Нарисуй мне пистолет

               



                Действие  первое.

  Промерзая  у  своих , выставленных  на  улице  картин , воронежские  художники  Гурышев  и  Устинов  принимают  на  себя  все  минусы  холодной  зимы.
  У  остролицего  Устинова  три  неброских  пейзажа. Произведение  пучеглазого  Гурышева  замысловато – на  пьедестале  Чебурашка , космонавт  и  богатырь , под  ними  сваленные  в  кучу  символы  не  устоявшего  зарубежья: Эйфелева  башня , Биг Бен  и  т.д.

Устинов. Лицо  что  ли  замотать.
Гурышев. Подумают , что  физиономии  мы  скрываем.
Устинов. Никто  не  подумает. С  морозами  кто  как  может  борется. Рыбаки  поддатыми  у  проруби  сидят.
Гурышев. Мы – художники. Хочешь , чтобы  и  от  нас  перегаром  разило? Людям  должно  казаться , что  мы  какими-нибудь  ангелами  в  эмпиреях  витаем, а  мы  водку  жрем. Полбокала  виски , наверное , допустимо , но  на  виски  у  нас  нет. Твои  картины  дороже , чем  бутылка  виски  хорошего?
Устинов. Безусловно.
Гурышев. Надо  снижать.
Устинов. Ты  давно  о  снижении  долбишь… послушайся  я  тебя , я  бы «Ранние  маки» за  копейки  продал.
Гурышев. Этими  маками  ты  мне  вечно , думаю , тыкать  будешь. Ну  повезло  тебе  с  клиентом , выручил  за  них  что-то…
Устинов. Целый  месяц  стояния  здесь  окупил!
Гурышев. Что  значит , окупил? Для  перевода  времени  в  деньги  у  тебя  особенный  курс  имеется?
Устинов. Я  на  зарплату  среднего  офисного  служащего  ориентируюсь. За  маки  мне  где-то  месячную  заплатили. Тебе за  картину  такая  сумма  когда-нибудь  падала?
Гурышев. Случалось , мне  неплохо  платили. В  кафе  у  памятника  Никитина  чаю  бы  в  долг  урвать.
Устинов. А  они  что , в  долг  могут?
Гурышев. Мне  наливали. Они  знают , кто  я. Деньги  за  прежний  чай  еще  требуют , но  неровен  час  придут… расплатиться  с  ними  жене  первым  делом  скажу.
Устинов. Чего-то  сегодня  ты  без  супруги. Обычно  вместе  торговлю  ведете . но  сегодня  из-за  холодрыги  ты  ее , видимо , пожалел. Чем  она  сейчас  дома  занимается? Живописью?
Гурышев. Я  оставил  ее  у  холста. В  тяжких  мыслях  сидящей. Ладно  бы  творческий  кризис , но  ее  лакокрасочный  материал - масляные  краски  в  тягостность  раздумий  ввели. Некоторые  заканчиваются , а  цены  на  них…
Устинов. Увы  нам , увы. Хоть  танцорами  диско  становись.
Гурышев. Мне  переучиваться  в  падлу.
Устинов. А  ты  в  теме , о  чем  я  тебе  говорю?
Гурышев. Да  видел  я , видел… кто  умеем  определенным  образом  танцевать , милости  просим. На  ночном  клубе  вывесили. Заманчиво , конечно.
Устинов. Без  половых  и  возрастных  ограничений.
Гурышев. Танцоры  им , вероятно , и  для  потехи  нужны.
Устинов. Днем  я  бы  полотнами  занимался , а  по  ночам  танцевал. Пластика  у  меня  еще  с  юности  осталась. Вполне  пластично  я  двигаюсь.
Гурышев. А  я  из-за  холода  ничем  пошевелить  не  в  состоянии.
Устинов. Но  мозгами  ты  шевелишь.
Гурышев. Ничего  потрясающего. Ты  о  мозгах , чтобы  услышать , к  чему  я  ими  пришел? Что  о  твоем  танцевальном  будущем  они  мне  сказали?
Устинов. Ты  будешь  меня  высмеивать.
Гурышев. Бог  с  тобой , зачем  мне. Ступай  к  ним  пожалуйста , иди – иди  и  проверься.
Устинов. Проверься?
Гурышев. Себя  проверь. Поскольку  они  разбираются , они , возможно , тебя  обнимут  и  скажут , что  как  раз  к  этому  ты  и  предназначен – горячее  диско  ночи  напролет  выдавать. Ой , ощущаю , шапка  у  меня  натянулась - уже  не  уменьшается у  меня  в  голове  навязываемый  ей  бред. С  Буйняковским  ты  созванивался?
Устинов. Он  подойдет.
Гурышев. Опять  возле  нас  расположится?
Устинов. Ну  в  десяти  метрах  от  нас…
Гурышев. Попрошу  в  двадцати!
Устинов. И  что , ему  там  стоять  и  с  нами  перекрикиваться? Поговорить  с  коллегами  ему  непременно  захочется.
Гурышев. С  коллегами  бы  ему  о  Густаве  Климте  пристало  поговорить.
Устинов. О  нем  молчок.
Гурышев. О  дороговизне  растворителей  тоже  приемлемо. О  чем-нибудь , с  живописью  сколько-нибудь  связанном! А  он  нам  о  своем  смертельно  больном  брате , по  которому  всей  вафельной  промышленности  рыдать  не  перерыдать.
Устинов. Да  он  не  о  брате…
Гурышев. О  ниссане!
Устинов. Ниссан  же  к  нему  перейдет. Он  и  делится , что  у  него  с  планами  на  использование. Дальние  поездки. Романтические  знакомства.
Гурышев. Буксировка  в  ремонт!
Устинов. Он  говорит , что  ремонт  его  не  разорит.
Гурышев. А  для  подстраховки  у  умирающего  брата  денег  попросит. Сбережения  он  не  ему , а  сестре , но  из  доли  сестры  ты  давай  мне  выдели… гнусно!
Устинов. Довольно  справедливо. Ниссан  в  его  нынешнем  состоянии  чистая  обуза , и  если  ты  его  завещаешь , ты  и  ценность  ему  придай. Иначе  что  это  за  наследство?
Гурышев. Обременительное. Получил  и  с  достоинством  поморщился. Но  не  деньги  же  у  умирающего  вымогать.
Устинов. Но  надо  же  с  уходящего  родственника  что-то  поиметь.
Гурышев. А  ниссан? За  него  и  без  ремонта  некоторую  сумму  выручить  можно. За  границей  такие  машины  под  пресс , а  у  нас  продают , восстанавливают  и  кто-то  катается. Находит  в  них  вечный  покой.
Устинов. Да , они  небезопасны.

Гурышев. Постыдно  он  с  умирающим  братом… будь  я  его  брат , завещать  ему  ниссан  я  бы  передумал. Не  желаешь  дара  сомнительного , ничего  от  меня  не  получишь!
Устинов. А  ниссан  кому  завещать? Сестре?
Гурышев. С  их  сестрой  я  едва  знаком. Машину  она  водит?
Устинов. Она  и  черта , если  понадобится , оседлает. У  нее  четверо  детей.
Гурышев. Про  кучу  детей  я  слышал.
Устинов. А  что  двое  из  них  приемные?
Гурышев. Ее  семейная  ситуация  мною  очень  издалека  наблюдается. Без  пристальности. Трое  детей , четверо – до  абсурда  довела…
Устинов. Двое  детей  приемные.
Гурышев. Своим  есть  нечего , а  она  еще  подобрала…
Устинов. Она  за  мужика  с  двумя  детьми  выскочила. Его  предыдущая  жена  на  батарее  повесилась. Принимала  гостей , а  после  ушла  в  комнату  и  с  собой  все. О  том , какие  основания , не  знаю , что  сказать.
Гурышев. Помешательство. Усталость. Ипотека. В  секту  самоубийц  ненароком  попала.
Устинов. Руки  на  себя  наложишь  и  белой  голубицей  в  рай  полетишь?
Гурышев. Наверно.
Устинов. Тогда  почему  ты  от  помешательства  отделил.? Это  и  есть  помешательство.
Гурышев. А  прочие  пути  до  рая  добраться? Где-то  имеется  некий  рай , и  я  его  заслужу , буду  здесь  голодать , чтобы  вкуснейшей  пустотой  там  объедаться… всякая  религия – помешательство  чище  некуда.

Устинов. У  овдовевшего  мужика  на  поминках  женщина  к  нему  приставала. Гурышев. Да  я  смотрю , набор  психов  в  его  окружении  мощный!
Устинов. Народ  разошелся , а  она  посуду , постирать , подмести , он  просит  ее  удалиться , а  она  говорит , что  одного  его  не  оставит. В  оборот  его  взяла. Нормальный  мужик , холостым  ставший! Зевать  тут  не  следует.
Гурышев. А  судьбы  его  прежней  жены  она  не  испугалась? Себя , дорогую , на  той  же  батарее  упокоившуюся , в  воображении  не  нарисовала?
Устинов. Меня-то  он  не  доведет. Я  замуж  выйду  и  совершенно  счастливой  буду. Никак  иначе  я  ее  позицию  истолковать  не  могу. Но  ты  за  нее  не  беспокойся – он  на  ней  не  женился. С  сестрой  Буйняковского  жизнь  связал  и  еще  двое  детей  по  планете  Земля  забегали. От  Буйняковского  знаю , что  согласие  у  них  редкое. Творческие  стремления  раздор  не  вносят. Что  у  тебя  за  картина-то? Что  за  Чебурашка , богатырь  и  космонавт?
Гурышев. Русский  мир. Они  на  пьедестале , а  под  ними  поверженные  неудачники. Эйфелева  Башня , Эмпайр-Стейт-Билдинг , китайской  стены  кусочки. Мы  наверху , а  под  нами  все  нам  чуждое. Побежденное! Опрокинутое!
Устинов. Философию  русского  мира  ты , кажется , не  разделяешь.
Гурышев. Из  меркантильных  соображений  я  эту  картину  написал. Куда-нибудь  в  Администрацию  ее  продать  или  в  патриотических  кругах  ею  прославится – меня  бы  узнали , заказами  на  что-то  похожее  заваливать  бы  принялись , я  бы  малевал  и  жене  с  дочерью  любое  их  пожелание  безотказно… когда  ее  закончил , изрезать  ножом  захотел. По  отношению  к  себе  такого  паскудства  не  припомню… я  не  в  высях  парю , но  и  не  ползаю  же. Картину  на  радость  идиотам! Какая  же  удачная  мысль  посетила! Я  собирался  ее  уничтожить , но  тут  подумал , что  потраченные  на  нее  краски  и  время  вознаграждения  требуют. Большая  карьерная  ставка  отменятся , а  за  работу  мне  пожалуйста  заплатите. Если  здесь  кого-то  впечатлит , пусть  забирается  и  домой – публичная  демонстрация  мне  противна , а  для  домашней  коллекции  сколько  угодно.
Устинов. Подпись  под  ней  не  твоя.
Гурышев. Ну  разумеется , я  ее  не  своим  именем  подписал. Чтобы  никаких  привязок  ко  мне – мне  деньги  и  как  загаженный  песок  с  рук  отряхну.

Устинов. Покупателя  я  тебя , наверное , подгоню.
Гурышев. Патриота?
Устинов. Твою  картину  помимо  патриота  едва  ли  кто  купит. На  кого  ты  рассчитываешь?
Гурышев. На  того , у   кого  в  сознании  не  патриотизм , а  сюрреализм. Требованиям  сюра  моя  картина , думаю , отвечает.
Устинов. Покупатель , которого  я  подразумевал , работы  Буйняковского  тут  недавно разглядывал.
Гурышев. Да  какой  Буйняковский  сюрреалист!
Устинов. Буйняковского  он  отмел. Мои  картины  ему  совсем  не  показались , а  в  буйняковские  чего-то  пялился… не  талант  же  в  нем  углядел.
Гурышев. Не  может  быть.
Устинов. По  мере  рассмотрения  очевидное  он  увидел. О  намерении  недорогой  талантливой  живописью  разжиться  он  не  Буйняковскому - мне  сказал. Телефонный  номер  мне  дал. Что , устроим  ему  просмотр?
Гурышев. Приглашай.   
Устинов. Сюда?
Гурышев. А  куда  мне  с  картиной , за  Чернавский  мост  на  автобусе  ехать?
Устинов. У  тебя  же  не  «Мадонна  со  змеей».
Гурышев. Караваджо?
Устинов. Два  метра  на  три. Ты  со  своим  богатырем  в  автобус  вполне  влезешь.
Гурышев. К  нему  приду , а  он  поглядит  и  за  кошельком. Я  подумаю , что  он  картину  у  меня  приобретает , но  оптимизм  ты , художник , души. На  обратный  проезд  мне  сунет!
Устинов. Проезд  подорожал.
Гурышев. И  вафли  вверх  поперли! О  вафлях  я  из-за  Буйняковского
Устинов. Умирающий  брат  у  него , да , на  руководящем  посту  вафлями  ведал. 

      С  перевязанными  картинами  представительный  Буйняковский.

Буйняковский. Голодающим  Черноземья  многие  лета. Финскую  одежду  у  нас  открыли.
Устинов. Мы  утеплились.
Буйняковский. А  что-то  единое  нам  не  прикупить? Встали  бы  втроем  в  одинаковом!
Гурышев. Как  городская  уборочная  служба?
Буйняковский. За  три  куртки  скидку  дают. Обещают  десять  процентов , но  я  бы  и  пятнадцать  выторговать.
 Гурышев. А  за  три  разные  скидку  дадут?
Буйняковский. Скорее , да.
Гурышев. Меня  дочка  замучила  верхнюю  одежду  выпрашивать. А  тут  и  жене  возможность.
Устинов. Третью  отцу?
Гурышев. Себе.
Буйняковский. Все  в  обновах , а  заслуженный  дедушка  в  драном  тулупчике  выбегает  порыдать  на  мороз…
Гурышев. Наигранная  истерика. Тулупчик-то  накинул!
Устинов. Отец  у  тебя  похитрее. Задумает  отцовскую  обиду  изобразить – в  майке  и  тапочках  под  снег  вынесется.
Гурышев. И  помрет. Нет , у  меня  к  себе  бережно. У  него  женщина , остужаться  ему , как  мужчине , риск… славное  боевое  настоящее. Об  отце  я  без  закипания  не  могу. Твой  умирающий  брат  на  выздоровление  не  пошел?
Буйняковский. Врачи  ему  месяц. Я  бы  им  не  верил , но  видок  у  него , их  неблагоприятные  прогнозы  подтверждающий. Скоро  смерть… важный  рубеж. Он  думает , что  со  смертью  его  существование  не  закончится.
Гурышев. В  предсмертном  ужасе  и  не  то  подумаешь. Чтобы , умирая , материалистом  оставаться , дух  нужен  крутой.
Устинов. Святой  дух. Умирать  и  ни  за  что  не  цепляться , любую  человеческую  смелость  превышает. Если  он  настолько  смел , это  у  него  откуда-то  свыше , извне… ключи  от  ниссана  уже  у  тебя?
Буйняковский. У  меня. Словно  от   царства  небесного  для  меня  они. Я  с  грубой , очевидной  для  всех  иронией.
Гурышев. Ты  же  путешествовать  собирался.
Устинов. О  путешествиях  он  мне  воодушевленно  вещал.
Буйняковский. Мысль  взошла  на  солнце  предвкушений , но  в  темени  раздумий  засохла  она. На  бензин  тратится , ночевать  где-то…
Гурышев. В  машине  ночуй.
Буйняковский. А  бриться  где? Небритый , в  нестираной  одежде , кого , интересно , я  приворожу? Можно  взахлеб  говорить , что  меня  влекут  места , города , но  женское  общество – составляющая  незаменимая. Я  качусь  на  ниссане , а  на  дороге  девушка , я  ее  подбираю  и  у  нас  с  ней  возникает  контакт… она  ко  сядет , а  от  меня  несвежестью  веет.
Устинов. Байкеры  и  грязными  девок  находят.
Гурышев. Кожаная  куртка  у  тебя  есть.
Буйняковский. Оставил  бы  мне  брат  мотоцикл , выглядеть  цивильно  я  бы  не  старался , но   мужчине , в  машине  едущему , ему  для  привлечения  женщины  менее  свински  смотреться  надо. Произвести  впечатление. В  машину  заманить  и  до  придорожной  гостиницы  довезти. На  номер  я  бы  наскреб , но  заплатив , расстроился.
Устинов. А  если  женщина  того  стоит?
Буйняковский. Красотку , что  в  моей  машине  проехаться  согласится , я  за  женщину  с  дурными  намерениями  сочту. Обокрасть  меня  планирующую.
Гурышев. Ниссан  у  тебя  отобрать.
Буйняковский. Меня  усыпит , а  сама  на  нем  в  известный  ей  пункт  продажи  краденых  авто.
Гурышев. В  пункт  металлолома.
Буйняковский. Мой  ниссан  не…
Гурышев. Шоколад! Ты  его  любишь.
Буйняковский. Да.
Гурышев. Ума  от  шоколада  прибавляется  только  у  некоторых  людей. Вообразить , что  на  его  развалюху  позариться  кто-то  способен… дьявол , как  холодно!
Устинов. Я  кальсоны  поддел.
Буйняковский. А  я  под  брюки  зеленые  тренировочные. От  спортивного  костюма , что  Елизавета  подарила.
Гурышев. Жена  твоя?
Буйняковский. Она  самая.
Гурышев. Да  ты  пятнадцать  лет  в  разводе. Что , до  сих  пор  не  изорвались?
Буйняковский. Штаны  на  пробежку  уже  не  наденешь. До  дыр  на  мягком  месте  протерлись. А  курточка  вполне  сохранилась. Я  ее  в  комплекте  с  черными  джинсами  летом  ношу. Джинсы  леви-страусс. Курточка  от  фирменного  костюма  пума. Вид  достаточно  стильный.
Гурышев. Когда  к  нему  прибавится  ниссан , девушки  все  глаза  проглядят. С  Елизаветой  вы  сколько  прожили?
Буйняковский. Полгода.
Гурышев (Устинову) А  ты  со  своей?
Устинов. Мы  не  в  разводе. Мы  в  разъезде. Она  от  меня  съехала , но  я  к  ней , бываю , езжу. О  восстановлении  супружеских  отношений  потолковать. Не  так  давно  в  давку  попал.
Буйняковский. В  автобусе?
Устинов. В  час-пик  от  нее  поехал  и  помяли  меня  основательно. И  овсяное  печенье  раскрошили! У  нее  в  магазине  попить  чаю  себе  купил. Домой  принес  пакет , в  котором  одни  крошки.
Гурышев. Птичкам  скормил?
Устинов. У  наших  воронежских  птичек  от  дорогих  овсяных  крошек  животы  заболят. Из  чашки  глоток  и  горсть  крошек  в  рот… я  убогие  чаи  гоняю , а  над  ней  чернокожий  мальчик  красный  зонт  держит. Над  маркизой  Еленой  Гримальди , супругой  маркиза  Николо  Каттанео.
Гурышев. (Буйняковский) У  него  дома  репродукция  Ван  Дейка  висит.
Буйняковский. Ван  Дейком  я  не  восхищаюсь. Его  на  деревенском  кладбище  прикопали?
Гурышев. Он  торжественно  захоронен  в  лондонском  соборе  святого  Павла.
Буйняковский. Умел , вижу , дела  обделывать. Творчески  он  мне  безразличен , но  его  хватку  я  бы  на  вооружение  взял. С  моим  продвижением  к  успеху  нерешенных  вопросов  у  меня  тьма… картины  мне  сегодня  распаковывать?
Гурышев. Но  ты  их  притащил. Думал , что  в  мороз  косяком  покупатель  попрет?
Буйняковский. Мне  бы  и  тоненький  ручеек  ничего. Но  совсем  ведь  никого  нет.
Гурышев. Мы  картины  расставили. Кто  появится , наши  рассмотреть  сможет.
Буйняковский. Твоя  по  мне  любопытная…
Гурышев. Услышанная  от  тебя  похвала  во  мне , честно , значительный  трепет  будит.
Буйняковский. Богатыря  ты , кажется , переделывал…
Гурышев. Вчера  последними  мозгами  дооформил.
Буйняковский. У  меня  вчера  поработать  не  вышло. Уже  приготовился , но  не  кистью , а  нитью  работал. Между  передними  зубами  что-то  застряло , и  я  нитью  извлечь  пытался. Навязчиво  мне  мешало! Мне  бы  дальний  план  чем-нибудь  заполнить , а  глаза  моей  мысли  не  вдаль , а  как бы к передним  зубам  скосились – уставились  и  не  двигаются. Пока  застрявшее  не  вытащу , никакой  возможности  вдумчиво  кистью  водить. Начал  вслепую , после  к  зеркалу  подошел , губы  рукой  опустил  и  узрелось  мне , что  практически  у  всех  моих  зубов  основания  черные. Ошарашило  мне  это , должен  сказать , до  неподвижности. Раззявившимся  изваянием  у  зеркала  вечер  провел. Мозги  действовали. Вспоминал , что  Елена  Пичужина  ногти  в  синий  цвет  красит. Что  за  девушка! Каждый  раз  сюда  заявляется и  говорит , что  ее  Еленой  Пичужиной  зовут.

