенью на болота на уточку. Несмотря на то, что у него осталось только левая рука, тем не менее, он так приноровился и управлялся ею не хуже чем двумя. Птиц средней полосы, он знал почти всех, свист, кряканье, уханье, щёлканье и все другие звуки, которые извлекали птицы, он мог определить, что они сейчас делают, настороженны или привлекают самку, зовут к себе выводок или просто шумят крыльями. Ни что не могло укрыться от его единственного глаза. К вечеру обычно рыбаки или охотники разжигали костёр, доставался провиант, кипятился чайник на костре из рюкзаков доставалась водочка, мир преображался, наступал романтический период лесных или речных созерцаний, разговоры, разговоры, разговоры … Постепенно подкрадывалась дрёма и лишь тёмное небо, усыпанное искрящимися звёздами было свидетелем и хранителем засыпающих, успокоенных душ.
                Когда в Париже осень злая
                Меня по улицам несёт
                И злобный дождь, не умокая,
                Лицо ослепшее сечёт,–
                Как я грущу по русским зимам,
                Каким навек недостижимым
                Мне кажется и первый снег,
                И санок окрылённый бег,
                И над уснувшими домами
                Чуть видный голубой дымок,
                И в окнах робкий огонёк,
                Зажжённый милыми руками,
                Калитки скрип, собачий лай
                И у огня горячий чай.                (И. Эренбург)

      Должность агронома пожалуй самая беспокойная из всех профессия, поражающая своими масштабами. За день агроному приходиться отмахать по полям десятки километров, там неравномерно (по глубине) пахал тракторист, здесь внесли в почву удобрений мало, а там пересыпали, ежедневно посмотреть всхожесть семян, отнести в лабораторию первые всходы, проверить кислотность почвы, успеть заглянуть на элеватор проверить, как хранятся семена, можно ещё много перечислять, что ещё должен делать агроном, но пора и остановиться. «Делу время – потехе час» пора и трапезой заняться прямо в поле, а вот и местечко укромное на берегу маленького ручейка, крестьяне, работающие в поле (руководители), народ с пониманием, быстренько организовали огурчиков свежих, яички варёные, редисочка, укропчик, лучок зелёный, отварная картошечка, сальце, солёные огурчики, отварная курочка и конечно самогоночка. Николай Николаевич, как начальник, подходит к «волшебному» местечку с небольшим опозданием (по должности), к этому времени уже всё расстелено, всё порезано, всё налито, как в народе говорят – «помолясь можно и начать». Вся основная работа в поле делается с утра, днём пашня должна набираться сил растить зёрнышки, колоски должны наливаться силой, главное им не мешать, но присматривать нужно. Что собственно и делают колхозники, здесь никто не пытается открыть
что-то «новое» скорее, всё не забытое старое. За долгие годы ручеёк промыл себе маленькое укромное русло, облюбованное некоторыми колхозниками. Располагаясь у ручейка, со стороны ты никому не виден, лишь небо безмолвно взирает на отдыхающих, но, в данном случае, оно союзник. К вечеру, и песенка стала доноситься от куда-то с полей из далека. Необъятны наши просторы.

      Раньше промывку мозгов организовывала Варвара, теперь эта сложная миссия перешла к Полине, но в силу того, что она была очень мягким человеком, то всё это сводилось к словам обращённым к совести – «Николай Николаевич! Ну остановись, ведь загубишь себя, у нас ведь три дочери, их же растить, учить, поднимать надо». В пьяном виде, он только кивал, как бы соглашаясь, протрезвев ругал себя, но укорять себя долго, его не хватало. Организм человека состоит из ряда сложных систем, связанных между собой, и регулирующих его жизнедеятельность, нарушение одной из них влечёт за собой порой непредсказуемые последствия. В основном, люди крайне небрежно относятся к себе, и начинают обращать внимание, когда уже наступают осложнения. Частенько можно слышать – «У этого парня железное здоровье!», всё это далеко не так, здоровье у него, в начале жизни, как и у всех хорошее (здесь речь не идёт о врождённых заболеваниях), а вот дальше всё зависит от него самого, как он с ним будет обходиться, тратить или беречь. Кстати, и тратить-то можно по разному, в одном случае злоупотреблять, в другом нет, то есть, делать отклонения, но умеренно. С уверенностью можно сказать, что Николай тратил своё здоровье, сначала, в детстве сыграли свою роль обстоятельства, дальше война, затем остановиться и выбрать иной режим сбережения своего здоровья ему не удавалось. Обычно, к врачам, мы начинаем прибегать, когда уже раздался второй звонок, первый мы не услышали, а вот третий звонок мы не услышим никогда.   
      Неладное со здоровьем Николай обнаружил случайно, что-то запершило в горле, затем также прошло само по себе без доктора и без лекарств, со временем интенсивность неудобных ощущений в горле  росла, чем дальше тем хуже. В какой-то момент, не обращать внимание и терпеть не сильные, но болевые ощущения становилось волнительно. Наконец-то, состоялся визит к врачу, результат наблюдения не принёс ни чего утешительного – «Необходимо сдать анализы и постоянно наблюдаться». Дальнейшие события пошли по нарастающей, уже начали появляться боли при глотании чего-то жёсткого. Вновь пришлось идти к врачу, но уже к онкологу, за визитом последовал рентген, выявивший опухоль в пищеводе. Заключение прозвучало, как приговор – «Нужна срочная операция». Здесь уже зашевелилась родня, напрягли все медицинские связи, после непродолжительных бесед определили Николая в городскую больницу № 67 на Хорошовском шоссе операция прошла успешно, удалили часть пищевода, но результат не утешительный – рак. Через пару недель выписали из больницы долечиваться дома. Первые несколько лет трудно было сказать какой крен возьмёт заболевание, на четвёртом году после операции пошли изменения, но не в лучшую сторону, опять возникли проблемы с проходимостью пищи, Николай стал терять в весе (таять как свечка), к пятому году состояние здоровья совсем ухудшилось, человек умирал голодной смертью. Всё что он, через силу, пытался протолкнуть в себя, вылетало обратно.
      Сын Анны в это время учился в Академии внешней торговли, и чисто случайно коснулся темы ракового больного своего дядьки. Его сокурсник Николай Костюк приоткрыл спасительный занавес, оказывается, перед самой академией он похоронил мать болевшую раком. Как в таких случаях водится родные и близкие поднимают на ноги всех кто сможет оказать хоть какую-то помощь, и вот Николай Костюк нашёл (по рекомендации) в ближайшем Подмосковье знахаря, который собирал травы их смешивал, в какой-то последовательности варил, заливал спиртом и вот в таком виде давал «самодельное» лекарство больному. Мать у Николая была в крайне тяжёлом состоянии ни чего не ела, высохла до не узнавания, одним словом, прощалась с жизнью. Притащив домой пол литровую бутылку «зелья», он с большим трудом влил в мать чайную ложку лекарства, по указаниям знахаря, необходимо принимать лекарство три раза в день. Первый день оказался трудным, на следующий день к обеду, он смог влить в неё уже столовую ложку, в дальнейшем доза не менялась. Мать стала на глазах оживать, по крайней мере, она начала пить, кроме лекарства, воду молоко, кое-что из пищи, но выздоровления, как такого не было она увядала, в итоге она скончалась, но не в муках. Знахарь активно интересовался состоянием больной, и когда она скончалась, он произнёс – «Жаль, чуть-чуть опоздали». Можно по-разному обсуждать этот случай, но он был, и имел место, как распорядилась судьба – это уже вопрос к Всевышнему.
      Поковырявшись в памяти и своих записях Костюк дал адрес знахаря, предупредив, что он стал очень осторожным, и по сути свернул свою практику лечения, соседи «добрые люди» начали писать на него, толи из зависти, то ли иные мотивы руководили ими, но у него появились разногласия с милицией, которые не одобряли его методы лечения. В путь отправился Борис Степанович. Он легко нашёл дом «знахаря», дверь открыл сам хозяин со словами
      – Если за лекарством, так у меня его нет.
Отвертеться от Бориса было не так просто.
      – «Лекарство мне нужно и ты мне его дашь. У меня родственник 
           умирает в муках!».
      – Отвяжись от меня. Нет у меня ничего!.
      – Не дашь? Так я у тебя останусь, подожду. Кстати у меня бутылка   
         есть с собой, давай стаканчики.
Хозяин молча полез за гранёными стаканами, достал сало и солёные огурцы.
      – Репей тебе в глотку, вот привязался хуже липучки.
К окончанию бутылки, разговорились.
      – Сбором трав начал заниматься ещё с детства, как бы по наследству,   
         моя бабка и мой бед были знахарями в Тульской области, секрет 
         трав идёт от нашей родни. Надо знать, когда какую травку сорвать,
         затем посушить, перемолоть смешать с другими травами, заварить   
          дать отстояться, тоже самое проделать с другими травами, потом 
          начать варить, одни варятся несколько мину, другие больше часа,
          после всё выливается в одну посудину настаивается несколько
          дней, затем процеживается и разливается по бутылкам. Ну давай 
          выпьем. Дам я тебе лекарство. Ты не гневайся на меня, милиция   
          достала и лаборатория приезжала, и бутылки забирали на 
          исследование, ничего не поняли, но заключение дали, что оно не 
          вредное.
Борис рассказал о беде, которая случилась с Николаем о его состоянии и закончил, как всегда.
      – Слушай давай споём?
Домой Борис возвращался в хорошем настроении, с целебной настойкой, правда глубоко сомневался, что это как-то поможет больному.
      
      Первая реакция у Николая была такая же, как у матери Костюка – «Не могу, не буду!», к этому времени, он превратился в анатомического скелета, его единственный глаз сверкал мольбой – «Бога ради, дайте хоть корочку хлеба?» первая чайная ложка прошла с трудом, дальше легче, через неделю начал понемногу принимать пищу, появился нормальный кал, значит заработал желудок. Люди всегда надеются на лучшее, а может свершится чудо, но это всего лишь надежды, чудо может быть только в сказках. Родные прощались с Николаем. С ним попрощалось последнее напоминание о войне, он настолько высох, что кости обтянулись только кожей, мышц уже не было и последний осколок от той злополучной гранаты, проколол кожу и вышел наружу, словно тоже просил прощения и покидал раба Божьего Николая.   
 
      Где же ты, тот немец, который успешно поразил русскую цель тридцать с лишним лет тому назад, отняв жизнь у трёх молодых парней и искалечив ещё одному, ты вероятно, получил за это «Железный крест», что ты ощущаешь сегодня в эти дни, когда из жизни уходит последняя твоя жертва? Наверное, ты сидишь в кругу семьи, может быть пьёшь баварское пиво, и внучок сидит у тебя на коленях, вертя твою награду, а если он задаст тебе вопрос – «Дедушка, расскажи за что ты получил эту награду?», неужели ты расскажешь ему всю правду без прикрас, всё как было? Лучше, не говори ему ничего, иначе он возненавидит тебя. Убийца никогда не хвастается своими жертвами, если он, конечно, не маньяк.

      На 62 году жизни скончался русский воин, человек с большой буквы, честью и правдой отслуживший своему так Дорогому Отечеству.
               


6.  Володя  (ВАШ)                (Владимир Алексеевич Шумилин)


