Слагаемые времени

Слагаемые времени
Из-за края скалистых гор показалось солнце…
Стоя на пороге хижины, Нид подставлял лицо теплым лучам светила, прогоняя из тела ночной холод. Краем глаза он заметил, что большинство мужчин, живущих по соседству, делают то же самое.
Расставив руки в стороны он чувствовал, как по телу разливается тепло, пробуждая дремлющие в теле силу и голод.
Вчера, Йенд, глава семейства соседней хижины, рассказал племени о своем открытии. Стадо оаку расположилось в одном переходе от деревни. Это была радостная новость, потому как последние несколько дней они вынуждены были питаться ягодами и корнями растений – добычей жен. Но сегодняшний день обещал хорошую охоту.
Солнце только начинало свой путь, когда вереница воинов двинулась в сторону скал, у подножия которых Йенд обнаружил оаку. Утреннюю тишину нарушали шелест сминаемой травы и тяжелое дыхание охотников. В голове Нида наталкивались, друг на друга, мысли о голоде и предстоящей охоте. В преддверии момента, когда его копье пронзит шкуру оаку, Нид сильнее сжимал древко копья, а вырывающийся из груди воздух перерастал в сопение.
Полуденная жара застала охотников в небольшой роще. Ора, глава племени, решил переждать зной в тени. Охотники молча сидели, привалившись спинами к стволам деревьев, разглядывая собственные ноги или проверяя оружие.
В красных лучах заката, немногочисленное стадо оаку лениво пощипывало траву, время от времени глядя в сторону уходящего солнца.
С первыми сумерками охотники бросились в атаку. С трех сторон стадо окружали скалы, с четвертой на них напали неясные тени. Оаку не хватило времени среагировать и все стадо оказалось во власти охотников Ора.
На закате следующего дня, сытые охотники вернулись в деревню, неся на плечах освежеванные туши животных. В деревне их встретили глухие возгласы женщин и визгливые детей.
Нид забрался в свою хижину с телом молодого оаку на плечах и поискал взглядом женщину. Она сидела возле небольшого костерка, спиной к Ниду, издавая тягучие звуки. Суматоха, вызванная возвращением охотников, казалось, обошла ее стороной.
Нид уловил тонкий аромат ее тела. Покрытые пушком плечи женщины, заполнили сознание мужчины. Его взгляд блуждал по ее телу, пока у Нида не вырвался грудной рык.
Тягучие звуки оборвались на середине. Она обернулась и слегка побледнела. Нид уже надвигался на нее, срывая покрывающие тело, шкуры животных.
Он грубо схватил ее за руки и развернул к себе спиной. Она знала, что сопротивляться бесполезно, и лишь вскрикнула, когда в тело вонзились его ногти, и тяжелый кулак упал ей на спину.

Кончик тени, отбрасываемый вертикально стоящим треугольником в центре солнечных часов, остановился на отметке VIII…
Астур уже умылся и вышел во двор своего дома в уличной тоге. В центре небольшого садика стояла подставка с солнечными часами, позади нее, на пороге хранилища свернулся калачиком слуга Хем. Не желая окриком разбудить жену, Астур пересек дворик и пнул раба в бок.
Тот вздрогнул, с трудом разлепил глаза и приветствовал хозяина.
- Рынок, - коротко бросил Астур и двинулся к выходу.
Он остановился на пороге, подставив лучам солнца чисто выбритое лицо. Запах навоза и дорожной пыли ударил ему в нос, но тут же превратился в легкий аромат, который за долгие годы жизни в городе, Астур научился не замечать. Позади него послышалось сиплое дыхание Хема. Не оборачиваясь, он мерной походкой двинулся в сторону Рынка.
- Приветствую, Отим! Какими новостями снабдил тебя Меркурий?
Добродушный толстячок Отим, был главным распространителем сплетен в районе Астура. Иногда, чтобы не упустить выгоду, к его словам стоило прислушаться. И не смотря на низкое происхождение, все предпочитали вести себя с Отимом как с равным.
- Приветствую, Астур! - засеменил к Астуру толстячок. – Говорят, сегодня в город приезжает наместник.
- Это было известно давно, - чувствуя легкое раздражение из-за идущего от толстячка запаха, заметил Астур.
