Теория познания часть 20

Глава 20. Физиологический идеализм.  Идеалист Джордж Беркли как основоположник материалистического  направления в философии.


Древнегреческий философ Демокрит изложил свое мнение о неустойчивом характере вкусовых ощущений, которые  не одинаковы для разных людей: что для одних сладко, то для других горько, для третьих имеет соленый вкус, для четвертых едкий, и еще для иных — кислый вкус. Вкус изменяется от состояния человека в разное время. В то же время Демокрит указывает природу вкусовых ощущений: ощущение сладкого возникает от воздействия на язык крупных круглых атомов, едкого — небольших извилистых атомов,  горького — угловатых атомов, острого — узких, согнутых,  заостренных атомов, и т.п.
Что мог бы ответить Демокрит, если задать ему вопрос: можно ли считать ощущение горького, появившееся в некоторый момент времени, образом угловатых атомов, воздействующих в этот момент на язык? Нет, ответит Демокрит, вкусовые ощущения могут изменяться от состояния человека и поэтому не существует прямого соответствия между вкусом и формой воздействующих атомов. Вкус горького может быть мнимым, т.е. появится от узких заостренных атомов, без воздействия угловатых атомов. Угловатые атомы не всегда вызывают горький вкус.
  «Если ощущения… не суть образы вещей, а знаки и символы, не имеющие никакого сходства с ними, то исходная материалистическая посылка подрывается»(В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.247).  Демокрит подрывал материалистическое учение, потому что он подразумевал, что чувство горького будет символом, не имеющим сходства с угловатой формой воздействующих атомов, когда чувство горького появляется в ответ на воздействие круглых больших атомов. «Махисты, субъективисты, агностики…недостаточно доверяют показаниям органов чувств…они не видят в ощущениях верного снимка с объективной реальности, приходя в прямое противоречие с естествознанием и открывая дверь для фидеизма…вопрос о том, принять или отвергнуть понятие материи, есть вопрос о доверии человека к показаниям его органам чувств»(с.130). Демокрит не доверял тому органу чувств, который сообщает о вкусах; он не видел в горьком вкусе  верного снимка с объективных круглых атомов (поскольку горький вкус, как правило, возникает от угловатых атомов). Если судить по ленинским цитатам, то Демокрита, создавшего атомарную теорию вкуса,  нельзя считать материалистом.


Сенсорные данные, будучи результатом воздействия объектов на органы чувств,  недостаточны для разграничения реальности и иллюзий.
 «Разумеется, в ощущениях есть объективное содержание. Но если исходить из ощущений, то смазывается граница между объективным и субъективным, между научными теориями и ненаучными, фантастическими (в том числе религиозными) представлениями, исчезает основание для постановки вопроса об объективной истине, об истинности теорий»(В.Н.Игнатович, «Введение в диалектико-материалистическое естествознание»).   
Создается впечатление, что Игнатович не видит в ощущениях верного снимка с объективного, что Игнатович противоречит Ленину — «Наши ощущения дают нам объективно верный образ внешнего мира»(«Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.189). 
На странице 116 Ленин привел точку зрения Юма: трансцензус вовсе не допустим.
Под трансцензусом Давид Юм подразумевал признаваемый некоторой частью философов и естествоиспытателей процесс понимания, состоящий в том, что ощущения содержат в себе достаточное количество информации, чтобы можно было бы правильно понять внешние предметы.  Давид Юм, и также Рене Декарт, выступали против трансцензуса, т.е. отрицали наличие в ощущениях объема информации, достаточного для правильного понимания внешних предметов.  Юм и Декарт полагали, что к показаниям органов чувств необходимо добавлять нечто такое, что не почерпывается из ощущений, и только тогда возможно правильное понимание внешних предметов. Для понимания необходимы следующие компоненты: природа, человек, ощущения, и нечто четвертое, источником которого не являются природа и ощущения. Мандельштам по этому поводу добавил, что поскольку необходимый компонент не почерпывается из ощущений и из осознанного мышлением, то его источником является, вероятно, бессознательное, не поддающееся обычному познанию, и поэтому компонент не познается, но внедряется в познание.
Видимо, Игнатович согласился с Юмом, Декартом, Мандельштамом.


По Демокриту, угловатые атомы не воспринимаются как угловатые атомы или угловатость, а воспринимаются как горечь.   Угловатое (т.е. предмет) и горькое (т.е. физиолого-психический знак предмета) не имеет никакого сходства друг с другом, между ними нет подобия. Ощущение качественно отличается от вызывающего ощущение.  Органы чувств таковы, что делают невозможным познание формы атомов, поскольку не сообщают об угловатости.  Чувство горечи — это шифр, косвенным образом сообщающий об угловатых атомах. 
Если бы при воздействии угловатых атомов, появилось бы ощущение угловатости, то в таких условиях можно было бы говорить об аналогии между формой атомов и ощущением. Но чувство угловатости не появляется. Появляется то, что создается органом чувств и чего нет вне человека — ощущение горечи.
В.И.Ленин: «…ни о каких «непознаваемых вещах в себе» у Юма нет и речи. Что же общего у этих двух философов? То, что они принципиально отгораживают «явления» от того, что является, ощущение от ощущаемого…»(«Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.101). 
Демокрит был первым, кто начал отгораживать ощущение от ощущаемого — горечь и угловатые атомы имеют противоположные (не подобные) свойства, а именно, первое не существует вне человека, а второе существует вне человека. Если нет человека, то нет горечи, но продолжают существовать угловатые атомы.
Основоположение материализма звучит так: «Познание обеспечивается  подобием предметов и знаков, которые обозначают предметы». Атомарная теория вкуса, разработанная Демокритом, направлена против подобия и против материализма.
Три века назад  Рене Декарт  произвел истолкование некоторых оптических явлений, и из них вывел теорию, согласно которой цвет образуется из смеси света и темноты (точнее, из смеси световых лучей и темновых лучей): цвета определяют более или менее быстро вращающиеся под влиянием световых лучей шарики-атомы, составляющие эфир; скорость вращения эфирных атомов пропорциональна интенсивности световых лучей, а интенсивность, в свою очередь, зависит от процентного соотношения световых и темновых лучей. Наиболее быстро вращающиеся атомы эфира вызывают ощущение красного цвета.
Глаза сообщают сведения не о скорости вращения атомов эфира, а сведения о цветах (красный, оранжевый, желтый, зеленый, и т.д.).  Знаки (т.е. осознаваемые цвета) не подобны скорости, которая присуща вращающимся атомам эфира, и, следовательно, теория Декарта направлена против подобия и против материализма.
Иоганн Гёте разработал свою теорию цветов, несколько напоминающую упрощенный вариант теории Декарта. Вне глаз происходит борьба между светом и тьмой; если тьмы много, а света мало (свет сильно ослабляется при прохождении через мутный темный туман), то это отражается внутри глаза как красный или оранжевый цвет; если света много, а тьмы мало, то внутри глаза появляется ощущение синего или фиолетового цвета.  Гёте исследовал различные оптические эффекты вне глаза и внутри глаза, и сделал вывод о функциях глаза: «Этот орган всегда расположен сам производить цвета». Иоганн Гёте отказывался признать подобие между тем, что происходит вне глаз (борьба тьмы и света) и тем, что происходит внутри глаз (появление цветов), и это означает, что теория Гёте направлена против подобия и против материализма.
Любопытно отменить, что в книге «Материализм и эмпириокритицизм» на страницах 119-120 В.И.Ленин процитировал слова Л.Фейербаха, свидетельствующие о близости точки зрения Л.Фейербаха к точкам зрения Демокрита, Декарта, Гёте — «Мой вкусовой нерв такое же произведение природы, как соль, но из этого не следует, чтобы вкус соли непосредственно, как таковой, был объективным свойством ее… чтобы ощущение соли на языке было свойством соли».   
Фейербах вполне допускает мысль, что свойства соли отличаются от свойств ощущений (нет подобия между предметом-солью и вкусовым знаком), что в природе нет солености, но есть атомы натрия и хлора, с определенной конфигурацией соединенные друг с другом, и воздействие этих атомов на язык провоцирует создание языком чувства солености.  Атомы натрия и хлора проявляют себя как чувство солености, но соленость не принадлежит натрию и хлору, а принадлежит человеку.  Когда нет человека,  соль не обладает свойством солености.
Людвиг Фейербах, Рене Декарт, Иоганн Гёте, Демокрит не согласны, чтобы объекты имели физический вид, совпадающий с изображением вида в ощущениях.
Угловатые атомы проявляют себя как чувство горечи, иная форма атомов проявляет себя как чувство солености, вращающиеся с определенной скоростью атомы эфира проявляют себя как цвета.  Проявления, не подобные своей причине, позволяют ориентироваться в окружающей среде, и создают благоприятные условия для обмена веществ между окружающим миром и человеком или животным.  Отсутствие подобия — не помеха для выискивания съедобного и необходимого, или избегания несъедобного.  Горький вкус помогает растениям защищаться от поедания.
«Мог ли бы происходить  обмен веществ, если бы ощущения данного организма не давали ему объективно правильного представления об этом внешнем мире?»(В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с. 38).
Ощущение горького или сладкого не дает объективно-правильного представления об угловатых атомах или округлых атомах. Цвет — это не копия скорости вращения атомов эфира. Обмен веществ происходит в условиях отсутствия подобия между ощущениями и объективной реальностью.
На странице 110 В.И.Ленин привел цитату из работы Фридриха Энгельса «Развитие социализма из утопии в науку» — «Нет ни единого случая, насколько нам известно до сих пор, когда бы мы вынуждены были заключить, что наши научно-проверенные чувственные восприятия производят в нашем мозгу такие представления о внешнем мире, которые по своей природе отклоняются от действительности».
Фейербах намекнул на то, что ощущение солености отклоняется от действительности.


Демокрит отказался следовать философской традиции, согласно которой основы основ должны кардинально отличаться от того, что известно людям. Люди чувствуют угловатое, извилистое, изогнутое, округлое, узкое, зазубренное, большое, малое, плотное, рыхлое, легкое, протяженное, фигуристое, и такими же свойствами Демокрит наделил основы основ.  Философская традиция требовала, чтобы основы основ не обладали свойствами, имеющимися в человеческом восприятии (основы основ не могут быть ни угловатыми, ни извилистыми, ни изогнутыми, ни округлыми, ни узкими, ни зазубренными, ни плотными, ни аморфными, ни протяженными, ни фигуристыми).


