24. Начало неприятностей

24. Начало неприятностей.

Неприятности начались, когда кооператив «Луч» начала трясти налоговая. Вскрылось много неприглядных фактов. Анатолий беспрерывно звонил Альке и инструктировал, как ей поступать в случае, если затронут и районную администрацию. Но никакие ухищрения не помогли: налоговая полиция добралась и до основного заказчика, приехали рослые парни в костюмах и при галстуках и увезли всю документацию, прихватив и компьютер, как было сказано, на проверку.

 Растерянная Алька сидела в кабинете у своего начальника, тот, навалившись всем своим тучным телом на стол, висел на телефоне, обзванивая и вышестоящее начальство, и старых знакомых, занимающих различные высокие посты. Ничего не помогло - началась тотальная проверка по всем объектам.

 Серьезные ребята в костюмах, пригласив и Альку, и Анатолия, измеряли рулеткой выполненные объемы работ в доме для ветеранов и находили все новые и новые нестыковки. Дело принимало нешуточный оборот и грозило быть переданным в прокуратуру. Молодая сметчица, тоже бывшая здесь, нервно рылась в бумагах, выискивая документы, опровергающие факты приписок, с жаром что-то доказывала представителям налоговой. Возле нее маячил Анатолий, хмуро просматривая документы. Алька стояла у окна, безучастная ко всему происходящему.

 - Ну вот и все, - думала она, не веря, что Анатолию удастся вывернуться.

Но ситуация изменилась каким-то чудесным образом: то ли помогли влиятельные покровители заместителя председателя, то ли Анатолий сунул взятку важному чиновнику. Кооперативу пришлось уплатить в казну огромные штрафы – денег не хватило, поэтому пришлось распродавать все нажитое кооперативное имущество. Работников, конечно, пришлось распустить: зарплату платить было нечем.

Анатолий прикрыл свой кооператив и подался на Дальний Восток перегонять японские автомобили, чтобы хоть как-то покрыть свои долги.

Заместитель председателя срочно перешел из администрации на другую работу, а Альке было предложено уволиться «по-собственному». Алька написала заявление и в душе была даже благодарна Анатолию, что он ни словом не обмолвился о передаваемых ей конвертах. Она предполагала, что таким образом он «благодарил» не только ее, но и ее начальника, и, наверняка, передаваемые ему суммы, были значительно солиднее.

Пока Анатолий перегонял машины, Алька металась по городу в поисках новой работы. Пошла, было, к своему прежнему шефу, но обком, сократив свои штаты наполовину, куда-то переехал: на первом этаже торговали книгами и канцелярскими товарами, а вход на второй этаж был закрыт.

Во всех учреждениях, куда Алька обращалась, зарплаты не выплачивались по полгода, бабкиной пенсии едва хватало, чтобы заплатить за огромную квартиру. Алька даже написала письмо брату Веры Николаевны дяде Вите, в котором красочно описала свое с бабкой бедственное положение, но ответа не последовало: то ли адрес не тот, то ли просто не захотел отвечать.

Алька случайно встретила Кричевского на рынке, тот кивнул на палатку с шубами и кожаными куртками: - В Турцию с женой мотаемся за шмотками. А что делать, выживать-то как-то надо.

Альке пришлось продать свою машину: денег на бензин все равно не было, стала задумываться и о продаже квартиры. Не зная, куда еще кинуться, Алька пока, как она думала временно, только, чтобы перебиться какое-то время, устроилась уборщицей в машиностроительный техникум рядом с домом. Она ходила мыть полы поздно вечером, когда занятия уже заканчивались,  чтобы, не дай бог, ее кто-нибудь не увидел из знакомых.

Однажды зимой, возвращаясь с работы, Алька увидела маячившую фигуру возле своего подъезда. Присмотревшись в темноте, она воскликнула: - Пашка, ты что ли?!

Это, действительно, был Пашка, в короткой куртке и меховой шапке, запорошенной снегом.

- Вот так неожиданность! Ты как здесь?

- Тебя вот дожидаюсь.

Алька затащила его к себе на третий этаж: - Сейчас чайку попьем, ты мне все расскажешь.

- Да чего рассказывать-то: почти год в экспедиции провел в глухой тайге, приехал вот, никого в городе найти не могу. А ты как? - спросил Пашка, усаживаясь на кухне.

