Джозеф Филпот. Мартин Лютер

МАРТИН ЛЮТЕР
Джозеф Филпот (1842)
Philpot J. Pastoral Sketches of Men of Faith. L.,1842. P.28-36

Когда что-то великое должно быть сделано на земле во славу Бога и ради продвижения Его Царства, обычно не бывает одинаковых способов, каковыми Бог поднимает какой-то один инструмент или несколько инструментов, которых Он наделяет благодатью, мудростью и силой для исполнения предстоящего им дела, и труды которых Он благословляет, чтобы они достигли определенной Им цели. Иосиф должен был накормить детей Израиля в Египте, Моисей - вывести их из дома рабства, Иисус Навин - ввести их в землю обетованную, судьи, такие, как Гедеон и Иеффай - доделать то, что не удалось Иисусу Навину, и избавить народ от неволи, в которую он впал, Илия - уничтожить идолопоклонство Ваалу, и восстановить поклонение Богу отцов своих, Ездра и Неемия - вернуть Израиль из Вавилона и восстановить святой город и храм; и все это случаи использования Господом особых, избранных инструментов для достижения назначенных Им целей. Будь на то Его суверенная воля, Он действовал бы иначе. Он мог бы, например, сразу произвести впечатление на умы всех сынов Израилевых,   чтобы они могли покинуть Египет без какого-либо конкретного лидера, или под одним из них по своему выбору; или Он мог бы дать им возможность выступить всем как один и одолеть мадианитян без меча Гедеона, или искоренить поклонение Ваалу без служения Илия. Но нет, обычно Он выбирает и снаряжает какого-либо одного человека, который должен быть Его избранным инструментом, и решает, в ком и как Он будет работать Своим Духом и благодатью, чтобы достичь задуманных целей.
 Когда мы доходим до времен Нового Завета, мы видим в работе тот же самый принцип, и такое же устроение призвания. Господь Иисус Христос избрал учеников, чтобы они могли быть постоянно с Ним, получая слова жизни и истины из Его святых уст, и, когда совершится крещение Святым Духом и огнем, идти вперед, как апостолы, чтобы проповедовать Евангелие среди всех народов к послушанию веры. Павел, великий апостол язычников - это особый случай события, которое мы хотим объяснить, выявляющий его в полном, ясном свете. Как поразительны с  этой точки зрения слова Господа о нем Анании: "иди своей дорогой, ибо он есть Мой избранный сосуд, чтобы возвещать имя Мое перед народами и царями и сынами Израиля" (Деян.9.15). Во всем, что Господь сделал через Павла, Он мог бы обойтись и без Павла. С одним Его взглядом, прикосновением, словом, дыханием могла бы родиться в один день целая нация, как кости в долине видения, или встать на ноги великая армия.
Но нет! Павел должен был быть избран как сосуд, чтобы возвещать имя Его пред язычниками. Безумный фарисей, кровожадный гонитель, расточитель Церкви Божией должен был проповедовать веру, которую прежде истреблял. Тот, кто стоял, когда проливалась кровь мученика Стефана, и одобрял убиение его, держал одежду побивавших его - это был человек, который должен был все перенести ради избранных, быть в трудах более обильные, чем все его коллеги и слуги Божии, и ехать от моря до моря, и от берега до берега, чтобы через него как избранный инструмент Господь мог открыть глаза избранных язычников, и они обратились бы от тьмы к свету и от силы сатаны к Богу.
Во времена, которые последовали за написанием Нового Завета, когда ошибки и развращенность людей сделали свою печальную работу, мы все еще находим тот же принцип в действии, когда Бог поднимал Своих людей. Когда арианство в IV веке угрожало утопить истину как она есть в Иисусе, в потоке из уст дракона, и верных оставалось мало, как тогда, когда Илия уже дрожал за судьбу ковчега Божия, был поднят Афанасий, чтобы отстаивать и защищать фундаментальную доктрину о Троице. Этот избранный человек стоял на поле боя в одиночку с таким мужеством, что в те времена говорили: "Афанасий против всего мира, и весь мир против Афанасия». И, по-человечески говоря, этому неустрашимому подвигу мы обязаны тем, что великие учения о Троице и Богочеловеке были сохранены в Церкви. 
