Меня разбудили...

Меня разбудили, вытащили, выдернули из глубокого, летаргического, непостижимого сна. Из сна где был воздух, солнце, небо и ручьи бежали вдоль лесных троп. Там цвели ландыши, но пахло синими орхидеями, созревала голубика, но на вкус она была мангостином, зрелая земляника принимала вид лонгконга при близком рассмотрении, при дуновении ветра доносился шум прибоя и лицо немного обдавало россыпью песка с ароматом дуриана. Пение птиц раздавалось эхом прибоя и далеким криком попугаев с примесью шуршания пальмовых просоленных салатовых листьев. Тихим шёпотом разливались ноты реггетона с переливом меренге. Я рисовала свой азиато-испанский сон красками winsor&newton, делая широкие мазки по кругу, тщательно прорисовывая детали, любую мелочь, каждый штрих медленно приближаясь к самому сердцу мечты, где павлины распушив свои перламутровые перья едят с руки семена и гордо кланяются в благодарность, где вараны мурлыкая трутся о стопы словно мартовские коты, где дороги устланы радужным ковром сотканным из облака. Там нет мечт-это и есть мечта, которую можно менять и дорисовывать, добавлять громкость и насыщенность запахов. Зачем меня разбудили?
Очнувшись, я подошла к зеркалу. Оно большое, во всю стену, чуть почернело от времени и покрылось паутиной. В отражении на меня смотрело лицо, просто лицо-без жизни, чувств и осознания действительности. Оно искажено тоской и неумолимой тяжестью звенящей пустоты, той пустоты что забирает последний вдох и первый выдох, той пустоты что звенит раскатами звона колоколов вместо биения сердца, пустоты которая из некогда чистого, цветущего, молочного тела искусно мастерит мумию, рассыпая в пыль крупицы кожи, раскалывая кости, словно пиля их затупленной ножовкой, той пустоты, которая сковывает, заматывает и сжимает толстыми ржавыми цепями по кругу словно удав и сдавливает с каждым вдохом сильней, с кровью, с хрустом, со скрежетом, выжимая жизнь до последней капли, высушив оболочку изнутри. Той пустотой, что не рвёт, не рассекает, не убивает, а истязает. С той, что казнит.