Существует растение, называемое горчицей. Согласно теории вкусов Демокрита, растение «горчица» состоит из угловатых атомов. Люди едят растение «горчица», и у людей появляется чувство горечи. У чувства горечи есть два основания: основание в виде растения «горчица», и основание в виде угловатых атомов. Джордж Беркли признавал существование растения «горчица» как основание чувства горечи, но отрицал существование угловатых атомов, из-за невидимости. Демокрит доказывал, что угловатые атомы есть объективная реальность, существующая вне и независимо от нашего сознания, что угловатые атомы первичны, поскольку она является источником вторичного ощущения горечи. Беркли доказывал противоположное: угловатые атомы не могут считаться находящимися вне сознания, поскольку нет убедительных аргументов (зрительного ощущения, тактильного ощущения) наличия угловатых атомов вне сознания. Что касается растения «горчица», то показания нескольких органов чувств свидетельствуют  о нахождении этого растения вне сознания. Наличие растения «горчица» обнаруживается на протяжении долгого времени, наличие чувства горечи кратковременно.
Беркли обвинял материалистов в нелепом и глупом стремлении искать основание чувства горечи в виде умозрительных угловатых атомов. Что сделал Ленин, чтобы защитить материалистов от обвинений со стороны Беркли? В.И.Ленин выдвинул контр-обвинение в отрицании существования растения «горчица», и Беркли был обличен в солипсизме — Беркли отрицал существование основания чувства горечи, но поедание «горчицы» дает чувство горечи, следовательно, Беркли отрицал существование растения «горчица». 
Познание природы, согласно мировоззрению Беркли, чрезвычайно затемнено, запутанно, направлено к самым опасным заблуждениям предположением о двойном существовании оснований чувства горечи, именно, одно существование реальное, по ту сторону черепной коробки, в виде растения «горчица», и другое существование по эту сторону черепной коробки, в виде абстрактно-спекулятивного представления об угловатых атомах, о которых ничего неизвестно.  Растение «горчица» мы видим и поэтому это не абстракция, мы не видим угловатые атомы и поэтому они являются абстрактными домыслами. Мы окружены только вещественно-видимым, вокруг нас нет абстрактно-невидимого.  Если нет человека, то нет абстракции «угловатые атомы», но продолжает существовать растение «горчица».  Нельзя говорить как о существующем о том, что на самом деле не существует, и это определяется не воздействием на органы чувств.  Мы можем воспринимать растение «горчица», когда внутри нас нет чувства горечи; однако мы ни за что не сможем воспринимать угловатые атомы, когда внутри нас нет чувства горечи.  Мы обычно видим растение «горчица», освещенное естественным солнечным светом, но мы можем обнаружить нечто ранее не замеченное, если  мы и растение «горчица» будем помещены в условия, значительно отличающиеся от тех, в которых мы находимся в настоящее время (как это мысленно совершили Джордано Бруно и Николай Коперник по отношению к астрономическим объектам), например, если нас и растение «горчица» осветить исключительно красным цветом. В этом и состоит познание твердо установленных фактов, в том числе растения «горчица», и познание сохраняет свою достоверность вполне последовательно в связи с тем, что отрицается существование угловатых атомов и прочего не воздействующего на органы чувств.  Можно отрицать существование и требовать прекращения поисков основания чувства горечи в виде угловатых атомов,  и вместе с тем, не вступая в противоречие, можно признавать существование и требовать дальнейшего изучения основания чувства горечи в виде растения «горчица». 
Объяснение существования вещей при помощи формы, нескольких видов действия, материи в виде мельчайших частичек,  и других умозрительных, непроверенных факторов, — такое объяснение вещей неубедительно. Неубедительное должно быть исключено из науки. Джордж Беркли требовал положить конец умозрительным представлениям о мельчайших предметах, существование которых и роль которых в существовании вещей не может быть сегодня доказаны убедительными аргументами (показаниями органов чувств и имеющимися научными приборами).  Отбрасыванием умозрительных бездоказательных представлений можно обеспечить наличие в науке только правдивых сведений о природных явлениях. Такое отношение к гипотезам получило одобрение со стороны Константина Буажире и Пауля Гольбаха. Эти философы считаются материалистами, и поэтому выходит, что Беркли был одним из основоположников материалистического понимания науки.
Берклианский поход к наличию в науке только правдивых и обоснованных представлений получил поддержку от Льва Борисовича Баженова, автора книги «Строение и функции естественнонаучной теории», изданной в 1978 году  —«Требование принципиальной проверяемости теоретических представлений является глубоко материалистическим по своему духу, направленным против введения в науку таинственных, неуловимых "вещей в себе"».
Ртутный столб в барометре то поднимается вверх, то опускается. Движение ртутного столба свидетельствует об изменении атмосферного давления.  Движение ртутного столба в барометре — это символ изменяющегося атмосферного давления, и мысли об атмосферном давлении основывается на символе.  Наблюдая за различными барометрами, человек упорядочивает (обобщает) свои мысли о барометрах и атмосферном давлении.  Человек не может упорядочить свои мысли, используя атмосферное давление, т.к. атмосферное давление не отражается в сознании напрямую из-за отсутствия органа чувств, способного воспринять естественное изменение атмосферного давления.  Мысли об атмосферном давлении не являются результатом воздействия на человека атмосферного давления.  Пользуясь вещью, называемой атмосферным давлением, люди пользуются  мыслями, возникшими в условиях участия символа в процессе упорядочивания (обобщения) мыслей, и эти мысли не подтверждаются воздействием атмосферного давления на органы чувств.  Источником мысли не является существующий вне человека материальный объект, о котором рассказывает мысль.
У людей имеется представление об атмосферном давлении, и у этого представления имеется два основания: атмосферное давление и движение ртути в барометре. Первое основание не воздействует на органы чувств и является абстрактным, второе основание воздействует и является конкретным.  По логике Беркли, Буажире, Гольбаха, первое основание является недостоверным и поэтому должно быть исключено из науки.
В.И.Ленин:  «Философы более мелкие спорят о том, сущность или непосредственно данное взять за основу…»(«Философские тетради», ПСС, т.29, с.120).
Невоспринимаемая сущность состоит в том, что изменяется атмосферное давление, и это приводит к воспринимаемому (непосредственно данному) последствию, т.е. к движению ртутного столба в барометре.  От изменения атмосферного давления производно движение ртутного столба (изменение высоты ртутного столба — символ основы, т.е. изменения атмосферного давления). Люди наблюдают за движением ртутного столба и делают мысленный вывод о ненаблюдаемом изменении атмосферного давления. От движения ртутного столба производно понимание атмосферного давления (изменение атмосферного давления — символ основы, т.е. изменения высоты ртутного столба).
Философы более мелкие спорят о том, что взять за основу и символ основы: то ли атмосферное давление и ртутный столб, то ли ртутный столб и атмосферное давление.
Философы более крупные решают спор тем, что выявляют диалектическое единство основы и символа основы (т.е. поднимаются выше линии материализма и линии идеализма, или спутывают идеализм и материализм).
Мир познаваем, мир исследуется людьми всесторонне, в том числе с использованием органов чувств. Использование органов чувств гарантирует достоверность результата исследований.  Органы чувств (кроме единственного органа вкуса, изображающего то, что совершенно различно от форм действительного существования) не могут подтвердить правильность мыслей, вертящихся в голове Демокрита — он наделил угловатые атомы свойством принципиально не соответствовать показаниям органов чувств, свойством не иметь правильного отражения в голове. И поэтому исследуемое Демокритом не достигает достоверности.  Демокрит объектом исследования избрал то, что имеет недостоверное существование (из-за неотражаемости в голове, из-за отсутствия прямого воздействия на зрительные и тактильные органы чувств).   Существует только чувственное бытие, создающее в голове отражение, подобное действительному существованию.  В конце девятнадцатого века и в двадцатом веке обострился спор между последователями линии Демокрита и последователями линии Беркли — в камере Вильсона нечто наблюдается, но наблюдаемое имеет недостоверное существование из-за скрываемости от органов чувств (от тактильных органов чувств, в частности).  В камере Вильсона наблюдается совершенно различное от форм действительного существования, и к тому же непознаваемое органами чувств.  Наблюдаемое в камере Вильсона противоречит основополагающему требованию берклианства, согласно которому существование объекта исследования устанавливается без применения абстракций (противоположное мировоззрение — существование устанавливается через абстракции, выходящие за пределы опыта; другими словами, существующее обосновывается ссылками на неощущаемое и неизвестное, или на искаженно ощущаемое и искаженно известное; разум обязан отказаться от продвижения след в след за искаженными ощущениями).  Существование должно быть достоверным, но абстракции не достоверны. Основополагающему требованию берклианства противопоставляется практика естествознания — недостоверные абстракции о цингопредотвращающей силе и жаропонижающей силе превратились в достоверное, в покупаемое в каждой аптеке.  Самое решительное опровержение берклианских  вывертов заключается в эксперименте, практике, индустрии;  когда мы доказываем правильность нашего абстрактного понимания данного явления природы тем, что сами его производим, вызываем его из его условий, заставляем его к тому же служить нашим целям, то  неуловимой вещи-в-себе приходит конец; химические вещества, производимые в телах животных и растений, оставались неуловимыми вещами-в-себе, пока органическая химия не стала приготовлять их одно за другим; тем самым вещь-в-себе превращалась в «вещь для нас», как, например, красящее вещество «ализарин», которое вырабатывается не из корней марены, выращиваемой в поле, как это было раньше, а гораздо дешевле и проще из каменноугольного дегтя.
Согласно мировоззрения Джорджа Беркли,  можно отрицать основание чувства горечи в виде угловатых атомов,  и вместе с тем, не вступая в противоречие, можно признавать существование и требовать дальнейшего изучения основания чувства горечи в виде растения «горчица».   В.И.Ленин не согласился с отсутствием противоречия, и убеждал читающую публику в мошенническом характере заявления Беркли о непротиворечивости своих философско-физиологических взглядов на ощущения. По мнению В.И.Ленина, Беркли был противоречив настолько, что ему угрожало лечение в сумасшедшем доме — ведь Беркли одновременно и отрицал, и признавал основание ощущений.   Беркли признавал ощущение горечи и не признавал угловатые атомы, и в связи с этим В.И.Ленин приписал Беркли мировоззрение, согласно которому существуют только ощущения. Ленину легко далось понимание солипсического уклона в мировоззрении Беркли — Джордж Беркли отрицал существование в окружающем мире абстрактно-невидимого, но ранее невидимое становиться видимым, чем доказывается существование ранее невидимого;  Ленину было известно, что  планета Нептун ранее была невидимой, и во время своей невидимости она существовала.   Микроскоп был изобретен после того, как родился Джордж Беркли, микроскоп был изрядной диковинкой, и наверняка философ Беркли не рассматривал через микроскоп инфузорию туфельку или растение «горчица»; наверняка Беркли не видел того, что было реальным и что видел школьник Вова Ульянов на уроках биологии через школьный микроскоп; невидимое до изобретения микроскопа было существующим, что получило убедительное подтверждение после создания микроскопа. 


Представляют ли собой  квашеная капуста и цитрусовые плоды основание для предотвращения цинги? Да. Представляют ли собой витамины основание для предотвращения цинги? Да. Имеет ли предотвращение цинги два основания? Да, первое основание Джеймс Кук видел, второе основание не видел. Употребление в пищу квашеной капусты и цитрусовых плодов приводит к отсутствию цинги, а отсутствие цинги обозначается знаком «здоровье».  Подобен ли  знак «здоровье» витаминам? Нет.
Подкрашенный спирт в термометре понимается как показатель скорости беспорядочного движения атомов и молекул.  Когда люди осознают температуру окружающей среды, то у осознания имеется два основания – невидимое хаотичное движение атомов и видимый уровень жидкости в термометре. Люди понимают уровень спирта в термометре как знак хаотичного движения атомов и молекул.  Но основание и знак не подобны друг другу.               
Основоположение материализма звучит так: «Познание обеспечивается  подобием предметов и знаков, которые обозначают предметы». Если знак «здоровье» не подобен витаминам, если знак в виде подкрашенного спирта не подобен основанию в виде движения атомов, то не угрожает ли это материализму опровержением?
Если рассматривать движение ртутного столба как знак изменяющегося атмосферного давления, то бесспорно отсутствие подобия между предметом и знаком. Над материализмом возникла еще более опасная угроза.
Беркли доказывал несуществование атомов Демокрита,  и один из аргументов заключался в том, что в теории Демокрита отсутствует подобие между формой атомов и ощущениями, вызываемыми атомами. Очевидно, этот аргумент можно истолковать как защиту Джорджем Беркли материалистического мировоззрения от антиматериалистической теории Демокрита.


В шестнадцатой главе «Как Рамзай разрезал таблицу Менделеева» указывалось следующее.  В 1868 году гелий скрыл от людей свои свойства, кроме одного свойства, продемонстрированного человечеству — гелий показал свои спектральные линии.  Кто-то мог в 1868 году заявить о том, что новое вещество под названием «гелий» обладает не одним свойством, представляющим собой спектральные линии, а множеством свойств, скрывающихся от людей в 1868 году, например, цвет, плотность, упругость, валентность, атомный вес и т.д.  В 1868 году свойства гелия существовали только как мысленное представления о неизвестном, хотя свойства считались находящимися вне людей. Вне людей существует то, что является представлениями в 1868 году.  Отсюда — только один шаг до утверждения Шопенгауэра о том, что существующее вне людей есть представление.
Количество представляемых свойств гелия намного превосходит количество свойств, видимых при помощи глаз в спектрометре в 1868 году.  Люди мысленно представляют свойства вещей, и представляемое выходит (и количественно, и качественно) за рамки опыта, за рамки известного посредством деятельности органов чувств. Представляемое как существующее вне людей не таково, как существующее вне людей отображается в органах чувств (по меньшей мере, имеется количественное различие). Что нужно сделать для того, чтобы избежать шопенгауэровского вывода «существующее вне людей есть представление»?  Для этого нужно заявить, что в 1868 году гелий имел только одно свойство (спектральные линии), а других свойств не имел.  Вне людей в 1868 году существовало единственное свойство гелия, реалистичность которого проверена при помощи органов чувств.   Представляемое не выходит за рамки ощущаемого. Существует только то, что проверено органами чувств; не существует скрытого от чувств.  Если мышление не выходит за пределы ощущений, то имеющееся в мышлении реалистично.
Ньютон писал, что скрытым свойствам нет места в экспериментальной натурфилософии. Маркс высмеивал метафизические устремления, в письме Лиону Филипсу, и в письме были упомянуты «отвратительные физико-метафизические бредни, вроде «скрытой теплоты» (не хуже «невидимого света»), электрического «флюида» и тому подобных  средств, служащих для того, чтобы вовремя вставить словечко там, где не хватает мыслей».  Воззрения Ньютона и Маркса подтолкнули Льва Борисовича Баженова, автора книги «Строение и функции естественнонаучной теории», изданной в 1978 году, написать: «Требование принципиальной проверяемости теоретических представлений является глубоко материалистическим по своему духу, направленным против введения в науку таинственных, неуловимых "вещей в себе"». (Когда кто-то в 1868 году мысленно представлял наличие цвета или валентности у гелия, то это представленное было неуловимым в 1868 году.)  Буажире и Гольбах высказывались аналогичным образом. На фоне этих номиналистических высказываний относительно представлений без достаточной обоснованности, подлежащих изгнанию из науки, становится понятной точка зрения Беркли, согласно которой количество представляемого обязательно должно совпадать с количеством исследованного органами чувств;  противоречивым и излишним предрассудком является представление о существовании того, что не проверено органами чувств по причине скрытности; недопустимо считать основанием ощущений то, что обладает скрытыми свойствами.
Беркли старался не допустить того, чтобы Шопенгауэр произнес слова «существующее вне нас есть представление»;  Беркли высказывался в поддержку подобия между предметами и знаками, обозначающими предметы;  отбрасыванием умозрительных бездоказательных представлений о скрытых свойствах обеспечивается наличие в науке только правдивых сведений о природных явлениях,  и в этом состоят заслуги Беркли перед материализмом.


 Исаак Ньютон экспериментально обнаружил появление у людей одного и того же ощущения цвета при воздействии на глаза различных комбинаций нескольких цветовых лучей. Различные внешние воздействия вызывают однообразные ощущения. Если глаза одинаково воспринимают различные внешние воздействия, то это означает, что глаза не способны правильно отобразить внешние воздействия, глаза лживы  и вводят в заблуждение. Глаза воспринимают цвет таким образом, что ощущения имеют своим содержанием не только объективную реальность, но и нечто постороннее — искажающее воздействие анализа цветов, происходящего в глазах.  Показания зрительного органа существенно отличаются (т.е. отклоняются, по терминологии Энгельса) от цвета самого по себе.
Глаза лживы, но тем не менее позволяют успешно ориентироваться в окружающем мире.


