Гонимые тенью - 11

«Я остался совершенно один, отец» дрожащий рукой выводя каждую букву, писал он. Излагая свои мысли на бумаге, Айкену становилось легче. В последнее время на него слишком много навалилось. Последний каплей стал уход из его жизни Элвы. Он не осуждал ее за этот выбор, наоборот – был рад, что она решилась. Но без нее дома стало пусто. Это сложно не заметить. Айкен сразу это почувствовал, едва переступил порог дома. Она ушла, потому что должна была это сделать. Давно. Но смогла сделать это только сейчас.  Раньше ее держали обстоятельства: отец, который не мог справиться в одиночку с хозяйством, мать, которая по своим причинам, не выходила из комнаты. Она поставила крест на себе. Решила, что потребности других превыше ее собственных. Сейчас все было по-другому, она смогла почувствовать, что свободна. Они простились с Айкеном дома. До последнего он видел в ее глазах сомнения. Казалось, что если он попытается ее остановить, она это сделает.
— Ты не злишься на меня, — спросила она напоследок.
— Я хочу, чтобы ты была счастлива, — коротко ответил он и улыбнулся, чтобы она ощутила его поддержку.
Больше она ничего не сказала. Улыбнувшись в ответ, Элва развернулась к выходу.  Но чем ближе подходила к двери, отделяющей ее взрослой самостоятельной жизни, тем медленнее становился шаг. Ей было страшно. Сестра повернула на Айкена голову, и он увидел блестящую слезу на ее щеке.
—Айк! — вскрикнула она сквозь слезы. — Мне кажется я не смогу.
— Не говори глупостей! Ты все сможешь! — крикнул он так громко, что она испугалась. — Ты должна это сделать. Жизнь состоит из маленьких шагов, не сделав которые ты просто не будешь жить. Ты поняла меня? Ты должна жить. Понимаешь, жить, а не существовать.
Договорив, он почувствовал опустошение и слабость. Элва бросила вещи, которые держала в руках и подошла к брату. 
— Спасибо, — шепнула она ему на ухо, и быстро подхватив пожитки, вышла из дома.
Айкен не стал ее догонять. Медленно он подошел к окну. Наблюдая, как она уходит, он видел фигуру сестры, которая удалялась от него, прекращаясь в солнечный блик на горизонте.
— Ты все сделал правильно, — сказал Айкен сам себе, но от этого ему почему-то не стало легче.
Дать волю эмоциям можно всегда. Каждый сам решает как – молчать, кричать, винить других или еще хуже мстить. Отрываться на тех, у кого судьба сложилась лучше, чтобы они почувствовали на своей шкуре какого это испытать боль. Это для слабаков. Самый безболезненный выход   – писать. И Айкен выбрал именно его. Каждый день он плёл свою ниточку, связывающую его с тонкой субстанцией, в которую превратился отец, покинув этот мир.
Он захлопнул тетрадь, в которой писал. Во всем теле чувствовалась усталость. Сегодня он плохо спал. Постоянные ночные кошмары мучили его. Прикрыв веки, которые к тому моменту словно налились свинцом, он положил свою голову на письменный стол. Кожаная обложка тетради, подаренной отцом, истощала холодок, который приятно ласкал его щеку. Впервые со смерти отца, он почувствовал легкость. Замерев в этой позе, он боялся шевельнуться, чтобы ненароком не упустить это состоянии свободы и покоя.
В зале послышались шаги. Айкен открыл глаза, возвращая себя в действительность. Открыв дверь своей коморки, он увидел того, кого меньше всего хотел - мать. Идгит, едва завидев сына, быстро подошла к нему и заключила в объятия. Такая неожиданная близость была ему не приятна. И при первой же возможности он отстранился от нее.
— Зачем ты пришла, — нарушив молчание, спросил Айкен.
— Проведать своего сына, — изумилась она, сделав от него шаг назад — Или ты не рад меня видеть?
— Ты никогда не приходишь просто так.
— Ты обижаешь меня, — состроив гримасу обиженной девочки, ответила она.
— Ну, значит, тебе ничего не надо и ты просто пришла узнать как мои дела. Со мной все хорошо. Жив, здоров, счастлив. Был рад увидеть вас мама.
