Свято место. Глава 7

В лагере было пусто, лишь Перминов в одиночестве сидел у еле тлеющего костра, будто в трансе глядя на язычки не жаркого уже пламени и пробегающие по головням всполохи.

– Вот всегда одно и тоже, опять все перепились, – сообщил он, подошедшим Семену и Ане, даже не глядя на них.
– Что уже?! – почти хором спросили они.
– Да, вон спят по палаткам, девчонки к реке ушли, – недовольно ворчал Сашка.
– Ну и чего ты ждал? Как первый раз ей богу… – посмеялся Семен.
– Да за державу, блин, обидно, ну к чему все свелось-то, опять к пьянке. Вот и весь праздник… Да, и еще вот все о науке думаю, об этой нашей истории. Все-то в ней споры, да несогласия. Правильно Мыльников сказал: «Кто красивее соврет, тот и прав».
– Ты, что это? От одиночества такими материями озаботился? – спросил Семен, подкидывая в костер порцию сушняка и подвешивая над огнем котлы с оставленными для них кашей и чаем.

Аня отошла к столику с перемытой дежурными посудой, искала там тарелки; свою и Семена.
– Александр Ильич, а вы есть будете? – издали обратилась она к Перминову.
– Нет, я уже обедал, – ответил тот, как всегда сухо.
– Ты, что ее стесняешься-то? Не бойся, говори, – шепотом подбодрил Семен.
– Да тише ты, – Сашка, скосив глаза, глянул в сторону Ани.
– Надо тебе девчонку найти, – Семен подсел поближе.
– Не надо… – украдкой глянув на подходившую Аню, Перминов резко замолчал.
– Ну и что ты думаешь, про этого Бутаковского с компанией? – спросил он Семена уже громче.
– Боишься, что они университет обойдут. Не обойдут... Кто им съемку делать будет, копать? И музей, само собой, вспомнят. Как без нас культурная программа? Чуть не каждую неделю каких-то иностранцев встречаем. То туристы, то полицейские, по обмену премудростями, то журналисты, которые о правах человека кропают, то еще кто-то. Вот и тут без нас с тобой не обойдется, – говорил Семен, раскладывая содержимое котла в свою и Анину тарелки.
– Точно, не обойдутся, – послышался за спиной голос незаметно подошедшего Мыльникова.
– Вы-то, что думаете, Николай Степанович? – спросил Семен.
– Да, деньги там, наверно, немалые, только от них нашему брату гроши достанутся, а черновую работу, просто наверняка, предоставят. Большая часть средств пойдет на всякие разрешения, лицензии, может, даже землю в собственность будут оформлять? Знаете, я вообще не советовал бы за это дело браться. Я даже прошу поддержать Василия Григорьевича. Надо исследовать и закрыть на хрен, прости Анечка, – от Мыльникова шел крепкий дух дешевого спиртного.
– Конечно, надо, – в голосе Перминова почувствовалась издевка, – исследовать и никому не говорить. Только, тогда зачем?
– Надо было хоть спросить, где оно, место это? – поддержал разговор Семен, – и что это за место такое?
– А вот, то самое святилище, он думает, если Мыльников Николай Степанович, выпивши, так и не помнит ничего… После грозы как раз он приехал, Аня не даст соврать… Про свое предположение о святилище я ему рассказал… Говорит: «Точно, есть, там, в лесу, на болоте, километров пятнадцать отсюда будет… И тучи, как раз над ним кружатся, только не сразу это заметишь»… – Мыльников громко икнул, – пойду, я ребята, что-то нехорошо себя чувствую, наверно давление падает, вон и погода портится… – он неловко поднялся с бревна – скамьи.
– Вот видишь! И как его только не уволили еще? – зло смотрел в спину удаляющегося Мыльникова Перминов.
– Тебе-то он чем не угодил? – тихо спросил Семен.
– А вот, может, тоже хочется лабораторией руководить, – неловко пошутил Перминов.
– Так он ее и создавал, лабораторию-то. Не ты первый его сковырнуть мечтаешь. И Бокалов твой, в свое время, хотел, да не вышло. Любит народ Николая Степановича, а Бокалова боится. Не верят ему, а Мыльникову верят, – медленно попивая чай из своей огромной кружки, рассуждал Семен, – тебе так верить будут?
– Семен, ты же сам все понимаешь, студенты-практиканты все выкопают и закопают. А создавать иллюзию какой-то научной школы, которой на самом деле нет, зачем? Вот тебя Мыльников чему-то научил? – продолжал кипятиться Сашка.
– Сашка, он и тебя научил. Где ты был бы без него?
– Научил. Водку с пивом мешать… – распалялся Перминов.
– Так, ты и этому не научился, плохой ты ученик, – зло рассмеялся Семен.

Аня тихо собрала тарелки, отошла к баку с водой помыть.
– Ты, какого хрена, меня перед студенткой позоришь, – напустился на Семена Перминов.
– Кому студентка, а кому и нет.
– Да пошел ты…
– Слушай Сашка, а ты вообще, зачем с Мыльниковым ездишь? Подкалываешь его, смеешься над ним. Ты не засланный ли Бокаловым? Может, компромат собираешь? Потом где нибудь на кафедре, будете старому алкоголику косточки перемывать?
– Ничего я не буду, просто интересно, чем люди все лето занимались. Чему студентов учили. Раскоп у него как всегда грамотный, по всем правилам.
– А ты много их видел раскопов-то?
– Да посмотрел уж…
– Вот Мыльниковские, да Бокаловские и все, что ты вообще видел-то?
– Заколебал, чо тебе надо-то?
– Перестань Мыльникова цеплять, расслабься. Он отдыхает, и ты отдыхай. Будь человеком, наконец.

