Конек морской и бледный, глубоководный

                Подарок для Бориса Викторовича Савинкова
     Сегодня ночью, брат Ропшин, словоблудливый историк и нессидент даже пятнадцати суток Пряников натолкнул меня на избитое цитирование прописных истин, а ведь всего лишь он передернул мальца, вздрочнул потасканной фразой о воле большинства, в чем и состоит суть истинной демократии. Помнится, я закашлялся, затем поморщился от подступающей тошноты, ибо выплыло из серого уголка моей памяти довольно скалящееся лицо доктора Геббельса, настоящего доктора, не фальшивого академика и рейхсмаршала, награжденного мантией и почетной шапочкой в знак уважения к заслугам взорванного на стадионе папы, носившего совсем иной головной убор, каракулистый и жуткий. Сука, Пряников. Ну, надо же. Для пэтэушников, что ли, херачит он текстики свои. Так пусть тогда и фамилию сменит, станет Кашиным - Просвирниным, наденет сарафан Бабкиной - Кадышевой и споет из Ваенги - Толокно. Пес позорный, мне тебе объяснять ведомую любому читающему газету - копейку крестьянину и единоличнику суть демократии, состоящей не в воле большинства, оболваненного пропагандой и мослами, брошенными в тот большой кувшин, а в учитывании интересов меньшинств, бережном отношении к разнообразию мира ? Это в идеале, конечно, демократии же нет со времен афинских мудрецов и сионских протоколов, смешанных опытной рукой Жиля де Реца в коктейль Унабомбера, запрыгивающего на колесо истории, закрученное вспять. История. Снова она, сучка, никак без нее.
     Коста, усатый грек в турецкой феске, прижавшись к скользкому от утреннего бриза камню, оглядывал неспокойное море, щуря слезящиеся глаза, дыша густым чесночным духом в лицо лежавшего рядом, заходящегося в надрывном кашле, оставляющем ошметки кровавых лохмотьев на тонких губах, лорда Байрона.
     - Вот они !
     Фелюга под флагом Ирландской Республиканской Армии шустро подрулила к скалистому побережью, вынырнув из тумана, обогнув риф, гнилым зубом торчащий прямо посреди залива, и рыжий кельт в черно - зеленой юбке, не скрывающей курчавой волосни на мускулистых ногах отважного матроса, спрыгнул в пену прибоя, продрался на сушу и привязал тащимый за собой конец к  кривому дереву, каким - то чудом выросшему среди скал.
     - Оуе !
     Лорд Байрон, прыгая козлом, спустился к причалившей фелюге и обнял ирландца.
     - Здравствуй, брат, - захохотал тот, скаля белые зубы сквозь рыжую щетину. - Встречаете ?
     - Привез ? - Выдохнул подбежавший Коста и перекрестился.
     - Все привезли, - сказал появившийся на борту фелюги худенький араб, кутаясь в арафатку. - И ПТУРСы, и " Стингеры", и товарища комиссара.
     Следом из трюма вылез темноволосый человек в кожаной куртке, строгий и неулыбчивый, подошел к фальшборту, недоверчиво хмыкая осмотрел встречающих и свалился за борт с развороченным затылком. Араб засунул дымящийся " Глок" обратно за пазуху, вздрогнув от обжегшего бок ствола.
     - Это правильно, - помогая ему слезть на берег заметил лорд. - Еще объясняющих господ нам не хватало. Помнишь ? - Он обернулся на Косту.
     - А то, - жизнерадостно подтвердил тот. - Эти суки духарились при Хрущеве, спивались при Брежневе, уезжали при Горбачеве, шумели при Ельцине и сосут при Путине. Режим еще триста лет простоит при эдаких ухарях.
     - Вы о чем ?
     Ирландец так по - детски моргал глазами, что лорд рассмеялся.
     - Это мы из греческих мифов. Были такие люди, вроде, скальдов и друидов, сядут они, бывало, у костра и гонят за жизнь, тыр - пыр, е...ся в сраку. А жизнь - фррррр ! - и мимо промчится. В другую галактику сваливает жизнь. В другой мир. Там люди летят к Марсу, а скальды устанут петь, пойдут доски расписные облизывать, о фашизме спорить, достижениями прадедов гордиться, в говне купаться. Потом винца выпьют, Кашина, Просвирнина и Пряникова помянут словом ласковым, Шендеровича и Ройзмана узреют в куче навоза поблизости, из Ваенги напоют и спать лягут. Навсегда.
     - Да и х...й с ними, - захохотал Коста, выгружая с борта приемистые ящики.
     - Иншалла, - качнул головой Ясир Арафат.
     - Как культурный человек, - улыбнулся лорд Байрон, - не могу удержаться от маленькой инсинуации и скажу " Ди фане хох".
     - Шин фэй ! - Заорал ирландец и вскинул правую руку навстречу солнцу, всходящему над морем. - Смотрите ! - Он ткнул пальцем в сторону восхода. - Чайка садится на воду.
     - Будет на море погода, по всем понятиям так, - взгромождая ящик на плечо сказал Коста, осторожно нащупывая ногой тропу, ведущую в горы. - Главное : не ждать ее, а самим делать.
     Фелюга болталась на зыби, а четверо смелых, согнувшись под тяжеленными ящиками, поднимались навстречу солнцу.