— Хватит паясничать, — повысив голос, оборвала его мать. — Ты прав, я пришла с тобой поговорить, — уже мягче проговорила она.
— Если это про отца, то я ничего не хочу слышать, — сказал Айкен.
— Я убеждена в том, что отца убили.
— Опять ты начинаешь, — выкрикнул он не став ее дослушивать. — Отец был болен. В его смерти нет ничего странного….
— Это ты начинаешь! — ткнув в него пальцем, ответила она. — Это ты закрылся ото всех. Это ты просто боишься узнать правду. Боишься ее, как последний трус.
— Откуда ты можешь знать, что - правда, а что – нет? – возмущенно воскликнул он, теряя терпение. — Все, что ты говоришь – догадки. Ты не можешь знать наверняка.
— Ты глубоко ошибаешься, сын мой.
— Ты что-то знаешь, но не говоришь мне? — с недоверием поинтересовался Айкен.
— Не будь дураком, Айкен. Твой отец долго, можно сказать на протяжении многих лет, ходил в лес. Ты думаешь, он ходил туда, чтобы набираться сил. Ты, правда, так считаешь? Он ходил к ворожее. А та травила его своими снадобьями. В общении с ним у нее была своя выгода. А когда он стал ей неугоден, она избавилась от него. Вот и всё!
— Откуда ты это знаешь? Ты следила за ним? — спросил сын.
Идгит  не ответила на его вопрос. Вместо этого она произнесла:
— Не важно откуда – главное, что знаю.
 После это она стремительно вышла из церкви, громко хлопнув дверью, оставив его наедине с вновь узнанным. 
Ярость и гнев охватили молодого священника. Не выдержав, он помчался в свою комнату и, сев за стол, схватился за голову. Не понимая почему, но он поверил ей. Сомнения, которые теплились в его душе - угасали. Мысль о том, что отца убили, становилась все реальней, пока окончательно не закрепилась в его голове.  Он не понял, как это произошло, да и не хотел подвергать анализу. Просто в одно мгновение, ему стало все ясно. Картина, которая за неимением деталей не хотела складываться, наконец-то это сделала. Как ненормальный, под действием эйфории он черкал в своей книге размышления, стараясь не проронить ни одну деталь.
Раздавшийся громкий стук отвлек его от занятия. Нахмурив брови, он глубоко выдохнул и встал из-за своего стола. Айкен был недоволен тем, что его заставили оставить свои размышления.  Он вновь вышел из своей коморки в залу, навстречу тому, кто посмел нарушить его покой. В нем была полная уверенность, что он сможет быстро избавиться от прихожан и вернуться к своему делу.  Но он глубоко ошибался. Там его ждали не прихожане, это были люди короля, он сразу узнал их по одеянию. Это были двое крепких мужчин, одетые в чёрные мантии. На груди у них красовался королевский герб и, выпрямив плечи, они с гордостью носили его на себе.
— Добрый день, господа. Чем могу быть вам полезен, — надев на себя кривую, натянутую улыбку, спросил Айкен, опасаясь навлечь на себя неприятности. 
— Кто вы, — пропуская приветствие, нагло спросил один из них.
— В каком смысле, — испуганно поинтересовался Айкен, не понимая, что происходит.
— Мы всегда имели дело с другим священнослужителем, — вмешался другой. — Где он?
— Вы имеете в виду моего отца - Бенджамина?
— Его самого. Давай-ка метнись за ним, молодой, — с военной выдержкой отчеканил человек короля.
— Видите ли, я не смогу этого сделать. Он - мертв. И теперь я заправляю церковью Каролда.
Мужчины переглянулись между собой.
— Таких указаний к нам не поступало, — сказал первый. — Кроме тебя нам больше не с кем решить вопрос? — с превосходством в голосе спросил он.
— Кроме меня не с кем, — с обидой ответил священник.
— Да расслабься, — сказал один из громил, опрокинув свою руку ему на плечо так, что священнослужитель слегка согнулся. — Как звать тебя?
— Айкен…
— Хорошо, Айкен. Раз больше не с кем, поговорим с тобой, — сказал он и отвел Айкена в сторону для разговора.
