Хворень, или Соло на фонендоскопе. Глава 3

Вместо пролога. Посленочье ^ ;
Глава 1. Утро. Жорж идёт по коридору ^;
Глава 2. Место встречи изменить нельзя ^  ;

         Г л а в а  3.
         ОДНАКО...
 
         Лёгкий  скрип  двери  случается,  как обычно,  вдруг.  Жорж только-только вернулся в свой кабинет и захотел набросать некролог, который  на  завтрашних похоронах будет прочитан от имени руководства, — теперь же должен прерваться.
       — Жорж Петрович, вызывали? — в кабинет заглядывает секретарша.
       — Да. — Жорж раздражённо припоминает, что уже поворачивался к селектору, нажимал кнопочку, слушал сигнал, который переливался в приёмной. — Где гуляешь? Сигареты кончились, ты смотайся...  — Он,  смяв пачку,  рассеянно ищет, куда её бросить,  но не находит и оставляет лежать на столе. — Или отправь кого-нибудь.
       — Хорошо.
       Дверь закрывается.
       Жорж зевает. Необходимо, решает он, ещё полчасика поскучать, дав Валету и Карасю время покинуть подвал, захватив с собой кардиоинвалида. Потом — быстрее туда!
       А пока намечается перекур. Сейчас задымит сигаретка, роняя пепел во-он в ту мраморную конструкцию, которая изображает... Э, да Жорж, оказывается, куда-то убрал изделие, не захотел, наверное, чтобы оно постоянно напоминало о бывшем хозяине кабинета.  Впрочем, его на то право...
       Итак, собирается подымить — правда, сначала ему секретарша должна доставить курево,  и,  значит,  в данный момент он вынужден ожидать. А ждать, разумеется, проще, когда чем-то занят,  поэтому Жорж приступает к делу: двигает к себе лист бумаги, берёт авторучку.
       — Ещё вчера он был среди нас, — звучит его шёпот. — Мы с ним делились своими проблемами и тревогами, радостями и огорчениями...
       Жорж морщится: нет, не пойдёт. Сошло бы для речи по поводу смерти какого-нибудь сверхобщительного газетчика или актёрика, иными словами, того, кто привык задушевно соваться в чужие дела  и повсюду разбрасывать всяческие советики.  А тут,  как-никак,  шеф больничного комплекса, фигура серьёзнее и солиднее.
        — Вчера перестало биться сердце пламенного борца... — предпринимается попытка проговорить следующий вариант.
        Жорж создает гримасу неудовольствия:  этот текст тоже не нравится.  Умер-то ведь не деятель, обладавший особой общественной значимостью, а заурядный администратор. Администраторы не бывают пламенными борцами, они  бывают  лишь  примитивными  исполнителями, иначе никак не получится жить и работать согласно воле других администраторов — тех, которые поглавнее. Возможно, порой мерцает творческий огонёк, но не ярко...  Короче говоря, фраза действительности не соответствует.
       — Отечественная медицина понесла невосполнимую утрату...
       Ну, тут Жорж едва сдерживает себя от смеха. Какая утрата? Не велик учёный! Подумаешь, кандидат наук! В наших условиях это — всего-навсего специалист с кое-каким высшим образованием и  посредственным знанием иностранного языка, подготовивший реферат, который остепенённые однокашники посчитали существенным вкладом в науку. На докторскую, между прочим, духу не хватило, погряз в хозяйствовании.
        — Администрация, профсоюзный комитет, весь трудовой коллектив с прискорбием восприняли известие...
       Жорж удовлетворенно хмыкает: вот она, вполне подходящая последовательность печальных слов, надо только упростить выражения, сделать их как бы более разговорными.
       — Будем записывать. — Жорж склоняется  над столом. — Администрация, профком, работники больницы...
       Работа над текстом не продолжается долго.  Минут через пять Жорж рисует последнюю точку, жирную-жирную, напоминающую кляксочку, и принимается бегло просматривать некролог.
       Снова  дверь  издаёт  неприятный скрип.  Жорж,  уронив  авторучку, с нескрываемым раздражением отрывается от работы и... Вот уж чего он не мог ожидать, так это узреть организм, что расположился на середине не слишком просторного кабинета.  Квадратная морда,  длиннющие руки  и,  можно уверенно предположить, бычья силища — такова очень и очень краткая характеристика, а про иную, которая поподробнее, лучше бы не задумываться.