В.И. Ленин уделил несколько абзацев физиологическому идеализму (страницы 322-323). Что это такое? Смысл физиологического идеализма в том, что показания органов чувств частично независимы от материальных объектов, воздействующих на органы чувств (разным предметам соответствуют одинаковые ощущения, ощущения не подобны воздействующим предметам).  Выше приведены примеры физиологического идеализма: ощущение горечи иногда появляется от воздействия круглых атомов, хотя такое ощущение обычно возникает от угловатых атомов; ощущение горечи и угловатые атомы не имеют никакого сходства друг с другом; внутри человека есть ощущение солености, но вне человека нет солености; скорость вращения атомов эфира не воспринимается как ощущение скорости.  У человека есть ощущение, но в окружающем мире нет предмета, прямо и точно соответствующего ощущению, — внутри человека есть ощущение горечи или солености, но вне человека нет ни горечи, ни солености. Исаак Ньютон был одним из первых, экспериментально обнаруживших факты, которые повлекли возникновение физиологического идеализма. Через много десятилетий произошло уточнение фактов, обнаруженных Ньютоном — некоторые животные не видят цветов, а видят только тысячи оттенков серого, и в этом случае ощущения отклоняются от действительной формы предметов (ощущения совершенно различны от форм действительного существования).  Ощущение боли, возникающее у человека от воздействия острого предмета, не имеет ничего общего с объективной остротой.  Ощущение боли, возникшее от острого предмета, почти не отличается от боли, возникшей от тупого предмета, или  теплового ожога, или едкого вещества.
Физиологический идеализм отрицает материалистическую трактовку познания, согласно которому предмет и знак подобны друг другу. Сторонниками физиологического идеализма были Демокрит, Декарт, Ньютон, Кант, Фейербах.
В книгу «Материализм и эмпириокритицизм» вписана фраза: «Мир тускл, в нем нет звуков и красок, он отличается сам по себе от того, каким кажется» (с.130). Эта фраза показывает содержание физиологического идеализма — в мире нет ни зеленой, ни синей и никакой другой краски; людям кажется, что в окружающем  мире есть цвета радуги, но мир отличается от кажущихся цветов, и в действительном мире вместо цветов имеются электромагнитные колебания с определенной длиной волны или частотой колебаний.  Внутри сетчатки глаза ощущаются  цвета, снаружи сетчатки есть бесцветные электромагнитные колебания, но нет цветов.  Появляющееся в мозгу как результат зрительного восприятия — категорически совсем не то, что существует в действительности («чувственные восприятия производят в нашем мозгу такие представления о внешнем мире, которые по своей природе отклоняются от действительности»).  Сущее не воспринимается, не сущее воспринимается.
«Идеалисты, рассуждающие о философии — невменяемы. Они утверждают, будто бы все, что мы видим, слышим, осязаем т. д., будто весь мир явлений вокруг нас вовсе не существует, что все это лишь осколки мыслей… Все, что мы воспринимаем из внешнего мира, по их мнению, не суть объективные истины, действительные вещи, а лишь субъективная игра нашего интеллекта…философы сообщают нам новость: «мир есть наше представление»...»(слова Дицгена цитируются по книге В.И.Ленина «Философские тетради», ПСС, т.29, с.395, 397).
«То, что мы называем физическим, есть конструкция из психических элементов»(слова Ганса Клейнпетера цитируются по книге «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.232).   
Цвета создаются нервной системой, и недостаточно разбирающиеся в физиологии люди предписывают природе закон о существовании в природе цветов.  Люди, плохо знающие физиологию, считают цвета находящимися в окружающем мире;  но поскольку цвета зависят от нервной системы, то получается, что считаемое находящимся вне людей зависит от человеческой нервной системы. Люди принимают за физическое и внешнее то, что на самом деле является внутренними психическими элементами.  Идеалисты (Иосиф Дицген уточняет: идеалисты, делающие вид, будто смыслят в философии) сообщают новость: принимаемое за мир есть представление, отражение принимается за объективную реальность. Принимаемое за объективную реальность есть отражение, и поэтому должен происходит процесс переворачивания, т.е. понимание отражения как отражения, представления как представления, внутримозгового цвета как внутримозгового цвета, но не как внемозгового цвета. Возникающие в мозгу ощущения цвета — субъективная игра интеллекта, осколки нервных процессов, и переворачивание состоит в том, чтобы отрицать существование в окружающем мире материальных вещей, в точности соответствующих ощущениям. Цвета в голове — не результат воздействия на глаза цветов, находящихся вне головы.  Внешний мир не таков, каковы человеческие восприятия внешнего мира.    Цвета, которые мы видим, звуки, которые мы слышим,   вовсе не существуют (существуют электромагнитные и акустические волны). Про цвета нужно выражаться по-номиналистически: цвета существуют только внутри черепной коробки.
Об этом повествовали Мах, Авенариус и другие эмпириокритики:  считаемое находящимся вне людей есть производное от абстрактной деятельности, которая основывается на ощущениях, создаваемых нервной системой.
«Для материализма объект существует независимо от субъекта, отражаемый более или менее правильно в его сознании»(В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.81).     Внутри головы человека существует голубой цвет. Для материализма, вне человека существует голубой цвет, или нечто, сходное с голубым цветом, например, синий цвет или зеленый цвет.  Физиологический идеализм доказывает, что вне человека нет ни голубого цвета, ни синего цвета, ни зеленого цвета.  В природе нет того, чьей копией будто бы является голубой цвет.
В.И.Ленин: «Юшкевич проповедует "новый" эмпириосимволизм. И "ощущения голубого, твердого и пр., эти данные чистого разума",  и "создания чистого разума, как химера или шахматная игра", все это эмпириосимволы…   В костюме арлекина из кусочков пестрой, крикливой, "новейшей" терминологии перед нами — субъективный идеалист, для которого внешний мир, природа…это символы»(«Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, том 18, с. 173).     «Ощущение голубого цвета отражает колебания эфира быстротой около 620 триллионов в секунду»(В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.320).               
Нет сомнений в том, что внутри глаз и внутри мозга имеется ощущение голубого цвета. Но также несомненно, что вне глаз и вне мозга нет голубого цвета, хотя имеются бесцветные электромагнитные колебания с характеристиками, указанными В.И.Лениным. Нервная система отражает в себе то, что порождено нервной системой. В ощущении голубого цвета не дана объективная реальность, поскольку нет объектов голубого цвета.   Физиологический идеализм говорит «голубой цвет находится только  внутри меня», вместо того чтобы сказать «голубой цвет находится перед мною».  Когда люди придерживаются точки зрения о существовании в окружающем мире голубого цвета, то к такой точке зрения применимы термины «мнимое», «ошибочное».  Также допустимо применять термин «символ».  Совершил ли философский промах П.С. Юшкевич, используя слово «символ»? По здравому размышлению, не совершил.
«Идеалистами называют философов, которые, признавая известным только свое существование и существование ощущений, сменяющихся внутри нас, не допускают ничего другого»(ПСС, т.18, с.28).
Физиологический идеализм не допускает существование вне нас чего-то, подобного (приблизительно-точного) ощущению красного или фиолетового.
Ощущения показывают существование цветов. Идеалисты не идут дальше, не идут к признанию существования цветов по ту сторону черепной коробки, по ту сторону органов чувств.  Идеалисты считают, что по ту сторону органов чувств находится нечто такое, что совершенно различно от находящегося по эту сторону органов чувств.  Мировоззрение идеалистов сходно с мировоззрением древнегреческих философов, настаивающих на том, что вечное качественно отличается от преходящего, временного.  Находящееся вне черепной коробки качественно отличается от образов, находящихся внутри черепной коробки
Гегель был недостаточно образованным человеком, и он не согласился с физиологическим идеализмом, защищаемым Кантом. Гегель иронически и насмешливо изложил точку зрения Канта — во мне, субъекте, совершается то, что я вижу листья дерева не черными, а зелеными, что сахар для моего вкуса сладок, а не горек. Гегель критиковал Канта, но по прошествии полутора веков выяснилась правота Канта — зеленый цвет листьев, сладкий вкус сахара субъективно возникают внутри человека, и вне человека есть некоторые воздействующие материальные предметы, не имеющие никакого сходства с зеленым цветом или сладостью.
В книге «Материализм и эмпириокритицизм» на странице 383 В.И.Ленин процитировал слова Николая Гавриловича Чернышевского, не согласного с  взглядом Канта на процесс познания. Н.Г.Чернышевский так описал взгляд Канта: «…мышления, влагающего весь материал знаний в формы совершенно различные от форм действительного существования…»
Форма действительного существования состоит в бесцветных электромагнитных колебаниях частотой около 620 триллионов колебаний в секунду, или колебаний с длиной волны, приблизительно составляющей половину миллионной доли миллиметра. Форма чувственного знания состоит в осознании голубого цвета.  Указанные формы совершенно различны.  Причины всегда совершенно различны от следствий.  Ощущение голубого цвета настолько отличается от электромагнитных колебаний, насколько свечение бумаги, пропитанной платино-цианоидом бария или сернистым цинком, отличается от рентгеновских лучей.
Объективное содержание внешнего мира заключается в том, что наличествуют электромагнитные колебания, воздействующие на глаза.  Содержанием ощущений являются ли электромагнитные колебания? Нет, поскольку в восемнадцатом веке и ранее не осознавалось наличие вне глаз электромагнитных колебаний, и последние проявлялись как осознание цветов.  Если бы электромагнитные колебания воспринимались как колебания, то тогда можно было бы сказать, что объективные колебания есть содержание ощущений. Но такого восприятия нет. Надо признавать, что содержанием ощущений являются цвета, надо отрицать, что содержанием ощущений (т.е. опыта) являются  электромагнитные колебания. Такое отрицание, по мнению Ленина, обязательно приведет к солипсизму. «Непоследовательность вашего эмпиризма, вашей философии опыта будет состоять  в том, что вы отрицаете объективное содержание в опыте», «Если «чувственным содержанием» наших ощущений не является внешний мир, то значит ничего не существует»(В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.129, 37).
«Ф. А. Ланге козырял физиологией в пользу кантианского идеализма и в опровержение материализма»(В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.322).   Материализм настаивает на подобии между объективными предметами и субъективными знаками, чувственно обозначающими предметы (чувственным содержанием ощущений является внешний мир в той форме, в которой внешний мир существует сам по себе;  вещи имеют физический вид, совпадающий с изображением вида в ощущениях и в сознании).  Физиологической идеализм доказывает, что подобия нет — знак, представляющий собой ощущение оранжевого или зеленого цвета, не имеет никакого сходства с электромагнитными колебаниями.
По мнению В.И.Ленина, из неподобия логически вытекает несуществование.  Защищая материалистические взгляды на природу и познание природы (познаваемость состоит в возникновении внутри черепной коробки образов, являющихся калькой с природы) от попыток опровержения, Ленин наделял опровергателей приверженностью к точке зрения, согласно которой вне черепной коробки ничего нет.
Внутри философии имеется два направления, идеалистическое и материалистическое. Одно направление доказывает отсутствие подобия между предметами и знаками, обозначающими предметами, и это философское направление использует слово «символ» для подчеркивания отсутствия подобия. Другое направление вкладывает в слово «символ» иной смысл — символические ощущения и мысли, о которых говорит первое направление, если такие ощущения и мысли, которым не соответствует ничего материального, и, НА ОСНОВАНИИ ВКЛАДЫВАНИЯ ИЗМЕНЕННОГО СМЫСЛА, представители второго философского направления убеждают публику, что представители первого философского направления, использующие слово «символ», являются солипсистами.
Иван Петрович Павлов проводил эксперименты над собаками по выработке условных рефлексов, и при этом преднамеренно использовались символические стимулы, например, перед предоставлением куска мяса собаке, на собаку воздействовали электрическим током. Электрический ток не имеет ничего общего с мясом. Электрический ток не является (для человека) образом или подобием мяса, но является символом мяса, и собака запоминает символ и реагирует на символ. Собака ориентируется среди символов, обнаруживаемых ею в окружающей экспериментальной обстановке.  Собака не нуждается в том, чтобы стимул обладал подобием.  Собачий ум соединяет неподобное с неподобным.   Внутри собаки совершается то, что на удар электрическим током она выделяет слюну, и удар электричеством собака воспринимает как провозвестник трапезы.  Естествоиспытатель-физиолог  писал книги про свои исследования, связанные с символами, связанные с неподобием предмета и знака, и никто не называл Павлова идеалистом. Почему же Маха и эмпириокритиков называют идеалистами  за книги, рассказывающие про  символы? 
«"Успех наших действий доказывает согласие (соответствие, ;bereinstimmung) наших восприятий с предметной (объективной) природой воспринимаемых вещей", — возражает Энгельс агностикам»(В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.140).
Павловские собаки действовали успешно, хотя Павлов устранял соответствие между собачьим восприятием и предметной природой воспринимаемых вещей.
(В скобках можно заметить, что молодой Плеханов плохо понимал различие между материализмом и идеализмом, и он, называя себя материалистом, соглашался с идеалистическим отрицанием подобия между предметами и знаками. Молодой Плеханов согласился с точкой зрения Джона Локка:  «Цвета, вкус, запахи, звуки суть идеи, находящиеся в душе и не находящиеся в вещах; но они кажутся находящимися вне людей».   В связи с этим,  Ленин в книге «Материализм и эмпириокритицизм» попрекнул Плеханова непоследовательностью в философии и скатыванием к «теории иероглифов».   Только после издания ленинской книги Плеханов понял, что разграничительная линия между материализмом и идеализмом проходит через произнесение слов относительно наличия или отсутствия подобия между вещами и знаками, — например, электромагнитными колебаниями оптического диапазона, и знаками, обозначающими цвет вещей внутри мозга.   В случае успешного обучения материализму происходит правильное произнесение слов о подобии, а непрошедшие обучение идеалисты неправильно произносят слова об отсутствии подобия.)
Фридрих Энгельс привел пример с  ученым Сади Карно и теплородом, когда сообщал о порицаемой и неадекватной привычке людей принимать отражение за объективную реальность.  Не менее удачным примером может быть пример с цветами или вкусами — смысл сказанного Джоном Локком заключается в том, что люди поступают неправильно, когда принимают ощущение голубого или соленого за объективную реальность, за реальное существование в природе голубого или соленого (и поэтому нужно совершать переворачивание, чтобы понимание было правильным).
Локк и Ленин по-разному относились к тому, что отражаемые в душе цвета и вкусы не являются отражениями свойств, присущих вещам (потому что отражаемые цвета и вкусы не находятся в вещах).  Локк жил в таком окружении, которое позволяло ему говорить правду о том, что находится в вещах и что не находится в вещах. Ленин жил в другом окружении, и он знал, что физиологические вопросы сталкиваются с определенными политическими вопросами, и политические вопросы имеют приоритет перед физиологическими вопросами.
Локк мог, не опасаясь самодискредитации, заявить о существенном смысловом различии двух высказываний: «существующее в природе», «считаемое людьми существующим в природе». Ленину угрожала бы опасность, если бы он сказал подобное.
Нервная система отражает в себе то, что порождено нервной системой.  Угловатые атомы не воспринимаются как угловатые атомы. Из этого Беркли сделал вывод: они абстрактны. Кант и Фейербах сделали вывод: они реальны, но их нужно понимать не такими, каковы проявления.  Ленин сделал вывод: Кант проводит идеалистическую линии, поскольку он подрывает исходную материалистическую посылку, разграничивает ощущение от ощущаемого (с.101).  По мнению В.И.Ленина, демаркационная линия между материализмом и идеализмом определяется желанием исследователя защитить науку от сомнений и тем самым обеспечить научный прогресс, но Кант выбрал такое желание, которое сеет сомнение по отношению к познавательным способностям.
Стрелку компаса надо понимать не такой, каковы магнитные линии.   Стрелка компаса ощущает магнитные линии, но ощущаемое (магнитные линии) устроено совершенно иначе, чем ощущающее (стрелка компаса).  Природа устроила так, что существует разграничение (различие) между устройством ощущаемого (магнитными линиями) и устройством ощущающего (стрелкой компаса). Природа создала разграничение между ощущаемым, ощущающим, ощущением, природа проводит идеалистическую линию, а Кант только скопировал у природы идеалистическую линию (линию физиологического идеализма).
Ленин обвинял Канта, но у Канта было алиби — разграничение между ощущаемым, ощущающим, ощущением содеяно природой. Природа вносит совершенно ненужный элемент агностицизма.
«Порфирий дошел до крайности, посчитав мир вещей эпифеноменом познавательной деятельности души, а чувственное зрение — простой проекцией духовной энергии на мир небытия-материи»(Геннадий Георгиевич Майоров, «Формирование средневековой философии», 1979 год).      
Миру присуще небытие цветов. В душе человека возникает ощущение цветов, и это ощущение проецируется на мир, в котором нет цветов. Чувственное зрение, которое видит в окружающем мире цвета, есть производное от духовного мира, находящегося внутри черепной коробки. Человек наугад создает абстрактные понятия,  но перед этим  создает вторичные качества конкретных вещей. Когда отражение (абстракции, вторичные качества) принимается за объективную реальность, то тогда считаемое находящимся вне человека на самом деле имеет психический характер. Мир, считаемый объективно-вещественным, представляет собой продукт познавательной деятельности души. Чтобы не происходила путаница между психическим и считаемым материальным, нужно совершать перевертывание. Внутри души появляются представления о горьком, соленом, красном, желтом, голубом, видах, родах, классах, и зачастую эти представления проецируются вовне, т.е. считаются находящимся вне человека, хотя на самом деле во внешнем мире нет горького, соленого, красного, оранжевого, желтого, зеленого, синего, видов, родов, классов  и много другого. Когда человек считает находящимся вне себя горькое, соленое, фиолетовое, пурпурное, иные абстракции, то это — простая проекция духовной энергии на окружающий мир; в окружающем мире нет многого из того, что мысленно представляется внутри черепной коробки. Порфирий не дошел до крайности, а вполне адекватно изложил закономерности, присущие  человеку и проявляемые в процессе познания.


