Визит к доктору

В узких, залитых светом коридорах, оседая на лицах в толпе, теснился липкий, неистребимый страх. Гладкие стены, выкрашенные в белое, холодили душу сильнее, обнажая глянцевитость своей эмали под покровом ворвавшегося дня. Царило молчание. Наперекор всему иногда оно все же прерывалось недолгими беседами присутствующих. Но ни один разговор не продлился дольше, когда средь расступившейся толпы возник источник всеобщего волнения, стремительным локомотивом прошествовав вдоль приникших к стенам тел. В стерильной белизне медицинского своего одеяния он был сравним с огромным айсбергом, возвышающимся над горизонтальностью всего вокруг. Ставший единственным, ритмичный стук каблучных подков гулким эхом врезался в барабанные перепонки. Скорость уверенных шагов уносила его прочь, скрывая за непроницаемостью кабинетной двери, где выгравированным текстом читалась надпись «стоматолог». Здесь торопливость всегда сменялась неспешностью, дверь запиралась на замок, и врач усаживался в кресло, погружаясь в дурман свежепахнущей газеты. В страстном упоении он перелистывал одну страницу вслед за другой, не утруждая себя мыслями о работе. Так прошло около четверти часа, пока чья-то осатаневшая рука по ту сторону двери, не простерлась к ней на встречу, чтобы оставить здесь выразительный след. Тонкое деревянное ее тело изогнулось дугой, болезненной выпуклостью пронзая кабинетное пространство. Это не вызвало никакой реакции, кроме растущего раздражения адресата. Утомившись читать, он, наконец, открыл посещение, о чем повествовал молчаливо повернутый ключ.
Спустя паузу, достаточную для того, чтобы терпение исчерпалось окончательно, в медицинское логово проник первый пациент. Приветствие, обыкновенно произнесенное им, безответно повисло в воздухе. Порой входящий присаживался, не дождавшись приглашения присесть, подвергался необходимым расспросам, а после терял дар речи. Металлическая струна неприветливого голоса сгущала краски в воображении больного, и при каждой ее демонстрации иные подскакивали на стуле. Достигнув пика своего устрашения, несчастный находил силы встретить страх лицом к лицу. Он поднимался со стула, и медленно волочил ноги в сторону стула другого, стоматологического. Сотрясаемый частыми судорогами, бледноликий и сломленный, больной усаживался в него, в холодном поту ожидая кровавой расправы.
Не было слова, чтобы описать наслаждение, испытываемое лекарем при виде этой картины. Наделенный кратковременным могуществом, он смаковал его как мог, ни разу не пытаясь сократить муки подопечного. Каждый жест стоматолога говорил об этом. Так, на расправленные кисти рук с особым демонстративным изяществом медленно натягивались перчатки. Резиновая их ткань приятно обволакивала кожу. Первый момент таких прикосновений блаженным сполохом отражался в лице врачевателя. Вкладываемые в руки железные приборы обдавали прохладой, что как будто будоражило его. Стоя спиной к пациенту, стоматолог поворачивался на сто восемьдесят градусов, используя при этом лишь пятку правой ноги. Такое телодвижение в сочетании с растопыренными пальцами в белой резине, настораживало больного, и создавалось впечатление, что он видит перед собой не врача, но фокусника, который сейчас же примется разрезать его на части своими железками, что так ловко превращались в пилы в измученном мозгу пациента. Крадущейся, грациозной походкой мучитель приближался к своей жертве, успевая попутно сплясать чечетку или совершить прыжок в воздухе, благо гибкое тело хранило в памяти множество па. На губах его порой мелькала диковатая улыбка, никогда не сочетаемая с ледяным блеском глаз. Добравшись до цели, стоматолог запрокидывал голову вверх, прикрывал веки, и, как будто набравшись сил, начинал известную процедуру.
Зачастую процесс ее занимал не так много времени, но понятие это всегда относительно, и, когда неожиданно кино из отрезков прожитой жизни вдруг прерывалось перед взором пациента, он еще какое-то время не мог понять что произошло: то ли он, наконец, покинул этот мир, то ли его кошмар чудом закончился. В действительности происходило второе, и, когда, щупая себя за конечности, он осознавал случившееся, глаза наполнялись влагой, губы складывались в улыбку, и пациент сползал с адского сиденья. Казалось, стоматолог не разделял случившейся радости, фыркая и косясь на то, как совершенно ошарашенный, пациент покидал кабинет, передвигаясь к выходу в разобщенности нескладных движений.