— Я не знаю, говорил ли тебе отец о чистильщиках, — начал он, —  Но я хочу, чтобы ты всё воспринимал правильно. Мы тебе не враги. Наоборот выступаем с благой миссией. Наша главная задача – борьба с ересью и колдовством. Ты должен это понять. Да, кстати я не представился, - меня зовут Тунор, а это Освин, — мужчина показал на человека, что стоял поодаль от них.
 — Я задам тебе всего один вопрос. И ты должен ответить мне честно, — после этих слов он выдержал паузы и только потом спросил:
— Есть ли на вашей территории или прилегающей, ведьмы, которые бы мешали жизни местных. Может, слышал чего, или кто-то донес.
— Нет, — не задумываясь над вопросом, с опаской ответил Айкен.
— Точно, — заглянув ему прямо в глаза, спросил Тунор.
Айкен громко сглотнул.
— Нет. Если б знал, я бы сказал, — спокойно и размеренно ответил Айкен, с трудом выдерживая тяжёлого взгляда человека короля.
— Жаль, — только и сказал Тунор. — У нас опять ничего, — обратился он к Освину.
— Руки так и чешутся прикончить какую-нибудь ведьму, — ответил тот, с хрустом разминая кулаки.
— Ладно, Айкен, — снова повернувшись к нему, сказал Тунор. — Было приятно познакомиться. Еще увидимся.
Мужчина протянул ему свою волосатую руку и Айкен не смог отказать, протянув свою. Тунор  вцепился в него, словно ястреб и впился глазами. Казалось, он прожигает его насквозь. С каждой секундой он сжимал руку Айкена все сильнее, пока тот не вскрикнул от боли.
— Так ты хотел, чтобы все закончилось, — высокомерно и грубо спросил чистильщик. — Чтобы я поверил тебе на слово и, развернувшись, ушел? Нет, так не будет. До нас дошли слухи, что у вас есть одна ведьма. Почему ты это скрываешь другой вопрос. Я же по-хорошему с тобой, Айкен. А ты обманываешь. Это не хорошо. Тебе разве не говорили, что врать - это грех. Зачем брать его тебе?
Речь мужчины сопровождалась криками священника. От боли Айкен упал на колени. Причиняя боль, человек короля наслаждался процессом, растягивая свою сладостную речь. Жесткой хваткой Тунор переломал своей жертве несколько пальцев. На пол капала кровь. Последние слова Айкен не слышал. Он рухнул без сознания.

— Айкен, — услышал он голос матери. — Айкен, очнись.
Она похлопывала его по щекам, пытаясь возвратить в реальность. Он открыл глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на чем-то одном, но это было сложно. Приложив усилия, он понял, что лежит на полу церкви.
— Ты слышишь меня, — снова спросила она.
В ответ он слабо кивнул.
— Сынок, ты должен сделать то, что они требуют. Ты должен согласиться на их условия.
Только сейчас Айкен увидел, что они здесь не одни. В нескольких шагах от них стояли Тунор и Освин, наблюдая за ними, словно зрители на представлении цирюльника.
— Посмотри на меня, — нежно попросила она.
Он подчинился ей, и поднял на нее глаза.
— Она убила твоего отца. Ты должен отомстить. Если это не сделаешь ты, это сделаю я.
Айкен долго смотрел на нее, не произнося ни звука. Наконец он кивнул.
* * *
— Керенса, тебе нужно уходить, — ворвавшись к девушке в комнату, сказала Элен.
— Что случилось, — тут же встав из-за стола, спросила Керенса испугавшись.  Мать была очень бледной, лицо выдавало тревогу, которую невозможно было скрыть.
— Нет времени на разговоры, — быстро выпалила она. — Собирай все самое необходимое.
В подтверждение своих слов, Элен достала сумку и бросила туда несколько вещей дочери. Не мешкая, Керенса весело подхватила инициативу и принялась хватать все, что попадалось ей на глаза. Ведь кто знает, что может понадобиться в месте, куда они отправятся.
— Мамочка я так рада, что мы едем на новое место, — мечтательно рассуждала девушка, быстро передвигаясь по комнате.  — Давно пора было это сделать. Ведь подумать только я за свою жизнь больше ничего не видела, кроме леса.