Нинель Сергеевна Кулагина имела способность движениями рук вращать стрелку компаса.  Ученые устанавливали рядом с компасом несколько приборов, позволяющих обнаружить магнитное поле, и при воздействии Н.С.Кулагиной на стрелку компаса некоторые измерительные приборы обнаружили магнитное поле, а некоторые приборы не обнаружили магнитное поле. Ученые сделали умозаключение, что истинными показаниями являются показания тех приборов, которые не зарегистрировали наличие магнитного поля, а показания измерительных приборов, свидетельствующих о присутствии магнитного поля, признаются неистинными, неадекватными.
Выводы ученых сходны с выводами физиологического идеализма — некоторые приборы показывали наличие магнитного поля, и такие показания есть результат воздействия на приборы энергии немагнитной природы. Немагнитная сила проявляет себя тем, что отклоняет стрелку магнитного измерителя. Такие показания можно называть символическими показаниями.



Демокрит изложил мнение о неустойчивом характере вкусовых ощущений, которые  не одинаковы для разных людей: что для одних сладко, то для других горько, для третьих имеет соленый вкус, для четвертых едкий, и еще для иных — кислый вкус. Вкус изменяется от состояния человека в разное время.
Изменяющееся сопровождается неизменяющимся, а именно, угловатые атомы всегда остаются угловатыми.
Среди временной последовательности событий выискивается являющееся более стабильным и более удобным в эксплуатации. Временная последовательность разнообразна и изменчива, и поиск направлен на малоизменчивое и неизменчивое. Много видов фруктов, овощей, зерновых, бобовых, и общее между ними то, что их можно собирать в одну и ту же корзину, сплетенную из тонких отмоченных веток или тростника. Коровы,  козы, оленихи  и верблюдицы разнообразны по размеру и масти, но их доят одним и тем же неизменным способом, в одну и ту же корзину из тонких веток, обмазанных глиной. Птицы и рыбы разнообразны,  но их можно сразить стрелами, имеющими постоянную конструкцию. Нельзя сварить еду, если поставить на костер тростниковую корзину, обмазанную глиной, но можно раскалить камни в костре и раскаленные камни опускать в воду, находящуюся в тростниковой корзине, обмазанной глиной. Воду можно брать из различных источников, можно раскалять в костре камни разнообразных размеров, цветов, формы, но результат постоянен — насыщение от поедания того, что сварено в тростниковой корзине, обмазанной глиной.  Утоление голода приблизительно одинаково, при употреблении в пищу различных птиц и животных. Из когтей различных птиц можно изготовить одинаково приятные ожерелья. Наиболее удачливые охотники украшают свою грудь ожерельем, изготовленным из восемнадцати когтей, отделенных от одной, отдельно взятой птицы. На дубовую палку можно насадить мясо, отрубленное каменным топором от разнообразных животных, включая саблезубого тигра, и разместить над костром, в котором горят разнообразные предметы — дрова, уголь, нефтепродукты, кизяк, метан, пропан, газогенераторный газ, денатурат, — но во всех случаях потребуется малоизменяющееся время для приготовления еды. Добывать огонь можно разнообразными способами, — взять головешку от вечно горящего костра, от дерева, загоревшегося при  ударе молнии, тереть руками две сухие дощечки, круглую палочку вращать веревкой, упирая ее в другую плоскую палочку с углублением, ударить кресалом по кремню, подставив трут, крутануть колесо нефтяной зажигалки, надавить пальцем на кристалл, вырабатывающий электрическую искру, и искрой зажечь поток газа, — и во всех случаях огонь обладает постоянной способностью обжигать пальцы. Поиск постоянного среди изменяющегося и разнообразного, настолько же древний, как шкура мамонта.
Раздробить кость животного или птицы, чтобы извлечь костный мозг и съесть его, можно использовать округлый светлый камень, или угловатый темный камень. В ходе практической деятельности один камень может быть заменен другим камнем, и при этом результат окажется тем же самым. В каждом камне замечаются именно те свойства, которые обуславливают однозначность результата, полезного для человека.  Найти сходство между камнями и создать вид или род камней с общими свойствами, можно тогда, когда еще нет письменности и нет науки. Совсем не обязательно для создания классификации камней, заранее иметь в голове понятие «одинаковость». Создание классификации начинается с малого количества предметов.





 По следам Дюгема и Куна. Познаваемость мира.