Последние слова Семен произнес, когда Аня вновь приблизилась.
– Ты опять… – зашептал Сашка, незаметно ткнув Семена в бок.
– Так, что, со Святым местом-то? – как бы невзначай перевел он разговор.
– Что, что? Надо, по-моему, сначала это место посмотреть, потом на Бутаковского, а уж потом думать. Ты когда поехать сможешь? В субботу, какую нибудь выходной у тебя будет?
– Да сейчас даже и знаю, планирование всякое к новому учебному году. Программу еще не доделал по религиям…
– Смотри, без тебя уеду, с Анькой вон.

К костру подтягивались помятые студенты, приветствовали Перминова и Семена, садились кружком. Кто-то принес распочатую «полторашку» Олежкиной водки, появилась кружка, стали разливать.
– А что не из горла, – возмутился происходящим Семен, – Николая Степановича не позорьте, его ведь по всему Уралу знают, как археолога пьющего водку, только из горла, а вы какую-то пошлую кружку достали.
– Точняк, убирай ее, – похмельно пробурчал кому-то Анин однокурсник Сергей, почитавшийся в этой компании за старшего.

Дальше бутылка пошла по кругу, скрепляя ставший уже легендарным союз учеников Мыльникова. Ребята отпивали, морщась, проглатывали резкожгучий бадяжный продукт. Один из первокурсников после первого же глотка отбежал, зажав ладонями рот за ближайший куст.
– А вы, Александр Ильич, что же, не с нами? – спросила осмелевшая от пригубленного, второкурсница Ира.
– Нет, ребята, я принципиально не пью… – громко, по-лекторски, произнес Сашка.
Семен свою очередь не пропускал, высоко наклонял бутылку, имитируя несколько глубоких глотков, опускал ее, морщился, с жадностью запивал из передаваемой следом бутылки минеральной водой. Аня не уходила, но пробовать олежкину водку не согласилась.

Появившийся примерно через час Мыльников застал у костра только дежурных, Аню и аспирантов:
– Семен, а где все?
– Спят, Николай Степанович.
– Берут пример с шефа, – опять подколол Перминов.
– А и пусть поспят, главное дежурные на месте, дрова есть… – Мыльников тяжело опустился между Семеном и Сашкой, – мне вот, все письмо этого Бутаковского покоя не дает… Вон в Аркаим под видом всяких паломников едут, разные там экстрасенсы – хероманты, как говорит небезызвестный вам Олежка, – продолжал он, – даже и наши и особенно заинтересовались европейцы, да и арабы, ну а с ними до кучи, конечно, всякие прочие семиты. Ищут они такие энергетические точки, в которых издревле и были Святые места, святилища, храмы, священные рощи… По Европам их давно уже асфальтом закатали. Ну, в Стоунхендж все равно едут, видать мощное место. В Индии святые руины специальные бригады возводят, технологии у них там для этого разработаны. А у нас, пока еще все позабыто – позаброшено, может советские запреты, и спасли эти места. А нынче, могут землю раздать и святые места попадут в чью-то собственность, поэтому вполне логично предположить, что заинтересованные в использовании этих мест люди должны убедиться в ценности земли… Выявить такое место, откартировать, исследовать, возможно, комплексно. Тут и нужны Сабановы, Мыльниковы, Перминовы и Соболевы, а уж потом: «Получите расчет, и валите…». Прости Анечка, – Мыльников говорил, оглядывая пространство вокруг костра, и дальше между палаток и сосен, – А где же мой рюкзачек-то, а?
– Да, вон в той палатке, вроде, его припрятали, – указал на одну из палаток Пер-минов.
– Припрятали, говоришь, – Мыльников поднялся.
– А ну археологи–ахренологи, вашу мать, выходи на ужин. Уставших товарищей не бросать. Слабаки, вас бы к Сальникову в экспедицию, посмотрел бы я на вас... Ну, остались еще мужики в этом лагере, или они все уже у костра, а остальные, что – девочки, да?! – голос Мыльникова проникал, казалось, в самые дальние уголки редкого сосняка, множился, причудливо отражаясь от притихших дремлющих сосен, с опозданием возвращался, странным образом придавая объем его словам.

Из палаток показались, являя жалкое зрелище, студенты. Собирались в рыхлые стайки, сползались к костру, молча, искали свою посуду, подходили к дежурным. Получив свою порцию, беззвучно растекались по обжитой поляне, кто-то садился на пень отдельно от всех, кто-то усаживался, потеснив севшего раньше товарища к импровизированному столу, изготовленному из борта от колхозного грузовика, давным-давно привезенного Мыльниковым и сохраняемого в густом сосновом подлеске.
– Эх, красавцы! – комментировал происходящее Мыльников, – девки, вот, смотрите, что с людями наука делает. И кто они после этого? Бокалавры хреновы. Это от слова «бокал»…
– А наука-то причем? – вполголоса пробурчал Перминов.