Степные дороги. Часть - 5. Сильный человек

СТЕПНЫЕ ДОРОГИ
 (в новой редакции)

        ЧАСТЬ - 5
    (продолжение)



                5.4.  СИЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК

                1956 год.
                Целина.

Хрущёвские реформы больно ударили по глубинке, нарушив её устоявшийся  ритм. То, что помогало выжить и прокормиться, уходило от рабочих рук во благо совхозного хозяйства. Крестьянские дворы пустели. Уполномоченные из района описывали всё: от фруктовых деревьев до курицы или гуся с одной лишь целью, чтобы обложить налогом.
Но платить их крестьянам всё равно было не из чего, и люди вырубали деревья, резали скот и птицу. А если что-то и удавалось сохранить, то вставал вопрос с кормом для животных, который можно было приобрести и заготовить только в совхозе или колхозе. Но реформа, которую потом назовут «хрущёвской оттепелью», привела к тому, что в богатом зерном крае возникли проблемы с хлебом.

И вот когда было объявлено, что Хрущёв приземлится на военном аэродроме в райцентре, то взрослые и ребятня потоком устремились туда к назначенному часу.
Милиция и солдаты, оттеснив сельскую толпу от взлётно-посадочной полосы, взволнованно поправляли фуражки и подтягивали ремни. Все жаждали увидеть и пообщаться с главой государства воочию.
После приземления самолёта, Хрущёв неспешно спустился по лёгкому трапу на землю. Сняв соломенную шляпу и помахав ею, сразу пошёл к  импровизированной трибуне, рядом с которой стояли в готовности к приветствию пионеры. Но в этот момент, нарушив сценарий встречи, из толпы вышла трёхлетняя девочка и протянула ему небольшой букет полевых цветов. Хрущёв присел на корточки и, приняв его, спросил:
- Как тебя зовут?
- Тая, – ответила девочка смутившись.
- Спасибо, Таня, за цветы, – заулыбался Хрущёв.
- Нет, я не Таня, а Тая, - поправила она гостя.
Хрущёв погладил девочку по голове и поднялся на трибуну. Шум и возгласы сразу затихли. Никита Сергеевич поднял вверх правую руку.
- Товарищи, я рад нашей встрече на Оренбургской земле.
Собравшиеся сразу зашумели и дружно захлопали в ладоши. Хрущёв улыбнулся и продолжил:
- Сегодня основным фронтом в борьбе за хлеб стала целина, и вы к этому имеете самое прямое отношение.
- Вы никогда не должны сомневаться в правильности выбранного нами курса. Партия сегодня ответственно вам заявляет, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме.
Толпа снова зашумела и захлопала в ладоши.
- Наш социалистический строй самый передовой в мире и нам по силам не только догнать, но и перегнать Соединенные Штаты Америки. Да здравствует ленинская партия, партия рабочего класса, передового крестьянства и советской интеллигенции! За работу товарищи! Нас ждут большие дела и свершения!

Собравшиеся снова зашумели ещё громче и от души  захлопали в ладоши. Хрущев, не выпуская из рук букет полевых цветов, сел в чёрный сверкающий ЗИЛ и уехал в целинный совхоз.

После отъезда высокого гостя с военного аэродрома все расходились в неопределённости. Больше всех возмущались женщины:
- Как же так! Мы хотели задать ему свои вопросы и получить на них хоть какие-то ответы. А нам что устроили, смотрины и всё на этом!? – негодовала пожилая учительница.
Здесь же её сразу поддержала соседка:
- Смотрите бабы, что получается, мы выстояли всю войну, а сейчас чтобы продержать курицу, необходимо  покупать яйца в одном магазине и несли их в другой, чтобы уплатить за неё налог. Ибо по-другому держать её просто бессмысленно. Одни убытки.
- А разве это дело? Когда за булкой хлеба надо с полночи занимать    очередь в магазине.  А ведь ещё недавно хлеб в столовой стоял на столах бесплатно и ели его вволю столько, сколько хотели, - вторила подруге  домохозяйка лет сорока пяти.
Подошёл милиционер, лейтенант Маркин и стал успокаивать спорщиков:
- Хватит вам, бабы, языки чесать. Вот от таких разговоров и дети с  подростками анекдоты о Хрущёве во всю теперь травят. За это могут и привлечь. Всё же глава государства. Понимать надо.
- Если бы ещё кто наших детей кормил, то мы бы и не возмущались, - огрызнулась многодетная вдова, - не хочется же с голым задом и пустым желудком в светлое бедующее идти. Грешно!
Женщины от души стали смеяться, а милиционер, махнув рукой, отошёл  в сторону.

