Знаменательный день

Сегодня знаменательный день в моей научной биографии – не в карьере, так как карьера по многим причинам не состоялась. Одна из главных причин, связывающая воедино внешние и внутренние факторы, может быть описана где-то вычитанной фразой – «он хотел быть пай-мальчиком, но ему не везло с начальниками». При внешней неконфликтности я умудрялся портить отношения с начальством, в результате приходилось все бросать и начинать на новом месте с более «низкого старта». Так я очутился в тбилисском Институте изотопов. Через пару лет, когда я подразобрался в тематике и нащупал интересную тему – аморфный бор, я опять столкнулся с обструкцией – зав.отделом и завлаб и слышать не хотели об этих исследованиях, а я не хотел их видеть в качестве научных руководителей. Ситуация накалилась настолько, что директор института жаловался в ЦК, что я «подбиваю народ на бунт» (!?). Меня спасло то, что уже была перестройка, и его самого отругали за «бунтовщиков в режимном институте». Меня оставили в покое, хотя никакого хода тоже не давали.

В один момент, когда мне казалось, что мир вокруг рушится, я обратился к древней китайской «Книге Перемен». Мудрая книга назвала мою ситуацию «Воспитанием малым»… Там же была фраза «Благоприятно свидание с великим человеком», а комментарий обещал буквально протекцию (!).

12 сентября 1986 года заведующий соседней лабораторией Анзор Иванович Гулдамашвили устроил у себя семинар и пригласил на него академика Ираклия Григорьевича Гвердцители. Это действительно самый великий человек из всех, с которыми я общался (хотя видывал академиков и членкоров)… Он долгие годы был директором Сухумского физико-технического института (когда там работали даже нобелевские лауреаты), затем лет десять руководил НИИ в Подмосковье, а в 1976 году вернулся в Грузию, став вице-президентом Академии и председателем Госкомитета по науке и технике, т.е. сосредоточив в своих руках руководство всей наукой. Но он не нашел общего языка с местными академическими бонзами (его даже вычеркнули из соискателей Госпремии за работы, вдохновителем и организатором которых он был), так что через несколько лет он плюнул на академию и пришел работать в наш институт, в создании которого он также принимал самое активное участие.

И вот такой человек должен был присутствовать на моем докладе. Задним числом я понимаю, что Анзору Ивановичу, видимо, было непросто получить его согласие, поскольку тема аморфного бора была «с душком», она была «заболтана», даже была защищена докторская диссертация об аморфизации кристаллического бора путем его толчения в ступке. Мне посчастливилось найти ключ к его структуре - некоторым методическим ухищрением я показал не только наличие в аморфном боре 12-атомных икосаэдров, но и «средний порядок», т.е. связь икосаэдров между собой.

Ираклий Григорьевич, по-видимому, не ожидал от этого семинара ничего хорошего. В начале семинара он сидел с полузакрытыми глазами и чуть ли не спал. В какой-то момент он взорвался: «Ну, это же всем известно». «Минуточку» - сказал я. «А вот так». Он открыл глаза. «А сейчас вот так»,- он тут же подхватил нить мысли и сам спросил: «А сейчас вот так?» - «Да». Дослушал он мой доклад с неослабным интересом, поздравил с хорошей работой и сказал, что надо садиться за монографию. «Какую монографию, когда я даже соискательство не могу оформить»… Когда я объяснил ситуацию, он сказал, что если мне требуется его имя, то он готов быть моим руководителем (кстати, впоследствии на защите он сказал то же самое, что он был всего лишь «способствователем», хотя это не так – несколько вроде бы вскользь брошенных фраз неизмеримо улучшили работу). Он «прошелся катком» по «палковставлятелям». Правда, оформление диссертации и публикация работ потребовали еще два года, и осенью 1988 года я защитил диссертацию.

Интересно, что икосаэдры оказались ориентированными относительно друг друга в форме тетраэдра, что я в черновом варианте диссертации символически (по Платону) выразил в образе воды, связанной в форме огня («Пламя воды полыхало» http://www.proza.ru/2013/01/21/1291). Ираклий Григорьевич выразил надежду, что в конечный вариант это не войдет, но я знал, что он оценит эту фразу, в отличие от ученого совета…

Связав формулами атомное и икосаэдрическое распределения, я показал, что все аморфные боры имеют одинаковую структуру (в отличие от концепции «полиаморфизма» бора известного харьковского физика). Небольшое лирико-диалектическое отступление: в своем первом выступлении на институтской конференции по этой теме я перефразировал Толстого: «все кристаллические вещества «кристалличны» одинаково, каждый аморфный аморфен по-своему», что вызвало волну смеха, начавшуюся с «галерки», где сидели молодые ученые, и постепенно докатившуюся до переднего ряда с директором и другими «шишками»… И вот оказалось, что напротив, все аморфные боры аморфны одинаково. Далее оказалось, что и структуры некоторых других аморфных веществ (кремния, германия, мышьяка, фосфора…) в чем-то аналогичны аморфному бору. Правда, эти работы довести до конца не удалось, так как начался развал Союза и свертывание науки…

Ираклий Григорьевич умер накануне своего дня рождения, совпавшего с днем начала гражданской войны в Тбилиси, так что на панихиду мы ходили под пулями; одна пуля даже залетела в его квартиру (он жил на другой от эпицентра боев стороне реки). Светлая память крупному ученому и великому человеку!

После смерти имя И.Г. Гвердцители было присвоено Институту стабильных изотопов, правда, впоследствии он был преобразован в научный центр и лишен этого имени. Через два года столетие со дня рождения И.Г. Гвердцители, надо бы подумать об увековечивании его имени – хотя бы в интернете, а то немногие публикации в «топе» Гугля связывает его с какими-то экстрасенсами….

UPD: С прискорбием сообщаю, что в сентябре 2020 года скончался Анзор Иванович Гулдамашвили. Несмотря на солидный возраст, он вел активную научную жизнь, регулярно печатался в "Вестнике АН Грузии". Кроме того, он был составителем двух сборников воспоминаний к 90-летию и 100-летию И.Г. Гвердцители...