А.И.Герцен: «Застылые мысли составляют массу аксиом и теорем, которая идет впереди; с их помощью составляются понятия, бог весть на чем основанные. Начать знание надобно с того, чтоб забыть все эти сбивчивые, неверные понятия; они вводят в обман  —  известным полагается именно то, что неизвестно… Человеку, понявшему основательно хоть одну ложь за правду, чрезвычайно трудно понять всякую истину — типы нелепых выводов остаются в голове как законы, от которых отвязаться мудрено. Не истины науки трудны, а расчистка человеческого сознания от всего наследственного хлама, от всего осевшего ила, от принимания неестественного за естественное. …посвящая время на полезные изучения прошедших ошибок… …теории трудны для изучения, противоестественны, и они-то составляют непреоборимые укрепления, за стенами которых сидят ученые себе на уме. Эти теории — бельмы на науке; их должно в свое время срезать, чтобы раскрыть зрение. Наука кажется трудной не потому, что она на самом деле трудна, а потому,  что не дойдешь до простоты иначе, как сквозь черноту понятий, мешающих видеть. Пусть входящие знают, что весь арсенал ржавых и негодных орудий (познания), доставшихся нам по наследству от схоластики, негоден, что надобно пожертвовать воззрениями, вне науки составленными. Не отбросив полулжи, которой облекают полуистины, нельзя войти в науку…  Образы, которыми старается человек выразить свою мысль, улетучиваются, и мысль мало-помалу находит тот глагол, который ей принадлежит. Когда вам предоставляется система, имевшая корни и развитие, имеющая свою школу с нелепостью в основании, будьте настолько полны благочестия и уважения к разуму, чтоб, прежде осуждения, посмотреть не на формальные выражения,  а на смысл…и вы непременно найдете одностороннюю истину, а не совершенную ложь. Оттого каждый момент развития науки, проходя, как односторонний и временный, непременно оставляет вечное наследие. Частное, одностороннее волнуется и умирает у подножия науки, источая в нее вечный дух свой, вдыхая в нее свою истину. Призвание мышления в том и состоит, чтоб развивать вечное из временного». 
В 1679 году в науку вошел флогистон. В то время ученые производили незначительное количество химических опытов.  В 1783 году, когда Лавуазье издал книгу «Размышления о флогистоне»,  флогистон начал покидать науку. За 104 года флогистон сумел преобразить науку, — разнообразие химических опытов возросло многократно. Технические средства, используемые химиками, значительно усложнились. Появились философские печи, в которых переплавкой песка получали стеклянные пробирки, реторты, трубки, стеклянные щипцы, увеличительные стекла. Создавались методики установления свойств газов, выделяющихся при химических реакциях (в том числе при брожении пива и виноградного сока). Установлено относительное содержание кислот и щелочей во многих веществах, выявлен химический состав некоторых природных минералов. Обнаружены прямые и обратные химические реакции. Исследуемые вещества были разделены на класс неустойчивых и на класс устойчивых, сохраняющих собственную индивидуальность при взаимодействии  другими веществами. Флогистон помог открыть  хлор, азот и кислород, которые воспринимались органами чувств. Особенно хорошо воспринималось химическое соединение из кислорода и азота, в просторечии именуемое закисью азота. Флогистон помог Кавендишу в 1783 году открыть водород.  Флогистон, продемонстрировавший свою односторонность и умерший у подножия науки, все-таки принес пользу.
Ориентируясь на флогистонную теорию, литейных дел мастера отливали пушки и разрывные ядра, плуги и засовы, выковывали железные доспехи и листы железа. Деревянные корабли покрывали броней из железных листов.  Создавались различные кислоты с применением флогистонной теории, и кислоты использовались для вытравливания надписей на саблях и ином холодном оружии, а также при изготовлении художественной эмали, в иных промыслах.  Ориентируясь на отсутствии зависимости силы земного притяжения от высоты полета пушечных ядер, находили оптимальный угол наклона ствола пушки, чтобы добиться наивысшей дальнобойности. Использовали ивовый сок для лечения, не признавая точку зрения Уильяма Гарвея относительно количества крови, вырабатываемого печенью. Понимали рентгеновские лучи как обладающими изменяющейся длиной волны, находили на рентгеновских снимках месторасположение пуль и осколков внутри людей, и на основании рентгеновских снимков производили хирургические операции по удалению пуль и осколков. Помимо своей воли втягивали в практическую деятельность неосознанные неизвестные причинно-следственные связи.  Наступает момент времени, когда происходит избавление от проявления и замена проявления на сущность, но до наступления такого момента проявление помогает людям ориентироваться в природе, и проявление используется в человеческой жизни с пользой для нее. Временное, о котором говорил Герцен, благотворно для человека.
Герцен писал, что изучение наук надобно начинать с того,  чтобы забыть все  сбивчивые, неверные понятия, которые вводят в обман;  наука кажется трудной не потому, что она на самом деле трудна, а потому,  что не дойдешь до простоты иначе, как сквозь черноту понятий, мешающих видеть; пусть входящие в науку знают, что весь арсенал ржавых и негодных орудий познания, доставшихся нам по наследству от схоластики, негоден;  надобно пожертвовать воззрениями, вне науки составленными.
Рекомендации для вступающих в науку, составленные Герценом, удивительно похожи на описание кантианской философии в формулировке Чернышевского:  «…мышления, влагающего весь материал знаний в формы совершенно различные от форм действительного существования…»
Сбивчивые, неверные понятия, вводящие в обман, представляют собой формы знаний, совершенно различные от форм действительного существования; однако такие понятия позволяют организовать благоприятный обмен веществ между индивидуумом и средой.
Александр Иванович Герцен указывал, что некоторые теории представляют собой бельмы, которые необходимо срезать; полулживые орудия познания содержат иногда одностороннюю истину; нужно обладать умением для различения умирающего и вечного.
Для понимания умирающего и вечного внутри теорий, изменяющегося и неизменного, эмпириокритик Пьер Дюгем совершил рассмотрение свойств отдельных частей теоретических построений, предварительно выделив три структурные части. Первая структурная часть всякой теории — описание фактов, проявлений, следствий, экспериментальных данных.  Перед естествоиспытателем предстают факты, которыми богата природа; естествоиспытателю  предъявляется то, что не им придумано, а создано природой.  Описывающая часть теории характеризуется тем, что между учеными, как правило, не возникает споров по поводу описания  фактов; очень редко обнаруживается произвольность описывающей части теории.  В качестве примера одного из редких случаев, вызвавшим споры, можно указать на сделанное в 1628 году открытие Уильяма Гарвея, определившего, что печень вырабатывает относительно небольшое количество крови, и  сердце, работая как насос, перекачивает через себя такое количество крови, которое в тысячи раз превышает количество крови, вырабатываемое печенью; до 1628 года считалось, что указанные количества крови равны друг другу. Поскольку с развитием науки описывающая часть теории  изменяется, как правило,  незначительно (происходит постепенное дополнение новыми фактами-следствиями), то позволительно сказать, что во многих случаях практический критерий истинности подтверждает правильность описывающей части.  Можно считать почти правильным высказывание В.И.Ленина «Отражение (в пределах того, что нам показывает практика) есть объективная, абсолютная истина»(с.198), если под показываемым практикой подразумевать отражающееся в первой структурной части теории. При этом нельзя забывать, что показываемое практикой имеет теоретическую нагруженность.  Описывающая структурная часть теории соотносится с тем, что Герцен называл вечным, а названное временным и умирающим соотносится с объясняющей структурной частью теории.
Вторая структурная часть теории — объяснение фактов-следствий, т.е. указание на причины. Содержание причины совершенно различно от содержания следствия, и знание следствия-факта не ведет к знанию причины.  Вторая структурная часть теории, касающаяся  причин, значительно отличается от первой  части теории, касающейся следствий. Людям хорошо известны следствия, но следствия не подсказывают людям, каковы причины. В разнообразных физиологических и психических ощущениях, дающим уму информацию о поверхностных свойствах природных явлений, обнаруживается временная последовательность фактов и явлений. Временная последовательность событий является действительно существующей, и, познавая временную последовательность, люди познают действительное. Однако такая последовательность, выражаемая в повторяемости фактов и явлений, часто приводит к неудовлетворительным результатам (при  вовлечении ее в практическую деятельность). Во временной последовательности как бы зашифрован внутренний процесс, внутренний «механизм» явления, заставляющий развиваться явление от начальных к завершающим условиям. Догадываясь о том, что позади временной последовательности находится иная последовательность, более полезная, более устойчивая, ум старается произвести расшифровку, найти причину явлений, домыслить то, что не показывают органы чувств. Поскольку одной из составляющих расшифровки является особенность ума, то найденный внутренний «механизм» несет на себе отпечаток человеческой личности. Понимание внутреннего «механизма» происходит через преодоление сопротивления временной последовательности, есть «продирание» мысли сквозь временную последовательность к причинно-следственной последовательности (сквозь несущественные свойства к существенным свойствам). Во временной последовательности событий имеются мнимые и действительные причины;  задача ученого заключается в выявлении и удалении мнимых причин, в выявлении действительных причин и придумывании экспериментальных условий для доказывания действительности того, что не отнесено к категории мнимых причин. Люди предъявляют к причине определенные требования, и когда они обнаруживают нечто, удовлетворяющее этим требованиям, то это нечто объявляется причиной. Но требование к причине одних людей отличается от требований других людей, и это приводит к противоречию между тем, что объявляют причиной одни люди, и тем, что объявляют причиной другие люди. Некоторые предъявляют к причинно-следственной связи настолько высокие требования, что не находят в природе то, что может соответствовать таким требованиям. Например, предъявляют требования, соответствующие принципу Готфрида  Лейбница: «Ни одно явление не может считаться истинным или действительным, ни одно утверждение справедливым, без достаточного обоснования, почему  дело обстоит именно так, а не иначе».   Многие причинно-следственные связи не исследованы настолько глубоко, и поэтому выдвигающим требования кажется, что в природе в настоящее время все еще не найдены  причины с достаточными логическими обоснованиями «везде и всегда». Они говорят: является непомерным бахвальством убеждение, будто нам известны причины.  За употреблением цитрусовых плодов следует ли непоявление симптомов цинги? Следует. Это стало привычным? Да, люди привыкли к этому.   Нужно ли сделать логически понятными, почему именно цитрусовые плоды приводят к обнаруженному следствию, и почему иные псевдопричины не приводят к тому же самому следствию? Да, должно быть создано логическое обоснование того, что является конкретным или абстрактным содержанием  причинно-следственной связи, и почему иные причины не являются причинами для этого следствия.
 В разработке объяснений принимает участие человеческое мышление, склонное к фантазированию и действующее наугад, и поэтому в объясняющей структурной части накапливаются абстрактные обманчивые видимости, которые впоследствии подвергаются  критике, и им зачастую отказывают в существовании.  «Что есть в теории худшего, что оказывается в противоречии с фактами, содержится главным образом в объяснительной части»(Пьер Дюгем, «Физическая теория. Ее цель и строение»). Фантазирование приводит к множеству объяснений; при выборе одного правильного объяснения из множества объяснений вспыхивают споры среди ученых. В ходе споров обнародоваются отрицательные стороны всех объяснений, что расценивается как недостоверность имеющегося знания о природных явлениях, как произвольность знания. Огорчительно, что очень часто складывается такая ситуация, когда практический критерий истинности не способен выбрать среди нескольких объяснений одно правильное объяснение. Практический критерий истинности дает повод для споров, — в том смысле, что споры о выборе правильного объяснения, очень часто не могут быть разрешении практическим критерием. Бывают случаи, когда два или три объяснения имеют одинаковый практический успех, и тогда практика не может указать на объяснение, имеющего преимущество  над другими объяснениями. Исследователи проводят эксперименты над природными явлениями, и после этого появляется множество объяснений, прилагаемых к экспериментальным данным. Мыслительные способности настолько велики, что количество объяснений многократно превышает количество экспериментов и иных исследований, подвергаемых объяснению. Большое количество объяснений вызывает сомнения в правильности объяснений. Неимоверно трудно поставить такой эксперимент, для которого было бы создано только одно объяснение. В силу обилия объяснений, чрезвычайно мало практических подтверждений, связанных с одним-единственным объяснением. Факт может считаться убедительным доказательством правильности объяснения только в том случае, если факт доказывает конкретно-определенное  объяснение и одновременно не доказывает конкурирующее объяснение. Когда факт свидетельствует о правильности одновременно двух-трех объяснений, то этот факт не позволяет одно объяснение назвать правильным, а иные ошибочными. По сути дела, факт, доказывающий правильность нескольких конкурирующих друг с другом объяснений, на самом деле не доказывает ни одного объяснения. Иногда выявляется факт, доказывающий правильность только одного объяснения и не доказывающий правильность конкурирующего объяснения. Спустя некоторое время появляется новое объяснение, правильность которого доказывается этим же фактом. Но существование двух объяснений, доказанных некоторым одним фактом, превращает доказывающий факт в недоказывающий факт. Ранее доказанное объяснение превращается в недоказанное объяснение, т.е. в сомнительное объяснение.
Знаменитый физик Луи де Бройль сказал, что есть два пути в науке — осторожный и смелый; осторожные естествоиспытатели минимизируют риск впасть в заблуждение, удерживая свои мысли вблизи твердо установленных фактов, и это имеет результатом топтание на одном месте; заблуждения и ошибки угрожают смелым естествоиспытателям, претендующим на глубину познания, и судьба улыбается именно смелым, открывающим новые неизведанные области.
В.И.Ленин: «Повышаясь от рассудка (Verstand) к разуму (Vermmft), Кант понижает значение мышления»(В. И. Ленин, «Философские тетради»,  ПСС, т. 29, с. 153).
Рассудок занимается изображением следствий, т.е. создает описательную структурную часть теории. Разум занимается изображением причин, т.е. создает объяснительную структурную часть теории. Изображаемые следствия имеют мало ошибок и искажений,  но изображаемые причины содержат много ошибок и искажений (поскольку происходит выход за пределы изображения следствий). В соответствии с количеством ошибок, значение объяснительной части принижается, по сравнению со значением описательной части. А.И.Герцен рекомендовал посвящать время на полезные изучения прошедших ошибок.  Изучение ошибок выявляет их причины (и наиболее часто выявляемая причина — произвольность мышления; вероятно, это Герцен имел ввиду, когда писал, что ученые-схоласты составляют понятия, бог весть на чем основанные), приводит к мыли, что нужно с осторожностью относится к заявлениям о правильности объяснений, и такое отношение помогает не называть истинными объяснения те объяснения, которые фактически являются ложными. Чем больше человек верит в правильность своего или чужого объяснение, тем меньшего доверия заслуживает объяснение. Когда совершается замена одного объяснения другим объяснением, происходит отбрасывание старой объясняющей части теории, утратившей доверие, и создается новая объясняющей части теории. Что касается описывающей части, то при отбрасывании (замене) объяснений сохраняется прежний объект объяснения, прежняя описывающая часть (или в неизменном виде, или с незначительными дополнениями).  Коперник отбросил объяснение Птолемея, и дал иное объяснение фактам, и изменение объяснения не связано с появлением новых фактов.  Новые факты появились через несколько десятилетий, через несколько веков.
Объяснение Коперника не было уточнением или логическим продолжением объяснения Птолемея.
«Интерпретация фактов связана со знаниями, имеющимися у нас, и, по мере того как наши знания развиваются, нам часто приходиться менять наши мнения относительно понимания экспериментов»(Клод Бернар, «Принципы экспериментальной медицины»,1859 год).
«Существенной и ближайшей основой человеческого мышления является именно изменение природы человеком, а не природа как таковая, и разум человека развивается соответственно тому, как человек научался изменять природу» (Фридрих Энгельс, «Диалектика природы»).
Ученый в своем уме создает идеальную модель природного явления, и последующая практическая проверка низвергает идеальную модель. Ученый создает вторую модель, которая тоже оказывается неудачной. Также происходит с третьей и четвертой моделью. Создаются сотни идеальных моделей, относящихся к одному природному явлению, прежде чем проверка на некоторое время прекратит вырабатывать опровержения. Отказ от использования определенного объяснения происходит не произвольно, а по причине появления нового объяснения, имеющего более высокое качество, подтверждаемого практикой.  Убежденность в наличии пока не выявленных ошибок в объяснении не освобождает от отношения к объяснению как к руководству к действию, и при этом требует заранее предусмотреть меры для нейтрализации вредного воздействия пока не выявленных ошибок.  Применение объяснений-домыслов обосновано не тем, что они соответствуют действительности, а тем, что они приносят пользу.  Процесс замены ошибочного объяснения на ошибочное объяснение приносит практическую пользу.  Теория опровергается не практическим критерием истинности, а другой теорией, в которой практический критерий истинности обнаружил меньшее количество пороков.
Новые факты не указывают на ошибочность старого теоретического объяснения.  Факты указывают на необходимость создания нового объяснения, и оно вступает в противоречие со старым теоретическим объяснением. Противоречие завершается или изгнанием из науки старого теоретического объяснения, или изгнанием нового теоретического объяснения.
Использование практического критерия истинности приводит к тому, что вторая структурная часть теории приспосабливается к практике, а не к объективной реальности. Этим обусловлено, что старое необъективное объяснение заменяется на новое необъективное объяснение, с учетом того, что новое объяснение лучше приспособлено к практике, чем старое объяснение.
Александр Иванович Герцен указывал, что некоторые теории представляют собой бельмы, которые необходимо срезать.  Эти слова можно признать как свидетельство того, что в некоторых случаях вторая структурная часть теорий является ложью.  Также и Виссарион Григорьевич Белинский вел речь о лжи, примешиваемой к истине, и о том, что источником лжи является человеческая натура.  «Люди глубокие — скептики по натуре; но скептицизм таких людей есть признак души, жаждущей знания, а не холодного отрицания. Чем больше любит человек истину, тем внимательнее ее исследует, тем осторожнее ее принимает. Он верит в достоинство истины, верит в непреложность ее существования, но он не верит на слово людям, занимающимся исследованием истины, ибо знает, что человек и истина — не одно и то же; но он не верит и самому себе, ибо знает, что его может обманывать и привычка, и непосредственность, и чувство, и его собственный ум. Скептицизм таких людей не отрицает истины, а отрицает только то, что людьми может быть примешено ложного  к истине»(Виссарион Григорьевич Белинский).
Объяснения часто подвергаются опровержению из-за недостоверности, объяснения нестабильны и периодически заменяются, что дискредитирует науку. Чтобы прервалась дискредитация науки, чтобы наука стала достоверной, некоторые ученые требовали прекратить создание объяснений. Отсутствие объяснений повлечет стабильность науки, а стабильная наука будет вызывать доверие к себе.  При исключении объяснений получится естественнонаучное понимание мира, а не метафизическое понимание мира.
Другие ученые предлагают «облегченный» вариант отрицательного отношения к приносящим пользу объяснениям — постигаемое при помощи психической абстракции нужно считать имеющим абстрактно-психический характер; никакие отвлеченные понятия, общие умозаключения, раз они не содержатся в самом опыте (точнее, ПОКА они не содержатся в опыте),  не должны выдавать себя за отображение действительности; они не являются психологически необходимыми, в том смысле, что не вызывают к себе массового доверия, что многие люди не согласны с ними и подвергают их опровержению; они, не получившие массового признания, могут использоваться подобно строительным лесам, помогать в возведении здания науки, но им нельзя придавать существенного значения, к ним нужно относиться пренебрежительно.  Нельзя серьезно относится к естественнонаучным обобщенным умозаключениям, т.е. ко второй структурной части теории, пристыкованной к первой структурной части теории.
Николай Гаврилович Чернышевский склонялся к «облегченному» варианту отрицательного отношения к теоретическим построениям — «Исследователь идет ощупью, наугад,  он принужден руководиться не столь верными способами к отыскиванию настоящего пути, теряет много времени в напрасных уклонениях по окольным дорогам с тем, чтобы возвратиться с них к своей исходной точке, когда увидит, что они  ведут ни к чему, и чтобы снова отыскивать новый путь; еще больше теряется времени в том, чтобы убедить других в очевидной непригодности путей, оказавшихся непригодными, в верности и удобстве пути, оказавшегося действительным».
Владимир Иванович Вернадский также подчеркивал наличие в научных исследования напрасных уклонений от истины и непригодность имеющихся научных понятий.
Чернышевский и Вернадский не соглашались с точкой зрения, одним из пропагандистов которой был Ленин, согласно которой каждое научное понятие имеет под собой материальное основание, и они соотносятся между собой как приблизительные копии.
Познанное — это хорошо изученное и обоснованное, а плохо изученное и непонятным образом обоснованное — это находящееся на начальной стадии познания. Выдавать плохо изученное и малопонятное за имеющее онтологическую ценность — это значит внедрять в глаза бельмы и совершать напрасные уклонения.
В.И.Ленин, углубленно изучивший материализм и диалектику по философским книгам Ф.Энгельса,  признавал онтологическую ценность, т.е. объективный характер научных понятий, относящихся к находящемуся на начальной стадии познания. Через два абзаца приводится высказывание Ленина о том, что Уорд кувыркается и объявляет, что раз истина относительна, приблизительна, только-только «нащупывает» суть дела, — значит, она не может отражать реальности. Когда вышла в свет книга Николая Коперника, то многие люди считали теорию Коперника малопонятной, плохообоснованной и только-только нащупывающей суть дела, но через два века эта теория стала хорошо обоснованной (в 1838 году Фридрих Бессель обнаружил паралакс нескольких звезд, и немного позже у других нескольких звезд Томас Хендерсон также обнаружил перемещение звезд по небосводу, обусловленное годовым движением Земли вокруг Солнца) и многие люди осознали, что теория Коперника отражает реальность. Теория Коперника имела содержание, независимое от Коперника, но большинство людей, читавших первое издание книги о гелиоцентрической теории, принимали независимое содержание теории за содержание, зависимое от произвола Коперника. Такое понимание вызвано неспособностью по-философски прогнозировать то, что через несколько веков большинству людей станет известно независимое содержание теории Коперника.  Исходя из того, что теория Коперника во время своего возникновения сочетала в себе и плохую обоснованность, и правдивое отражение реальности, Уорд (если бы он имел правильное понимание диалектики, изложенное в книгах Маркса, Энгельса, Ленина) каждую плохообоснованную теорию мог бы назвать «отражением реальности и дальнейшим шагом в познании объективной реальности». Но вместо этого, Уорд, подобно Чернышевскому и Вернадскому, совершал противоположное, и отказывался такие теории признавать правдивыми.  Когда большинство людей сможет правильно понять диалектику, то получит широкое распространение точка зрения об объективном содержании, требующем к себе доверчивого отношения, у тех теорий, которые на начальной стадии своего становления являются плохо обоснованными, только-только нащупывающими суть дела. Такие теории будут считаться реалистичными, после победы диалектического мировоззрения над метафизическим мировоззрением. Через несколько десятков лет будет подтверждена истинность теории, вчера разработанной, т.е. будет подтверждено объективное содержание теории; через несколько десятилетий станет понятным, что сегодня теория имеет объективное содержание, и поэтому сегодня, за несколько десятилетий до подтверждения практическим критерием истинности объективного содержания теории, нужно говорить о наличии в теории объективного содержания.  Диалектически-подкованные люди будут доверять реалистичной и верной теории, реалистичность и верность которой основана не на фактической проверке и практической обоснованности теории, а на правильном понимании диалектического соотношения между абсолютной истиной и относительной истиной.  Используя диалектику как таран, Ленин опрокинул Уорда и его точку зрения о том, что нельзя доверять теориям, не прошедшим процедуру практической проверки. Вчера созданная теория, только-только нащупывающая положение дел,  представляет собой объективная истину, но эта истина временно не отражается в сознании, поскольку истинность замаскирована плохой обоснованностью теории  (онтологическое замаскировано гносеологическим). Теория кажется не соответствующей практически наблюдаемому;  но практически наблюдаемое (плохая обоснованность) будет изменено, и появится новое практически наблюдаемое (хорошая обоснованность). Поднаторевшие в диалектике естествоиспытатели осознают, что под плохой обоснованностью скрывается неприметная объективная истина, но Уорд не осознает, по причине незнания диалектики.  Философ-эмпириокритик Уорд скомпрометирован ошибочным и путанным понимаем онтологического и гносеологического.
Как же не воспользоваться идеалистической философии таким выгодным обстоятельством, что естествоиспытатели только-только нащупывают суть дела, и объявить о недоверии к имеющемуся на начальной стадии результату исследования, объявить результат только-только начавшегося исследования нереалистичной абстракцией (с.302).  Идеалистическая философия спекулирует на номинализме, и требует не доверять обобщениям, даже если обобщения основываются на экспериментально выявленных фактах.  Что исследуют ученые? Материальные природные явления. Каким образом происходит исследование? Исследованием фактов, в которых проявляются природные явления, и обобщение фактов. Называют ли махисты обобщения нереалистичными абстракциями, символами, и требуют ли не доверять обобщениям? Называют и требуют. Следовательно, махисты называют факты символами, нереалистичным психическим продуктом человеческого ума. Из нереалистичности обобщений вытекает нереалистичность фактов. Доказано, что махистам свойственны две особенности, взаимно обуславливающие друг друга: махисты не верят в правильность теорий, находящихся на начальной стадии своего становления, и махисты отрицают материальный характер фактов, материальный характер природы.
«Постановка вопроса откровенным и последовательным спиритуалистом замечательно верна и ясна. Действительно, различие обеих школ в современной физике только философское, только гносеологическое. Действительно, основная разница состоит только в том, что одна признает «последнюю» (надо было сказать: объективную) реальность, отражаемую нашей теорией, а другая это отрицает, считая теорию только систематизацией опыта, системой эмпириосимволов и т.д. и т.п…  Уорд кувыркается и объявляет, что раз истина относительна, приблизительна, только «нащупывает» суть дела, — значит, она не может отражать реальности! …большего, чем объявления понятий естествознания «рабочими гипотезами», современный, культурный фидеизм (Уорд прямо выводит его из своего спиритуализма) не думает и требовать» (В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с. 295, 297).
Разница — только в доверии. Одна школа в естествознании и в философии верит в правильность (объективно-верное копирование) естественнонаучных объяснений, которые недавно созданы и только-только нащупывают суть дела.  Вторая школа не доверяет вчера придуманным объяснениям, которые только-только нащупывают суть дела и которые нужно называть гипотезами; вторая школа сомневается в правильности содержания, содержащегося в отвлеченных (малопонятных и плохообоснованных) объяснениях, и считает их потенциально напрасным уклонением, созданными наугад, произвольно.  Вторая школа не питает доверия к тому, как вчера придуманные теории (объяснения, понятия естествознания) отражают в себе реальность.  Многие и многие  объяснения представляют собой бельма, которые необходимо срезать.   Ученые-схоласты составляют отвлеченные объяснения, бог весть на чем основанные, понятия-предрассудки без корня.  Необходимо посвящать время на полезные изучения прошедших ошибок, и установить связь между частой заменой одних отвлеченных объяснений на другие отвлеченные объяснения, и тем, что объяснения только-только нащупывающих суть дела.
Мы еще не выяснили себе довольно запутанных условий  проявления объективных процессов.  Требование познать явления природы, объективные закономерности,  принимает своеобразную форму выражения, превращаясь в требование отыскивать «силы», представляющие собой причины действительных процессов, незначительная толика которых нам известна. На  частично выявленную действительную закономерность, через выдумывание полуфиктивной «силы» навешивается  лишь наше субъективное утверждение, что  закон природы действует при помощи некой неподтвержденной «силы».    Невозможность понятного описания неизвестных внутренних процессов, действительно протекающих, приводит к тому, что вместо точного всестороннего описания мы подсовываем неполноценное полуфиктивное частичное описание, включающее в себя незначительную толику  действительной причины, и неполноценное описание выражено словами о так называемой «силе».    Вторая школа в естествознании и философии не питает доверия к выдуманным полуфиктивным силам, к не полностью выясненным довольно запутанных условиям  проявлений объективных процессов.  Ленин указал на различие между двумя школами, и сделанное Лениным описание приводит к мысли, что Энгельс относился ко второй школе.
 Ленин простым способом различал субъективистов и объективистов: если естественнонаучные объяснения человек считает правильными и заслуживающими доверия (т.е. объективными), то этот человек является объективистом и материалистом;  но если человек испытывает душевные сомнения и не доверяет второй структурной части теорий по причине ее полуфиктивности и многословной пустопорожности, приравнивает вторую структурную часть к бельмам, которые необходимо срезать, или приравнивает к напрасным уклонениям, то он является субъективистом, идеалистом, солипсистом.  Сомнений, недоверия, приравнивания к бельмам и полуфиктивной понапраслине — большего фидеизм не думает и требовать.  Фидеизм и прочая поповщина заинтересованы в критическом отношении к второй структурной части естественнонаучной теории, заинтересованы в том, чтобы наука делала уступки фидеизму, т.е.  имеющиеся в науке объяснения приравнивались к бельмам, которые необходимо срезать, или к напрасному уклонению по окольным дорогам, или к непригодному, ведущему ни к чему.  Философскую позицию, требующую не доверять плохо обоснованным, только-только нащупывающим суть дела теориям, находящимся на начальной стадии становления теориям (хотя такие теории приносят пользу и удобства),  В.И.Ленин подверг резкой и принципиальной критике (за субъективизм). Материализм признает теории, вчера созданные и едва-едва нащупывающие суть дела, «не только «удобством» (Пуанкаре), не только «эмпириосимволом» (Юшкевич), не только «гармонизацией опыта» (Богданов) и как там еще зовут подобные субъективистские выверты, а дальнейшим шагом в познании объективной реальности»(В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.278).
В.И.Ленин позабыл о том, что вопрос о наличии или отсутствии дальнейшего шага в познании объективной реальности решается путем использования практического критерия истинности, а не путем философских размышлений о необходимости пересиливания религиозного мировоззрения посредством применения сильной науки.
«Мы видели, что Маркс в 1845 году, Энгельс в 1888 и 1892 гг. вводят критерий практики в основу теории познания материализма. Вне практики ставить вопрос о том, «соответствует ли человеческому мышлению предметная» (т.е. объективная) «истина», есть схоластика, – говорит Маркс во 2-м тезисе о Фейербахе»(В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.140).
Считать недавно созданную теорию дальнейшим шагом в познании объективной реальности, не упоминая о роли критерия практики, есть схоластика.
Третья структурная часть теории — предсказывающая часть. Из каждого объяснения (т.е. обобщенной абстракции) одного и того же факта необходимо вывести логически обоснованное следствие (т.е. представление о конкретном, единичном), причем такое следствие, которое не выводится из конкурирующих объяснений. Для проверки следствия, проводятся экспериментальные исследования для обнаружения в природе того, что соответствует логическому следствию.  Из объяснения Коперника логически вытекало, что свободно качающийся маятник будет колебаться в плоскости, неподвижной относительно звезд и подвижной относительно поверхности земли. Из объяснения Птолемея вытекал иной вывод. Эксперимент с маятником подтвердил правильность логического вывода, вытекающего из объяснения Коперника. Согласно мировоззрению Птолемея, Венера всегда находится между Землей и Солнцем, и по этой причине Венера должна освещаться Солнцем таким образом, что с Земли должен быть виден только серпик Венеры, и эта планета не может полностью быть освещена солнечными лучами, подобно Луне в полнолуние. Из расчетов Коперника вытекало, что солнечные лучи достигают Венеру под разными углами, и в некоторые периоды времени при взгляде с Земли Венера оказывается полностью освещенной. Через 60 лет после того, как Коперник умер, при изучении Венеры через телескоп Галилей увидел эту планету и полностью освещенной, и наполовину освещенной, и освещенной в виде узкого серпика. Предсказание Коперника о фазах Венеры оправдалось, а предсказание Птолемея противоречило наблюдениям.  Объяснение Коперника перестало быть отвлеченным понятием, плохо обоснованным.
Из теории Птолемея не вытекало следствие о существовании линии перемены дат.
По-разному ли чередуются внутримолекулярные связи в бензоле, или каждая связь эквивалент¬на другой связи? В первом случае логика приводит к существованию трех двузамещенных производных; во втором случае  —  пяти. После того, как возникли два объяснения и из каждого объяснения были сделаны предсказания о количестве двузамещенных производных, стали проводиться экспериментальные исследования.  Эксперименты показали, что в природе имеется три двузамещенных производных.  Через полвека производились исследования молекулы бензола при помощи рентгеновских лучей, и было подтверждено чередование различных связей внутри молекулы бензола.
Умозрительно-математическое обоснование формул Ньютона относительно гравитационного взаимодействия между Луной и Землей, на протяжении многих десятилетий оставалось непроверенным, нереалистичным, сомнительным.  Описание (с помощью формул Ньютона) недоказанной гравитации, позволяет сделать умозрительные выводы, проверяемые практикой, например, рассчитать величину первой космической скорости (а также второй космической скорости) и эту скорость проверить запуском искусственного спутника.  Умозрительно-математическое обоснование становится реалистичным, когда с помощью органов чувств воспринимается скорость искусственного спутника. Иммануил Кант принизил непроверенное умозрительное знание, чтобы дать место вере. Но в 1957 году первый искусственный спутник совершил противоположное действие — принизил веру, чтобы дать место проверенному знанию.