Когда пелагианство, это учение о человеческих заслугах, более чем столетие спустя, далеко и широко распространяло свое ядовитое влияние, был поднят Августин, чтобы разоблачить и свергнуть его. Когда густая тьма папских заблуждений и римского гнета широко разлилась по Европе, Уиклиф был призван возвестить истину и предвосхитить Реформацию. Когда последователи Уиклифа на родине, а также Ян Гус и Иероним Пражский, знакомые с его трудами на континенте, были сокрушены железной рукой преследования, а Рим, казалось, обеспечил для себя безраздельную власть над умами и свободам людей, Бог поднял Лютера, и поручил ему наибольшее и самое благословенное дело со времен раннего христианства.
Лютер -  пожалуй, один  из самых сильных мыслимых примеров истинности принципа, который мы стремимся установить: что Господь совершает Свою работу не просто человеческими инструментами, но обычно одним предпочитаемым инструментом, и это в особенности показывает фон событий, без которого мы ничего не поймем не только в характере Лютера, но и в природе всей Реформации. Единственный из множества писателей церковных и светских, посвятивших свое перо защите или опровержению Реформации,  который, кажется, хорошо видел это - Агриппа д'Обинье; и в четком понимании этого момента главная ценность его работы. Он ясно видел, что Реформация была разработана в душе Лютера, и что, таким образом, Лютер был не столько реформатором, сколько самой Реформацией; другими словами, что злоупотребления, ошибки, тяготы, против которых он свидетельствовал словом и пером с такой поразительной энергией и силой, были теми бедствиями, которые его собственная душа пережила до отчаяния, и что истины, которые он проповедовал с такой силой и чувством, были принесены в его сердце силой Бога, могучим инструментом Которого он был. Таким образом, когда окружающие заблуждения открылись его душе через свидетельство Духа в Слове истины и в своей совести, полились "мысли, которые дышат и слова, которые сжигают",  и по мере того как благословенные истины одна за другой открывались его сердцу и прилагались к его душе, он возвещал их голосом и пером, омоченным в росе небесной.
 Реформация поэтому, по крайней мере, в Германии, так сказать, постепенно выходила из души Лютера. Он не формировался как богослов, снаряженный всеми доктринами, или как воин, вооруженный с головы до ног, но выдвигался медленно, постоянно развиваясь от одной позиции к другой, постепенно научаясь и нащупывая путь вперед; но у него была также почва, от которой он четко оттолкнулся и которая могла постоянно поддерживать его свидетельство о Боге. Это правда, что такой постепенный прогресс его ума вовлекал его временами в противоречия и несоответствия, если не ошибки, которыми его враги воспользовались, чтобы пачкать и очернять одну из самых благородных фигур духовных и светских, которые когда-либо видел мир. Это вообще характерная черта низких, примитивных умов - сосредотачиваться на грехах благородных героев, чьего превосходства они не могут  понять, из-за недостатка подобных благородных чувств в самих себе. Любой может порицать, критиковать и придираться; но ни один такой человек не может восхищаться или по праву оценить другого там, где требуется вчувствоваться в заслуживающее восхищения. Зависть и ревность могут побудить к язвительным замечаниям, но только скромность и достойная оценка того, что способно принести нам пользу, приводят к неподдельному восхищению. Это восхищение, или то, что сегодняшний популярный автор (Карлейль. - пер.) называет почитанием героев в истории, не должно, однако, ослеплять нас и мешать видеть то, что стояло за подлинно великими людьми.
Проницательный взор, в то время как он допускает противоречия Лютера, видит при этом еще более ясно тем самым милосердие и мудрость Бога. Господь не больше был автором ошибок Лютера, чем его грехов; но если Он милостиво простил одно, то Он любезно передал человечеству другое, и правил тем и другим ради Своей славы. Но есть несколько больших преимуществ, которые, однако, обеспечили медленное и постепенное, но верное выдвижение Лютера на путь Реформации.