       Страх сковывает мгновенно. Жорж привстаёт, вымученно растягивая губы в улыбку,  неловко выбрасывает для рукопожатия ладонь, предательски ставшую влажной.
       — Не ждал, айболит? —  рычит посетитель. И сам отвечает на свой же вопрос:  —  Вижу, не ждал!
       — Багор, ты? — Жорж продолжает согнуто стоять с вытянутой рукой.
       — Угу! —  Багор делает шаг,  замахиваясь кулачищем, легко догадаться, для молниеноснейшего тычка,  который Жоржу придётся как раз между глаз.
       Кажется, этот кулак стремительно приближается.
       Кажется, он на миг закрывает собою свет.
       Кажется, что из глаз во все стороны разлетаются искры.
       Кажется, не существует сил, чтобы себя удержать на ногах.
        Да,  сил действительно нет,  и  Жорж,  опрокинув  стул,  валится к стенке.
       Контактирует он с ней затылком — пребольно. И тут же соображает, что удар кулачищем по физиономии не ощутился,  а вот затылком о стену — ещё как!
       Но сознание не потерялось.  Оно  перво-наперво  осудило  решение поскучать, продлив Валету и Карасю эксклюзив на общение с кардиоинвалидом, потом побичевало  саму  идею  составления  траурной  речи,  а потом, наконец, сознание стало определять тактические приёмы борьбы, среди них предпочтение отдаётся бегству.
       — Ну и хлипак ты,  доктор, — сбивает с мысли Багор. — Это ведь я тебя не трогал... х-ха, ещё не трогал!
      Жорж вынужден согласиться:  не трогал, при всём желании не сумел бы, рука должна быть о-очень длиннее метра.  Ручищи у Багра примечательные, но не до такой же степени!
      Стало быть — что?
      Стало быть, ударять Багор вовсе не собирался!  А если  так, то взамен унизительнейшего бегства возможна иная тактика.
      Ну-ка!   Восстановив  положение  стула,  Жорж  пробует  на  него забраться.  Начальственный вид является немаловажным условием обретения над противником превосходства,  пусть всего лишь морального,  но моральное превосходство всегда переходит в победу и далее — в капитуляцию. Естественно, капитулировать будет противник.
       Однако противный противник не хочет ждать, пока Жорж должным образом  расположится.
       — О-о, непокорённый айболит карабкается на стул, — едко  комментирует он.
       — Ну, что ты мне сделаешь? Что-о? — как  можно оптимистичнее  и самоувереннее произносит Жорж.  Впрочем, звучание голоса получается противоположным.
       — Я? — желтозубо оскаливается Багор. — Я тебе справа под клацалки сделаю!  После — левшой в ухо.  Думаю, въедешь тыквой в меблину. Ты понял?
       Нервная икота возникает у Жоржа непроизвольно.
       — И это ещё не конец  удовольствия,  —  смакует высказывания Багор. — Дальше... ох, да копытом в пузо. А то ты от меблины сам не отлепишься. И грабельки на хребет! Каково?
       Икота не позволяет Жоржу ответить. Он и не знает — что отвечать? Вот если бы здесь сейчас появился Валет! Или,  лучше,  Карась! Или, совсем хорошо, Валет и Карась вместе...  О,  тогда  Жорж  сумел  бы устроить Багру фрагмент неудачи.
       Он, вы не сомневайтесь, устроит. Только сначала надо из данного положения выпутаться.  Багор-то ведь не уходит.  Понятно, явился он не для того,  чтобы разок махнуть кулачищем, бездеятельно постоять и пронаблюдать уползание Жоржа.
       А уползать, складывается впечатление, придётся.
       И порасторопнее!
       — Такие тебе предстоят испытания. Могу зашибить... — Багор отходит к окну. — Но не буду.  Хотя,  заявляю официально,  инвалидность словить — пять секунд, — он крайне не эстетично шмыгает носом.
       — Приболел что ли? — автоматически спрашивает Жорж.
       — Угадал, айболит, — кивает Багор. — Температурища прёт!
       — Это летом-то?
       — Ну! Стыдухи кусок. Братва ржёт...
       Жорж отмечает,  что  Багор  действительно  выглядит  нездоровым. Из этого наблюдения возникает мыслишка аккуратненько уболтать вражину согласиться на вызов сюда, в кабинет, доктора:  мол,  пусть осмотрит, полечит и...  и так далее, и тому подобное — вплоть, как говорится, до полной изоляции.
       Багор, упражняясь в шмыгании, что-то  гундосит  насчёт  насмешек брат-вы. А Жорж...  Мыслишку свою он недопроработал,  но, вероятно, извилины в голове перепутались, команды от них побежали практически бесконтрольно, какой-то главнейший мыслительный центр отвлёкся, и — рученька дотронулась до телефона.
       — Куда звонить собрался? — косится Багор.
       — Я? Вот хотел... — теряется Жорж.
        — Знаю я, куда ты тренькнуть хотел,   —  плывёт ненормальной улыбкой Багор.  И нежданно-негаданно предлагает: — Ну,  так ты не стесняйся, звони! Скажи, что тут терроризм... Глядишь, примчатся пятнистые в масках.
       Жорж каменеет.
       Но телефонную трубку схватывает.
       И книжечку с номерками разнообразных служб раскрывает.
       И начинает листать странички, стараясь не шелестнуть бумагой.
        — Звони, звони, — уверенно повторяет Багор. — Я даже к окошку отворочусь, дабы не смущать. — Он  немедленно  выполняет  своё обещание. — Пускай приезжают!  Я пока на окрестности позырю, жевачку почвакаю. Короче, наслаждение напоследок пополучаю:  тюремным-то рационом всякие вольности-вкусности,  знаешь ли, не предусмотрены.
       Жорж  затрудняется  определить,   насколько  велик  процент  шутовства в прослушанном монологе. Но если этот ненормальный мечтает, чтобы его с почётом арестовали, то... Почему бы не посодействовать?
       — Ну как, нашёл нужные цифры? А? — совершенно обыкновенно спрашивает Багор. — Помогу! — он,  метнувшись  к  столу, нависает над телефоном и собственноручно тыкает в кнопочки.
       Жорж не знает,  как поступить:  сказануть что-нибудь или же промолчать? И в результате, конечно, молчит — тем более, что из трубки уже раздаются гудки.
       Звучат  они,  кажется,  целую  вечность.  Жорж, ожидая, молится, чтобы связь по нелепой случайности не прервалась. Можно ли гарантировать, что Багор разрешит повторить звонок? Нет, нельзя! Ясно, что у него прогрессирует шизофрения, какая-то очень редкая форма с каким-нибудь трудновыговариваемым названием, и надо звонить не в милицию-полицию, а в психушку.  Но пусть приедет любой  — кто угодно!  Потом разберутся,   в  каком  ведомстве надо содержать Багра.
       Наконец, эдакий мужественно-мужской голос отзывается фразой о том, куда пришёлся звонок.
      Название ведомства впечатляет.
      Жорж,  онемев,  не вслушивается в подробности, лишь усиленно соображает, что же проговорить такое убедительное-убедительное.
       — Вякни, пусть с Кизяковым свяжут, —  подсказывает  Багор. — Он у них типа следователь. Или, может быть, опер. Кто, кстати, главнее?
       Жорж молчит.
       — Ну, кто? Ответствуй, — издевается Багор.
       — С-следователь, наверное, — выдавливает из себя Жорж, не заметив явно издевательский тон.
       — Во! Точно, следак важнее, — радуется Багор, словно открыл что-то важное. — И оперки у него на побегушках…
       — Да-да, на побегушках, — мямлит Жорж, начиная волноваться, что трубка долго не станет слушать молчание, разъединит связь.
      — Следаки, они в уважухе! — закатывает глазёнки Багор. — И, вспомнив тему беседы, скороговоркой напоминает: — Ну, так скажи, чтобы с Кизяковым дали перетереть вопрос. 
      — Мне Кизяков нужен, — подчиняется Жорж. — Соедините...
       — Слушаю. Кизяков, — почти сразу, после кратенькой паузки отвечает трубка уже другим голосом.
       — Это... э-э-э... больница... главный врач беспокоит, — начинает сбивчиво изъясняться Жорж.
       — А-а, Жор-лж Петр-лович, — картавя, искренне радуется трубка. — Как же, как же!  Ждём-ждём!  Вы что, уже к нам намылились? Или пока пр-лосто  восхотели пр-лобеседовать, как бы о сокр-ловенном?
       Жорж, понятно, с подбором слов для ответа испытывает сложности — и, причём, значительные.  А  картавые  фразы,  которыми  прямо-таки бросается Кизяков, окончательно выбивают из колеи. Тот,  оказывается,  вполне осведомлён о финансовых тонкостях медицины,  о том,  в  частности,  что  у  больничного  комплекса  самым  весомым источником  дохода  выступают  те  денежки,  которые перечисляются страховыми компаниями за лечебные процедуры.  Есть  и  наличные средства:  за часть  медицинских услуг  больные  платят  самостоятельно.  И на основании  договоров со сторонними предприятиями и организациями медосмотры проводятся...  Такова действующая система, тайной данные сведения не являются.
       Тайной является совершенно другое,  а именно то, что некая фирма  «Оазис»  при  непосредственно-личном  участии  Жоржа  и  его драгоценного отпрыска занимается кое-каким бизнесом, используя при этом некоторые финансы, которые Жоржу и его драгоценному отпрыску вовсе не принадлежат... В  подробности  Кизяков  не  вдаётся. Намекнув про «Оазис» и про непосредственно-личное участие, он сразу же продиктовывает итог:
       — Нар-лод  забыл   пр-ло   зар-лплату!  Технического р-лазвития учр-леждения нет! А вы кар-лманчик-то набили довер-лху!
       По логике вещей, очередной фразой должно  стать обвинительное заключение со снисходительной  рекомендацией  добровольно  явиться с повинной. Жоржу кажется, что он даже уже отчётливо слышит: «А пр-лиходите-ка вы к нам самостоятельно, ножками. Или же за вами фур-лгончик пр-лислать?»
       — Во-о! Андрюша прикатил! — вместо тенора Кизякова раздаётся рычание Багра — разумеется,  не из телефонной трубки, а от окна, куда он снова успел отойти.
       Жорж от неожиданности эту трубку роняет.
       — Не дрейфь, айболит! — гогочет Багор. — Эти за тобой не приедут. — Он направляется к выходу. — А я ещё вернусь!
       — З-зачем? — выдавливает из себя Жорж.
       — Ты  что, совсем  не въезжаешь? — задерживается Багор. —  Думаешь, это всё? — Кивок головы указывает на телефон. — Ошибаешься,  айболит!  Хочется  мне  пенсион  от  тебя  поиметь,  а раз хочется...
       — Я не буду! — вспыхивает Жорж.
       — Бу-удешь! — Багор таранит собою дверь, покидая кабинет. — Я это про порошочки… — доносится из приёмной его голос. — Про порошочки!
    
****

Глава 4. Обед, в меню галюники
Глава 5. Совершенно стандартный случай
Глава 6. За час-полтора до полдника
Глава 7. Всякое-разное, иногда заразное
Глава 8. Если ехать долго-предолго и никуда не сворачивать…
Глава 9. С корабля на бал, даже на два бала сразу
Глава 10. Цель уже близко, не за горами
Глава 11. Внизу
Глава 12. Ужин на две с половиной персоны
Глава 13. Ночью все кошки чёрные
Глава 14. Изолятор
Глава 15. А из изолятора только в морг
Глава 16. Сеанс отвлекающей терапии
Глава 17. Меж закатом и рассветом
Глава 18. Меж закатом и рассветом-2
Глава 19. Бредятина!
Глава 20. Утро вечера что, действительно мудренее?
Глава 21. Шаг, другой, третий…
Глава 22. Лечение оптимальное, простое и универсальное
Глава 23. Вместо ланча
Глава 24. Прививки от недовольства
Глава 25. Money, money, money…
Глава 26. И снова морг
Глава 27. Первая встреча, последняя встреча
Глава 28. Остановка по требованию
Глава 29. Полдень, тени исчезают. Вот и всё…
Глава последняя, или «Пусть всегда будет солнце!»