Гурышев. Зимой  она  в  варежках. Какой  под  ним  лак , не  увидишь. Девушка  она  не  в  себе , но  проявления  минимальны. 
Устинов. Людей  на  картинах  целует.
Гурышев. Иконы  целуют  и  нормально. Сложностей  у  меня  из-за  нее  не  возникает.
Буйняковский. Но  не  когда  ты  с  женой  здесь  стоить. Здесь  твоя  супруга  не  выступает , но  дома  от  ее  ревности  тебе , наверно , не  спрятаться.
Гурышев. Ревность  она  придумала , чтобы  зависть  укрыть. Кто  из  художников  здесь , у  нас , выставляющихся , наименее  у  Елены  в  почете? 
Буйняковский. Твоя   жена.
Гурышев. А  в  противоположную  сторону  кто  для  нее  первый?
Буйняковский. Я.
Гурышев. Не  ты , а  я! С  чего  ты , не  понимаю , себя  назвал?
Буйняковский. Серия  моих  кедров  Елену  покорила. Она  мне  сказала , что  кедры  у  меня  просто  сказочные.
Гурышев. Потому  что  на  настоящие  не  похожи.
Буйняковский. Реалистично  я  не  пытался , у  меня…
Гурышев. У  тебя  всегда  сплошной  реализм. Тираническое  чувство  реализма! Тебе  от  него  не  освободиться. С  кедрами  похожести  достичь  не  удалось  и  теперь  ты  нам  рассказываешь , что  замысле  дальше  шел. Скрупулезный  подход  к  шишкам  и  стволам  отбросил , а  неведомый  тебе  образный  мир  занырнул , воспринимайте  меня , господа . творцом  собственного  измерения… что  до  меня  и  меня  моей  жены , то  ревновать  к  Елене  она  меня  в  принципе  может. Елена  девушка  симпатичная.
Устинов. К  нам  сюда  она  на  электричке  добирается. Из  Синицыно.
Гурышев. Ты  у  нее  спросил?
Устинов. Обеспокоился  тем , что  она  затемно  задержалась. Помните , однажды  в  ноябре  до  одиннадцати  мы  не  расходились?
Гурышев. Пьяную  компанию  ждали.
Устинов. Сильно  поддавшая  интеллигенция  на  кураже  картину , возможно , и  купит.
Гурышев. Фадеев  нам  наговорил , что  народ  он  приведет , на  покупки  крайне  настроенный. Выпивали , на  его  увешанные  картинами  стены  пялились , под  коньяком  убеждались , что  иметь  дома  живопись – это  культурно. И  Фадеев  им  нас. Достойную  живопись  за  скромные  деньги. Вы  думали , что  за  бесценок  хорошую  картину  не  приобретешь , но  у  меня  есть  ребята… а  нам  сказал , чтобы  не  уходили. Немалый  бакшиш  для  вас  намечается! Гостей  еще  распалю , в  нужную  кондицию  их  введу  и  к  вам  мы  пойдем. Фадеев – трепло!
Устинов. Бывший  художник  все-таки. Что  мы  простоим  сколько  надо , он  не  сомневался. Перед  нами  денежный  знак  в  воздухе  черкни  и  мы  как  вкопанные. Он-то  кисти  сжег  и  в  предприниматели , а  нам  живописью  пробавляться  до  скончания  века  нашего  тяжкого…

Буйняковский. Фадеев  много  работал.
Гурышев. Над  полотнами?
Буйняковский.  Дело  свое  поднимая. Живописью  он  по  верхам  овладел , а  там, вероятно , до  сути  добрался. Доходы , естественно , скакнули. Себя  обеспечил – о  бедных  товарищах  вспомнить  пора. Мне  кажется , что  звоня  тогда  на  твой  телефон , Фадеев  благим  руководствовался. Ты , наверно , склоняешься , что  кого-то  к  нам  приводить  он  и  не  собирался. Напился  и  шанс  повеселиться  узрел.
Гурышев. Голос  у  него  трезвый  был. Якобы  украдкой  шептал  еле-еле , но  четко. В  четыре  дня  позвонил…
Устинов. И  мы  его  семь  часов…
Гурышев. Я  нас  буквально  ненавижу  за  то , что  нам  так  заработать  хотелось!
Устинов. А  за  что  тут… ты  на  нас , не  на  Фадеева  злишься?
Гурышев. У  Фадеева  могло  и  не  получится. Интеллигенцию  перепоил , и  она  уснула. Если  сон  ни  при  чем , смену  настроения  предположим – после  пятой  рюмки  о  покупке  картины  задумался , а  после  шестой  на  девочек  потянуло.
Устинов. За  деньги  девочек  накладно.
Буйняковский. А  вдова  художника  Николаева  на  что? Комнату  девушкам  она  и  сейчас  сдает?
Гурышев. А  ты  не  знаешь…
Буйняковский. Я  к  ней  года  три  не  заезжал. Да  и  не  входил  я  особо  в  число  тех , кого  она  у  себя  принимает. (Гурышеву) С  тобой  ездил , а  без  тебя  поехал  и  у  двери  остался. Слишком  приземленная  я  фигура , чтобы  дверь  мне  открыть. Ты  ее  мужа  в  живых  застал?
Гурышев. Булыжник  булыжником.
Буйняковский. Картины  у  него  топорные , но , может , в  личном  общении  возвышенное  впечатление  он   производил.
Гурышев. Его  витание  в  высших  сферах  в  глаза , конечно , бросалось. Рыгающий  и  блюющий  старик , с  бутылкой  не  расстающийся! От  государства  ему  громадная  квартира , светозарный  статус  классика  областного , он  рисовал  дерьмо , но  дерьмо  идеологически  совершенное. Сам  из  пролетариев  и  жена  с  обувной  фабрики…
Устинов. О  ней  она  помнит. Жилье  лишь  девушкам  с  той  фабрики  сдает. Безденежных  провинциальных  девушек  выручает. 
Гурышев. И  власть  над  ними  приобретает. Устинов. Заставлять  их  с  мужчинами  спать  за  ней , по-моему , не  водится.
Гурышев. Это  они  и  без  ее  нажима  не  против. Ее  психологическая  власть  в  том , что  они  сельские  дурочки , а  она  из  такого  же  села , но  давно  горожанка. Посетительница  театров  и  устроительница  банкетов , куда  почтить  ее  супруга  первейшие  люди  воронежской  партократии  и  богемы  наведывались. Когда  она  в  свою  нелепую  ностальгию  пускается , девушки  с  фабрики  в  рот  ей  смотрят. Для  этого  они  ей  и  нужны.
Буйняковский. У  девиц  с  образованием  отклик  был  бы  не  тот. Принялись  бы  язвить , и  сознание  бы  у  нее  дрогнуло – баба  она  вроде  как  непрошибаемая , но  некоторые  толстые  стены  толкнешь  и  развалятся. В  ее  четырех  комнатах  девок  восемь  живут?
Гурышев. И  до  десяти  доходило.
Буйняковский. А  сколько  их  сменилось! И  все  в  согласии  и  в  поддакивании? Ни  одна  с  нее  спесь  не  сбила? Нахамила  бы , и  сознание  у  вдовы  бы  посыпалось!
Устинов. О  ее  сознании  ты  больно  настойчиво. Словно  бы  для  тебя  краеугольно , ясное  оно  у  нее  или  нет. Надеешься , за  то , что  она  тебя  не  пустила , безумием  ее  Бог  накажет?
Буйняковский. А  что , наехавший  на  меня  прокурор  со  справочкой  же  ходит. Недееспособным  стал.
Гурышев. У  нас  вся  страна  недееспособная.
Буйняковский. Всей  стране  справку  не  выпишешь , а  ему  дали. Ни  к  чему  ему  было  мои  пляжные  зарисовки  окриком  прерывать. И  с  места , где  я  никому  не  мешал , как  собаку  сгонять!
Гурышев. А-ааа , ты  о  твоем  краткосрочном  увлечении  полуобнаженной  натурой. (Устинову) Он  на  пляж  в  Боровом  приезжал  и  женщин  в  купальниках  запечатлеть  старался.
Устинов. И  какой-то  прокурор  за  похотливого  вуаейриста  его  принял?
Гурышев. Он , видимо , был  с  женой , а  Буйняковский  его  жену  со  всеми  ее  грудями  и  ягодицами…. вдову  Николаева  он  ненавидит , но  ягодицы  у  нее  , думаю , сногсшибательны. Попросил  бы  зарисовать – юбку  бы  задрала.
Буйняковский. В  интересных  просьбах  она  не  мне – тебе  не  отказывает. Ее  мужа  ты  презираешь , девки , что  у  нее  живут , достойны  тебя  быть  не  могут, однако  к  вдове  Николаева  за  милую  душу  ты  ездил! Что  тебя  привлекало? Со  вдовой  чему-нибудь  неочевидному  предаться?
Гурышев. Ее  муж  меня  выделял. Из  молодых  ни  о  ком  так  не  говорил. С  твоим , сынок , дарованием  тебе  до  звезд  два  шага  идти… продвигать  меня  не  думал , но  наедине  обнадеживающе  похвалить – что  трудного. Галерейщикам  обо  мне  ни  слова , а  жене , видимо , молвил. Он  умер , и  она  меня  к  нему  на  похороны. Я  сходил , но  не  отделался – зазывание  в  гости , длинные  горестные  тирады  с  указанием  ее  не  забывать , у  нее  уже  девки  живут , а  она  все  меня  к  себе  тянет. А  чего  мне  не  звать , если  только  по  шерстке  ей  глажу. Смерть  вашего  мужа – для  искусства  утрата , в  художественном  пространстве  без  него  до  сих  пор  брешь... 

Устинов. Сказал  бы  ей , как  есть – сердце  бы  ей  разбил. 
Буйняковский. Она  бы  тебя  прогнала , а  у   тебя  там  девки. С  водочкой  поужинают  и  поблудить  готовы!
Гурышев. По-трезвому  стыдливые , а  выпивка  их  на  плот  и  в  открытое  море.
Буйняковский. А  мужской  орган – тот  шест , при  помощи  которого  они  от  берега  отгребают. Читаю  на  твоем  лице , что  свой  ты  им  предоставлял.
Гурышев. Ты  со  мной  туда  ездил. При  тебе  я  с  какой-то  из  девок  в  комнате  закрывался?
Буйняковский. Они  тебе  намекали , что  ты  говорил , что  женитьба  тебя  остепенила , на  стороне  ты  теперь  ничем  не  занимаешься , наверно , меня  опасался. Поссоримся  с  тобой , и  я  о  твоем  загуле  супруге  твоей  мстительно  выложу.
Гурышев. По-твоему , девок  я  на  постели  заваливал , а  когда  со  мной  приезжал  ты , заставлял  себя  с  ними  на  расстоянии  быть. Тебя  с  собой  брал  и  тем  самым  секса  себя  лишал. Ответь  мне , Буйняковский , будь  так  любезен , какого  хрена  мне  было  тебя  с  собой  брать , если  отсюда  лишение  себя  секса  железно  следует?

Устинов. Как  варианты  ни  перебирай , ответ  один. Его  туда  не  секс. Со  вдовы  денег  стрясти?
Гурышев. В  аферисты  ты  меня  неосмысленно. Моя  натура  и  мои  принципы  для  тебя  открытая  книга  и  приписывать  мне  вытягивание  денег  у  человека , искренне  ко  мне  расположенного… да  и  она  не  дура. Ваш  муж  был  великим  дворцом , безусловным  достоянием  целого  региона , и  дайте  мне  поэтому  денег? Я  буду  ему  льстить , а  она  за  это  купюрами  стол  мне  завалит?
Буйняковский. Взаймы  она  бы  тебе  дала.
Гурышев. Взаймы  другое  дело.
Буйняковский. Ты  просил?
Гурышев. Планомерно  к  одалживанию  мне  денег  я  ее  не  подводил. Мои  картины  не  продавались , жена  из-за  очередного  переосмысления  свои  картины  продавать  не  хотела , деньги  у  нас  абсолютно  кончились. До  последнего  оттягивал , но  относительно  займа  к  вдове  обратился. Она , всплеснув  руками , сказала , что  невозможно , ты , милый , не  знаешь , но  я  сама  вся  в  долгах , от  мужа  мне  имя  и  гордость , но  не  деньги , их  у  меня  и  новое  траурное  платье  для  вечера  памяти  нет – я  ее  слушаю  и  чувствую , что  нервы  накаляются, весь  внутренний  мир  от  перелома  через  колено  трещит  и  искрит , раздирает  ненависть  к  себе , к  ней , еще  бы  немного  и  тронулся. Как  твой  прокурор. Достоверно  известно , что  с  ума  он  сошел?
Буйняковский. Мне  из  его  окружения  говорили. Женщина , у  них , в  прокуратуре , уборкой  занимающаяся.
Гурышев. Женщина  она , тебе  близкая?
Буйняковский. Мне  она… ты  не  отклоняйся. Мы  о  твоих  затруднениях  беседуем. Из  той  материальной  ямы  что  тебя  вытащило?
Гурышев. Продали , слава  богу.
Буйняковский. Картину?
Гурышев. А  что  еще?
Буйняковский. Из  отцовских  вещей  что-то.
Гурышев. У  него  особо  нечего , да  и  устрой  он  распродажу , деньги  не  нам. Объект  его  привязанности  у  него  сейчас  не  семья. Его  бы  в  реабилитационную  клинику – выбить  из  него  дурь , что  ему  не  по  возрасту. Дойдет  и  того , что  расписывать  стены  купидонами  мне  он  скажет.
Устинов. С  твоими  навыками  для  тебя  не  вопрос. А  женщина , что  у  него  появилась , она  чем  ужасная?
Гурышев. Конфликтную  ситуацию  она  самим  своим  появлением  спровоцировала.
Устинов. Потеряв  жену , без  женщины  ему…
Гурышев. Пять  лет  ничего , держался!
Устинов. Вам  она , разумеется , ни  к  чему , но  ему-то  она  нужна. Без  женского  тепла  и  старику  мерзко  на  свете  жить. Прописная  истина , но  куда  денешься. Интеллектуально  она  с  ним  наравне?
Гурышев. Он  в  магазине  разливного  пива  с  ней  познакомился.
Буйняковский. И  он  бухает , и  она  уважает! Различия  в  умственном  уровне  тогда  побоку.
Гурышев. Мой  отец  и  пиво-то  пьет  не  слишком. А  она  в  магазине  от  ливня  скрывалась. Могла  соврать , но  должен  признаться , что  на  пьющую  она  не  похожа. Наружность  у  нее  весьма  благообразная. Отец  вокруг  нее  прыгает , а  она  в  кресло  усядется  и , потупившись , знаки  внимания  принимает. Внучка  к  нему  зашла , а  он  разозленно  за  дверь  девочку  выпроводил!
Устинов. А  она  постучалась?
Гурышев. А  чего  ей , заходя  к  деду , стучать?
Устинов. У  него  женщина.
Гурышев. В  этом  все  дело  и  обстоит… зачем  она  в  его  комнате  по  полдня  проводит? Она  его  моложе  лет  на  пятнадцать , но  из  всех  мужчин  старик  ей  интересен?
Буйняковский. Видится  мне , в  некоторой  меркантильности  она  у  тебя  под  подозрением.
Гурышев. Отец  мне  сказал , что  она  живет  у  подруги.
Буйняковский. Волнуешься , что  к  вам  переедет?
Гурышев. Мне  не  сегодняшний  день , меня  дальнейшее… когда  отец  нас  оставит. Не  к  подруге  же  ей  снова  перебираться.
Устинов. А  у  отца  ваша  квартира  в  полной  собственности?
Гурышев. В  абсолютной. Кому  захочет , тому  и  отпишет.