1. Он смог постепенно и медленно развить свой путь в понимании, совести и чувстве народа Божия, получавшего истину из его уст и из-под его пера, и это был столь же постепенный процесс, как обретал этот путь он сам. Если бы он ворвался в историю сразу, в полном  блеске истины, этот свет был бы слишком сильным для глаз, привыкших к тьме в течение веков. Но, как восходящее солнце, его свет постепенно возрастал в  глазах людей, и, таким образом, они могли  следовать за ним, когда он медленно поднимался до полной высоты. Таким образом, он и те, кого он учил, росли вместе, и мастер никогда не терял учеников из поля своего зрения.
2. Опять же, это означает, что по мере того, как различные искажения доктрин и практик открывались совести реформатора, а каждая истина становилась сладкой и драгоценной для его души,  он говорил и писал под влиянием того, что чувствовал в каждый конкретный момент. Каждый раз он собирал свежую манну, заполняя свою корзину, и этот хлеб съедался до того, как испортиться. Если Лютер и его духовная семья вместе ели хлеб истины, который был предложен Господу и освящен Его благословением и улыбкой, то этот хлеб до сих пор сохраняет  первоначальный вкус и свежесть, вместо того, чтобы тогда же потерять свою сладость.
3. Но если бы Лютер сразу выступил со своим широким обличением папы как антихриста, без подготовки умов людей к такому свидетельству, его карьера, говоря по-человечески, была бы очень короткой и оказалась бы немедленно пресечена железной рукой папства, и вместе с ней погибло бы не только дело Лютера, но само его имя в настоящее время, возможно, было бы никому не известно. Хорошо известно, что Карл V на смертном одре считал величайшей ошибкой своей жизни, что он позволил Лютеру невредимым ускользнуть из Вормса, вместо того чтобы сжечь его как еретика на месте, как его предок Сигизмунд сжег Гуса и Иеронима Пражского столетием раньше.
Лютер, если смотреть на него с точки зрения его естественного темперамента и нрава - не тот характер, который может хорошо понять англичанин, а тем более англичанин нашего поколения. Он был истовым немцем старого типа, тесно связанным с нами по крови и психическим качествам, но по манерам более простодушным и грубым. Он был человеком из народа, сыном шахтера, и обладал всей честностью и грубоватым дерзновением, которое отличает этот класс. Такие люди, когда благодать смягчает их сердца, и перерабатывает их умы, лучше всего подходят для работы Господа. Рыбак Петр и палаточник Павел, жестянщик Беньян и угольщик Хантингтон - вот люди, которые, будучи призваны благодатью и снабжены небесными дарами, стали гораздо лучшими инструментами Божьими, чем кабинетные ученые и студенты, которые ничего не знают, кроме своих книг, и теряются, выходя из библиотек.
Это правда, что Лютер был очень образованным и ученым человеком, но он никогда не терял среди пыльных фолиантов природную простоту сердца и манер. Он был человеком вполне откровенным, искренним, грубоватым, порой склонным к насилию, иногда почти наглым по тону неповиновения, бившего из него как огонь из вулкана, что ошарашило нашего короля Генриха VIII. Он не щадил никого, кого он считал врагом истины. Короли, императоры, князья и папы были для него куклами, которых он валил одну на другую без малейшего стеснения и церемоний, если они стояли для него на пути Евангелия. В эпоху феодальной иерархии, когда один класс вправе был требовать от другого подчеркнутого уважения и почтительности до подобострастия, это было действительно отважным новшеством для бритого монаха и простолюдина по рождению - бросить вызов объединенным силам папства и кесаря, и поставить Слово Божие как высший авторитет над совестью людей.
