Страсти по-испански. Сцена 8

- В то время, как Гойя развлекался в Эскуриале, умер шурин – брат его жены и освободилось место президента академии художеств. По ходатайству Мануэля оно было предоставлено Франсиско Гойе, Первому придворному живописцу, как говорится – не было бы счастья…
 
Вернувшись из Эскуриала Гойя часто навещал Каэтану под видом беспокойства о здоровье её мужа. Герцог неожиданно сильно заболел и уже не поднимался с постели, а Каэтана была не той женой, которая сидит и горюет у постели больного мужа. В нарушении всех правил этикета и приличия, не стесняясь и не обращая внимания на пересуды, она в сопровождении Гойи посещала корриду, театры, или просто гуляла с ним, обсуждая исполнение ролей артистами. Она часто навещала Гойю в его мастерской, наблюдая за его работой, или внимательно разглядывая готовые картины.

Что связывало этих совершенно разных по возрасту, положению и характеру людей?
О романтической любви здесь не могло быть речи.
С художником всё ясно – воспылал страстью к молодой красивой и даже местами умной женщине.  Разница в положении только подогревала неудовлетворённую страсть гордого махо. А Каэтана?

Что влекло её – высокородную, избалованную вниманием легкомысленную даму к пожилому некрасивому неуклюжему мужлану? Конечно, как художником, им нельзя было не восхищаться.
А как мужчиной?  Значит просто женское любопытство? – Загадка природы.
Народ, особенно махи, любил Каэтану, как настоящую испанку, в отличие от австриячки королевы. Ей, в свою очередь, нравились махо за их гордость благородство и приверженность к старинным традициям. Она просила Гойю познакомить её с махо в их естественной обстановке и написать её портрет в костюме махи.

Однажды, сбежав из театра с середины спектакля,
Каэтана предложила Гойе пойти в один из кабачков, наиболее других посещаемых махо. Он принял это за шутку, но герцогиня настойчиво убеждала его, как это ей необходимо для позирования, когда он решит написать её портрет.

Гойя:
Успокойтесь, герцогиня,
нас в кабак в таких нарядах
просто-напросто не пустят.
Ну, а если даже впустят,
мы наслушаемся вволю
оскорблений и насмешек.
Там господ не очень любят
презирая и стараясь
не общаться на досуге.

                Каэтана:
- Вы боитесь, дон Франсиско,
что костюм попортить могут,
смелый махо Сарагосы
труса празднует сегодня?
Гойя не успел возмутиться, выпятил грудь, а Каэтана, взяв его под руку, уже серьёзно продолжила:
- Вам, наверное, не сложно
в мастерской переодеться,
за меня не беспокойтесь –
я закутаюсь в мантилью,
а лицо вуаль прикроет.
В мастерской Гойя сбросил придворный костюм, надел старую изрядно потёртую красную куртку, шляпу- чамберго с полями, прикрывающими лицо, а с верху накинул широкий плащ махо, который уже несколько лет был запрещён инквизицией. Заткнув за пояс огромный нож – наваху, Франсиско почувствовал себя снова молодым махо, способным на безумства и приключения.

В кабачке было полно народу – большинство мужчин
в широкополых шляпах, а все женщины с открытыми лицами; дым стоял коромыслом, кто-то играл на гитаре. Разговаривали мало, соблюдая испанскую важность. Несколько завсегдатаев с любопытством уставились на вошедших. Один из них ухватил Гойю
за плащ и стал навязчиво, явно вызывая на скандал, предлагать контрабандный табак. Франсиско небрежно стряхнул его руку и распахнув плащ, взялся за рукоять навахи:

Гойя:
- Ты за кого меня принимаешь?- Что я тебе габачо*,
впариваешь мне контрабанду вместо нашего кастильского. Не цепляйся, дай пройти, видишь
с дамой кабальеро. А не то пинка получишь.

*Габача – презрительное прозвище
Богатых иностранцев \исп.\

Голос:
- Пусть лицо откроет дама, может быть она габача

Гойя:
- Кто сейчас сказал габача?- извинитесь перед дамой, - Франсиско до половины вытащил наваху из ножен.

Махо:
- Я сказал и повторяю, если дама не откроет нам лица, то ты получишь два пинка ещё в придачу.

Гойя рванулся к говорившему, но вокруг разные голоса закричали:
- Простите, сеньора, вы не габача, вы наша Альба.

Гойя оглянулся и увидел, что герцогиня откинула вуаль и мантилью.

Хозяйка:
- Ты что там заснул?  Играй веселее фанданго для нашей Альбы! -
кричала гитаристу, а сама тащила на подносе бокалы с вином для Гойи и Каэтаны.

Каэтана:-
Вы что набросились на сеньора, это же ваш любимый художник

Голоса:
- И точно, это же наш Франсиско из Сарагосы, а мы – олухи и не признали.
Да, здравствует великий ГОЙЯ, да здравствует герцогиня Альба!