- Но не было известно, где он остановится… - Отим мерзко подмигнул и замолчал.
Красноречивая пауза Отима объяснялась многим, но в первую очередь – это был негласный намек: «Все, что он скажет дальше, будет стоить денег». Астур стиснул зубы, и несколько шагов шел молча. Только слуга заметил взмах его левой руки и вложил в нее две золотые монеты.
- Возле здания суда, - приникнув к самому уху Астура, облизнувшись, зашептал толстячок. – Начинается мощеная деревом улочка, она кончается небольшой площадью…
Отим вновь замолчал, но больше от него ничего не требовалось. Где наместник, там лучшие еда и развлечения. Упоминание о площади сполна окупило исчезнувшие в жирном кулаке Отима монеты Астура.
Он кивнул, и сплетник вернулся к своему дому, дожидаться новых «покупателей». Сам Астур поспешил воспользоваться покупкой.
На упомянутой площади он оказался чуть позже полудня. Торговцы и артисты расположились под самодельными навесами в предвкушении добычи. Среди них шествовало несколько фигур одетые в белые одежды (не один Астур решил воспользоваться удачей).
Мясо, фрукты и овощи были высшего качества и стоили дешевле, чем на Рынке, куда вначале собирался Астур. Глядя на худые плечи Хема, он нанял еще двух мальчишек, донести покупки до дома. Весьма довольный собой он остался на площади посмотреть на выступление артистов и выпить вина.
Домой он вернулся поздно вечером, когда тень солнечных часов смешалась с окружающим мраком.
Свет от масляных ламп развевал опустившуюся на дом темноту. Изрядно выпив и вдоволь навеселившись, Астур ввалился в дом, громко выкрикивая имя жены.
На его крики из дальних комнат вышла молодая девушка. В ее глазах застыл, прикрытый безразличием, испуг.
- Надеюсь, Хем не сожрал всю еду по дороге?! – грозно глядя на жену, Астур смывал налипшую на ноги грязь.
- Он доставил продукты еще днем, - ровным голосом ответила Елена.
- Не зря я дал этому проходимцу два золотых, - усмехнулся Астур и велел накрывать на стол.
Трапеза прошла в напряженном молчании. Первое время мужчина пытался шутить, но односложные фразы жены заглушили в нем остатки радости сегодняшнего дня. Громко засопев он вытер рот тыльной стороной руки и потянулся за кувшином с вином.
Его рука застыла на половине пути, когда Елена выскользнула из-за стола.
«Если она сейчас уйдет, он не получит причитающейся ему награды!»
Сметая со стола остатки еды, Астур бросился вслед за женой. Он настиг ее в саду перед входом в женскую часть дома.
- Елена, - сдерживая отрыжку, с трудом прохрипел Астур. – Ты прекрасна.
Холодный блеск ее глаз в лунном свете был единственным ее ответом.
- Почему ты холодна со мной как статуя?! – повысил голос Астур, увлекая Елену обратно в дом. – Что бы я не делал - для тебя этого всегда мало!
В затуманенном мозгу Астура мелькали мысли о том, что он сделал для этой женщины, а она продолжала платить ему безразличием. Вместе с желанием в нем родилась ярость.
- Но я заставлю тебя… - последние слова Астура заглушили звуки борьбы.

Часы в гостиной пробили шесть раз…
С самого рождения утро Эрика начиналось под звон дедушкиных часов, за исключением пяти лет учебы в университете. Соскочив с постели, не дожидаясь слуг, он облачился в охотничий костюм и спустился вниз. На кухне Эрик отрезал кусок солонины и положил его на подсохший кусок хлеба.
Тщательно пережевывая скудный завтрак, Эрик следил из окна кухни за пастухом, ведущим стадо на соседнее поле. Десять полей, включая это, и две деревни – достались Эрику в наследство. Доход небольшой, но он позволял семье Эрика быть сытой, одетой и раз в год устраивать банкеты.
Генри обещал заехать за ним в семь. Уложив в сумку еду и флягу, Эрик обогнул дом, и открыл ворота конюшни. Поведя носом, он уловил запахи навоза и винного угара. Поискав глазами конюха, он нашел его спящим в кипе сена. На улице Эрик не расслышал храпа, но зато сейчас…
- Черт бы тебя побрал, Клейтон! – пиная конюха по сбитым подошвам сапог, возмутился Эрик. – Я же просил тебя вчера не надираться!
