Предчувствие

    Пашка Сартаков, неунывающий сын, внук и правнук охотников, славился щедростью души.  Вот и сейчас он привёл нас  в свой потаённый уголок на одном из отрогов Катунского хребта, где можно было за короткое время накопать  нужное количество красного корня, растения  целебного. Лишнего нам было не надо, брали ровно столько, сколько нужно до следующего сезона на семью.
    Давалась заготовка тяжело - могучие корни уходили в толщу каменистого грунта, а оборвать вершки - значит опозориться: не принято было в этих краях вести себя, как захватчик: пришёл, увидел... наследил.
    К природе здесь относились бережно и рачительно: охотнику старожилы не прощали, если от него уходил подранок, чтобы достаться на растерзание всяким падальщикам, даже костёр было принято здесь разводить не больше чем нужно, чтобы согреться  и сготовить нехитрый походный обед.
    Какая здесь, высоко в горах была благодать! Недвижный воздух, слегка разреженный на высоте, дурманил голову растворёнными в нём ароматами альпийского луга, тишину нарушал только посвист птиц, ровный гул диких пчёл, да журчанье многочисленных крохотных ручейков, бегущих со скал в крохотное болотце. А небо... эх, куда там Италии! Небесная твердь была самого изысканного сапфирового цвета и - ни одного облачка!
- Пора, парни! - поторопил нас Пашка. Успеть надо бы уйти с перевала, вполгоры бы успеть, не то тяжко будет!
- О чём ты? - мы его не поняли.
- Непогода идёт... - его лицо, густо усыпанное ярко-рыжими веснушками, было абсолютно серьёзным.
- Откуда? На небо глянь! Ветра нет. Да и вообще, прогноз дали, десять дней без дождя!
- Чую... Седлайте коней, парни, ходом отсюда надо сматываться, нам бы только через ущелье проскочить, чтобы  без греха обошлось.
    Делать было нечего. Через несколько минут мы уже спускались с перевала.
    Отдохнувшие кони шли весело,  даже на крутом спуске, где тропа пошла серпантином, не оступались; можно было просто бросить поводья - они, будто связанные невидимой верёвкой, сами чётко выдерживали дистанцию и не отставали от пашкиного Пегашки.
    Полуденное солнце палило нещадно.
    Внезапно я понял, что уже изрядное время не вижу ни одной птицы. Ни один звук, кроме дыхания лошадей да звона воды в ручье под обрывом, не нарушал тишину, будто вымер урман.*
    Оглянулся. И остолбенел:
    Свинцово-чёрная волна, разорванная местами скалами, вздымалась над хребтом. Завиток гребня стремительно падал вниз, погребая под собой пихты и ели под перевалом. Это была не просто грозовая туча, это была квинтэссенция всех туч, что я видел раньше.
    Ледяной ветер догнал нас первым - завыл в верхушках деревьев, в тщетном усилии сломать их, даже у земли он беспощадно хлестал нас, пытаясь содрать одежду, развевал гривы лошадей, сгибал в дугу  прогонистые стволы тонколесья.
Будто чёрное покрывало набросил кто на распадок - так стало темно. Вдруг магниевая вспышка гигантской молнии буквально выжгла глаза, и одновременно саданул в уши оглушающий удар грома. На несколько секунд я ослеп и оглох. И тут же с неба обрушился водопад.
- Ну, - проорал, еле пересилив шум ветра, обернувшись к нам, Пашка, - теперь хлебнём горячего до слёз!
    Мы уже и сами всё поняли: из всех расщелин и ложбин в ручей хлестала стекавшая по склонам дождевая вода, и этот крохотный поток набухал мутной злостью разъярённого неба, прибывая на глазах; а до узкого, в десяток шагов прохода, по сторонам которого отвесные скалы, вздымаясь к небу, запирали ущелье был ещё час пути по тропе, тоже превратившейся в ручей. Молнии били  практически непрерывно, а эхо многократно усиливало раскаты грома.  Туча прижалась вплотную - сквозь косые струи ливня  было прекрасно видно её лохматое брюхо. Макушки пихт вспарывали его, и пласты непроницаемого тумана окутывали их.
    Через полчаса ручей вышел из берегов, заливая тропу. Слышно было, как по его дну, громыхая, катились камни. "До мостка не доберёмся - хана!" - подумалось вдруг.
    Но - успели. Вода уже хлестала через настил, заставить коней ступить на это хлипкое сооружение удалось с трудом, и на правом берегу под защитой притора** мы остановились чуть отдышаться.
    Треск за спиной, на секунду заглушивший громовые раскаты, заставил оглянуться.
    Никогда не забуду эту картину: нависавший над тропой перед самым мостиком огромный кедр выворотило порывом ветра, он медленно сполз во вздыбленные струи, которые швырнули его вперёд - на балки моста. Те лопнули, как спички, и груда обломков стремительно пронеслась мимо нас.
    А Пашка улыбался.
- Чё лыбишься?  - еле выдавил из себя Володя Митрофанов, наш спутник. - Ещё чуть...
- А чуть не считается! - Сартаков тронул поводья. Теперь бояться нечего. Главное - догадается Танька баню затопить или нет, пока до дома доберёмся - заколеем!
    Татьяна, его жена, легконогая весёлая хохотушка, конечно же догадалась. Славная была банька!
___
*Урман - темнохвойная (черновая) тайга.
**Притор - обрыв, скала, вплотную примыкающая к потоку.
.
Сентябрь -5 октября 2015 г.