Устинов. Ты  в  голову  не  бери. Тебя  с  женой  и  ребенком  он  на  улицу  не  отправит. 
Гурышев. А  ее? Она  осветит  собой  его  последние  годы , а  он  умрет  и  ей  выметайся? Этого  даже  я  ей  не  пожелаю. Чучела  идут…
Устинов. К  нам.
Гурышев. Надеялись  на  покупателей , но  небесные  покровители  воронежских  живописцев  вот  кого  нам  прислали… 

   Двое  драных  замызганных  молодых  людей  с  девушкой , что  чуть  почище.

Чачин. Слушайте , дядьки , на  закуску  нам  не  подбросите?
Гурышев. А  почему  не  на  бутылку?
Чачин. Бутылка  у  нас  есть. Мы  из  Калача  автостопом.
Дусилин. В  Москву  на  попутных  гоним. Девушка  с  нами. У  вас  ее  встретили.
Клымова. Я  к  ним  ненадолго  прибилась. Немножко , может , проеду , но  не  до  Москвы. Еще  чуть-чуть  с  парнями  покручу , а  потом  им  скажу , и  они  от  меня  отвянут.
Гурышев. (Буйняковскому) Какая  calos.
Буйняковский. Что?
Клымова. Какая  я?
Гурышев. Calos  по-гречески – прекрасная. Живопись  вы , девушка , любите?
Клымова. Слегка  рисую.
Гурышев. Я  о  настоящей  живописи.
Клымова. О  вашей  что  ли?

Устинов. По  заслугам  и  почет.
Гурышев. Мы  гамадрилы  у  пюпитра , макаки  с  тюбиками , на  нас  отблеск  чего-то  истинного  не  лежит. Поменять  профессию  нам  говорили , но  помощь  опоздала. Чересчур  нас  уже  затянуло. За  нас  наше  желание  творить , а  против  столько  всего , что  силы  слишком  неравны. В  битве  нас  подчистую. Щуплая  команда  псевдо-творцов  разбита  до  состояния  молекулярности. Здорово  я  нас  пнул?
Дусилин. В  вашем  Воронеже  меня , спящего , так  пнули…
Чачин. Попали  бы  по  роже , посинела  бы  она  у  тебя.
Гусилин. Меня  по  спине. Я  клубочком  и  рожа  у  меня  прикрыта  была. Свет  над  столом  посередине  партии  выключили!
Чачин. Мы  только  за  час  заплатили.
Дусилин. В  хороших  бильярдных  партию  дают  доиграть! Видят  же , что  мы  бедные , ну  и  дайте  доиграть , чего  вам… за  час , гниды, содрали – в  Калаче  и  то  более  по-божески.
Клымова. Воронеж  Калач  заткнет – и  в  штанах  не  сыщешь. На  ваши  цены  вы  здесь  не  надейтесь. А  вы  мне  не  говорили , что  у  вас  даже  на  биллиард  деньги  имелись.
Гурышев. Они  терпеливо  случая  ждали.
Устинов. Из  тебя  деньги  вытрясут , а  затем  на  свои  жить  придется.
Чачин. Да  мы  в  биллиардной  деньги  без  остатка  оставили. На  деньги  сыграли , и  мои  деньги  он  у  меня  выиграл. Я  бы  отыграл , но  у  нас  время  вышло. За  продолжение  нужно  заплатить , а  чем  платить , когда  у  него  денег  нет , а  мои  деньги  он  у  меня  выиграл? Выиграл  бы  я , он  бы  в  Калаче  мне  отдал. А  я  расплатился  с  ним  сразу. А  он , когда  свет  у  нас  погасили , за  другой  стол  отошел  и  как-то  моментально  поманившему  лосяре  все  слил!
Дусилин. Ты  за  меня  не  болел. 
Чачин. А  я  не  одобрял! Догадывался , что  неспроста  он  тебя  приметил. Ты  плюгавый  в  сравнении  с  ним! Играть  с  тобой  на  одном  столе  стыд  для  него  явный. Перед  приятелями  его  извинит  лишь  то , что  как  карасика  тебя  он  разденет. Чешую  с  твоего  тельца  сдерет!
Дусилин. Я  упирался.
Чачин. Да  нечего  мне  тут – без  всяких  он  тебя  укатал.
Дусилин. Ощущай  я  твою  поддержку , борьбу  бы  я  нереальную  завязал. Его  приятели  нас  обступили , а  тебя  не  видать… он  подпитывался , а  мне  от  кого?
Чачин. Я  недалеко  находился.
Дусилин. Поближе  к  двери.
Чачин. Там  воздух  посвежее.
Дусилин. И  убежать  легче. Если  бы  я  у  него  выиграл , он  бы  наверняка  мне  не  деньги , а  по  шеям! И  ты  бы  не  ко  мне , а  юркнул  и  поминай  как  звали!

Чачин. Играть  с  ним  я  тебе  не  советовал.
Дусилин. Ну  да , прошипел  чего-то…
Чачин. А  ты  несмотря  ни  на  что  полез.
Дусилин. Он  меня  вызвал , и  поджимать  хвост  мне… не  по-нашему  это.
Буйняковский. Не  по-калачски? 
Дусилин. Мы  в  Калаче  голову  не  прячем. Не  отпускаем  ее , когда… когда  нас…
Гурышев. Когда  кирпич  в  голову  бросят. 
Чачин. Кидаться  кирпичами  у  нас  принято. (Дусилину) В  тебя  давно  не  кидали?
Дусилин. Надо  вспомнить. О  броске  или  именно  попадании  ты  мне  задал?
Чачин. Вопрос  я , похоже , о  броске. В  Гошку  Тыкина  сколько  бросали , столько  и  попадали! Нам , случалось , везло , а  ему  везения  никакого!
Дусилин. С  девушкой  ему  повезло.
Чачин. Ну , наперед  тут  не  скажешь.
Дусилин. Она  у  него  обалденная. Нашим  подружкам  не  чета!
Клымова. В  меня  плевок  был?
Дусилин. Ты  нам  пока  не  подружка. С  нами  тусуешься , но  до  чего-то  такого  не  доходило. О  подружке  во  взрослом  значении  я  говорил. Не  по  улицам  шляться , а  близко  друг  друга  знать. Об  этом  ты  еще  подумаешь?
Клымова. Ты  хочешь , чтобы  я  при  всех  ответила  тебе  да?

Чачин. Я  бы  закуски  купил  и  дальше  поехал. Мы  не  кочевряжимся – на  закуску  нам  всякий  продукт  пойдет.
Дусилин. За  вычетом  сыра.
Чачин. Естественно. Чем  кусочек  сыра  в  рот  класть , ничего  в  него  не  положим.
Буйняковский. А  неприятие  сыра  у  вас  вследствие  чего  сформировалось? Мне  известно  множество  сортов  сыра , которые  во  всем  мире  на  прекрасном  счету.
Чачин. У  нас  в  Калаче  сырзавод. Если  припрет , мы  на  нем  подрабатываем.
Дусилин. На  подхвате.
Чачин. Мы  не  директора  и  не  технологи , но  из  чего  наш  сыр  делается , мы  в  теме.
Дусилин. Сущий  кошмар!
Чачин. Вы  бы  охренели , узнай  вы  правду. Нет , к  сыру  я  не  притронусь… я  сам , считай , с  производства – сведения  у  меня  верные. Тот , кто  у  нас  что-то  выпускает , свою  продукцию , не  будь  дураком , не  ест.
Буйняковский. Мой  брат  выпуском  вафель  занимается.
Чачин. Сказанное  мною  он  повторит.
Буйняковский. Вафли  у  нас  великолепные!
Чачин. И  он  их  ест?
Буйняковский. С  превеликим  удовольствием!
Чачин. И  как  себя  чувствует?
Устинов. Брат  у  него  умирает.
Чачин. Понятно.
Буйняковский. Его  тяжелая  и  продолжительная  болезнь  на  тот  свет! К  вафлям  она  никакого  отношения!
Чачин. А  вы  проверяли?
Буйняковский. Мне  с  вами  говорить… у  него  рак  желудка. Само  собой , от  вафель  он  у  него…
Гурышев. Рак  легких  на  вафли  не  спишешь , а  рак  желудка…
Буйняковский. Херня! Праздная  неприкрытая  подгонка  под  факт  горестный! 

Клымова. Ваши  чувства , конечно , оскорблены. Смерть  брата – грустная  штука. Вижу , сильно  по  вам  ударит.
Устинов. Ему  от  брата  машина  достанется.
Буйняковский. Машину  ты  сейчас  не  вставляй! Мне  от  его  машины…
Чачин. А  какая  машина?
Устинов. Ниссан.
Чачин. Нормально. У  нас  в  Калаче  ниссан  у  этого… у  него  с  Чулубеевым  дела…
Дусилин. Шурка  Саныч.
Чачин. Да! Александр  Александрович  Перечагин. Стрижется  наголо , но  по  бровям  ясно , что  брюнет.
Гурышев. Выдающийся  человек  он  у  вас , вероятно. Чачин. Из  выдающихся  у  нас  уродился  только… щеки  вспомнил , а  полностью… Краснощеков.
Дусилин. А  кто  он?
Чачин. Ну  академик  Краснощеков.
Дусилин. А-ааа , математик… но  он  не  в  Калаче.
Чачин. Разумеется , что  в  Москве. К  тому  же  он  уже  умер. А  ваш  брат  когда? Если  не  сегодня-завтра , мы  бы  подождали.
Буйняковский. В  последний  путь  проводить?
Чачин. В  процессию  встроиться  мы  без  проблем , ну  а  на  следующий  день  на  перешедшем  к  вам  ниссане  вы  нас  подвезете. Какое  расстояние  сделаете , за  то  и  поблагодарим. Вообще  не  повезете – не  обидимся. (Клымовой) Может , ты  его  попросишь?
Клымова. Немного  попутешествовать  с  вами  я  думала , но  ушло  у  меня. чего  хорошего  с  вами  ехать?
Дусилин. Мы  новые  места  тебе  покажем!
Чачин. Сама  увидишь  их  из  окна. Без  нас  бы  не  увидела , а  с  нами  сможешь.
Клымова. Горизонты , на  танец  вполне  приглашающие. Вновь  проснулось  у  меня  вроде  бы.
Чачин. Ну  и  проси  его.
Клымова. Он  ко  мне  не  прислушается.
Гурышев. Ну  почему. (Буйняковскому) Возить  девушек  ты  вынашивал  и  вот  тебе  первая. Ниссан  на  ремонте , но  на  несколько  дней  машину  тебе  Котенев  одолжит.
Буйняковский. Гоночную? Чтобы  счеты  со  мной  свести? С  управлением  не  справлюсь  и  машине  капут. Но  вместе  с  машиной  и  мне.
Гурышев. А  за  что  ему  тебя  так  ненавидеть?
Буйняковский. (Клымовой) Котенев – это  раллист. Из  богатеньких  понторезов , что  сами  себе  спонсоры. Машину  собрал  серьезнейшую , но  дрянное  вождение  все  ее  возможности  коту  под  хвост. Плохие  выступления  желание  соревноваться  из  него  не  вытравили – какая  гонка  проходит , на  ту  и  заявляется. Каким  бы  к  финишу  ни  пришел , оценивает  себя  высоко. Ладонь  на  машину  положит  и  фотографируйте  меня , рисуйте… до  меня  его  не  рисовали. Ему  было  достаточно  фотографий , но  я  о  его  глупости  прослышал  и  нарисовать  предложил. Картина  его  до  того  разозлила , что  он  мне  вне  себя  чего  только  ни  наговорил. Не  запроси  я  с  него  предоплату , гонорар  бы  мне  не  светил. Мы  договорились , что  тридцать  процентов  он  мне  до  работы , а  семьдесят  после , но  когда  мы  прощались , он  неожиданно  всю  сумму  мне  в  руку  сунул. С  высказанной  уверенностью , что  на  мои  старания  это  не  повлияет. Тут  я  его  не  разочаровал. С  чрезвычайным  усердием  над  гонщиком  и  машиной  работал.
Устинов. Недовольство  клиента  тем  ни  менее  зашкаливающее. Машина  не  получилась? 
Гурышев. С  машиной  и  он  бы  справился. Ярость  гонщика  вызвал  он  сам. Перенесение  на  холст  его  фигуры. Пропорции  тебе  не  дались?
Буйняковский. Что  передо  мной  предстало , я  без  искажений. Неплохим  копировальщиком  себя  проявил. Пропорции  не  в  картине – они  в  раллисте  Котеневе  неидеальны. Вы  иной , но  я  увидел  вас  так! Переосмысления  рассматриваемого  объекта  я  не  делал. За  шокировавшее  вас  полотно  предъявляйте , пожалуйста , не  мне , а  маме  с  папой.
Устинов. Как  бы  он  ни  выглядел , худшее  в  нем  ты  могла  не  подчеркивать. К  чему  нарываться?
Буйняковский. Я  следовал  каноном  классического  искусства. В  деревьях  я  не  силен , но  гонщика  и  его  машину  я  воспроизвел  так , что  на  законченное  полотно  поглядел  и  закачался. Умопомрачительная  точность  деталей! Увеличить  мелкие  глаза  или  отсутствующей  стройности  придать , мне  уже  было  себя  не  заставить. Я  поразительный  прорыв  совершил , а  мне  его  своими  руками  бери  и  изничтожай?
Клымова. Грязь  надо  стирать , а  не  наносить.
Гурышев. Отлично , девушка. Чудесно  сказала.
Клымова. Я  с  заднего  стекла  грязь  вытирала. У  нас  тут  о  машинах , и  я  тоже  вставлю. Прижатая  к  тротуару  машина , а  на  ее  заднем  стекле  наклейка , что  в  машине  инвалид. Стекло  очень  грязное. Инвалид , наверное , не  замечает , а  протереть  ему  некому… у  меня  в  сумочке  рекламка  об  открытии  пиццерии  была. Всем  раздавали , и  я  взяла. Сходить  туда  вряд  ли  когда  по  карману  мне  будет.
Гурышев. Буйняковский  тебя  пригласит.
Буйняковский. Я  ничего  не  обещаю. Я , девушка , не  из-за  вас – преграды  не  эстетические , а  денежные.
Клымова. А  эстетически  вы… вы  меня  унижаете? С  приличной  художник  бы  прошелся , а  мое  место – с  ними  толкаться?
Буйняковский. С  кем  мы  компанию  водим , нас , я  полагаю , характеризует. Но  путь  куда  бы  то  ни  было  вам  не  отрезан. Девушка  вы  сердечная , об  инвалиде  похвально  обеспокоились , я  бы , откровенно  говоря  мимо  прошел , а  у  вас  екнуло. Протерли  и  дальше  пошли?
Клымова. Протерла  и  отпрянула. В  машине  кто-то  лежал. Он  приподнялся  и  на  меня  через  стекло  поглядел – скажу  вас , что  мне  словно  лед  за  шкирку  насыпали… ужаснее  физиономии  я  не  видела. Что  это  было , я…
Чачин. Это  был  инвалид.
Гурышев. (Клымовой) А  лицо  в  самом  деле  нетипичное?
Клымова. Адское!
Гурышев. Зарисовать  его  что  ли… на  какой  улице  его  машина  стояла?
Клымова. На  Донбасской.
Дусилин. А  к  нам  ты  на  какой  прибилась?
Клымова. Дворняжки  прибиваются…
Дусилин. А  ты  у  нас  хохлатка  китайская. (Чачину) Эту  породу  Мартыгин  завел. Ну  тот , что  нижний  зуб  выбил. Деньги  на  собаку  ему  Голубая  Женька  дала. 
Буйняковский. Голубая  Женька?
Дусилин. У  нее  пальто  болоньевое  голубое , ну  и  она  волосы  под  пальто  перекрасила. Весной , сказала , блузку  под  волосы  купит. Не  знаешь , с  чего  ей  деньги  Мартыгину  давать?
Чачин. А  она  ему  просто  так  или  именно  на  собаку? Дусилин. Да  чего  ей  вообще  деньги  давать… да  твою  же  мать!
Чачин. Чего?
Дусилин. Не  давала  она  ему  ничего! У  Мартыгина  свои  денежки  появились! Совсем  немаленькие , если  он  таких  собак  покупает. Голубую  Женьку  он  приплел , чтобы  мне  за  яванский  ром  не  возвращать! На  бутылку  рома  у  меня  занял  и  той  линии , что  он  на  нуле , не  отступая , держится! С  собакой  он  прокололся! Хлебальню , что  во  Втором  Газовом  переулке  ты  помнишь? Супы  в  ней  закуской!
Чачин. Закусок  у  них  целая  колонка. Супом  кроме  тебя , не  знаю , кто  заедает.
Дусилин. Мне  же  не  только  заесть , но  и  поесть. Пьяным  и  сытым  из  нее  выхожу. Конечно , не  наевшимся , но  суп  деньги , что  за  него , отдаю , хорошо  заполняет. Мартыгин  в  скандал  без  меня  влетел. Я  что-то  покушать  стараюсь  а  он , ничем  не  закусывая , бутылку  всосал. Всосал  и  всосал , ничего  тут  плохого , но  Мартыгин  не  заплатил!
Чачин. Сказал , занесет  попозже? Мы  там  люди  постоянные  и  нам  позволительно. Если  не  затянешь , тебе  и  в  другой  раз  морду  бить  не  станут. Принес  тогда – и  сейчас  принесешь. Мартыгин  там  свой , и  к  нему , думаю , с  доверием  бы  отнеслись.
Дусилин. Заговори  он  об  отсрочке , они  бы  поладили , но  окосевший  Мартыгин  заорал , что  за  водку  здесь  платил  он  уже  достаточно.