Говорить с ним было бесполезно, поэтому Эрик еще раз пнул конюха и оседлал лошадь.
Проскакав с милю, он выехал на основную дорогу. Петляя, она огибала холм, за которым расположился город, другим концом дорога уходила в горы. Свежевыбритый и светящийся здоровьем Генри ждал его на развилке.
- Сегодня ты припозднился, - заметил Генри, приветствуя друга. – Неужели мисс Лора на столько хороша, что Вы готовы увильнуть от своих обязанностей.
- Я все еще могу отменить свое приглашение, и тогда ты никогда не узнаешь, хороша она или нет, - злости Эрик не испытывал, но подобных шуточек не терпел.
Они разговорились. Солнечные лучи, проникающие сквозь тонкую пелену облаков, не принесли ничего кроме духоты и жажды. К полудню Генри с Эриком опустошили флягу и остановились у придорожного трактира.
- Кувшин пива и два стакана, - с порога окликнул Генри трактирщика. – Мы сядем за тот стол.
Солонина Эрика пригодилась к пиву, но запасы быстро подошли к концу. Тогда молодые люди заказали еще пива и жаркое.
- Как, - переминаясь с ноги на ногу, удивился трактирщик. – Разве вы не собираетесь успеть на матч?
- Матч! – Эрик хлопнул себя по лбу. – Ну конечно же, - он с удивлением посмотрел на Генри. – Как же ты мог забыть? Через час МакФерсон будет драться с Ирландцем всего в трех милях отсюда. Спасибо добрый хозяин, было бы досадной ошибкой пропустить этот бой.
Молодые люди бросились к лошадям и не щадя животных погнали их во весь опор, желая занять места поближе к рингу.
Бой удался на славу. Ближе к вечеру опьяненные боксерской лихорадкой и элем, друзья с трудом добрались до поместья Эрика. Стоя на пороге дома они услышали доносящиеся из-за дверей женские голоса и звуки пианино.
Они постарались незаметно проникнуть в дом, но миссис Браун ждала их в прихожей.
- А, наконец-то, - грозно сверкая глазами, приветствовала молодых людей мать Эрика. – Не потрудитесь ли объяснить, где вас так долго носило?
За спиной миссис Браун в веерах прятали улыбки две молодые девушки, сестры Лора и Мелинда. Возле камина сидела их матушка, по грозности взгляд ее не уступал миссис Браун.
Пришлось оправдываться и говорить, что весь день они следили за работой на самом краю владений. Грозная женщина прервала их на половине оправдательного монолога давая пять минут на то, чтобы привести себя в порядок. Они управились за три…
- Вы не находите, моя дорогая Лора, что творчество Уайльда сейчас переживает не лучшие времена, - с трудом добившись того, чтобы они с Лорой остались в библиотеке одни, начал разговор Эрик.
- Признаться, я в последнее время за ним не следила, - опустив глазки, обмахнулась веером Лора. – Мне скорее ближе по духу …, - девушка плавно перешла на французский, и Эрик ничего не понял.
- Да, что-то в этом есть, - нервно теребя корешок обветшалой книги, нашелся Эрик. – Вы сегодня выходили на улицу? Чудесная погода, - говоря это он медленно подошел к креслу в котором сидела Лора.
- Немного душновато, - обмахиваясь веером, чтобы скрыть румянец, поспешно ответила Лора. – Вы не откроете окно?
Она быстро посмотрела на Эрика и тут же опустила глазки. Веер в ее руке заработал энергичнее. Эрик выполнил просьбу девушки с трудом передвигая ноги. «То ли выпитое пиво ударило в голову, то ли я действительно влюбился!?» – распахивая створки окна, в замешательстве размышлял Эрик.
«Ах, и почему здесь так жарко. Право этот корсет не дает мне вздохнуть», - в свою очередь подумала Лора.
- Подойдите к окну, поглядите какая прекрасная ночь, - неуклюже передвигаясь по библиотеке, Эрик тушил лампы одну за другой.
«Действительно, стоит освежиться, - вставая с кресла, решила Лора. - Если бы не количество выпитого, должно быть он был бы совсем неплох» - облокачиваясь на подоконник, со смешанными чувствами размышляла Лора.
