Вишневая балка

Глава I.
Новоселье.
Сталинград, 1946 г.
С переездом в рабочий посёлок «Вишнёвая балка» Андрея не покидало чувство утраты чего-то привычного, до боли близкого. Неодобрительно поглядывая на щемящий сердце «виновный» объект – приземистый домик с подслеповатыми окнами, он, глубоко заложив руки в карманы брюк, обходил в который раз застолблённое, но ещё не огороженное подворье. Каждый такой обход много времени не занимал: на карликовом земельном участке расположились, кроме дома, низкорослый сарай, грубо сколоченный из необрезанный досок и дощатый туалет на одного посетителя. Ни деревца, ни кустика – взгляд не на чем остановить. Даже редкая и чахлая травка и та была или затоптана ногами строителей, или засыпана мусором при планировке земли.
«Плохо тут, - заключил малыш, - а отец говорил, там так здорово! Сколько же надо времени, чтобы стало как до войны? Не скоро, наверное! Годы пройдут!»
В доме его встретила мать – непоседливая хлопотушка, как её окрестила свекровь, Андреева бабушка Мотя. Разуваясь у порога, Андрей не заметил, что доморощенная мебель и домашняя утварь, сваленные утром в бесформенную кучу, теперь, расставленные с любовью, словно улыбались от удовольствия, а некрашеный пол приятно дышал влагой и чистотой.Бодрая и открыто счастливая мама завалила вопросами из какой-то шутливой частушки:
- Что, сыночек, те не весел? Что ты голову повесил? - Но, увидев в глазах сына несогласие с её настроением, тревожно добавила: - Тебя не радует наше новое жильё?
- А чему радоваться? Сменяли квартиру на эту халупу! – махнул рукой Андрей, - Отказались от детского сада, бросили лучших друзей.
- В детсад ходить тебе незачем – в этом году в школу пойдёшь. А друзей найдёшь и здесь. Пойди, погуляй до обеда. Только не дальше нашего квартала!
Андрей легко согласился, потому что мать угадала его угнетённое настроение и желание побыть наедине.
Жилой квартал был обозначен такими же кирпичными домиками, но незавершенными строительством, безлюдными и потому кажущимися позабытыми и заброшенными. «Вот и найди друзей», - проворчал разочарованный новосёл. Но тут же замер от неожиданности: прямо перед собой он увидел сначала двух, а потом ещё нескольких немцев! Все они, одинаково одетые в серые формы без знаков отличия, высокие и поджарые мельтешились вокруг нового длинного дома: сновали с носилками, таскали парами доски, стучали, гремели. При этом подавались отрывистые команды, как-то грубо, почти ругались.
У Андрея сердце зашлось от страха. Он хотел дать дёру, но ноги не слушались и были тяжёлыми, как в страшном сне. Скорее почувствовав, чем услышав какой-то звук, он быстро оглянулся и увидел русского солдата с автоматом наперевес. От сердца вмиг отлегло и он, готовый расплакаться, прижался к ноге своего спасителя.
- Ты что, малыш, испугался? – ласково говорил солдат и гладил вихрастую голову прильнувшего к нему мальчугана. – Это военнопленные фрицы, строят тебе школу. Разрушили, а теперь восстановят, как было. Ну а мы охраняем, чтобы они не разбежались. Так что ты не бойся, они сейчас мирные, понял?
Как не понять. Андрей уже не маленький. Ха свои прожитые семь лет повидал такое, что и врагу не пожелаешь.
- Откуда приехала ваша семья? – пытался военные отвлечь его от только что пережитого.
- Ниоткуда. Сталинградские мы.
- Значит, ты и твоя семья пережили Сталинградскую битву?
- Да. Мы отсиделись в овражной щели под Мамаевым курганом.
- Ничего себе – «отсиделись». Да ты тоже герой, если вышел живой из этого пекла. По пальцам посчитать можно, кто из детей остался в живых. Как, говоришь, зовут тебя, дружище?
- Андреем.
- Андрей? Держи хвост бодрей!
Андрей обиженно отошел от насмешника.
- Ты что, сынок, обиделся? Меня тоже в детстве так же дразнили.
- Так вы, дяденька, тоже Андрей?
- Само собой разумеется. Давай будем друзьями? Ты приходи на стройку. Много узнаешь нового, интересного. Придёшь?
- Приду, - обрадовался малыш неожиданному знакомству и, хлопнув рукой по громадной ладони, подставленной тёзкой, гордо зашагал дальше по периметру квартала.
На финише маршрута не обойдённым остался овраг. Называться оврагом ему было ещё рановато, но и балочкой уже не назовёшь. Потоки сточной воды, сбегающие с двух соседних косогоров, прорезали себе русло до встречи с речушкой Сухая Мечетка. По голому дну этого оврага шагал Андрей. Напротив дома, в котором предстояло ему жить, овраг расширялся и терял свои четкие очертания. Помогли ему в этом, без сомнения, наши «Катюши», потому что вся земля была изрыта воронками круглой формы и глубиной в рост громадного мужика. Их было много, очень много, похожих одна на другую. «Досталось фрицам! Так им и надо», - восхищался силой русского оружия дитя военного Сталинграда, не единожды в те дни и ночи видевший собственными глазами как пучки огненных вихрей начинали разгон с Заволжья и, разрывая небо оранжевыми полосами, исчезали за горизонтом. Сколько радости и надежды вселяли в души блокадников эти полёты мести!
К удивлению следопыта нашлась свежевырытая небольшая пещерка. В ней легко могли разместиться два пацана. Стены вертепа были красными от глины, ради которой трудился какой-то деловой человек, а кучка непригодной ему земли была разбросана возле норы. «Если углубление немного расширить, получится распрекрасное жилище. О! Тогда и шалаш строить не надо?» - размечтался Андрей.
Оставаясь со своими мыслями наедине, он не мог кривить душой перед самим собой и потому раскрывал карты, не боясь подглядки: к чему выдавать все свои  тайности открытым текстом, зачем выставлять себя посмешищем перед семьёй. Его скверное настроение объясняется совсем другими причинами.
«Конечно, - думал Андрей, - переборщил я, расхваливая перед матерью прежнюю квартиру. Новое местожительства имеет явные преимущества перед прежним кирпичным бараком, где всё общее – кухня, туалет и ничего индивидуального. Сейчас у семьи кусочек земли, где можно иметь личные сад, огород и цветы, сарай для обзваедения подсобным хозяйством и даже семейный туалет, где всегда старшие могут уступить место маленьким. Потому и тужить-то не по чем».
Он присел на согретый летним солнцем податливый насыпной грунт, и тотчас мысли улетели в сторону покинутой двухэтажки.
* * *
По сравнению с подвалом разрушенного дома, приютившим его семью в годы войны, эта коммунальная квартира на «Четвёртом участке» казалась фантастической удачей. После заселения этого дома, когда взрослые сначала знакомились, а потом дружно и весело отмечали новоселье, их дети тоже собрались во дворе на свой первый совет. Если старшие не скрывали счастья от приобретённого жилья, то их отпрыскам тоже захотелось не отставать, и на этой «сходке» они решили, что для полноценной жизни необходимо собственное жильё – для начала хотя бы построить шалаш! Все дружно проголосовали «за», кроме Андрея и ещё двух совсем мелких, мнения которых не спрашивали, потому что от них ничего не зависело ввиду малолетства, однако на всякий случай со счетов не сбрасывали.
Шалаш строился быстро, он просто рос на глазах. Дружно, как муравьи, мальчишки отовсюду тащили военный утиль и отслужившие свой век строительные материалы: жесть, фанеру, рейки, колья, кирпичный бой и песок. Кто постарше – сортировали на годное и негодное, врывали в землю сойки, ставили перекладины и стропила, обшивали стены, стелили кровлю. Дверь и окно пришлось завесить старым брезентом.
В завершенном виде выстроенный домик мог сойти за гараж для велосипеда. Но в нём уместились десять маленьких строителей с довольными лицами и счастливым блеском в глазах за сотворённое, как им представлялось, чудо. Каждый из них наполнился гордостью за себя и товарищей, за то, что может впервые, все работали без принудиловки, и этот объект стал самым дорогим из всего произведённого ими собственными руками. Усевшись внутри по периметру шалаша, ребята, расслабившись, смеялись без всякой на то причины, вспоминали недавние оплошности, подтрунивали друг на д другом, радовались и обнимались, как победители. К вечеру возле шалаша собрались взрослые. Не всем по душе пришлось неплановое строительство. Тем более, что на фоне белокаменного дома шалаш из ржавой жести и обшарпанной фанеры мозолил глаза, портил общий вид двухэтажки. Кроме того, вкрадывалось в души родителей беспокойство за самоопределившихся чад, за разновеликость и смешанный возраст этой компашки и вообще, бог знает, куда всё это может завести пацанов. Каждый из присутствующих высказал своё мнение, но единства у выступающих «на совете» не было. Тогда слово взяла крупная женщина в строгом сером костюме. Андрей частенько сталкивался с ней подъезде и всегда боялся смотреть прямо в глава: она буравила взглядом каждого встречного, будто пытала, не враг ли тот нашему народу. Звали её в узком кругу почему-то Марь Иванычем и жила она с сестрой – тихой, застенчивой и, похоже по всему, бездетной, как и сама. Сейчас Марь Иваныч говорила медленно, чётко, с расстановкой, будто вколачивала костыли в шпалы, сопровождая свой спич размахиванием руки со сжатым кулаком, как кувалдой:
- Если дети изолируются от взрослых, значит, они выказывают своё недовольство, а потому объединяются и замышляют что-то. Этого допустить нельзя, надо зло пресечь, а шалаш разобрать и вывезти на свалку…
Она ещё долго распространялась о преимуществах социализма, а в завершение – о наступлении в стране эры счастливого детства… Одобрительных аплодисментов не последовало, хотя ораторша явно на них рассчитывала, потому отошла в сторону от столпившихся родичей и недовольно набычилась. После неё выступили некоторые по второму, а кто и по третьему заходу и, разгорячившись, не к добру, перешли на личные оскорбления. Неизвестно, чем бы закончилась эта разборка, если бы не маленькое окошко в затянувшемся споре. Интеллигентный седой старичок воспользовался передышкой и как-то легко сцементировал разногласие:
- Разобрать шалаш и вывезти его на свалку – дело не хитрое. Но как отнесутся к этому дети? Война и разруха лишили их простых детских радостей. Посмотрите, какие у них игрушки?  Гильзы, осколки, порох, рогатки… Давайте скажем своим детям, чтобы они подождали немного с детством. Вот, закончится война, страна восстановит хозяйство, тогда и… Нет, детство, как и время, остановить невозможно. Потому самоопределение пацанов я не считаю протестом. Пусть каждый вспомнит своё детство. Кто не хотел убежать из дома, не построить собственное жилище? Это естественный процесс роста, мужания, возможность самостоятельно, без давления взрослых найти, чем бы заняться в свободное время. Другое дело, чтобы эта самостоятельность не пошла во вред. Значит, на самотёк отпускать этот процесс тоже нельзя. Выход один – не навредить, а помочь!
- Чем же мы поможем? – развёл руками рыжий верзила, которому дед приходился до плеч, - ничего ни у кого нет!
- Надо исходить из возможностей. Например, засыпать воронки и траншеи, подготовить игровую площадку, создать футбольную команду, - при этом дед с надеждой посмотрел на спортивно скроенного парня, - а я мяч сошью. Главное – надо начать, а потом – нога за ногу, да сама жизнь и подскажет.
Простота и чёткая раскладка доводов убедила дебатчиков. Судя по их реакции и просветлённым лицам стало понятно даже притихшим в шалаше создателям спорного проекта, что, наконец, все пришли к общему знаменателю, правда, за исключением разве что Марь Иваныча. Насупив брови, она прошипела змеёй:
- Я этого так не оставлю.
Стоявший рядом Андрей впервые в жизни сделал для себя такой вывод: на всём белом свете хуже злой женщины ничего не бывает!
Представительница власти слов на ветер не бросала, потому что на следующий день Андрей, как бдительный страж, увидел (благо, шалаш в поле зрения из окна квартиры), как к объекту подошел управдом – крупный мужчина, костистый, с прокуренными пальцами. Кисловато щурясь, он долго смотрел на творение неизвестных архитекторов, потом оглянулся по сторонам, ища не то поддержку, не то просто свидетелей. Андрей, запыхавшись, побдежал и, замаргивая слёзы, спросил:
- Дяденька, ломать не будете?
Старый служака удивился смелости мальчугана, почесал затылок скрюченными пальцами и, как бы рассуждая сам с собой, произнёс в задумчивости:
- Чем же ребятишкам заниматься? Кругом голая земля да общие туалеты.
Потом безнадёжно махнул рукой и захромал восвояси.
В ближайшее воскресенье природа и взрослые решили порадовать детей. Мягко светило летнее солнце, лаская нежными лучами вышедших на воскресник людей. От кого-то прослышав о намеченном мероприятии, возможно, от управдома, Марь Иваныч направила самосвал на благоустройство детской площадки. Андрей по такому случаю изменил своё мнение и вместе со всеми латал землю, израненную войной. В этот же день разместили на пустыре мини-футбольное поле и обновили мячи, сшитые тем симпатичным дедом, которые не только сдержал слово, но ещё и оправдывался:
 - В конюшне разжился конскими хвостами, так что мячи почти как настоящие!
Теперь отцов и детей не межевала проблема «чем бы заняться». Даже наоборот, одни снабжали идеями из своего ещё недалёкого детства и нередко сами активно участвовали, другие – охотно внедряли предложенное в жизнь. Как правило, приживались лишь игры, не требующие денежных затрат: такие как жмурки, гуси-лебеди, палочка-выручалочка, пятнашки, лапта, казаки-разбойники, городки и так далее. Но всё это  быстро надоедало, кроме футбола. Андрею в этой игре нравилось всё: от начала и до конца. Поскольку их дом заселили первым, то и команда была лишь одна. Потому, после пробной игры в одни ворота определились игроки разного уровня. Двоих самых лучших, безоговорочно признанных всеми, стали называть «мать» и «отец». Остальные подбирали себе в напарники примерно равного по мастерству. Они отходили в сторону и договаривались, кто из них какой фрукт или овощ и, обнявшись по-братски, подходили к «родителям», спрашивали:
- Мать-мать, что тебе дать: яблоко или грушу?
«Отец» молчит, а «мать» называет импонирующий ей фрукт в образе будущего члена её команды. И так поступают со всеми поочерёдно, пока не останется укомплектованных пар. Андрею никогда не находилось пары: самый младшенький, худенький, маленький. Он со слезами на глазах оставался всегдашним болельщиком. Но как-то вратаря одной из команд срочно отозвал отец, и капитан предложил Андрею временно постоять в воротах. Этот миг удачи он давно дожидался, и упустить появившийся шанс было не в его бойцовском характере. Уверенно встав на пост в середине ворот рядом с пограничной чертой, Андрей окинул беглым взором всё игровое поле, и ему стала чётко видна вся обстановка: его команда оказалась слабее, потому что все бегали кучкой, в то время как близко к его воротам «пасся» здоровяк противника. Свежеиспечённый вратарь не упускал из вида ног нападающих противоборствующей стороны, и в какой-то момент позабыл о скучающем здоровяке. Неожиданно по боковой стороне прорвался никем не охраняемый полузащитник противника, и подал длинный пас находящемуся в офсайде. Косматый, взъерошенный и потный, тот что-то кричал своему напарнику, который замешкался, занимаясь лопнувшей резинкой трусов. Не по годам крупный нападающий пёр напропалую. Вокруг него сыпались, как семечки, мелкие защитники ворот, и вскоре Андрей остался с ним один на один. В какой-то момент он растерялся, но тут же вспомнились слова бабушки Моти, что смелость города берет. Сориентировавшись в одно мгновение, вратарь сделал шаг вперёд, сгруппировался и решительно бросился в ноги к верзиле. С близкого расстояния тот нанёс сильнейший удар по воротам. Андрей оказался на месте – принял мяч, но вместе с «подарком» влетел в ворота. Он пытался глотнуть воздух, но вдоха не получалось, как будто он проглотил мяч. В полуобморочном состоянии осознал, что пересёк черту ворот, а потому гол неминуемо засчитают противнику. Превозмогая боль, охватившее всё существо, он всё же не бросая мяча подошёл к капитану своей команды. Мальчишка лет двенадцати, стройный и подтянутый, с которого можно ваять скульптуру, снисходительно похлопал его по плечу и сказал:
- Молодец, малыш! Из тебя выйдет хороший футболист, но лет через несколько. Пока иди домой, не то ударят ещё раз так и ложки на рынке подешевеют.
Сконфуженный Андрей не последовал доброму совету капитана. Он уселся верхом на ствол опрокинутой башни немецкого танка, за недавно защищаемые им ворота и наблюдал за исходом сегодняшнего матча.
Капитан сначала сам встал на ворота, а когда почувствовал, что вся игра перешла на его половину поля, поставил защитника. Но нехватка одного игрока для команды из семи человек ощущалась явно. Соперники уверенно вели в счёте. Тогда капитан подошел к Андрею и спросил:
- Как тебя звать?
- Андреем.
- Ну, а я – Глеб. Хочешь немного поиграть?
Андрей не скрывая радости, согласно закивал головой.
- Тогда будешь помогать в нападении. Твоя задача пасовать мяч только мне и никому другому. Понял?
- Я постараюсь.
Андрей понял замысел Глеба и неотступно соблюдал небольшую дистанция. Противники не приняли подкрепление всерьёз, и часто мяч попадал Андрею прямо в ноги. Получив халявный пас, он переадресовывал его капитану. Иногда получалось.
Счёт потихоньку выравнивался. В очередной раз, когда никто из соперников ещё не чувствовал опасность со стороны неказистого нападающего, Андрей из выгодного положения, собирающийся опять передать мяч своему партнёру, которого неотступно преследовали, словно приклеенные, двое защитников, вдруг чётко услышал:
- Андрей, играй сам!
