Давным-давно на думанской земле, глава 27

Вовремя

 Аделона разбудил пронзительный, леденящий кровь вопль. Родившись где-то далеко, он нёсся по-над высоким травянистым берегом. Едва так неприятно разбуженный киянец сел в судке, крик, а точнее рёв, повторился вновь. Этот звук не принадлежал ни одному из известных ему животных, предпочитавших для охоты тёмное время суток. Да и странно было предположить, что лесное животное могло оказаться так далеко от места своего обитания в столь неурочный час. Это был несомненно крик думана. Он кричал либо от боли, либо от ярости. В первом случае помощь нужна ему, во втором – тому, кто так разъярил его.
  Аделону сейчас меньше всего хотелось снова браться за оружие, но его врождённое неравнодушие к чужой беде и вера в то, что на свете ничего не бывает случайным, подняли его во весь рост, вложили гребёнку в руки и мощными взмахами последних  направили судок к берегу. Поняв, что у неё нет ни единого шанса, вода даже не пыталась сопротивляться.
  Причалив к берегу, Аделон выбросил на сушу лук, колчан со стрелами и топорик. Убедившись, что судок крепко привязан к гребёнке, он в два прыжка преодолел обрывистый берег и оказался на равнине, поверхность которой то тут, то там возмущали лишь невысокие холмы, покрытые низкой травой. Отсюда он услышал и другие звуки, среди которых различил женский то ли стон, то ли плач. И если до этого момента его и одолевали сомнения, то в тот миг они были сметены ненавистью к любому, кто смог поднять руку на женщину.
  Сейчас Аделон мчался и слышал, как ветер свистит у него в ушах, хотя ночь стояла такая тихая, что можно было подумать, что она умерла.

                ***

  Уже возле дома Ленвел различил сыновей Разона, которые волочили отчаянно сопротивлявшуюся, рыдавшую Зеду. Он метнулся за ними и тут же споткнулся обо что-то мягкое, растянувшееся на траве. Вскочив, он бросил взгляд назад и увидев, что это Кастид, отложил на потом мысль, что тот, возможно, убит, и не теряя ни мгновения, ринулся за кадасами. Настигнув, он обрушился на них градом ударов такой силы, что дебёлые, толком не умевшие драться отпрыски Разона были вмиг повалены на землю, словно два сгнивших у основания гриба. Но он успел подхватить Зеду, а та, почти потеряв рассудок от ужаса и отчаяния и ничего не видя от застилавших глаза слёз, решила, что это Разон, и, не имея больше сил сопротивляться, из последней мочи укусила обидчика за руку. От неожиданности и боли Ленвел вскрикнул, и только тут Зеда поняла, что она в надёжных руках своего друга. Но той секунды непонимания оказалось достаточно, чтобы вышедший вслед за своими сыновьями из дома, истекающий кровью Разон настиг беглецов. В припадке гнева он ещё несколько мгновений назад покрушил всё, что находилось внутри дома, и сейчас в здоровой руке сжимал тот самый тяжёлый засов, который ещё недавно являлся единственной преградой на его пути в дом ненавистных чужаков. Медленно ковыляя, в тупой ярости от своего бессилия угнаться за возникшим невесть откуда вторым похитителем его каталы, он мог только наблюдать за тем, как тот наскочил сзади на его сыновей и вмиг уложил их на землю. Именно этого мига, вместе с другим, потраченным на приведение Зеды в чувство, хватило на то, чтобы достаточно приблизившись, запустить каменный засов прямо Ленвелу в затылок. Падая, киянец увлёк за собой и Зеду, которая при виде искаженного злобой лица Разона, заголосила с новой силой.
  Подняв таяну за волосы здоровой рукой и поставив на ноги, Разон на секунду отпустил её, чтобы той же рукой  влепить  увесистую пощёчину. Затем, вновь схватил за волосы и, продолжая удерживать, кряхтя и чертыхаясь, склонился сначала над одним из сыновей, а затем на другим.
-Чо, саме побредате, недоделки, - выругался он и, зло сплюнув, вновь обратил свой свирепый взор на дрожавшую, словно травинка на ветру, Зеду.
-А та ме подароже оплаташ, - прошептал он хрипло, и глаза его налились кровью.
  Ещё раз пнув ногой обмякшие тела своих сыновей и не увидев никакой реакции, той же здоровой рукой Разон обхватил Зеду за шею и, не обращая внимания на её стоны и рыдания, потащил по направлению к дому.