Чачин. Холод  страшный…
Устинов. Очень  холодно. 
Чачин. За  бычью  наглость  Мартыгину  грозило  до  полусмерти  быть  обработанным. Устинов. Он  бегал , всем , что  ему  попадалось , размахивал , на  обезумевшего  они  решили  не  набрасываться.
Чачин. Найти  Мартыгина  им…
Дусилин. Как  ногу  почесать! Мартыгин , когда  проспался , это  глубоко  осознал. Чем  загладить , не  придумаешь – шкуру  не  спасешь. В  квартиру  вломятся  и  сколько  ни  визжи , никто  тебя  не  пожалеет!
Буйняковский. За  поллитра  водки  не  чересчур?
Дусилин. А  они  поддерживать  обязаны. Злющими  беспредельщиками  считать  перестанут – быстро  на  кафе  лапу  наложат. С  низов  рванут  и  под  себя  подгребут. Ценного  у  нас  в  Калаче  немного , а  резких  парней , свой  шанс  вынюхивающих , как  микробов  на  унитазном  очке. Мартыгина  не  изувечишь – готовься. Клыки  в  горло  получать! Мартыгин  понимал , что  его  проблема  разрешится  для  него  довольно  ужасно , и  придумал  с  бутылкой  рома  на  поклон  к  ним  идти. Опережая  их  появление  у  себя , в  хлебаловку  прийти , в  ноги  пасть  и  в  вытянутой  руке  ром. Не  заплатил  за  водку – принес , что  подороже… может , не  тронут. И  его  не  тронули. С  ромом  у  него  прокатило. Ром  он  купил  на  мои – денег  у  меня  и  на  макароны  не  всегда  хватает , но  Мартыгина  я  выручил. (Чачину) Когда  я  пойду  с  ним  серьезно  разговаривать , ты  со  мной?
Чачин. Чем  самому  в  драку  лезть , мы  наймем. Они  за  треть  долга  работают. Причитаться  им  будут  крохи , но  они  и  на  это  согласятся. На  праздники  они  что-то  зарабатывают , а  так  голая  степь. Ветер  засвищет , но  кошелек  с  деньгами  перед  тобой  не  упадет. Не  осуществляют  наши  ветра  денежных  переводов. Кого  послать  к  Мартыгину  мы  с  тобой , думаю , определили.
Дусилин. Ты  не  о  Колдаеве  и  его  сутулом  кореше  говоришь?
Чачин. Ну  а  для  кого  праздники  у  нас  прибыльные. (Гурышеву) Колдаев  и  его  ущербный  друг  Витя  российские  флаги  на  домах  в  праздники  развешивают. Колдает  с  охапкой  древков , а  Витя  с  лестницей. По  городу  ходят  и  празднично  обрамляют. Ребята  гнилые  и  никчемные , но  в  этом  деле  у  них  сноровка. Поэтому  им  и  доверяют. 
Гурышев. В  праздники  у  них  флаги , а  в  будние  дни… каким  инструментами  на  должников  воздействуют?
Чачин. Да  не  буду  я  вам. Для  любителей  ужасов  специальные  фильмы  снимаются. Топором  наметят  и  пилой  доделают! До  конца  света  мороз  не  ослабнет… заморозился  я  тут  у  вас.
Дусилин. Рыбка  в  кубике  льда. Рыбка  размером  с  ноготь.
Чачин. Что  это  за  рыбка…
Дусилин. Рыбы  что  раздувают?
Чачин. Щеки.
Дусилин. Щеки  раздую  и  кубик  рванет , лед  разлетится …в  торговом  центре  обогреюсь  и  на  дорогу  голосовать. (Клымовой) Так  что  у  тебя  на  уме? Ты  с  нами?   

Буйняковский. (Клымовой) Проветриться  тебя  подмывает , но  я  бы  подождал. Пока  я  ниссан  не  починю.
Клымова. Вы  меня  куда-нибудь  отвезете?
Буйняковский. К  твоему  подъезду  ниссан  подгоню. Бак  израсходуем – вновь  зальем. Надеюсь , скучать  нам  не  придется.
Клымова. А  что  может  быть  скучного  в  езде  там , где  ты  не  был. Вы  руль  уверенной  рукой  крутите , а  я  новый  впечатлений  набираюсь! Передо  мной  проходит , мелькает , я  на  сиденье  откинулась  и  не  отрываясь… не  предложи  вы  мне , я  бы  даже с  ними  уехала.
Гурышев. Но  он  тебя  у  них  отбил. Говорить  о  своих  достижениях  он  не  любит , но  это  говорит  само  за  себя. (парням) С  девушкой  без  предъявлений  расстанетесь? Устинов. При  расставании  с  ней   благожелательность , считаю , они  к  ней  проявят.
Гурышев. А  к  Буйняковскому? В  споре  самцов  на  него  не  попрут?
Устинов. В  чужом  городе  я  вел  бы  себя  весьма  осмотрительно. Девушки  у  вас  уже  нет , а  бутылка  осталась. Денег  на  закуску  мы  вам  не  дали , да  и  девушку  умыкнули… я  за  примирение. Ваш  Мартыгин  яванским  ромом , а  мы  тем , что  есть. Ради  укрепления  богоугодного  мира  и  согревания  бренных  тел  вашу  бутылочку  мы  не  разопьем?

Гурышев. Они  нам  скажут , что  девушку  забирайте , а  за  бутылку  мы  насмерть. Заметили , насколько  они  подобрались? 
Дусилин. Расслабленными  мы  и  не  были.
Чачин. Мы  не  буддисты!
Устинов. Бутылку  по  кругу , значит , не  пустим?
Дусилин. Девушку  переманили  и  вам  еще  последнее , что  есть  подавай?!
Чачин. Претендовать  не  смеете!
Буйняковский. Ну  и  ступайте  прочь  с  бутылкой  вашей. С  художниками  постояли  и  благополучно  обратно  в  вонь.
Чачин. Художники  вы  никакие.
Дусилин. Вот  эта  с  космонавтом , по-моему , в  чем-то  клевая.
Гурышев. Спасибо.
Чачин. (Дусилину) И  чего  ты? Чего  ты  перед  ним  заискиваешь? Думаешь , на  приятеля  он  надавит  и  тот  нам  девку  отдаст?
Дусилин. А  она  тебе  нужна?
Чачин. Да  с  бабой  нас  скорее  в  машину  посадят!
Дусилин. Тогда  и  бутылку  им  отдай.
Чачин. Ты  охренел?
Дусилин. Мы  же  не  удержимся – бутылку  прямо  сейчас  выпьем.
Чачин. А  чего  тянуть?
Дусилин. Выпьем  и  окосеем. Постараемся  на  шататься , но  этого  не  хватит. Кто  нас , надравшихся , в  машину  к  себе  возьмет? Ты  же  сам  убеждался! 

Чачин. Отдать  им  бутылку  тебе  меня  не  уговорить. Они  навеселе  по  уютным  квартирам , а  мы  трезвыми  дрожащими  сусликами  машину  ловить? Да  как  морпеху  дудочка  мне  это  надо!



                Действие  второе.

  Застарелая  захламленность , все  в  пятнах  краски ; в  их  общей  спальне-мастерской  Гурышев  с  миниатюрной , затоптанной  изнутри  супругой  Анастасией.

Гурышев. Поведение  монахов  остро  выписать  надлежит… над  монашеским  застольем  поработала? Молчишь , потому  что  и  эта  картина  заброшена?
Анастасия. Отложена.
Гурышев. Прибралась  бы , раз  не  работаешь. На  улице  парень  обмолвился , что  мы , художники , в уютных  квартирах  живем. Ты  бы  услышала – рассмеялась.
Анастасия. Ну  а  ты  смешного  не  видишь. Квартира  у  тебя  как  разгромленный  блошиный  рынок  и  укоряешь  ты , разумеется , меня. У  меня  недовольство  собой  из-за  высшего , а  твое  недовольство  мной  от  приземленного  идет. Ты  и  я. И  оба  мы  кого-то  мордуем. Меня , мой  дорогой. К  отрицанию  всего  сделанного  неприбранность  квартиры  с  саблей  из  леса  выскакивает. Саму  себя  я  взрывами  разношу , а  ты  сталью  добавляешь. С  тобой  мне  веселее , чем  без  тебя. Отвлекаешь  ты  меня  от  кромешности.

Гурышев. Я  не  знаю , как  тебя  успокоить.
Анастасия. Обычно  ты  говоришь , что  это  пройдет  и  я  снова  смогу  работать.
Гурышев. Будем  ждать. 
Анастасия. А  воодушевить? Сказать , что  хорошие  времена  скоро  придут. На  твои  слова  реагирую  я  не  особенно , но  они  мне  необходимы. Когда  ты  произносишь  их  от  души , у  меня  словно  всполох. Блеск  от  надреза. Я  за  края  ухватываю  и  раздираю. Но  ножом  провел  ты. По  жирному  брюху  мрака  полного.
Гурышев. Кесарево  я  ему.
Анастасия. Да  родится  картина  великая  у  художника  сомневающегося… продать  сегодня  ничего  не  удалось?
Гурышев. Я  только  патриотическую  на  продажу  носил. Люди  ее  хвалили , но  с  покупателями  у  тех  людей  ничего  общего. Дочь  у  Арининых  пропадает?
Анастасия. Ночевать  бы  пришла.
Гурышев. Ранняя  у  нас  девушка. Всего  тринадцать , а  дома  зачастую  не  ночует.
Анастасия. И  мы  ни  слова  упрека.
Гурышев. Сестры  Аринины  ее  подружки , и  они  уроки  поделают , поиграют  и  спать… квартира  у  них  просторная. Родители  милейшие  люди. Дочь  говорила, что  на  ужин  у  них  главное  блюдо  и  к  нему  в  тарелочках  корейка , грибы… за  внимание  к  нашей  дочери  им  бы  картину  преподнести.
Анастасия. Мою?
Гурышев. Ту , у  которой  быть  проданной  меньше  шансов. О  «Покое  лепестков» что  скажешь?
Анастасия. «Лепестки  в  покое» – моя  картина.
Гурышев. Я  за  лепестки  не  берусь…
Анастасия. Еще  бы , от  многого , технического  совершенства  требующего , нос  воротишь.
Гурышев. О  твоих  художественных  особенностях  я  из  боязни  усугубить  твой  кризис  не  выскажусь.
Анастасия. Да  говори! Скажи , что  я  до  того  плоха , что  человеком  искусства  называться  недостойна. Ну  скажешь  и  что? Я  и  сама  так  думаю.

Гурышев. Во  мне  таится  стремление  признать  тебя…
Анастасия. И  кем  же?
Гурышев. Феноменально  одаренной.
Анастасия. Больше , чем  ты?
Гурышев. Воронежское  руководство  по  семейной  жизни  учит  нас  жен  не  баловать.
Анастасия. Ты  какое-то  руководство  читал?
Гурышев. Черт  знает  когда  Буйняковский  при  мне  листал. Издано  в  Воронеже. Для  местного  пользования , вероятно.

Анастасия. Сегодня-то  Буйняковский  стоял?
Гурышев. Мы  все  там  стояли. И  ничего  не  выстояли. А  что  тут… стояние  возле  картин – расходование  времени  у  нас  целевое. До  потепления , я  считаю, ловить  нечего. Стоять  буду , но  как  тот  волк , что  уже  не  принюхивается. Охоту  не  заканчивает , но  охотится  с  убеждением , что  добыча  нынче  не  про  него.

Анастасия. Мы  и  в  мороз  продавали. У  меня  зубы  от  холода  заныли , пока  я  с  ним  торговалась! Сколько  он  хотел , я  не  сбросила.
Гурышев. Ты  «Самовар» вспомнила?
Анастасия. Да  он  золотым  дождем  над  нами  пролился! И  название  у  картины  не  «Самовар» , а «Собравшиеся  у  самовара  крестьяне  и  по-свойски  подсевший  к  ним  князь  Трубецкой». Князя  я , кстати , писала , от  его  настоящего  портрета  отталкиваясь.
Гурышев. Картина , помню , душу  радующая.
Анастасия. Чересчур  лубочная  для  тебя.
Гурышев. Я  бы , наверно , кинжал  князю  в  руку  вложил. Чай  из  блюдечка  попивает , а  в  свисающей  руке  кинжал  у  него.
Анастасия. Хлебосольных  крестьян  резать?
Гурышев. Князь , если  он  не  душевнобольной , к  крестьянам  на  чай  не  придет.

Анастасия. Гадость. Крестьяне  к  нему  нараспашку , а  он  на  них  наброситься  и…
Гурышев. Крестьяне  его  топорами. Кого-то  он  заколет , но  и  ему  живым  не  уйти.
Анастасия. Женщинам  столь  жестокая  живопись  не  присуща…
Гурышев. Но  у  тебя  бы  этого  и  не  было. Из  диспозиции  бы  вытекало , но  рисовать  страшную  сцену  тебе  бы  не  пришлось.
Анастасия. Простирайся  мой  замысел , куда  ты  мне  говоришь , я  бы  и  мирно  сидящие  фигурки  написать  не  смогла. Потом  они  должны  сцепиться , занесенный  топор  отвернувшемуся  князю  в  череп  втыкается… такой  финал  до  начала  работы  меня  бы  отвратил. Я  бы  к  ней  не  приступила. Я  и  без  того  за  кисть  взяться  не  могу , а  ты  замолчавшей  во  мне  творческой  птичке  шею  к  чертям  скручиваешь!

Гурышев. Ну  давай  князь  будет  у  нас  не  чокнутым. У  крестьян  он  появился  с  кинжалом , чтобы  их  защищать. Прознал , что  крестьян  собираются  веселить  из  их  избушки  и  ради  недопущении  оного  кинжальный  ответ  приготовил. Анастасия. За  противодействие  постановлению  о  выселении  князя , пусть  он  и  князь , не  помилуют. 
Гурышев. Конечно , он  на  себя  на  навлекает. Но  совесть  приказала  вступиться! Не  разум  безумный , а  совесть , богом  нам  данная. Разницу  надо  видеть…
Анастасия. Кого-то  он  остановит , но  если  есть  решение  выселить , крестьянам  в  их  избушке  не  жить. Все  равно  к  ним  явятся  и  погонят.
Гурышев. Побоятся.
Анастасия. Князя  испугаются? Он , увы , в  заключении. В  колодках  под  замок  этапирован.
Гурышев. Нет.
Анастасия. Скрылся  князь? Под  видом  рыбака  в  Архангельск  и  невод  тягает?
Гурышев. От  деревни  он  не  отдалился. В  лесных  дебрях  обитается , за  ситуацией  зорко  следя. Что  происходит  в  деревне , из  леса  особо  не  разглядишь , но  благодаря  близким  ему  крестьянам , с  ним  сообщающимся , у  него  в  деревни  и  глаза , и  уши. Очередной  исполнитель  с  указом  о  выселении  к  крестьянам  приедет , и  они  весточку  в  лес. Исполнитель  обязательность  покидания  избы  крестьянам  втолковывает , а  на  пороге  князь-партизан. Ваша  светлость , не  убивайте  меня , вошь  государеву , не  отнимайте  у  семьи  кормильца  и  государства  раба  безропотного! Я  между  своими  о  вас  разнесу  и  к  этим  крестьянам  никто  не  сунется. Молю  вас , ваша  светлость , позвольте  мне  от  дальнейших  вторжений  этих  крестьян  уберечь! Отпустите  меня , ваша  светлость! Не  забирайте  жизнь , родному  православному  государству  смело  отданную!
Анастасия. Князь  за  кинжал  и  мольбы  обрываются.
Гурышев. А  почему  ты  думаешь , что  он  непременно  убьет?
Анастасия. Да  психопат  он , твой  князь…
Гурышев. Он  народный  заступник! Человек  в  высшей  степени  совестливый!