- Да вот, одна я, Пашенька, осталась, совсем одна с бабулькой, - Алька пошла в бабкину комнату посмотреть, вернулась и тихонько прикрыла дверь. - Спит.

Она стала рассказывать о своей жизни. В своем рассказе она опустила причины увольнения (сказала, что сократили) и, умолчав, что моет сейчас полы – было стыдно перед Пашкой.

Пашка слушал, казалось, внимательно, но сразу, как только Алька замолчала, спросил о Наташе: - Я как приехал, звоню ей, звоню. Ни один телефон не отвечает -  ни рабочий, ни домашний.

- И не дозвонишься, потому что Наташкина контора в другое здание переехала. Их то ли Агропром, то ли Сельхозстрой выселил, долго судились с ними из-за здания. Телефон, естественно,  поменялся. Я тебе дам, у меня записан, а Галина Федоровна у Лидочки, наверное.

- Ну а как она вообще?

- Наташка-то? А знаешь – отлично! Вот у нее все отлично: работает замом в производственном, вышла замуж, и, знаешь, она же квартиру получила! Новую, в девятиэтажке, правда однокомнатную пока, но, когда родит, думаю и двухкомнатную получит – она пробивная. Я была у нее: муж – очень даже приличный человек, они давно уже с ним, Наташка еще на стройке работала, когда с ним познакомилась. Я за нее очень рада, пусть хоть у нее все в порядке будет. А сюда она очень редко стала приезжать...

При первых же словах Алькиного рассказа о Наташе Пашка резко откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и уставился в темное окно.

- А давай-ка, Пашка, коньячку с тобой хряпнем, у меня же завтра день рождения!

- Поздравляю, - все так же вглядываясь в окно, сказал Пашка безучастно.

Алька достала коньяк, оставшийся после последнего приезда Анатолия.

Пил Пашка странно: не чокаясь, не морщась и не пьянея.

- Да что с тобой? Квелый какой! - Алька, шутя, потрепала Пашку за волосы, - О-о-о, да у тебя, брат, сквозь рыжину седые волосы уже проглядывают!

Пашка мотнул головой: - Пойду сейчас. Устал, только сегодня приехал, - однако не двинулся с места.

- Здрасьте! Только разговор пошел! Посиди еще. Давай-ка,  рассказывай, что за  экспедиция такая.

- Да чего рассказывать? - Пашка налил еще Альке и себе, выпил, взял ломтик лимона и стал внимательно его рассматривать.

- Приехали с другом на сборный пункт, хотели только разузнать что к чему. А нам говорят: "Следующий борт только через шесть месяцев – или прямо сейчас, или ждите полгода". Ну, мы и согласились – нас сразу в вертушку загрузили, и, прощай мама не горюй, опомниться не успели, как в глухой тайге оказались: связи нет, ближайший поселок за тысячу километров. Юрка потом попросил одного  радиста передать домой, что живы-здоровы, мать говорит: никто не звонил, ничего не передавали.

- Чего делали-то?

- Геологи нефть нашли, а мы поселок обустраивали, скважины бурили, да много всего – экспедиция одним словом, - Пашка встал, стал прохаживаться по кухне, засунув руки в карманы.

– Знаешь, какие потрясающие мужики там работают! Здесь таких не встретишь даже. И что интересно: приезжают они в свои города, к своим женам, детям и становятся такими же обычными людьми, как все, а там… там - все по-другому! Только там я понял, какие глубокие пласты скрываются в человеке. Иногда, посмотришь на какого-нибудь неказистого мужичка, даже не заподозришь на какие высокие, не смейся, именно, высокие чувства и душевные порывы этот человек способен. У нас случай один был,.. - Пашка оживился и стал рассказывать Альке разные удивительные истории из своей экспедиции.

Они сидели долго, вспоминали и институтских знакомых, и, конечно,  стройотряд. Алька хохотала, и Пашка, тоже смеялся: - Я тогда был готов убить тебя.

Когда Пашка, уже одетый, стоял в коридоре, теребя шапку, Альке вдруг так не захотелось, чтобы он уходил. Ей представилось, как она опять останется одна, со спящей бабкой в огромной пустой квартире, и она, словно ее кто-то толкнул в спину, шагнула к нему и взяла из его рук шапку: - Останься, Олег.

http://www.proza.ru/2016/09/13/239