                *    *    *
Уже потом, сидя в машине, Хрущёв вспомнил о сыне, не пришедшем с войны, о чёрных расстрельных списках, которые он подписывал на тысячи и тысячи невинных граждан. «Что-то не так складывалось в моей жизни и в этой стране», -  думал Никита.
Он снова вспомнил маленькую девочку и слёзы, предательски сжимая горло, крупными горошинами покатились из глаз. Отвернувшись к окну, он долго смотрел на колосящиеся вдоль дороги бескрайние поля пшеницы и думал о том, что страна теперь будет всегда с хлебом и люди не будут знать, что такое голод. Всё в жизни может меняться, а вот хлеб как был, так и будет всему голова.
Но главное было ещё впереди и, конечно, Хрущёв найдёт время, чтобы пообщаться с народом. На обратном пути из целинного совхоза он заехал в Терновку.

                *    *    *
Встречали Никиту Сергеевича директор совхоза Вагнер, райкомовские работники и ещё несколько местных активистов, в числе которых находился  и Зарудный, в своём чёрном костюме с боевыми наградами. 
Хрущёв был в хорошем настроении, поэтому разговор начался прямо там, на улице, у самой дороги. Народ же стал скапливаться чуть поодаль, наблюдая за происходящим и восторгаясь важным гостем.

Поздоровавшись с каждым за руку, Хрущёв сразу обратился к директору  совхоза:
- Ну что, хозяин, рассказывайте нам, как обстоят дела в вашем хозяйстве?
 Антон, как честный,  знающий дело руководитель, начал обстоятельно освещать реальное положение дел в совхозе:
- В последнее время произошло много существенных изменений и это потребовало перестройки всего хозяйства. Но наряду с положительными факторами реформ наметились так же и отрицательные тенденции и прежде всего это отсутствие надлежащей инфраструктуры для решения новых задач.

Было видно по всему, как окружение партийного вождя напряглось, слушая доклад директора, а его объективные суждения не вписывался в их позитивный настрой. Но поправить Вагнера боялись, давая понять ему всем своим видом, что надо уходить от нелицеприятных вещей на более мажорный лад.

- Что-то уж больно мудрено вы говорите нам о простых вещах, а главное, не чувствуется боевого настроя в ваших словах, - остановил докладчика Хрущёв. Игривость и улыбчивость его погасли, лицо посерело, и он сам как-то съежился, словно изготовился к прыжку.
 