Послушный помощник ударил по воротам прицельно. Ура! Гол! Глеб довольный потрепал затылок удачнику, что, наверное, могло означать «так держать».
Андрей не ожидал такого успеха, но, окрылённый фортуной, заиграл спокойно и обдуманно. Сейчас открывались в нём скрытые способности видеть в одно мгновение всё поле, всю расстановку играющих и, главное, предвидеть голевую ситуацию. По крайней мере – так ему виделось и хотелось. Тем не менее, с капитаном они всё более и более понимали друг друга. А тут ещё откуда-то взялись девчонки, наверное, заскучавшие без юморных пацанов. Они уселись на то же место, где недавно болел за игру Андрей, и в случаях прорыва к дальним воротам визжали, хлопали в ладоши, дружно кричали:
- Андрей, Андрей! Давай, Андрей!
… С этого дня Андреем, как игроком, не брезговали, но в шутку называли «нуждой», что означало примерно как «на безрыбье – и рак рыба». А с громилой, который чуть не прибил Андрея, тоже произошла мировая: капитан всегда брал обоих в свою команду и при этом шутил:
- Если их сложить вместе и разделить пополам, получится средний игрок.
* * *
Улёгшись спиной на бугорок, Андрей заметил одинокое облако, медленно скользящее по голубой выси. Сейчас он сравнивал себя с этим сиротливым скитальцем, плывущим по необозримому небосводу. Так и хотелось упросить его прокатиться до «Четвёртого участка», чтобы хоть одним глазком увидеть своего единомышленника – Лану! В этом тайном желании была вторая, причём, главная причина его ущербного настроения. «Вполне возможно, - думал Андрей, - что на новом месте появятся новые друзья. Но где отыскать такую, как Лана?»
Нахлынувшие воспоминания унесли его в прошлогодний ноябрь, подаривший им такое неожиданное и странное знакомство…
* * *
Поздняя осень сорок пятого года была на редкость дождливой и нудной. Друзья по футболу, занятые учёбой, не замечали скучающего Андрея, проскакивали мимо: ни здравствуй, ни прощай. Так и тянулись длинной чередой однообразные, медленные дни.
Но однажды утром, выглянув как обычно в окно, без надежды увидеть что-нибудь новенькое, Андрей ахнул от метаморфозы: неухоженный серы двор разнарядился в белый цвет, всё казалось прибранным и спокойным. Высунувшись из форточки, чтобы воскресить в памяти позабытый запах первого снега, он услышал незнакомые голоса. Кто-то сверху басовито кричал:
- Лана, не кушай печенье, не порть аппетит! Заходи в дом, будем завтракать!
Андрею тут же вспомнился стишок, неправдоподобный и смешной, сочинённый, похоже, таким же полуголодным, как и он сам: «Бывает в жизни огорченье, что вместо хлеба едят печенье». И на счёт аппетита вспомнил что-то похожее: «Зачем нужен аппетит, без аппетита всё летит».
Кого же так опекали? Хорошо приглядевшись, Андрей заметил на снегу девочку в белой шубке и такой же шапке-ушанке, отчего та казалась почти невидимкой. Она махала рукой и кричала звонким голоском:
- Бабуля, можно я ещё пять минут поиграю?
И, не дождавшись согласия, запрыгала на месте, наверное, нагоняя подпорченный аппетит.
«Вот жоры-обжоры, буржуи недобитые, - проворчал Андрей, надевая бывалую фуфайчёнку. - Ну, ничего, сейчас ты от меня получишь!».
Он пулей выскочил из подъезда, намереваясь свалить незнакомку в снег, но, не добежав несколько шагов, поскользнулся и уже в полёте едва толкнул её в грудь. Она не упала, а села в рыхлый снег, как на перину. При этом сочувствующе протянула руку помощи нападающему. Андрей быстро взглянул в её сторону и был поражён распахнутыми серыми глазами, полными участия и сострадания.
Тем временем из окон второго этажа кричали на всю Ивановскую:
- Хулиган, отойди от неё! Люди, помогите девочке!
Андрей вскочил на ноги и помчался прочь, но не домой, а подальше от этого места, куда глаза глядят. Долго он бродил вокруг и около дома, пока не наткнулся на любимый шалаш. Откинув лохмотья брезента, залез внутрь, уселся на лавку. Сжавшись в комок от проникающего сквозняка, сказал сам себе: «Умру, но домой не пойду!»
Не слышал Андрей, как надрывались повсюду родные ему голоса, не чувствовал, когда и кто спасал ему жизнь. Очнулся он в тёплой постели. Полуоткрыв тяжёлые веки, увидел желаемое – мамину улыбку и любимые ямочки на щеках.
Через несколько дней, чуть-чуть оклемавшись, Андрей попросился на улицу. Обеспокоенная мама, посмотрев ему в глаза, не смогла отказать:
- Только не долго, сынок! И ещё, прошу тебя: не подходи к этой девочке, хорошо?
- Не беспокойся, мамочка! К этим буржуям я в жизни не подойду!
- Глупышка! Какие они буржуи? Бабушка к нам приходила. Мы с ней разговаривали долго. Их внучка Лана – круглая сирота. Её родители погибли в бомбёжку. Теперь дедушка с бабушкой за неё в ответе. Дедушка – заслуженный инженер, военпредом на «Баррикадах» работает, а бабушка – за воспитателя. А ты заладил: буржуи, буржуи!
И посмотрела в сторону сына. Увидев, как содрогаются его остренькие плечи, обняла и сказала:
- Эх, слезокап ты мой родной! Не плачь, Андрейка, всё перемелется – мука будет!
Взглянув в родные глаза, он покорно попросил:
- Мама, не ругай меня.
- Ошибаться – не грех. Кто не ошибается? Главное – не повторять ошибок. Вот увидишь Ланочку, попробуй с ней помириться.
В этот же день такой случай представился. Лана играла сама с собой под окнами собственной квартиры. Андрей подошёл к ней и, протянув сжатую правую руку с отогнутым мизинцем, сказал как-то спокойно и запросто:
- Лана, давай мириться?
Девочка посмотрела роскошными глазищами, а у Андрея мурашки достали до самого сердца. Так же без притворства она подала свою руку с отогнутым розовым пальчиком.
- Давай, - согласилась слегка пострадавшая.
Сжав малюсенькие пальцы в замок, они, словно по команде, в один голос продекламировали всем известную притчу:
Мирись, мирись!
Больше не дерись.
Ты будешь драться –
Я буду кусаться!
Теперь, скреплённые клятвой, оба беззаботно и от души смеялись, а её бабушка, выглядывая из окна, улыбалась довольная и одобрительно махала рукой.
С этого дня и до самого Андреева переезда они не могли представить себя без другого. Эта гармония – заслуга обоих: Андрей умел интересно и много говорить, а Лана могла бесконечно слушать и сопереживать, не перебивая рассказчика…
* * *
- Андрейка! Ты где? – услышал Андрей голос мамы, в котором взучали какие-то радостные нотки. - К тебе гости пожаловали!
«Какие могут быть гости?» - возмущался не верящий в чудо. - Наверное, мама что-то напутала».
Он с неохотой поднялся на кучу оврага и увидел группу знакомых ребят. Впереди с мячом в руках – улыбчивый Глеб, а рядом с ним – вся их футбольная команда. Обнимая Андрея, капитан не утаивал радости встречи и говорил с восхищением:
- Да у тебя, Андрей, шикарный пустырь, а ты почему-то молчал. Может, обновим футбольное поле?
- Зачем спрашивать?! – растаял в улыбке молодой «хозяин» не застолблённого пустыря.
А дома ещё и сестра порадовала. Загадочно улыбаясь, сказала:
- Я ходила на «Четвёртый участок» проведать подругу и видела Лану. Обрадовалась мне, говорит, что соскучилась по тебе, привет передала.
- Ну, давай!
- Чего давать?
- Привет, - сказал Андрей, едва сдерживая напускную серьёзность.
- Эх ты, шалунишка маленький.
… Жизнь потихоньку налаживалась.
 
ПЕРВОКЛАШКИ
Сталинград. 1946 г.
Андрей очнулся, лежа на чём-то прохладном и жёстком. Не открывая глаз из-за боязни увидеть нечто ужасное, пощупал под собою рукой. «Доски струганные» - определил он. Потом протянул другую руку и ощупал вокруг себя. Везде доски, гладкие и холодные. «Где я?» - мелькнула в голове тревожная мысль. Тут же вспомнилось, что сидел только на голове какого-то чудовища. Туловище его не просматривалось, но голова отдалённо напоминала морду жирафа, увиденного им в каком-то учебнике. Андрей сидел на выступающем подбородке чудовища, тёплом и мягком, поднимаемый всё выше и выше. Словно в тумане скрылись крыши домов, электрические провода, летающая кругами стайка голубей. Малыш чувствовал, что неудержимо сползает. Он старался ухватиться за что-то, но тщетно. Ничего нет выступающего, лишь под руками жирная и скользкая кожа. С последней надеждой заглянул в зелёные глаза злодея, но они ничего не выражали – ни зла, ни жалости. Сделав последнюю попытку остановить сползание, вдруг почувствовал безысходность, сердце зашлось от страха, и он полетел вниз.
Теперь сознание подсказывало, что приземлился. Сделав глубокий вдох и выдох, унял колотящееся сердце. Особой боли не ощущал, лишь ныли от ушиба коленка ноги и локоть левой руки. «Кого просить о помощи? – первое, что пришло на ум пострадавшему, и сразу же кто-то словно продиктовал готовый ответ: маму! Кого же ещё?»
Пересушенным ртом Андрей позвал маму. Нет ответа. Позвал громче. Скрипнула сетка железной кровати и он услышал милый и встревоженный голос своего спасителя:
- Чего тебе, Андрюша, сынок?
Получив поддержку, он решительно открыл глаза и увидел перед собой обитую железными полосками стенку бабушкиного сундука. Это был громадный лежащий шкаф, где она хранила своё добро, как неприятно иногда выражалась – «на смерть». На сундуке Андрей легко умещался, и ещё оставалось много места для сонных перемещений.
- Я упал! – слёзно пропищал он.
- Ну, поднимайся, сынуля, поднимайся! Ложись спать. Ещё рано вставать.
Страх прошёл. Уверенно взобрался на своё лежбище, закрыл глаза, но сон не приходил. Да, признаться, не очень-то и хотелось: вдруг увидит его продолжение? Сейчас он спокойно прокручивал в памяти последние события. Сегодня первое сентября, ему идти в школу. Кстати, о школе. Вместе со строящимся посёлком возводилась и школа. Во всём районе «Баррикады» она была по счёту второй, но почему-то под номером семьдесят два. Говорил, что это будет неполная средняя школа, то есть учиться в ней до седьмого класса включительно. Состояла школа из трёх кирпичных корпусов, одноэтажных, с двумя ходами. Здания стояли на высоких фундаментах, не то, что вросшие в землю индивидуальные домики  рабочего посёлка. В каждом классе собственная раздевалка, вешалка, круглая печь, дощатые полы и большие окна. Андрею и его друзьям-одногодкам, будущим первоклашкам, нравилась школа. Но перед самым открытием стройка остановилась из-за нехватки красок, обоев и ещё много чего. Все беды пацаны валили на немецких военнопленных, строящих посёлок и школу. Наверное, те, от кого зависело обеспечение стройки, тоже не любили фрицев.
Наконец забрезжил голубоватый рассвет. Картонный репродуктор, как всегда, начал вещание с последних известий. Андрей не верил, что последние, потому что весь день будет твердить, что эти – тоже последние. Сон так и не шёл. А тут затрубил заводской гудок. Сначала засвистел какой-то слабак, потом его поддержали разноголосые цеховые гудки, и каждый норовил перекричать все остальные. А в результате от этого суммарного рёва страдали бедные перепонки. Такие гудки будут повторяться каждые полчаса, сообщая время подъёмов, выхода на работу, конца и начала смен, перерывов на обед и так далее.
Первой прибежала сестра.
- Андрюша, ты не забыл, что сегодня нам в школу?
- Не пойду я в твою семидесятую. Дождусь, когда нашу достроят, - проворчал он.
- Пойду, скажу маме, что ты не хочешь идти учиться.
- Нет, я хочу учиться, - поспешил Андрей опередить ябедницу, - это фрицы не хотят, чтобы мы учились.
Услышав голоса, подошла мать. Улыбаясь ямочками на щеках, всё же с тревогой в голосе спросила:
- Ты не ушибся, сыночек?
И, поясняя смысл дочери, добавила:
- Сегодня ночью он с сундука упал. Наверное, что-то приснилось страшное.
Не желая пасовать перед «девчонками», напустил на себя равнодушие:
- Всё в порядке, пьяных нет.
Сегодня завтракали вместе с отцом. Как всегда, по маленькому, слишком маленькому кусочку тёмного хлеба. Андрею, как имениннику и ночному пострадавшему, досталась горбушка.
- Опять суп «ритатуй»? – спросил он для порядка, как льготник, зная наперёд, что кроме этого прозрачного супа, где крупинка ищет крупинку, рассчитывать не на что.
Мать загребла половником со дна и всё адресовала в чашку сегодняшнего претендента. Ему стало стыдно перед семьёй. Ведь кроме них ещё оставался маленький братик.
- Я не свинья, - и со слезами на глазах выскочил из-за стола.
… Вот уже более часа Андрей и сестра тащились к соседней школе. Их обогнали все соседские школьники, и всё из-за Андрея. Вообще он был плохим ходоком. После пережитых бомбёжек и последующего букета заболеваний его самочувствие желало быть лучшим. По дороге много раз он присаживался отдохнуть на голую, обожжённую землю: сердце стучало, как в барабан, кололо в боку, не хватало воздуха для дыхания. Сестра терпеливо дожидалась, рискуя опоздать на уроки.
- Люда, когда же мы придём в эту дурацкую школу? – не выдержал он испытаний.
- Вовсе она не дурацкая. Если хочешь, давай сократим дорогу, пойдём по пустырю.
Андрей согласился, чтобы как-то разнообразить надоедливую дорогу. Вскоре, обходя громадную воронку, заглянул в неё и увидел на дне башню от немецкого танка. Люк был откинут, а пушечный ствол изогнут под прямым углом, будто собирался стрелять из-за угла. Спустившись по крутому откосу, взобрался на башню и нырнул в её черноту. Приглядевшись, Андрей заметил какую-то железную коробушку, а в ней стопочкой лежащий порох. Он знал, что это такое. Порох похож на макароны. Если его поджечь и бросить вверх, он летает как ракета и при этом издаёт угрожающие звуки. Набивая карманы брюк, услышал тревожный голос сестры:
- Андрей, Андрейка! Ты где, братик?
Вылезая победителем из башни, строго спросил:
- Чего кричишь? Здесь я!
Они тискала брата в объятиях и причитала:
- Я оглянулась, а тебя нет! Подумала, что в воронку свалился. Пошли вместе. Только не отставай.
Не пойду я в эту школу, домой вернусь!
Сестра изменила тактику и с сочувствием в голосе добавила:
- Слыхала, что первоклашкам сегодня будочки дадут. Жаль, что тебе не достанется.
Пришлось уступить, тем более, Андрей помнил по прошлому году, что сестра иногда приходила со школы с булочкой. При этом её доставляло большое удовольствие дразнить его: «Булочки дают не всем, а кто хорошо учится, маме помогает, старших слушается. А ты ничего этого делаешь, значит, без булочки обойдёшься». Мама не одабривала действия сестрёнки: «Лучше в школе скушай, а дитя не квели, не рви ему последние нервы или лучше поделись».
Люда втихаря подмаргивала брату и выворачивала шиш. Мать молча отнимала у неё булочку и делила по справедливости. «Теперь, - думал Андрей, - мы поменяемся ролью».
У самой школы они остановились. Люда осмотрела брата. Почистила измазанные ржавчиной брюки и сразу заметила, что карманы в них не пустые.
- Что это ты там напрятал?
И стала вытаскивать добытые им боевые трофеи. Потом сложила на землю, переломала, растоптала и засыпала пылью.
В класс Андрей пришел, похоже, последним и занял свободное место на «галёрке». Точно по третьему звонку открылась дверь и вошла учительница. На Андрея она произвела сразу хорошее впечатление: высокая, стройная, спокойная, в приятно-мягкой одежде. Но, когда назвалась Эльзой Готлибовной, Андрей изменил своё мнение на противоположное. Тут же вспомнил сегодняшний сон с тал искать что-то общее с ним. Теперь он заметил, что она спокойна, как жираф, кожа какая-то бело-матовая, неживая, глаза – равнодушные и так далее. В общем, твёрдо решил: досидит до конца урока, найдёт сестру, скажет, что в этой школе учиться не будет и уйдт домой.
На первом уроке он ничего не услышал, голова была занята протестом. Наконец-то звонок. Собрал свою сумку, нашёл сестру и сказал, что его ноги здесь больше не будет.
Люда выслушала внимательно, обняла и, улыбаясь, сказала:
- Дурачок ты у нас. Эльза Готлибовна – самая лучшая учительница в школе. А что немка, ничего не означает. Она родилась в Заволжье, её сыновья воевали с фашистами. Так что, Андрейка, иди в класс и посмотри на неё другими глазами. На все немцы наши враги, понял?
В начале второго урока учительнице передали через дверь столовую чашку с разноцветным (как ему показалось) салатом. К счастью, живой телеграф сообщил, что это конфеты-подушечки, слипшиеся в один кусок. На миг в классе замерла редкая тишина. Судьба распределения сладости взволновала, наверное, всех. «Хорошо бы, - думал каждый, - чтобы и мне досталось».
Но Эльза Готлибовна словно наслаждалась всеобщим нетерпением и всё проделывала с чашкой в замедленном темпе. Сначала она щёлкнула запорными шариками своей дамской сумочки, взяла в руки перочинный нож. Мучительно медленно извлекла из потая лезвие, потом, прицеливаясь, разрезала кусок на полоски, считала, делила. Снова всё пересчитывала вслух.