- Вы никогда не задумывались о величии мироздания, глядя на маленькие огоньки звезд? – доносящийся из темноты голос Эрика прервался громким ударом и сдавленными ругательствами.
- С вами все в порядке?! – девушка отвернулась от окна.
- Да, да. Все хорошо, - прихрамывая, в квадрате лунного света показался слегка помятый, Эрик. – Так вот о мироздании…
Пока Эрик излагал девушке загадки вселенной и вопросы бытия, его голос становился все тише. Чтобы Лора могла его расслышать, Эрик все ближе подходил к девушке. Он заметил, как высоко вздымается ее грудь из-за учащенного дыхания. Она заметно вздрогнула, когда Эрик горячо зашептал ей в ухо вопрос, ответ на который не могли найти мудрецы всей Древней Греции…
В темноте дома дедовы часы пробили десять раз. Первый звон заглушил удивленный девичий вскрик, когда губы Эрика коснулись ее миниатюрного ушка, и запечатлели на нем поцелуй, исключая любую случайность. Лора попыталась возразить, но корсет давил на грудь, и она не смогла вымолвить ни слова. Второму вскрику помешали вырваться все те же губы Эрика - метнувшиеся от ушка девушки к ее губам.
Миниатюрные ручки Лоры сжали веер и попытались защититься им от посягательств мужчины, хотя легкое головокружение от поцелуев делали ее сопротивление все менее уверенным. Совершенно случайно она ответила на поцелуй.

Пик-пик, пик-пик – зудели над ухом часы “Montana”…
Минуты две, затекшей за ночь рукой, Алексей безуспешно пытался отключить будильник. Когда часы слетели с тумбочки и завалились под кровать, он громко выругался и, наконец, открыл глаза.
Звездное небо за окном сочувствующе глядело на заспанного Алексея, пока он чистил зубы и собирался на работу. Сжевав по дороге булочку, молодой человек добрался до остановки. Проклиная судьбу он с трудом втиснулся в переполненную «Газель» (следующая будет через час). Дверь офиса он открыл под пристальным взглядом начальника (тот казалось не спал никогда).
Приходилось работать в воскресенье, чтобы расплатиться за билеты на концерт. Положение усугублялось тем, что в офисе кроме Алексея и шефа никого не было.
В три часа дня позвонила она. С трудом сдерживая раздражение, Алексей подтвердил, что он любит свою «лапу» больше работы (шеф сидел напротив); и да, он конечно же не забыл, что сегодня у них концерт; пообедать? в том самом ресторанчике? Нет, котеночек, к сожалению шеф его задержит до самого вечера (похоже, терпение руководства иссякло и шеф с интересом уставился на Алексея). Да, солнышко, буду в семь.
- Привет! – в ее голосе чувствовалась легкая досада, видимо из-за отсутствия у Алексея цветов или потому что шеф предложил ему поработать до половины седьмого. Он не знал… - Сдашь мое пальтишко в гардероб?
Концерт был полностью ее идеей, Алексей надеялся эти выходные посидеть дома, но она умело поставила вопрос «или – или».
- Боже, какое разочарование, - во время антракта поделилась она с Алексеем своим впечатлением. – И зачем мы только пришли сюда. Определенно им пора менять репертуар.
- Ты так считаешь? – разглядывая кубики льда на дне стакана из-под «Кока-колы», устало отреагировал Алексей. Она пила мартини с апельсиновым соком. – Но…
- И, кроме того, - делая глоток из своего стакана, продолжала распаляться она. – Этот тип сзади, постоянно сморкался. Посмотри, пожалуйста, у меня на воротничке ничего не «налипло»?
В этот момент прозвенел звонок приглашая зрителей ко второму акту. За десять минут до конца выступления Алексей был послан в гардероб за вещами, чтобы не попасть в толкучку. В дверях он столкнулся с плотным мужчиной, пропустив его вперед.
- Брр, - высунув носик на улицу, только и сказала она. – Может, вызовем такси? Не хочу идти по такому морозу…
Молодой человек покопался в кармане ища телефон. Через двадцать минут они сидели на заднем сиденье «шестерки» обсуждая каким чудом было попасть на сегодняшний концерт.