Видя, как развивается ситуация, Иван не стал ждать «взрыва», а сам перешёл в наступление. Чуть выступив вперёд и покашливая, чтобы  привлечь к себе внимание, он обратился к Хрущёву:
- Никита Сергеевич, ну о чём ещё может говорить руководитель хозяйства? – Только о своих бедах и сложностях с которыми приходится ему сталкиваться каждый день.
Хрущёв повернулся к Зарудному и заулыбался, словно подтверждал сказанные им слова. Окружение тоже зашевелилось и стало перешёптываться между собой, а Иван продолжал:
- О реформе надо говорить с народом, ведь она для людей проводится, а не для директоров и партийных секретарей.
- Вот именно, для страны и для народа, – махнул, куда-то в землю Хрущёв.
Было видно по всему, что эта мысль ему понравилась.
А Зарудный, уже оседлав тему, продолжал:
- Конечно, несомненно, успехи есть.  Посмотрите, сколько зерна даёт целина государству!
- А ведь есть те, кто это осуждает, кто был против поднятия целинных и залежных земель, - поддержал его Хрущёв и снова резким движением махнул рукой в землю, словно пытался загнать туда своих противников.
- Но вот что, Никита Сергеевич, – тоже с азартом начал говорить Зарудный, - зерна собрали так много, что девать его оказалось некуда, хранилищ то не хватает.
- И это правда, у нас на местах многие руководители оказались неготовыми к масштабной работе, - Никита сжал кулак и поднял его вверх, - но мы их поставим на место, - и он снова ткнул рукой в землю, словно указывая им это место.
- Вот-вот, и это было бы хорошо. Тогда бы и директорам легче работалось, - поддакивал Иван важному гостю.
- А как всё-таки кукуруза прижилась или нет в ваших краях? – теперь уже Хрущёв задал свой вопрос Зарудному.
- Прижилась и очень хорошо и, главное, початок к уборке вызревает полностью. Да и помогает нам иметь хорошую кормовую базу для скота зимой. Ведь в наших краях с сенажом трудновато. Бывают годы, когда всё сгорает за лето и скот приходится кормить соломой. Ну, а когда и соломы нет, то рубим тальник и срезаем ветки с деревьев. Приходится даже школьников на эти цели привлекать….
Хрущёв удивлённо поднял вверх свои рыжие брови. Зарудный понял, что об этом следовало помолчать и быстро повернул тему в другое русло:
- Одним словом, Никита Сергеевич, кукуруза нас выручает.
- А что в засуху, она тоже не даёт урожая? – уточнил Хрущёв.
- Да, в засушливые годы кукуруза тоже гибнет вместе с зерновыми, – по-деловому отчеканил Зарудный.
- Надо выводить такие сорта, которые бы в любых условиях давали хороший урожай, – снова заговорил Хрущёв.

Было видно, что он уже сел на своего «конька», почувствовав, что не все его усилия были напрасны. Ведь были и положительные результаты, а все эти многочисленные недостатки он сводил к недоработкам на местах.

- Но и здесь есть проблемы, – продолжал Зарудный, увидев, что это заинтересовало главу правительства.  Здесь тоже не всегда удается сохранить урожай. Мы ещё не научились по-хозяйски, разумно «консервировать» такие корма.
Хрущёв понял, о чём говорил ему Иван, но промолчал, лишь покачав головой и сразу же переключился на другой вопрос:
- А вот скажи мне, что действительно летом здесь у вас бывают песчаные бури и это связано с распашкой целинных земель?
- Да, всё именно так и происходит. Бывает, что такие бури метут по нескольку дней. Да так, что в нескольких метрах ничего не видно, а называть их песчаными не совсем верно: это ведь, по сути, выдувается самый ценный пласт земли – чернозём, который веками накапливался в этих степных краях. Поэтому эти бури мы здесь так и называем «чёрными», а не песчаными.
Хрущёв хитро прищурился и произнёс:
- Считайте, что этот вопрос уже решён! Теперь будем пахать другим плугом, безотвальным и снимем эту проблему с повестки дня!
Все снова задвигались и стали что-то говорить между собой.
Почувствовав, что разговор подходит к концу, Зарудный попытался озвучить ещё один важный вопрос и начал излагать его с осторожностью:
- Вот такая ещё есть неувязка. Наш район с началом реформ был переведён в город, а это ещё на сто километров дальше, чем прежний. Более того, хлебоприёмный пункт, районные мастерские и многое другое осталось на старой усадьбе. Всё это в комплексе тоже вносит неудобства и сумятицу в дела селян.
Хрущёв строго посмотрел на секретаря обкома, но тот лишь пожал плечами:
- Всё делаем так, как требует партия и правительство.
- И всё же разберитесь, – бросил ему Никита и, повернувшись к Зарудному, спросил:
- Ну что, у тебя ещё вопросы будут?
- Да, есть ещё один, и очень важный для нас, –  смутился Иван.
- Ну, давай, чего стесняешься, вижу, что не из робкого десятка, -  подбодрил Зарудного Хрущёв.

