Человек в кабинете

Подъезд мой выходит на небольшой пруд. Стоит только пройти двор, пересечь узкую дорогу и вот он. Пруд этот слишком мутный и вонючий, но мне он нравится. Тем более, что кроме мусора в нем плавает еще и стайка чахлых уток. Вокруг обильно разрослись кусты и, наверное, ивы – я не разбираюсь. Все это способствует уединению. Тут же – на одном из берегов – сияют металлическими отливами высокие новостройки. За их глыбами спрятались помоечные общежития. По вечерам, когда все это великолепие загорается огнями, глядеть в ту сторону, расположившись у воды, особенно приятно. Особенно – с баночкой-другой пивка.

Иногда вокруг пруда собираются, теснясь, рыбаки. Я их не люблю. Откровенно говоря – презираю. По мне так они занимаются идиотизмом. Общажные заморыши летом соревнуются в метании бутылок в воду – это забавно. В холодное время года они долбят лед арматурой и кирпичами. Однако вне зависимости от сезона их крики быстро выбешивают – почему нормальному человеку нельзя нормально отдохнуть?! Где сраные родители этих гребаных обезьян?!..

Если говорить об отдыхе, то больше всего остального мне нравится дремать на берегу, выпив пару пива. Что интересно – сколько-то недель назад я так заспался, что, очнувшись – был не в силах определить, сколько минуло времени хотя бы примерно. Но даже самые грубые мои подсчеты говорили о следующем: могло запросто пройти около двух-трех суток, а то и больше. Изрядно помучившись, но так и не найдя точного ответа, я решил просто обнулить неделю и завтрашний день снова начать с понедельника. Так я и сделал. Без всяких проблем все дальше шло своим чередом. Лучшими по-прежнему оставались те дни, когда на работе никого нет, единственное изменение заключалось в том, что их прибавилось. А когда на выходных разрывался телефон – я спокойно его игнорировал, на что имел полное право. Только вот спать у пруда я теперь стал реже. Хотя – все равно холодает.

Работаю я в страховой компании специалистом отдела экспертизы – занимаюсь компьютерным моделированием спорных случаев. Главный здесь плюс – непосредственно со страхователями я не контактирую, следовательно – избегаю нежелательного общества этих неуравновешенных людей. Но проблем хватает и без них.

Дело в том, что меня пытаются выжить. Оно очевидно. Для этого даже не нужно быть очкастым умником. Мерзавцы действуют на удивление слаженно и последовательно: главное их преимущество состоит в том, что творимые ими посягательства назвать умышленными можно только лишь с огромным трудом. И при этом невозможно не учитывать множество оговорок. Их основное оружие – серия случайностей, – продуманных и весьма ИЗОЩРЕННЫХ. Наносимый ими ущерб выглядит предельно естественным.

Они думают, что я даже не догадываюсь о наличии собственных врагов. Они думают, что я сомневаюсь в себе, что таким образом они добьют меня если не скоро, то все равно гарантированно. Однако – они коренным образом ошибаются.
Все украденные с моего стола степлеры и подкинутые блокноты не сравнятся с тем моральным самоистреблением, в которое они сами же себя и втянули. Это война, где у моего противника нет ни единого шанса. Их дух уже сломлен, а они даже не догадываются об этом. Взявшись за меч – от меча и погибнете. Главное – быть предельно осторожным.

К мысли об усилении и без того нешуточной бдительности меня подтолкнул произошедший со мной на днях случай.

В маленьком кабинете, где я работаю, кроме меня служат еще два человека. Это Делопроизводитель и Менеджер по оценке качества – две тихие средних лет бабенки. На первый взгляд – прямо такие скромненькие и невинные, но я-то все вижу…

Делопроизводителя часто посещают люди с судебными запросами. В том числе – из других отделов нашей фирмы. Мой стол поставлен таким образом, что любой вошедший, так или иначе, пройдет передо мной. То есть подкинуть что-то или украсть не составляет никакого труда. Но я специально ничего не меняю. Во-первых, в кабинете такого размера невозможно ничего переставить так, чтобы не нарушить какое-нибудь правило пожаробезопасности (одна из их козней). Во-вторых, осознание тщетности своих попыток приведет их к абсолютной деморализации. И, наконец, в-третьих – с такой позиции открывается обзор лучший из возможных в данных условиях.
 