В классе было слышно жужжание застрявшей в чернильнице мухи. Кто-то уронил крышку парты и все вздрогнули от этого звука, отозвавшегося в сердцах равносильно грому от разорвавшейся бомбы.
Наконец, хладнокровная мучительница подошла к первой парте и объявила спокойно и чётко, чтобы слышали все:
- Ребята, всем вытянуть перед собой левую руку!
Все вытянули, счастливо догадываясь о её намерении. И не ошиблись. Эльза Готлибовна чайной ложечкой. Аккуратненько преодолевая конфетную тягучесть, подхватывала нарезанные дольки и шлёпала содержимым в протянутые ладошки.
Боязнь, что кому-то не достанется, больше всего касалась Андрея, потому что на её пути он оставался последним. Дождался, учительница подошла к нему, посмотрела. Андрей тоже смотрел её прямо в серые, пронзительные глаза, как однажды доктору-стоматологу с мольбой не делать ему больно. Только на этот раз с просьбой – не обделить.
В какой-то миг Андрей заметил, как на её густых ресницах застряла слезинка, а у него кольнуло в сердце: «Не досталось!» Наверное, от неё не ускользнуло, как дрожала ладошка у самого маленького. Но, слава Богу, расчёт учителя оказался сверхточным. До конца второго урока все дружно лизали расползающийся деликатес. Эльза Готлибовна что-то рассказывала, но никто её уже не слушал.
На перемене Андрей нашёл сестру и рассказал все подробности. Люда слегка огорчилась и пожурила за эгоизм брата:
- Эх ты, жадина-говядина! Не оставил мне хоть чуть-чуть полизать!
Пришлось оправдываться:
- Как бы я оставил, если все пальцы посклеились? Пришлось поневоле вылизывать!
- Ну, дай, невольник, ладошку понюхать!
Андрей протянул левую руку и сказал ей с холодком:
- Бери, пользуйся моей добротой!
ХМЫРЬ
Сталинград, 1946 г.
Возвращались домой тем же путём. Вконец уставший от скучной дороги, Андрей раздражённо спросил у сестры:
- Люда, когда нашу школу откроют?
- Вот пойди и узнай.
После обеда Андрей отправился на стройку. В ближайшем корпусе школы из открытых дверей тамбура доносились голоса, ужасно пахло краской. С опаской переступив порог, он неожиданно встретился с дядей Андреем. Тот, широко расставив руки и улыбаясь до ушей, схватил в охапку Андрея, поднял и от радости не заметил, как прижал к себе с автоматом вместе. Увидев, как сморщился мальчуган, понял всё и опустил Андрея на пол. Смутившись от допущенной грубости, солдат присел на корточки и протянул руку:
- Ну, здравствуй, тёзка! Ты обещал заходить, а только сегодня пожаловал в гости. Дела, что ли, заели?
Андрей поглядел на солдата доверчивыми глазами, как смотрит беззащитный младенец на всесильного отца. Друг в точности соответствовал его представлению о русском богатыре: мощная грудь, округлые плечи и доброе лицо. Только белобрысые волосы и невидимые брови немного умаляли мужественность его фигуры и моложавили до мальчишества. «Зато на него трудно кому обидеться, а если кто и обидится, то не надолго», - заключил Андрей. На поставленные вопросы малыш отвечал по порядку:
- Не заходил, потому что фрицев не хотел видеть, а заели меня не дела, а ходьба. Очень уж далеко. Скоро эту школу откроют?
- Пойди, посмотри. Ты у нас главный заказчик. Вот даже бирку над дверью повесили – первый класс.
- А там работаю немцы? – пальчиком указал заказчик.
- Немцы. Что с того?
- Они на нас не нападут?
- Зачем им нападать? Вот закончат посёлок и всех отпустят домой, в Германию. Пусть у себя строят новую жизнь.
Андрей смело шагнул в класс. Приторно шибануло свежей краской. Всё выкрашенное сияло новизной. На корточках двое мужчин красили полы. Они обернулись, и Андрей узнал в них немцев. Он не испугался, как в прошлый раз, но что-то стало не по себе. А за спиной дядя Андрей пояснял:
- Видишь, заканчиваем с полами. Высохнут, и расставим парты. Они в сарае – новые, выкрашенные. Так что дня через три – четыре учись на здоровье.
Не успел Андрей выразить тёзке свою благодарность за хорошую весть. Как вдруг увидел рядом трёх немцев. Раньше испуга он заметил в руках у них игрушки. Первый, который постарше, глядя умоляюще на Андрея, протягивал ему калейдоскоп, грубо обтянутый толью. У Андрея перед войной была такая игрушка, которая занимала всех, включая и взрослых. Просто надо было смотреть в маленькое окошко и вращать калейдоскоп в руке. На экране возникали разнообразные орнаменты, многоцветные и симметричные. Иногда такое, что все завидовали редкой удаче.
Андрей взглянул на солдата, не зная, как поступить. Тот, улыбаясь, утешил его:
- Бери-бери, дружище! Это они в свободное время изготовили своими руками. Правда, всё из подножного материала и без инструмента, но в аккурате.
Андрей, давно не державший игрушек в руках, на миг позабыл, что это подарок от бывших врагов. Сейчас он жил вне времени и пространства и ничего не ощущал, кроме калейдоскопа. Привычно отыскав глазок, увидел расчудесную цветную картину. Медленно вращая игрушку, восхищался происходящими в ней превращениями. С трудом оторвавшись от чуда, со сверкающими глазами от счастья, спросил у солдата:
- Это мне?
- Конечно, тебе. Кому же ещё? Их дети далеко, да и выросли, пока они тут воевали. Бери заодно и гимнаста.
Андрей поглядел на второго немца, в руках которого деревянный гимнаст крутил «солнышко».
- Ух, ты! – только так и сумел малыш выразить своё восхищение.
Ни до, ни после войны Андрею такое не виделось. С помощью каких-то маленьких палочек и обыкновенного шпагата гимнаст словно оживал. Он лихо и без устали накручивал обороты вокруг перекладины и был послушен воле хозяина. «Неужели этот деревянный человечек и меня сможет так слушаться?» - не переставал удивляться Андрей. Будто прочитав его мысли, дядя Андрей остановил бесноватого спортсмена, сложил его в кучу и передал молодому хозяину.
- А я что им дам? – спросил растерянно малыш.
- Зачем благодарить? Они отняли у тебя детство, а ты благодарить собрался. Да эти фрицы и так рады, что угодили тебе подарками. А за доброе дело, не беспокойся, им непременно зачтётся.
Через три дня после посещения Андреем строящейся школы Люда прибежала домой с радостной вестью:
- Завтра откроется новая школа!
На прыгающую от счастья сестру Андрей посмотрел с чисто детским высокомерием: чуть повернув голову в сторону и глядя сверху вниз (это при его-то росте!), произнёс, не повышая тона:
- Ну, а я что говорил?
Перед первым занятием в «семьдесят второй» Андрею захотелось увидеться со старшим другом, чтобы порадоваться вместе, но ни строителей, ни охраны ни принятом объекте не оказалось. «Значит, куда-то всех перебросили, - огорченно подумал Андрей, - но куда?» Он побродил по безлюдным улицам посёлка, прислушиваясь к стуку и голосам, но ничего не услышал. Спохватившись, заспешил, но всё равно опоздал к началу первого урока. Неуверенно открыв дверь, Андрей первым делом увидел затылки жаждущих знаний, а за столом для учителя – знакомую девчонку. Она жила на одной с ним улице, по одной стороне, в нескольких шагах от их дома. Из разговора родителей Андрей краешком уха слышал. Что она круглая сирота и что в войну её вытащили из-под обломков дома престарелые супруги Рясковы. На вид девчушка смахивала на старшеклассницу, всегда с книжками в тряпичной  сумке через плечо, юркая, с короткой причёской. Она была без сомнения русской, но с примесью азиатского – смуглая, широкоскулая, с зауженным разрезом глаз. Своё простенькое ситцевое платьице подпоясывала кожаным ремешком, и обозначенная осиная талия вызывала незнакомый трепет у подрастающих пацанов. С ней Андрей здоровался, как со старшей. Та на ходу отвечала, похоже, без всякого интереса, и дальше мчалась на всех парусах. Теперь эта торопыга, видимо, замещала учителя и для первого знакомства делала перекличку. «Значит, - предположил Андрей, - настоящий учитель, как и я, заблудился где-то». На опоздавшего помощница учителя (так расценил её обязанности Андрей) среагировала не сразу. Закончив знакомство с классом, наконец, взглянула на вошедшего, нисколько не удивилась, только спросила:
- Мальчик, ты кто?
- Андрей.
- А фамилия у тебя есть?
- Есть. Резников я.
- Тогда, Резников Андрей, садись за последнюю парту. Пока один. Может, кто ещё опоздает.
Других опоздавших не оказалось, а потому Андрей сидел за партой несколько дней в одиночестве, пока не помог распотешный случай.
Где-то в середине урока классная дверь с грохотом распахнулась, похоже, не от руки, и в проёме заклинилась широкая спина Анны Васильевны – учительницы второго класса, соседствующего через стенку. Андрей слышал от сестры о жутком характере этой постоянно раздражённой «старушки», у которой была «подпольная» кличка «птиса-куриса». В приступах самонакрученной ярости она шваркала об стол классным журналом, топала ногами и, тыча скрюченным пальцем в голову не угодившему ответом ученика, истерично кричала: «Тупо, глупо, неразумно!» При этом сначала её побледневшее лицо тут же окрашивалось в тёмно-розовый цвет, а из лексикона напрочь исчезала буква «ц» и слово «курица» звучало как «куриса», а «птица» - «птиса». Взрывы эмоций утихали так же скоропостижно, как и возникали. В этом Андрей убедится позже, а сейчас он и весь обернувшийся на звуки класс, включая и молодого учителя, замерли в недоумении: что происходит? Анна Васильевна, судя по её движениям, застряла, протаскивая через дверь какой-то предмет. Вскоре её потуги увенчались успехом, и этот предмет в образе худенького мальчишечки в шлеме танкиста предстал перед любопытствующими. Оказавшись на «чужой» территории, малыш продолжал бессмысленное сопротивление. Он цеплялся за парты, тащил их вместе с сидящими. В ответ на непредвиденные перемещения девчата подняли пронзительный визг.  Анна Васильевна, почувствовав своё явное преимущество, сделала последний рывок, и юный танкистоказался за партой, где сидел Андрей. Покрасневшая и помятая от борьбы, она, похоже. Не видела никого, кроме укрощенного пацана. Потому, обращаясь к партнёру по неравной борьбе, сказала сквозь зубы, но уже почти примирительно:
- Нечего тебе делать во втором классе. Тут будешь сидеть.
Ничего не объясняя классному учителю, ушла, хлопнув дверь..
Дав первоклашкам чуть-чуть успокоиться, Александра Андреевна (так звали учителя) подошла к пополнению и спросила спокойно, с едва заметной улыбкой:
- Что случилось с тобой, герой?
- Да-а, эта Птиса… Ой! Анна Васильевна спросила, решил ли я задачу с пряниками, - заспешил сгладить неловкость своего положения герой, упустивший победу из-за несоответствия весовых категорий, - а я сказал: зачем мне пряники, если я не помню, когда хлеб досыта ел.
- Ну, ничего, танкист, придёт время, решим и эту задачу, - убеждала наставница, потрепав рукой его давно нестриженную голову.
До конца занятий разжалованный второклассник сидел тихо, как мышь, даже не выходил из-за парты на переменах. Но на следующий день любопытные девчонки ахнули: новенький заявился с офицерским планшетом. Поскрипывая ремешками, извлекал оттуда и раскладывал по своим местам новые тетрадь, ученическую ручку с пером № 86 и стеклянную чернильницу-непроливайку. Всё это он делал с театральными жестами, наслаждаясь завистливыми взглядами, ведь чувствовал, что за ним наблюдают.
Александра Андреевна, вошедшая в класс с третьим звонком, кинула быстрый взгляд на «галёрку» и, довольная, сообщила:
- Ребята, в нашем классе новенький. Теперь он будет учиться вместе с вами. Его зовут Денис Погодин.
Дома вездесущая сестра Андрея взахлёб рассказывала маме:
- Ой, мамочка, что творится у первоклашек?! Анна Васильевна притащила второклассника-двоечника в класс Александры Андреевны, силой посадила за парту и приказала ему снова учиться в первом. Вчера на педсовете этот случай рассматривали, а мы с девчонками под окном всё слышали. Выступали все и каждый со своим мнением. Потом пришёл участковый и рассказал, что в детский сад какой-то малыш проник через форточку. Ничего не пропало, только исчез игрушечный танк с красной звездой. Директор спросил: «Вы кого-нибудь подозреваете?» Милиционер помолчал немного и сказал: «Да, подозреваю, что этому малышу не в школу ходить, а наиграться бы надо». Он ушёл, а директор распорядился, чтобы Хмырь оставался в первом классе.
- Какой Хмырь? – удивилась мама.
- Так все зовут Дениса Погодина.
- Почему?
- Он такой простофиля, мама. Сам с голода чуть не умирает, а если что-то из еды раздобудет, раздаст одноклассникам. Только сначала спросит, хочет ли тот охмырнуться. Вот и прозвали его в шутку Хмырём.
Слова сестры подтвердились не позже следующего дня. На занятия Денис пришёл с туго набитым планшетом, который придерживал рукой, чтобы не получить лишний пинок.
- Чем ты его набил? – полюбопытствовал Андрей.
Не изменяя своей привычке, подмеченной сестрой, Денис спросил, не повернув головы:
- Охмыриться хочешь?
- Зачем спрашивать? – так же стандартно, без задержки ответил Андрей, прикованный затуманенным взглядом к медлительным рукам благодетеля. Наконец Денис извлёк из планшета какой-то серый кусочек с ломаными краями и поднёс Андрею к самому носу:
- Понюхай. Чем пахнет?
- Жареными семечками.
- Правильно. Из жареных семечек масло выжали, а всё, что осталось от них – жмых. Теперь попробуй на вкус. Только смотри, язык не проглоти.
«В самом деле, - согласился Андрей. – Язык можно проглотить и не заметить как, ничего хитрого». Такой вкуснятины он давно не отведывал, потому на миг позабыл семейное правило: одному не есть. После сотворённого стало не по себе: почему не вспомнил, что у него есть брат и сестра? Стыдя себя за минутную слабость, почему-то вспомнил похожий случай. Как-то стоя в очереди у магазина, наблюдал за двумя женщинами. Одна из них отоварила хлебные карточки и её руки крепко сжимали полторы буханки черного хлеба. По всей видимости подруги давно не встречались, потому что охали, ахали, обнимались и целовались. Отоваренная, наверное от нервного возбуждения, незаметно для себя и окружающих отламывала по кусочку от половинки буханки, проглатывала не жуя и вскоре полбуханки, как не бывало. Опомнившись, она кричала навзрыд, рвала на себе волосы и причитала, как о покойнике: «Чем же я буду кормить голодных детей? Как я не подавилась и не подохла?!»
Денис словно прочел мысли одноклассника и вытащил большую плитку.
- Угости семью, а здесь съешь вот эти крошки.
И высыпал на парту кучку пахучего деликатеса.
Две пампушечки, сидящие впереди, так хорошо прикрывающие действия позади сидящих, вдруг обернулись и спросили шепотом почти в один голос:
- Чем это у вас так вкусненько пахнет?
Пришлось раскошелиться ради своего прикрытия и Денис нехотя выложил в их протянутые ладошки по кусочку каждой. Но, как на грех, порции оказались разновеликими.
- Зачем ты кормишь этих жадин? Они все уроки жуют, никого крошкой не угостят. Теперь, смотри, переругаются.
- Почему?
- Одной досталось побольше.
- Ну, пусть поделят поровну.
- Как бы не так. Ты их еще не знаешь.
И точно. Через минуту одна прошипела:
- Ты что, пирожками объелась?
- Нет, - парировала другая, - требухой!
- О чем они говорят? – спросил Денис, не уловив смысла в их перебранке.
- Да у одной мать работает на пекарне, а у другой отец – на бойне.
На перемене Денис «охмырял» весь класс. И не только сегодня, но еще несколько дней, пока не выдохся его «золотой запас». Правда, позже он предлагал Андрею завалявшиеся крошки соевого жмыха и даже поджаренные желуди, но все в малых количествах, потому что, похоже, самого угостили.
Для простофили настали черные будни и похудевший планшет со впалыми боками болтался вокруг хозяина, как шар воздушный. Но в один из таких безысходных дней Денис пришел в школу заметно повеселевший. Он спросил у Андрея, не хочет ли «охмыриться» и, получив положительный ответ, насыпал в подставленные руки горсть коричневых плиток.
- Что это? – удивился одаренный.
- Шоколад. Ну, почти шоколад. Только его нельзя раскусывать зубами, а надо долго гонять во рту.
Андрей так и поступил. Шероховатые пластинки сначала не имели ни вкуса, ни запаха, но потом набухали, делались скользкими, жирными и даже вроде бы вкусными. Они быстро рассасывались во рту, оставляя после себя ощущения утоленного голода.
- Ты где это взял? – допытывался Андрей.
- Не боись, ешь на здоровье. Этого добра у меня горы.
- Так что же это?
- Сланец. Я надыбал в овраге обрыв, а там его видимо-невидимо.
Дома мама Андрея, вытряхивая карманы его штанов перед стиркой, обнаружила скальный продукт, попробовала на вкус, все поняла и расплакалась. Утром обняла сына и просила:
- не ешь, сыночек, землю. От нее сытым не станешь, а животик загубишь на всю жизнь.
В самый корень смотрела мать. В этот же день Денис почувствовал себя плохо, и его увезла «скорая помощь». Через несколько дней он, серый и похудевший, явился в школу и сразу подошел к Андрею:
- Выбрось сланец.
- А что с тобой было?
- Засорение желудка. Промывали кишки. Доктор сказал, что я чуть Богу душу не отдал.
