Быстродвижение природы

               
    Утром, в семь с небольшим,  наблюдал фантастическую картину падения луны  за горы.  Луна полная, плотная, круглая: солнце  освещало ее прямо «в лоб». В подзорную трубу видно,  как высветились отдельные ветви   кустарника и деревьев  на гребне яйлы, когда гигантский шар коснулся тверди.  Забавно наблюдать, как кратер Тихо, окруженный светлыми лучами,  медленно проваливается между елями… Вся картина длилась  минуты три – не более. Через пять минут встало солнце, стена гор зарделась. Внизу еще синеет сумрак. Весь город в предрассветной тени. Пытался найти сравнение:  пластинка негатива  в свете красного фонаря.
    Бывало, как завороженный сидел я у  окна, созерцая  борение и движение стихий… Наша девятиэтажка стоит на взгорке, чуть выше Белой дачи Чехова, окна смотрят на юг и на запад. С шестого этажа видна панорама, созвучная «высокому парению духа».  Прямо перед глазами  небо подпирают  зубцы Ай-Петри,  чуть левее стелятся кудрявые  складки Могаби,  а направо застыл  недвижный отвес яйлы. Стена кажется вертикальной, и только  темная поросль кустарника, кое-где добравшаяся до   верха стены,  дает понять, что тут есть и  пологие склоны, и крутые ущелья. Благодаря оптическому обману кажется,  что я смотрю на Могаби и на яйлу  с очень высокого места: долина внизу глубока, а горы не давят, не заставляют задирать голову. Кажется, что и водопад  Учан-Су ниже меня, и кладбищенские кипарисы ниже  меня.  Почему так? Наверное, потому,  что основная часть картины  расположена на пологом склоне Могаби, повернутом к востоку. Потому все, что там есть, открыто мне  как бы на три четверти сверху. Иллюзия.
     Иллюзия определяет  самоощущение: «возвышающий обман». Вот она, величественная природа, стелется подо мной… «Стою над снегами у края стремнины»...
    Уж сколько времени меня поражает  то, как  в Крыму, между морем, небом и горами, явственно  ощущается быстродвижение природы. В России, посреди бескрайнего горизонта,  не замечаешь хода звезд и планет, хода  вращения Земли. Облако плывет от края до края так долго, что вряд ли отыщется  праздный любитель таращить глаза в небо весь день. Тут же все  поразительно скоро: звезда  падает за гору, луна пробегает  поперек небосвода. Я все поглядывал на одну яркую звездочку: в августе она падала за  яйлу  над водопадом Учан-Су, сейчас – точно над Ай-Петри. К примеру, вчера вечером луна стояла над морем; широкая полоса  моря отливала червонным  золотом и обрывалась у горизонта. Встанешь на лоджии, присмотришься – золотая дорога медленно уходит вправо, и вот уже в чаше моря только тусклые  фонарики  судов.
    Все это видел Чехов. У него был бинокль, в который хорошо виден и ход луны, и бег звезды. Чего не видел Чехов? Не видел, как утром  луч света вспыхивает на вершине Ай-Петри: тогда еще не было стеклянного павильона  канатной дороги. Не видел, как мерно моргает  красный глаз маяка на острие мола; маяка в Ялте  тоже  не было.
    Быстродвидение природы  особенно заметно в непогоду, когда с яйлы срываются облака. Возле гор сталкиваются  два потока воздуха – холодного с гор и теплого с моря.  Зимой это чревато то дождем, то снегопадом.  А то и тем, и другим одновременно. Иногда обрывки грязно-серой ваты рвет, кружит, затягивает в ущелье. Можно увидеть, как в минуту  «облако, похожее на рояль», переживает тысячу метаморфоз: верблюд, ощетинившаяся кошка,  ящерица с оторванным хвостом. Вот от облака  не осталось и следа… Отдельные тучки, словно выпущенные из пращи,  мчатся к морю мимо Могаби, лесистая вершина которой  растворилась в тумане.
     Применительно к Чехову быстродвижение природы  сыграло иную роль.
Однажды – на ночь глядя - Чехов позвонил Бунину и пригласил прокатиться в Ореанду. Наверное, Чехову хотелось побеседовать, высказаться: очень он скучал  в провинциальной Ялте без собеседников. Во время поездки И.Бунин с несказанным недоумением услышал от Антона Павловича  фразу о  быстротечности литературной славы: дескать, читать чеховские произведения будут  недолго – ну, лет  шесть, семь… А там и забудут.
      Чехов, надо думать, произнес эту фразу в процессе своего внутреннего диалога. Он отчетливо ощутил диссонанс между  быстрым движением природы Южнобережья – и заторможенностью, замедленностью собственного бытия. Жизнь движется, ускоряется, а  соки в его иссушенном болезнью теле  почти недвижны… Это чисто биологическое выпадение  из ритма  природы  накладывалось на  ощущение оторванности от общественной жизни начала века. Страна стремительно втягивалась в революцию, а Ялта  ощущалась как теплая, но далекая Сибирь… Глухая провинция. Отзвуки этого  грустного самоощущения  так часты в  последних чеховских письмах…
      Вот характерные  самооценки той ялтинской поры. Письмо от 16 марта 1901 года к жене Ольге Леонардовне подписано: «Твой старец  Ant.». Через неделю, 23 марта, «старец» пишет таганрогскому земляку,  актеру  Художественного театра А.Л.Вишневскому: «В Ялте уже весна совершенная,  все деревья в цвету, многое отцвело (в  том числе и я)»...

                19 сентября 1986.