Элен ничего не ответила на реплику дочери и продолжила суетливо перемещаться по комнате.
— Кстати, мам, может ты все-таки скажешь, куда мы идем? Это далеко?
Она не ответила. Молчание насторожило девушку и, бросив свои дела, она посмотрела на мать. Та усиленно делала вид, что помогает собираться, но резкие движения руками выдавали ее беспокойство.
— Мам, — с опаской спросила она, медленно шагая к ней. — Ты ничего не хочешь мне сказать. — А свои вещи ты уже собрала?
— Ты уходишь одна, — бросив короткий взгляд, сказала Элен, подняв на дочь большие полные слез глаза. 
Когда Керенса это услышала, то стала мертвенно бледной. Все тело от макушки до пят прожгла горячая волна.
— Как это одна, — не веря услышанному, переспросила она. — Почему? Нет. Я не пойду одна, — выкрикивала она каждую фразу.
— Ты должна. Скоро сюда придут люди, которые жаждут расправы надо мной.
—  Зачем? Я не понимаю, —  мотая головой, сказала Керенса. —  Зачем им ты?
— Потому что я не такие как они.
— Нет. Я никуда не уйду без тебя. Слышишь? Не уйду. Я не сдвинусь с этого места, — сквозь слезы кричала Керенса.
— Мы не можем уйти вместе, — сохраняя спокойствие, произнесла Элен. – Уйти вдвоем – значит обрести обоих на жизнь в гонении. Не найдя меня тут  -  они начнут прочесывать лес.  Им нужна я, а не ты. Получив меня, они не будут искать тебя.
Договорив, она глубоко и прерывисто выдохнула. Ей потребовалось много усилий, что сказать эти слова. Крепко сжав глаза, она прикусила губу, чтобы физическая боль, хоть немного затмила душевную.
— Нет! — выкрикнула Керенса и повисла на матери, положив голову на ее плечо. — Я не могу бросить тебя, — давясь слезами, говорила Керенса матери на ухо. — Я не хочу… Я не буду…
— Девочка моя, — мягко сказала Элен, приложив свою ладонь к щеке дочери. — Послушай меня. Я очень тебя люблю и именно поэтому ты должна сделать то, что я тебя прошу.
— Но мы же можем уйти вместе, — не оставляя попыток сказала Керенса. — У нас еще есть время. Мы знаем лес, как никто другой, а значит на нашей стороне преимущество. 
— Они не успокоятся, пока не получат того, за чем пришли. Пойми, это Керенса. Так будет лучше. Для всех. Ты сможешь жить, не опасаясь того, что за тобой придут. Самое страшное жить и бояться. Я не хочу для тебя такой участи.
— Нет, я не уйду без тебя, — вскрикнула Керенса, отстранившись от матери. — Если ты не хочешь уходить, то и я остаюсь.
— Не говори глупости, — повысив голос, сказала Элен. —  Ты должна слушаться меня.
Девушка стояла в растерянности, широко распахнув глаза. Она не ожидала, что мать повысит на нее голос.
— Прости, — мягко произнесла Элен, поняв, что задела дочь. — Я не уйду отсюда. Я не хочу всю свою жизнь бегать. Я устала. Это мой дом. И если мне суждено уйти, я это не сделаю. Но это мой выбор - не твой. Ты должна идти.
Керенса больше не могла это слышать. Все происходящее походило на страшный сон. Из последних сил она отторгала одну мысль о том, что сейчас видит свою мать в последний раз.
— Вот возьми, — сказала Элен, протягивая дочери сверток. — Это письмо. Откроешь его, когда меня не станет. Там находятся ответы на многие вопросы.
— Нет! — сквозь слезы прокричала Керенса. — Не говори так! Пошли со мной. Мама!
Элен крепко прижала к себе дочь.
— Уходи, — сказала она. — Я люблю тебя, доченька. Ты навсегда останешься моей девочкой. Чтобы не случилось - помни об этом. Помни, что ты моя дочь.
Договорив, она развернулась и пошла к двери.