- Ты знаешь, - неожиданно заметила она, когда такси свернуло в начало улицы. – Не стоит меня провожать. Спасибо большое тебе за сегодняшний вечер, - она поцеловала его в щеку и вытолкнула из машины.
Алексей только и успел, что махнуть на прощание рукой. В своей квартире он включил компьютер и залез в интернет. Долго искать не пришлось, на экране высветился с десяток фотографий обнаженных девушек. Через пять минут, обессиленный, он забылся крепким сном, чтобы через шесть часов, проснуться и пойти на работу.
- Мне пожалуйста, на улицу Мира, - изменившимся голосом попросила Вика, когда Алексей остался за дверью такси.
Почувствовав изменения в голосе девушки, таксист включил радио и нажал на газ. Поблагодарив водителя (Алексей любезно заплатил вперед), Вика поднялась по лестнице и позвонила в домофон. Ей ответил низкий мужской голос.
- Коленька, это я, - убирая со щеки выбившуюся прядь волос, пролепетала Вика.
Пиик… Вика потянула дверь на себя и вошла в плохо освещенный подъезд пятиэтажки. «Коленька» жил на четвертом этаже. Стуча каблучками по лестнице, Вика услышала, как щелкнул дверной замок.
- Выпьешь? – послышалось из кухни, когда Вика захлопнула за собой дверь.
- Только не пива, - скидывая сапожки, откликнулась Вика.
- Кроме пива, только водка, - резонно заметил голос. – Чая тоже нет.
- Хорошо, давай пиво, - вешая шубку на крючок вешалки, сдалась Вика.
Ополоснув руки, она зашла на кухню, где на табуретке по пояс голый сидел Коленька. Он пил пиво из бутылки, ее стояла на столе с лежащей рядом открывалкой. По призрачному мерцанию из соседней комнаты, Вика догадалась, что до ее прихода, Коленька смотрел телевизор. И судя, по хмурому выражению лица, что-то интересное.
- Как дела? – достав себе кружку из шкафа, спросила Вика. – Чем занимался?
- Ничем, - пожав плечами, отозвался Коленька. – Откуда такая накрашенная?
- Ой, ты не представляешь. Ходили с подругой на концерт…
Коленька многозначительно кивал и с завидной методичностью подносил к губам бутылку. Когда в ней ничего не осталось, он полез в холодильник за второй. Вика остановилась, чтобы перевести дыхание…
- Может пойдем телевизор посмотрим? – вставая с табуретки, спросил Коленька.
- Пойдем, - меняя тактику, кивнула Вика.
Белый боксер в синих шортах, победил черного в белых. Это все, что Вика вынесла из просмотра. Она периодически дула губки и вздыхала, замечая на себе раздраженный взгляд Коленьки. Наконец, он сдался, и спросил: «Что случилось?». Последовал уклончивый ответ: «Ничего». Вика тонко сыграла интонацией. Ответь она более небрежным тоном, и Коленька вернулся бы к просмотру телевизора. Но тут его глаза зажглись интересом или скорее раздражением.
Прошло два рекламных блока, прежде чем Коленька выключил телевизор, и Вика смогла расслышать свои слова. Оказавшись в темноте, она тут же испуганно замолчала.
Она так же почувствовала на своей ноге руку Коленьки. Наученная опытом, она не одела колготок, так что на ее ноге остались только красноватые полоски царапин. Задыхаясь в парах пива, Вика сделала над собой усилие, и подалась вперед, уткнувшись носиком в его щетину.
Руки Коленьки заскользили по ее спине, нащупывая молнию. Вика вздрогнула, от охватывающего ее возбуждения. За спиной жалко взвизгнула молния, и Вика почувствовала, как ее - подняли воздух, сорвали платье и вновь уложили на диван.
Щетина прошлась по ее лицу, она же задержалась на груди, в то время как руки пытались справиться с полупрозрачными трусиками (хотя в темноте они потеряли всю оригинальность). Когда ее тело освободилось от столь незначительной преграды, щетина Коленьки оторвалась от тела девушки, и больше Вика ее не чувствовала. Вместо этого она охнула, когда в ее лоно попытались грубо ворваться.
Извиваясь и прыгая по дивану, Вике все же удалось заставить Коленьку сменить несколько поз, пока она будет готова вновь принять его. Через десять минут все было кончено.