Андрей сердобольно смотрел на сохранившего душу. Недавно просто худенький сейчас он выглядел изможденным: выпирающие остренькие лопатки, лицо, обтянутое тонкой, прозрачной кожицей, из-под которой местами просвечивались пульсирующие синие жилки. Андрей и раньше задумывался над человеческой несправедливостью: почему одни голодают, а у других (как говорила бабушка Мотя) щеки из-за спины видать. Сейчас, когда этой мыслью он поделился с Денисом, у того оказался готовый ответ: «Голодные живут по совести, а у пузанов совести вовсе нет». Друг говорил давно выстраданное, и последующий курьезный случай подтвердит его размышления о жизни.
… Андрей с трудом дождался конца занятий, чуть не лопнув от воды, выпитой сверх желания для укрощения кваканий в пустом животе. Но Денис, всегда первым выскакивающий из-за парты, вдруг замер как рыбак в момент серьезного клева.
- Ты чего не встаешь? На вторую смену, что ли, остался? – толкал портфелем Андрей.
- Сиди. Потом все объясню.
Когда опустел класс, Хмырь указал пальцем под соседнюю парту. Взглядом продлив траекторию указателя, Андрей увидел приличный сверток.
- Что это? – пока еще не догадывался он.
- Слепой что ли? Харчи это. Толстушки уронили и забыли, а, может, не видели.
- И что же нам делать?
- Поднимем и съедим.
- Как?! Это же воровство. Моя мама всегда говорит, что брать без разрешения чужое – большой грех.
- Зачем же добру пропадать? Ты не беспокойся за пышечек, с голоду не умрут, а их родители еще наворуют. Им не привыкать.
С этими словами он схватил сверток, плотно прижал к себе, накрыв сверху планшетом, и пулей выскочил наружу. На счастье - ни души. Отойдя от школы на несколько шагов, спросил у следовавшего за ним Андрея:
- У тебя есть секретное место?
- Как это? - не понял подельник.
- Ну, чтобы взрослые о нем не знали.
- Есть, - обрадовался Андрей. – В овраге у меня есть пещерка.
Заговорщики быстрым шагом, чуть ли не бегом, направились к оврагу. Андрея раздирали противоречивые мысли. С одной стороны – уж очень хотелось кушать, а с другой – мучил стыд за содеянное. Потом, как бы оправдывая себя, подумал: «Если не я, то всё равно кто-то съест, может, не такой голодный. К тому же буду считать, что взял с отдачей. Когда этим девчатам будет плохо, а мне хорошо, верну долг. Или ещё лучше: как вырасту, куплю им целого барана. Пусть лопают». Последнее как-то успокоило совесть и даже немного рассмешило, когда он представил их удивленные лица, ведь они не рассчитывали на такое чудо.
Добравшись до секретного места, в глубине ниши, Денис понюхал содержимое ноши через газету и, закрыв глаза от удовольствия, на мгновение замер, а потом разом сорвал уже ненужную упаковку и глазам друзей представилась расчудесная картина.
Газетная бумага скрывала два больших куска – хлеб и варёную печёнку. Серый пеклеванный хлеб – свежий, порезанный ровно на тоненькие ломтики и коричневый бархат печёнки – неразделанный, большой кусок, сытно пахли и кружили головы. Так бы хотелось не спешить с едой, протянуть этот сладостный миг как можно дольше, но не было столько сил и терпения. Друзья, разделив поровну добычу, впились в неё молодыми зубами, не жуя глотали и через считанные минуты всё было покончено.
- Ну что, оторвали живот от позвоночника? – улыбаясь, пошутил Денис.
Заголив рубашки, они удивились: никакой прибавки. Куда съеденное подевалось?
Теперь, когда всё позади и ничего изменить нельзя, Андрею стало горько и совестно. Но в то же время потяжелевший желудок и минуты свежего удовольствия разлили по всему телу неописуемый восторг и радостью жизни, затмили все издержки совести и греха…
Утром Андрей с неохотой собирался в школу. Вчерашний случай не давал покоя. Вдруг все уже узнали о случившемся и будут показывать пальцем: «Вот он вор! Андрей – вор!» Не выдержав самобичевания, спросил у матери:
- Мама, Вы всегда говорите, что чужое брать нельзя. А если я нашёл? Тоже брать нельзя? Пусть лучше сгниёт, да?
- Ну, если нашёл, а потерявшего не знаешь и найти не можешь, тогда эта находка твоя. Тут ещё, - призадумалась мама, - смотря какая находка. Думаю, что мы с тобой говорим о какой-нибудь мелочи?
- Да, мама, мы говорим о куске хлеба с печёнкой. Для того, кто потерял это – мелочь. Он сытый сегодня и всегда будет сытым, а кто нашёл – голодный, но знает хозяина своей находки. Как же мне считать: воровство это или нет?
Не дождавшись конца затянувшейся паузы, Андрей посмотрел на безмолвствующую мать. Её глаза под пеленой едва удерживаемых слёз говорили о непосильности ответа на вопрос, заданный её так рано повзрослевшим сыном. Из неловкого положения её выручил Денис, зашедший за другом по дороге в школу.
Сегодня на занятия Андрей шёл с неохотой, понурив голову, отягощённую одной только мыслью: о возможном разоблачении. Этого нельзя было сказать о Хмыре. Он, как всегда, казался бодрым, уверенным и без тени виновности.
С точностью до второго звонка они перешагнули порог школы. В классе царила обычная рабочая обстановка с незначительной переменой тактики поведения впереди сидящих толстушек. Вчерашние пострадавшие разместили на сиденье между собой два свёртка, предварительно распакованные и прикрытые газеткой не то для конспирации, не то от завистливых глаз. Все уроки скрытно жевали, компенсируя вчерашний промах.
При выходе из храма наук, Денис предположил:
- Андрей, пойдём, я покажу тебе, как мы с мамой живём.
На радостях один предложил, другой легко согласился.
Погодиных двор, дом, планировка комнат и печь были как близнецы со всеми домами посёлка. Но крохотной спальне Дениса, меблированной одной лишь железной кроватью, мог бы позавидовать любой пацан: все стены были обклеены военными фотографиями!
- Это моя спальня, - с нескрываемой гордостью заметил хозяин. – А на всех фотографиях – мой отец и его фронтовые друзья. Можешь найти моего отца?
Андрей уверенно сдал экзамен «на пять». Ещё бы не найти: похожи как две капли воды. Почти везде отец в шлеме и с планшетом улыбался так заразительно, что абсолютно не верилось в его небытие. «Так вот откуда у Дениса шлем и планшет», - подумал Андрей. А вслух продолжил о наболевшем:
- Твой отец и его друзья воевали, нас защищали, а мы с тобой могли их опозорить.
- За отца я фрицам отомщу! А печёнку слопал чужую, чтобы дожить до этого дня. Кончились хлебные карточки, совсем жевать было нечего. Не умирать же с голоду.
- Ну ладно. Давай не будем больше об этом. Только поясни, как ты собираешься мстить за смерть своего отца?
Денис посмотрел так пристально на Андрея, как будто увидел его впервые.
- А ты умеешь хранить тайну?
- Умею. Война научила.
- Ну, тогда после обеда я зайду за тобой. Покажу свою пещеру с оружием. Только никому. Ни слова, понял?
- Клянусь.
Дорога к пещере оказалась не близкой. Вот уже скрылись из вида крайние дома посёлка, остался позади пограничный овраг.
- Далеко ещё до пещеры? – не выдержал неопределённости Андрей.
- Почти пришли. Перейдём колючие заросли и дома.
Сказать «перейти» было гораздо легче, чем это сделать. После войны на выжженной земле ничего путного не росло, кроме дикорастущих сорных трав. Их злые колючки словно нападали на непрошенных гостей, цеплялись, слипались на брюках в панцирь, висели гирляндами. И оторвать-то невозможно без обжигающих пальцы уколов. А тут ещё на пути горы ржавых жестяных банок. Денис. Не оборачиваясь, пояснил:
- Немцы сгущенным молочком охмырялись.
- Почему немцы?
- Видишь, две дырочки на дне каждой банки? Немцы их так открывали. Я с мамой видел, когда были в оккупации.
Денис присел и стал раскапывать у себя под ногами. Вскоре обозначился подземный ход, в который пролезть сможет ещё не каждая собака. Встав на четвереньки и быстро передвигаясь, исчез в черноте. Из глубины глухо донёсся его голос:
- Подожди немного, я зажгу свет.
«Ничего себе, у него в пещере есть собственный свет», - только и успел подумать Андрей.
- Давай сюда! Не боись.
По световой дорожке Андрей пробрался в помещение. Мягко горел жёлтым светом электрический фонарик.
По световой дорожке Андрей пробрался в помещение. Мягко горел жёлтым светом электрический фонарик. Стены, потолок и пол были бетонными.
- Что это? Может быть, ДОТ? – спросил гость.
- Ты угадал. Засыпанный землёй, всеми забытый советский ДОТ. Теперь здесь я храню оружие. Зачем оно мне, ты уже знаешь. Ну, подвигайся ближе. Посмотри, что я раздобыл.
На дощатой полке разместился арсенал всевозможного оружия: автоматы, винтовки, штыки, пистолеты и разных калибров патроны.
- Ты где всё это раздобыл?
- По всему оврагу насобирал, откапывал, чистил, смазывал. Все действующие. Хочешь пальнуть?
- Не хочу. Если кто услышит, нам не поздоровиться.
И тут внимание Андрея привлёк игрушечный танк с красной звездой.
- Где ты его взял? – ужаснулся в догадке Андрей.
- В нашем детсаде. Взял поиграть, думал, не заметят, и вдруг такой шум подняли. Теперь не знаю, как вернуть.
Немного подумав, Андрей предложил:
- Давай я отнесу. Мама там недавно работает. Пойду проведать и танк незаметно подкину.
- Хорошая мысль. Выручи, друг. Я тоже когда-нибудь тебе пригожусь. Если хочешь, возьми фонарик. Немецкий, трёхцветный.
Он продемонстрировал, как меняются цвета. Оказалось, совсем просто. Надо только передвигать флажком, и при этом выдвигается и накрывает отражатель фонаря цветная пластинка.
- А как же ты останешься без света?
- Амбразуру буду открывать.
- Нет, спасибо. Я верну танк без твоих подарков. Но ты, в свою очередь, откажись от оружия, сдай его в военкомат.
- А вот тут, Андрей, не надо меня учить. От своей задумки я в жизни не откажусь. Ты обещал хранить мою тайну?
- Обещал. Но ты всё равно подумай.
- Ладно, ладно. Будем посмотреть, - отшутился Денис.
В этот же день Андрей появился в детском саду и, потаясь всех, спровадил танк с красной звездой далеко за шкаф. Но пронырливая мелкота яслей всё же просочилась в эту узкую щель, достала, и об этой находке узнали все, кому не лень.
На следующий день на большой перемене к Денису подошла Анна Васильевна и, при всех обняв его, просила, не обходя острых углов:
- Денис, прости меня. Ошиблась я на твой счёт. Пойдёшь снова во второй класс? Там тебя любят и ждут.
- Как вы себе это представляете? – возмутился Денис, вчера я второклассник, сегодня учусь в первом, а завтра опять во втором? Так, что ли? Нет, Анна Васильевна, мне здесь нравится всё – Александра Андреевна, ребята и Андрей – в первую очередь.
- Ну, что ж, насильно мил не будешь. Но если надумаешь, твоё место всегда свободное.
И ушла.
Тёплым октябрём, в воскресенье, когда осенне солнце приятно ласкало щёки а чистый воздух не омрачал докучливый гнус, жители посёлка, используя последние погожие дни, дружно взялись за разработку земли под будущий урожай. И вдруг совсем недалеко от школы раздался оглушительный взрыв. Земля дрогнула и волной заходила под ногами. В небо взмыл черный зловещий гриб. Не сговариваясь (война всему научила), люди со всех ног устремились к месту непредвиденного взрыва.
Андрей, задыхаясь от бега, протиснулся сквозь толпу. На него резко пахнуло серой и приторно засладило во рту от удушливого газа. На чёрной, обугленной, ещё местами дымящейся земле лежали четверо пострадавших мальчишек. В предчуствии непоправимого он глазами рыскал от одного к другому, в смутном желании не опознать никого из друзей. Но в малыше, широко раскинувшем руки и смотрящим в небо, узнал Дениса. Рядом с ним лежал, полузасыпанный комьями земли, шлем танкиста. Андрей бросился к другу, упал перед ним на колени и в надежде, что, может быть, он жив, тормошил со слезами:
- Денис, а Денис, вставай! Тебе надо долго жить, чтобы отомстить за отца фашистам. Вставай, друг, вставай!
Кто-то осторожно прикоснулся к Андрею рукой:
- Не трогай его, сынок. Ничего ему уже не поможет.
Стоявший рядом седой старик глухим голосом, словно издалека, говорил сам с собой:
- Только сегодня отрыли траншею. Экскаватор ковшом его выбросил, не взорвался. Я подходил. Видел, что зуб оставил царапину на его проклятой бочине. И не взорвался. Значит, судьба. Куда от неё уйдёшь? А я говорил ребятишкам, чтобы не бросали комья в снаряд, не послушались. Ещё и минёры принюхались. Погибли четыре неповинных души.
Больше ничего у Андрея в памяти не осталось. Сейчас, как и в первый день знакомства с Ланой, над ним, лежащим в постели склонилась мама – самый любимый человек на свете. Она будто продолжала начатый разговор:
- Завтра в школе тебя ждёт интересная встреча…
- Не пойду я в эту проклятую школу, - со злом перебил Андрей недоговорившую мать. - Нет Дениса и мне там делать нечего!
В этот момент дверь открылась и на пороге появилась незнакомая девочка в тёмно-синем костюме морячки. Она казалась просто игрушечной, даже ближе – Дюймовочкой. Только эта Дюймовочка знала Андрея, потому что подбежала к нему и затараторила, как из пулемёта:
- Андрей, миленький, мы тоже переехали в Вишнёвую балку. Теперь будем учиться вместе, в одном классе, сидеть за одной партой. Александра Андреевна мне обещала. Ты рад?
Андрей молча глядел на чудо, словно сошедшее со страниц сказочной книги.
На следующий день всё школ, как было задумано – Александра Андреевна не подвела. Но при знакомстве класса с новой ученицей объявила Лану Лопанцевой Светланой. Андрей хотел возмутиться, а подруга приложила пальчик к своим губам, что означало, наверное: «Молчи, объясню чуть позже».
На перемене, отойдя на несколько шагов от любопытных глаз, Андрей с нетерпением спросил:
- Тебя перекрестили, что ли?
Та от души расхохоталась, а когда успокоилась, объяснила вперемежку со смехом:
- У меня от рождения полное имя – Светлана. Ланой первой назвала моя бабушка. Ей так показалось проще и ласковей, но когда я сделаю что-то не по ней, зовёт грозно Светой или Светланой.
- Я буду называть тебя так же, как и бабушка. Согласна?
В ответ Лана опять закатилась колокольчиком, но теперь Андрей приложил пальчик к губам, что означало, наверное: «Это не для всех».
Жизнь продолжалась.
* * *
Минуло три года. За это время в стране , в судьбах каждого человека произошли весомые события, не обошедшие никого. «Обкосил» поредевший, истощённый войной  люд голодный сорок седьмой (это при хорошем урожае), на смену пришёл волшебный сорок восьмой, когда в один, воистину прекрасный день, распахнулись двери всех магазинов и бесчисленные толпы ахнули от изобилия продуктов. Полки ломились от буханок черного хлеба, матовых головок плавленого сыра. Народ не спрашивал, откуда всё это. Не дай Бог вспугнуть  неожиданно привалившее счастье. И так каждый день. Без прежних ограничений.
И ещё два, обнадёживающих снижением – сорок девятый и пятидесятый. В экономике наступало выздоровление, которое ощущалось на каждом шагу.
Не забывали и про детей. В Вишнёвой балке построили новую – светлую и просторную двухэтажную школу под прежним номером – семьдесят два.
Александра Андреевна, окончившая институт, пожелала «изменить» своим подопечным, отказалась от нового набора первоклашек, перешла на преподавание истории и конституции, оставаясь классным руководителем новоиспеченных пятиклассников.
Андрей с Ланой давно убедили взрослых, что в их дружбе ничего нет плохого, а их завистники  насмешники, уставшие от своих бесполезных «тили-тили-тесто», другие – более «клёвые» объекты.
Первого сентября во дворе школы, возле высокой стелы с приспущенным красным флагом состоялась торжественная линейка. Директор, военный из недавнего прошлого, чётко командовал:
- Школа, смирно! Поднять флаг!
Учитель физкультуры был наготове. Он резко и с силой потянул за трос. Флаг послушно подпрыгнул, но тут же и замер. Ещё много раз спортсмен нервно и безжалостно дергал нив чем неповинный канат. Никаких сдвигов не последовало, красный вымпел остановил своё восхождение. Учителя, гости, родители и дети стояли в растерянности и недоумении: что же дальше будет?
Физкультурник-тяжеловес долго не размышлял: слегка подпрыгнув, обхватил руками и ногами злосчастную трубу, пытаясь залезть по ней вверх. Но подняться выше своего роста так и не смог. Зря его так раскормили.
Новый директор школы обратился сразу ко всем:
- Товарищи, кто сможет подняться наверх, чтобы освободить трос?
Первыми отозвались на просьбу родители и старшеклассники. Нисколько не лучше они обнимали столб, скользили по нему и никто из них больше половины не одолел.