— Мааааам, — протяжно позвала она. — Мааааам….
Но она не обернулась. Элен вышла во двор, где уже были видны огоньки факелов. Судорожно она вытирала слезы, которые застилали глаза. Они не должны видеть ее слабость. Не в этой жизни она доставит им такое удовольствие.

* * *
Элен очнулась в каком-то подвале. Воздуха не хватало. В горле пересохло. Свет тонким лучиком попадал на мокрую землю. Она попыталась шевельнуть ногой. Все тело молниеносно пронзила боль. Руки были заключены в тяжелые оковы. Несмотря на то, что она не стала отпираться и полностью согласилась со всеми обвинениями, что были ей приписаны – избежать телесные муки не удалось. Уже в камере они с наслаждением ударяли ее, смотрели, как она извивается от боли. Крик бедной женщины был для них самой сладостной мелодией.
Среди тех, кто пришел за ней - было много знакомых лиц. Она даже знала их имена, но не подала виду, что когда-либо встречала их. Элен не хотела быть причиной чьего-нибудь горя.
— Ведьма! — кричали они.
— Ересь проклятая! — поддерживали другие.
— Получай, — зло крикнул мужчина, кинув в нее камнем. Булыжник прилетел прямо в голову, рассекая ее бровь.
—Даа, — довольно протянул он, радуясь своей победе, — Видал, как я ее уделал, — сказал он мужчине, что стоял рядом с ним.
И только молодой священник держался поодаль, не торопясь кричать громкие слова.  Он внимательно смотрел на эту женщину, не отводя глаз.
— Так – тишина, — заорал Тунор. — Признаешь ли ты, — обратился он к ведьме, — Что колдовала против жителей Каролда?
— Признаю, — холодно ответила Элен.
После ее слов волна возмущения и гнева поднялась с новой силой. В женщину кинули еще несколько камней. Новые удары пришлись по животу и груди.
— Я так и думала, — сделав шаг вперед, разошлась женщина. — Не припомню того, чтобы сразу два барана померли. Я знала, что тут не обошлось без колдовства – ткнув культей в сторону ведьмы, заключила она. — Дрянь ты проклятая! Дьяволица! Получай! – крикнула женщина и плюнула Элен в лицо.
— Так отойдите, допрос еще не окончен, — вмешался Освин, крепко державший Элен.
— Тишинааааа, — что есть мочи заорал Тунор.
Испугавшись, все смолкли.
— Признаешь ли ты, что на протяжении долгих лет колдовала против Идгит  жены священника.
Довольная тем, что о ней зашел разговор, Идгит  сделала шаг вперед, гордо выпятив грудь вперед.
Элен  кинула быстрый взгляд на Идгит  и тут же отвела его. Этого мига ей было достаточно, чтобы понять, почему Бенджамин не смог ужиться с этой женщиной. Она закрыла глаза и, обращая свой лик к небу произнесла:
— Да. Признаю.
Она посмотрела на священника. Бедный Айкен – как тяжело ему слышать эти слова. И как он похож на своего отца.
Последний вопрос, который ей задали, касался смерти Бенджамина. Она внимательно выслушала историю, которую во всех красках представила публике Идгит . Оказывается - она отравила его. Увела из семьи. Колдовала против него. Все это звучало нелепо.
— Посмотри этому человеку в глаза, — наконец сказала Идгит , подталкивая Айкена вперед.
— Смотри, — поддерживая Идгит , крикнул Тунор.
Элен не хотела исполнять этот приказ и, ущемленный в своих интересах чистильщик, стремглав подбежал к ней, грубо взяв за волосы.
— Посмотри и скажи, что ты принесла несчастья в их дом. Скажи, что ты убила его отца.
— Говори, — теряя терпение, и плюясь от гнева, крикнул Тунор.
— Я. Убила. Твоего. Отца, — хладнокровно, отчеканивая каждое слово, сказала ведьма, пристально глядя на молодого священника.
Юноша смотрел на нее с ненавистью. Элен видела, как отчаянно он желает ее смерти. Мысленно она просила у него прощения за то, что причинила боль.
— Ваше преподобие, — подойдя ближе к Айкену, обратился человек короля. — Вы все сами слышали и видели. Прошу озвучить ваше решение.