В истории науки зафиксированы единичные случаи, когда теория имеет первую и третью структурные части, но не имеет вторую структурную часть.  На протяжении полувека в таком положении находилась теория Д.И. Менделеева, именуемая химической таблицей Менделеева.


Выше на десять абзацев указывалось, что объяснения часто подвергаются опровержению из-за недостоверности, объяснения нестабильны и периодически заменяются, что дискредитирует науку; чтобы прервалась дискредитация науки, чтобы наука стала достоверной, некоторые ученые требовали прекратить создание объяснений; отсутствие объяснений повлечет стабильность науки, а стабильная наука будет вызывать доверие к себе.
В четырнадцатой главе «Потопление фактов в море измышлений» приводились высказывания Маркса, Энгельса, Клейнпетера, Богданова, из которых следует, что попытка создать объяснение (или самостоятельное понятие) обречена на неудачу — спекулятивные размышления приводят к произвольности и к противоречивым антиномиям, и поэтому бесполезно мысленными усилиями создавать объяснения; спекулятивный естествоиспытатель в своем уме  создает фантастические причины и им дает название действительных причин, хотя на самом деле нафантазированное не является  изображением действительности.
В истории естествознания зафиксированы сотни случаев создания полуфиктивных, сомнительных, неадекватных объяснений, и эти случаи были обобщены Марксом, Энгельсом, Клейнпетером, Богдановым; но все-таки большинство естествоиспытателей создают объяснения и самостоятельные понятия, в большей или меньшей степени принимая во внимание обобщения, сделанные указанными философами.
В совместно написанной книге «Святое семейство» Маркс и Энгельс привели убедительные аргументы, согласно которым умственные усилия, направленные на выработку в уме объяснений, указывающих на причины природных явлений, являются напрасной тратой времени. Маркс и Энгельс воздвигли фундамент, на котором зиждется требование прекратить теоретизирование по поводу объяснений.
Богданов и Юшкевич читали книгу «Святое семейство», согласились с книгой, и сделали юмистский вывод о том, что продукт человеческого ума представляет собой полуфиктивные эмпириосимволы.  За согласие с книгой «Святое семейство», Богданова и Юшкевича были подвергнуты Лениным беспощадной критике.
Маркс и Энгельс совершили юмистский субъективистический выверт, и вслед за ними Богданов, Юшкевич и другие эмпириокритики-махисты повторили субъективистический выверт.


