Первый репортаж

    Автобусная станция находилась на одном конце города, а редакция районной газеты - на другом, на берегу озера. Дальше Мещанск заканчивался и начиналось древнее село Серебряное.
    Идти нужно было все время под горку.
    Я шел, с интересом разглядывая улицу, дома и редких прохожих, которые встречались на пути. Дома были старые, двухэтажные, почти все окрашенные в бледно-желтый цвет, а прохожие больше напоминали колхозников, чем городских жителей.
    Возле магазина "Продукты" бабка продавала молоко в стеклянных банках, тут же в пыли лежали две облезлые собаки.
    Я шел весь в радужных надеждах. Меня, вчерашнего десятиклассника, приняли на работу в районную газету. Светило солнышко, на мне были голубая рубашка и модный серый костюм-тройка, специально пошитый к школьному выпускному вечеру...
    Редактор договорился, и молодого сотрудника поселили в общежитие местной автобазы.
    На этаже было шесть комнат и кухня. По вечерам на кухне собирались мужики, негромко беседовали и пили "чифирь" из большой железной кружки.
    Кружку они передавали по кругу. Тогда я узнал, что "чифирь" - это очень крепкий чай.
    Иногда, заложив руки за спину, мужчины прогуливались по коридору. Так гуляют заключенные по тюремному двору... 
    Соседи по общаге оказались бывшими уголовниками-москвичами, которых после отсидки выдворили из столицы за "101-й километр".
    Я очень быстро с ними сдружился.
    Почти все они были нормальные, правильные люди с не очень правильной судьбой. А кому-то просто не повезло в жизни. Так тоже бывает...
    Через неделю меня вызвал редактор.
    - Завтра тебя ждет боевое крещение, - сказал он строго. - В Бабаево состоится межрайонная партконференция. Будет сам Первый секретарь, поэтому отнесись к заданию ответственно, - напутствовал редактор. - Сделаешь репортаж на вторую полосу, а может, и разворот тебе отдадим. Поедешь с Сережей...
    Сережа - это наш редакционный водитель. Косая сажень в плечах, веснушки на добродушном лице, нос картошкой и лохматые рыжие кудри - он очень напоминал Иванушку-дурачка из русской сказки. А еще Сережа сильно заикался - начинал говорить и, если запинался на каком-нибудь слове, закрывал глаза и тянул это слово несколько минут. Слушать его порой было невыносимо.
    Редакция отапливалась дровами. На первом этаже располагалась подсобка с печкой, где, помимо дров,  хранились старые подшивки газеты и стоял рваный дермантиновый диван, в котором жили мыши. Это было единственное место в редакции, где разрешалось курить. Как-то мне пришлось тут ночевать...
    Иногда, когда Сережа в очередной раз начинал притопывать ногой и, как шаман, раскачиваться с перекошенным от напряжения лицом, я тихо выходил из кабинета, доставал спрятанный за печкой "бычок", делал несколько затяжек и возвращался к тому моменту, когда Сережа все же произносил трудное слово и облегченно открывал глаза...
    В редакции была белая "Нива" с надписью "Корреспондентская", которая все время ломалась и ее нужно было ремонтировать. Как правило, по району сотрудники газеты передвигались на попутках, а Сережа пил портвейн в гараже или спал за печкой.       Говорили, что он - внебрачный сын редактора газеты Сергея Анатольевича Ваничкина, поэтому ему все сходит с рук. Сейчас мне кажется, что все поломки Сережа придумывал сам. На его лице  постоянно блуждала хитрая беззаботная улыбка...
    Вернувшись в общежитие, я стал готовиться к конференции. Набросал вопросы. Составил план будущего репортажа.
    Но тут пришли соседи и позвали меня ужинать.
    Была пятница. Мужики получили зарплату. Где-то насобирали лисичек. Нажарили картошки. Поставили на стол несколько бутылок с самогоном...
    Наутро я проснулся и долго не мог понять, где я и почему люстра на потолке крутится, как пропеллер у вертолета.
    На конференцию мы опоздали. Первый секретарь был уже на трибуне.
    Я потихоньку сел в последнем ряду. Мне было нехорошо. К горлу подкатывала тошнота. Подумал - если что, из последнего ряда можно попытаться добежать до туалета. О том, чтобы записывать выступление, нечего было и думать. Я просто сидел и, как зомби, смотрел прямо перед собой, стараясь не наклоняться и не крутить головой.
    Иногда раздавались аплодисменты. Тогда тошнота усиливалась...
    - Пааааадвинься,  - раздалось у меня над ухом и довольный, сияющий, как медный пятак, Сережа больно толкнул меня в бок.
    - Только тебя тут не хватало, - недовольно пробормотал я, пересаживаясь в соседнее кресло.
    Сережа радостно засмеялся. Он прихватил с собой из Мещанска бутылку портвейна и уже успел осушить ее на лавочке в сквере.
    - Не боишься, что менты остановят? - поинтересовался я.
    Сережа сделал неопределенный жест рукой и приблизился ко мне:
    - А ну-ка... Пахнет?!
    Он огляделся по сторонам, потом набрал в грудь воздух и выдохнул мне в лицо.
    Нужно было бы отвернуться. Но я не успел.
    На меня пахнуло запахом полей, лугов, коровьего навоза, дешевого портвейна, папирос "Беломор", ржаного хлеба и сваренных вкрутую яиц...
    - Сволочь ты, Сережа, - только и сумел пробормотать я. И в ту же секунду невидимая сила вывернула меня наизнанку.
    Так началась моя журналистская карьера.