Лежа на волосатой груди Коленьки, Вика с сожалением размышляла о том, что кроме мучительной боли в натертых местах и слабого воспоминания о том, что ей почти стало приятно – это все, на что она может рассчитывать. Хотя, пожалуй, Коленька был лучшим.

Судя по изменениям в магнитосфере Земли - Солнце освещало Материк…
Чувствуя, как возбуждение соседей, постепенно захватывает каждую клеточку ее тела, она попыталась удержать его, как можно дольше. Одна из миллионов, покрывающих Материк, частей организма, она жила от прихода и ухода возбуждающих тело токов...
Странно, но она вспомнила свой первый день, когда стала частью единого разума.
Ее первыми воспоминаниями были - пустота и одиночество. Бросаясь в разные стороны, балансируя на грани истощения жизненных сил, она пыталась найти себе подобных. Желание было инстинктивным, и не поддавалось ее воле. Хотя в тот момент, она не могла оперировать такими понятиями. Наконец, один из отростков ее тела чего-то коснулся.
Оно оказалось той же природы, что и она. Мгновение спустя наведенный между ними мост увеличился в размерах. Поток информации хлынул через него, не давая ей опомниться. Чужие ощущения и воспоминания за долю секунды стали ее чувствами и памятью. На короткий момент она увидела покрывающий Материк слой нервной ткани, в которую постепенно превратилось все человечество. Часть воспоминаний была о том периоде, когда тела людей состояли из нескольких видов тканей, но они тут же исчезли из ее памяти.
Получив все, что хотела, она оставила те воспоминания, которые сочла интересными.
Одиночество и пустота исчезли без следа, но остался голод. В тот же миг она почувствовала под собой тепло. Сил на то, чтобы послать вопросительный импульс соседям, у нее уже не осталось, но она чувствовала, как тепло обволакивает тело, наполняет силой и питает померкнувшее от голода сознание. Планета служила высшему разуму, как раньше человеческое тело служило нервной системе.
Ей потребовалось двадцать секунд, чтобы осознать корни пронизывающие тело планеты до самой мантии. Они брали энергию земли и преобразовывали в жизненную силу высшего разума.
Спустя час, после рождения, через ее тело прошел первый возбуждающий импульс. Он захватил все ее существо, завладел сознанием, использовал, и тут же покинул, уносясь по бесконечным просторам разума. Затрепетав, она очнулась, и постаралась понять – что же с ней произошло.
На западе Материка Солнце заходило за горизонт, и погружающиеся в состояние бездействия частицы, сообщили об этом другой части разума. Следующий импульс пришел через три часа…
Она быстро вынырнула из водоворота воспоминаний, когда что-то пошло не так. Импульсы следовали один за другим, не давая ей возможности на индивидуальное мышление. Цепляясь сознанием за возникающие между токами промежутки, она ухватилась за единую мысль, царящую в возбужденной части разума – метеорит. Пройдя верхние слои атмосферы, он достиг Материка, и уничтожил большую колонию их собратьев.
Небесный камень упал недалеко от нее, и дремавшие до того инстинкты подсказали ей как себя вести.
Увеличиваясь в размерах, она пустила токи по внешней оболочке тела, создавая внутри строительный материал. Она попыталась вложить в тело новой части разума накопленную память, но без нее она не смогла бы существовать. Постепенно обретая волю над собственным телом, она выбросила в пространство слепленный материал, и вновь отдалась несущимся через ее тело токам.
Когда возбуждение стало ослабевать, она ощутила на своем теле робкое прикосновение отростка. Ухватившись за него она постаралась увеличить соединяющий их мост, чтобы поделиться с новой частью разума живительной силой возбуждающих токов мысли.

Из-за края скалистых гор показалось солнце…
Подставляя тело обжигающим лучам солнца, он чувствовал как тепло пронзает тело, возвращая утраченные за ночь силы. Вместе с ними вернулся Зов. Он снова почувствовал его в сознании. Зов манил его к себе, обещая радость мысленных потоков, которых некогда лишились его предки уходя в море. Поддаться ему, означало смерть, так учили его родители, и так он будет учить свое потомство. Чтобы не обгореть на солнце, он нырнул под воду в поисках еды. А когда он набьет желудок зазевавшимися рачками, настанет самое время поискать самку.