      В те далёкие времена медицина не имела таких возможностей, как нынче, например, определить у роженицы, пол младенца, да и родильные дома были только в крупных городах, в основном люди пользовались услугами повитух (акушерок). Профессия повитухи стара, как Мир, согласно раннехристианским апокрифам, Соломея-повитуха принимала роды Девы Марии. И в нашем случае, не обошлось без повитухи, правда, когда ей задали провокационный вопрос – «А кто появится на Свет Божий?» она не задумываясь назвала – «Девочка» и ошиблась. Единственной, кто определил правильный пол, оказалась сама роженица Матрёна Кузминична, да и как иначе, она ведь ощущала его сердцем. Подошло время и на Свет Божий появился мальчик 4,5 килограмма веса, с довольно приличным «петушком», норовившим кого-нибудь обоссать. Уж так повелось в Муроме, родился ребёнок, будь любезен накрой стол, угости родных и соседей. За этим, дело обычно, не вставало. На сей раз обошлось без рукоприкладства, пошумели, поели, попили, попели и разошлись. Радость у отца семейства, лилась через край, во-первых, детей много уже хорошо, а во-вторых, ещё один мальчик, так это прекрасно. В голове роились планы на будущее, дай Господь только время, подрастут мальцы, мы, Шумилинские, ещё себя покажем. Обычаи решили не нарушать, и ровно на сороковой день, понесли младенца в церковь крестить. Имя выбрали – Владимир, то есть владеющий миром. Ну что же, друг сердешный Володя, первый шаг сделан, какой будет твоя жизнь, время покажет, а пока, в путь.
      Не успев окрепнуть и как следует встать на ноги, как посыпались первые беды. В возрасте восьми лет, умирает мать, с отцом случается беда не лучше, тюрьма, расстрел. Детей выгоняют из дома и начались скитания по миру, сестёр разбросало кого-куда, двое Варвара и Клавочка в Москве, Мария и Анна во Владимире, а Иван (Николай) и Володя надолго засели в детских домах. Повторять, в который раз, как не выносима жизнь в казённых домах, особого смысла нет, дети либо бегут, либо терпят. Володя сделал несколько попыток вместе с братом убегать из детского дома, милиция вновь возвращала их обратно. Двух раз оказалось достаточно, чтобы забыть идею побегов, оставалось терпеть. Учёба давалась легко, память хорошая и достаточно было прочесть один раз и всё прочитанное надёжно оседало в голове, учителя с нескрываемой болью смотрели на одарённого мальчика, находящегося в беспризорной «семье». Несколько учителей, в тайне от остальных детдомовцев, подкармливали Володю, само по себе деяние благородное, но слишком опасное, узнай кто-нибудь из местной шпаны, жизни бы у него не было, затравили бы. Всё когда-нибудь кончается и хорошее, и плохое, закончилось пребывание в детском доме. Настала пора, для себя сделать выбор продолжить учиться или идти работать. В те далёкие времена, учебные заведения не занимались рекламой по привлечению молодых людей для обучения. В основном, молодёжь воспринимала какую-либо профессию «на слух», например, кто-то захватывающе рассказывал о строительстве советских гигантов автомобилестроения, гидросооружений (план ГОЭРО), металлургических комбинатов или подвигах советской армии и это становилось предметом для дальнейших размышлений. Неокрепшие мозги молодого парня впитывали информацию, как губка впитывает воду, один из учителей в детдоме прошёл войну и революционном движении поучаствовал, прежде чем стал заниматься преподавательской деятельностью, ему нравился смышлёный паренёк и в свободное время он много рассказывал ему о своей военной жизни. В последствии это возымело своё действие, когда, после окончания школы, настала пора сделать свой выбор. И Володя сделал выбор в пользу военного училища. Поступить в училище для него не составило труда. И вот он уже курсант, в военной форме, штудирует Устав, сказать что уж сильно ему нравиться военная профессия, так нет, душа тянется к другому к истории, точным наукам, но увы, выбор сделан необходимо пройти этот этап, а дальше придётся крепко подумать. Но подумать не пришлось, началась война. Армейские руководители принимают решение, ускоренным путём завершить обучение в училище, присвоить офицерское звание и всех на фронт. Фронт – это не милость Божья, а наказание Господнее. Война для вновь испечённых лейтенантов-связистов начиналась с установления устойчивой связи между разными подразделениями и штабом. Любая поломка, обрыв проводов, приводили к серьёзным осложнениям, а порой и гибели людей и совершенно не имело значения наступают или отступают войска, или находятся в обороне. Как только нарушается связь, сразу же нарушаются согласованные действия, управления войсками, здесь беда оказывается совсем рядышком, или организуется противником прорыв, или того хуже, окружение группировки войск. В основном, связь выходила из строя (обрыв проводов), в зоне фронтовых действий взрывы снарядов и бомб, танки перемалывали землю, заодно и провода. Хорошо, если один обрыв, а если несколько, проще протянуть новую линию (провод), быстрее обходиться, а на фронте, иногда, промедление смерти подобно. Вот и ползут на брюхе солдаты-связисты по оврагам, ручьям, болотам. Только наладишь связь, как снова обрыв и всё это происходит под шквальным огнём противника. Гибель среди связистов дело обычное, но человек так устроен – «А может меня судьба пожалеет,  пронесёт, не зацепит?». Если повезёт, то какую-нибудь медальку получишь, если нет, то смастерят товарищи земляной холмик.   
      Порой, связисту казалось, как бы хорошо на время превратиться в крота, углубился в землю и пошёл рыть проход, чутьём почувствовал обрыв провода вынырнул на поверхность соединил обрыв, и опять в землю, и пусть себе пули свистят наружи. Хуже, когда увлечёшься и заберёшься на вражескую территорию, ну опять не беда, быстренько в норку и пошёл под землёй к своим, глядишь так и героем станешь.
      На деле всё гораздо хуже, возишься с проводами в чистом поле, а ведь ты как на ладони, и горе тебе, если поблизости работает снайпер, пуля тебе обеспечена. Еле слышный выстрел, и что-то обжигает внутри, так и есть зацепило, и поплыло небо над тобой (по погоде, или ясное, голубое, или пасмурное, тёмное), если силёнки остались «гребёшь» назад к своим, если тяжко, то молись Богу, вспоминай родных, у тебя осталось каких-нибудь несколько минут.
      Именно в такую «мясорубку» попал молодой командир Владимир Алексеевич. О войне знал либо из книжек, или понаслышке, конечно, догадывался, что на войне не обойдёшься без смерти, но чтобы вот так, рядом, или того хуже, боец умирает у тебя на руках, с такими случаями, ему ещё не приходилось сталкиваться. Будучи по натуре человеком эмоциональным, Володя, по началу, воспринимал все события сердцем, и в голове, долго стояли образы погибших солдат, невольно, он адресовал упрёк к самому себе – «Ведь, он их посылал на задание». А куда деваться солдату-связисту, отдали команду, ползи устанавливай связь, отсиделся в каком-нибудь овраге, не восстановил связь – трибунал, смылся с передовой, дезертир – опять трибунал, оставался один выход выполнять свою работу, глядишь может повезёт.
      Связисты, как и многие вспомогательные войска, не ведут открытого боя, не бросаются на амбразуры, ни кидаются под танки, не уничтожают пачками живую силу противника, не совершают прямых героических поступков, хотя участие в них принимают, если операция завершается успешно, то и связистам выпадают награды, если нет, то нет. Прошёл год войны, вот и на груди Володи зазвенели первые медали «За отвагу», «За оборону Москвы», но он как и многие другие, не придавали медалям какого-то особого значения, и тем более не кичился этим, во время войны, медали были делом обычным и этими наградами никто не пользовался в корыстных целях. Будь у тебя хоть вся грудь в медалях, в троллейбус без очереди тебя не пустят, также как и в магазине. Любая награда на войне, если она присуждается, не посмертно – это означает, что ты живой и ещё поживёшь, повоюешь.
      Заместитель командира батальона по политической части майор Спиридонов, частенько заглядывал в хозяйство Шумилина, в это время, его рота обеспечивала связью артиллерийский полк, батальон пехоты и танковое подразделение, готовившимися к наступлению на указанную командованием высоту. Противник вёл прицельный огонь с хорошо оборудованных позиций и поднять пехоту, тем более, выдвинуть танки, означало отправить их на верную гибель, в этом случае, включилась артиллерия, она должна была подавить заградительные линии немцев. Связь постоянно нарушалась из-за обстрела наших войск миномётным огнём противника, уже были разосланы все бойцы-связисты, а связь с командным пунктом так и не была установлена, попахивало трибуналом, пришлось лейтенанту Шумилину, в который раз, испытать судьбу и на пузе ползти по линии проводов, отыскивая обрыв линии. На сей раз обошлось, судьба оказалась милостивой.
      Вернувшись с позиции в землянку, Володя застал разъярённого майора,
– «Ты по какому праву покинул пункт управления? Кто дал тебе такую команду? Самоуправством занимаешься, под трибунал хочешь?» после такого настроя оправдываться казалось бессмысленным, единственное на что возразил лейтенант – «Так товарищ майор, выхода ведь не было. Что так трибунал, что эдак, один чёрт». По фронтовым понятиям Спиридонов «мужик» был правильный и справедливый, быстро сменив гнев на милость произнёс – «То, что связь восстановил, спасибо, но впредь подобный героизм не нужен. Плохо может кончиться и в прямом, и в переносном смысле». Попив чайку майор сменил тему – «Ты почему до сих пор не вступил в партию?». Володя начал плести паутину, что ещё не созрел, не готов, не заслужил и ещё много прочей мути. Спиридонов помрачнел – «Да, разговор приобретает серьёзный характер. У тебя спиртик остался «для зачистки контактов»? Ну-ка плесни». Чтобы выйти на такой откровенный разговор, у Спиридонова имелись основания, он с большой симпатией и, может быть, даже по-отечески относился к молодому лейтенанту. «Во-первых, перестань нести вздор, во-вторых, ты, что хочешь быть белой вороной, в-третьих, наша жизнь так устроена, что без партии все двери перед тобой будут закрыты. Ну что ж, если ты такой принципиальный, то готовь себя к дальнейшей борьбе и противоречиям на всю оставшуюся жизнь, но поверь мне, тогда она у тебя будет короткой».
      
      Быстро летит время, даже на войне, и вот уже молодой лейтенант превратился в капитана, уже вступил в партию, в мирной жизни существует термин «текучка кадров и ротация», одни приходят, другие уходят, в военное время более применимо «естественный отбор» попал в госпиталь (ранение) или погиб солдат (рядовой, офицер не имеет значения), его место занимает другой, пустой не заполненной «клеточки» не должно быть, единственным непоколебимым остаётся Главнокомандующий.
      В ноябре 1944 года, Володе, можно сказать, повезло ему дали десть суток отпуска, бравый офицер прибыл в Москву, остановился у Анны и в этот короткий промежуток времени, произошла встреча с девушкой Нюсей или Анастасией, кому как нравиться, которая по стечению обстоятельств, прибыла из Новошахтинска в Москву для поступления в педагогический институт. Всего несколько дней знакомства, а сколько пыла и страсти зародилось в двух молодых сердцах. В эти суровые дни люди спешили высказать друг другу всё что у них есть на душе, открыть сокровенные тайны любви, военные дни они так коротки, а хотелось бы закрепить эти чувства на долго, и если повезёт и ты выживешь на этой войне тогда, тогда …так хочется человеческого тепла и счастья. Дни отпуска пролетели, как один день. Было всё и слова любви и поцелуи и молодые говорили о своих планах, они кстати, совпадали и тем больше их разогревали. Наконец, наступил момент расставания, они оба не скрывали надежды, что это продлиться не долго и они скоро опять будут вместе, это вселяло уверенность и добавляло энергии – нужно выжить. И полетели в оба конца письма, если они проходили через руки цензора и он внимательно их читал, то сколько человеческого тепла содержалось в них, здесь было всё и слова любви, и горечь разлуки, нежность исходила от каждой запятой и если появлялась точка, то она не говорила об окончании письма, это была короткая пауза, вдох перед новой волной чувств. Молодые люди пытались разместить между строчек, воздух надежды которым они жили, как им хотелось слиться воедино и чтобы ни какая сила, даже война, не могла их оторвать друг от друга.   

      Людям хотелось бы, чтобы письма летели на фронт и с фронта, как электричество по проводам, но электричество работает по законам физики, а почта по законам военного времени, через цензуру. Маленькие треугольнички, порой сколько ласковых слов несут они в себе в скупых строчках, обращённых к родным и близким, тепла и любви к жёнам и детям, надежды и скорой встречи с друзьями, и всё это сокровенное попадает в холодные безжалостные руки цензора, и он одним росчерком пера замазывает какие-то не понравившиеся ему слова, или того хуже выкидывает в урну. Так и хочется крикнуть – «Остановись! Ведь оно последнее, автор этих слов уже убит».
      Письма с фронта их было множество, с фотографиями и без них, бывали случаи, когда письма шли очень долго, то ли где-то завалялись, то ли не до них было, ведь по стране шумела война, и иногда похоронка опережала их,  адресат уже свыкнувшийся с потерей мужа или сына, вдруг получал письмо, и ещё не затянувшаяся рана начинала ныть с такой силой, что пронизывала человека с головы до пят.
      Минуло 70 лет как закончилась война, отголоски её, в виде экспонатов, предметов, обихода, устаревшее оружие, прострелянные каски и конечно фотографии, всё это, можно найти либо в музеях, либо в частных домах, у тех кто сохранил память о войне и своих близких. Фотографии того времени, весьма примитивны и в основном носят характер студийных, стационарных павильонов, все изображённые лица занимают статическое положение, стоя сидя (анфас), редко в профиль, в группах и по отдельности, любимое изображение на танке или облокотившись на пушку, иногда в руках, для пущей важности, можно увидеть автомат, который ещё раз подчёркивает, что фотография с фронта. В таких случаях цензура ревностно и «на страже государственных секретов» изымала такие фотографии и адресат их не видел уже никогда. Портативные фотоаппараты на фронте были большой редкостью, в основном они были у фотокорреспондентов, поэтому на всех остальных фотографиях динамика изображения отсутствовала. По прошествии десятков лет военного периода нужно смотреть фотографии не на окружающий антураж, а вглядываться в глаза героя, в них вы увидите всё – веру в победу, блеск обращённый к любимым, матерям, братьям и сёстрам, жажду к жизни, на этих отпечатках они остались вечно живые.
      Советская Армия уверенно продвигалась вперёд на Запад, вот позади остались Киев, Варшава и наши войска ведут бои на территории Австрии. Немецкий пыл значительно по угас и уже носит больше оборонительный характер, всё труднее становиться противостоять напору русской армии, близится час Победы.
      Каждую свободную минуту Володя строчил письма, Нюся отвечала на каждое письмо, неожиданно пауза затянулось, как будто кто-то оборвал хрупкую нить связи, это обстоятельство настолько обескуражило его, он не знал что делать и что думать. Через несколько дней пришло письмо, но его тональность не просто обескуражила Володю, а скорее сбила с ног, оно отдавало каким-то холодом. Ночи превратились в ад, в голову полезли дурные мысли «Не уже ли появился кто-то другой?», впрочем всё могло случиться, удержаться на расстоянии в молодые годы, тем более военное время, весьма сложно, нужно обладать сильным характером и действительно сильно любить человека. Володя начал писать тревожные письма одно за другим, он просили разъяснить, что произошло? Ответы были уклончивыми и уводили куда-то в сторону. В эти дни пришлось испытать много горьких минут и находясь в сильной депрессии Володя однажды не выдержал, достал пистолет и не думая ни о чем нажал курок. Выстрела он не слышал, его
что-то сильно толкнуло и обожгло изнутри. Когда вестовой зашёл в землянку, он увидел на полу капитана в непонятной позе с заброшенной рукой за голову и поджатой ногой под себя. В санчасть, куда он попал вскорости прибыл следователь-особист, и начался допрос с пристрастием, всё складывалось так, что капитаном был произведён самострел, который карается в военное время вплоть до трибунала то есть расстрела. На счастье Шумилина, особист оказался не такой отъявленной сволочью, и тем более, за Володю вступился командир полка, дело тихо замяли и после госпиталя он опять вернулся в строй. За это время пришло несколько писем от Нюси, более мягких и даже вновь появились признаки теплоты. О злополучном выстреле, она не знала ничего.   
      