Все посмотрели на Айкена, выжидающе. Элен видела, как ему было тяжело.
— Виновна, — тихо сказал он.
— Громче, скажи громче, — говорила ему Идгит, пихая в бок. — Тебя должны все слышать!
— Виновна! — повторил Айкен чуть громче.
Идгит  положила руку ему на плече в знак одобрения, но Айкен даже не взглянул  на мать. Отстранившись от нее, он развернулся и ушел вглубь толпы.
— Уведи ее! – сказал Тунор Освину.
— А тебя, — обратившись к Элен, сказал он, — Ждут завтра незабываемые ощущения.  Ты узнаешь, что боль бывает разной и испытаешь все ее многообразие на своем теле. Это я тебе обещаю.
— Сжечь пристанище ведьмы, — приказал Тунор мужчинам с факелами.
 Расположившись со всех сторон дома, они поднесли огонь, который мигом охватил всю избу. Вечерело. Яркое пламя освещало просторную поляну. Несколько людей следили за тем, чтобы пламя не перенеслось на лес.

Когда Элен вывели на свежий воздух, все уже было приготовлено. Высокий ствол дерева был закопан глубоко в землю. Женщина хотела дойти до своего места казни медленно, осторожно ступая последние шаги своей жизни, но сопровождающие ее двое мужчин не дали такой возможности. Они подгоняли ее идти быстрее, словно она скот, выбившийся из загона. Мужчины подвели ее к колу и крепко привязали руки, талию и ноги толстой цепью.
— Господи прости ее душу, — сказал один из них, перекрестившись.
— Совсем сдурел, — сказал другой, толкнув его. — А если кто увидит, что ты молишься за нее.
—Увидит, что это добрый человек, — тихо, не без устали произнесла слабая Элен.
— Не смотри на нее, — предостерегающе сказал человек. — Не говори с ней. Она хочет околдовать тебя, дурень. — Пойдем отсюда, пойдем, — говорил он, подталкивая однопоселенца.
Мужчина, попросивший прощения за душу ведьмы, не поднял на нее глаз, понуро шагая в сторону заготовленных дров. На ее ноги положили сухое сено и только потом аккуратным столбиком сложили поленья.
Люди начинали собираться. Ор и крики, как столбовая пыль поднимались в воздухе. Элен не собиралась их слушать. Она хотела запомнить жизнь другой – прекрасным даром, что дается свыше для воплощения себя. Солнце слепило ее глаза, вызывая слезы, но она не закрывала их, наслаждаясь лучами. Медленно и неумолимо оно заходило за тучи, пока совсем не скрылось. Элен видела не только как уходит солнце, она провожала свою жизнь.
Появившиеся на пустыре инквизиторы заставили замолчать собравшихся людей.
— Эта нечестивая приняла раскаянье на свою душу, — что есть мочи, выплевывая каждое слово, кричал Тунор. — И сегодня она понесет наказание за свои дьявольские промыслы.
Элен видела на первых рядах Айкена и Идгит, что крепко держала его под руку. Когда пришла его очередь выступить в качестве священника - он подошел к ней и, уткнувшись в священные писания, начал монотонно читать только ему понятные тексты.
— Прости, — тихо сказала она.
Он услышал ее, но не подал виду, продолжая читать.
— Я любила твоего отца, — еле слышно сказала она.
Айкен оборвал свою речь, резко захлопнув книгу. Подняв на нее полные ненависти глаза, он произнес:
— Храни твою душу, Аминь, — и вернулся обратно в ряды.   
— Если приговоренной нечего сказать, то…
— Мне есть, — перебила его ведьма. — Есть, что сказать. Есть…
Она набрала полные легкие воздуха и произнесла: — Я люблю тебя жизнь, от первого и до последнего вздоха.
— Очень трогательно, —  громко хлопая в ладоши, иронично произнес Тунор. — Мы сейчас все расплачемся.
— Сжечь ее, — приказал он людям с факелами.
— Сжечь! Сжечь! Сжечь! — громко вторила толпа.