Глядя на безуспешные потуги старших, Андрей вспомнил, как этим летом ему довелось взобраться на деревянную опору линии электропередачи. Соседский малыш опробовал своего летучего бумажного змея и на взлёте змеиный хвост зацепился за эту опору в верхней части под проводами. Несколько пацанов пытались помочь потерпевшему укротить змей. Помощники обвивали ногами шершавый столб и подтягивались ногами, но выше трёх метров никто из них не поднимался. Тогда Андрей решил «идти другим путём». Он обхватил  неподдающийся ствол руками и босыми ступнями ног, и испытал надёжность точек опоры собственным весом путем приседаний. Ввиду хорошего трения между ступнями деревом ноги вниз не соскальзывали. Используя такой неподвижный захват, он распрямил согнутые в коленях ноги и одновременно с этим подтягивал себя руками и подстраховывал от падения. Получалось. Теперь кистями рук сделал пробный захват, а ноги, согнутые в коленях, поднимал к туловищу и обхватывал ими опору.
Так в несколько приёмов Андрей достиг желаемой высоты и отцепил тряпочный хвост неудачливого змея. Осчастливленный малыш с визгом помчался по пустырю, а летающий друг взмыл в высоту, словно обрадовавшись освобождению.
В очередной раз удачливый верхолаз испытал крепость захвата ступней. Ничего надёжней не придумать.
Осмелел. Затем опустил себя до касания с пятками и некоторое время смело рассматривал, что же происходит внизу. А внизу друзья что-то кричали и махали руками в сторону его дома. Андрей увидел бегущую мать. Значит, кто-то из девчонок успел ей сообщить.
Подоспевшая мама, испугавшись, сначала угрожающе помахивала хворостиной, а потом стала слёзно просить:
- Андрюшенька, сыночек, слезай потихоньку. Не спеши. Ну, пожалуйста. Я не буду тебя ругать.
Но когда сын уже твёрдо стоял на земле, своего обещания не ругать не сдержала:
- А если бы тебя током убило? Что я сказала бы отцу? В войну сохранила, а сейчас не усмотрела, да?
Чтобы сгладить обстановку, Андрей пошутил:
- Мама, а в руке у Вас что?
Несостоявшаяся экзекуторша удивленно посмотрела на орудие наказания и отбросила в сторону, как ненужный предмет. К этому добавила:
- Думала наказать, а потом руки не поднялись. Но ты обещаешь больше никогда этого не делать?
- Да, мамочка, не сомневайтесь…
Сейчас же, когда надо или держать слово, данное матери, или сделать доброе дело, Андрей вспомнил Дениса. А как бы поступил его друг? Денис бы колебаться не стал. «Тогда я всё сделаю за двоих – за себя и за Дениса», - твёрдо решил Андрей и шагнул к стеле.
…Путь до цели в десять шагов Андрей проделал под безучастными взглядами собравшихся. Его тоже мучили сомнения: вдруг труда окажется очень скользкой или трос заклинило наглухо, да и хватит ли сил на всю высоту? Но, взглянув на стелу поближе, все сомнения улетучились, и им овладел азарт: если не я, то кто? Шансы росли, были на то причины: труба, окрашенная за один раз, оставалась достаточно шероховатой; кроме того, она была сварной, телескопического вида, то есть трижды изменяла первоначальный диаметр на меньший, давая возможность покорителю высоты передохнуть на уступах. Что же касается троса, это был даже не трос, а просто обыкновенный пеньковый шпагат, каким отец подшивал валенки.
Теперь верхолаз, уверенный в успехе без лишних слов снял видавшие виды сандалии вместе с носками – зачем всем видеть, что они «просят каши», поплевал для солидности на ладошки и быстро, на глазах свидетелей, стал проделывать чудеса. За считанные секунды он преодолел всю высоту, ни разу не задерживаясь на уступах в трубе, распутал застрявший шпагат, уложил его в жёлоб стального блока и только сейчас позволил себе оглядеться по сторонам. Рабочий посёлок Вишнёвая балка покорно лежал у него под ногами, голубели далекие лесопосадки, залитые золотым сиянием солнца.
- Спускайся, сынок! – услышал Андрей голос директора.
Герой укрощенной высоты легко скользил под всплески кумачевого вымпела и аплодисменты зрителей. Когда Андрей становился в строй, Лана прижалась к нему и шепнула на ушко: «Ты лучше всех!»
Но «недолго музыка играла»… Умолкли медные звуки фанфар, разошлась торжественная линейка, перевернули носки кверху голой пяткой. Прозаические будни входили в свою колею, как недавно пеньковый шпагат в свой желобок.
КЭНДИКОК.
г. Сталинград, 1950 г.
Где-то в середине сентября Андрей, как всегда, подходя к дому подруги, заложил два пальца в рот и свистнул отрывисто, да так громко, что, наверное, Соловей-разбойник ему бы позавидовал. Тут же из калитки выскочила навьюченная пузатым ранцем Лана.
- Ты Бобика, что ли, с собой прихватила? – с напускной серьёзностью заметил Андрей, махнув головой в сторону её солидной клади. Лана надула и без того пухленькие губки, но в ту же минуту с затаенной улыбкой и хитринкой в глазах сказала ему в тон:
- Бабушка яблок наложила. Велела тебя угостить. Если не хочешь, отнесу домой.
- Лучше отдай мне свой ранец, а возьми мой портфель.
Потом, с запозданием заметив подвох, добавил:
- А то придешь в школу горбатой, как верблюд!
После шуточного обмена тумаками и погоней за убегающим, рассыпали яблоки, собрали, поели на скорость и в итоге, отключившись от времени, опоздали на первый урок. В спешке они уселись на свободную парту и вдруг увидели впереди себя новенького. Со спины он казался взрослым: широкий, мощный, головастый. Натянутая, как барабан, сорочка подчеркивала его округлые плечи и мускулистые руки. Андрей посмотрел на своё узенькое запястье: не выдерживало никакого сравнения. Наверное, почувствовав на себе взгляды, сосед обернулся, спросил:
- У вас нет лишней непроливашки?
- Лишней нет, - нашёлся сразу Андрей, - макай в нашу.
Теперь, когда новенький постоянно оборачивался, чтобы набрать чернил, его можно было рассмотреть подробнее. В его лице всё было крупным: бесформенный нос, губы, зубы и подбородок. К тому же насыщенность чёрных цветов выдавали в нём что-то цыганское: жуковые глаза, смуглая кожа и тёмные волнистые волосы. Вообще он выглядел старше всех одноклассников и казался маленьким старичком.
На перемене Андрей подошёл к новенькому, стоящему сиротой у окна в коридоре, и на правах знакомого по общей чернильнице, спросил по-свойски:
- Как тебя звать?
Тот снисходительно поглядел на тщедушную фигурку спонсирующего чернилами и чересчур громко назвался:
- Кэндикок.
- Как? – не поверил Андрей.
- Кэндикок, - улыбнулся сосед, обнажив жёлтые, давно не чищенные зубы. – А что удивительного? Разве все должны быть Иванами?
Андрей смутился, не найдя нужного ответа. Тем более он заметил что Лана округлила глаза от любопытства и, как заворожённая, приблизилась к этому Кэндикоку. Да и большая часть класса заинтриговалась не меньше её, замерев на миг в немой сцене. До конца занятий все молча переваривали услышанное, не высказывая своего мнения.
Вечером за столом, когда собралась семья, Андрей рассказал про новичка. Сестра Люда – круглая отличница, снисходительно выслушав, авторитетно, на правах старшей по возрасту, прочитала брату нотацию:
- Над тобой даже новички смеются, как над дурачком. Надо быть интересным, определить своё предназначение, а не слыть таким наивным и доверчивым. Вот, к примеру, Кэндикок. Мне он показался оригинальным, интересным человеком. Потом. Прервав установившееся молчание, спросила:
- А как Александра Андреевна представила его классу?
Андрей вспомнил, что он с Ланой не захватил начало урока и. выкручиваясь из неловкого положения, пояснил, запинаясь:
- Александра Андреевна представляла, а он вскочил с места, грохнул крышкой и как-то басом со всеми поздоровался. Только первые парты, может, и расслышали голос учительницы.
Сестра не очень поверила, а мама отнеслась со вниманием и даже предложила:
- У нас на хуторе про «кенди» говорят, что это валенки с укороченным голенищем, а «кок»…
- А «Кок» - это морской повар, - опередил оратора обиженный Андрей. – Какая же связь? Может быть, укороченный повар?
Неопределённостью с именем новичка заболел весь класс. На следующий день. На большой перемене Глеб Чухиль – «ходячая энциклопедия», как его одноклассники уважительно называли за редкую осведомлённость во всех сферах жизни, собрал пацанов, подошёл к новичку и спросил напрямую, не очен-то дружелюбно:
- Так может быть ты не выговариваешь букву «ха» и звать тебя не Кендикок, а «Хенди Хох» - «руки вверх», а?
Новичок повернул ко всем медное, непроницаемое лица:
- Зовите меня Юрой по фамилии Мухобоев. По именинному календарю меня равносильно можно называть Георгием, Егором и Жорой. Букву «ха» я выговариваю, а на счёт Кэндикока – считайте, что пошутил. Хотя в этом есть доля правды. Когда наша семья жила в посёлке у озера Эльтон, был у меня лучший друг – африканец. Хвали его Кэнди. Родом он из Абхазии. По части «кока» я выдал свою заветную мечту о кругосветном путешествии на шхуне для начала в роли морского повара. Так что всё у меня сходится . Чего вам не нравится?
Класс разошёлся удовлетворённый ответом, но с тех пор слово «новичок» в его адрес было исключено окончательно и в обращении с ним стали фигурировать имена: Юра – для девочек, Жора – для любителей блатного жаргона, Кэндикок – для всех остальных, а «Негром из Абхазии» «погоняли» в редких случаях те, кому он здорово насолил, и то в его отсутствии.
Через неделю после этих событий Кэндикок принёс в класс железную трофейную коробушку, в которых немецкие солдаты хранили подвило и сливочное масло. С трудом открыв плотную крышку коробки, он показал её содержимое. Там лежали стопки аккуратно разглаженных фантиков от конфет.
- Умеете играть в фантики? – спросил Кэндикок, предугадывая отрицательный ответ, потому что подушечки и ералашки, как ширпотреб послевоенного времени, не нуждался в обёрточной бумаге. Правда, в продаже иногда появлялась такая «буржуазная» продукция, но чрезвычайно редко и по великому блату. Так что рядовые покупатели о шоколадных конфетах знали кое-что понаслышке. Просветитель тем временем не спеша вытаскивал из тары фантики и раскладывал на учительском столе.
- Запомнили? Теперь я их убираю и буду с вами играть. Условие: угадал – твой фантик, не угадал – будешь должен. Согласны?
- А почему бы и нет? – рискнул Глеб Чухиль. – Давай, попробуем.
Все в классе знали способности этого «головастика»: стоит ему прочитать страницу учебника и, хоть среди ночи разбуди его, он безошибочно перескажет всю эту страницу, как стих – наизусть.
Кэндикок отвернулся. Вытащил из коробки фантик, долго колдовал над ним и вот представил на обозрение его не весь, а лишь маленький цветной кончик. По этому треугольничку надлежало назвать фантик. Один за другим Глеб разгадывал ребус, словно видел насквозь. Вскоре коробушка показала дно и все красочные свидетели шоколадных конфет перекочевали в портфель оппонента.
- Ну, ничего, завтра принесу другие фантики, и показывать наперёд не буду, - выразил недовольство опростоволосившийся Кэндикок. – А играть будут все желающие, не только вундеркинды.
Дома Андрей переворошил все возможные места, где могли бы сохраниться фантики. Их не оказалось, кроме как в стопке художественной литературы, где они использовались кем-то в качестве закладок. Об этой удаче не подумавши рассказал сестре, за что схлопотал подзатыльник.
Этот лёгкий шлепок оказался не столь обидным, сколько полезным, потому что сердобольная мама изыскала в семейном бюджете резерв: оставив до очередного аванса деньжат на хлеб-соль, остальную наличность пожертвовала на конфеты для сына. Этой жертвы хватило на триста граммов карамелек, зато утром Андрей гордо вышагивал в школу не с пустыми руками.
По дороге, как всегда, он зашёл за Ланой. На пороге стояла взволнованная чем-то бабушка:
- Ах, Андрюша. Зря ножки бил. Ланочка второпях убежала в школу. Толком не позавтракала. Что у вас там стряслось?
- Ничего не стряслось. Просто Негр из Абхазии цену себе набивает.
- Какой негр, зачем набивает? – разохалась старая.
- Лучше пусть Лана вас всё подробно расскажет, а то я опять на урок опоздаю, – с нескрываемым огорчением отмахнулся Андрей.
До начала занятий было ещё далеко, но почти весь класс собрался раньше обычного.
В центре их внимания был Кэндикок, но теперь уже не один, а с помощником – Стёпкой-«поносником». Для Андрея, чуть припозднившегося, было непонятно, как образовался этот странный союз двух совершенно противоположных личностей. Если Кэндикок по характеру – лидер, то Стёпка, при своих завидных весе и росте, был нерешительным и на редкость трусливым. Так что прозвище «поносник» не случайно к нему приклеилось.
Сейчас подельник Кэндикока доставал из презренной коробки яркие фантики, складывал их треугольником и, прикрывая другой рукой от любопытных глаз оппонентов, передавал банкующему.
Андрей, как и все его одноклассники, оказался в числе проигравших. Только его подруга Лана нисколько не сочувствовала неудачникам, если не сказать наоборот: при каждом выигрыше Кэндикока она визжала и хлопала в ладоши.
Чуть не с порога сестра поинтересовалась:
- Как успехи, собиратель фантиков от выеденных конфет? Впрочем, можешь не отвечать. На твоем лице всё хорошо написано.
И всё же Андрей ответил, но только вопросом на её вопрос:
- Откуда у Кэндикока такие буржуйские фантики?
- Глупенький, да у него мама работает в «Интуристе», а папа служит в китобойной флотилии.
- Коли ты такая умная и всезнающая, ответь на другой вопрос: почему Кэндикок взял себе в помощники Стёпку-«поносника»?
- Да потому, что рыбак рыбака видит издалека. Ваш Степан вовсе и не Поносник. Как пацаны решают свои вопросы? Кулаками. А такие, как Кэндикок и Степан работают не руками, а головой. Не удивлюсь, если Поносник, как вы его называете, когда-нибудь прославится дипломатом или хорошим юристом.
- Всё-равно мне непонятно, - почесал в затылке Андрей.
- И что же неясного?
- Зачем Кэндикок отдал все фантики – выигрышные и свои – этому дипломату?
- Думаю, что об этом ты завтра узнаешь.
Как в воду смотрела сестра. На следующий день Кэндикок заявился в класс точно по звонку, опережая учителя на один шаг. Похоже, что у него на это было свой расчёт: поделить всеобщее внимание напополам. И действительно, большая половина класса увидела в руке Кэндикока трофейную коробушку. «Чем же опять удивит Негр из Абхазии?» - подумалось каждому.
На перемене Кэндикок по-командирски позвал своего ординарца. Не спеша открыл крышку коробки. К всеобщему удивлению на дне её лежали несколько десятков писчих перьев для ученических ручек.
- Ну что, Степан, сыграем в перья? – как-то задиристо и призывно произнёс Кэндикок, указывая рукой на раскрытую тару.
Не дожидаясь утвердительного ответа, периный обладатель вытащил два пера: одно положил на стол спинкой вверх, а другое, взяв в правую руку, подсунул его носик под брюшко первого, но не касаясь его. Лёгким соскакивающим с пальца ударом подбросил в воздух лежащее перо. Несколько раз кувыркнувшись в полёте, перо упало спинкой вниз и замерло в неподвижности.
- Я выиграл! – торжествующе загоготал победитель. – Понял, Степан, смысл игры?
Сначала Поносник, потом и весь класс заразились этой игрой. Сражались в переменки и после занятий, пока все инструменты для писания не перекочевали в жестяную коробку.
Дома Андрей спросил у сестры:
- Люда, у тебя есть перья для ручек?
- Есть. А тебе какое надо: рандо, лягушку или восемьдесят шестую?
- Мне надо много перьев!
- Это зачем много?
- Кэндикок всех оборал.
- Ну всем я не помогу. А ты сколько ему задолжал?
- Двенадцать штук.
- Двендацать? Да одного пера, бывает, что хватает на полгода. А где же столько взять?
- Попроси у мамы.
- У мамы есть перьевой запас?
- Вот, глупая, хуже меня. Денег попроси!
- Андрюша, братик, ведь ты же знаешь, что у нас денег не всегда хватает даже на хлеб!
- А что же мне делать?
- Заработать самому.
- Это каким же образом? Мне только 12 лет. Кто примет меня на работу?
- Ребята с нашей школы помоложе тебя – сдают металлолом в пункт приема утильсырья. У них всегда есть копеечка на конфеты и мороженое. Ты погляди вокруг – мы ходим по металлу. Везде военный лом, медные осколки, проволока, отслужившая свой срок посуда из цветного металла и так далее. А ты только и знаешь – просить милостыню.
«И на самом деле, - думал Андрей, - хороший урок преподнесла сестра. Ведь у меня есть больше возможностей. Чем у кого бы то ни было: отец сварил ручную тележку на подшипниковых опорах и резиновом ходу. Совсем рядом пункт приёма утиля. Чего же ещё не хватает? Наверное, желания приложить свои силы».
С этого дня Андрей отыскивал в классе и среди соседей-сверстников желающих заняться полезным делом. В свободное время выкатывал со двора тележку и отправлялся с друзьями в Сухой Мечетке, где когда-то шли тяжёлые бои. Здесь легко находились детали от танков, пушек, изуродованные винтовки и автоматы, разорвавшиеся мины, снаряды, соколки. А пункт приема работал аккуратно, без выходных. Жизнь наладилась «на широкую ногу». Андрей не только вернул долги, но с шиком кормил домочадцев сладостями, а Лану иногда угощал вишнёвым морсом и мороженым. Эти подработки длились до поздней осени, пока однажды так перегрузили металлом тележку. Что у неё отвалилось колесо. А Кэндикок тоже не терял времени даром. Накопив перьев лет на сто, он потерял к ним интерес и опять сделал подарок своему другу Степану.
На далее как через день после щедрого подношения Кэндикок громогласно предложил:
- Стёпка, айда сыграем «в стенку» под серебро!?