Анастасия. На  твои  крики  ему  бы  прибежать.
Гурышев. Кому?
Анастасия. Батюшке  твоему. Что  у  нас  случилось , с  чего  ты  на  меня  разорался… через  стену  он  же  не  поймет , что  ты  в  роль  вошел. Для  него  лежит  на  поверхности , что  ты  орешь  на  меня. Раньше  не  орал , а  сейчас  разошелся. Развитием  допустил  мордобой. Причинение  увечий  скребком  для  краски. Ему  бы  попытаться  предотвратить , но  он  в  нашу  комнату  не  врывается.
Гурышев. Он  у  себя  не  один.
Анастасия. Не  до  нас  ему , разумеется! Чем  бы  мы  с  тобой  друг  друга  с  криками  ни  пыряли , от  своей  Елены  Константиновны  он  не  оторвется.
Гурышев. С  Еленой  Константиновной , я  не  думаю , что  он  обнимается.
Анастасия. Его  рука  у  нее  между  ног.
Гурышев. Ладно  тебе! Не  говори , чего  нет.
Анастасия. О  его  руке  я  тебе  больше  скажу. Его  руку  она  себе  туда  сама  засунула.

Гурышев. Сделаться  для  него  особенной , она , конечно , преследует , но  старика  бы  ей  не  распалять , а  заботой  его , пониманием… сын  у  него  художник. Те  же  крылья  и  жену  сына  несут. Нам , художникам , до  кого  дело  есть?
Анастасия. Ни  до  кого.
Гурышев. А  до  дочери?
Анастасия. Я , не  поразмыслив , не  ответила. Как  же  замечательно , что  она  не  услышала. Ой , и  закатила  бы  она  нам , будь  ее  ушки  рядом. Объясняй  ей  потом , что  вырвавшееся  не  всегда  идет  от  души. На  мать , дурочка , обозлится , а  ей  бы  не  на  меня.
Гурышев. На  дедушку?
Анастасия. Ненаглядной  внученьке , ты  знаешь , кого  он  предпочтет. Елена  Константиновна  затмила  ее  на  раз-два.
Гурышев. Ты  не  смешивай. Борьбу  за  его  сердце  придумала… кого  бы  он  ни  полюбил , любовь  к  внучке  у  него  прежней  останется. Кусок  не  отколется. Елена  Константиновна  при  всем  старании  его  не  отгрызет.
Анастасия. Любить  он  может  сразу  нескольких. Но  квартира  у  него  всего  одна. При  мысли , что  он  ее  не  нам  завещает , жутковато  тебе  не  становится?
Гурышев. Страх  во  мне  со  смерти  мамы  сидит. Кого-то  повстречает  и  судись  потом  с  ним.
Анастасия. Суд  обязан  нашу  сторону  взять.
Гурышев. Какой  судья  попадется. Мне  лицо  закрыть  хочется , когда  судебное  заседание  я  представлю.
Анастасия. А  чего  его  закрывать?
Гурышев. От  стыда. На  весь  зал  утверждать , что  отец  у  тебя  невменяемый - это , мать  твою , больно… перед  памятью  матери  я  не  благоговею , но  с  отцом-то  мы  всегда  ладили. И  мне  всенародно  выжившим  из  ума  его  выставлять!

Анастасия. Я  мечтаю  о  сладком. О  крепком.
Гурышев. Чае?
Анастасия. Сне. Чтобы  отрубиться  и  порвать  с  кризисом , с  Константиновной , с  ценами… за  мое «Опоздание  на  паром» Константиновна  немало  мне  предложила.
Гурышев. Твою  картину  купить  вознамерилась?
Анастасия. Я  ей  кое-что  показала , и  «Опоздание» ей  приглянулось. Ты , разумеется , думаешь , что  достоинства  моей  картины  тут  ни  при  чем. Сама  захотела  или  надоумили , но  деньги  она  мне  лишь  для  того , чтобы  бурчание  наших  животов  приглушить. Нашу  бедность  по  мере  возможностей  менее  насыщенной  сделать. Ну  да , да… я  припоминаю , что  «Опоздание  на  паром» твой  отец  из  всех  моих  работ  как-то  выделил. Он-то  ее  и  попросил.
Гурышев. И  денег  ей  дал?
Анастасия. Покупкой  симпатии  называется. Я  к  Константиновне  потеплею  и  сгущение  атмосферы  на  убыль.
Гурышев. Елену  Константиновну  совсем  пешкой  ты  выставляешь.
Анастасия. Она  для  себя  старалась!
Гурышев. У  нее  собственный  вкус. А  он  ей  как  тупой  девке  на  конкретную  картину  указал – не  чем-то , а  «Опозданием  на  паром» восхищайся. Паром  на  картине  присутствует?
Анастасия. Я  твои  картины  помню. 
Гурышев. Есть  паром  или  нет  парома?
Анастасия. Я  причалом  ограничился. И  опоздавшими  людьми  в  богатстве  человеческих  типов. Философски  смотрящий  турист  с  рюкзаком  за  плечами. Беснующаяся  мамаша  с  двумя  детьми. Преступного  вида  гражданин , щетину  озабоченно  почесывающий.

Гурышев. Я  бы  космонавта  подрисовал. Он  приземлился , а  его  не  встретили. Он  на  паром , но  и  тут  неудача.
Анастасия. По  космонавтам  ты  у  нас  спец.
Гурышев. В  данный  момент  я  вообще  к  глобальному  космическому  полотну  примериваюсь… ну  и  что  же  он  ей  сказал? Троих  на  причала  увидишь – в  нее  пальцем  и  тыкай?
Анастасия. Не  троих , а  пятерых.
Гурышев. Ааа-а , да , еще  и  детишки… изображая  их  мать , ты  представляла , что  она  мать-одиночка?
Анастасия. Устроенную  в  жизни  женщину  она  ничем  не  напоминает.
Гурышев. А  у  нашей  дочери  оба  родителя  при  ней. Однако  у  нас  такие  возможности , что  мы  ее  и  на  пароме , наверное , не  прокатим – на  праздник  детвора  в  цирк  или  на  музыкальный  спектакль , а  наша  девочка  провела  праздник  дома.
Анастасия. В  цирк  мы  ее  водили… что  за  гадость  у  тебя  сейчас  вырвалась?
Гурышев. Я  сказал  это  к  тому , что  наше  пребывание  в  нужде  Катеньку  безусловно  расстраивает.
Анастасия. И  ты  меня  обвиняешь? Женщину? Какие  бы  изменения  ни  происходили , кормить  семью – мужская  забота!   
Гурышев. Без  тебя  я  ее  не  прокормлю. Вдвоем  мы  как-то  справлялись , но  в  том-то  и  дело , что  вдвоем.
Анастасия. Я  свою  лепту  вносить  не  отказываюсь.
Гурышев. Мною  обратное  наблюдается. Откровенное  отлынивание  с  твоей  стороны. Разве  ты  что-нибудь  пишешь? Продолжаешь  на  рынок  что-нибудь  поставлять?
Анастасия. У  меня  творческий…
Гурышев. Кризис?
Анастасия. Ну  да. 
Гурышев. Ссылки  на  кризис , извини  меня , не  наш  уровень! Мы  не  принадлежим  к  творцам , которым  из-за  прежних  огромных  продаж  в  хандру  позволено  впасть. Мы  постоянно  должны  работать , приносить  и  выставлять!
Анастасия. На  пятачке  для  неудачников…
Гурышев. Амбиции , дорогая  моя , вещь  для  нас  совершенно  непозволительная. Мы  профессиональные  живописцы. С  живописи  мы  живем! Неделями  ходить  у  холста , о  божественном  вдохновении  мечтая , потерей  трудового  рубля  для  нас  чревато. Малевать  то , что  тебе  претит , я  не  говорю. Пиши , что  тебе  по  душе , но  пиши.

Анастасия. Да  уже  столько  написано…
Гурышев. И  продано  немало.
Анастасия. А  денег  нет!
Гурышев. Напиши  что-нибудь  новое  и  будут. 
Анастасия. Опять  копейки  какие-то…
Гурышев. Создай  потрясающую  картину , что  мировой  ценовой  рекорд  побьет.
Анастасия. Что  подобное  невозможно , художнику  никто  не  вправе  сказать.
Гурышев. Ну  разумеется , прорыв  всегда  реален. Кисть  схватишь  и  поезд  тронется , тебе  по  привычке  покажется , что  ты  едешь  в  темный  тоннель , но  на  выходе  все  закачаются! Цель  я  тебе  обозначил?
Анастасия. Недостижимая  цель.
Гурышев. Не  получится – нестрашно.
Анастасия. Почему?
Гурышев. Объяснять  мне…  у  тебя , я  уверен , получится.
Анастасия. А  если  нет?
Гурышев. Тебе  надо  считать , что  ты  приступаешь  к  работе , которая  прославит  тебя  в  веках.
Анастасия. А  зачем  мне  столь  нескромно…
Гурышев. Иначе  к  работе  ты  не  приступишь!
Анастасия. Так  ты  прельщаешь  меня  величием , чтобы  я  вновь  на  продажу  клепать  начала…
Гурышев. Что  мною  руководит , разобралась  ты  не  до  конца. Твоих  непроданных  картин  у  нас  сейчас  хватает. Около  двадцати , по-моему. Торопить  тебя  с  написанием  новых  резон  у  меня  не  особый.
Анастасия. А  в  чем  он  тогда  у  тебя?
Гурышев. Из  твоей  жестокой  хандры  тебя  вызволить. Смотреть  на  твою  былую  увлеченность  и  всем  сердцем  чувствовать , что  с  женой  мне  повезло.

Анастасия. Я  постарела…
Гурышев. А  это  откуда  приплыло? У  тебя  из-за  этого кризис?
Анастасия. У  меня  из-за  живописи , но  каждую  женщину  и  это  царапает. Как  же  молодо  недавно  я  выглядела! Курила , а  выглядела  шикарно.
Гурышев. Курить  ты  правильно  бросила. Здоровье  расшатывала , прорву  денег  спускала , дочке  вот  дымом  дышать  приходилось… о  мужчинах  я  уже  не  говорю.
Анастасия. Твой  отец  меня  как  девочку  распекал. При  нем  закуришь  и  брюзжащего  воспитателя  на  себя  натравишь. Доводил  до  того , что  я  горящую  сигарету  в  него  бросала. Он  весь  такой  рассерженный  на  меня  попер… я  из  комнаты  выбежала. Куда  глаза  глядят , идти  хотела. Ты  бы  меня  вернул. Гурышев. Ты  бы  сама  пришла.
Анастасия. Наверно…
Гурышев. Мы  женатые  люди. Да  и  любим  друг  друга , я  думаю. Когда  ты  швырнула  в  отца  сигаретой , просить  у  него  прощение  я  тебя  не  заставлял.
Анастасия. А  он  требовал?
Гурышев. На  его  ярое  возмущение  я  сказал , что  тебе , человеку , ради  своего  творчества  нещадно  напрягающемуся , курить  для  снятия  стресса  нужно. А  к  человеку , снимающему  стресс , лучше  не  подходить.
Анастасия. Так  и  есть. Я  курю , а  он  занудными  нотациями  эффект  к  чертям  перебивает… сейчас  бы  покурила  и  полегчало , быть  может.
Гурышев. Назад  к  сигаретам  ты  даже  в  мыслях , прошу  тебя , путь  не  держи. Психологически  тебе  тяжелее , но  внешне , скажу  тебе , ты  преобразилась. Цвет  кожи  просто  великолепный.

Анастасия. Несерьезны  твои  попытки  с  моей  позиции  меня  сбить. Раньше  я  лучше  выглядела.
Гурышев. Ты  моложе  была.
Анастасия. Конечно , я  же  говорила , что  постарела…
Гурышев. Да  не  вставляй  ты  в  нормальный  разговор  завихрения  свои  депрессивные! Господи , она  добьется  того , что  и  я  рисовать  не  смогу… завтра  опять  очень  холодно , но  продавать  ты  пойдешь.
Анастасия. С  тобой  хоть  в  огонь.   
Гурышев. Мы  пойдем  на  полюс. Колоссально  одаренными  художниками. Позитивными  молодыми  людьми.

Анастасия. Лет  пять  назад  что  ли…
Гурышев. Что?
Анастасия. Мне  сигареты  продавать  отказались. Сказали , чтобы  я  паспорт  им  показала. У  меня  дочери  восемь  лет , а  они  считают , что  мне  восемнадцать  еще  не  исполнилось.
Гурышев. Ну  и  ублажили  они  тебя… думаю , от  блаженства  ни  слова  вымолвить  не  смогла. Анастасия. Бессловесным  чурбаном  я  не  застыла. О  возрасте  моей  дочери  им  сказала , впрочем , без  раздражения – откуда  ему  у  польщенной  женщины  взяться. Но  сигареты  покупать  надо , а  для  этого  Катьку  им  привести. Она  у  магазина  в  наказание  околачивалась.
Гурышев. А  в  чем  она  провинилась?
Анастасия. Ветеран  со  сникерсом.
Гурышев. Unforgettable…
Анастасия. Да , история  незабываемая. Она  выпрашивала  сникерс , я  сказала  ей  нет , и  она  шоколадку  ветерану  в  карман  пальто  подложила.
Гурышев. Воровство , если  что , на  него.
Анастасия. Я  стараюсь  ее  оправдать , но  с  трудом  получается.
Гурышев. А  что  тут  может  быть  оправдательного?
Анастасия. Наша  бедность. Я  не  из-за  того , что  зубки  она  испортит , сникерс  ей  не  купила.
Гурышев. Тогда  не  купила , а  накануне , наверное , деньги  были… чем  сигареты  себе  покупать , ребенка  бы  шоколадкой  порадовала!
Анастасия. Поэтому  я  слишком  ее  не  ругала. Даже  похвалила , что  она  мне  лишь  потом – не  в  магазине  призналась. Знай  я , что  ветерана  подставили , я  бы  не  удержалась , с  него  на  нас  перевела.
Гурышев. И  все  бы  посмеялись. Хитра  девочка , ха-ха , и  как  она , ха-ха , додумалась  деду  в  карман , а  затем  на  улице  подбежать  и  сказать: угости  меня , дедушка  сникерсом! О  чем  ты , внученька , никакого  сникерса  у  меня… ох , внученька , глупости  ты  говоришь… здесь  он  у  меня! Юная  волшебница  ты , детка! Забирай , конечно , забирай , ох , чудо-то  какое! Но  дед  полез  в  карман  не  на  улице , а  у  кассы – за  кошельком.
Анастасия. Вытащил  сникерс , машинально  убрал  обратно , погодите , что  у  вас  за  сникерс? – кассирша  у  него  поинтересовалась. Ошарашенный  ветеран  не  отвечает , кассирша  поднимает  скандал… ветеран , очухавшись , кричит , что  сникерс  не  его. За  сникерс  платить  он  не  будет.
Гурышев. Выложил  бы  его  и  пошел.   
Анастасия. Он  выложил. Кассирша  поглядела  и  сказала , что  такой  сникерс  принять  не  может.
Гурышев. Такой – это  какой?
Анастасия. Пока  он  был  в  кармане , ветеран  на  нервах  в  лепешку  его  сжал.
Гурышев. Сильная  кисть.
Анастасия. Из  того , как  он  выглядел , у  меня  создалось  впечатление , что  до  пенсии  он  каким-то  рабочим  ремеслом  на  жизнь  зарабатывал.
Гурышев. Закалка , видно , серьезная.
Анастасия. После  отказа  смятый  сникерс  принять  буча  там  заварилась… мы  с  Катькой  ушли. Знаешь , что  Катька  на  днях  мне  сказала? Относительно  нашей  торговли  нашими  собственными  полотнами.
Гурышев. Посоветовала  нам  поберечься  и  на  морозе  не  торговать?
Анастасия. Заботливость  присутствовала , но  в  ином  плане. Она  сказала , что  возле  нас  станет  ходить  и  к  нам  зазывать.
Гурышев. На  всю  округу  тонким  голоском  голося? Чтобы  приведенные  ею  с  нескрываемым  презрением  на  нас  смотрели?
Анастасия. Ты  забываешь , что  девочка  она  у  нас  довольно  зажатая.
Гурышев. И  как  же  она  собирается  народ  к  нам  скликать?
Анастасия. Преодолеет  себя.
Гурышев. Родителям  помочь?
Анастасия. Она  процент  хочет.
Гурышев. Один?
Анастасия. Пять. Если  благодаря  ее  взываниям  к  нам  подойдут  и  что-то  у  нас  купят , пять  процентов  ее.
Гурышев. Так  она  скажет , что  любой  покупатель  к  нам  подошел , ее  услышав. Чересчур  много  для  маленькой  девочки  у  нее  набежит.
Анастасия. Да  с  чего  набежит-то… думаешь , что  с  ее  участием  продажи  у  нас  валом  повалят? Весь  Воронеж  около  нас  столпится?
Гурышев. Столпятся-то  запросто , а  вот  купят  ли  что… а  с  другими  художниками  какой  договор  заключим? Скликать  будет  к  нам , а  купят  не  у  нас , а  у  них! Насчет  процентов  и  с  ними  надо  условиться.
Анастасия. Кто-то  согласится , а  кто-то…
Гурышев. Буйняковский  согласится.
Анастасия. Кто-то  нас  пошлет  и  общайся  с  ним  потом…
Гурышев. С  таким  человеком  нормально  общаться  я  не  смогу. Пославшего  меня  я , возможно , прощу , но  зажавшему  долю , по  всей  справедливости  нам  причитающуюся , отношения  со  мной  не  восстановить! Девочка  по  морозу  бегает , голосок  напрягает , а  он  за  это  нашей  семье  ничего… как  бы  в  драку  я  с  ним  ни  полез.
Анастасия. Каждый  день  приходит  и  матершина , мордобой… отвращение  меня  чего-то  берет.
Гурышев. Да. Видя  подобное  развитие , и  начинать  ни  к  чему. Мысль  о  привлечении  Катерины  мне  сразу  неудачной  показалась. Ты  с  ней  поговори , и  пусть  она  и  думать  забудет  зазывалой  при  нас  быть.
Анастасия. Ее , как  ты  понимаешь , не  горло  на  морозе  драть  привлекает.
Гурышев. У  нее  и  без  денег  жизнь  неплохая. Ты – ее  мать  и  ты  ее  отговоришь.