Возможно, никогда  со времен апостолов не было ни одного человека, над чьей совестью Слово Божие осуществляло столь принципиальное владычество. Он действительно почувствовал силу этого Слова в своей душе, и он озвучил сокровенные глубины своей совести. Ни в одном записанном опыте мы не прочтем ни об одном человеке, которого святой, справедливый и праведный закон Божий настолько смутил и разломал на куски. Это действительно потрясает - когда мы видим человека мощного ума, одного из самых бесстрашных, смелых и энергичных людей, когда-либо выходивших из рук Творца, столь страшно потрясенным величием и справедливостью Бога, как она раскрывается в нарушенном законе. Три дня и три ночи он провел без еды, питья и сна в ужасе перед словами: праведность Божия! Он кричал, плакал, падал в обморок под чувством святости Бога и своей греховности перед Ним.  Ни один святой Божий не мог вернее сказать: "В то время как я страдаю вашими страхами, я отвлекаюсь от своих", равно как никто, видимо, не чувствовал, что Слово Божие так "живо и действенно,  и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, суставов и мозгов и судит мысли и намерения сердечные".
И когда милость и благодать были открыты его душе, то тот же самый стих, которого он так боялся (Рим.3.24-26) - то какое превосходство слова Божия этот опыт закона и Евангелия установил в его сердце! Тогда он мог взять этот обоюдоострый меч, который так пронзил его, и пустить ее в ход для того, чтобы пронзить других. Затем он стал в его руках "оружием не плотским, но сильным Богом на разрушение твердынь, которым мы ниспровергаем замыслы и всякое превозношение, восстающее против познания Божия, и пленяем всякое помышление в послушание Христу".
В этом превосходстве Слова Божия, как оно раскрылось в душе Лютера, было заложено все сердце, ядро Реформации.  Когда он нашел старую латинскую Библию в библиотеке монастыря, и день за днем втайне читал и изучал ее под ужасами закона, обвинениями порочной совести и искушениями дьявола, Бог насаждал в его душе то древо благочестия, под кроной которого мы сейчас живем, и от ветвей которого мы до сих пор собираем плоды. Когда он похитил из разрушенного монастыря мешок хлеба, который кто-то из монашеской братии заставил его нести по улицам Эрфурта, они не знали, что втайне он читает святую книгу и что Бог тайно сеет семена Реформации в его сердце. Когда этот бледный, измученный монах лежал, плача и стеная, в своей келье, полный самых мрачных предчувствий вечного гнева Божия, он вынашивал Реформацию; когда к его душе пришло избавление, Реформация родилась.
Превосходство Боговдохновенного Писания, первостепенного авторитета Слова Божия над словом человеческим, кажется простым принципом для нас, с колыбели воспитанных в вере. На самом деле это одно из утверждений, которые представляются самоочевидными, поскольку повторяются повсеместно. Но они не были таковыми, пока Лютер не вынес эту истину из глубин своего сердца и представил взорам людей то, что Бог вложил в его душу. Результат был таков, что никогда устами и пером человека не был заложен принцип более плодотворный. До сих пор Библия была мало известна даже образованным людям, владевшим обоими  языками оригинала, ивритом и греческим, для остальных же она была вообще тайной за семью печатями. В спорах, которые возникли в Средние века, к ней почти не обращались, даже не думая о том, что так нельзя. Указы пап, акты соборов, решения университетов, мнения отцов, высказывания богословов были реальными авторитетами, к которым обращались за всеми спорными вопросами, как в наше время адвокаты приводят выписки из дел в суде.
Лютер начал громить эту ложь, и заново ей уже не встать. Наше время не знает сцены столь величественной, столь торжествующей и давшей такие последствия, как речь Лютера на сейме в Вормсе, перед императором, князьями и всеми церковными и гражданскими властями и сановниками Германии.  Что чувствовал бедный монах в своей совести, держась за Слово Божие против всего величия и гнева папы и императора? Это было поистине зрелище для ангелов (1 Кор.4.9), и эти служебные духи удивлялись и восторгались, видя такую благодать, которую Бог уделил смертному. Там он стоял, как слуга Бога живого, со словом Господа в сердце и в устах своих. Господь дал ему веру, и таким образом, повелел говорить и действовать, и потому почтил его и сделал более чем победителем, и не только его, но всю Реформацию, живым представителем которой он стал.   Высший авторитет Слова Божьего над совестью людей, и его первостепенный авторитет во всех вопросах веры стал сверкающим оружием, которое Божий человек извлек из ножен и взмахнул им перед взорами изумленной Германии, и именно тогда папизм получил смертельную рану. Слово Божие и слово человека, истина и заблуждение там встретились лицом к лицу.