- Как это? – удивился тот.
- Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. У тебя есть мелочишка? Если нет, займи у меня.
- Немного есть.
- Тогда пойдём во двор, пока перемена ещё не закончилась.
Сгорая от любопытства, за ними потянулся почти весь класс. Впереди, уверенный в себе, шел Кэндикок. Подойдя к широкому простенку школьной кирпичной стены, он достал монету, размахнулся и на высоте своего роста резко ударил металлом о кирпич. Монета со звоном отлетела метра на три.
- А теперь ты, Степан, возьми монетку достоинством, как моя. Ударь ею о стенку и, если она, монетка твоя, уляжется от моей на расстоянии двух вытянутых  пальчиков любой из твоих рук, то монетка будет твоя, а если не дотянешься, бросаю я. И так до финиша.
Новая игра с материальной начинкой пришлась по душе всем пацанам: какой был прок от фантиков и железных перьев? Сначала Андрею понравился смысл игры – от каждого участника требовалось избрать точку и силу удара монеты о стену, направление и траекторию полёта. Но потом всё чаще и чаще стал замечать, как жульничают игроки: отодвигают ногой свою лежащую монетку, когда его напарник наносит удар по стене; до боли тянут за палец вместе с лежащей на земле монеткой, крики, споры играющих. Однажды, когда страсти так разгорелись, что еле растащили двух давних соперников, Андрей подошёл к автору этого проекта и сказал:
- Кэндикок, придумай что-нибудь полегче!
- Есть у меня запасной вариантик, - как-то с готовностью отозвался тот.
Сообща со Стёпкой они отыскали ровную площадку земли, гвоздём прочертили две чёткие линии на расстоянии пяти шагов одна от другой. По центру одной из линий положили монеты в стопку решками вверх. Отойдя за вторую – стартовую линию, стали поочерёдно кидать свинцовые биты, явно целясь в монетный кон.
Андрей наблюдал за играющими молча, стараясь уловить смысл игры. Вот бита Кэндикока упала рядом с чертой, а такой же круглый предмет Степана улетел на пальчик подальше. Первым ударил битой по стопке монет Кэндикок. Мелочь брызнула  серебром и разлетелась веером. Монеты, поменявшие решку на орла становились выигрышными. А удачливый игрок продолжал расправу. Своей битой он словно вколачивал деньги в грунт. Они послушно переворачивались, показывая обратную сторону. Вдруг дона заупрямилась, выдержала удар, не перевернулась. За дело взялся Степан. Молодец, но с первым трудно было тягаться.
Андрей, нащупав в кармане «золотой запас», спросил Кэндикока:
- А можно я с вами сыграю?
- Можно. Конечно, можно, но ты не знаешь всех правил игры.
- Но я уже познакомился, мне всё понятно.
- Во-первых, в стукана – так называется игра, надо иметь свою биту.
- А где её взять?
- Это уже твоя проблема. Лично я делаю биты цельнолитыми из расплавленного свинца. Ты, может быть, выточишь из стали или меди. Это твои заботы.
- А во-вторых что надо иметь?
- Во-вторых заранее обговорить, в какого стукана будешь играть: в простой стукан или стукан-состав.
- Как это понимать? – не унимался ученик.
- Простой стукан – это, если попадаешь бытой в кон, то забираешь все деньги. Стукан-состав – это когда попадаешь в кон, деньги возвращают на место, а ты бросаешь снова, но с расстояния в три шага.
- А если снова попадаешь в кон?
- Ну, тогда бить тебе первому.
Терпеливо молчавшая Лана – верная спутница Андрея, вдруг обратилась к Кэндикоку:
- Юра, ты поможешь нам с Андреем сделать биту?
- Тебе помогу, но Андрею лишь покажу, как это делается.
- Можно сегодня после уроков?
- Можно, только осторожно, - пытался пошутить неулыбчивый Мухобоев.
То, что увидели Лана с Андреем, их просто придавило своим убожеством: бывает беспорядок у кого-нибудь во дворе, но только не такой, как у Мухобоевых. Кругом грязь, разбитые стёкла, нет никаких грядок или дорожек, всё перепахано, перевёрнуто, смешано в кучу.
- Кто же тут похозяйничал? – удивилась Лана, привыкшая к чистоте и порядку.
- Да вот поросята изгородь поломали. Вас провожу, буду их воспитывать!
Зайти в дом молодой хозяин не предложил. Обходя препятствия на пути, с трудом добрались до какой-то кирпичной постройки к глухой стене. Железная дверь была заперта. Чуть замешкавшись, Кэндикок отодвинул в сторону жестяную бочку из-под карбида – ключ оказался на месте.
Внутреннее содержание этого помещения поразило своей загадочностью, но по всем признакам было похоже на какое-то производство в миниатюре. Здесь ведущее место занимала печь, у которой вместо обычной конфорочной плиты лежала решётка. Справа от печи располагался сварной верстак, где хаотично перемешались горшки из глины, инструменты, литые изделия из цветного металла, обрывки электрических кабелей, медной проволоки и ещё много чего непонятного.
- Вот это моя литейная мастерская, - проливал свет Кэндикок, здесь я произвожу плавку  металлов: олова, свинца и даже медных сплавов.
- А где же плавильная печь? – перебил хозяина Андрей.
- Прямо перед вашими глазами. Печь на твёрдом топливе. Использую для розжига дрова и основное топливо – кокс, уголь каменный и древесный. Сырьё – почти под ногами: оболочка электрокабеля, пластины отслуживших аккумуляторов, проволока алюминиевая и медная. Ну, плавку веду в тиглях из огнеупорных материалов, - и показал рукой на горшки.
- Тигли тоже почти под ногами? – уверовала в бросовые материалы Лана.
- Тигли на дорогах не валяются. Их надо изготовить самим.
- Это, наверное, очень сложно, - предположила любопытствующая.
- Совсем не сложно, но кропотливо. Я из воска или стеарина вырезаю модель – точную копию желаемой формы и размера внутренностей тигля, обмазываю сверху огнеупорным раствором, просушиваю, выплавляю бывшую модель огнем и только тогда тигль готов.
Андрей, задумавшись над сложностью такого технологического процесса, поделился мыслью:
- Нельзя ли в качестве модели использовать обыкновенную электрическую лампочку? Так же обмазать глиной, просушить, а потом вывернуть цоколь вместе с потрохами и выкинуть. В тигле останется только стеклянный баллончик от лампы. Думаю, он или расплавится при плавке, либо вытащим его по частям.
- Ну, Андрей! Да ты молоток! Только надо это дело попробовать. А пока Лане я подарю вот эту биту – свинцовую и сделаю метки, именные! – говорил Кэндикок, а сам тем временем что-то искал на верстаке. Наконец, нашёл. Этим «что-то» оказалось маленькое зубильце. Взяв молоток, он высек на плоских сторонах биты надписи – «ЛАНА».
Андрей сразу понял, что этой биты ему не видать, как своих ушей: уж слишком выразительным был взгляд благодарности. Мыслями обо всём этом он поделился с сестрой. А таких случаях Люда была всегда верным другом и советчиком.
- Да какой ваш Кэндикок литейщик? Он литейщик – как я футболист. Вот отец у него – специалист. Знаешь, какие он отливает скульптуры? Зря его морфлот увлекает. А Лана твоя коварная подруга – разменивает вашу искреннюю дружбу на безделушки.
- Ну, это ты, сестра, лишку хватила.
- Ничего лишнего я не сказала. Просто Кэндикок заливал, а вы уши развесили.
- И что же ты предлагаешь?
- Грамматишки тебе, братик мой, не хватает. Чтобы ты знал – свинец от спички может оплавиться. А ты возьми железную кружку, насыпь в неё свинцовых отходов и поставь на электрическую плитку. Чемез несколько минут у тебя будет расплав свинца.
- А как же с литейной формой?
- В детском саду, на песке, сделают тебе любую форму.
Андрей просветлел и кинулся на шею к сестре.
- Людочка, ты у нас просто гений!
- Ладно уж, иди, подлиза.
Утром следующего дня Андрей долго колебался: зайти за Ланой или нет. С одной стороны, мама права, когда говори, что людям надо прощать всё, но с другой – сестра права: зачем размениваться на безделушки? Ведь вчера он легко отлил сразу три биты. А на одной из них вырубил первую букву своего имени. И всё же, когда сравнялся с их калиткой, забыл провсё, свернул на знакомую дорожку. Навстречу шла Лана.
- Я поджидала тебя, Андрей. Думала, не зайдёшь.
- Это почему же? – прикинулся непонимающим Андрей.
- После Кэндикока ты всю дорогу молчал и хмурился.
- А что же мне оставалось делать?
- Давай замнём для ясности, хорошо? Лучше угадай: в какой руке сюрприз?
Она выставила вперёд руки, сжатые в кулаки. Андрей машинально коснулся одной из них.
- Вот и не угадал!
В другой руке, на раскрытой ладони Андрей увидел знакомую биту с надписью «ЛАНА».
Лана угадала с первого раза, и каково было её удивление? Она поняла всё! За следующее мгновение Андрей и жизни не пожалел бы – Лана обняла и чмокнула его в щёчку со словами: «Я же говорила, что ты – лучше всех!»
Денежной игрой «в стукана» увлеклись не только большинство пацанов пятого класса, но и значительная часть из старшеклассников. Авторитет Кэндикока был непререкаем. Он выступал успешно в роли организатора игр, инспектора и судьи одновременно. Его «восхождение на Олимп» совпало в выборами старосты класса. Претендентов на этот почётный пост было только двое: Чухиль и Мухобоев. Чухиль набрал на один голос больше. Возможно, этим он был обязан Андрею.
Но Кэндикока этот недобор голосов не волновал. Что толку от общественной работы? Ему импонировало сегодняшнее окружение и звон монет в карманах. Если дружки баловали себя конфетами, пряниками и газировкой с двойным сиропом, то он не отказывал себе в маргарине. Этот продукт заготавливал в большом количестве и на каждой перемене съедал без хлеба двухсотграммовый брикет. Андрей удивлялся его пристрастию и однажды не выдержал, спросил:
- Кэндикок, как ты можешь съедать такое количество маргарина? Ты его так любишь?
- Как тебе сказать? Маргарин изготавливают на основе китового жира. Значит, он полезен для роста и силы. Вот, к примеру, ты – почему такой хилый? Да потому, что сосёшь леденцы, а тебе надо есть маргарин. Вот тогда будешь здоровым, как кит! Понял? К тому же, я собираюсь путешествовать, а вдруг где-то на необитаемом острове меня поджидает бескормица! Так, убив одного кита можно прожить целый год. Ну, убедил?
- Кажется, да, - смутился Андрей.
Но не так просто было убедить Чухиля, которому очень не нравилось разобщение в рядах одноклассников. Эта игра «в стукана» беспроигрышная для одних, становится проигрышной для остальных, а маленькие обиды могут обратиться в открытую вражду. И, чтобы отвлечь пацанов от «жидовской» игры, сегодняшний староста создаёт кружок «Школа и жизнь».  К занятиям своего кружка Чухиль находил и приглашал непосредственных участников или свидетелей изучаемых тем. Вскоре этот «союз правдоискателей» завоевал в школе признание и симпатии. На его занятия приходили без приглашений родители и учителя, принимавшие иногда активное участие в его работе.
Однажды, когда речь зашла об уникальных озёрах, кружковцы вспомнили о Кэндикоке, который при расшифровке своего необычного имени упоминал озеро Эльтон. Чухиль со свойственной ему осторожностью и дипломатией попросил  Кэндикока выступить на занятии кружка. Когда «дело было в шляпе», Глеб стал поучать:
- Для начала, в общих чертах, обрисуй месторасположение озера, флору и фауну, значимость сегодня и завра и прочее. Главное, поменьше цифр – они утомляют. Потом вопросы сами посыпятся, только успевай поворачиваться. Но Кэндикок оказался удивительно сговорчивым.
После занятий в школе несостоявшийся староста класса занял место за учительским столом рядом с ныне действующим, не испрашивая на то разрешения. Заинтересованным поднимаемой темой и наслышенным о Кэндикоке не хватило за партами мест. Ученикам и родителям пришлось уплотняться.
Чухиль, довольный началом, встал из-за стола и обозначил работу кружка:
- При нашем знакомстве в Кэнди… Ой, простите, с Мухобоевым, весь класс узнал, что он некоторое время проживал у самого озера Эльтон. Согласитесь, что не много встретишь людей, побывавших там. А тем более – связавших свою судьбу с чудесным и загадочным озером. Так что, слово тебе, Егор.
 Кэндикок лениво поднялся и посмотрел на всех свысока, как человек, дающий другому взаймы.
- Ну, Чухиль тут маленько преувеличил ан счёт «чудесного и загадочного» озера. Эльтон – полумёртвое озеро, окружённое полупустыней, выжженное суховеем и наглухо обойдённое богинями Флорой и Фауной. Наверное, это озеро имел в виду Великий поэт России, когда писал такие строки: «В пустыне чахлой и скупой, на почве, зноем раскалённой…»
Ведущий кружка вскочил, как ужаленный, готовый возразить, что так не договаривались, но тут же остыл, поняв всю ответственность перед большой аудиторией. Краска с его лица сошла и он примирительно согласился:
- Думаю, что наши мнения совпадают. Зачем обсуждать то, что написано в учебниках и информатике? Нас интересуют твои личные воспоминания, ощущения, выводы. Что же касается Пушкина, мы знаем эти стихи: «Природа жаждущих степей его в день гнева породила…»
Но давай опустимся на грешную землю: почему ты сказал, что Эльтон – полумёртвое озеро? Значит, всё-таки не мёртвое, а, Егор?
- Да, Глеб, мёртвым озером можно назвать Баскунчак. На Эльтоне есть первые организмы, появившиеся на Земле – это микроскопические бактерии. Их бесконечные множества живут в эльтонской грязи. Вот чем, в основном, богато озеро Эльтон. Но я не оратор, только хочу им стать. Потому желаю своё выступление построить по принципу: «Ваш вопрос – мой ответ». Хорошо? Вмиг поднялся лес рук, но инициативу перехватил Чухиль.
- Тогда пусть скажет Александра Андреевна, а после неё подавайте мне письменные вопросы. Я выберу наибоее интересные.
Классный руководитель решила пустить разговор в нужное русло, потому спросила:
- Общеизвестно, что озеро Эльтон знаменито лечебными грязями. Не могу представить, как излечивают больных – прямо на озере или вывозят грязь по больницам?
- Считаю, что названные варианты самые распространенные. Люди, которые верят в чудеса, лечатся прямо на озере. Как охранять или запрещать, если Эльтон в поперечнике более десяти километров? И всё же с незапамятных времён люди пользовались исцеляющими свойствами этого озера. До сих пор сохранились недалеко от берега дубовые сваи с табличками и просто вырезанными или выжженными фамилиями знатных особ (в основном, помещиков и дворян) – хозяев этих лечебных мест. Не перевелись ещё люди, занимаются самолечением и в наши дни. Они приезжают на озеро. Вымазываются грязью с головы до ног и балдеют на солнце до одурения.
- А как нужно? – Кто-то не выдержал и выкрикнул с места.
- Я не врач, но слышал, что надо соблюдать крус лечения: температуру нагрева грязи, время выдержки, срок лечения и так далее. Но у нас разговор об озере. Давайте что-нибудь поконкретнее, - предложил поправку новоиспеченный лектор.
- Вот интересный вопрос: «Как смывается грязь, если она впитается в кожу?»
Смеялись все, но больше всех Кэндикок.
- Отвечу, потому что это действительно вопрос по теме. Я не сказал, что озеро состоит не только из грязи. На чёрной поверхности блестят многочисленные лужи и лужицы из жидкости, похожей на масло. Это рапа – сок живительной грязи или по-научному: рапа – это насыщенный солями раствор в пустотах и порах данных отложений солёных олзёр. Эта самая рапа так смывает грязь, что от неё не остаётся и следа. Так что кто лечится в домашних условиях, набирает с собой грязь и рапу. Надо сказать, что рапа в свою очередь тоже легко смывается простой водой.
- Егор, прости великодушно, но вот ещё похожий вопрос: «Юра, если зайти в эльтонскую грязь толщиной более человеческого роста, что будет? Наверное, она засосет и из неё не выбраться?»
- Таких случаев уже много веков не было. Эльтонская грязь такая тяжёлая, что для неё человеческое тело, как для воды поплавок.
- Жора, не будет считаться воровством, если набрать грязи для домашнего лечения? – это не дождался очереди его друг Поносник.
- Если на колхозном поле набрать несколько вёдер земли для рассады – будет ли это воровством? По-моему, эти случаи равносильны.
- Теперь, Егор, ответь на три серьёзных вопроса и подведём черту. Первый вопрос: «Есть ли в посёлке Эльтон источник питьевой воды? Если нет, то как можно жить в подобных условиях?
- Однозначно скажу – нет, не считая пересыхающей летом речушки, дождя и снега. Вся питьевая вода – привозная. На улице откапывают яму, бетонируют дно, обкладывают стены кирпичом и сливают в неё привезённую воду, которую жители посёлка разбирают вёдрами.  Смастерить оголовок ямы лежит на совести потребителей. Обычно устраивают какую-то крышу, вороток или журавец.
- У нас в активе ещё два вопроса, - беспокоился Чухиль, с тревогой поглядывая на подуставшего Кэндикока.
«Странная манера выражать свои мысли, - рассуждал «про себя» староста класса, - закатывает глаза под лоб, будто подавился словом, что-то ищет, находит, выдавливает из себя. Наверное, про таких тугодумов говорят «подбирает выражение». Да, пока подберёт. Футбольный комментатор в десять раз больше наговорит».
- Подавай предпоследний, - с трудом процедил сквозь зубы Кэндикок, разочарованный, похоже, примитивными запросами любопытных. И вдруг, подсмотрев открыто лежащие на столе два листочка от слушателей, оживился, в глазах словно заиграли солнечные зайчики.