Мужчины поднесли к ее ногам огонь. Лепестки пламени мигом охватили ее. Раздался крик. Невыносимая боль пронзила кожу. Перед тем, как потерять сознания и отойти в другой мир, она увидела ее. Перед ее глазами стояла Керенса. Милая доченька, береги себя, мой ангел.
Люди ликовали. Представление удалось на славу. Айкен не стал дожидаться сожжения и удалился к себе. Сейчас ему необходимо было побыть одному. Открыв книгу со своими записями, он внёс новую запись.
«Я сделал это. Но так и не понял, было это правильно или нет. Этот шлейф сомнений будет преследовать меня до самой смерти. Удел сильных прощать - слабых мстить. Сегодня я понял и принял свою слабость, почувствовав её прогорклый вкус». 

Пронзительный стон вырвался из ее груди, нарушив покой леса. Птицы, окружившие шапкой деревья, резко поднялись ввысь. Она стояла напротив своего дома, а точнее того, что от него осталось. Ветер, кружа, разносил пепел. Кое-где на опавших листьях образовалась белая наледь. Погода склоняла к заморозкам.
Керенса подошла к пепелищу и склонилась на колени. В горле образовался ком. Крепко сжав зубы, она пронзительно смотрела перед собой, подавляя то и дело норовивший вырваться стон. Протянув руку, девушка черпнула полную горсть пепла и затем, разжав кулак, развеяла его. У неё не осталось ничего, ни дома, ни семьи. Приглядевшись, Керенса увидела небольшой предмет, мелькающий из-под обуглившейся древесины от попадающих на него лучей. Она сразу узнала эту вещь. Это была небольшая глиняная статуэтка, подаренная ей мамой. Подняв ее, девушка вытерла об свой подол юбки. У ангелочка было отбито одно крыло. Керенса открыла тканевую сумку, чтобы положить ее туда. Рука коснулась пергамента, это было письмо, которое на прощание вручила ей мать. Оно так и оставила его непрочтенным. Керенса достала его. Прислонившись спиной к дереву, она села на землю. Развернув письмо, она увидела надпись: «Моей любимой девочке – от Бенджамина». На этом она остановилась. Не торопясь она откинула лист, не имея уверенности в том, что хочет читать то, что там написано.
Дорогая Керенса!
Если ты сейчас держишь это письмо в руках – значит, твоя мама решила, что ты готова узнать правду. Я знаю, что у тебя было много вопросов, и я надеюсь, после этого - их станет меньше. Керенса – я твой отец!   
Девушка не смогла сдержать слез. Она опустила руки, в которых держала письмо. Мир перевернулся. Бенджамин – ее отец. Она не верила в это. Она мечтала познакомиться с ним, с человеком, который подарил ей жизнь, а оказывается, он все это время был рядом. Почему мама не сказала ей об этом? Чего она боялась? Судорожно она начала читать дальше, быстро бегая глазами по строчкам.   
Я понимаю, что читать такое нелегко и мне тяжело не меньше. Я сжёг много черновиков, прежде чем закончил его. Я пытался писать так, как если бы сам стоял перед тобой. К сожалению, мне не выдалась такая возможность. Сколько раз я хотел… Но, Элен всегда оберегала тебя и не хотела, чтобы ты узнала все раньше. Сейчас я понимаю, что оно к лучшему. Меня нет, но моя история должна быть узнана тобой, иначе все теряет смысл… Я представляю на твой суд свою жизнь, не боясь того, что ты будешь меня после этого ненавидеть. Я хочу рассказать тебе правду.
Ты родилась в дождливый день. Небеса извергали гром и молнии. У моей жены Идгит  были тяжёлые схватки, и я отправился за помощью к повитухе Моне. Боги соблаговолили нам в эту ночь, и мы смогли спасти две жизни: твою и твоей матери. Но счастье так и вошло в наш дом. Поутру, я понес тебя к ней, и Идгит  сказала, что ты проклята дьяволом (ты родилась преждевременно, была синего цвета и покрыта волосами). Я должен был избавиться от тебя.
Я сделал это, Керенса, - было написано заглавными буквами. Бенджамин сильно нажимал на перо и кое-где чернила образовывали кляксы.   