                ***

  Аделон бежал на женский плач, который сейчас превратился в отдельные хриплые всхлипы, чередовавшиеся с долгими паузами абсолютной тишины, но, к счастью, не исчезали совсем, задавая киянцу направление движения.
  Ещё немного усилий, и в тусклом свете луны он различил мощную спину движущегося впереди думана и барахтающееся, перебирающее ногами в тщетной попытке опереться о землю и вырваться из железных тисков его мощной руки тельце хрупкого, худенького создания, принадлежавшего той самой женщине, страдания которой заставили Аделона бросить судок и мчаться невесть куда, лишь бы её спасти.
  Он не видел, что думан ранен. Он только отметил про себя его тяжёлую походку, как будто он не шёл по земле, а нарочно топтал, выбивая из неё душу. Оценив физическую мощь противника, киянец сразу понял, что в рукопашном бою он обречён на поражение. Не мешкая, он выхватил стрелу из колчана, натянул тетиву и прицелился. И в это мгновение он вспомнил о Ластане: сейчас он стоял на чужой земле со своими законами и порядками; он не знал, кем эти двое приходятся друг другу. Если он воспользуется луком или топором, не положит ли это начало новой страшной войне, которая может, словно пожар, распространиться по этой земле и перекинуться на многострадальную землю киянцев. Напряжённые пальцы медленно разжались, и стрела упала к его ногам. Нет, он не может начать своё пребывание на этой земле с убийства. Аделон забросил лук за спину, поднял стрелу, отправил её обратно в колчан и, сорвавшись с места, бросился на незнакомца, надеясь противопоставить мощи врага скорость и внезапность.
  Налетев на думана сзади, он обхватил его шею правой рукой и начал душить в расчёте на то, что от неожиданности тот ослабит хватку и выпустит свою несчастную жертву. Но вопреки ожиданиям, застигнутый врасплох противник лишь заревел от боли – Аделон задел рану в его плече – и продолжая левой рукой удерживать несчастную, правой ладонью обхватил руку киянца и сжал так, что тот перестал ощущать свои пальцы. Тогда Аделон повис на кадасе, обхватив его ногами вокруг пояса, и заколотил пятками по его необъятному животу с таким остервенением, что у того на мгновение потемнело в глазах. Надо ли говорить, что это был не кто иной, как Разон, волочивший домой свою каталу, и эта невесть откуда взявшаяся, прилипчивая козявка начинала его не на шутку бесить. Искоса взглянув на Зеду и убедившись в её плачевном состоянии, а значит в неспособности убежать, для большей уверенности он изо всех сил швырнул её оземь и, таким образом освободив левую руку, ухватил обидчика за ногу и с тупой яростью начал её выворачивать.
  Но Разон ошибся, полагая, что лишил Зеду сил сопротивляться. Таяна не понимала, кто этот странный думан, что так неожиданно пришёл ей на помощь, но зато прекрасно понимала, что если она ему сейчас не поможет, то ей уже не поможет никто.
  Из разбитого носа текла кровь, кожа головы пылала от боли, глаза застилали слёзы, и слабый свет луны едва пробивался сквозь их завесу, но руки исступлённо шарили по земле и траве и, наконец, нащупали то, что искал то и дело ускользающий от неё разум – камень, большой и острый. Она судорожно сжала его в ладони, шатаясь, встала на ноги и подошла вплотную к Разону, который, ещё мгновение, и вывернул бы Аделону колено. Плохо различая мир перед собой и боясь попасть в незнакомца вместо бывшего хозяина, Зеда мгновение стояла в замешательстве, не зная, что делать. Но тут силы начали предательски покидать её. Таяна резко опустилась на колени и только тут увидела, что незнакомец буквально сидит на спине Разона, и всё, что находится ниже, свободно для удара. Она резко мотнула головой, не давая себе лишиться чувств, и изо всех сил всадила остриё камня Разону пониже спины. Тот резко дёрнулся и разразился звериным рычанием. Удивительно, но это рычание отрезвило сознание Зеды, и она нанесла новый удар, а потом ненависть накрыла её с головой, и она впала в такое остервенение, что удары посыпались один за другим, словно зёрна из раскрывшегося, спелого стручка гороха.
  Такого не смог снести даже толстокожий Разон. Он выпустил Аделона и схватил бы Зеду за руку, если бы освобождённый киянец вмиг не соскочил с его спины на землю и, подхватив таяну, не бросился прочь с поражающей воображение скоростью.
  Тяжело развернувшись всем корпусом, поскольку двигать шеей было невыносимо больно, Разон увидел лишь мрак ночи и услышал слабое шуршание потревоженной травы вдали от тропы.