Первая получка

В двенадцать лет  меня впервые отправили в республиканский летний пионерлагерь под Уфой во вторую смену для укрепления здоровья - это более ста восьмидесяти километров севернее нашего степного села. Ох, и досталось мне там от сверстников и старших - каждый норовил чем-нибудь да обидеть, особенно когда узнали, что я путёвку получил как отличник! А когда на викторинах я начал отвечать лучше, чем пионеры из большого города, то житья совсем не стало...

Мой отец, вернувшийся с приходом на пост Генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева Л.И. на должность главного бухгалтера совхоза,ехал на полугодовое совещание в Уфу вместе с директором совхоза на автомобиле ГАЗ-69А и договорился, что по пути заедут навестить меня. Не доезжая до республиканского центра километров десять водитель прервал мирную беседу двух руководителей громким возгласом:" Смотрите! Женька по той стороне дороги идёт навстречу!". Я шёл по обочине трассы Уфа-Оренбург с фанерным чемоданчиком в руке, напевая патриотические и пионерские песни, типа "Мы шли под грохот канонады, мы смерти смотрели в лицо...", для смелости, вглядываясь в даль в надежде увидеть вскоре своё любимое село...

Из автомобиля я вылез только когда приехали в Нордовку поздней ночью, ни просьбы отца, ни обращения директора пионерлагеря, ни посулы водителя угостить меня мороженным в Уфе, ни предложения выйти по дороге "по маленькой нужде" не возымели действия...

Домашние обязанности по уходу за живностью, поливу огорода, окучиванию картофеля, утренние рыбалки, летние набеги на сады походы в предгорья Урала были в тысячу раз приятнее пребывания в элитном пионерлагеря, но пришёл август и всё поменялось в моей беззаботной жизни...

После Ильина дня, рано утром, проводив корову Милку и овец в стадо, я увидел сидящими на крыльце нашего дома отца и соседа Алексея Фёдоровича, управляющего Центральным отделениием нашего совхоза "Сухайлинский", которые обсуждали какие-то дела и проблемы, которые до этого момента не касались ни с какой стороны. Но когда я попытался проскользнуть домой позавтракать, меня остановил Алексей Фёдорович:" Евгений, ты уже взрослый, умеешь принимать самостоятельные решения, потому есть к тебе предложение: иди до школы поработать на зернотоку, разнорабочим. Будешь двор подметать, мешки пустые подтаскивать, остатки зерна из под веялок, сортировок и погрузчиков собирать. Мало ли работы, а в этот год урожай видел какой? Рабочих рук не хватает, а ты, молодец, вон как помогаешь отцу-инвалиду!". Отец промолвил:" Да слабоват он у нас силёнкой вышел, вдруг, не справится? Правда, начал зарядку делать, водой обливается, может, видел?". "Да, видел. Должен справиться - у него характер!".

Две недели работы на зернотоке с шести утра до десяти вечера, в пыли, среди шума и гама, в сутолоке ежедневных обязанностей то с деревянной лопатой, вдвое выше меня, то с  метлой наперевес, когда в обед засыпаешь мёртвым сном на ворохе тёплого зерна и тебя еле поднимают, пролетели как кошмарный сон...

19 августа 1964 года, на Преображение, я до обеда сдал закреплённый за мной шанцевый инструмент, получил от заведующего зернотоком расчётный лист и с ним гордо явился в совхозную контору, занял очередь в кассу, но мужики и бабы протолкнули меня без очереди, кто-то обхватил меня руками сзади и поднял к окошечку выдачи денег. Я расписался в ведомости и получил пять свеженьких синеньких пятирублёвых банкнот...

Как я выскочил из конторы, слыша в след:"Женька, а обмыть?", как добежал до дома, как нашёл на кухне маму, готовившую обед на большую семью, помню смутно. Чётко отпечаталось на всю жизнь меняющееся выражение лица мамы и её голос, когда я протянул ей первую в жизни заработную плату: " Это мне? Кормилец ты мой, любимый!". Я уткнулся лицом в маму и мы оба заплакали...

Так закончилось моё детство.