      Наконец, зашевелились и наши союзники, словно очнулись от долгой спячки и в ужасе подумали «Так, Советы и всю Европу захватят», уж больно мощным выглядело окончание войны. Впервые, Володя увидел, как живёт Европа, и сравнение оказалось не в пользу российских городов и деревень, прежде всего в глаза бросалась чистота и порядок, австрияки, как и другие европейцы, с любовью относились к своей стране, даже маленькие деревушки в предгории Альп, блестели своей убранностью и чистотой.

      Обычно, все новости первыми узнают связисты, они становятся невольными слушателями между штабами и войсковыми подразделениями и новость, которая со скоростью молнии распространилась по всему фронту, на сей раз была короткой «Победа!», на календаре значились цифры 9 мая 1945 года. Окончилась длительная война, унесшая столько человеческих жизней, большой ценой заплатило человечество за имперские амбиции. Наконец-то, настал долгожданный час, когда можно сказать «Не надо бояться человека с ружьём!».
      Победный час прозвучал, но это не означало «бросай ружьё, иди домой», служба продолжалась, ещё не везде были ликвидированы фашистские подразделения, кое-где попадались оголтелые нацисты, засевшие в хорошо укреплённых местах, ведущих ожесточённую оборону, и по-прежнему, гибли люди, хотя война и закончилась.
      Война выиграна, началась пора щедрой раздачи орденов, и на Володиной груди прибавилось звенящего металла. Как-то невольно, в голове копошилась крамольная мысль – «Не уж то, это всё, чем Родина отблагодарила мужественные поступки солдат? А миллионы загубленных жизней? А четыре отданных самых цветущих молодых года?», никаких обещаний, одно туманное будущее.
      Военной пылью было пронизано всё вокруг, дома, разрушенные театры, разграбленные музеи, пушки и танки, обветшалые шинели солдат, потускневшие звёздочки на пагонах …. Отряхнуться от неё невозможно, также как и избавиться, это совсем другая пыль, она въелась в тело, в кровь, в мозги, от неё не так просто освободиться, она застряла в душе. И для этого потребовалось всего лишь четыре года! Многие умирали с этой пылью много позже, так и не освободившись от неё.
      Достаточно взглянуть в глаза бойца, и вы сразу же поймёте где-то поблизости идёт война – это не дождь и не снег, скорее всего, это ураганной силы смерч перемалывающий на своём пути всё подряд и совершенно не имеет значения где она (Война) проходит на Куликовском Поле, в Европе Великая Отечественная Война, во Вьетнаме, всё едино, гибнут люди.

      С большой силой и с ещё большим значением, зазвучали слова репарация и репатриация, слова близкие по смысловому выражению, и в том и другом случае, речь идёт о восстановлении и возвращении. Репарация – это возмещение или возврат (материальных ценностей) нанесённого ущерба в результате какого-либо захвата. Любая война – это кто-то что-то захватывает и на кого-то нападает, обычно правомерность таких действий даёт оценку Международный Суд ООН и ряд международных договоров и, в частности, Версальский договор от 1919 года. Под эту сурдинку «победителя» потянулись эшелоны с немецким оборудованием демонтированных заводов (свыше 30 заводов) сумма репарации была определена в размере 10 миллиардов долларов США, хотя ущерб понесённый СССР значительно превышал эту сумму. В процесс репараций включились и наши союзники (каждому хочется урвать кусочек послаще), неплохо отработали свой «участок» спецслужбы американцев, к ним с большей охотой перебежали специалисты из области ракетостроения «Фау-2», так конструктор Вернер фон Браун возглавил космическую отрасль, это с его помощью американцы высадились на Луне. Советский Союз тоже не стоял в сторонке, так в 1948 году около 200 тысяч немецких специалистов были вывезены в СССР, среди них оказались известные учёные ядерщики, химики, ракетчики, благодаря которым оборонная мощь страны усилила свой потенциал.
      Интересы страны стояли на первом месте, на втором месте стояли интересы воинов-победителей, и здесь «добры молодцы» потащили, кто сколько мог унести и у кого оказались какие возможности, солдаты – губные гармошки; генералы – пианино, рояли; солдаты – велосипеды; генералы – машины «Хорьх»; солдаты – открытки; генералы – картины из Дрезденской галереи, одним словом, каждому своё.
      По болезненней, обстояли дела с репатриацией, то есть возвращение граждан на Родину, военнопленных, перемещённых лиц, беженцев вынужденно оказавшихся на вражеской территории. В январе 1945 года было выпущено Постановление СНК СССР за № 30-12с «Об организации приёма и устройства репатриированных и советских граждан», сам по себе, документ не являлся заградительным щитом по проникновению в страну диверсантов, а больше носил унизительный характер, для граждан своей страны. Всех репатриированных граждан размещали в фильтрационные пункты и там ОСОБисты измывались, как хотели, пытаясь в беседах определить всё-таки ты враг народа или случайно попавший на чужую территорию? На военнопленных смотрели сразу же, как на врага народа, – «Попал в плен, почему? Не мог сопротивляться и умереть героем? Общался с немцами? А что у тебя в голове осталось после плена? Н--е--т! Ты, п-о-д-о-з-р-и-т-е-л-е-н! Отправляйся-ка теперь в наш лагерь, лет так на десять. Так будет спокойней истерзанному обществу».
      Торжественное шествие Победителей по Европе, было не совсем бескорыстным, за всем происходящим, пришлось наблюдать и Володе. Дух стяжательства претил ему на протяжении всей жизни и видимо поэтому с фронта, он прибыл с маленьким чемоданчиком и какими-то безделушками для Нюси, даже для сестёр, он ограничился несколькими кофточками, купленными в австрийских магазинах, читатель невольно подумает – «Чудак!», вероятно, но другим, он так и не станет.
      Москва не надолго его задержала, его сердце рвалось в Новошахтинск к Нюсе. Встреча оказалась пламенной, пылкой, сказывалась длительная разлука. Следуя старинной русской поговорке – «чтобы сердцу дать толчок, бабе нужен мужичок», казалось бы всё встало на своё место, любимая девушка рядом, ЗАГС (Отдел записи актов гражданского состояния) тоже неподалёку, как ни как, орган исполнительной власти регистрирующий заключение брака, события развивались со стремительной скоростью. О пышной свадьбе не приходилось думать, война-то только-только закончилась, даже сёстры узнали о женитьбе Володи из писем.
      Женитьба, это дело хорошее, но семью ведь необходимо обеспечивать, кроме армейского образования ничего не было, встал вопрос, продолжать карьеру офицера или переменить военную профессию на гражданскую.  Мысль пришла неожиданно быстро, тем более, что страсть к истории ещё в детстве манила к себе. Заявление было подано в исторический институт в Москве. Во всей этой изменившейся жизни, его тревожило одно, временная разлука с Нюсей. К тому времени, Нюся уже закончила институт и преподавала в школе русский язык и литературу. Бросать свою работу она не была намерена, а переезжать в Москву и искать работу, ей не сильно хотелось, тем более, что в Новошахтинске находились её родители, да и Москва как-то её пугала своими масштабами и суетой. Поэтому молодожёнам не оставалось ни чего как временно разъехаться и при каждом возникающем случае свободного времени, стремительно нестись друг к другу. Рождённый под знаком «Тельца», по своей натуре, Володя был однолюбом и крайне ревнивым человеком, у него эмоциональность превалировала над чувствительностью, на фоне этих обострённостей, иногда у него вспыхивали приступы необоснованной ревности, и ему начинало казаться, что его жена может принадлежать кому-то другому. Подобную ересь, он старался гнать от себя, но также как и от своей тени трудно скрыться, так и он не мог отделаться от ревнивых галлюцинаций. О своей тревоге, он старался как-то объяснить Нюсе, но то ли, он делал это крайне неуклюже, то ли она была чересчур инфантильной, но всякий раз, разговор переходил на ноты раздражения, заканчивавшейся либо размолвкой, либо постелью, последнее обстоятельство в значительной степени снимало напряжение. Небольшая ремарка – странные люди, не уж-то до сих пор не знают, какое им нужно лекарство? Если отношения между молодыми носят романтический характер, то лекарством от такой размолвки служат цветы, они покрывают всё даже могилы, если ваши отношения зашли слишком далеко и вы стали «близки друг к другу», то лучшим лекарством служит постель, она восстанавливает «температурный баланс» между любящими людьми.
      Известное дело, обычно студенты живут в общежитии, конечно колхоз – дело хорошее, но отдельная, собственная изба – лучше. Женатому студенту в общаге, даже если комната очень большая, находиться с женой за перегородкой из простыни не сильно уютно. Мало того, что ребятки во время сна хрюкают, пукают, попискивают, орут (смотря, что присниться), бегают в туалет, словно на пожар, иногда и матюжком друг друга окрестят. Представьте себе на секунду, вы только что прижались к нежному тёплому женскому телу, как на вас посыпались водопадом звуки человеческого присутствия, после всего этого, вы будите в восторге? Правильно! Вы первый претендент на инвалидность. Поэтому, при первой образовавшейся возможности, Володя отправлялся на ночёвку к сёстрам. Рано утром подъём и в институт на занятия. Однажды, оставаясь у Анны и бреясь на коммунальной кухне (горячая вода находилась только там), он ещё не успел освежить себя из пульверизатора одеколоном, как под рукой оказался сын Анны, тянущий лапой к себе не понятную игрушку. В тот самый момент произошёл впрыск в глаза юного героя одеколона, мгновенно, заревело всё вокруг, мать подумала, что сыну оторвали, по меньшей мере, руку, Володя кинулся промывать ему глаза водой, но почему-то стало ещё больней.

      Каждый раз, по возвращении из Москвы, после учёбы, Володя «отрабатывал» пропущенные дни, вкладывая в Нюсю такую кипучую энергию, сравнимую пожалуй с небольшой электростанцией районного масштаба. В эти дни Нюся расцветала и преображалась, кинетическая энергия одного переходила в другого, что временно отвлекало её от навязчивых «девичьих похотливых» мыслей. Домом она занималась мало, то ли не хотела, то ли не умела, а может быть всё вместе, гораздо проще пригласить женщину, которая и помоет полы и уберёт комнаты, да и за  ребёнком приглядит. Учительский труд для неё был не обременителен, но и не захватывал, свой предмет она знала хорошо и работала по принципу, все работают и я тружусь. Так получилось, что подруг по жизни у неё не было, этот пробел нужно было чем-то восполнить, появилась тяга к мужскому полу, которая приобрела статус постоянной «зубной боли». 
      Сказать, что между супругами происходили душещипательные сцены, выяснение отношений, переходящие в бытовые скандалы, тем более мордобой, ничего подобного не было, но со стороны Володи была тупая ревность, избавиться от которой он был не в состоянии. Возможно, вначале, он ощущал с её стороны, какие-то элементы попытки лёгкого флирта с мужчинами, далее, последовали сентиментальные заигрывания, после них оставалась открытая дорога к началу «боевых действий». Ревностные чувства, это удивительное состояние души, когда ты остаешься в неведении, сам с собой, с одними малозначащими догадками, и тебя начинает точить червяк сомнений и недоверия, воображение рисует картины от которых становиться тошно, в голове крутится один зловещий вопрос – «Не уж-то, это может допустить человек, которого я безумно люблю?». Некоторые мужики опускаются до унизительного состояния, и начинают слежку за своей возлюбленной, если результаты оказываются положительными, закатывают сцены ревности, частенько переходящие в мордобой, иногда ревнивцы переходят все границы разумного и в пылу гнева убивают свою возлюбленную. В данном случае всё происходило иначе, его устраивала позиция, чем меньше я знаю, тем спокойнее обоим. Но такое положение вещей не может длиться бесконечно, рано или поздно, где-то резьба срывается и поток чувств начинает хлестать, как из водопровода высокого давления.