Анастасия. Попробую  сказать , что  ее  идея  пуста  в  том  плане , что  никаких  денег  ей  не  прибавит. Нынешнее  состояние  общества  у  нас  не  то , чтобы  на  призывы  повестись  и  картины  у  нас  купить. Во  всем  городе  картины  интересуюсь  человек  пятьдесят , а  они  нас  и  без  ее  помощи  стороной  не  обходят.
Гурышев. Поглазеть  они  с  удовольствием. Обсудить  стили , тенденции… предложишь  что-то  купить – засмущаются  и  к  следующему  творцу , с  ним  бестолково  чесать.
Анастасия. Ты  на  них  не  дави , иначе  даже  подходить  к  нам  перестанут.
Гурышев. Я  и  так  до  перенапряжения  сдерживаюсь. Ради  потенциальных  покупателей  я  любезен , прилично  одет… не  в  задрипанной  шерстяной  шапочке  свой  товар  на  их  рассмотрение  представляю. Про  шапку  я  потому , что  мужичка  в  ней  увидел. Невзрачный  мужичонка  в  петушке  и  жеваной  куртке  подошел  к  помойке , мусор  в  пакете  выбросил , я  бы  о  нем  и  не  вспомнил , но  когда  я  переходил  дорогу , лексус  передо  мной  разворачивался. И  за  рулем  мужичонка  в  шапчонке! Мусор  выкинул  и  в  лексус  залез.
Анастасия. Лексуса  он , наверно , владелец.
Гурышев. А  кто , шофер? Шоферы  столь  погано  одеваться  дозволения  не  имеют. Анастасия. А  если  угонщик?
Гурышев. Да  и  угонщик  бы  попристойней   одеться  озаботился. Что  за  отброс, товарищ  лейтенант , лексус  ведет… тут  же  ведь  свистнут  и  тормознут. Как  ни  верти , а  такой  рваниной  только  хозяин  руль  крутить  может.
Анастасия. Из  людей  искусства  он , думаю. Они  за  собой  не  особо… я  об  отмеченных  Богом  говорю.
Гурышев. Я  с  дырой  на  боку  не  хожу , нижнее  белье  меняю , типичный  человечек , которого  Бог  не  поцеловал.
Анастасия. Забавный  ты  мой  и  любимый… корабль , что  носом  в  волну.
Гурышев. Затопит  меня?
Анастасия. Прорвешься.
Гурышев. Сквозь  плеск  воды  до  меня… не  ослышался.

   Вслед  за  шагами  распахивается  дверь  и  в  комнату  заходит  долговязый , напряженный , довольно  древний  Петр  Игоревич  Гурышев ; с  ним  пожаловала  полувековая , подстриженная  под  мальчика  Елена  Константиновна  Лыбова. 

Гурышев. Чего , отец? Оленя  выслеживаешь? Натянутый  весь  какой-то.
Анастасия. Не  тесть , а  струна.
Гурышев. И  кто  же  на  ней , ты  думаешь , играет?
Петр  Игоревич. (Лыбовой) В  тебя  струю  яда  он  выпустил.
Лыбова. Основной  перепалки  нам  не  миновать , но  разогреваться  перед  ней  мне  не  хочется.
Петр  Игоревич. Нравственные  установки  он  топчет! Отца  ни  во  что! Про  оленя  тут  брякнул…
Анастасия. Олень  и  его  выслеживание  на  высмеивание , по-моему , не  похожи. Дело  по  всей  своей  сути  мужское , ума  и  физической  готовности  требующее – оленя  увидели  и  острым  наконечником  к  нему.
Петр  Игоревич. Копьем?
Гурышев. Из  ружья  и  трясущийся  старик  с  пяти-шести  выстрелов  подстрелит.
Анастасия. У  вас , конечно , копье. В  единственном  точном  броске  у  вас  шанс.

Петр  Игоревич. У  меня  тоже  воображение  есть. Муж  и  жена  были  художниками  и  за  их  художества  их  к  ответу  призвали!
Анастасия. Кто?
Петр  Игоревич. А  ты  кого  сейчас  рисуешь?
Анастасия. Никого.
Петр  Игоревич. Не  уродуешь  никого  и  то  людям  польза… рисовала  бы  рыболова , он  бы  с  рыбьей  головой  у  тебя  получился. Рисовала  бы  человечью , но  она  больше  рыбью  бы  напоминала!

Анастасия. (Гурышеву) Это  у  него  юмор?
Гурышев. Его  предел  в  этом  смысле  очень  близок  к  нулю. (Лыбовой) Целуется-то  он  сносно?
Лыбова. Мне  противно  вас  слушать.
Гурышев. А  мне  противно  вас  видеть. Не  вас , а  вас  вместе  с  ним. Ему  бы  у  мамы  на  кладбище  скорбно  сидеть , а  он  с  вами  в  комнате  закрывается… и  всю  пенсию  на  вас  спускает. Катька  сказала , что  в  день  пенсии  ты  ей  привычную  сумму  в  ладонь  не  вложил.
Анастасия. Девочка  даже  работать  вызвалась. На  морозе , между  прочим.
Гурышев. Когда  с  температурой  сорок  рухнет , я  тебя  к  ней  подведу.
Анастасия. Сами  же  вы  к  ней  не  подойдете. Что  вам  теперь  внучка , в  лихорадке  мечущаяся.
Гурышев. Он  и  у  гробика  ее  постоять  минутку  не  выкроит. Похороним  мы  ее  рядом  с  бабушкой. Место  для  него  предназначалось , но  теперь  я  его  туда  не  опущу.
Анастасия. Про  дочь  ты  так  не  говори. Перехватил  ты  несколько. Если  она  заболеет , то  обязательно  выздоровеет.
Лыбова. В  доме , где  говорят  такие  вещи , добрый  ангел  не  появится  и  беду  не  отведет. На  собственную  дочь  не  бояться  накликать… в  ком-то  червоточину  поискать  надо , а  в  вас  она  во  весь  ваш  размер. Я  вас  жалела , но  сейчас , чувствую , как  рукой  сняло.

Гурышев. (Анастасии) У  нее  к  нам  жалость , оказывается , была.
Анастасия. Из-за  чего?
Гурышев. Из-за  квартиры.
Анастасия. Из-за  нашей  квартиры?
Петр  Игоревич. Из-за  моей!
Анастасия. Квартира-то  ваша , но  в  ней  и  мы  с  дочерью  живем. Нам  в  ней  тесновато , но  жалеть  нас… вы  чего  к  нам  пришли? О  чем  нам  сказать?
Гурышев. Мне  думается , наш  с  тобой  кошмар  реальностью  сейчас  станет. Анастасия. Квартирный  кошмар?
Гурышев. Конечно!
Анастасия. Мы  опасались , что  после  его  смерти  квартира  может  ей  отойти , но  он  еще  жив. Раньше  его  смерти  наследница  в  права  не  вступит.
Гурышев. Ну  хорошо. Какое-то  время  с  крышей  над  головой  еще  побудем.
Петр  Игоревич. Нет , сын. Три  дня  у  вас , чтобы  мою  квартиру  покинуть. За  пару  дней , думаю , подыщите , а  на  третий  переедете. Недалеко  от  Катиной  школы  квартиру  искать  вам  советую. Сейчас  она  пешком  добирается  и  пусть  так  и  останется. Елена  Константиновна  мне  сказала , что  в  старом  доме  квартиру  за  малые  деньги  снять  можно. Вдвоем  заработаете. Живописью  не  потянете – метлами  махать  пойдете.
Гурышев. Лопатами. Петр  Игоревич. Зимой , да , не  листья , а  снег. Ты  сгребаешь , а  отдыхающая  жена  тебя  зарисовывает. Вечером  краски  наложит  и  готовая  картина.
Гурышев. Отлично  пошутил.
Петр  Игоревич. А  ты  говорил , я  не  могу.
Гурышев. Неожиданно  прорезалось. И  кому  мы  обязаны  тем , что  нас  выгоняют? (Лыбовой) Вам?
Лыбова. Я  его  наоборот  отговаривала.
Петр  Игоревич. Накатывай  лишь  на  меня. Она  от  скандала  старалась  меня  удержать , но  я  решил , что  раз  без  скандала  не  обойтись , поскандалим. Когда  бежать  от  выяснений  некуда , я  не  побегу! Ну  говорите. Из-за  чего  вы  меня  тварью  сейчас  считаете?
Анастасия. Бездомными  вы  нас  делаете.
Петр  Игоревич. Вы  взрослые , здоровые , вполне  способные  на  собственное  жилье  заработать. На  съемное  уж  точно. Несколько  картин  продадите  и  нужные  деньги  у  вас  на  руках. Вы  что-то  же  продаете , правда  ведь?
Анастасия. Деньги  от  продаж  к  нам , если  и  поступают , то  тут  же  тратятся.
Петр  Игоревич. На  питание?
Анастасия. Как  и  все  люди  мы  и  на  это  тратим , но  мы  художники  и  расходы  у  нас  на  краски , холсты , столько  выходит , что  и  в  ноль  не  всегда  уйдешь. Окупить – проблема. Отдашь – по-любому  отдашь , а  получишь  ли…
Петр  Игоревич. Трезвый  расчет  для  вас  в  том , чтобы  не  рисовать.
Анастасия. Я  и  не  рисую.
Петр  Игоревич. Почему? Из-за  денег? На  краски  у  вас  совсем  нет?
Анастасия. На  них  мы  наскребли , но  желание  их  куда-то  наносить  чего-то  выветрилось.
Гурышев. У  нее  творческий  кризис.
Петр  Игоревич. Сочувствую.
Гурышев. Ей  очень  плохо , а  ее  к  тому  же  из  дома  гонят!
Лыбова. В  новой  обстановке  ее  кризис , возможно , преодолеется.
Петр  Игоревич. Возможно.
Лыбова. Гоген  на  Таити  переехал.
Петр  Игоревич. Великим  стал.
Гурышев. А  мы  с  женой  к  Мехзаводу  переедем  и  его  величие  перешибем?
Лыбова. А  зачем  к  Мехзаводу?
Гурышев. Жилье  там , по-моему , самое  дешевое. На  наше  место  с  картинами  ездить , ох , неблизко  нам  будет…
Лыбова. У  нас  оставляйте. Непроданные  приносите  и  на  следующий  день  забирайте. Снова  пытайтесь продать. (Петру  Игоревичу) Ты  не  возражаешь?
Петр  Игоревич. Свое  добро  целиком  они  все  равно  отсюда  не  вывезут. Эту  комнату , ладно , под  хранилище  ваших  ценностей  я  вам  предоставляю. Жить  в  ней  вам  нельзя , а  вещи  храните. Краской , конечно , воняет – не  продохнуть… но  ничего , я  потерплю.
Гурышев. (Анастасии) Вонищу  он  потерпит , а  нас  с  тобой  моему  батюшке , видишь , не  вытерпеть. Спускает  нас  папочка. Пэрикулум  ин  мора! Опасность  в  промедлении! 

Петр  Игоревич. У  меня  загорелись  глаза. Встреченная  мною  женщина  стремлением  пожить  их  зажгла. Ни  на  кого  не  озираясь , пожить. Не  выслушивая  упреков  и  на  улаживание  споров  не  растрачиваясь. С  вами  я  по  вашим  правилам  жил.
Гурышев. Объяви , в  чем  твои , и  мы  поглядим , чем  они  для  нас…
Петр  Игоревич. Я  и  она. Тут  будут  жить  только  я  и  она. Для  возведения  нашего  чертога  свобода  от  вас  условие  для  меня  очевидное. Разумно  взгляните  и  поймете.

Гурышев. Со  спокойной  убедительностью  говорить  он  пытается.
Анастасия. Успокоился.
Гурышев. Для  меня  вопрос , чего  он  вообще  психовал. По  съемным  квартирам  не  тебе , папочка , с   ребенком  мотаться. Когда  ты  решил  нас  выгнать , умиротворение  на  тебя  должно  было  сойти , и  тебе  бы  к  нам  в  комнату  улыбчивым , благодатным , уже  ощущающим , как  же  изумительно  вы  без  нас  заживете. Исход  за  порог  раздражителей , непрекращающаяся  радость  тихой  жизни  вдвоем , внучке  на  новом  месте  неуютно – бог  с  ней , нас  за  неуплату  откуда-нибудь  выселили – бог  поможет , в  крайних  обстоятельствах  попросим  нас  впустить – скажешь , что  свое  слово  ты  сказал. Об  изгнании  нас  восвояси  Катьке  ты  сам  скажешь?
Петр  Игоревич. Как  ей  втолковать , я…
Гурышев. Жалостливую  линию  поведения  избери. Скажи  ей , что  ты  старенький , но  женщину  еще  хочешь , и  какая  подвернулась , перед  той  расстилаться  обязан. Я  же , Катенька , старенький , с  женщиной , что  гораздо  моложе , мне  остается  не  хозяином , а  покорным  рабом… ни  в  коем  случае  не  говори , что  выгнать  нас  не  она  потребовала. Если  ее  бесчувственной  гадиной  выставишь, внучки , может  быть ,  не  лишишься.

Лыбова. Сливай  на  меня.
Петр  Игоревич. Да  я  ему… он…
Лыбова. Он  грязно  себя  ведет.
Гурышев. Не  я , а  он! Внучку  кто  из  квартиры  вышвыривает – не  он? Кому  ее  чувства  абсолютно  по  боку , нам  с  женой? Во  дворе  у  нее  друзья , но  эту  дружбу  придется  забыть , сказать  вам , кто  за  ее  слезы  в  ответе? Чудесная  чистая  девочка , жалко  ее…
Анастасия. Девочка  она  обычная.
Гурышев. Она  майку  ему  стирала! Много  ты  знаешь  внучек , своих  дедов  обстирывающих?
Анастасия. Она  всего  однажды  что-то  ему  постирала. И  майку  испортила.
Лыбова. Желтые  пятна?
Анастасия. Как  после  мочи.
Лыбова. Воронежская  вода , если  не  фильтровать , всегда  такие  пятна  делает.
Анастасия. Я-то  в  курсе , а  она  по  малолетству  упустила. (Петру  Игоревичу) С  чего  у  нее  желание-то  проснулось? Ее  и  собственные  вещи  стирать  не  заставишь. Как  вы  сумели  на  работу  по  дому  ее  настроить?
Петр  Игоревич. Я  бы  майку  еще  поносил , но  она  сказала , что  от  моей  майки…
Гурышев. Запашок?
Петр  Игоревич. На  пенсии  человек  нередко  ощущение  приличий  утрачивает. Поблизости  лишь  родня , а  ради  родни  и  майку  менять  лень. Да  и  зачем  менять , когда  вы  сами  мне  говорили , что  от  стариков  ничем  не  пахнет?
Гурышев. От  опрятных  старичков  нет , а  от  запустивших  себя  не  приведи  как  потягивает. Старую  бомжиху  у  «Спортмастера» недавно  видел – аромат  от  нее  лился  сшибающий. Твердую  грушу  она  грызла.
Анастасия. Зубы  сохранила.
Гурышев. И  деньги  на  грушу  имеет!
Анастасия. Сколько  сейчас  груши  стоят , я  знаю. Не  подступишься  к  грушам.
Лыбова. Грушу  ей  могли  добрые  люди  дать.
Петр  Игоревич. А  зубы  у  нее , наверное , не  свои – вставной  челюстью  она  грушу.
Гурышев. На  твою  челюсть  мы , папа , всем  миром  еле  набрали. Откуда  у  нее  на  челюсть?
Лыбова. Она  же  не  с  детства  бомжует. Еще  недавно , скорее  всего , по-человечески  жила. Не  с  теми  связалось  и  квартиру  отжали.
Анастасия. У  вас  так  же  было? Мы  слышали , вы  у  подруги  живете. А  ваша  квартира  куда  подевалась?
Лыбова. Говорить  о  моих  невзгодах  мне…
Петр  Игоревич. Не  выпытывайте  у  нее!
Гурышев. Ты , отец , снова  в  психоз  не  впадай. Пусть  расскажет – убудет  от  нее , думаешь?
Петр  Игоревич. Что  бы  там  ни  было  в  прошлом , вопрос  с  квартирой  для  нее  решен!
Гурышев. Жить  она  будет  с  тобой , но  собственной  квартиры  у  нее…
Петр  Игоревич. Эта!
Гурышев. Эта  квартира  твоя. Ты  же  не  настолько  обезумел , чтобы  на  нее  ее  переписать?
Петр  Игоревич. Документ  еще  не  составлен , но  позвольте  вам  заявить , что  после  моей  кончины  квартира  перейдет  не  вам , а  ей.
Гурышев. Тебе , отец…
Петр  Игоревич. Безапелляционно  заявить!

