Пахнет порохом

Опять это лицо пробегает рядом со мной. Я ненавижу его. Это один из тех самодовольных яппи, ебучих карьеристов, менеджеров, которые слоняются тут и там. Когда я иду в магазин, я постоянно вижу его рожу. Когда я поднимаюсь в лифте на свой этаж, чтобы приступить к работе, он нагло останавливает смыкающиеся двери ногой и втискивает свое подкаченное и холеное тело в кабину.

Зачем он снова рядом? Почему я вижу его чаще, чем симпатичных девушек на улицах. Может быть, он пидор, и я ему понравился? Нет, вряд ли: этот мудак постоянно флиртует с какими-то яркими женщинами с красными губами в кафешке неподалеку. Я вижу его темнорусый затылок сквозь прозрачное стекло. Он похотливо подмигивает наивной дурочке и стремится прикоснуться к ней. В его движениях есть что-то животное и вместе с тем очень изящное и грациозное.

Я представляю, как он крутится перед зеркалом в спортзале, качая бицепсы, напрягает их, ловя на себе взгляды голодных самок. Потом он идет в раздевалку и долго любуется своим отражением в зеркале. Он поправляет свою хипстерскую челку, смотрит себе в зеленые глаза, любуется своим профилем и аккуратным носом.

Вечером он приведет домой очередную красотку, напоит ее вином и она будет делать все, что он только пожелает.

Он на волне успеха, у него нет никаких проблем. Он знает, что ему нужно. Идти к вершине карьерной лестницы. Иметь каждую неделю разных женщин с упругой грудью и жопой, кататься на дорогом автомобиле, пить дорогой алкоголь в элитных заведениях. Он любит быть хозяином жизни. Он смотрит на меня свысока, потому что я никто. Еще один неудачник в черных залатанных мартинсах, дырявых перчатках и потертой зимней куртке.

Я не плаваю в его среде, я ниже его по статусу и положению, мне не удастся забраться к нему на одну волну. Мы даже не смогли бы ничем конкурировать. Меня не интересуют его женщины и машины, его дорогие часы и элитный алкоголь. Я пью водку и рассуждаю о жизни с какими-то ублюдками, на меня не обращают внимания его женщины, и я бы сам никогда к ним не подошел.

Иногда я замечаю на себе его заинтересованный и любопытный взгляд. Чем же я ему так интересен?

Но самое страшное, что я ловлю себя на мысли, что он интересен мне. Это на уровне каких-то инстинктов. Когда он рядом, я хочу чтобы он толкнул меня плечом, тогда я смогу ему врезать. Врезать по его смазливой роже. Может быть, я латентный пидор? Нет, вряд ли. Мне по-прежнему интересны женщины и я не чувствую никакого сексуального влечения к нему.

Почему мы постоянно оказываемся рядом?

И почему в воздухе всегда пахнет каким-то порохом, когда я вижу его. Это один из тех запахов, которые так приятно было ощущать в детстве. Запах разорвавшейся петарды. Запах десятков разорвавшихся петард. Их маленький фитилек нужно было поджечь и засунуть в снег. Или же были другие петарды, которые воспламенялись подобно спичкам. Их наконечники обмазаны красным фосфором. Ты выбегаешь после школы с полными карманами петард и рассовываешь их по ближайшим сугробам, которые после взрывов превращаются в почерневшие ямки, воронки. А если еще напихать в снег каких нибудь красных фантиков, ластиков, потекших гелевых ручек с красной пастой, то все это взорвется красным фейерверком…

Я возвращаюсь с работы домой, иду по обледенелой улице, под крышами домов с облупившимися фасадами. Параллельно со мной едет его черный и блестящий автомобиль. Мне нужно перейти въезд во двор, который разделяется аркой сталинской пятиэтажки. Я вступаю на дорогу и вдруг его машина сворачивает мне наперерез, устремляясь в арку. И даже здесь он хочет быть первым.

Но что-то пошло не так. Еще до того, как ступить на дорогу я слышал какие-то звуки, которым не придал значения. Какое-то небольшое потрескивание над головой.

С крыши прямо над аркой срывается огромная глыба льда и падает на то место, где должен был спустя секунду оказаться я. Теперь на этом месте стоит черный автомобиль. Его лобовое стекло разворочено ледяным валуном. Тонировка вмялась на том самом месте, где располагается водительское кресло. Все это действие чем-то похоже на взрыв петарды.

Пахнет порохом.