- Старшее поколение спрашивает, - взбодрился и сосед по столу. – «Как я понял, эльтонские грязи – побочное занятие для жителей посёлка. Чем же ещё занимаются люди? Если ничем, то что их там удерживает?
- Хотя озеро расположено в полупустыне, всё же этот район сельскохозяйственный. Здесь выращивают хлеб, занимаются скотоводством, бахчами. И это в экстремальных условиях: летом – плюс сорок, зимой – тоже сорок, только с разницей, то есть – с минусом.
Автору записки надо было спросить не «чем занимаются люди посёлка», а «как можно заниматься» в таком кошмаре, когда на автомобильных дорогах пыль по колено и без устали дуют суховеи проклятые, хлещущие в лицо песком и пылью покрепче кнута. Только потом можно вспомнить про температуру. И тем не менее, эти самые люди посёлка кормят не только себя и свои семьи, но и про страну не забывают. Вот так бы про них сказал Маяковский: «Гвозди бы делать из этих людей, не было л в мире крепче гвоздей!» Так что, главное богатство – не грязи эльтонские, а люди, живущие у озера Эльтон!
Одна из девчонок позабыла, что сидит не в театре и захлопала в ладоши от избытка чувств. Её сначала поддержали несмело, а потом вдруг раздался такой грохот аплодисментов, что прибежали испуганные директор и завуч.
- А удерживает этих «железных людей» многое, - взбодрившимся голосом продолжал оратор. – Здесь они родились. Здесь их родители, друзья и работа. Здесь живут не хуже других. Летом свободное время можно провести на водной глади озера: вдоволь наплаваться. Даже если плавать по-настоящему не приходилось – только лежи на поверхности тёплой воды, загорай, даже книгу можно читать, но желательно хорошую, чтобы не заснуть.
Осенью – арбузы и дыни. Таких сладостей нигде не сыскать, кроме как в полупустыне, на сыпучих песках. Мечта сладкоежек арбузный мёд нердек и сушеные ломтики дынь – просто тают во рту, не хуже, чем курага. Зимой готовь лыжи и дыши полной грудью, пока пыли нет. Ну, а весна на Эльтоне? Это про неё говорят в народных сказаниях, что пришла весна-красна. Здесь на рассвете или закате солнца небеса загораются малиновым светом. Это первые или последние лучи уходящего дня, скользнув по поверхности воды, отражаются от кристаллов эльтонской воды. Ненаглядное чудо природы всегда ошеломляет простором и изобилием света. Разве всё это не причины, чтобы не изменять своему отчему краю?!
- Ну, хорошо, хорошо, - остановил Чухиль патриота полупустынь. – Убедил, молодец. Твоя взяла. Только присядь, успокойся. Вот на закуску последний вопрос: «Его, расскажи, пожалуйста, о коренных обитателях посёлка Эльтон. Что это за люди?»
- Спасибо, что не спросили напрямую, откуда, мол, там появились негры из Абхазии? – в голосе Кэндикока прозвучала то ли усмешка, то ли обида, а может, и то, и другое вместе. – Вообще этот вопрос с дальним прицелом. Давайте вернёмся ко дню нашего знакомства. Помните, как я объяснил классу своё вымышленное имя Кэндикок? Я сказал, что когда наша семья жила в посёлке Эльтон, был у менгя друг – африканец. Звали его Кэнди, а родом он из Абхазии. Правильно?
- Правильно! – раздалось несколько подтверждающих голосов.
- Вы, может быть, не знаете, но для африканца слово «негр» звучит как оскорбление. Так зачем оскорблять человека, которого не знаете? Кэнди – араб, но это тоже не национальность, ну, как у нас в России – россиянин. Арабами называют группу народов – египтян, алжирцев, марокканцев и других, населяющих западную Азию и Северную Африку. Так вот мой друг Кэнди – египтянин, правда, который никогда не был в Египте. От него я узнал много нового для меня из истории арабских завоеваний.
- Егор, может, не всем это интересно знать? Давай конкретней, по вопросу, хорошо?
- Без этой прелюдии будет непонятным в дальнейшем мой ответ. Прошу ещё несколько слов по истории и перехожу к самой сути.
- Дадим оратору ещё десть минут? А то вон уборщица уже поджидает с ведром. – обратился Чухиль к аудитории.
- Дадим! Пусть говорит! – кричали в ответ кружковцы.
- Спасибо, в свой лимит я уложусь, - заверил довольный Кэндикок. Сейчас он не заикался, был уверенным. Речь его текла, как реченька. – В середине седьмого – начале девятого веков арабы вели успешные завоевания мира, докатившиеся до Закавказья и Астраханского ханства. Всюду на завоёванных ими землях насаждалась арабская культура. Многие завоеватели оседали, полюбив живописные уголки и обзаведясь семьями. Эта судьба не обошла стороной и Астрахань.
Астрахань потрясла арабов своей схожестью с Египтом. Главная река Волга напоминала Нил. Пустыня Сахара в Египте мало отличалась от казахстанских полупустынь. Астраханские арбузы и дыни были в точности как египетские. Даже лотос – символ египетской мифологии, произрастал в Астрахани целыми зарослями! Две тысячи километров, разделяющие Астрахань с Египтом, не стали препятствием, чтобы пришельцы арабы не оставили своих отпечатков: в честь пустыни Сахары назвали астраханскую речку Сакаркой, вместо пирамид устраивали курганы и холмы, мужчины арабы женились на астраханских казашках. С веками, смешавшись с местными племенами, создавалась новая нация, которая сохранила за собой право называться арабами. Так что, хотите - верьте, хотите – нет, но аборигены посёлка Эльтон – всё же арабы. Кажется, я уложился в заданное вами время? – сказал Кэндикок своим слушателям, как в пустоту. Потрясённые услышанным, люди – взрослые и дети, молчали.
Первым очухался всё же Чухиль:
- Александра Андреевна, с точки зрения исторической достоверности всё верно изложил Мухобоев?
- Не скрою, я удивлена и поражена. По части арабских завоеваний и хронологической последовательности – никаких сомнений. Но выводы о коренных обитателях посёлка Эльтон заставляют крепко задуматься. И не мне одной. Это явление исследовать по силе только научной организации. А пока будем считать, что Мухобоев Егор дал нам хороший материал для размышлений. Спасибо тебе, Егор, за полезную лекцию.
Но я еще хочу сказать, чтобы ведущий кружка Чухиль, впредь, объявлял тему следующей работы. Тогда будут более активно принимать участие все члены кружка.
- Почему впредь? Могу объявить сейчас. Следующей темой будет: « На чем бы я совершил кругосветное плавание?»
Только сейчас заметил Андрей, что Лана не сводит глаз с Кэндикока. Такое случалось с ней и до этого, когда сегодняшний кумир восхищал ее своей оригинальностью: игра в стукана, литейная мастерская. Но сегодня Лана превзошла себя, потому что решительно подошла к Кэндикоку и что-то сказала ему такое, что лишило того дара речи. Он молча взял у нее сумку с учебниками и первым поспешил на выход.
Всевидящая сестра сразу заметила незавидное настроение брата.
- Ты что такой хмурый? Тройку что ль получил?
- Тройке я радуюсь – не такой брезгливый, как некоторые.
- А что же случилось?
- Просто хочу спросить и не знаю как.
- Меня можешь спрашивать о чем угодно, на любые темы. Ведь мы с тобой одной крови.
- Ну, коли так, то скажи: вот некоторые муж и жена, например, любят друг друга всю жизнь. Что надо делать мужу, чтобы его так любили?
- Философ ты, мой маленький, зачем тебе это надо знать? Поживешь, все узнаешь в свое время. Но если ждешь мое мнение, я скажу: чтобы любила женщина, мужчине надо все делать так, чтобы им восхищалась любимая, понял?
- Понял, понял. Лучше я никогда не женюсь.
 Все понял Андрей, но все равно на следующий день зашел в библиотеку. Библиотекарь – седенькая старушка, вежливая и опрятная, ко всем, даже к детям, обращалась на «вы»:
- Чем интересуетесь, молодой человек?
- Я бы хотел узнать, есть ли у вас книги о моряках, совершивших кругосветное путешествие?
- Извините, молодой человек, ничем помочь не могу. Вчера и сегодня какое-то столпотворение – всем понадобились вдруг книги о кругосветных путешествиях. Даже о морских пиратах все разобрали. Но вы наведывайтесь в библиотеку. Прочитают и принесут. Куда им деваться?
Если сегодняшний день ничего определенного не принес, то вечер все расставил по своим полочкам. За столом отец торжественно объявил, что в ближайший выходной приступаем к строительству собственного дома.
- Петя, родной, - встревожилась мама, - а этот дом кому достанется? Мы так к нему привыкли.
- Пусть профком решает, а пока он выделяет нам застройщикам лесоматериалы, кирпич и цемент по государственным ценам. Иль ты, мать, против строительства?
- Я уже и не знаю, что думать. Все так неожиданно.
- К этому решению я тоже долго не готовился. Вызывают в профком, предлагают улучшение жилья. Время на размышление не дали. Что делать? Но с другой стороны, наша семья растет, - и он покосился на ее живот, - значит нужен новый дом просторнее и со всеми удобствами. Сколько же тебе надрываться водой в дом из домак? Да и ванную комнату не мешает предусмотреть.
- Ах, Петенька, ты у меня лучше всех!
И кинулась его целовать при детях. Андрей, глядя на счастливых родителей, вспомнил как Лана тоже называла его «лучше всех» в минуты восхищения им. « Вот к этому и должен стремиться настоящий мужчина», - сделал он для себя такой вывод, позабыв при этом настоящего автора.
Утром Андрей, позабыв вчерашнюю выходку Ланы, засвистел у ее калитки. Вышедшая бабушка, сокрушалась:
- Ох, Андрюшка, за Ланой зашёл какой-то…
- Ну, понятно, - не очень вежливо перебил он старушку. – Негр из Абхазии.
- Вот-вот. Ты уж не обижайся на неё.
- Бог простит, - буркнул под нос неудавшийся провожатый.
А в школе новый сюрприз: Лана уселась к Кэндикоком за одну парту. Все одноклассники делали вид что ничего не случилось, но в течение дня каждый, не скрывая сожаления и любопытства, обернулся в их сторону по нескольку раз за урок. Да и сестра, непонятно из каких побуждений, вздумала разучивать новую песню под гитару. Доходя до слов: «Если к другому уходит невеста, то, неизвестно, кому повезло», глядела в сторону брата с сочувствующей улыбкой. «Как это вы вдруг добрыми стали? Опоздали уже. Нету у меня талантов, чтоб восхищать каждый день, - думал отвергнутый, но ещё не побеждённый. – Лучше отцу помогать буду строить для семьи новый дом».
В воскресенье, которое оказалось днём рождения Андрея, после бурных поздравлений и пирога с тыквой, отец предложил:
- Андрюша, хочешь увековечить сегодняшний день?
- Это как же?
- Сейчас мы пойдём с тобой и обозначим колышками наш земельный участок, чтобы никто другой на него не позавидовал.
Нагрузив ручную тележку, отремонтированную отцом после перегрузки металлоломом, всем необходимым инструментом и скарбом, отец с сыном отправились на святое дело.
По дороге Андрей вспомнил некрасовского героя, сопровождавшего «лошадку, везущую хвороста воз», у которого «семья-то большая, да два человека всего мужиков-то», отец с сыном отправились на святое дело. Примерно так и в их семье складывается. Сестра Люда, старшая его на два с половиной года и выше на голову, отличница – за четвёрку в доме истерика, а это значит «трогать её не моги». Братишке Вовочке пяти лет ещё нет. Мама «грозится» ещё одним едоком в семье, ради которого и весь этот «сыр – бор»… Невесёлые мысли Андрея о несправедливости жизни прервал отец:
- Андрей, давай поговорим по-взрослому?
Именинник молча кивнул головой.
- Сегодня тебе, сынок, исполнилось двенадцать лет от роду. Много это или мало? Древние философы считали, что этот возраст достаточный для закладки фундамента настоящего мужчины. Если фундамент надёжен, то и дом стоять будет не хуже. Не зря говорят в народе «как потопаешь, так и полопаешь». Нам с тобой потребуется два года, чтобы построить дом. Значит, в четырнадцать лет из тебя уже выйдет настоящий строитель. Ты хочешь стать специалистом широкого профиля, а?
- Зачем спрашивать, папа? Конечно, хочу!
- Я всё сделаю, чтобы ты им стал. Но для этого, кроме желания, надо не пожалеть ни сил своих, ни времени.
- Как мне быть со школой? Может, оставить пока учёбу?
- Ни в коем случае. Просто придётся отказаться от развлечений и совместить учёбу в школе с работой на стройке.
- Попробуем. Тем более, в учёбе сестра поможет.
 - Правильно мыслишь, сынок. Вот мы и пришли. – Последние слова относились к объекту.
Объекта, как такового, ещё не было. На пересечении улиц Арбатовской и имени Руднева выделялся незастроенный разрыв, не нашедший желающего здесь построиться. Ни деревца, ни кустика, ни травинки. Сплошь выжженная напалмом земля была густо покрыта воронками. Что же здесь будет расти?
- Ничего страшного. Глаза пугают, руки делают, - успокаивая, говорил отец. – Завезём растительный грунт, засыплем воронки, посадим деревья и лет через пять яблони будут цвести.
- А кто же строительные материалы нам привезёт?
- Под лежачий камень вода не течёт. Надо всё самим добывать. Вот с завтрашнего дня этим делом мы и займёмся. Ты знаешь, где находится ЖКО?
- Что это за зверь?
- ЖКО – это жилищно-коммунальный отдел завода «Баррикады». Он занимается восстановительными работами и благоустройством жилья для рабочих. У них имеется склад строительных материалов, бывших в употреблении, которые стоят сущие копейки, но из них можно построить забор, сарай, туалет, да и в новом доме потребуются. Я уже кое-что подглядел, потому завтра встретимся на складе ЖКО. Найти его просто: идешь по Арбатовской до бетонного завода, сразу сворачиваешь влево и прямиком, вдоль высоковольтной линии, пока не упрёшься в здание ЖКО. Табличку на стене прочитаешь.
- Это сколько же километров надо протопать?
- Я не считал, но думаю, километров пять.
- Да оттуда пять, - усмехнулся отец, - поедем на подводе с Михалычем.
- Кто такой этот Михалыч?
- При ЖКО, кроме склада, есть конный двор. Сам понимаешь, автомашин не хватает, а гужевой транспорт по мелочам здорово выручает. Ну, а Михалыч – водитель кобылы. Теперь давай сделаем что-нибудь полезное, хорошо?
С этими ловами отец извлёк из внутреннего кармана спецовки аккуратно сложенный вчетверо листок бумаги и развернул  так, чтобы Андрей мог прочитать. Там было написано: «Схема выноса в натуру границ земельного участка и разбивка строений». Ниже этого заглавия были сплошные загадки: квадратики, линии, числа.
- Что это? – спросил подручный «устроителя новых границ», - в школе нас этому не учили.
- Многому вас ещё не учили. Вот и постигай науку «в натуру», как написано на бумаге. По ходу дела я буду тебе всё объяснять.
Вбив гвоздик внизу угловой штакетины соседнего забора, отец привязал за него конец шпагата, смотанного в большущий клубок и стал вышагивать в сторону пустыря, разматывая этот колобок шнура.
Пойдя шагов тридцать, остановился и спросил Андрея:
- Знаешь, что означает понятие «в створе»?
- Пока нет.
- Когда говорят «в створе», это означает, что какие-то предметы располагаются на одной прямой линии или просто для указания направления. Вот сейчас я совмещаю линию существующего забора с направлением нашего будущего забора так, чтобы они находились на одной прямой. Забиваем первый колышек. Но это ещё не угол забора, а только линия одной из сторон по улице Рудневой, понял?
- Пока всё просто.
- Дальше – ещё проще, - говорил разметчик и претворял в жизнь сказанное, - отмеряем рулеткой длину этой стороны, согласно схеме и забиваем первый кол. Этот кол и есть угол забора. Забить его надо хорошенько, на уровне с землёй, чтоб об нгего не спотыкались люди. Теперь определяем направление второй стороны. От забитого кола можно натянуть шнур до угла забора крайнего дома нашего квартала по улице Арбатовской, но столько шнура у нас нет. Потому опять используем понятие «в створе». Я держу шпагат по центру этого кола, а ты берёшь весь клубок и отходишь метров на тридцать в указанно направлении. Опять я визуально ставлю на одну прямую кол, шнур и угол другого забора, по Арбатовской. Только смотри на меня. Буду командовать, куда относить новый колышек: влево или вправо, до совмещения этих трёх точек.
Через считанные секунды отец крикнул:
- Стоп! Забивай колышек!
- Это и есть направление второй стороны забора, - опередил учителя способный ученик.
- Правильно. Снова отмерим согласно документу и забьем второй кол. На смежном заборе отложим такую же длину, забьём гвоздь, натянем общий шнур на разбитые три стороны земельного участка. Теперь отойдём на несколько шагов и обозрим контур нашего подворья в целом. Как, впечатляет?
- Ещё бы! Только мне не понятно, а дом надо размечать тоже в створе соседних домов?
- Нет. Жилые дома «привязываются» к «красной линии», т. Е. к забору. Потому они поневоле окажутся в створе. Но сегодня этим мы заниматься не будем.
- Но почему, папа? Ведь главное – жилой дом.
- Нет. У нас обстановка совсем другая. В первую очередь займёмся сараем, чтобы было куда положить инструменты и ценные материалы. Весной сложим печь, оштукатурим стены и потолок и пустим туда квартирантов, чтобы не охранять двор и в то же время выплачивать ссуду.
В понедельник. После занятий в школе, Андрей отправился разыскивать склад бэушных материалов. Найти его оказалось не сложно: ещё издали он заметил скопление людей и подвод. Подойдя ближе, увидел несколько куч из в беспорядке лежавших досок, оконных рам и дверей. Возле них какие-то люди растаскивали приглянувшийся пиломатериал и укладывали на рядом стоящие подводы.