Им немедленно освободили столик, а несколько пар пустились в пляс под зажигательную мелодию.

Когда они уставшие и возбуждённые вернулись в мастерскую, Гойя с удивлением и восхищением
смотрел на эту непредсказуемую загадочную женщину, которая в зависимости от настроения меняла свой облик от гордой неприступной герцогини при дворе и до соблазнительной многообещающей любвеобильной махи в его мастерской. Порой она казалась ему ведьмой из его кошмарных снов,
всё чаще посещающих его в последнее время.

Гойя:
- Вас не смущают мои взгляды, герцогиня?

Каэтана:
- Если ты ещё раз назовёшь меня герцогиней, я тот час уйду. А рассматриваешь ты меня,
как художник, мог бы и полюбезнее быть с дамой

Гойя:
Да, как художник я хочу понять, когда ты играешь,  а когда настоящая живая женщина.

Каэтана:
- Ну, этого ты не поймёшь потому, что я и сама  не знаю, когда я настоящая. Меня воспитывал дед
в традициях древнего испанского рода. Мне чужды правила этикета двора, внедрённые правителями из династии австрийских Габсбургов. Порой я чувствую себя больше махой, чем грандессой. А ты, Франсиско, разве изменил традициям, напялив наряд придворного живописца. Или в груди твоей уже не бьётся сердце прирождённого махо.

Гойя вначале растерялся от такого напора, но когда герцогиня, накинув свою шаль на статуэтку
Богородицы Аточской- покровительницы, сбросила туфли и юбки, он подхватил её на руки, как пушинку, закружил и бережно опустил на кушетку.

В постели герцогиня оказалась достойной напарницей и даже лучше, чем он представлял мучаясь страстью долгие месяцы. Она умело, как настоящая маха доставляла ему удовольствие раз за разом
до полного изнеможения. Казалось невероятным, что в таком хрупком теле заключено столько энергии.

Гойя напрасно надеялся, что после удовлетворения страсти их отношения изменятся, войдут
в привычную колею, как бывало с другими бывшими любовницами.
Но он плохо знал характер герцогини – её отношение к нему не изменилось, как будто и не было той ночи. Она по- прежнему приходила к нему только когда хотела сама, тащила его куда хотела сама
и суждения свои о его творчестве не изменила. Она настаивала, чтобы он нарисовал её обнажённой
в позе махи, но у него не получалось потому, что как только она раздевалась он, обуреваемый новым приступом страсти, переставал здраво соображать, а после удовлетворения был как выжатая тряпка и не мог не только работать, но и шевелиться, а чаще всего просто засыпал.

Ему всё чаще стали сниться и возникать в воображении даже днём разные мерзкие рожи – ведьмы, бесы и чудища и он рисовал их, выписывая более тщательно, чем портреты особ высокопоставленных. Вскоре у него набралось таких картин столько, что он решил показать их на выставке.  Он назвал их КАПРИЧОС – капризы.  Агустин и друзья восхищались новым направлением в живописи, сюжетами и манерой письма, но выставлять их не советовали, опасаясь преследования инквизиции.
Несколько таких картин он написал по заказу герцогини Осунской. Только Каэтана осталась равнодушной к новому увлечению Гойи.

Последнее время Гойя работал в одном из поместий Каэтаны, куда она пригласила и бывшего любовника дон Хуана Антонио маркиза де Сан – Адриана, который одно время был так же любовником Марии- Луизы, пока его не заменил Мануэль. Дон Хуан получил назначение на должность председателя могущественного Совета по делам Индий, а Мануэль занял его место
в постели королевы.

Каэтана пригласила погостить бывшего любовника, чтобы позлить королеву, а получилось –
на мучения Гойи. Маркиза он знал и раньше, даже как-то рисовал его портрет. Это был 40-летний довольно красивый мужчина. Гойя бешено ревновал и считал, что Каэтана уже не может утолить свою похоть с одним мужчиной, тем более с ним – старым глухим мазилой. 

В его коллекции карикатур появилась картина с религиозным сюжетом ВОЗНЕСЕНИЕ, в которой грешница с лицом Каэтаны возносилась, поддерживаемая тремя мужчинами с лицами доктора, Мануэля и маркиза. В самом низу картины он изобразил задравшего вверх голову согбенного старца, лицо которого явно походило на лицо придворного живописца. По расположению фигур, их позам и выражению лиц было явно, что спешат они не на покаяние в райские кущи, а на шабаш ведьм.
Когда Гойя показал эту картину Каэтане, она предпочла не узнать себя и только равнодушно сказала:
- Мигель обидится на тебя за то, что ты в такой компании изобразил Люсию. Гойя промолчал,
а Каэтана не замедлила нанести ответный удар:
- Да, мы с Антуаном решили недели на две поехать с ревизией по другим поместьям,
а по возвращении надеюсь ты нарисуешь меня в костюме махи.
Гойя с трудом сдержался, чтобы спокойно ответить:
- Как всё удачно складывается, я как раз собирался предупредить, что покидаю Вас и возвращаюсь
в Мадрид. Этого Каэтана не ожидала и постаралась исправить ситуацию:
- Ну зачем так, Франсиско? Ты же знаешь, что я люблю только тебя.
- Тогда прогони его.
- Я не собираюсь обижать хорошего человека из-за твоих дурацких прихотей. Каэтана резко повернулась и покинула помещение.