Зарудный вначале замялся, но потом с осторожностью стал подбирать слова и формулировать свой вопрос таким образом, чтобы напоследок не вызвать недовольства у Хрущёва.

 - Как-то так получается, что подсобные хозяйства селян приходят в упадок, а без них даже здесь на селе трудновато.  Иван умышленно запнулся, пытаясь уловить реакцию своего собеседника.
Но Хрущёв уже понял, о чём идёт речь и сразу же ответил однозначно и твёрдо с присущим для него темпераментом:
- Для того мы и создаём совхозы, чтобы они смогли накормить страну, и в том числе вас - сельских жителей.  Это уже не те колхозники, что трудились раньше на трудодни, а современные рабочие-механизаторы и эта задача им теперь по плечу. Поэтому держаться за старые устои мы не будем. Наша цель – коммунизм! Всеобщее благо для всех и построить его можно только коллективным трудом!
-  Ну что же, тогда мы будем стараться, - улыбнулся в ответ Иван.
- Спасибо вам за откровенный разговор, - Хрущёв пожал руку Зарудному, - а теперь пойдёмте общаться с простым народом.

«Терновцы» встретили главу государства дружным приветствием. Снова зазвучали различные вопросы:
- Только не все сразу. Давайте вот начнём с вас, - показал Хрущёв  пальцем на женщину с клюшкой в руке, - говорите, я вас слушаю.
Нет, женщина не растерялась, а спокойным голосом спросила:
- Никита Сергеевич, когда нам, колхозникам, назначат государственную пенсию? Или так и будем до конца жизни получать от своего колхоза вершки да корешки?
- А когда нам начнут выдавать паспорта? - не удержалась молодая женщина и шагнула навстречу Хрущеву, - чем же мы хуже других?
- Что вас ещё волнует? – улыбнулся важный гость.
- А ещё, -  поднял руку ветеран тракторист, - мы, колхозники, порою теряем свой трудовой стаж и не можем найти себе подходящую работу. Наверное  пора и для нас завести трудовые книжки, а так получается, куда не кинь, мы везде бесправные.
Не вдаваясь глубоко во все эти вопросы, Хрущёв ответил:
- Всё что вы мне сказали, я знаю, и правительство работает над  решением этих вопросов. Обещаю, всё наладится, колхозников в обиду мы не дадим.
Настроение «гостя» подняла другая пожилая женщина, которая сама подошла к Хрущёву начала общение с ним на украинском языке:
- Дай же я тебя, дорогой мой земляк, обниму и поцелую за все твои труды и заботы.
Хрущёву такой жест понравился и они, обнявшись, расцеловались.

Из Терновки Хрущёв уже уезжал в хорошем настроении. Руководители обкома и райкома тоже были довольны встречей с народом из сельской глубинки, которая прошла в доброжелательном русле и не вызвала «взрыва» и негодований «творца реформ». И всё же что-то было не так. Не трудно было увидеть, что «хозяин» был чем-то озадачен и поглощён в свои мысли.

Уже простившись, подходя к машине, Хрущёв повернулся к Зарудному и, окликнув его, сказал:
- И всё же я где-то видел тебя казак, но не могу вспомнить где! Наверное на войне, но где точно не припомню? Значит, старею, старею уже.
- Мы с вами встречались под Сталинградом, Никита Сергеевич. Помните, в сорок втором в конце лета?
- Ах да, да! Это ты обстрелял наш заградотряд?  Хрущёв улыбнулся себе под нос и добавил: - Действительно давно это было.
- Вы тогда спасли меня от расстрела, и я вам всегда буду благодарен за это, – напомнил Зарудный.
- Видишь, как бывает.  Хотя на войне, каких только случаев не приключалось. Приходилось и расстреливать, а как же. Иначе не видать бы нам победы. Обстановка требовала жёстких мер и невероятных усилий. Да ты и сам знаешь, как всё это было, - с горечью констатировал Хрущёв.
- Конечно, помню, Никита Сергеевич, и всё же выстояли.  Выстоим и здесь, - с гордостью добавил Зарудный.
- Ну, хорошо держись, солдат, здесь у вас тоже передовая. Хлеб - во как нужен стране!