Я не должен был так поступать, но сделал. У меня не поднялась рука умертвить тебя как она того требовала, но я все-таки избавился от тебя. Я отнял у тебя шанс вырасти в семье с сестрами и братьями. Я мог настоять на своем, но не стал. Я отнес тебя к Элен, которая стала тебе матерью. Я помню тот вечер, как сейчас. Как я был жалок… Я молил ее оставить тебя - и она приняла.
В моей семье было горе. Мы похоронили тебя. Я больше не мог жить той жизнью, как прежде. Претвориться самому себе в том, что ничего не произошло? Эта фальшь может подействовать на кого-то, но только не на самого себя. Я вычеркнул из своей жизни Идгит, и она помешалась. Не спорю, истерические припадки с ней случались и ранее, но теперь это стало намного чаще. Я пытался забыться… Я пытался забыть. Да, Керенса я хотел забыть тебя. Вычеркнуть тебя из своей жизни. Эта ночь не давала мне покоя. Я думал, что ты умерла. Ровно через год я отправился в лес. Туда, где оставил тебя. Я хотел убедиться в том, что ты мертва, чтобы снять тяжёлый камень со своей души.
  Керенса закрыла письмо. Сил читать дальше не осталось. Она испытывала сильную боль внутри. Пожар в груди, который невозможно затушить. В один день она потеряла всё, что у нее было. И сейчас с каждой прочитанной строчкой умирало ее прошлое, воспоминая, видение себя и мира. Ей необходимо было пройтись. Медленно проходя мимо деревьев, она касалась их рукой. Слезы ниспадали на ее щеки, капая на грудь. Она закрыла глаза и глубоко вдохнула. Девушка стояла на одном месте довольно долго, сливаясь с природой воедино. Она слышала щебетание птиц и, кажется, понимала, о чём они говорят. Наконец она почувствовала в себя силы. Она должна дочитать то, что написал ей Бенджамин.   
Я пришел к Элен, но так и не вошел внутрь. Я стоял около окна и смотрел на тебя. Такая маленькая, комочек нежности. Я смотрел на тебя с упованием… И сбежал обратно, боясь быть пойманным. Я ушел в надежде, что остался незамеченным, но как же я глубоко ошибался. Моя жизнь перевернулась с того дня. Я понял, что жил неправильно. Я не должен был уходить в проблемы с головой. Я забыл, что у меня есть дети, которым я нужен. Я попросил прощение, чтобы быть прощенным. У всех, кроме Идгит. Она так ничего не поняла и она не приняла свою вину. Я понял, что мне нужно делать. Я понял, что мне нужна ты, Керенса.
Вскоре я пришел вновь, чтобы увидеть тебя. Я часто ходил к тебе. Пока однажды ко мне не вышла Элен. Она вела себя гордо, говорила прямо. Она разрешила мне видеться с тобой.  Я не знаю, помнишь ли ты нашу первую встречу. Тебе тогда было … Я помню. Я не смог сдержать слез. А ты спросила у меня, почему я плачу. Милая, искренняя. Как ангел, который сошел ко мне с небес.  Вы стали моей второй семьей. Я любил вас. Я любил твою мать. Но я никогда бы не бросил свою семью в Каролде. На мне лежала ответственность. Я не знаю, приняла бы меня Элен, если б я захотел. Я думаю, что  нет. На чужом счастье – счастья не построишь.
Прости меня за все, моя девочка. Некоторые вещи невозможно исправить. Я каялся за свой проступок всю свою жизнь. Я жил с женщиной, которую ненавидел. Я видел, как несчастны мои дети. И глубоко в душе я знал, что раскаиваюсь своей жизнью за то, что произошло с тобой. И Идгит  это знает. Ничто в этой жизни не проходит бесследно. Что мои дети платят за наши ошибки. За все нужно платить, и иногда эта плата очень высока. Мне жаль. Я пишу и чувствую, как меня покидают силы. Невозможно вообразить, как мне будет больно видеть тебя, зная, что это в последний раз.   
И пусть эта бумага запомнит слова, которые я так никогда и не смогу тебе сказать: «Я люблю тебя доченька. Я люблю тебя  моя милая Керенса».
  Твой отец, Бенджамин.