По мнению В.И.Ленина, если объяснение опирается на твердо установленные факты, и имеется глубоко проникающее тщательно разработанное логическое обоснование, то такое объяснение нужно считать реалистичным,  дальнейшим шагом в познании объективной реальности (и нет необходимости создавать и эксплуатировать третью структурную часть теории). По мнению Ленина, проблема так называемого «черного ящика» решается сравнительно легко — достаточно только разработать всесторонне обоснованную логическую аргументацию.
Когда объяснение Коперника приобрело статус достоверного и реалистического? Когда, с целью применения на практике третьей структурной части теории,  запуск однотипных космических ракет по направлению вращения Земли и против направления вращения Земли выявил различную скорость ракет относительно звезд и планет, поскольку при запуске ракет по направлению вращения Земли собственная скорость ракет складывается со скоростью вращения Земли, а при запуске против вращения Земли скорость вращения Земли вычитается из собственной скорости космических ракет? Или когда была напечатана книга Коперника, издатель которой, Осиандер, написал в предисловии, что среди астрономов считается обычным подвергать тщательному разбирательству движения небесных тел, выдвигая разнообразные гипотезы для объяснения обнаруженных движений,  не доверяя гипотезам, хотя бы они и способны точно вычислить движение небесных тел в будущем;  нет потребности называть истинными гипотезы, хотя они имеют положительное свойство согласованности между математическими вычислениями и наблюдениями.
Теория Клавдия Птолемея, теория Тихо Браге,  теория Николая Коперника правильно предсказывали будущее местоположение планет, будущие солнечные и лунные затмения, и эта предсказательная способность не могла указать на более высокую достоверность одной из теории, или на недостоверность какой-то теории. Осиандер был прав, когда написал, что согласованность сегодняшнего математического прогноза и происходящих в будущем наблюдений, не свидетельствует об истинности теоретико-математических построений (особенно, когда их несколько). 
Осиандер был первым, кто поставил философский вопрос и дал отрицательный ответ относительно так называемого «черного ящика». Если бы Ленин более глубоко изучал астрономию, то он бы обнаружил, что у Маха, высказавшего свое мнение про «черный ящик», был предшественник — Осиандер.  История махизма и эмпириокритицизма начинается с Осиандера.
Лукреций Кар объяснял звуки грома тем, что тучи, гонимые ветром в разных направлениях, сталкиваются друг с другом. В середине ХIХ века существовала вакуумная теория, согласно которой разряд молнии создаёт вакуум, который затем с хлопком заполняется воздухом. Меерсон в 1870 году предположил, что молния разлагает содержащуюся в облаках воду на кислород и водород, которые затем взрываются, снова образуя воду. Рейнольдс в 1903 году предположил, что гром — это «паровые взрывы», вызванные нагревом воды в каналах разряда. Последние две теории были опровергнуты экспериментально: оказалось, что в лаборатории электрическая искра вызывает громкий звук в условиях, когда в воздухе нет водяных паров.  В 1888 году Гирн предложил теорию, которая в основном принята и сейчас. Он писал: «Звук, который мы называем громом, является следствием того факта, что воздух, пронизываемый электрической искрой, то есть вспышкой молнии, нагревается скачком до высокой температуры и вследствие этого значительно увеличивается в объёме». 
Естествоиспытатели подбирают объяснения для природных явлений, и эти объяснения являются произвольными, но частично произвольными — следствие, указанное в объяснении, в обязательном порядке должно совпадать (по содержанию) с реально обнаруженными природными явлениями.  Это требование было соблюдено Лукрецием, Меерсоном, Рейнольдсом, Гирном — теоретическое следствие в четырех объяснениях соответствовало обнаруживаемому в природе (громкий звук, сопровождающий разряд молнии).
«Черный ящик» имеет на выходе гром,  даты солнечных и лунных затмений. Три или четыре объяснения пытаются объяснить содержимое «черного ящика» и эти попытки состоят в том, чтобы назвать причину, следствие из которой совпадает с тем, что имеется на выходе «черного ящика», т.е. реально наблюдается (гром, даты затмений, голубой цвет неба, морские приливы и отливы, упоминаемые в конце этой главы).
Осиандер совершенно правильно заявил о том, что наличие у трех или четырех различных объяснений одинаковых следствий, совпадающих по содержанию с объективной реальностью, не позволяет дать предпочтение одному из конкурирующих объяснений.  Осиандер обосновал недоверчивое отношение к объяснениям. Кеплер тоже обосновывал недоверчивое отношение, как это видно из изложенного через четыре абзаца.  Объяснения,  истинность которых вызывает сомнения, но которые все-таки с удобством используются (например, для предсказания будущих солнечных и лунных затмений, предсказания дней солнцеворота, солнцестояния, равноденствия),  вполне обоснованно можно называть только систематизацией опыта, только комплексами эмпириосимволов. Для науки является обычным, что в ней имеются сомнительные, но удобные теории.
Что выходит за пределы опыта и входит в пределы метафизики, то является эмпириосимволом.  Возражая махистским взглядам, В.И.Ленин убедительно доказывал недопустимость именовать эмпириосимволом то, что находится внутри пределов опыта.
Знание разделяется на две части: точное (эмпирическое) знание, прошедшее через экспериментально-практическую проверку, и такое знание можно называть знанием, не выходящим за пределы опыта; метафизическое знание, третья структурная часть которого не подвергнута экспериментально-практической проверке, и поэтому метафизическое знание выходит за пределы опыта, за пределы физической проверки. Под эмпириосимволами Юшкевич подразумевал метафизическое умозрительное знание.
«Перед ошибкой захлопывают дверь. В смятении истина: "Как я войду теперь?"»(Рабиндранат Тагор). Ложное маскируется под истинное, истинное выглядит как ложное, и поэтому имеется шанс совершить ошибку, используя слова «истинное», «ложное». Чтобы уменьшить вероятность ошибки, можно вместо слов «истинное», «ложное» использовать объединяющее слово «символическое».  Ложное маскируется под истинное, истинное выглядит как ложное;  такое положение дел требует рисковать и впускать в науку выглядящее как ложное, поскольку выглядящее как ложное может оказаться истинным. Чтобы обыватели не переполошились от введения в науку ложного, будет удобным ложное переименовать в символическое.   
Содержание объяснения (точнее, содержание третьей структурной части) должно подвергаться проверке;  до того момента времени, когда практически проверено объяснение, естествоиспытатели с недоверием относятся к объяснению. Через несколько лет или несколько десятилетий после завершения практической проверки, обнаруживается ранее неизвестный факт, противоречащий объяснению, и это вынуждает вносить изменения в объяснение. Появляется понимание того, что в будущем наверняка появится еще один противоречащий факт, и придется снова вносить изменения в некоторую незначительную часть объяснения. Естествоиспытателям неизвестно, какой конкретный факт будет обнаружен в будущем и в какую конкретную часть объяснения будут вноситься изменения; по причине незнания, недоверчивое отношение распространяется не только на ту неизвестную незначительную часть объяснения, которая в будущем будет подвергнута изменениям, но абсолютно на все части объяснения. Поэтому объяснение в полном объеме подвергается недоверию (даже то объяснение, которое успешно прошло через практическую проверку).
Анатолий Валерианович Ахутин в 1976 году издал книгу «История принципов физического эксперимента», в которой в форме вопросов и констатаций  сформулировал философскую проблему о недоверчивом отношении к объяснениям, вставшую перед естествоиспытателями в семнадцатом веке, просуществовавшую до времени написания философско-материалистических сочинений, и обозначенную В.И.Лениным как реакционную попытку навязать объяснениям роль только систематизации опыта, только комплекса эмпириосимволов и как там еще зовут подобные субъективистские выверты.
«Теоретическая физика грозила выродиться в бессмысленное манипулирование со значками с целью получения эффективного практического результата. При этом эксперимент…превратился бы в формально-эмпирический корректор абстрактно-алгебраических схем, выступающих в роли псевдосодержательных гипотез. Утрату предметного и смыслового аспекта, которую претерпевала теоретическая физика… ученые почувствовали сразу. Так, при всей свободе, с которой Иоаганн Кеплер относился к понятию формы планетарной траектории, он резко отрицательно отнесся к своим первым алгебраическим идеям. Кеплер указывал прежде всего на прикладной и узко-технический характер алгебраических методов. Здесь мы получаем результат, ничего не зная о предмете и о том, каков его смысл. Алгебра, заявляет он, «совершенно оставляет без внимания понятийные различия геометрических объектов». Аналогичные основания выдвигал против аналитической геометрии Лейбниц…          
 Если эксперимент целенаправлен «идеальными сущностями», то каким образом он может еще испытывать и проверять эти сущности? С другой стороны, если это математические моменты, как они могут быть «физическими сущностями»? В самом деле, откуда возмется «физический смысл» у математических объектов самих по себе? Ведь один и тот же набор дифференциальных уровнений может с равным успехом описывать самые разные по природе физические системы. Поэтому для современного теоретика вообще характерно понимать математику как язык теоретических рассуждений, как некое внешнее предмету средство его теоретического описания. Физик лишь самовольно приписывает математическим терминам физическое значение, сами же по себе они относятся к предметам так же, как слова относятся в вещам, которые они называют…  В фундаментальных областях теоретической физики, в которых математическая структура оказывается непосредственно физически осмысленной, господствует «реалистическая» тенденция…   Так воспроизводится в современной физике контроверза "реализма" и "номинализма"… 
Поскольку природа силы остается существенно неопределенной и лишь описывается экспериментально задаваемым законом, теоретическая система классической механики, достигнув определенного уровня аналитической разработки и дедуктивной связности, получает номиналистическое истолкование…
Конвенциализм демонстрировал свое понимание физической теории как математической гипотезы, не выводимой однозначно из наблюдений, но предназначенный для их адекватного описания. Согласно этой концепции, физическая теория не может быть окончательно утверждена при сопоставлении          с фактами и по отношению к ним всегда сохраняет характер лишь возможного механизма объяснения… История научного творчества раскрывается при таком подходе как свободная математическая игра и конструирование относительно произвольных интеллектуальных схем, ограниченное с двух сторон философским и эмпирическим здравым смыслом. Математика дает физической теории ясность, всеобщность и необходимость, но она лишена непосредственной достоверности или реальной истинности».
Материалистическое понимание истории, как указывал Фридрих Энгельс в книге «Людвиг Фейербах и конец  классической немецкой философии», «наносит философии смертельный удар в области истории точно так же, как  диалектическое понимание природы делает  ненужной и невозможной всякую натурфилософию. Теперь  задача в той и в другой области заключается не в том, чтобы придумывать связи из головы, а в том, чтобы открывать их в самих фактах», «Подобно натурфилософии, философия истории, права, религии и т. д. состояла в том, что место действительной связи, которую следует обнаруживать в событиях, занимала связь, измышленная философами»(Энгельс Ф., Соч. 2-е изд., т. 21, с. 316, 371).
Пуанкаре, Юшкевич, Богданов, Уорд и прочие эмпириокритики частично согласились с Энгельсом, и связи, указываемые наукой в начале двадцатого века и относящиеся к природным явлениям, эмпириокритики называли придуманными из головы, измышленными, обосновывая это относительным характером, присущим практическому критерию истинности (А.В.Ахутин обнаружил в современной науке, а также в науке семнадцатого века особенности, о которых рассказывали Энгельс, Пуанкаре, Богданов и др.); но В.И.Ленин возражал такому чересчур буквальному пониманию написанного Ф.Энгельсом, и настаивал на том, что указываемые наукой в начале двадцатого века связи есть действительные связи, открытые в самих фактах, а иное отношение к связям, например, объявление их «рабочими гипотезами», льет воду на мельницу современного  фидеизма. Ленин был материалистичнее материалиста Энгельса, и имел убеждение в необходимости разрабатывать более глубокий материализм, по сравнению с материализмом Энгельса.   Имеется два вида материализма: обычный материализм Энгельса, и суперматериализм Ленина.
Анатолий Валерианович Ахутин использовал сложные философские формулировки для обозначении того, что можно выразить простыми словами: измышленные связи не могут превратиться в неизмышленные связи от того, что практическое применение измышленных связей (в том числе, практическое применение предсказаний, вытекающих из произвольных объяснений измышленных связей) принесло ощутимую пользу, или от внесения коррективов в измышленные связи на основании практики. Практика, прилагаемая и к объяснению, и к предсказанию, не позволяет отличить друг от друга действительные связи и измышленные связи. Из этого вытекает скептицизм, присущий Ахутину.
Но прилагается ли практика к объяснениям?  Легко представить, как практика применяеся к предсказанию, выведенному из объяснения, поскольку в науке имеются тысячи примеров такого. Очень трудно представить, и поэтому требует высокого уровня абстрагирования, как практика применяется к объяснению в условиях отсутствия предсказания. Весьма вероятно, что высказывание «практический критерий истинности применяется к объяснению фактов» представляет собой абстракцию без реальности, пустой бессмысленный набор философских слов, поскольку в истории человечества никогда не происходило применение практики к объяснению.  «Практика пусть будет материалистична, а теория особь статья, — говорит Мах»(с.143). Эрнст Мах отделял друг от друга практический критерий истинности и проверку объяснений, поскольку он не умел и никто его не научил проверять объяснения при помощи практического критерия истинности, в условиях отсутствия предсказаний.
Обобщенные абстракции (объяснения) настолько сильно отличаются от опыта (ощущений, практики), что они не могут быть сопоставлены друг с другом, и вследствие этого абстракции и ощущения, абстракции и практика не противоречат друг другу (и не согласуются друг с другом).