В подтверждение этому Хрущёв энергично провёл ладонью по горлу. Затем снял шляпу и грузно сел в правительственный ЗИЛ. И колонна сверкающих лаком машин вскоре скрылась в золотых колосьях спелой пшеницы.

Провожая взглядом Хрущёва, Иван вспомнил те тяжёлые бои под Сталинградом. Каждый день шли нескончаемым потоком войска и сразу же попадали в горячий омут боёв. Гибли одни, а на их место приходили другие. И, казалось, что этой смертельной круговерти не будет конца. Именно они, люди,  были основным оружием войны и наших побед. Зарудный знал им цену и берёг каждого солдата и офицера.
В тот жаркий день, подымая в атаку стрелковую роту, он должен был взять небольшую деревню, с которой немцы контролировали один из подступов к городу. Ещё не успела рота отойти от своих окопов, как из лощины один за другим поползли немецкие танки.

Замполит роты сразу же кинулся к Зарудному.
- Командир, смотрите, немцы бросили на наш участок танки.
- Вот и захлебнулось наше наступление,- процедил сквозь зубы капитан. Всем отходить обратно к линии обороны, встречать их будем уже там в окопах.
- Иван Корнеевич, нас за это по головке не погладят, а то гляди и к стенке поставят.
- Идти в «лоб» на танки, значит положить роту и не выполнить поставленной задачи. Они нас здесь в чистом поле всех передавят как котят. Выполняйте приказ старший лейтенант!
- Вот и нарвались на неприятности! - не унимается замполит и добавляет: 
- Заградительный отряд НКВД открыл огонь, отрезая нам отход к своим позициям.
- Просигнализируй им о том, что мы напоролись на танки и отходим обратно.
Старший лейтенант выстреливает две красные ракеты в сторону заградотряда, но огонь после этого лишь усилился. Танки противника тоже открыли беглый огонь, простреливая себе подступы к обороне.
Замполит снова теребит Зарудного:
- Командир, есть раненные и убитые. Нас обстреливают теперь уже с обеих сторон. Танки приближаются.
- Вижу, что «дело табак»! Приказываю двум пулемётным расчётам открыть беглый огонь по заградотряду. Может хоть это их отрезвит.
- Это уже весомый «аргумент», - соглашается старший лейтенант и, передав команду пулемётчикам, радостно восклицает:
- Смотрите, сразу прекратили стрелять!
- По-другому они не понимают. Отходим к своим окопам и выносим раненых. Вот там замполит уже будем стоять до конца.

                *    *    *
Но сразу же после боя Зарудный был арестован НКВД и отправлен в штаб фронта. О данном происшествии начальник особого отдела лично доложил члену Военного совета фронта Хрущёву.
- Товарищ член Военного совета фронта! Я как начальник особого отдела, прошу этот случай  предать широкой огласке, а виновника инцидента публично расстрелять, чтобы другим было неповадно стрелять по заградотряду.
Возмущаясь,  Хрущёв приказал «особисту» привести виновников к себе.
- Я сам проведу расследование, - горячился Хрущёв, - ведите этого героя ко мне.
В кабинет к Хрущёву завели Зарудного и майора НКВД, командира заградительного отряда.
– Надо же до чего дошло уже друг в друга стрелять начали! – стал сразу кричать он на Зарудного.
- Здесь нет моей вины, - упорно стоял на своём Иван. – Я напоролся на танки и отводил бойцов обратно к линии обороны, чтобы отразить эту атаку. В противном случае я мог погубить всю роту.
- А что ты не знал, что там танки? – распалялся Хрущев.
- Нет, не знал, дивизионная разведка их прозевала, - виновато опустил голову Зарудный.
- Ну и что же в итоге? – наступал Никита.
- В итоге, - вздохнул Зарудный.  Сожгли пять машин, а остальные ушли в другой район.
- А задачу хотя бы выполнили? – подобрел Хрущёв.
- Да, деревню потом отбили у немцев, как и было приказано.
- Так что получается!? Ерунда, какая-то, – Хрущёв снова занервничал.
Но потом резко повернулся к командиру заградительного отряда и пытливо  спросил:
- А ты что, получается, не видел танков майор?
- Никак нет!  Я их сразу же увидел, как только они вышли из лощины.
- А почему тогда начал стрелять?
- Я выполнял приказ товарища Сталина «ни шагу назад» - твёрдо ответил майор.
- Ишь ты, куда загнул! - Хрущёв покрутил растопыренной ладонью правой руки у себя перед лицом и снова впился колючим взглядом в командира заградотряда.
- А думать ты, майор, не пробовал, прежде чем выполнять приказы?
Майор насупился и опустил голову.
- Так вот какое будет моё решение, генерал, - обернулся Хрущёв к начальнику контрразведки фронта.
- Капитана отправить в роту, пусть воюет, а майору как следует намылить шею. Только, слышишь меня, как следует и пусть дальше  командует своими «заградителями». Безобразие! Совсем перестали соображать на этой войне!