Гурышев. Ты , отец , сейчас  дикость  творишь. Как  бы  у  нас  с  тобой  ни  складывалось , мы  тебя  любим! А  она  нет!
Петр  Игоревич. Возможно. Но  я-то  ее  люблю. И  что  вполне  адекватно , желаю  создать  ей  условия. Я  умру , а  моей  любимой  женщине , значит , броди  и  у  подруг  уголочек  ищи?
Гурышев. Не  заслуживает  она  твоего  дара…
Анастасия. Ты  про  нас  скажи! Скажи , что  остаться  без  наследства  мы  не  заслуживаем!
Гурышев. Что  бы  я  ему  ни  сказал , не  разогну  я  его , любовью  скрученного.
Петр  Игоревич. Ты , сынок , в  безысходность  не  погружайся. После  моей  смерти  и  вам  кое-что  достанется.
Гурышев. Буйняковскому  от  его  умершей  матери  красивые  коробочки  от  конфет  и  печенья  достались. Старуха  их  собирала  и  из-за  слабоумия  дорожила. Буйняковскому  хотя  бы  брат  машину  завещал.
Петр  Игоревич. Вам  от  меня  подороже  машины  кое-что  перейдет.
Гурышев. Да  нет  у  тебя , отец , никаких  ценностей… ну  что  ты  болтаешь , не  чокнулся  же  ты  в  самом  деле!
Анастасия. Так  и  есть , мне  кажется. Предназначенной  нам  собственностью  он  как  полоумный  разбрасывается. Ваше  завещание мы  в  судебном  порядке , возможно , оспорим.
Гурышев. Не  будем  мы  этого  делать.
Анастасия. Без  борьбы  отдавать  ей  квартиру  нам  с  тобой…
Гурышев. Привлекать  посторонних  я  не  стану! Пусть  себе  живут.
Петр  Игоревич. Спасибо , сын.
Гурышев. Тебе  все-таки  повезло , что  я  художник.



                Действие  третье.

  Петр  Игоревич  подрагивающей  рукой  расставляет  на  столе  чашки , размещает  у  чашки  по  шоколадной  вафле , сидящий  сын  усмехается.

Петр  Игоревич. Невообразимая  гнусность , сынок… на  склоне  лет  меня  подкараулила.
Гурышев. Вещи  завтра  можно  ввозить?
Петр  Игоревич. Конечно. На  съемной  жить  не  понравилось?
Гурышев. Меня  беспокойство  за  тебя  назад  гонит. Одного  тебя  сейчас  бросишь , потом  приедешь  и  труп  найдешь. Твои  черные  мысли  в  белый  саван  тебя  обернут.
Петр  Игоревич. Самоубийство  я  не  совершу.
Гурышев. А  я  не  о  нем. Дерево  облетевшее , жуком  тоски  поедаемое… с  Катькой  тебя  объяснится  придется. Она  на  тебя  действительно  взъелась.
Петр  Игоревич. С  ней  у  меня  на  поправку  быстро  пойдет. Ей  бы  старика  пожалеть! Ее  жизнь  еще  тряханет , а  меня  она  только  что , как  в  блендере  она  меня… для  восстановления  мне  сейчас  все  ваше  сочувствие  необходимо.
Гурышев. Ты  нас  словно  грязь  с  ботинок  стряхнул , а  она  вокруг  тебя  становись  и  руки  на  твои  трясущиеся  плечи  клади? На  такое  великодушие  тебе  бы , отец , губы  не  раскатывать.
Петр  Игоревич. Ну  топите  меня… злобно  высмеивайте  и  ране  зажить  не  давайте! Квартира  теперь  все  равно  ваша – кому  мне  ее  теперь…
Гурышев. То , что  квартиру  мы  не  потеряли , случившееся  с  тобой  в  трагедию  лишь  для  тебя  самого  превращает. Это  мы  тебе  зачтем. Не  слишком  сильно  третировать  тебя  будем. В  помутнении  ты , помню , о  каких-то  ценностях  говорил , но  тебе  и  за  квартиру  спасибо. Поволновались  мы  с  женой , что  заработки  отныне  на  съемную  жилплощадь  спускать… с  распухшими  головами  ходили , но  всего-то  десять  дней  на  съемной  провели. Как-то  маловато  с  Еленой  Константиновной  проворковать  вы  сумели. С  ее  стороны  вашу  связь  мимолетным  увлечением  я  бы  назвал , но  чтобы  увлечением  был  старик… расстались  вы  тихо? Крикливых  просьб  во  имя  любви  у  тебя  задержаться  ты  себе  не  позволил?
Петр  Игоревич. Я  бы , наверно , ее  умолял. Но  она  меня  избавила – тайком  ушла. Сегодняшней  ночью.
Гурышев. Ох  ты , ночью… Петр  Игоревич. Если  бы  я  проснулся , я  бы  в  ее  сволочные  глазенки  глубоко  заглянул.
Гурышев. Жить  с  тобой  она  расхотела  и , конечно , она  сразу  сволочь…
Петр  Игоревич. Она  воровка!
Гурышев. И  что  же  у  тебя , папа , пропало? Вазочка  из  поддельного  хрусталя? Петр  Игоревич. Изумруды , сынок.
Гурышев. В  пенсионерскую  лотерею  тобой  выигранные? 
Петр  Игоревич. Подстреленный  бандит  мне  их  передал. Два  года  назад  я  шел  через  Митькин  двор , а  со  стоянки  джип  выезжал  и…
Гурышев. Что  за  Митькин  двор?
Петр  Игоревич. В  нем  на  Дмитрия  Поликарпова  сосулька  упала. Про  Дмитрия  Поликарпова  спрашивать  будешь?
Гурышев. Я  его , кажется , не  знаю.
Петр  Игоревич. Ну  и  нечего  его  знать. Как  разозлится - клокочущий  горшочек  с  дерьмом  просто… ну  вот – джип  выезжал , а  легковая  ему  перекрыла , из  нее  выскочили  и  сидящих  в  джипе  из  автоматов. Она  уехала , а  я  постоял  и  к  джипу  пошел. Убедиться , что  живых  не  осталось. Водителю  попали  в  голову  и  он , конечно , мертв , а  тот , кто  рядом  с  ним , окровавлен , но  воздух  ртом  хватает. Меня  увидел  и  лицо  из  отрешенного  смышленым  стало. Прохрипел  мне: «Слушай , дед , мешочек  у  меня  возьми  и  у  себя  подержи. Сейчас  сюда  приедут  менты , врачи , меня  обыщут  и  мешочек  отберут , а  мне  сберечь  его  надо. Возьми  его  и  унеси! Позже  мой  человек  к  тебе  забежит. Мешочек  ему  отдашь , и  он  тебе  денег  сколько  захочешь  отвалит». Я , ничего  не  соображая , киваю , и  мне  мешочек - бархатный  такой  из  кармана  вытащил. В  ладонь  мне  он  замечательно  лег.   

Гурышев. При  обыске  у  него  бы , да , мешочек  изъяли.
Петр  Игоревич. У  него  выхода  не  было.
Гурышев. А  в  машину  под  сидении  спрятать?
Петр  Игоревич. И  машину  обыскать  могли.
Гурышев. По  инструкции  им , думаю , положено. Похоже , кроме  как  довериться  первому  встречному , ничем  он  не  располагал.
Петр  Игоревич. Касательно  меня  немножко  снизить  риск  он  пытался. Я  к  мешочку  руку  тяну , а  он  меня  спрашивает , какая  у  меня  фамилия , где  я  прописан… я  со страха  ему  и  выложил.
Гурышев. Ну  и  дурак.
Петр  Игоревич. Не  дурак.
Гурышев. Наврал  ему?
Петр  Игоревич. Что  сказал , не  помню , но  ко  мне  отношения  никакого. Он  захотел  документы  мои  посмотреть , однако  здесь  я  ему  честно. Нет  у  меня  при  себе  никаких  документов.

Гурышев. Изумруды  ты  унес  и  все  два  года  они  где-то  у  тебя  пролежали. Нам  и  не  обмолвился…
Петр  Игоревич. Чтобы  и  у  вас  от  всякого  звонка  в  дверь  сердце  выскакивало?
Гурышев. Ты  этим  не  прикрывайся. Втайне  от  нас  ты  не  поэтому  держал. Нашел  бы  кому  продать  и  Воронеж  со  всеми  его  обитателями  внизу  под  крылом.
Петр  Игоревич. Подозреваешь , что  на  самолете  бы  от  вас  улетел? Поселился  бы  на  курорте  и  алкогольный  коктейль  через  трубочку  пил? Вы  Катьке  сапоги  купить  не  можете , а  я  официантке  в  лифчик  сто  долларов  сую?
Гурышев. Наши  денежные  проблемы  тебе  всегда  были  до  лампы. Говоришь , что , фешенебельно  устроившись , ты  бы  из-за  нашей  бедности  слезами  обливался? Будь  у  тебя  богатство , ты  бы , отец , прекрасно  бы  наслаждался – того  незнакомого , жертвой  разборок  ставшего , ты  обдурил , но  я-то  тебя  всю  жизнь  знаю. Катьку  бы , может , вспомнил  и  вызвал… недельку  на  море  хорошо  бы  ей  провести.

Петр  Игоревич. Я  сделаю.
Гурышев. Путешествие  ей  оплатишь?
Петр  Игоревич. Ближайшим  летом. На  двухнедельный  отдых  сумма  с  меня  целиком.
Гурышев. А  из  каких  средств?
Петр  Игоревич. Из  пенсионных.
Гурышев. А  у  тебя  накоплено  или  только  собираешься? Ты  говорил , что  пенсия  у  тебя  уходит  от  и  до.
Петр  Игоревич. У  каждого  старика  что-то  отложено.
Гурышев. На  похороны?
Петр  Игоревич. Ну…
Гурышев. Ты  что  же , выделишь  ей  на  поездку  из  тез  пенсионных , что  похоронные?
Петр  Игоревич. Может  быть.
Гурышев. Ха! А  хоронить  нам  тебя  на  какие? Не  очень-то  желательно , чтобы  нам  на  голову  это  свалилось. И  по  поводу  поездки – с  кем  ей  на  море  ехать? Вдвоем  с  подружкой  ей  рановато , а  если  не  с  подружкой , то  с  кем?
Петр  Игоревич. Вы  заняты  живописью. У  меня  особых  занятий  нет.
Гурышев. А  ты  и  себе , и  ей  поездку  оплатить  в  состоянии?
Петр  Игоревич. Нет , на  нас  обоих  у  меня  не  наберется.
Гурышев. И  выход  ты  видишь  в  том , что  ты  оплачиваешь  Катьке , а  мы  с  женой  оплачиваем  тебе?
Петр  Игоревич. За  себя  я  и  сам  заплачу.
Гурышев. А  за  Катьку? За  нее  нам  платить? Дедушка  разобещался  внученьку  на  море , но  имеем  мы  то , что  дедушка  платит  за  себя , а  девочкой  пускай  родители  озаботятся! Я  все  думал , в  кого  же  я  такой  умный… в  отца.
Петр  Игоревич. Не  обворуй  меня  эта  тетка , мы  бы  из-за  копеек  не  грызлись.
Гурышев. Не  знаю. Изумруды  у  тебя  столько  времени  пролежали , а  ты  из  них  ничего  не  извлек.
Петр  Игоревич. Я  всегда  мог  пойти  и  покупателя  поискать. А  сейчас  сиди  и  сразу  всеми  извилинами  осознавай , что  окошко  надежды  захлопнулось  и  в  нужде  мне  уже  до  смерти…
Гурышев. Елена  Константиновна  воображаемые  тобою  дворцы  бульдозером  без  снисхождения  к  тому , что  любил  ты  ее. 
Петр  Игоревич. Старческий  пыл  к  более  молодой. Не  более  того.
Гурышев. Урок  ты  должен  усвоить.
Петр  Игоревич. По  вашим  присмотром  не  разовьется  у  меня , думаю… у  меня  к  кому-то  понемногу  пойдет , а  вы  меня  напоминаниями. Ошпарите  меня  ими!
Гурышев. Ледяной  водой  закаляется  тело , а  кипятком  дух.
Петр  Игоревич. Индусы  балуются?
Гурышев. Наглому  покупателю  я  подкинул. Он  смерти  побаивается , а  когда  тебя  кипятком  обливают , смерть  тебя  не  пугает , мечтаешь  ты  о  ней – у  меня  на  картине  кровавая  сцена  была , и  он  мне  говорит , что  вы  не  правы , изображать  смерть  ни  к  чему , с  трясучими  маргиналами  я  обычно  не  разговариваю , но  он  замечательным  художником  меня  назвал. Развивать  свой  талант  изображением  того , что  я  хочу , старался  мне  отсоветовать.

Петр  Игоревич. У  тебя  твои  картины , а  мне  чем  забыться? Я  же  ей  замуж  выйти  предлагал!
Гурышев. Отвергла?
Петр  Игоревич. Сказала , что  подумает.
Гурышев. В  ослеплении  чувствами  кого  ни  попадя  замуж , а  она  тянет , ничего  определенного  не  говорит… что  ей   от  тебя  было  нужно , мне , отец , не  понять. Петр  Игоревич. С  подругой , наверное , жить  утомилась.
Гурышев. А  ушла  почему?
Петр  Игоревич. Она  с изумрудами  ушла.
Гурышев. Потрясающе  удачно  с  бедненьким  воронежским  старичком  у  дамы  сложилось. Где  ты  их  прятал , ты  мне  скажешь?
Петр  Игоревич. Прости , сынок , но  свой  тайник  я  и  твоей  матери  не  раскрыл.
Гурышев. А  у  тебя  и  до  изумрудов  в  нем  что-то  лежало?
Петр  Игоревич. Что  и  сейчас  лежит. Всякая  дребедень , за  которую  и  ломаного  гроша  не  дадут.
Гурышев. Для  тебя  это  дребедень , но  старики  часто  истинную  цену  не  знают.
Петр  Игоревич. Она  ее  не  взяла.
Гурышев. Твою  оценку  это , думаю , подтверждает. С  изумрудов  мы  бы , конечно , поднялись…   
Петр  Игоревич. Наследство  я  вам  готовил  потрясающее!
Гурышев. Квартиру  ей , а  изумруды  нам? В  том  направлении , что  ей  все , а  нам  ничего , уверен , что  не  переиграл  бы?
Петр  Игоревич. Изумруды  никому  кроме  вас. Я  и  квартиру  ей  обещал , исходя , что  вам  куда  больше  достанется. Но  изумруды  от  меня  ускользнули…
Гурышев. И  от  нас.
Петр  Игоревич. Я –то  старость  и  на  кефиру  проведу , а  вам  обидно , так  обидно…
Гурышев. Да. Увидев  ее  на  улице , к  ней  не  подойдешь  и  не  скажешь… не  потребуешь.
Петр  Игоревич. Изумруды  не  наши.
Гурышев. А  когда  что  хорошее  нашим  было…


 
                Действие  четвертое.

  Елена  Константиновна  Лыбова  у  леденящего  своим  добродушием  Лазаря  Фальца ; при  их  разговоре  присутствует  прямосидящая  супруга  скупщика  Анна.

Фальц. Самых  разных  масштабов , Леночка , люди  ко  мне  приходят. Но  ты  принесла  то , что  сюда  и  первые  из  первых  не  доставляли.
Лыбова. Сумму  за  такое  богатство  попрошу  соответствующую. Процентов  десять  вы  собьете , но  дальше  в  своих  уступках  я  не  пойду.
Фальц. А  кого  ты , милая  Леночка , знаешь  из  тех , кому  продать  это  можно? Если  у  нас  с  тобой  сделка  не  состоится , к  кому  ты  пойдешь?
Лыбова. Муж  мне  про  ростовского  скупщика  говорил.
Фальц. И  скупает  он  забавные  фигурные  камешки , на  берегу  Азовского  моря  подобранные.
Лыбова. Муж  мне  говорил , что  обороты  у  него  миллионные. В  долларах , понятно.
Фальц. (Анне) Не  верить  знаменитому  воронежскому  бандиту , к  его  вдове , наверное , непочтительно.
Анна. Он  проиграл.
Фальц. Ну  да , его  организация  под  корень  изведена. От  сгоревшей  избы  и  фундамента  не  осталось.
Анна. А  ее  без  фундамента  построили. Несколько  чумазых  собрались  и  на  скорую  руку  кое-как  сколотили. Подбирающейся  к  ней  пожар  не  заметили.
Фальц. Увы , им , увы , словно  котят  мужчин  перестреляли… всего  миг , Леночка. Страшно  короткое  время  твой  супруг  силу  из  себя  представлял. Едва  в  собственный  джип  залез , в  катафалк  ложиться  пора. Под  Гришей  ходил – не  тужил , а  откололся , и  зарыдала  ты  по  нем , мертвом… между  прочим , я  к  твоему  мужу  всегда  добр  был.
Лыбова. Он  мне  говорил.
Фальц. Положительно  обо  мне  говорил?
Лыбова. Говорил , что  если  пистолет  на  тебя  не  наставишь , цену  ты  даешь  борзую. Настолько  заниженную , что  его  распирает  пулей  в  плечо  тебя  проучить. Но  когда  пистолет  вытащен , нужда  стрелять  пропадает. Приемлемый  вариант  ты  тогда  предлагаешь. Цену  не  настоящую , но  достаточно  подходящую. Выстрели  в  тебя  он  разок , ты , мне  кажется , настоящую  давать  бы  начал.
Анна. (Фальцу) Он  пистолетом  тебе  грозил?
Фальц. Помахивал , не  без  этого. Верный  своей  натуре , он  и  в  молочном  отделе  пистолет , думаю , доставал. (Лыбовой) В  семейных  конфронтациях  аргументом  не  делал?
Лыбова. Я  его  успокаивала. Фальц. Конечно , ты  же  старше  его  была. Сказал  бы , что  женила  его  на  себе , но  твоего  горячего  Михаила  заставить , наверное , невозможно. Прочухает , что  здесь  что-то  не  от  и  голову  интриганке  снесет. (Анне) Я  человек  сдержанный , но  и  я  бы  крутить  собой  не  позволил.
Анна. В  брак  со  мной  ты  без  нажима.
Фальц. Я  с  иронией  сказал… а  ты  ее  не  поняла  и  очевидно  погрешила  против  истины.
Лыбова. Женились  вы  на  ней , получается , не  полностью  добровольно?
Фальц. Не  оказывайся  на  меня  некоторого  рода  давление , я  трепетал  бы  не  меньше… Анна. От  чего  трепетал?
Фальц. От  счастья!