«Ну и склад», - удивился Андрей. – Ни забора, ни конторы. На свалку больше похоже».
Не найдя отца среди суетного народа, Андрей решил отыскать руководство. На хозяина этой неразберихи походил один человек, который слегка прихрамывал и что-то записывал в блокнот. Подходя к нему, Андрей думал расспросить о Михалыче, но тот, не оборачиваясь, заговорил первым:
- Ты чего, парень, разыскиваешь?
- Мы с отцом договорились встретиться здесь.
- Не совсем удачное место для встреч.
Только сейчас Андрей понял, почему его собеседник писал левой рукой: на правой руке не хватало двух пальцев – большого и указательного.
- Вы, наверное, заведующий складом? – слегка заикаясь. Произнём далеко ещё не парень.
- Да. Что-нибудь нужно?
- У вас работает извозчик Михалыч…
- А-а, Илья Муромец? Да вон он, только что подъехал, на твоё счастье. Поторопись, а то он заворачивает под выгрузку.
- Дяденька! Вас зовут Михалычем? – подбежал к подводе запыхавшийся Андрей.
- Да, зайчик. А тебе что надо?
Не ожидавший такого обращения, слегка опешил:
- Мой папа хотел с вами поговорить.
- А ты чей будешь, малец?
Так разговаривать с пацанами этот великан, наверное, имел основание, потому что в сравнении с ним все казались игрушечными.
- Резников я. Андрей.
- Отца Петром Николаевичем зовут?
- Да. Вы его знаете?
- Кто же его не знает? Лучший котельщик завода. Он и клепальщик, и чеканщик, да и бригада его подстать бригадиру. А я вам зачем понадобился?
- Начали мы строить дом. Вот папа и решил обратиться к вам за помощью. Поможете, да?
- Чем сможем тем и поможем. Только вы с отцом чуть припозднились. Все добрые люди заканчивают строительный сезон, а вы начинаете в октябре. Правда, не моё это дело, но в помощи не откажу.
Потом, чуть помолчав, добавил: «Давай я отъеду немного в сторонку, а то эта братия мигом подводу разгрузит». Чуть тронул вожжами. Лошадка послушно дёрнулась, прошла немного и остановилась без всякой команды. «Ну и дисциплина», - удивился Андрей.
- Ну ты, брат, посиди, а мне в конторе надо отметиться, - спокойно сказал Илья Муромец, освободив горячее место.
Андрей сидел и от нечего делать рассматривал другие подводы и сделал вывод, что лучшей телеги, чем у Михалыча, ни у кого не было. Особенно бросалась в глаза дуга, сделанная с душой самим хозяином. У большинства извозчиков дуги были согнуты кое-как, неровно оструганы, кривобокие, с надломом. У Михалыча дуга выполнена, как игрушка: гладенькая, крашеная, расписная, окованная по верху и с колечками посередине. О таких, как он, правильно говорят, что не место красит человека, а человек красит место.
Пока Андрей превозносил мысленно заслуги будущего благодетеля, к кобыле Михалыча подошёл жеребёнок – стройный, тонконогий красавчик. Его шерсть, короткая и плотная, блестела вся, подчёркивая молодость и достоинство.
Андрей вспомнил про кусочки сахара, которыми мать снабдила его на дорожку. Положив их на ладонь, он протянул руку по направлению к жеребёнку. Похоже, что не один Андрей подкармливал малыша, потому что жеребёнок привычно поравнялся в прыжке с ладонью Андрея и, нежно щекотнув губами, слизнул разом всё. Пока сластёна хрумтел и смаковал подношение, кормилец успел слегка прикоснуться к его бархатной голове. Быстро сообразив, что гостинцев больше не будет, лошадиное дитя так взбрыкнуло задними ногами, что чуть не достало до виска бывшего обладателя сахара.
- Вот это «спасибо» по-жеребиному, - смеясь, подошёл Илья Муромец. – Звонил отец, сказал, чтобы ты разгрузил телегу на своем новом дворе. Поехали!
Ещё несколько ходок пришлось совершить, пока отец устранял аварию на работе. Теперь в обязанность Андрея входили: заготовка пиломатериалов, по записке отца, сортировка и укладка в штабель. Получив заслуженные отгулы, наконец, отец с сыном обозначили строительство кухни. Прежде всего разметили глухую стену, обращённую к пустырю.
- Знаешь, как получить прямой угол? – спросил отец, явно не рассчитывая на положительный ответ. – В школе, может быть, это проходят, но не заостряют внимание на том, что это пригодится в жизни. А почти всё вокруг человека построено на прямых углах – дома, мебель, книги, картины, постель, ковры и так далее. Можно перечислять до бесконечности. Чтобы построить прямой угол на местности без наличия приборов и инструментов достаточно иметь простую рулетку. Для этого надо вспомнить «египетский треугольник», у которого соотношение сторон 3:4:5. На практике будет выглядеть так: отпилим рейки длиной три, четыре и пять метров и из них собьём гвоздями треугольник со сторонами три, четыре и пять метров по наружному обмеру. Угол между катетами – обязательно прямой, т. е. девяносто градусов.
- Папа, но у нас нет таких длинных реек.
- Значит, можно короткие нарастить или собрать меньший треугольник, но выдержать соотношение сторон, например 1,5:2:2,5 метров.
- Будем размечать дом, то до какой же длины надо наращивать рейки?
- Для разметки фундамента жилого дома можно использовать теорему Пифагора, по которой квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов. В нашем случае за катеты принимаем длину и ширину фундамента дома по наружному замеру – взять из схемы разбивки строений и каждую величину возвести в квадрат. Затем их сложить и из суммы извлечь квадратный корень. Получим длину гипотенузы. Таким образом, теперь имеем три значения – длину, ширину и гипотенузу. Из двух концов длины фундамента, с помощью двух рулеток отмеряем ширину фундамента и гипотенузу. В точке пересечения длин рулеток получаем направление и величину ширины фундамента. Одновременно имеем прямой угол между длиной и шириной фундамента.
- А как убедиться, что не допустили ошибку?
- Только с помощью метода двух диагоналей, которые должны быть равными.
Кроме этих математических вариантов по нахождению прямого угла на строительной площадке, Андрей узнал ещё немало интересного. За время коротких общений с отцом он услышал о магических Пифагоровых числах, гармонии сфер и музыкальном строе, основанных на числах и акустике, о чудесных свойствах простого и самозвучавшего треугольниках. Особенно последнее познание привело в неожиданный восторг молодого строителя. Отец, подняв с земли какой-то ржавый стальной пруток, согнул его в виде треугольника и ударил по нему палочкой. Раздался такой мелодичный звук, что Андрей посмотрел на отца, как на волшебника.
Тем временем быстро продвигалась стройка. До зимних холодов они успели одолеть фундамент, стены и крышу. За какие-то полтора – два месяца Андрей стал хорошим помощником каменщика, бетонщика плотника и кровельщика. Теперь он мог самостоятельно тесать топором, готовить раствор и бетон, класть стену из кирпича, строгать и фуговать доски, отбирать четверть и шпунт. От отца он научился тянуть карниз, устраивать фронтоны и обрешетку, забирать стены горбылём.
Со своей стороны, отец стремился привить сыну интерес не только к узким специальностям строителя, но и применять в практической жизни полученные в школе знания. Его старания Андрей оценил по заслугам, сказав однажды на полном серьёзе:
- Папа, вам можно открыть домашний кружок «Школа и жизнь».
А всамделишный Чухилевский кружок с одноименным названием что-то застопорился с ранее объявленной темой. Все притихли и молчали, наверное, из-за отсутствия должных книг в школьной библиотеке. Частично может быть из-за этого, но главным образом – было изменение мнения о Кэндикоке. Первоначально непримиримые подружились, а потом игра в стукана возродилась, да ещё с новой силой. Это заметили все: директор, завуч, Александра Андреевна и многие родители, чьи дети были втянуты в эту «жидовскую игру». На педсовете директор сделал замечание классному руководителю и приказал в недельный срок возобновить работу кружка.
После урока по истории Александра Андреевна попросила Чухиля зайти в учительскую комнату. При многих присутствующих коллегах классный руководитель стала его отчитывать:
- Глеб, ты староста класса. Мой первый помощник.  Ты зачем связался с Кэнди… Ой! Мухобоевым? Ведь на тебя смотрят и равняются по тебе все ребята класса. Разве что кроме Андрея. Только не надо ссылаться на Лану. Она сама по себе. Зато Андрей как изменился в хорошую сторону: стал серьезным, целеустремленным. Как он недавно отфутболил Дину Сазонову. Ты видел?
- Меня это интересует, Александра Андреевна.
- Очень хорошо. Она хотела воспользоваться моментом, когда у Андрея освободилось место.
- И что же он ей сказал? – не скрывая разгоревшегося любопытства, спросил «ходячая энциклопедия».
- Андрей сказал, что это место занято.
- Молодец! Так вы, Александра Андреевна, меня для этого и пригласили?
- Не только. Просто я хотела привести пример, которому некоторым не мешало бы последовать. А теперь к делу. Почему ты свернул работу кружка?
- Никак нет. Я и Егор готовы выступить хоть сегодня.
- Ну ладно. Сутки тебе и Егору, чтобы все освежить в памяти. Завтра организуй кружок.
Кружок заседал, как условились. Опять за учительским столом восседали Чухиль и Кандикок. В гостях недостатка не было. Даже директор нашел свободное время.
Первым, как и полагается, взял слово руководитель кружка Чухиль. Он сказал:
- Тема сегодняшней работы кружка: «На чем бы я совершил кругосветное плавание?» Поскольку наша тема затрагивает древних, самых первых мореплавателей, то из всех вариантов, чтобы проплыть расстояние более сорока тысяч километров, мы выбрали галеру и каравеллу. Я познакомлю вас с галерой.
- Какое красивое слово «галера»! Это, наверное большой пароход, как «Титаник»?- закатила глаза под лоб мечтающая Дина Сазонова.
- Для особо одаренных скажу, что мы не ведем разговор о современных фрегатах и яхтах, которые при желании покорят сколько угодно морей и океанов. Речь ведем о конце пятнадцатого и начала шестнадцатого веков, когда не было еще пароходов, но находились смелые, отчаянные люди и познавали еще не открытые морские пути и земли. Так вот о галерах. Галера в основном гребное судно, но иногда имели паруса до трех матч, которые использовались при попутном ветре. Длина галеры 50 и более метров, при ширине до 10 м. Весел на галере 40 и более. За каждым веслом гребцы от 3 до 5 человек.
- Это какие же надо длинные вёсла, как их удержать, да ещё грести? – удивился Поносник.
- Вёсла длиной двенадцать – четырнадцать метров. Валки вёсел, выступающие над палубой 3 – 4 метра наполняли свинцом, а уже к валкам крепили скобы по числу гребцов. Таким образом, вёсла были уравновешены.
- А как же добиться, чтоб они гребли одновременно и не сталкивались вёслами? – не унимался Поносник, знающий толк в гребном деле.
- На галере, кроме командира и офицеров, имелся начальник гребцов, а у него два помощника, вооружённых бичами. Один из них размещался в середине, а другой – в носовой части. После команды капитана для начала движения начальник гребцов использовал свисток, который в ту же секунду дублировали помощники и все гребцы одновременно, чтоб не получить удара бичом, брались за вёсла. Кроме того, на галере имелась команда музыкантов, которые задавали необходимый ритм работы.
- Я видел в каком-то кинофильме, что бывают галеры с тремя этажами гребцов. Сколько же человек вмещает галера? – Кто-то увлёкся из группы родителей.
- Ориентировочно экипаж галеры 500 человек. Но когда требовалось увеличить мощность и скорость галеры, предусматривались ещё два или три ряда гребцов, тогда суда назывались не галерами, а униремы, биремы, триеры.
 - И всё же красивое слово – галера! Я хоть гребцом согласилась бы поплавать на ней, - размечталась словоохотливая Дина.
- Может, слово и красивое, но на галерах использовали рабский труд. Гребная команда состояла из каторжников, невольников и добровольцев. Каторжников приковывали за ногу и на берег никогда не пускали. Невольники, как правило, африканцы, негры, турки и прочие, купленные на рынках или взятые в плен. Добровольцами были освобождённые заключённые или искатели острых ощущений, как наша Дина.
Смех в зале.
- Каторжникам обривали головы начисто, а невольникам оставляли клок на темечке. Добровольцам платили жалование. Их тоже брили, но оставляли усы. На ночь всех гребцов приковывали, а днём они свободно ходили по судну с колодкой на ноге. Каторжникам и невольникам, в случае боевых действий, затыкали рот кляпом, чтобы раненый не кричал. Если судно тонуло, то все прикованные гребцы уходили на дно.
- А что же они не бастовали? – Не выдержал кто-то из приглашённых.
- Были случаи, когда бунтовали. Однажды турки собрались выйти в Средиземное море, гребцов усилили русскими военнопленными. Но поднялся шторм, и турки перебрались на берег переждать непогоду. На борту галеры оставили несколько янычар. Русские подпилили цепи и разбитыми кандалами расправились с охраной. Гребцы снялись с якорей и дружно взялись за привычное дело. Три галеры турок пытались догнать, но куда им против русских богатырей! – с гордостью в голосе закончил свою часть доклада Чухиль. И заработал аплодисменты присутствующих.
Кэндикок встал, не дожидаясь остановки скандирующих, слегка поморщился и как-то нехотя начал:
- Красиво звучит, приятно смотрится галера, ушедшая в далёкое прошлое. Это судно было убогим до совершенства. На нём переплывали моря, открывали новые земли, вели захватнические войны. Но, посудите сами. Тяговой силой для галеты служил человек. А что может человек, если его сила составляет одну десятую часть от лошадиной силы. Значит, чтобы создать галеру мощностью в сто лошадиных сил, потребуется одна тысяча гребцов. Чтобы переплыть океан. Нужны были большие площади для запаса продовольствия, увеличивать размеры галеры, пока её с места не сдвинешь, используя человеческую силу. Потому развивающееся человечество искало и находило силу в могуществе ветра и способностях паруса использовать эту мощность. Таким образом, на смену галере пришёл парусный вариант. Из всех множеств судов наиболее удачным оказалась каравелла.
Парусное судно каравелла быстроходнее галеры почти в два раза, она длиной всего двадцать – тридцать метров и экипаж составляет где-то пятьдесят человек. Каравеллы очень устойчивые, ходимые, лёгкие и маневренные. Они с тремя или четырьмя мачтами в один или луче в два яруса. На каравеллах бороздили и переплывали океаны Христофор Колумб и Васко да Гама, а Магеллан совершил кругосветное путешествие!
С пафосом закончив хвалу всем каравеллам, Кэндикок не дождался аплодисментов и разочарованно спросил:
- Я излагаю доступно?
- Ладно, ладно, не модничай, - за всех ответил Чухиль, - скажи лучше, на каком варианте ты сам-то остановился?
- У меня ответ однозначный – каравелла. Она проста по конструкции и не требует больших затрат. Чертежи имеются. Осталось малость подрасти, обучиться плотницкому делу, окончить мореходку, найти пятьдесят единомышленников и подсобрать деньжат. Каравеллу построим собственными силами. Приобретем тройной запас парусины и никакого топлива. Никаких ремонтов машин. Ты, ветер и океан! Всё! Думаю, что это обязательно сбудется. Пи большом желании, конечно.
С аплодисментами опять туговато. Правда, были какие-то шлепки, но вялые и неуверенные.
- Сегодня вопросы задавались с мест, но всё же одну записку подбросили, - подытоживал Чухиль. – Автор записки говорит загадками: «В кругосветку я пошла бы с адмиралом Крузенштерном И. Ф. Я его люблю». Ничего об этом адмирале не слышал. Может, Егор выручит?
- Нет. Я не в курсе.
- Тогда обращаюсь за помощью к Александре Андреевне.
Первая учительница была наготове.
- Мореплаватель Крузенштерн Иван Фёдорович в начале девятнадцатого века был начальником первой русской кругосветной экспедиции. Если кого интересуют подробности, в школьной библиотеке есть интересная книга о кругосветке на кораблях «Надежда» и «Нева». Но адмиралом он станет только через тридцать шесть лет. Такое положение дел устраивает автора записки?
- Думаю, что нет, - вставая из-за парты говорил с улыбкой директор. – Эту тему кружковцы осветили неплохо. Только не все принимали участие. Вот мой сосед по парте – наш знаменитый верхолаз Андрей Резников имеет другое мнение. Давайте дадим ему слово?
- Андрей, всполошился Чухиль, - тебя упрашивать не надо?
- Нет, меня не надо упрашивать, я скажу, что думаю. Кружок «Школа и жизнь» в своей работе останавливается только на первой половине – на школе, значит. Я не имею в виду двухэтажную школу из красного кирпича. Школа, в общем смысле – источник знаний. Потому задача кружка – увязать полученные знания с жизнью, то есть с житейским опытом. Если этого не сделать, все знания улетучатся из головы. Зачем же тогда их получать?
- И что же ты предлагаешь по сегодняшней теме? – с неудовольствием в голосе обратился Чухиль.
- Я предлагаю изготовить сами по чертежам модели галеры и каравеллы, только в десять – двадцать раз меньшими, чем сами оригиналы.
- Вот это дельное предложение, - обрадовался директор, - с на себя беру обеспечить материалами, а Мухобоев, наверное, не откажет нам в своих чертежах. Так, Егор?
- У меня сейчас нет чертежей. Может, закажем в мореходном училище?
- Ладно, это я лучше сделаю. Будем считать, что в недалёкое время сдвинем вопрос с мёртвой точки, а потом всё будет зависеть от вас, уважаемые кружковцы.
      Поверхностное знакомство с каравеллой Магеллана приоткрыло сегодняшним слушателям первую страничку в современном знании истории о кругосветных плаваниях. Теперь каждому предстояло решить: остановиться на информации об услышанном или продолжить изучение предложений темы, но в более широком масштабе. Такова жизнь.