                *    *    *
Попрощавшись с гостями, Вагнер пригласил Зарудного к себе в контору. Уже в кабинете директор достал из сейфа бутылку хорошего коньяка и разлил его по стаканам:
- Ну что, Иван Корнеевич, давайте выпьем по случаю особой встречи. - Не часто у нас бывают такие гости.
Выпили стоя, и директор с гордостью сказал:
- А всё-таки Хрущёв сильный человек и это видно по его напору.
- Согласен, – ответил Зарудный, – но штурмовать такие высоты мы ещё не готовы, а тем более догнать и перегнать Соединённые Штаты у нас просто не хватит пороха.
- Так же, как и нынешнему поколению жить при коммунизме, - поддержал Ивана Вагнер.
- А вообще, Антон, ты представляешь, как мы будем жить при коммунизме?
Вагнер налил ещё коньяка и, прежде чем выпить, сказал:
- Теоретически представляю, а как это будет, практически не понимаю.
- Ну вот, - засмеялся Зарудный, - за это давай и выпьем, чтобы теорию можно было увязать с практикой.
Выпили, закурили, помолчали. Потом Иван стал говорить о наболевшем:
- Трудно нам, Антон, далась эта победа. Трудно! Я-то знаю, какой не мерянной ценой она нам досталась.
- К чему ты всё это говоришь, Иван Корнеевич? Мы долго её ждали и всё же дождались. Победили, а победителей как говорят, не судят.
- Не спорю, ждали, - соглашается Иван, - но думали не только об этом: народ ждал, что после победы, а потом и после смерти Сталина к власти придут военные и очистят страну от скверны. Как это произошло в других странах, где президентами и премьерами стали прославленные боевые генералы.
- А чего же этого не случилось у нас? - допытывается Вагнер.
- Я думаю, что просто Жуков сдрейфил, боялся Сталина, а потом полез защищать Хрущева, чем и подписал себе «приговор». Я в этом ни сколько не сомневаюсь. Дни его сочтены и Никита от него скоро избавится, чтобы не искушать свою судьбу.
- А всё-таки надо было разогнать всю эту шпану и душегубов, - соглашается Антон, - здесь я с тобой полностью согласен, - а то страна,  словно чужая. Власть живёт одной жизнью, а народ другой. Одним всё,  другим ничего.
- Да на Руси по-другому никогда и не было, наверное, и не будет, - рассуждает Зарудный, - нет у нашего народа воли противления к злу, отсюда и все беды. Уж слишком мы доверчивы и покладистые.
- А может быть и верно, что так, - задумчиво произнёс Антон, - не буди лихо, пока оно тихо, а разбудишь себя же и погубишь.
- Тоже верно, ведь в «гражданскую» оно так и было, - соглашается Иван, - я это время хорошо помню. Не хотелось, чтобы оно повторилось.

                *    *    *
После визита Хрущёва в Терновку, районные газетчики ещё год ездили в село. Брали интервью, писали статьи, делали фотографии, прославляя работников совхоза не только в районе, но и во всей области.