Едва ли кто-либо оставил такое наследие, как этот одинокий монах, потрясший мир. Его работы заполняют несколько толстых томов в лист. Он написал сотни писем своим друзьям, почти все из которых сохранились, и они заслужили это, будучи полны глубокой мудрости, а также откровенной сердечности и теплоты. Его дом был открыт для беженцев по мотивам совести, и его "Застольные беседы" с ними составляют отдельную прекрасную книгу.  Едва ли есть в самом деле, любой человек, о котором мы знаем так много, можно даже сказать, слишком много, чтобы стали известны все его слабости и недостатки, как и его лучшие качества. И когда он, не будучи обуреваем меланхолией или искушениями, был оживлен и весел, его враги воспользовались некоторыми его речами, чтобы запятнать его светлое имя. Но добилось ли успеха это гадство? Это является доказательством против их зубов и их яда. Но для тех, кто любят истину, и все же знают свои собственные сердца достаточно, чтобы быть готовыми встретить большие ошибки и грехи, мы сказали бы, что такой человек заслуживает изучения, что историю его жизни стоит читать, ибо это историяне просто человека, самого выдающегося по своей природе и благодати, но  ума, который осуществил наибольшее влияние на умы людей, и, можно сказать, на судьбы Церкви Божией, как и целых стран, еще со времен Павла.
Некоторые из наших служителей пытаются подобрать несколько обрывков греческого и латинского языков, которые они никогда не научатся применять с пользой для себя, ибо язык, как и торговлю, нужно изучать с юности, чтобы тщательно освоить его, в противном случае можно лишь ввести в заблуждение себя и других. Вместо этих бесполезных усилий тем, кто хочет иметь помимо Библии достоверные сведения  о состоянии дел в былые времена, следует читать такие произведения, как «Книга Мучеников" Фокса, "История Церкви" Мильнера, "История Реформации" Обинье, "История пуритан" Ниля - хотя все это не заменит духовного и опытного богословия. Но всему свое время и место, и если наш ум, медлительный или обуреваемый искушениями, не может приступить к чистым истокам истины, то, скажем, труд Обинье будет прочитан  без пользы. У некоторых нет времени, а у других склонности читать серьезные вещи, а немногое свободное время они посвящают Писанию. Они не могут сделать ничего лучше; у них есть истина во всей ее чистоте, и они могут не пить из грязных луж человеческих измышлений. Никакая начитанность и ученость не сделает служителем новозаветной Церкви, иначе университет давал бы для этого все. Самые начитанные и трудолюбивые студенты, как правило, наиболее невежественны в учении Духа и живой вере. "Сердце мудрого учит уста", и это учение не школьное. Самый начитанный человек может быть самым невежественным, потому что он может ничего не знать, как должен; и человек, который не читает ничего, кроме Библии, может быть самым ученым, потому что он может иметь благодатное научение Святого Духа.
 Есть три книги, при наличии которых, если человек будет читать и изучать их, он сможет обойтись без большинства других.
1. Книга Провидения, и читающий ее достигает цели, когда видит строку за строкой отношения Бога с ним, и луч Божественного света золотит каждую линию.
2. Слово Божие, и мы читаем его с пользой, когда благословенный Дух применяет его в силе к нашей душе.
3. Книга нашего сердца, и человек изучает ее с пользой, когда он читает в новом человеке благодати благодатные отношения Бога с его душой, и в старом человеке греха и смерти видит, достаточно зла, чтобы это наполнило его стыдом и растерянностью перед лицом Божиим и заставило его возненавидеть себя во прахе и пепле.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn