Провинциальный Камелот

 
Наливал себе водку и пил. Пил горько, в одиночку, сглатывая крупные  частые слёзы; а они всё катились и катились по щекам. Мать колотила в дверь иногда:
- Вова, – кричала она, – Вова, тебе звонят!
А немолодой уже сын сидел в кресле у окна, напротив колченогого старого табурета и глотал, глотал. Пьянел, падал, просыпался, снова пил. Друзья с похорон приволокли ящик водки. Мать засыпала, просыпалась, опять долбила в дверь, а он молчал. И ничего не отвечал. Да и не мог ответить.
***
Но в конце месяца что-то прохрустело под жерновами Богов, и мука потекла сухим шепотом...
Во втором часу ночи, когда Владимир валялся трупом на тахте, в окно постучали. Потом забарабанили. И, наконец, удар был настолько сильным, что по стеклу проползла трещина. 
Спящий очнулся, в темноте зашарил по стенке, нащупал шнур ночника, рванул вниз, оборвал и почти скатился с койки. За окном в сиянии буйно цветущего жасмина стояла Дина, бывшая жена…
- Помнишь, я обещала вернуться, когда зацветёт жасмин… - она подтянулась на руках и спрыгнула в комнату. Обняла его и села в кресло. Мужчине ничего не оставалось, как сесть напротив. Голос выдал:
- Чего тебе?
- Мне сказали сегодня…про Алекса. Как он умер?
- Неудачно прооперировали. Умер дома.
Она поставила на табурет бутылку водки. Дорогой.
- Володя… Давай… - выговорить дальше не могла. Поднялись, по театральной традиции выпили, как за живого – чокаясь.
Окно так и осталось распахнутым. И запах жасмина заполнил комнату. Пили вдвоём, переглядываясь, сглатывая слёзы. Он поминал старшего друга и партнёра по сцене, с которым сыграно и прожито лучшее в этой жизни. Она – неизвестно что поминала, но сквозь всхлипы – проскальзывала глупая улыбка, словно искорка, отблеск, лучик. Совершенно неуместный лучик.
Владимир заметил, что она подтянулась, стала выше. Пять лет, как они расстались. Но после смерти их старшего товарища по сцене, не удивился, что она вырвалась из своей новой жизни и примчалась.
Он уже почуял первую волну опьянения. Но не остановился. Когда бутылка была наполовину пуста, она вдруг спросила:
- Ты ведь знал, что он умрёт? И потом, потом почему не позвонил – даже на похороны? И на сороковой день?
- Телефон потерял. – убедительно солгал, не поморщился.
Девушка всхлипнула опять и закрыла глаза.
- Володя, ты же знал, как я его…
И только после этих слов он понял.
***
И вспомнил – в прошлой жизни, начало июня. Утром они проснулись оттого, что мать колотила в дверь комнаты и кричала:
- Володя, к тебе пришли!
Пришлось подниматься, хотя страсть как не хотелось. В подъезде ждал Алекс, друг. Мужчины присели на ступени, закурили. Дина вышла минут через пять, увидела их и, подойдя, спокойно уставилась на незнакомца – седого, красивого нездешней красотой – во всём белом.
Владимир замер – они с девушкой были вместе всего несколько дней, но уже решили сойтись. Первые дни эйфории – ночных гуляний с бенгальскими огоньками, бестолковых поцелуев, сладкой сутолоки ощущений – всё это ещё не окончилось и было свежо. Ни о чём постороннем думать не хотелось.
- Алекс, знакомься, это моя Диана. А это для тебя – дядя Алекс, мой партнёр по сцене. Гигант!
И вот его девочка, то ли переросток, то ли недоросль окраины, протягивает маленькую свою ладошку, а в ответ широкая ладонь – и как приросли...
Вспышка, останавливается время: не отрывая друг от друга взгляда, не разнимая ладоней, они смотрят и не могут насмотреться друг на друга. И какая-то странная фраза:
- Вот и встретились…
Владимир вспыхнул, разнял их руки, повёл во двор.
Там, на скамейках сели друг напротив друга, а Вова почему-то с краю. И в утреннем малахитовом свете показалось, что они чем-то страшно схожи. Не лицами, не жестами, не голосами – а этим мгновенным узнаванием и непонятно откуда пришедшим словом – прокляты.
Володя говорил что-то, тормошил их. Смеялся громко и развязно, но этих двоих нельзя было чем-то зацепить. Они словно плыли в этом утреннем свете, одна история, одна строка. И вот тем утром, на скамейке – Володя понял, что внутри него вылупилась тварь, которая не оставит его больше. Змея, язва, рана – ревность. Не обида, не упрёк, а именно ревность.
А девушка и седой мужчина вели безмолвный диалог:
- Вот и встретились, Шайнека!
- ЗдОрово, Ланселот! Мне восемнадцать – тебе пятьдесят! В прошлый раз всё было наоборот!
- Карты тасуются. В прошлый раз ты удрала раньше меня!
- Сколько нам отпущено?
- Кто знает? Надеюсь, хотя бы подольше, чем в прошлый раз. А то я так и не успел тебя обнять.
- Успеешь! Ланселот… Что мне делать?
- Жить и помнить, зачем мы возвращаемся.
- Помню…
***
Владимир запил тогда. Понимая, что сам вырыл себе могилу. Но ошибся – девушка осталась с ним. На какое-то время. Потом настал семьдесят седьмой роковой сезон. И ее фраза: «Пока он здесь, я буду с театром». И Вова понял, что он – всего лишь мужик, а Седой всегда первый – даже не в их семье, а в её маленькой жизни – первый. Единственный, вечный номер один.
Когда девушка ушла от своего никчёмного алкоголика, последний припёрся в дом друга пьяный и с письмом. Рассказывал коротко, письмо прочитал вслух несколько раз, порвал и выбросил в форточку. Старший товарищ налил брошенному мужику стопку и спросил:
- Сколько тебе годков?
- Сорок.
- А ей?
- Уже девятнадцать.
- Вопрос исчерпан. Ты сам-то подумал хоть раз, что она только начинает жить, а ты – уже прожил своё лучшее?
- Прав. Прав.
***
Владимир пил, играл, пел песни, старался не думать о своей ветреной подруге. Но – не мог. А потом Алекса не стало. Как-то неправильно и тихо не стало на земле.
Девушка узнала об этом совершенно случайно. И приехала. К «бывшему».
- Скажи, - Вова был уже изрядно пьян. – А какого кулисного ты к нему клеилась? Я ж помню!
Среагировала мгновенно, и по щеке собутыльника прошлась ладонь, сильно и звонко. А глаза стали такими холодными, что на мгновение пропал запах жасмина, пропало опьянение и по спине поползли мурашки.
-  Вова, запомни – он был единственным. Единственным и будет все наши жизни.
- Что значит – все наши… - и осёкся, потому что заглянул в её глаза. Отшатнулся и пропустил стакан. Потом другой. Не помогало.
- Гипнотизёрша чертова!
- Нет, Володя, на самом деле так.
Мужчина увидел в её глазах сотни лет, неповторимых, яростных, непохожих и страшных лет. Кровь, битвы, смерть и Разлука. Вековая, ненасытная, невыносимая…
- Ты можешь меня послушать? Хотя бы раз!
И откинула волосы, сжалась в комочек и начала…
……….
- Теперь понимаешь? Доказывать я тебе ничего не буду – рано или поздно ты очнёшься и вспомнишь, почему ты попал в жернова вместе с нами.
- Да ты рехнулась совсем! Какой-то Ланселот, король Артур, Грааль…я не совсем мозги пропил! И вообще убирайся!
Девушка повернулась и шагнула за окно. Благо, первый этаж.
Владимир долго сидел перед раскрытым окном, допил остатки, потом рухнул на свою койку.
***
Прошло ещё несколько недель. Как-то позвонили из театра, долго и напрасно пытались добиться ответа, в каком состоянии Володя. Но безрезультатно. Запой шумел, пока были деньги, пока давали в долг и пока кто-то в застольном разговоре не сказал:
- Дина звонила. Сорвалась в Англию. Почему-то на раскопках в каком-то графстве. Ищет Грааль, бедняга!
От этой фразы Вова протрезвел. Поехал в городскую библиотеку. Перерыл кучу книг, завязал с выпивкой и нашёл, что такое Грааль. И как тесно связаны легенды о рыцарях, Ланселоте, короле Артуре. Но о Дине там не было ни слова. Да и откуда в тех временах могла быть русская Дина?
***
А в рождественскую ночь пьяному актёру приснился сон. Покойный Алекс стоял у края какой-то ямы. Типично «киношная» местность – нарождающийся туман, сумерки. Из чёрного провала доносился лёгкий русский матерок и смех. Почему-то одетый в какие-то железяки Алекс смеётся и кричит вниз:
- Вылазь, кротенок! Мы просчитались! Пора уходить дальше!
- Ланс, Ланс! Тут кое-что интересное! Вот, лови! – из ямы вылетел ком земли, в воздухе чуть осыпался, и мужчина подхватил чёрный шар. Динка выползла – счастливая и чумазая, легла на траву и уставилась на мужчину.
- Ого! Это кажись та самая штука, которую Мерлин сотворил и накачал под завязку всякими песенками! Артур её в детстве любил.
- Да, а потом старик-волшебник пил с мечником и подарил эту игрушку. Правда, было за что. Он как-никак спас его в битве. Но мы промахнулись, Ланселот, опять промахнулись!
- Ничего, зато мы увиделись и в этой жизни. А теперь мне пора. Тебе – пока рано.
Тот, кого девушка называла Лансом, присел на траву рядом. Обнял что есть силы, поцеловал в лоб и стал тихо таять. Но она не расстроилась. Только подняла руку и попрощалась:
- До встречи, сэр Ланселот!
- До встречи, Шайнека, Хранитель ключей!
Девушка свела ладони, как для молитвы, а потом заплакала. 
***
Вова заорал как резаный и проснулся. Башка «после вчерашнего» трещала. А сегодня «прогон». Надо тащиться в театр. И так ему слишком многое прощали
Актёр вытащил велосипед, стартовал и пошёл на «низко-бреющем». Благо, дорога была почти пуста, а на мосту он не удержался и упал, но скатился достаточно успешно. А внизу – слегка ударился черепушкой по какому-то булыжнику. И то ли от удара, то ли от похмелья голова закружилась.
- Кто ты? – спросил голос. И Алекс – в белых железяках, над ним.
- Черт! Я что, умер что ли?
- Нет. Кто ты, пьянчужка? Вспомни, кем ты был тогда?
И словно огромный клубок завертелся в его ладонях, потекла нить, и Володя ухватился за неё. И увидел…
………
По полю накатывают всадники в латах, впереди – король Артур, позади него – белые латы Ланселота и голубые – ясно-небесного цвета – Шайнеки, то есть его подружки. А сам Вова стоит в первом ряду пехоты, с мечом на поясе и полным бурдюком в лапе. А со всех сторон шипят:
-Эй, ты! Мечник, Ёж! Да сколько можно уже прикладываться! Делись! Да вперёд смотри, ёрш твою медь в глаз по кочкам через колено!
- И зачем только сэр Ланселот привёз тебя к нам, франк! Сидел бы у себя в лесу! Так нет, тоже захотел ко двору короля! Вот наложишь в штаны во время атаки – прогонят тебя веником до моря!
- А всё госпожа, если бы не она – остался бы ты в своей берлоге! Знает она Слово, которого слушает сэр Ланселот!
Но, затмевая всё, налетела сбоку конница Чёрного Рыцаря, смяла первые ряды, и пехота в чёрных колпаках и чёрных кольчугах стала вырезать растерявшихся мечников короля Артура.
Ёж-мечник, чудом свалил первого попавшегося с коня, залез в седло, в котором никогда до того не сидел и помчал глупую скотину к рыцарям, что еле виднелись на горизонте. И когда понял, что сейчас свалится – то заорал:
-ЗАСАДА!!!!!!!!!!!!!!! ЛАНСЕЛОТ, ШАЙНИ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! СЗАДИ ЗАСАДА-ААААААА!!!!!!!!
Мерлин почуял его крик и повернул ветер, чтобы слова долетели до рыцарей. А Ёж свалился на траву, перекатился, и краем глаза заметил, что почтенного дедушку Мерлина схватили за самое святое – за бороду. И вот тогда уже мечник Ёж рассердился, налетел на обидчиков и, не разбирая пути, стал прорываться к «дедушке». И прорвался. И не позволил никому подойти к чудаковатому старику, что первым открыл закон сохранения энергии и закон сохранения вещества.
А после битвы они с Мерлином крепко приложились к бурдюку, который чудом не пострадал в схватке. Там же и задал свой коварный вопрос «дедушка»:
- А что ты хочешь, мечник?
- Петь! – ляпнул Ёж. Ланс и Шайни засмеялись, они как раз подошли, а Мерлин уже протянул бойцу чёрный шар.
- Вот, возьми! На память. Пригодится.
Мечник огладил чёрную сферу, и потекли из шара песни, чудесные песни, что собрал волшебник по всему свету.
***
- Живой? – над ним склонился милиционер, но в нос ему шибанул такой перегар, что представитель закона отпрянул: – Иди, проспись!
Володя сел – он был цел, а вот странный эпизод с Мерлином - явно что-то свернул в его голове. И эти двое – Ланселот и Дина. Всё точно, как она рассказывала ему. Но там-то Англия была! А тут начало двадцать первого века! И вдруг похолодел – словно приговор – встречаться во всех временах и жизнях. Потому что тогда они замолвили за него слово. Потому что тогда он спас Мерлина. Пока…
Пока что?
И вспомнил, чуть погодя, что сумасшедшая озерная деваха сказала, что надо найти Грааль. Ланселот и Шайнека, поклялись отыскать Грааль. Поклялись бессмертием души. На фоне надвигающегося христианства.
Пить! Только водка вылечит эту дурь! Упал с велосипеда, ударился головой! Пить!
***
Через полгода из Англии пришла посылка. В ней был чёрный стеклянный шар. И письмо. От Дины.
«По преданию этот шар Мерлин подарил мечнику по имени «Ёж» за спасение волшебника в битве с чёрным рыцарем.
P.S.: Да, в Англии говорят не на том английском, которому ты меня учил.»