      Быстро пролетели студенческие годы, в 1954 году в семье Шумилиных родился сын Юра. Ежедневно заканчивая работу в школе, Володя на крыльях счастья летел домой, а дома любимая жена и ещё больше любимый сын. Лишённый родительской ласки в детстве, Володя одновременно вместил в себе всех, и мать, и няньку, и отца, в каких-то случаях даже доктора. Он старался вдохнуть в него всю не дополученную им родительскую любовь, ему не нужно было объяснять что делать, он знал что нужно ребёнку. Детей Володя любил, и страстно хотел чтобы их дом был полон малышами, как у его отца, но Нюся была другого мнения, у неё начала проявляться любовь к самой себе и где-то в глубине души возрождалась коварная похоть. Она не могла признаться даже самой себе, где-то внутри неё начинал шевелиться вулкан сексуальных желаний, неважно с кем, главное чтобы эти утехи были бы бесконечными. Эротические сны просто одолели её, один сменялся другим и они становились более выразительными и реалистичными. С одной стороны, её это сильно пугало, ведь есть муж, есть ребёнок, что ещё нужно, но с другой стороны, какой-то внутренне дьявольский голос манил её в лоно разврата. Эта волна сумасшедших чувств, подкатывала не так часто, и она пыталась гнать их от себя, как только могла. По своей, натуре она не принадлежала к личностям с устойчивой, сильной моралью и когда, это случилось, до замужества (Володя был на фронте), у неё возник роман с одним человеком, роман был кратковременным, по сути не оставившим даже следа впечатлений, но Володя это почувствовал, забросав её страдальческими письмами. Всё обошлось и это мимолётное увлечение осталось её тайной.
      Вспомним совершенно дивное высказывание Гиляровского, большого знатока женских сердец «Каждая купчиха имеет мужа – по закону, офицера – для чувств, кучера – для удовольствия».
      По сути, перед нами формула женской жизненной позиции, и не следует слишком идеализировать, и говорить о морали, чистоте взглядов и отношений, возвышенных чувствах и конечно о гвозде программы – любви. Разница состоит в том, что одни глубоко скрывают свои порочные чувства, другие нет. Вся сентиментальная часть отношений, в основном, присуща подросткам. Вы спросите, так это же волнительная часть жизни?
Ответ предельно прост – да! И что из того …?

      Давно позади осталась учёба по первой специальности историка, и Володя поступил в педагогический институт на факультет математики на заочное отделение. Где бы он не учился ранее, на всех уровнях его, всегда, манила древняя наука математика, выявляющая структурную взаимосвязь тесно связанных с законами природы. Все решения принимаемые им касательно образования исходили только от него самого, к великому сожалению, рядышком не было доброго родителя, который мог бы подсказать, посоветовать, с ориентировать, дать направление, оказать посильное содействие, все решения были на его плечах. Можно было только догадываться, как бы сложилась его судьба, останься он в науке, однако, вместо центра науки Москвы, он променял на провинциальный городок Новошахтинск, и и в какой-то части, повинна в этом была Нюся. Судьбоносный корабль уносил Володю и Нюсю, на свои просторы, всё дальше и дальше, оставляя следы прошлого за спиной, радуясь настоящему, пытаясь разобраться в будущем, но это пока тайна за семи печатями. Подошло время, когда карьерный рост определяет само обращение по имени и отчеству и теперь это звучит, как Владимир Алексеевич – директор школы, далее, заведующий районным образованием и наконец, заведующий областным народным образованием в городе Ростове, это автоматически потянуло за собой партийное продвижение, члена обкома КПСС.
      Казалось бы, успешный карьерный рост, достаточно светлые горизонты будущего, семья, сын заканчивает школу готовиться поступать в военный медицинский институт в Ленинграде, так нет его всё больше начинает беспокоить существующий строй, партийные порядки, совершенно не жизненные призывы и лозунги и наконец, светлое будущее – Коммунизм. Обладая аналитическим умом, подкреплённым историческими фактами развития человечества, он всё больше разочаровывается в правильности партийного выбора, если посмотреть с другой стороны, то по сути, тебе не оставляли никакого выбора, в стране существует только одна партия – Коммунистическая, или ты идешь со всеми в ногу, или отойди в сторонку вон за тот бугорок и не отсвечивай здесь «кулацкое отродье».
      В своих московских командировках Владимир Алексеевич частенько за чашкой чая у Марии, беседовал на эту животрепещущую тему с Андреем Семёновичем, кстати, который сохранил верность к свободе мысли (внутренней) так и не вступив в ряды КПСС. В своих беседах, они приходили к одному – «искусственная выдуманная формация не долговечна и не жизненна».
      Коммунистическое общество в высшей степени волюнтаристское, власть которой подменяется совокупностью чиновников и начальников разного уровня, она, в своей основе, насильственная, одни командуют другими, и те которые сверху не всегда, а скорее всего, наоборот, всегда, не соответствуют высшему предназначению лидера. Всё коммунистическое движение не надёжно, сплошные лозунги, призывы, обещания, другие пафосные слова, больше напоминающие звон чайной ложки в стакане, однако, в жизни складывается всё наоборот, – обещать просто, выполнять сложно. Недалёк от истины был очевидец становления Советской Власти Илья Эренбург «Придут «товарищи» и разведут на пять веков такую скуку, что даже чистокровные русские мухи и те подохнут». На деле получается, одни советуют, как делать, другие контролируют, что они делают «Отсюда зарождается девиз нахлебника и бездельника «Каждому – по потребности!»,
приспособленцы пошли ещё дальше «Где бы ни работать, лишь бы не работать».
      Лозунги хороши, когда они подкрепляются палочной дисциплиной, к таким выводам пришёл лидер КПСС И.В. Сталин, спору нет, жестоко, сурово, попраны права человека, действует власть диктатуры, всё это так, но простыми уговорами призывать народ к труду, после разгула по стране «красных воинов», разграбления всего, что попадалось на глаза, голода, насилия и вакханалии, наконец, многонациональность,  двух войн (Гражданскую и Великую Отечественную), потребовались жёсткие меры восстановления Советского Союза. Человек так устроен, что он всегда найдёт оправдание своим ошибкам, чтобы тихо замылить тему, и при возможности, так раздует огонь ненависти, взирая на чужие ошибки, что пламени не будет видно, а будут лететь сплошные искры. Однако, приходилось жить, приспосабливаться. На устах крутиться каверзный вопрос – «Так значит все приспособленцы?» горько признаваться, но это факт. Трудно себе представить иную формацию неискушённого человека, воспитанного в коммунистическом обществе со всеми строгостями режима, кишащего пороками, который бы публично отказался от тех правил по которым живут все в стране, довольствовался лишь самым малым, чтобы не умереть с голода, не претендовать на льготы или иные блага, жить бы в каком-нибудь заброшенном сарае, думается, что его не стали бы сильно тревожить, а просто поместили бы в психиатрическую клинику на длительное лечение.
      И так, люди продолжали жить, работать, проводить отпуск на садовом участке, уходить на пенсию, тихо ропща на кухне, ибо суровый режим больно карает непокорных. Гораздо позже разрушат Советский Союз, наплодят карликовых государств из бывших Республик, в воздухе пронесётся волна демократических преобразований, создадут многопартийную систему, американский доллар высоко подняв голову широко зашагает по России, коммунисты сменят «шагреневую кожу» на более независимую потолще и поудобнее, кого-то устроит кожа хамелеона (по принципу я, как все) многие заложат свою душу Дьяволу, мир перевернётся, всё дозволено. Ещё Бальзак подметил на одном из древних санскритов было выдолблено – «Обладая мною, ты будешь обладать всем, но жизнь твоя будет принадлежать мне. Так угодно Богу».

      Не будучи сильно верующим, хотя и крещённым в детстве, Владимир Алексеевич относился к категории людей сочувствующих христианской вере, его отношение к вере и коммунистической идеи были смутными и непонятными. Если в вере в Бога и были сомнения, то они покрывались сотнями лет истории русского народа и не вызывали столь резкого отторжения, совершенно другое дело обстояло с коммунистической идеей, так называемое «новое веяние», простое противоречило  сложному, а сложное напрочь разбивало марксистско-ленинскую философию. Но удивительно было другое, все люди верили коммунистам, словно зомбированные элементы, твёрдо верили в «светлое будущее – Коммунизм во всём Мире», те немногочисленные массы которые открыто выражали своё несогласие с существующим строем, сразу же объявлялись изгоями, осуждались под различными предлогами, надолго изолировались из общества, а иногда и платились за своё упрямство жизнью. Конечно, руководствуясь своими личными воззрениями и несогласием с линией КПСС (между прочим, Владимир Алексеевич, к тому времени, был уже коммунист со стажем, фронтовик, орденоносец, занимал руководящий пост в Области), он мог от всего что имел в своём багаже, отказаться в один миг, но здесь его грызли сомнения – ведь жизнь-то у него одна. Не хотелось вспоминать ни разорение семьи советской властью, ни ужасы детского дома, ни войну, ни двадцать пять молодых лет отданных бог знает кому, а сколько ещё осталось в этой жизни лет? Духу не хватало, чтобы окончательно порвать дорогу в будущее. По роду работы и характеру занимаемой должности, ему частенько приходилось принимать участие (без удовольствия) в различных съездах, конференциях, партийных собраниях, слушать стандартные пустые фразы, призывы, иногда и его склоняли к выступлениям на различных форумах. Особенно его угнетало положение «токующего глухаря» с трибуны, казалось бы, все внимательно слушают, в нужном месте аплодируют (иногда если требуется, то аплодируют бурно и встают), после таких выступлений принимается резолюция (руководство к действию), подобная ситуация пронизывала всю страну с Запада до Востока и с Севера до Юга. Внешний вид сохранить можно, при определённом усилии силы воли, а вот как убрать тошноту, преследующую тебя некоторое время.
      Всё чаще стала посещать Владимира Алексеевича мысль, уйти на покой, в тихую заводь, хотя до пенсионного возраста оставалось не один поворот.

      Город Новошахтинск относительно молод, первые поселенцы, в советское время, появились в 1939 году, благоприятствовало тому одно обстоятельство – большие залежи калорийного каменного угля, крайне необходимого стране. Больше ни каких примечательных мест, привлекательного ландшафта, озёр, лесных массивов, не было. Типично степная местность со свирепствующими ветрами, позже появятся огромные терриконы смеси породы и угля, при малейшем дуновении ветра, покрывающие пылью весь город. Столь грустную картину разбавляла речка Малый Несветай со своим заболоченным притоком речкой Кундрючья, по берегам которой буйствовала зелень и деревья, никому в голову не приходило чисть русло реки ни до не после Революции, следовательно, она не была изначально судоходной и работала над свои водоочищением самостоятельно. Так или иначе рыба водилась, и многих любителей рыбной ловли можно было видеть на её берегах, осенью пролётные водоплавающие приводнялись, чтобы сделать короткий перерыв перед дальним перелётом. В летний период жители города использовали её, как место отдыха и купаний. Полежать под жарким искрящимся солнцем, вместе с  семьёй на берегу прохладной речки, для шахтёра – это всё равно, что получить бесплатную путёвку в профкоме в Рай.               

       Профессия шахтёра доминировала в городе, чтобы как-то занять остальное население (в основном женское) было создано несколько предприятий лёгкой промышленности, вспомогательные учреждения: школы, больницы, сфера услуг и совсем забыл руководящий аппарат, Горком партии, Исполком, Профком (как же без них).
      Со стороны создавалось впечатление, что жизнь шахтёра состояла из сплошных, либо сумерек,  либо ночи, они ныряли в шахту на глубину от 600 до 1000 метров, где ковырялись в забоях, ползая на пузе по наклонному штреку, добывая стране столь необходимый уголёк. А почему на пузе? Да потому что высота штрека составляла 50-60 см! Всё это происходило на пределе человеческих возможностей, ещё бы, ползти на животе, как лягушка постоянно подбрасывая лопатой на транспортерную ленту сваливающийся уголь, это вам не на гармошке играть.
       Читать или слушать о тяжёлой шахтёрской жизни – это совсем не то, что хотя бы один раз окунуться в их трудовую жизнь, мне удалось совершить погружение в шахту дважды, подчеркну не работать, а только проползти их маршрутом в темноте с мелькающим светом от фонарей на шахтёрских касках, в угольной пыли, в респираторе (шахтёры частенько работают без них, нарушая все правила безопасности), с сопровождением (впереди секретарь парткома, сзади заместитель директора шахты), со всеми мерами предосторожности, как ни как гость.
      О болячках обычно не принято говорить, да и в открытой отчётности, вы не найдёте статистику профессиональных заболеваний, зачем людей пугать, иначе и в шахту никого не загонишь. Пусть о болячках не говорят чиновники, они сами за себя скажут, а куда деться от селикоза, туберкулёза, болезней суставов, это всё немногое, чем «награждаются» шахтёры за свой много летний труд, даже медали и ордены не спасают их от болезней.
      Шахтёра вы сразу отличите из многих присутствующих людей, вглядевшись в их лица, вы увидите характерные чёрные круги под глазами, это не макияж для красоты, это угольная пыль, которая настолько въелась в кожу рабочего, что её не отмыть никогда, даже когда шахтёр умирает, вы его не перепутаете ни с кем, достаточно взглянуть на его закрытые глаза они всегда очерчены полосками угольной пыли.   
      У шахтёра понятие утро, день вечер сливается в одно – ночь. Тот промежуток в сутках, когда шахтёр видит белый свет очень короткий, при сменной работе, особенно, в зимнее время всё сливается в одну длинную беспросветную темень. Однако, шахтёры крепкие ребята и даже в короткое отпущенное время на отдых успевают делать детей и порой в большом количестве. Раз появляются дети их нужно сначала растить, а затем учить. В этом месте справедливости ради следует сказать, что в советское время, обучению уделяли большое внимание, крепко засели у партийцев призывы В.И. Ленина – «Учиться, учиться и ещё раз учиться» на это средств не жалели.
      Партийное руководство с большой неохотой расставалась со старыми кадрами и это понятно, если человек «возрастной», но вверенная система налажена и работает, чего же желать лучшего? Поставишь на его место молодого, энергичного, работоспособного, инициативного, он через короткий промежуток времени такого наломает, что устанешь исправлять. Правило первое – от добра, добра не ищут. Правило второе – а если при смене руководителя произошла ошибка, кто за это ответит? Искать на свою жопу приключений не следует! Ровно такая ситуация возникла при разговоре Владимира Алексеевича с секретарём Обкома, но в связи с тем, что между ними были хорошие взаимоотношения Шумилину удалось не убедить, но уговорить секретаря, и он великодушно согласился – «Хорошо подыскивай место и приемника».
      С женой они уже давно пришли к согласию оставить работу в городе  и переместиться в более удобное место. Пока вопрос стоял открытым, куда? Предложений Владимир Алексеевич ни от кого не ожидал, пришлось самому заниматься поиском привлекательного места. Совершенно случайно перебирая материалы плана развития народного образования в области, он обратил внимание на Новошахтинск, где намечалось строительство школы-интернат для детей умственно отсталых, деньги на строительство уже были запланированы в бюджете, оставалось дело за малым найти место и человека, который возглавит это строительство и затем школьный процесс. Скажем так, кандидатура директора уже имелась, оставалось найти место, этим и занялся Владимир Алексеевич. Долго заниматься поиском не пришлось, да и выбор был не большой, точнее единственный, почти на окраине города на берегу речки Малый Несветай, оставалось получить согласие властей. Так как, сама по себе, тема благородная, деньги на строительство есть, ответить отказом советский чиновник не мог. Особого труда договориться со строителями не представляло, так как, среди руководителей шахт у Шумилина было много приятелей, проект сделали местные архитекторы без всяких излишеств, с использованием самых обыкновенных строительных материалов, да других и в природе не было. А вот в ландшафтном дизайне (современные слова, тогда это называлось облагородить площадку или благоустройство) Шумилин принял самое активное участие, а поскольку к этой части строительства должны были приступить по мере готовности основных корпусов (школы, жилых корпусов, столовой, вспомогательных зданий и другого) то этим в последствии займутся ученики, преподаватели и директор. Процесс строительства контролировался помимо директора и городскими властями.

      Строители уважительно относились к директору, все его требования были всегда обоснованными, во многом он шёл навстречу им, но там где было необходимо проявить твёрдость, он не давал спуску. Когда два этажа школы были завершены, и оставалось завершить фронтон крыши,  каменщики, в знак благодарности к директору, на одном из фронтонов школы, выложили белым кирпичом (всё здание было выложено красным кирпичом), инициалы директора школы – ВАШ (Владимир Алексеевич Шумилин). Несколько схожие вещи выкладывались на многих здания, и в основном, это были цифры, то есть год начала или завершения строительства, конечно пустяк, но для потомков может быть, когда-нибудь, они о чем-то расскажут, в данном случае, появились буквы. Особой радости или гневного раздражения, это художество у директора не вызвало, но в душе было приятно, отчасти тешило самолюбие, всё-таки эти буквы говорили о нём.
      Строители в установленный срок завершили стройку, как всегда с недоделками, но это яркая особенность наших строителей, даже государственные акты подписываются с оговорками о принятии объекта с незначительными доработками, которые , обычно, продолжаются бесконечно долго. Данный случай не был исключением, уже школа открылась, шли занятия, ученики жили в своих корпусах, работала столовая, но вместе с этим, строители не покинули «трудовой фронт», они расползлись по всему объекту мелкими группами, как тараканы, где-то подмазывая, что-то меняли, что-то отдирали и меняли вновь, что-то сверлили, что-то не закрывалось или не открывалось, частенько слышалась от них не нормативная лексика, быстро впитываемая учениками, процесс шёл своим чередом. До благоустройства руки пока не доходили, хотя планы были не только в головах, но и изображены в красках на бумаге.
      В результате всех жизненных перестановок у Шумилиных, образовался семейный подряд, Нюся преподаватель русского языка, Владимир Алексеевич директор и одновременно преподаватель истории, в случае болезни штатного математика подменял его на период болезни. Сын Юра, давно закончил школу, и по настоянию отца, поступил в военно-медицинскую академию в Ленинграде, проучившись два года, он успешно бросил её и вернулся в Новошахтинск, чем сильно огорчил отца. Отказавшись жить с родителями, как ему представлялось, в глуши на окраине города, он остался в прежней родительской квартире в центре. Во-первых, подальше от отцовской опеки, во-вторых, поближе к друзьям, с которыми проводить время гораздо приятнее, чем выслушивать нравоучения отца, и потом, здесь же и выпить можно, исключительно для удовольствия и без ограничения. Не долго Юра проходил холостым, быстренько попав во внимание оборотистой «девчины», которая не сильно мешкая уложила его в койку и по сути его судьба была решена, отступать некуда, да и незачем, он становится мужем и чуть позже отцом. Расчёт барышни был несложным, скорее всего, предельно простым, сын известного и влиятельного в городе человека может быть полезен, со временем, и ей, следовательно, необходимо закрепить успех, сначала женитьбой, а затем и ребёнком. До отца доходили слухи, что сын стал чрезмерно увлекаться водочкой, пил от вольного и до невменяемости, здоровья от этого не прибавлялось, и он стал постоянным посетителем разных больниц, то кардиология, то урология, то хирургия, со временем круг заболеваний сужался, но не ослабевал, вырастая в одну серьёзную болячку. На горизонте замаячила инвалидность. Все эти обстоятельства, сильно огорчало Владимира Алексеевича, возлагавшего большие надежды на сына, которые рушились на глазах. Единственный сын – это была его боль, скорбь, разрушенные не сбывшиеся мечты, разочарование переходящее в неутешное горе, будучи легко ранимым человеком Владимир Алексеевич носил в себе эту не заживающую рану. Расстояние отчуждения между отцом и сыном росло. Сын не хотел понимать отца, отец не понимал сына. Это всегда была больная тема, да и с кем её обсуждать, для этого нужны люди говорящие с ним на одной волне и понимающие его с полуслова. В те дни, когда он находился в Москве по делам службы, он мог выговориться сёстрам Марии и Анне, о своей «кровоточащей болячке», те внимательно его слушали, но увы не могли ни исправить положение, ни дать совет, они могли только сочувствовать и сопереживать.
      Время неукоснительно бежало вперёд и с каждым часом приближало Владимира Алексеевича к юбилейной дате 50 лет. В очередной раз он посетил Москву и остановился у Анны к вечеру подъехала Мария с Андреем Семёновичем и маленькое, стихийное не запланированное торжество началось стол начал преображаться появились закуски, вино водочка, начался неспешный, лёгкий родственно-семейный разговор, который не заострялся на какой-либо теме, а перескакивал с одного на другое, тем самым облегчая беседу. Неожиданно раздался тревожный звонок, трубку сняла Анна, но быстро передала её брату. Все присутствующие прекратили разговаривать, видя как быстро меняется в лице Владимир Алексеевич, его лицо вдруг осунулось и побелело, речь шла только с одной стороны трубки, он только слушал, изредка говоря да или нет, и то только для того, чтобы обозначить своё присутствие, чтобы с другого конца трубки слышали его голос, понимая что их не прервали. Телефонный разговор продолжался несколько минут, когда он закончил и положил трубку, он еле-еле смог вымолвить – «Нюся умерла». Звонил ему его заместитель долго мямлил, что у них произошло нечто страшное, затем он всё-таки набрался смелости и выпалил, что его жена повесилась, обстоятельства смерти он не стал обсуждать, сказав при этом , что по приезде Владимир Алексеевич всё узнает сам. Решение было мгновенным ехать в аэропорт и срочно вылететь в Ростов, а там уже на машине ехать в Новошахтинск. Все объяснения родных, что ночных рейсов не бывает и можно улететь только утренним самолётом, переночевав у Анны, не подействовали, вызвав такси он умчался в аэропорт. В эту ночь родня долго не могла уснуть, подобный трагический случай был первым. Прошло два дня, Владимир Алексеевич позвонил сам. Уже относительно спокойным голосом, он рассказал, как мог, детали трагедии. О многих вещах, он и сам не знал, хотя в душе может быть и догадывался, с годами Нюся не замедлила свой бег к мужикам на сторону, а наоборот, у неё неудержимо усилилась тяга к мужскому полу. Ведь говорят в народе – «Сорок пять баба ягодка опять», она занималась любовными утехами с таким остервенением, что мужикам общавшимся с ней, иногда, становилось плохо, до такого истощения она их доводила. Этого запала хватало не надолго к мужу у неё давно был потерян интерес, да и головокружительные приёмы из «Кама сутры», он бы не выдержал.   
      Между водителем интернатского автобуса и Нюсей, давно завязалась «дружба», и в то время, когда Владимир Алексеевич отсутствовал она придавалась любовным утехам, ну почти, как по Гиляровскому, с тем «кучером». Несколько дней продолжалась любовная вакханалия, водитель не вылезал из квартиры, обслуживающий персонал школы, уже начал проявлять беспокойство, тем более, что громкая музыка, сменялась громкими покрикиваниями. Иногда водитель бранился отборным матом (видимо, что-то не получалось, либо шло вопреки чему-то), сильно охаживал Нюсю кулаками, в этот момент она судорожно понимала, что он её немножечко любит. Когда водитель появился на службе, после многодневной пьянки и бурных «ночей», на него жалко было смотреть, опухший, с диким перегаром, с воспалёнными глазами, с трясущимися органами, отвечавшим на вопросы не впопад, в целом был вид получеловека.
      Первой, после нескольких дней перерыва, увидела Нюсю уборщица Валя, пришедшая убрать квартиру, она опешила, когда дверь открыла хозяйка, с растрёпанными волосами, вместо глаз два больших синяка и мигающие зрачки, правая часть лица была опухшей настолько, что искажала лицо до неузнаваемости, словно её головой не единожды били об стену, платье было разорвано в нескольких местах. Некоторое время обе стояли остолбеневшие, с дурным запахом изо рта, одна со страхом в глазах, другая от неловкости своего положения. Первой, очнулась Нюся, она поняла, что необходимо что-то говорить, но объяснить сразу произошедшее, она не могла.
      Любовный угар прошёл, муж в командировке, но он же не вечно будет в Москве, когда-то же он вернётся? Если она не расскажет всю правду мужу, то люди добавят от себя столько, сколько захотят, эффект будет похлеще разорвавшейся бомбы. Такой позор трудно скрыть – так думала Нюся судорожно перебирая все возможные варианты. Держать в себе роковые мысли прошедших событий было выше её сил, так или иначе нужно кому-то открыться, бурлящий котёл тревоги, ежеминутно повышал внутреннее давление, не именуемо должен был произойти взрыв. 
      Усадив Валю на диван Нюся, некоторое время сидела молча, сосредотачиваясь, как бы собиралась с мыслями, с чего начать, затем, медленно приступила к изложению прошедших событий.
      «Валя, прежде всего, наберись терпения и выслушай меня, сейчас, мне необходимо выговориться, мне нужно, чтобы кто-то услышал меня. Я нахожусь на краю пропасти в которую вот-вот рухну. Я безнадёжно запуталась в жизни, какой-то порок вселился в меня, он как червь гложет, точит мою душу, я уже давно не принадлежу себе, порой мне не хватает воздуха, мне нечем дышать, у меня потерян интерес к жизни, меня нисколько не волнует муж и мой ребёнок, меня мучает жажда и эта жажда называется похотью, остановить себя я не могу, вне зависимости от меня, во мне начинается какой-то зуд, прекратить его или остановить я не в состоянии».
      По мере того, как открывалась картина трагических событий у Вали начал приоткрываться рот, ей было труд понять, как может, так безрассудно, вести себя образованная, обеспеченная, замужняя женщина, ей невольно приходила мысль – «От жира бесится баба».
      Нюся обратила внимание, что реакция у Вали на её рассказ вызывает оцепенение близкое к общему параличу, рот был открыт уже полностью, тем не менее, она решила продолжить свою исповедь перед живым нормальным человеком. Другого случая может быть уже и не представиться.
      «Меня терзает одно обстоятельство, за что мне выпало такое наказание кто-то умирает от болезни, кто-то погибает на войне, кто-то по старости, а видимо мне суждено погибнуть от похоти. Какая-то несправедливость! Не уж-то мне, так написано на роду? Немилость Божья. С таким наследством жить нельзя! Сейчас, я вспомнила, недавно мне приснился сон, он был тревожным, страшным и в конце, раздался какой-то густой голос от куда-то из подземелья – «Запомни! Срок твоей жизни истекает». Не уж-то сон превращается в явь? Согласись? Ведь так горько думать об этом!».
      Из чёрно-фиолетовых глаз Нюси, ручьями полились слёзы. То ли она оплакивала свою горькую судьбу, то ли предчувствовала кончину, то ли расставание с этим Миром, принесшим ей мало радости, любовные утехи не в счёт, скорее всего всё перемешалось в один запутанный клубок человеческих отношений, теперь мало значимых для неё. Наконец, Валин рот захлопнулся, но она, по-прежнему, не была готова давать советы и участвовать в разговоре. Её даже немножечко пугало, что она, без её ведома, становиться хранителем чужой тайны, более того её чувство подсказывало, что где-то поблизости гуляет смерть.
      «Валя, пойми меня правильно, я не прошу у тебя совета, что мне отвечать мужу, это было бы глупо, я не собираюсь задавать вопрос, а как мне дальше жить, потому что сама ещё не решила, а стоит ли, после всего, что произошло, жить. У меня нет подруг, с кем бы я могла поделиться, у меня нет настоящих друзей, которым бы я могла поведать свою судьбу, любовники не в счёт, к сожалению с сыном мы тоже далеки, у меня нет духовника, которому я бы могла исповедаться, потому что я верю в Бога, на этом Свете у меня никого нет, ты наверное единственная и последняя, которая услышала мой внутренний голос. Не суди меня строго. Меня, в жизни, ни кто никогда не жалел, кроме матери в детстве, наверное, поэтому я не прошу прощения ни у кого. Я, просто, виновата. А теперь прости, я должна побыть одна».
      С большой тревогой покидала Валя квартиру Шумилиных. Всё, что она увидела и услышала никак не укладывалось в голове. Вечером, будучи уже дома, она не стала пересказывать всё услышанное, да и вряд ли бы смогла сделать это, но свои опасения, она изложила мужу. Валин муж, был наслышан о любовных похождениях жены директора школы, по своей натуре, он не был сплетником и частенько услышанное относил к злым наговорам, и поэтому не придавал особого значения всяким слухам. Теперь же, всё что поведала ему Валя как-то сильно его озадачило. Покачав, в который раз головой, он твёрдо произнёс – «К чему на ночь глядя устраивать переполох, может быть к утру всё образуется, но утром, обязательно, сходи проведай её» на том и порешили.
      После вчерашних душещипательных бесед, Валя побоялась идти одна в дом Шумилина, она вкратце объяснила свою обеспокоенность заместителю Владимира Алексеевича и вместе с ним отправились к дому директора. Дверной звонок долго и послушно бренчал, за дверью царила тишина, у посетителей как-то начало меняться настроение, в таких случаях у всей русской интеллигенции, многие десятилетия, возникал постоянно волнующий вопрос – «Что делать?». Ответ предельно просто –«Звать плотника и ломать дверь».
      То что они увидели, эта картина не для слабонервных, на двери ведущую в спальню висело тело Нюси, оно казалось непомерно длинным, ноги немного не дотягивали до пола, следы побоев приобрели какой-то устрашающий оттенок, голова приняла не естественный наклон в сторону, словно хотела отделиться от грешного тела, рот был приоткрыт и из него свисал язык, как бы указывая и дразня – «Вот вам всем на зло!». Никаких предсмертных записок не осталось. Нервы не выдерживали долго смотреть на труп, но и трогать его до прихода милиции не следовало, прикрыв искорёженную дверь заместитель директора Павел Иванович Захаров, направился к себе в кабинет звонить следователю.
      Молва о случившемся разлетелась в мгновенье, причём каждый передавал новость обязательно прибавляя маленькие детали от себя, для пущей важности, в итоге получался рассказ из области «Бедной девушки и злых демонов». Через некоторое время, набежало невероятное количество милиции, во-первых, погибла жена одного, хоть и бывшего, но областного начальства, во-вторых, предстояло выяснить каким образом наступила смерть (насильственная или по своей воле), в-третьих, всё-таки, это школа, смерть преподавателя, неустановленная причина, прискакала местная пресса, того и гляди появится какая-нибудь гнусная статейка в газетах, а тогда отбоя от «Центра» не будет, замучаешься отписываться. Началась длинная песня расследования, допрашивали всех подряд – Кто что знает? Кто что видел? Кто что слышал? Постепенно картина прояснилась в следственный изолятор угодил «виновник торжества» водитель автобуса, ему предъявили обвинение в нанесении побоев, повлекших за собой самоубийство. Для бедолаги все закончилось судом, и он отправился в далёкие края, лет на девять исправлять свой грех героическим трудом.
      Прилетел из Москвы Владимир Алексеевич, первое время, он не находил себе места, голову не покидала мысль тупого укора (не уберёг), по мере получения информации, первая волна боли сменилась, глубоким непониманием – «За что же она так со мной поступила?».
      От рождения у человека появляется много слабостей и ещё больше грехов, пожалуй, одним из самых серьёзных грехов по каноническим традициям Православной Церкви является самоубийство. Жизнь каждого человека – есть дар Божий и только одному ему ведомо, когда любой человек покинет этот бренный Мир. Человека, наложившего на себя руки, не отпевают в церкви, не хоронят на церковных кладбищах, не поминают, их место за церковной оградой. Советская Власть все церковные условности с нивелировала, церковных кладбищ осталось крайне мало, а вот гражданских кладбищ наплодили много. Здесь действуют другие Законы, пожелал покойник – предадут земле, не пожелал – сожгут, помер своей смертью похоронят, под зловещие звуки траурной музыки, застрелили, повесили, удавили или сам повесился всё равно похоронят, не на дороге же валяться трупу, иначе как-то бесчеловечно. Нюсю также похоронили без обычных ритуалов, тихо и скромно, речей не было, случайно забредшие на кладбище прохожие с удивлением наблюдали похороны без слёз и сожаления по усопшей, когда узнавали причину смерти сокрушённо покачивали головами. Вот и образовался ещё один свежий земляной холмик по традиции с воткнутым в землю крестом.
                В твоих глазах печать греха,
                О, как она нас разделяет…               
Мир праху твоему!
      
      Всем известно, что жизнь не останавливается даже на миг, бежит вперёд, и непременно, в этот миг кто-то рождается, и кто-то умирает. Жизнь человека слишком хрупка и никому не ведомо, кроме  Всевышнего, когда она оборвётся.  Причём, рождается дитя при совместном желании и участии двух людей (родителей, другие случаи не будем брать во внимание), а вот смерть наступает только при участии одного – Всевышнего, исключение составляют самоубийцы.
      Некоторое время преподаватели в школе поговорили о трагедии произошедшей в семье Шумилина, но сама по себе тема не представляла особого интереса и в скорости о ней забыли. Постепенно стала реализовываться программа благоустройства территории школы уже обозначились аллеи с зелёными кустарниками, цветочные клумбы, причём в зависимости от сезона одни цветы, сменялись другими и создавалось впечатление, что одни и те же цветут круглый год. По особому преображалась территория школы весной, цветущие яблони, вишни и абрикосы создавали райскую картинку, а когда в это сверкающее-пахучее соцветие вмешивался запах цветущего жасмина, дурманящего воображение любого попавшего в этот цветущий, ароматный плен. Гуляя по школьным аллеям аромат цветов распространялся волнами в зависимости от вашего движения, достаточно погулять несколько минут и вы насыщались земной энергией, сполна. Проходя по некоторым аллеям, ты словно попадаешь в галерею стройных шпалер из туй вперемешку с серебристыми елями, которые тоже испускают нежный запах хвои. Постепенно, пустырь возле реки, преображался в райское место. Учащиеся в школе-интернате мало обращали внимания на окружающую среду, большей частью руководствуясь принципом есть и есть, и что из того? Но прожив в школе несколько лет, они начинали приобщаться к красоте природы, прислушиваясь к волшебным её звуками, то соловей запоёт свою проникновенную песню меняя трели одну на другую, очаровывая избранницу красотой песни, то иволга заплачет тоскливым голоском, то настойчивый и крикливый скворец начинает щёлкать длинным носом вперемежку с пересвистом, ему тоже по весне нужна подруга, скворечник для неё, он уже присмотрел, в камышах покрякивают утки подыскивая себе свадебную пару, даже крикливые вороны притихают усевшись на яйцах поудобнее в гнездах. Казалось бы что нужно в этой жизни детям с умственно отсталым развитием, оказывается нужно, и даже больше чем мы думаем. Они не могут выразить своих чувств, и нам порой кажется, что они не понимают происходящее вокруг них, это грубейшая ошибка, они ощущают мир иначе чем мы это так, но делают они это гораздо глубже. Оставим пока детей в стороне и перейдём к взрослым людям, которым свойственна алчность, подлость, зависть, злость и ненависть, да никто не дал автору такого права, накрывать одним тазиком всех, речь идёт о весьма «одарённых людях», допустим что их не так много, но они же есть, их не соберёшь всех вместе и не утопишь в вонючем пруду.

      Свой 50-и летний юбилей Владимир Алексеевич решил отметить узком в кругу родственников, которые прибыли из Москвы, вполне вероятно, что впоследствии, он планировал собрать сослуживцев и друзей, но в день рождения были только свои. Правда, на огонёк забрели, поздравить градоначальник и его заместитель, но в целом они не испортили ни впечатления ни атмосферы. Стоял разгар апреля, в тех краях, к этому времени, уже было тепло и продолжение семейного праздника проходило на веранде. В доме становилось жарковато и гости переместились на веранду. Юбиляр прибывал в хорошем настроении и вдруг его осенила мысль, закопать в саду под яблоневым деревом бутылку хорошего коньяка с надписью «Выпить в 70 лет! В том же составе». У сестёр это вызвало улыбку «Хорошо бы дожить бы …»,  но в целом идея понравилась и бутылка была надёжно похоронена в ожидании своего часа.
      Хорошо разогретые вином, родня и сам именинник, потянулись к русской песни «А где мне взять такую песню», и полились над речкой нежные, романтические слова, женские голоса выравнивали строй песни, мужские пытались спеть по-громче, тем самым нарушая стройный лад мелодии. Заканчивалась песня грустными словами «И чтоб никто нет догадался, о чём я плачу по ночам …». Со дня смерти Нюси минуло чуть больше чем полгода.
                Но нежная звезда погасла,
                И виден мне её горячий след.
      
      Любые болячки рано или поздно заживают, так устроен человек, вопрос в другом, как много времени потребуется, чтобы раны зажили и ушли в далёкое прошлое? У каждого человека этот процесс проходит  по-разному, одни забывают о своей боли чуть ли не на следующий день, для других потребуются годы, но так или иначе, избавиться от душевной боли совсем, сложно, это как у больного сердцем, зависимого от изменений метеоусловий, вдруг начинает беспричинно ныть сердце, а через несколько дней от боли не остаётся и следа.
      Вечерами, когда Владимир Алексеевич оставался один, а сын и невестка находились в городе, на него опускалась такая беспросветная грусть, подобно утреннему холодному туману над речкой, в этот момент припоминалось всё, что осталось за чертой его прожитой жизни. Утолить свою тоску в вине, так он не горький пьяница, это совсем не его образ, метаться по друзьям, чтобы как-то снять напряжение одиночества, так и это ему не подходит, по натуре, он домосед, заводить лёгкие «романы» с приглашёнными женщинами и этого он себе не мог позволить, у него на этот счёт были свои суждения о морали. В таком состоянии одиночества, находиться долго, было просто опасно, психика могла не выдержать, а дальше насколько хватает фантазии …
      Уже не первые раз его посещала мысль, не плохо бы завести знакомство с женщиной, его возраста либо моложе, за плечами которой своя многогранная жизнь, и по сути, не имело значения, была ли она за муже или нет, главное чтобы совпадали взгляды и интересы на многое, что окружает людей. О более возвышенных чувствах, он как-то не думал, весь запал нежности и любви, он отдал только одной женщине Нюсе, повторить эти волнительные чувства к другой женщине он не мог, увы вся любовь была уже выпита до дна, да и годы уже не те. Однако, ни что не мешало двум людям жить и наслаждаться полноценной жизнью. Где-то, иногда, проносятся романтические мелодии Брюсовской поэзии:
 
                Как тихие звуки клавира
                Далёкие ропоты дня …
                О сумерки! Милостью Мира
                Опять упоите меня! 

      Вопрос его тревог, в последнее врем, решился как-то сам по себе, совершенно случайно, Владимир Алексеевич обратил внимание на одну женщину, которая работала в его школе преподавателем-логопедом Екатерина Анисимовна Ранее он как-то не замечал её, настолько она была скромна и не примечательна, не выделялась ни чем из преподавательского коллектива, даже наоборот, была крайне застенчивой, не ввязывалась в бабьи пересуды, выполняла свою работу добросовестно и каждый день автобусом уезжала в город. Не решаясь в «лоб» наводить справки у сотрудников о Екатерине Анисимовне он обходными путями начал выяснение: Кто такая? За мужем ли нет? Русский народ отзывчивый, всё расскажет, что было и чего не было, главное как задать вопрос – прямо, так на вас устремятся любопытные глаза – «Не уж-то к бабе потянуло?», чего бы не хотелось, ведь после этого пойдут слухи. Не хотелось бы начинать совместные отношения с пошлых суждений безразличных людей. Тем не менее, удалось получить всю информацию, в которой он был заинтересован: вдова (несколько лет тому назад похоронила мужа), имеет взрослого сына, моральная сторона жизни оказалась не запятнанной, всё остальное мало интересовало Владимира Алексеевича. Оставался один важный момент, который предстояло ему решить – с чего начать. Пора ухаживаний уже давно миновала, да и вспомнить-то было нечего война, все молодые спешили, ведь военная жизнь бывает так коротка.
      Почему-то людям свойственно усложнять, на первый взгляд, кажущимися простые вещи, причём заведомо забегая вперёд, и ведя свои рассуждения от «худшего», хотя проблемы-то и не существует, ну чего проще сказать – «Я тебя люблю!» или «Вы мне нравитесь!», так нет, перед этими тремя словами следуют вздохи, томные  или проникновенные взгляды, робкие движения в сторону избранницы, разговоры из далека, иногда сцены ревности, хотя всё слова можно покрыть одним букетиком цветов и дальше приглашайте девушку куда угодно даже можно на Луну. В голове у Владимира Алексеевича роилось много мыслей, но главная мысль «С чего начать?» его не покидала. При очередной встрече в школьном коридоре слова вылетели сами по себе – «Екатерина Анисимовна приходите ко мне после занятий, попьём чайку вместе» с этого всё и началось. Встреча оказалась тёплой, беседа не напряжённой, говорили обо всём и со стороны могло показаться, что эти люди давно знакомы. Ближе к вечеру Владимир Алексеевич проводил до автобуса Екатерину Анисимовну договорившись о том, что он позаботится о билетах в местный театр и они пойдут смотреть ближайший спектакль. В дальнейшем встречи приобрели постоянный характер, в одну из которых, Владимир Алексеевич сделал предложение Екатерине Анисимовне выйти за него за муж. Небольшая формальность в ЗАГСе и они муж и жена. Катя оказалась хорошей хозяйкой, помимо работы она следила за домом успевала делать и то и другое. У Владимира Алексеевича наступила иная пора его жизни – спокойствие, однако, Матушка Природа не воспринимает однородного состояния ей необходимо чем-нибудь да разбавить спокойную жизнь, чтобы человек постоянно находился в тонусе. С возрастом заговорили о себе и болячки: стало всё чаще барахлить сердечко, с лёгкими была проблема ещё со времён войны, печень и почки тоже начали давать о себе знать, а если прибавить ко всем «прелестям» его тучность, то тащить на себе такой багаж становилось всё труднее и труднее.
      «И вечный бой! Покой нам только снится!», тем временем, на горизонте разрасталось новое облачко испытаний.      

      Все хорошо знают, что война – это акт насилия, причин развязывания войны могут быть, несколько – политические амбиции, алчность интересов, природные ресурсы, паранойя лидера государства и ещё кое-что можно отыскать. Когда мы слышим слово – война, то однозначно понимаем,  что это что-то важное межгосударственное, хотя и в самом государстве существуют войны, гражданские, они опять же могут носить различный характер, в том числе, религиозный и межнациональный. А если мы поменяем масштаб нашего кругозора, и спустимся на более низшую стадию прямо, в детскую песочницу, где два малыша не могут поделить миром: а) территорию б) выстроенный из песка домик – между ними зреет конфликт, взор одного упал на искусно построенный домик «Да с какого рожна этот хлопец копается в моей песочнице? Изгнать противника! Отобрать домик!» ну скажите, чем не война?! Если говорить современным языком – рейдерский захват, без объяснения причин. На лицо большое сходство между государственными проблемами и детскими. Все играют в одну игру, только последствия у них различные.
      Взрослые люди, например, районного или городского масштаба тоже любят поиграть в войну что-нибудь захватить, урвать (созданное чужими руками), самим-то тяжелее создавать, для этого нужно иметь, по меньшей мере, голову и мозги в ней. Нечто подобное произошло и в Новошахтинске в начале 70-х годах. Полным ходом шла ротация в городских структурах власти, редко кого-то забирали работать в область и ещё реже в Москву, а вот чаще получалось, освобождать от работы, как не справившегося или того хуже проворовавшегося чиновника, а на его место приходили такие же лихие, ловкие, проворные кадры, участь которых не сильно отличалась от предшественников. Понимая, что они в своих кабинетах надолго не задержатся (временщики) и что в любом случае потребуется «запасной аэродром», в виде хорошей тихой заводи, поэтому вся их активная деятельность была направлена на поиски такого места. Одному из них, приглянулась школа-интернат, созданная и построенная Шумилиным. Отобрать просто так, без повода крайне сложно, мужик он грамотный со связями просто так не отдаст, необходимо искать причину и при том вескую. Найти её оказалось делом не простым, не крадёт, не пьёт, вдовец, дело своё знает, нарушений нет. Всю голову сломали, нет компромата, «хоть застрелись». И всё-таки нашёлся один «премудрый пескарь» в администрации города, который узрел «крамолу» в здании школы, надпись – «ВАШ». Эту благодатную тему и решено было раскручивать. Руководствуясь беспроигрышным правилом «Ложь хороша, когда её много», начался массированный подбор провокационных документов, в ход пошли аргументы: зарвался, барин, нарушение партийной скромности, захотел увековечить своё имя при жизни (правда – это не мавзолей, но …), и всё это за государственный счёт, чему он может научить детей.
      Своих силёнок явно не хватало, пришлось искать надёжных людей (журналистов) в столице. Известное дело, у журналистов профессия такая, отдаются за деньги любому, маму родную, в пылу страсти продадут. Что вы от них хотите? В работу включились профессионалы из «Советской России», засучили рукава и погнали лепить «чернуху». Издательский орган достаточно серьёзный, газета входит в число прессы (Правда, Советская Россия, Известия, Труд), читаемой руководителями Партии и Правительства, тираж огромный, и уж коль газета напечатала искромётный «материал», значит необходимо принимать строгие меры, реагировать – например, объявить, как минимум, партийный выговор; а может быть и из партии турнуть придётся; карательные органы тоже внимательно смотрят за развитием событий, вот уже и руки зачесались – «В темницу его, антихриста!».
      Зачастили корреспонденты газеты в город Новошахтинск, табуном крутятся вокруг школы, спрашивают и тех и других, и как люди относятся к «ярким буквам» на здании школы, не коробит ли их это, нюхают со всех сторон, может быть ещё, что всплывёт эдакое с душком, за что можно будет зацепиться – «Вы говорите, вдовец, а может и с моралью у него не всё в порядке? Нет. Жаль. И денег не берёт? Впрочем откуда их взять-то?».
      Столичные журналисты топчутся, где только можно, и в школе, и ГОРОНО (Городском отделе народного образования), и в профсоюзе учителей, и в городском Исполкоме, и в Горкоме Партии, везде их принимают, слушают, а как не принять, ведь «трясут» удостоверениями газеты «Советская Россия», но, к сожалению, результат их не удовлетворяет, маловато фактов, приходится изворачиваться, проявлять журналистскую смекалку и мастерство. Помаленьку чего-то наскребли, с тем и отправились в Москву, дорабатывать, дописывать, придумывать, сочинять статейку, ведь труд-то оплачен. Во всех перечисленных городских органах, косо посматривали на журналистов, но в открытую возразить побаивались, как бы самим не угодить под «острое перо» прессы. Через пару недель 15 января 1973 года в газете «Советская Россия» № 12 вышла статья под кричащим названием «ВАШ». Журналистская практика показывает, в том случае, если корреспонденту ставится задача, найти факты порочащие того или иного человека, будьте уверены, он не свернёт со своей дороги, даже, если у него в распоряжении появятся сто положительных фактов, он отыщет один и изворачиваясь, как жонглёр в цирке на трапеции будет строить на нём свои гипотезы. Прежде чем запустить в школу-интернат журналистов, «добрые дяди» высадили городской десант с проверкой хозяйственно-финансовой деятельности, обычно, после выявленных нарушений, дела автоматически передаются в прокуратуру для дальнейшего разбирательства и передачи их в суд. По ходу дела, вмешиваются бдительные партийные органы, которые помимо, порчи крови могут лишить тебя партийного билета, и соответственно должности. И тогда, гуляй ищи ответа. Наконец, после всей этой катавасии, начались у Владимира Алексеевича «хождения по мукам». Задача подлеца или злопыхателя предельно простая, главное очернить, а там пусть разбираются кому надо, но есть ещё один безотказный способ клеветы – это полуправда, и здесь наступает такая путаница между правдой и ложью, что установить границы просто невозможно. И здесь вступает в силу правило, тебя это затронуло? Вот тогда иди и разбирайся, доказывай, что ты честный человек. Смог отстоять свою правоту – радуйся, твоя победа. Проиграл – их победа. Сколько невинно пострадавших по свету, и не сосчитать.
      Долгими и мучительными были хождения Владимира Алексеевича по редакциям, пришлось даже стучаться в двери партийных организаций в Москве, пожар-то разгорелся мощный. В ход пошли всякие документы: справки, накладные, счета, бухгалтерские отчёты, заключения проверочных комиссий, расчёты по затратам, заработная плата работников школы, пришлось показывать всё вплоть до подгузников купленных для внука за собственные средства. В походах по инстанциям приходилось защищать не только собственное имя, но честные имена ряда коллег из ГОРОНО, которых для пущей важности и для придания крупного масштаба нарушений финансовой, хозяйственной и партийной этики, пристегнули к общей группе «нарушителей», а может быть и лихоимцев. Своё честное имя Владимиру Алексеевичу удалось отстоять, а в утешение ему, в одном из выпусков газеты проскочила маленькая заметка, на последней странице, приносящая извинения по ошибочным фактам изложенным в статье.
      Подобные встряски не проходят бесследно, во всяком случае, то что они не прибавляют здоровья – это однозначно. Сложно сказать, радоваться такой победе или огорчаться, в любом случае была война в маленьких масштабах, или как принято говорить, боевые действия носили локальный характер, остаётся неоспоримый факт рейдерского захвата, с применением журналистской «артиллерии». Подводя итог, можно сказать: заказ был выполнен, громкая статья прозвенела на всю страну, по следам статьи было начато расследование, а то что не удалось «выковырять», строптивого директора, так как в обязательство устного договора сторон, это требование не входило.
      
      Вольно или невольно начали покидать жизнь близкие люди, родня, фронтовые друзья, сослуживцы. Из родни первым открыл печальный список Андрей Семёнович, затем брат Николай, Дядя Гриша и по каждому случаю, Владимир Алексеевич приезжал в Москву, горькие расставания, последний брошенный взгляд на уходящего в Вечность близкого человека. Глядя на стареющих сестёр невольно в голове кружился вопрос – «А кто следующий?».
      Наконец, подошло время оставить работу, попрощаться со столь дорогим и памятным местом школой-интернатом, возраст и постоянные болячки стали тревожными гостями, наступило время заняться собой, хотя он понимал, что делать это нужно было гораздо раньше, но увы себя не переделаешь.
      С возрастом Владимир Алексеевич открыл для себя одно увлечение, которое до конца его жизни стало самой счастливой отдушиной, раз в год, обычно, летом они с Катей путешествовали на корабле по рекам в Европейской части России. Заранее выбирали маршрут, то вниз, то вверх по Волге, то плыли на остров Валаам, и всякий раз перед ними открывались просторы той Родины, которую он защищал. Красота русских пейзажей завораживала, а необъятная мощь водных богатств приводила душу в состояние лёгкого озноба. В те редкие минуты, когда удавалось наблюдать за пролётом на Юг журавлей, их плавные размеренные взмахи крыльев, стройные очертания формы полёта стаи, и изредка курлыканье, больше напоминавшее окрик для молодых пытавшихся нарушить стройный треугольник. У птиц не существует ни перекрёстков, ни ограничений скорости, они её выбирают сами, ни запретных знаков «вход запрещён», они сами знают куда можно лететь, а куда нельзя, человеческий прогноз погоды их мало волнует, у них есть своё «метеобюро», навигационные карты им не нужны, у них всё держится в голове, и они, конечно, никогда не зависят от трафика перемещения по воздуху. Казалось бы – свобода, ей можно наслаждаться, но это только кажущаяся свобода, за ней стоит смертельная опасность исходящая от людей, один выстрел и птица замертво падает на землю, да помимо людей, много кто покушается на их жизнь.
     У человека, по сравнению, с птицами масса ограничений, большую часть из которых придумали сами люди, они же и запускают все возможные механизмы запретов. Первое, что слышит ребёнок, нельзя, не тронь, не ходи туда, дальше, он получит больше. Спрашивается, а когда же ребёнок сможет насладиться свободой – никогда! Опасно! Вот приходится жить человеку по правилам придуманным ими самими. 

      Иногда Владимира Алексеевича посещала смутная мысль, перебраться куда-нибудь на берег широкой судоходной реки, и летними вечерами сидеть на высоком берегу, любоваться заходом солнца, кораблями плавно уносящими, либо пассажиров, либо грузы и совсем не важно куда и зачем все и всё плывёт, важно другое, бесконечное движение жизни.
      
      Редкими становились встречи с сыном, хотя жили-то в каких-то нескольких километрах друг от друга, это обстоятельство сильно огорчало его, искусственно звонить, укорять в отсутствие невнимании к отцу, он не хотел родственные чувства должны быть естественными, а не выдавленными, это вам не зубная паста. Духовная связь между отцом и сыном давно сошла на нет, казалось бы Владимир Алексеевич столько уделял внимания сыну, он был для него всем и матерью, и нянькой, и наставником, и конечно, отцом, он не чаял в нём души, сдувал пылинки, казавшиеся ему, что они могут причинить ему вред, он отдавал ему самое лучшее, что у него было отеческую любовь. И вот подошла старость, а вместо ответной любви, единения, благодарности, он пожинает плоды черствости и безразличия. Горечь и досада точит его, как червь и утолить эту боль невозможно. Со стороны начали доходить слухи, что Юра стал сильно отдавать себя во власть спиртному, причём делал он это вдумчиво не ощущая границ. Жена видя своеобразное отношение к себе мужа, стала подключаться к весёлому время провождения супруга, забыв окончательно о воспитании дочери, которая плавно отошла к её родителям. Помимо всех болячек у Владимира Алексеевича образовалась ещё одна не заживающая рана – судьба сына, влиять на него, он не мог, все разговоры сводились на нет, здоровье парня ухудшалось, он уже стал частым «гостем» в больнице, будущее было призрачным. Не один раз Владимир Алексеевич приходил к мысли, что генетика на сей раз подвела, всё что ему хотелось вложить в сына не удалось, и большую часть, он взял от Нюси.               

      Человеку неведомо, когда наступит его звёздный час, когда накатится время подводить итог жизни, когда придёт минута покаяния, всё это хранится вне нас, не ошибусь, если скажу что эта тайна находится за семью печатями. За то, Всевышний наградил нас удивительным свойством – памятью, иногда нахлынет волна детских воспоминаний, чаще всего, это происходит в старости, и посыпаются родные лица, нежный поцелуй матери, образы друзей, сказочные детские праздники, места, где когда-то ты бывал, да многое чего хранит наша память, однако, у каждого человека своя метка памяти.
      Все системы и органы работаю у человека до тех пор пока не исчерпан ресурс их возможностей и однажды наступает критический момент, когда начинает сбоить одна из систем (иммунная, нервная, сердечно-сосудистая, кровеносная и другие) или начинают выходить из строя органы, в эту пору человеку становится худо настолько, что иногда и медицина не успевает помочь. Хорошо, если один из органов забарахлил, то можно как-то выкарабкаться, а если их много, то надежда только на Всевышнего, а у него правила свои.
      Состояние здоровья Владимира Алексеевича стало резко ухудшаться, врачи стали появляться у него чуть ли не каждый день, то капельницы, то уколы, то анализы крови, то кардиограмма сердца и всё это в четырёх стенах. Выходить из дома становилось не возможным кровать, кресло, туалет другие перемещения затруднительны. Из всех заключений врачей, становилось ясным, работа сердца никуда не годится, почки отказываются работать, общее состояние не позволяет делать какие-либо хирургические операции, его организм просто не выдержит серьёзных экзекуций. У тяжело больного человека все мысли сужаются до размеров пятикопеечной монеты и начинают вертеться только вокруг одного – «Удастся ли мне выкарабкаться из этой ситуации или нет?». Вся надежда на энергию Кати, которая всё время находилась с ним рядышком, они подолгу перебирали те счастливые минуты в каких-то поездках и особенно их волновала корабельная тема, они строили даже планы – «Володя, вот скоро ты поправишься и опять отправимся по Волге, поплывём до самого Волгограда», сама по себе тема была благодатной, она уносила Владимира Алексеевича в мыслях от всех его болячек, хоть на минуточку. Все приятные воспоминания проходили и наступали хмурые тучи, сопровождаемые нестерпимыми болями, как только они становились терпимыми, он набирал московские номера телефонов к сёстрам, то ли ощущая надвигающийся конец и все разговоры носили характер прощания, сёстры на другом конце провода чуть сдерживали слёзы, они понимали, что это одни из последних слов, которые они слышат от брата, ему исполнилось 70 лет.
      Почки прекратили свою работу, кровь не очищалась, надвигалось общее отравление организма. Смерть стояла на пороге, вдыхая в него свой холод.




                ЭПИЛОГ


      «Не дай вам Бог жить в эпоху перемен», так гласит древне китайская мудрость, а сколько было таких потрясений и перемен в России с начала ХХ века, то войны, то революции, то исторические наслоения архаичности, то вдруг навалятся природные катаклизмы, и люди вынуждены были бороться, то сами с собой, то с внешними врагами, из всего этого следует, что жить последнее столетие, в состоянии покоя и благополучия не удавалось.
      Россия огромная страна, территория необъятная, богатства несметные, всё это порождает безудержную зависть, как со стороны соседей, так и за океанских «друзей». Только за последние сто лет нападали на нас, то Востока, то с Запада, и по сей день, японцы не могут успокоиться «Отдай им острова на Дальнем Востоке и всё тут!», вот и приходится русскому солдату защищать себя со всех сторон. Ведь, ни куда не лезем в чужие страны, ни чего нам не надо от них, не считая Афганистана, куда с дуру залезли нашумели на весь Мир, загубили несколько тысяч наших солдат и что …?
      Не так много памятников и обелисков русским воинам за рубежом, в основном память о наших воинах запечатлена в надгробных плитах на территории России, что-то сохранилось, а что-то пришло в запущеннее и навсегда смешалось с культурным слоем земли. За скупыми строчками имён не видно людей, они только обозначены фамилиями и их не счесть, но за каждой из них судьба того или иного человека. Фамилии героев, как правило, выделены в отдельную группу, и место им определено, либо на центральной площади, либо на кладбище, но тоже на видном месте, чтобы люди могли, хоть иногда бросить взгляд на надгробные плиты и в душе поблагодарить за их мужество.

      Пример семейства Шумилиных выбран не случайно, во-первых, мне эта фамилия близка в виду родственных отношений, во-вторых, в слишком яркую картину исторических событий и раздавленных историй попадают люди носящие эту фамилию, в-третьих, ветер исторических перемен, в ту пору, дул с такой силой, что сметал на своём пути всё, включая и человеческие судьбы.
      Муромская земля давшая жизнь шести рабам Божьим, в дальнейшем разбросала их по многим частям необъятной России. Следа родительских могил (Шумилина Алексея Егоровича и Матрёны Кузьминичны) не сохранено, да и некому уже склонить над их могилами голову, все, в прошлом дети, стали взрослыми, состарились и давно покинули этот бренный Мир, оставшаяся родня, то ли в силу житейских забот, то ли нежного безразличия, то ли отсутствия каких-либо следов рода Шумилиных, вряд ли склонят головы над могилами предков. Их образы парят высоко в облаках, может быть радуясь, а может быть и удивляясь той жизни, которая осталась после них.
      Увы, как и у многих людей, у Шумилиных нет гносеологического дерева, не осталось и памятных вещей, за исключением нескольких безмолвных пожелтевших фотографий, да коротких рассказов о родне. Человек так устроен, когда он живёт, ему некогда заниматься эти делом, собирать во едино данные о родне, а когда кто-либо, вдруг, встрепенётся и попытается изложить всё что было до него, то обрывков хрупких историй становится не достаточно, чтобы воссоздать полную картину тех дней. И как всегда, в таких случаях на помощь приходит изобразительное искусство.      

Апрелевка  15 февраля 2015 года



   
                ЭПИЛОГ


      «Не дай вам Бог жить в эпоху перемен», так гласит древне китайская мудрость, а сколько было таких потрясений и перемен в России с начала ХХ века, то войны, то революции, то исторические наслоения архаичности, то вдруг навалятся природные катаклизмы, и люди вынуждены были бороться, то сами с собой, то с внешними врагами, из всего этого следует, что жить последнее столетие, в состоянии покоя и благополучия не удавалось.
      Россия огромная страна, территория необъятная, богатства несметные, всё это порождает безудержную зависть, как со стороны соседей, так и за океанских «друзей». Только за последние сто лет нападали на нас то c Востока, то с Запада, и по сей день, японцы не могут успокоиться «Отдай им острова, на Дальнем Востоке и всё тут!», вот и приходится русскому солдату защищать себя со всех сторон. Ведь, ни куда не лезем в чужие страны, ни чего нам не надо от них, не считая Афганистана, куда с дуру залезли нашумели на весь Мир, загубили несколько десятков тысяч наших солдат и что …?
      Не так много памятников и обелисков русским воинам за рубежом, в основном память о наших воинах запечатлена в надгробных плитах на территории России, что-то сохранилось, что-то пришло в запущеннее и навсегда смешалось с культурным слоем земли. За скупыми строчками имён не видно людей, они только обозначены фамилиями и их не счесть, но за каждой из них судьба того или иного человека. Фамилии героев, как правило, выделены в отдельную группу, и место им определено, либо на центральной площади, либо на кладбище, но тоже на видном месте, чтобы люди могли, хоть иногда бросить взгляд на надгробные плиты и в душе поблагодарить за их мужество.

      Пример семейства Шумилиных выбран не случайно, во-первых, мне эта фамилия близка в виду родственных отношений, во-вторых, в слишком яркую картину исторических событий, попадают люди носящие эту фамилию, в-третьих, ветер исторических перемен, в ту пору, дул с такой силой, что сметал на своём пути всё, включая и человеческие судьбы. Муромская земля давшая жизнь шести рабам Божьим, в дальнейшем разбросала их по многим частям необъятной России. Следа родительских могил (Шумилина Алексея Егоровича и Матрёны Кузьминичны) не сохранено, да и некому уже склонить над их могилами голову, все, в прошлом дети, стали взрослыми, состарились и давно покинули этот бренный Мир. Их образы парят высоко в облаках, может быть радуясь, а может быть и удивляясь той жизни, которая осталась после них.
      Увы, как и у многих людей, у Шумилиных нет гносеологического дерева, не осталось и памятных вещей, за исключением нескольких безмолвных фотографий, да коротких рассказов о родне. Человек так устроен, когда он живёт, ему некогда заниматься, собирать во едино данные о родне, а когда кто-либо, вдруг, встрепенётся и попытается изложить всё что было до него, то обрывков хрупких историй становится не достаточно, чтобы воссоздать полную картину тех дней. И как всегда, в таких случаях на помощь приходит изобразительное искусство.

      Повесть «ВАШ» – это по существу жизнь семьи Шумилиных, в основном, материал я почерпнул от своей матери, что-то слышал от тётки Марии, Варвары, что-то от её братьев Николая и Володи, что-то домысливал, что-то являлось плодом моего художественного воображения. Повесть разбита на главы, в которых идёт описание жизни сестёр и братьев Шумилиных по отдельности, я попытался, как мог (старался более или менее правдиво излагать не лёгкую жизнь семьи Шумилиных). Первая же глава о Деде и Бабушке, как о родоначальниках рода Шумилиных, соткана из обрывочных сведений семейства Шумилиных, к сожалению, их было крайне мало и образы домысливались по исторической инерции, в том числе, сохранились несколько фотографий того времени.
      Каждый персонаж романа прожил свою жизнь, у кого-то она оказалась длиннее, у кого-то короче, но каждый из них, нёс на себе клеймо «человека лишённых прав», они в одночасье оказались людьми даже не второго сорта, на них было клеймо схожее с «проказой».
      Название романа «ВАШ СССР» – это всего лишь аббревиатура двух слов – Владимир Алексеевич Шумилин, первое, и Семейная Сага Советской России, второе. Должен заметить, что В.А.Шумилин не является главным героем романа, он один из членов многодетной семьи – это всего лишь название статьи опубликованной в газете «Советская Россия», в которой не достаточно объективно дана оценка его действиям на посту директора школы-интернат. Открывается бюрократическое чванство во всей красе. Факты изложенные в газете не подтвердились, далее последовало опровержение, но осадок горечи у Владимира Алексеевича остался на долгие годы.
      Скорость времени и скорость развития событий в романе не соответствуют изложению автора, но именно в этом таится быстрая и не утомительная динамика развития обычной Муромской семьи.      
      Открывается удивительная картина, Советской Власти потребовалось чуть менее 100 лет, чтобы выхолостить, искромсать все великие чувства человечества созданные поколениями русского народа.


P.S.

                Дорогой читатель!

      Не листайте так быстро страницы, ведь это моя жизнь, книгу быстро можно читать, она заканчивается, но не умирает.

               
                Е. Иванов

3 апреля 2015 года




книга вышла из печати, издательство «Международные отношения», поступила в продажу