Анна. Ты  изумруды  рассмотрел  и  приступай… цену  ей  говори.
Фальц. Психологически  момент  для  этого  еще  не  настал. (Лыбовой) Твоего  уважаемого  супруга  два  года  назад  убили. Его  смерть , как  нам  известно , тебя  не  озолотила – что  от  него  перешло , у  тебя , знаем , изъяли , жизнь  вдовы  какого-нибудь  школьного  учителя   ты  вела , а  сегодня  неожиданно  такое  количество  изумрудов  приносишь. Об  их  происхождении  нам  не  поведаешь?
Лыбова. От  мужа  они  у  меня.
Фальц. Изумрудами  он  занимался , но  они  спустя  два  года  у  тебя  нарисовались… прибрать  их  у  тебя  пытались , но  не  добрались?
Лыбова. Они  были  не  у  меня. Когда  в  мужа  выстрелили , он , чтобы  сберечь , их  отдал. Он  их  куда-то  вез , в  него  выстрелили , двигаться  он  не  мог , а  мимо  прохожий. Михаил  выспросил , кто  он  есть , и  изумруды  ему  в  руку. Не  расстался  бы  с  ними – легавым  они  бы  достались. Мне  он  о  том  прохожем  в  больнице  рассказал. Минут  пятнадцать  со  мной  пообщался , а  потом  умер.

Анна. К  людям  в  критическом  состоянии  врачи  никого  не  пускают.
Лыбова. Мне  они  поговорить  с  ним  дозволили , поскольку  не  сомневались , что  мне  ему  не  навредить. Ничем  не  спасти  его  было. В  современном  медицинском  центре , возможно  бы , вытащили , но  его  же  в  районную  привезли.
Фальц. Загубили  сокола  ясного.
Лыбова. К  врачам  я  без  зубовного  скрежета. Тяжелейшие  многочисленные  ранения – диву  даешься , что  вообще  до  больницы  довезли. Голосом  говорил  умирающим… прерывисто  в  агонии  мямлил.
Фальц. О  прохожем , об  его  отличительных  чертах…
Лыбова. Он  назвал  мне  его  имя  и  адрес.
Фальц. Ну  и  как , совпало? С  действительностью  не  разошлось?
Лыбова. По  тому  адресу  женщина  из  мэрии  проживала. О  старике  она  ничего  не  слышала.
Фальц. Прохожий , я  понимаю , старик , и  старик  растворился. Какое-то  описание  муж  тебе  дал?
Лыбова. Да.
Фальц. И  ты  по  нему  искала?
Лыбова. В  районе , где  стрельба  произошла.
Фальц. За  неимением  лучшего  я  бы  походил , повыспрашивал… данных  нет – по  интуиции  ищут.
Лыбова. Глупость.
Фальц. Это , конечно , так… тогда  что – плакали  твои  изумруды.
Лыбова. Я  о  них  не  забыла , но  всплывали  они  у  меня  не  от  переживаний , а  от  внешнего: зеленую  травку  увижу  и  в  голове  изумруды  сверкнут.
Анна. Летом  травку  каждый  день  видишь. Устанешь  от  их  сверканий.
Лыбова. От  мыслей  об  изумрудах  не  продохнуть  иногда  было… одергивая , говорила  себя , что  на  других  вещах  сосредоточиться  мне  надо. Стало  удаваться – честное  слово. На   старика  плетущегося  смотрю  и  не  об  изумрудах , а  о  собственной  подступающей  старости  думаю. На  зеленую  скамейку  присяду  и  почти  не  расстраиваюсь , что  в  магазине  из  всех  яблок  мне  лишь  некие «Сезонные» по  цене  подошли. Моя  бабка  правительство  жутко  крыла. А  нынешние  бабушки  охают , но  власть  не  ругают. Колоссальным  доверием  пенсионеров  наша  власть  пользуется.
Фальц. Ты , Леночка , в  свою  сферу  давай. Старика  ты  в  конце  концов  как-то  вычислила?   
Лыбова. Взглянула  на  пожилого  мужчину  и  у  меня  мелькнуло , не  он  ли…по  писанию  подходит. Район  тот , что  надо. По  истечению  недели  или  чуть  больше  выяснилось , что  познакомилась  я  с  ним  не  впустую. Он  изумруды  унес.
Фальц. А  выяснение  ты  проводила…
Лыбова. Про  изумруды  спросила.
Фальц. В  лоб?
Лыбова. У  кого  есть  изумруды , изумрудным  принцем  в  Саратове  считается… он  вздрогнул. Нервно  потер  нос. Разговор  я  быстро  перевела , и  сомнения  на  мой  счет у  него  не  зародились. Лиса  уже  пасть  открыла , а  зайчику , на  ее  хвост  засмотревшемуся , невдомек.
Анна. А  что  за  изумрудный  принц? Что  в  Саратове  за  понятия  такие?
Фальц. Мне  думается , она  старичку  немного , скажем  так , выдумки , которая  к  саратовским  реалиям  ни  передом , ни  задом. Ну  хорошо , Леночка – старичок  тобой  выявлен , изумруды , вероятно , у  него , но  овладеть  данной  информацией  совершенно  не  означает  сами  изумруды  захапать. Закрома  требуется  обнаружить , затем  изловчиться  руку  в  них  запустить , крайне  грамотно  работу  следует  тут  проводить. Когда  ловишь  рыбу , чем  крючок  глубже , тем  надежнее , а  здесь  нужно  помягче , а  не  то  сорвется  старик.
Лыбова. Я  это  учитывала. Понимая , что  он  может  быть  настороже , нисколько  не  напирала. Временами  хотелось  впрямую  и  закончить… меня  грызло  подозрение , что  изумруды  у  него  были , а  теперь  их  у  него  нет.
Анна. Я  бы  их  давно  продала.
Фальц. Ты  в  криминальном  мире , что  жаба  в  болоте , а  старичку  с  улицы  кому  изумруды  нести?
Анна. Жабой  ты  меня  опрометчиво… запомню  я  тебе. Фальц. Но  я  же  исключительно  для  яркости. Твоих  личных  качество  не  касаясь. Для  тебя  привычная  среда , а  он  что  к  чему  не  разберется….
Анна. Из-за  того , что  он  не  жаба.
Фальц. Он  обыкновенный  тупой  пенсионер. Изумруды  куда-нибудь  спрятал  и  ни  малейшей  выгоды  ему  от  них. (Лыбовой) Камни  он  дома  хранил?
Лыбова. Я  надеялась , что  дома.
Фальц. Ну  и  чего , оправдались  твои  упования?
Лыбова. Я  в  нем  не  ошиблась.
Фальц. И  за  свою  прозорливость  отхватила. Если  не  секрет , изумруды  твоему  мужу  откуда  пришли?
Лыбова. С  изумрудных  копей  Урала.
Фальц. А  место , где  их  добыли…
Лыбова. Малышевский  рудник.

Фальц. Основательно  твой  мужик  руку  засунул. А  перед  этим  широко  ею  повел. Связи  наладил  и  они  после  его  убийства  не  оборвались – работает  народ , переправляет. Наивно  было  думать , что  столь  хлебный  канал  под  собой  удержать  он  сможет. И  что  у  нас  старичок? Легко  ты  в  его  квартиру  проникла?
Лыбова. Легче  не  бывает. Он  меня  полюбил.
Фальц. Какой  же  милый  старик! Баба  его  обчистить  намеревается , а  он  к  ней  всем  сердцем  воспылал. Изумруды  сам  тебе  выложил?
Лыбова. Мне  он  квартиру  хотел  оставить.
Фальц. А  изумруды?
Лыбова. О  них  молчал.
Фальц. Маразматик  он , я  смотрю , относительно  конченый. Будущей  хозяйкой  на  отклеившиеся  обои  гляди , а  драгоценности  я  от  глазок  твоих  подальше. Квартиру  он  тебя  оставлял , поскольку  наследников  у  него  нет , вероятно?
Лыбова. У  него  трое. Сын , невестка  и  их  дочь. Они  с  ним  жили.
Фальц. Своей  квартиры  у  них  не  было?
Лыбова. Они  эту  своей  считали. А  он  меня  заселил , а  их  за  порог. Я  его  отговаривала , но  он  пошел  на  скандал , впалой  грудью  всех  вытолкал… мне  требовалось  в  его  квартиру  проникнуть  и  в  ней  пошарить , а  он  меня  замуж, целую  историю  с  признаниями  развел , от  его  распаленности  не  по  себе  мне  становилось.
Анна. Он  и  секса  добивался?
Лыбова. А  куда  без  секса…
Анна. Вступала , получается , с  ним?
Лыбова. Не  отвертеться  в  той  ситуации.
Анна. Попросить  подождать  до  свадьбы  ты  его  не  могла?
Лыбова. Наверно , могла.
Анна. И  чего  же  ты? Самой  близости  со  стариком  захотелось?
Лыбова. Закрепить  привязанность  я  преследовала. Семья  уговаривала  его  со  мной  расстаться , и  если  бы  я  ему  отказала , маятник  качнулся  к  тому , что  к  семье  он  бы  прислушался. Эмоционально  воспылал , эмоционально  охладел , когда  все  на  эмоциях , полный  поворот  весьма  допустим. А  я  тогда  камешки  еще  не  нашла. Задержаться  в  его  квартире  мне  было  необходимо , а  способ…
Анна. Любой! 
Лыбова. Да.
Анна. Подкладываться  под  старика  это… по  омерзительности  равных  себе  не  имеет.

Лыбова. Знаете , приступим  к  обсуждению  цены , а  то  у  нас…
Анна. Омерзительно  это!
Лыбова. Ну  что  ты  вороной  тут  раскаркалась… ты  что  ли  через  постель  никогда  своего  не  добивалась?
Анна. (Фальцу) Она  собирается  меня  опорочить. 
Фальц. В  каком  соотношении  утрачена  вами  ваша  женская  честь , расследовать  мы  не  будем. Женщины  вы  пожившие , с  разными  сменявшимися  натанцевавшиеся…
Анна. Я  порядочнее  ее.
Фальц. Доставать  ваши  досье  и  проходится  по  пунктам , вы  меня  избавьте. Какова  твоя  начальная  цена?
Лыбова. Если  твоя  жена  не  перестанет  меня  доставать , мой  гнев  на  себя  навлечет.
Анна. И  чем  же  ты  меня , ножичком? У  старика  помимо  камней  и  ножичек  сперла?
Лыбова. Трубка-калейдоскоп. В  ней  узоры. Переливы , перетекания – возникновение  и  умирание. Лишь  сегодня  познакомившаяся  со  мной  баба  возникла  и  умерла. Еще  нет , но  умелым  взором  и  будущее  цепляешь.

Анна. Мы  с  ним  вдвоем! Мы  у  нас  дома! Мы  тебя  похороним! Фальц. Меня  не  приплетай… говори , Леночка , свою  цену.

    Елена  Константиновна  Лыбова  достает  их  сумочки  пистолет.

Фальц. Это  ты  к  переговорам  о  цене  приступаешь? По  стопам  мужа  идешь?
Лыбова. Царь  приехал  к  кавказскому  князю. Уезжая , сказал , что  шашлыка  было  мало.
Фальц. Про  шашлык  ты  нам , чтобы  на  недостаток  чего  указать?
Лыбова. Шашлык  ничто  иное , как  мертвое  мясо. Ее  плоть  еще  жива.
Фальц. Ну  и  пускай  себе  дальше  живет. Ваш  конфликт , по-моему , исчерпан. Не  станет  же  она  с  тобой  конфликтовать , пистолет  в  твоей  руке  наблюдая.
Лыбова. Благоразумие  может  ее  спасти.
Фальц. За  продолжение  нападок  ты  бы  в  нее  выстрелила , но  она  замолчала  и  прощена. Вердикт  однозначен! Убирай  пистолет.
Лыбова. (Анне) Снова  его  вытаскивать  мне  не  придется?
Анна. Пистолет  у  тебя  боевой. А  сердце  цыплячье. Пойду  на  тебя – и  отступишь. Лицом  к  лицу  выстрелить – не  старика  обмануть. Откуда  в  тебе  такая  твердость… подстилка  ты  стариковская. Ну  говори , что  за  изумруды  ты  хочешь. Старому  козлу  в  постели  губами  она  и  руками… а  нам  с  ней , как  с  равной , торг  веди. Впрочем , дела , да , дела , какая  уж  тут  брезгливость , когда  дела…
Фальц. Значит , переходим  к  делу. За  твои  изумруды  я  могу  тебе  предложить…
Анна. Да  пошли  ты  ее! Не  имей  с  ней  дел! Она  для  нас  как  из  индийской  касты  этих… неприкасаемых! Скажи  ей  сейчас  же  отсюда  свалить.
Лыбова. Я  не  уйду.
Фальц. А  я  давить  на  нее  не  буду. Из-за  пистолета  законы  гостеприимства  я  обязан  свято  блюсти… я , Леночка , сделку  намерен  с  тобой  завершить.
Лыбова. У  меня  те  же  намерения. 
Фальц. Ну  и  попробуем  осуществить , внимание  на  некоторые  превходящие  не  обращать… нас  сбивают , а  мы  непреклонными  деловыми  людьми  на  курс  встанем  правильный , вспышки  вашей  бабской  несовместимости  отложим  до  времени  фуршета… в  ознаменование  обоюдовыгодной  сделки  его  проведем.
Лыбова. На  фуршете  полагается  выпить.
Фальц. Что  плеснуть , у  меня  изыщется. От  скотча  до  пастиса  алкогольные  напитки  у  меня.
Лыбова. Напившись , она  еще  сильнее  на  меня  попрет.
Анна. Я  и  трезвая , с  тобой  не  закончила. Перед  стариком , ха-ха , на  колени  встанет  и  давай  ему…
Лыбова. Приехали.

   Елена  Константиновна  Лыбова  стреляет. Анна  падает.

Фальц. Да  что  же  ты , грохот  же  от  выстрела… что , единственной  пули  ей  хватило?
Лыбова. Без  проверки  не  скажешь.
Фальц. Мертва  она , что  проверять. Определенно  бездыханной  валяется.
Лыбова. Прости  за  доставленное  огорчение.
Фальц. Расстроен  я  весьма  мало. Тяжело  мне  с  нею  жилось. В  объятиях  стальных  был. Переспал  с  ней , и  насела , под  венец  чуть  ли  не  ударами  по  морде  привела… теперь  Савушкин  выйдет – на  кладбище  его  свожу. Цветочки  на  ее  могилу  положим. Савушкин – ее  бывший. Его  за  грабеж  на  семь  лет , и  она  с  ним  развелась. Его  возвращение  на  свободу  меня  слегка  напрягало. Стал  бы  вонять , что  я  воспользовался  ситуацией , его  красавицу  у  него  умыкнул… поплачем , Савушкин. Женщина  нас  разъединила , а  горе  объединит! За  то , что  ты  для  меня  сделала , цену  за  изумруды  я  тебе  отличную  дам.
Лыбова. Я  тебе  свою  назову.
Фальц. На  твоей  цене , наверное , и  сойдемся… немножко  поторговаться  мне  можно?
Лыбова. Можно.
Фальц. Пистолет  ты  не  убирай , я  его  не  боюсь… о  трупе  я  сам  позабочусь.
Лыбова. Надеюсь , справишься.
Фальц. Чего  тут  особенного – методика  отработанная. Из  Воронежа  уезжать  тебе  нужно.
Лыбова. Я  бы  и  так  уехала. Но  за  совет  благодарю.
Фальц. Что  за  женщина – и  здравость  у  нее , и  манеры!
Лыбова. В  цивилизованном  месте  отсутствие  манер  не  простят.
Фальц. Езжай  отсюда  куда-нибудь  на  запад… с  хорошими  деньгами  поедешь.
Лыбова. С  максимально  хорошими.
Фальц. Ох , оберешь  ты  меня , Леночка , не  помилуешь… отдам. Заработала! Лыбова. Звезды  за  меня  были.