Два дня Гойя не находил себе места. Он забросил работу, бегал по комнате и не замечая, что произносит вслух, проклинал себя, герцогиню и всю свору бездельников, ожидающих его в Мадриде, чтобы он старый глухой махо увековечил их дурацкие физиономии.
На третий день его навестил доктор Пераль.
- Вас конечно прислала герцогиня, чтобы вы подлечили меня от сумашествия. Но я ещё не сошёл с ума, хотя кажется и близок к этому.
- И да, и нет. Герцогиня сказала, что вы нарисовали несколько необычных картин и посоветовала их посмотреть.
- А почему она сама не пришла?
- Разве она не заходила попрощаться, - они с дон Хуаном ещё вчера уехали в другие поместья и обещали вернуться недели через две.
- Ах, так. Всё же уехала. Хорошо, я тоже уеду. Вы, доктор, не поможете найти хорошего погонщика и сговориться с ним о цене?
- Хорошо, я найду для Вас лучшего погонщика, но всё же не покажете ли мне что ни будь из новых картин?
- Это пока не картины, а наброски отдельных сюжетов на картоне. Я хочу сделать из них гравюры по новой методе, разрабатываемой моим помощником Агустином.

Гойя подошёл к ларю, в котором хранил Капричос, открыл его и перебирая картоны со злорадством вытащил тот, на котором была изображена Каэтана в позе грешницы, возносящейся. В этот момент
он ненавидел её и хотел, чтобы все увидели порочность её, похотливость и развратность натуры.
Доктор был страстным коллекционером и прекрасно разбирался в изобразительном искусстве. Он моментально оценил и необычность рисунка, и талантливость исполнения. Для него не составило труда узнать и всех персонажей. Гойя ожидал любой реакции, но не такой:
- Прекрасная необычная интерпретация религиозного сюжета ВОЗНЕСЕНИЕ ГРЕШНИЦЫ. Я хотел бы приобрести этот картон, назовите Вашу цену.
- К сожалению, должен огорчить Вас – пока не будут готовы гравюры, картоны не продаются.
Но обещаю, что буду иметь в виду Вас первым претендентом.

Через несколько дней караван из мулов во главе со знаменитым погонщиком отправился в Мадрид,
но не коротким путём, а через северные провинции с тем, чтобы посетить Сарагосу – родину Гойи. Погонщик пытался отговорить художника от такого маршрута ссылаясь на трудности пути и многочисленные непредвиденные расходы, но Гойя упёрся:
- Я сказал через Сарагосу, значит через Сарагосу. Все непредвиденные расходы буду оплачивать помимо договорной цены за работу. После того, как погонщик заломил такую цену, сколько он
не зарабатывал и за год, а Гойя безропотно согласился, караван отправился в путь. Переговоры
с попутчиками и хозяевами ночлегов приходилось совершать погонщику потому, что Гойя совершенно оглох на оба уха. Погонщик этим пользовался и часть расходов беззастенчиво прикарманивал. Гойя понимал это, но не пытался мешать. Он наслаждался одиночеством, свободой, надуманным освобождением от своей дурацкой неуправляемой страсти к Каэтане. Он почти не думал
о ней, занимая себя мыслями о детях, о жене, о друзьях, с которыми встретится в Сарагосе.

Гойя путешествовал инкогнито и запретил погонщику называть посторонним своё имя.
С непредвиденными расходами они вскоре столкнулись в пустынной горной местности. Дорогу им преградили несколько своеобразно одетых вооружённых мужчин, которые бесцеремонно начали перетряхивать их поклажу.
Погонщик подошёл к одному из них, вероятно главарю потому, что тот не участвовал в грабеже
и горячо начал в чём-то его убеждать. Тот гортанно крикнул своим людям и грабёж прекратился. Главарь подошёл к Гойе, внимательно осмотрел его и знаками изобразил чтобы тот показал ему наличные деньги. Франсиско безропотно отдал ему кошель, в котором оставалось что-то около 800 реалов. Грабитель отсыпал в свой карман половину, поклонился приподняв шляпу, крикнул своим,
и они быстро исчезли в кустарнике.
Погонщик вероятно и сам не ожидал какое впечатление произведёт на грабителей имя художника, которого он считал не совсем нормальным глухим старикашкой. После этого случая он перестал подворовывать и старался как можно выгоднее для Гойи совершать необходимые сделки – плата за ночлег, продукты, корм для мулов. Через 2 недели они добрались до Сарагосы.

Продолжение – сцена девятая, последняя:http://www.proza.ru/2016/09/13/679