В один из дней мимо моего стола, направляясь к Делопроизводителю, прошла женщина шестидесяти лет с обильной химической завивкой. Ожидая документы, она завела разговор вроде как совершенно непринужденный:

– У вас новый сотрудник? – сказала она, глядя на меня.

Действительно, не так давно я перевелся из другого филиала.

– Да! – сказали мои соседки хором, назвав при этом мое имя.

– Надеюсь, не начальник? – хладнокровно улыбаясь, продолжила кучерявая.

– Нет, но почему вы спрашиваете? – они, вроде как, недоумевали.

– А чего хорошего?.. видно, что жестокий.

– Да он замечательный… – робко пролепетала Менеджер.

– Это пока он не начальник – он не жестокий… – медленно и отчетливо произнесла тетка и направилась к выходу. Все это время я не отрываясь смотрел ей в глаза, и прекратил лишь когда она исчезла из виду.

В тот момент я подумал: «Эта злобная климаксная дрянь что-то знает. И самодовольно и почти откровенно дает мне это понять. Где-то я прокололся. Где-то дал осечку. Отныне нельзя расслабляться. Она думает, что раздавила меня. А на самом же деле – сделала только сильнее и лишь приблизила кончину своей своры. Я отсюда не уйду. Я останусь здесь».

С тех пор и до настоящего времени все шло относительно спокойно. Поняв, что ничего не вышло – они затаились. А я пожертвовал тем, что перестал выпивать и спать у воды – отдал последнее на алтарь войны. И вот сегодня они, наконец, нанесли удар.

Сначала под предлогом обеда кабинет покинула Менеджер. Потом ушла Делопроизводитель, взяв ключи от своей машины. Она куда-то надолго уходит по три-четыре раза в течении рабочего дня. Я думаю – она наркоманка. А значит – легко управляема, но, тем не менее, совершенно непредсказуема и крайне опасна. И что хуже всего – степень этой опасности невозможно предугадать.

Я сидел в кабинете один, попивая воду из своей личной, проверенной бутылки. И внезапно входит ЯКОБЫ курьер (я-то знаю, что это не так) и, не обнаружив Делопроизводителя, оставляет «посылку» (размером с коробку из-под обуви), после чего – так же быстро исчезает. Я не мог пошевелиться. Они загнали меня в угол. Это совершенно точно была бомба. Я понятия не имел – какой у нее тип взрывателя, какой ущерб она способна нанести и исходя из какого состава. Может, это оружие вообще биологическое или химическое. И у всех, кроме меня, разумеется, имеется антидот. Но я знал совершенно точно, что оно не могло быть радиологическим, поскольку ионизирующее излучение распространилось бы и на них. Вряд ли бы они стали использовать такой вид, для их тактики это слишком грязно, даже с учетом эволюции используемых ими методов.

От ужаса я едва не потерял сознание. Даже от мимолетного допущения собственного поражения, не говоря уже о собственной гибели, меня охватывало невыразимое отчаяние. Я не мог этого допустить, но и сделать с этим тоже ничего не мог. Это было сродни переживанию смерти при жизни. Мне оставалось только ждать, что, как известно – самое худшее.

Каждый шорох, скрип или отдаленный щелчок звучал в моих ушах, как сработавший детонатор или, как запуск механизма обратного отсчета. Иногда мне казалось, что я задыхаюсь от неизвестных науке химикатов, заполнивших мои легкие. Только один бог знает, что же помогло мне не сдаться.

Вернулись они вместе и как только перешагнули порог – я сорвался и скрылся из зоны поражения. Хотите открытой войны – будет вам открытая война!

Наш пруд служит истоком для одной ущербной речки. В том месте, где она всего шире, мостом через нее брошен бетонный лоток для теплотрассы. Там-то я и затаился – домой нельзя, – схватят. Весь в грязи и вони, я выжидал темноту. Хотите войны – будет вам война.

Отсюда я нанесу свой первый удар, после которого, содрогаясь в нечеловеческом страхе, вы будете молить бога о помощи, но он не услышит.


22:08
12.09.16