Конструирование приборов, описание,  измерение, со¬ставление таблиц — перечисленное тесно связано с тем, что происходит в природе.  Но для науки этого недостаточно, наука нуждается в исследовании трудноописываемого и трудноизмеряемого (оформленного как домышленное), чтобы к нему впоследствии применялось конструирование приборов, описание, измерение, со¬ставление таблиц.
Когда из головы почерпнуто объяснение для трудноизмеряемого, но оно еще не стало легкоизмеряемым, то тогда объяснение должно считаться сомнительным.  Пуанкаре, Юшкевич, Богданов, Уорд и прочие эмпириокритики подчеркивали сомнительный характер такого рода объяснений, когда говорили о том, что необходимо навязать объяснениям роль только систематизации опыта, только комплекса эмпириосимволов (и как там еще зовут подобные субъективистские выверты).
Владимир Иванович Вернадский изложил свой взгляд по этому вопросу: «Ученый не должен выходить за пределы научных фактов,  даже когда он подходит к научным обобщениям. Это, однако, не всегда делается… натуралист в своей научной работе часто выходит, не оговариваясь или даже не осознавая этого, за пределы точных, научно установленных фактов и эмпирических обобщений. Очевидно, в науке, так построенной, только часть ее утверждений может считаться непреложной»(пятая глава книги «Научная мысль как планетарное явление»).


Поскольку следствия требуют, чтобы между ними и причинами была связь, то влияние наблюдаемых фактов-следствий на искомые причины можно обозначить словами «ограничительная функция следствий, эквивалентных фактам».
Имманил Кант писал, что сущности мира, становящие известными через умопостижение, независимы от чувственно-воспринимаемого материала. К этому утверждению Канта необходимо сделать поправку — имеется незначительное влияние чувственно-воспринимаемого материала на вырабатываемые головой представления о сущности-причине, и незначительность этого влияния обуславливает крайне низкую степень зависимости. Практически, указанное влияние не помешало Лукрецию, Меерсону, Рейнольдсу, Гирну указать причины, кардинально отличающиеся друг от друга, и независимые друг от друга.


В 1986 году издан русский перевод книги «Избранные труды по методологии науки» Пола Фейерабенда. Книга начинается с вступительной статьи советского философа И.С.Нарского, который вознамерился найти субъективистские выверты в сочинении Фейерабенда. Выверты были найдены. Сначала Нарский сообщил, что немецкий философ Фейерабенд разработал концепцию пролиферации, которая состоит в том, что должно происходить увеличение конкурирующих гипотез.  «При построении разного рода многочисленных гипотез, претендующих на роль научных теорий, Фейерабенд рекомендует не раздумывать особенно над тем, какие из них более, а какие менее приемлемы, ценны, истинны; никакой из них дорожить не приходится…все они в равной мере «на что-то» годятся и в то же время могут считаться бросовыми». Точку зрения Фейерабенда Нарский комментирует словами: «Умножение числа гипотез ради их умножения вместо совершенствования уже имеющейся теории, которая в целом себя оправдала и соответствующие резервы которой отнюдь не исчерпаны, приносит больше вреда, чем пользы».  Затем Нарский переходит к обнаруженному им субъективизму: «Фейерабен советует без колебаний пускать в ход принцип профилерации уже при наличии только одного факта, противоречащего данной теории. В этом смысле этот принцип полностью совпадает с принципом Фальсифицируемости К.Поппера в самой ранней его редакции. Но принцип профилерации в целом идет по пути дальнейшей субъективизации науки: ведь его автор допускает применение этого принципа и при отсутствии всякого фальсифицирующего фактора, еще до появления такового и вне зависимости от того, как мы оцениваем перспективы его появления. И все же, в унисон с Поппером, автор склонен считать, что фальсифицирующие факты рано или поздно появятся и что всякая теория есть не более как гипотеза, временный заменитель знания: в будущем всякая данная теория все равно будет отброшена и заменена другим, также временным построением».
Получается, что Коперник занимался субъективизмом — в его распоряжении не было фактов, обосновывающих ошибочность теории Птолемея, но тем не менее Коперник приступил к оспариванию теории Птолемея.


Некоторые философы придерживаются мировоззрения, которому можно дать название «авансовое антиюмистское доверие».   Когда два или три объяснения вступают в соперничество за обладание истинностью, то борьба захватывает не целиком каждое объяснение, а только часть каждого объяснения. Та часть объяснения, которая вовлечена в борьбу, имеет субъективистическое содержание, а та часть объяснения, которая не вовлечена в борьбу, имеет объективное содержание. В процессе конкуренции между двумя или тремя объяснениями происходит объединение тех частей, которые не были вовлечены в борьбу, и исключение частей, вовлеченных в борьбу; в итоге будет удалена субъективистическая составляющая. После завершения борьбы, в рамках ретроспективного взгляда становится понятным, что разногласия между двумя или тремя объяснениями были временными, и касались побочных, малозначащих сторон.  Изначально в конкурирующих объяснениях содержалось объективное знание (это выявляет ретроспективный взгляд), в конце объективное содержание получает подтверждение. В начальной стадии конкурентной борьбы между новыми объяснениями, относящимися к недавно обнаруженному факту, можно заявить (уже не ретроспективно, а перспективно) о том, что в объяснениях содержится объективное знание (и тем самым можно высказать авансовое доверие объяснениям),  в завершающей стадии конкурентной борьбы происходит подтверждение высказанного авансового доверия.
«Высший вопрос всей философии, «великий коренной вопрос всей, в особенности новейшей, философии», — говорит Энгельс, — есть «вопрос об отношении мышления к бытию, духа — к природе». Разделив философов на «два больших лагеря» по этому основному вопросу, Энгельс указывает, что «есть и другая сторона» основного философского вопроса, именно: «как относятся наши мысли об окружающем нас мире к самому этому миру? В состоянии ли наше мышление познавать действительный мир, можем ли мы в наших представлениях и понятиях о действительном мире составлять верное отражение действительности?»  «Громадное большинство философов утвердительно решает этот вопрос», — говорит Энгельс»,  «Если мы находим, что законы мышления соответствуют законам природы, то это становится вполне понятным, — говорит Энгельс, — если принять во внимание, что мышление и сознание суть «продукты человеческого мозга и человек сам продукт природы». Понятно, что           «продукты человеческого мозга, будучи сами в конечном счете продуктами природы, не противоречат остальной природной связи, а соответствуют ей…  В «Людвиге Фейербахе» мы равным образом читаем, что «общие законы движения внешнего мира и человеческого мышления по сути дела тождественны, а по своему выражению различны лишь постольку, что человеческая голова может применять их сознательно, между тем как в природе — до сих пор большей частью и в человеческой истории — они пролагают себе дорогу бессознательно» («Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.99, с.160-161). 
Не прибегая к содействию практического критерия истинности, вооружившись авансовым доверием, Энгельс по-философски доказал Ленину, что человеческие понятия, т.е. объяснения фактов, представляют собой верные отражения действительности.  Продукты человеческого мозга, называемые объяснениями, соответствуют действительной природе, по той причине, что человек есть продукт действительной природы. Соответствие никак не связано с применением практического критерия истинности.
«Базаров, как и все махисты, сбился на том, что смешал изменяемость человеческих понятий о времени и пространстве, их исключительно относительный характер, с неизменностью того факта, что человек и природа существуют только во времени и пространстве…  Одно дело вопрос о том, как именно при помощи различных органов чувств человек воспринимает пространство и как, путем долгого исторического развития, вырабатываются из этих восприятий абстрактные понятия пространства, — другое дело вопрос о том, соответствует ли этим восприятиям и этим понятиям человечества объективная реальность, независимая от человечества»(В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с. 192, 194).   
«Существуют ли электроны, эфир и так далее вне человеческого сознания, как объективная реальность или нет? На этот вопрос естествоиспытатели так же без колебания должны будут ответить и отвечают постоянно: да»(В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с. 276).   
Путем долгого исторического развития вырабатываются из восприятий абстрактные понятия об электронах, эфире, и другие естественнонаучные абстрактные понятия, и каждому понятию соответствует объективная реальность вне человеческого сознания (все абстрактные понятия, в том числе только-только нащупывающие суть дела,  являются объективно-верными и заслуживающими доверия).  Факт выработки абстрактного понятия, т.е. объяснения, свидетельствует об объективной верности (соответствии реальности) понятия, т.е. объяснения.
Владимир Александрович Базаров сбился на вопросе о диалектической связи между изменяющимся (временным, сменяющим друг друга) и неизменяющимся (постоянным, вечным), между изменчивостью человеческих объяснений и их постоянной верностью.  «Материалистическая диалектика признает относительность всех наших знаний не в смысле отрицания объективной истины»(В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.139).  Материализм не отрицает, а признает объективную истинность изменяющихся объяснений. Базаров не смог понять, как изменяющиеся объяснения могут сохранить истинность и быть объективно-верными.  Как можно представление Птолемея или представление Догадкина считать истинно-верным, если имеются многочисленные доказательства  ошибочности?
Можно авансом наделить понятие свойством соответствовать объективной реальности, и чтобы ни делали после этого естествоиспытатели с понятием, в конце произойдет подтверждение данному авансом. Можно дать авансом доверие объяснению Клавдия Птолемея, объяснению Тихо Браге, объяснению Николая Коперника, и обязательно в любом объяснении найдется объективное.
Исторический момент требует борьбы с религией, что может сыграть некоторую роль вместо практики как критерия истинности, и тогда можно не прибегать к услугам экспериментально-практического критерия. Отражение, находящееся внутри понятия, является объективно-верным, и верность доказывается ссылками на необходимость одержать победу над религией — «Нельзя выдержать последовательно точку зрения в философии, враждебную всякому фидеизму, если не признать решительно и определенно, что наши развивающиеся понятия…отражают объективное…»(В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.183).
Естественнонаучные понятия станут безошибочным от того, что будет оглашено гносеологическое заявление об отсутствии ошибок в исследованиях природы, приводящим к формулированию объективно-верных понятий. Если кто-то не согласен с указанным заявлением, то этот «кто-то» заинтересован в принижении естествознания и возвышении религии.
Авансовое доверие, а также решительное осознание необходимости победы над религией, дают право считать понятия правильно отражающими объективную реальность до того момента времени, когда понятия будут подвергнуты проверке практическим критерием истинности. Некоторые естествоиспытатели не соглашаются с таким подходом к правильности, и настаивают на том, что признанию правильности и доверию к правильному должно предшествовать успешное применение практического критерия истинности. Пока нет проверки, то не должно быть доверия, и понятие надлежит считаться символическим. Эмпириокритическое направление в естествознании не доверяет понятиям, которые создаются ради того, что к собранным фактам пристыковать объяснение. Объяснения придумываются, но придумывание не гарантирует, что в природе существует то, что соответствует объяснениям. На странице 295 книги «Материализм и эмпириокритицизм» В.И.Ленин повествует, что в современной физике и других отраслях естествознания имеется два направления, одно из которых не доверяет понятиям, создаваемых путем систематизации ощущений, фактов, опытов, и утверждает, что систематизация фактов и опытов — это всего лишь систематизация фактов и опытов, и ничего более (произведенная систематизация фактов и опытов не гарантирует правильность систематизации, и правильность проверяется процессами, находящимися за рамками процесса систематизации), а для другого направления в естествознании характерно это «более», и свежеиспеченное объяснение, прикладываемое к фактам и опытам, имеет в себе такое отражение, которому точно соответствует нечто материальное в природе (вчера созданное объяснение, только-только нащупывающее положение дел, разрабатывается по такой технологии, которая гарантирует правильность объяснения).
При помощи различных органов чувств человек воспринимает окружающий мир, путем долгого исторического развития вырабатывает из этих восприятий абстрактные понятия об окружающем мире. Выработанные абстрактные понятия таковы, что им соответствует объективная реальность. Это известно Ленину до того, как понятия проверены практическим критерием истинности, и в природе обнаружены материальные объекты, соответствующие абстрактным понятиям.  Это известно Ленину  из философских источников, из правильно понятого соотношения между абсолютной истиной, относительной истиной, объективной истиной, etc.
Если практическая проверка показала отсутствие в теории субъективности, то это означает, что не было субъективности и тогда, когда проверка еще не начиналась.  Если до начала проверки не было субъективности, то можно и нужно доверять теории, еще не проверенной.
Каким бы ни был длительный процесс познания, результат познания представляет собой научное понятие, имеющее под собой материальное основание, и основание с понятием соотносятся как приблизительно-верные копии. Исходя из завершающего этапа, Ленин настаивал на том, что в начале длительного процесса познания уже наличествует  приблизительно-верное соотношение между объектом и знанием субъекта.
«Карстаньен, возражая Вундту, писал… «Эмпириокритицизм есть скептицизм ;;;' ;;;;;; (по преимуществу) по отношению к содержанию понятий».»(В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.62).
Карстаньен, Пуанкаре, Юшкевич, Богданов, Уорд, Базаров скептически относились к содержанию понятий, так как часть понятий не подвергалась практической проверке, а другая часть подвергалась практической проверке, имеющей относительный характер и не способной отличить правильное от неправильного. За скептическое отношение, основанное на относительном характере практического критерия истинности, эти эмпириокритики были подвергнуты резкой критике Лениным.
«Взгляды Л. Фейербаха изложены им особенно ясно в вышеупомянутом возражении Р. Гайму.  «Природа и человеческий разум, — говорит Гайм, — совершенно расходятся у него (Фейербаха), и между ними вырывается целая пропасть, непереходимая ни с той, ни с другой стороны. Гайм основывает этот упрек на § 48 «Сущности религии», где говорится, что "природа может быть понята только через самое природу, что необходимость ее не есть человеческая или логическая, метафизическая или математическая, что природа одна только является таким существом, к которому нельзя прилагать никакой человеческой мерки, хотя мы и сравниваем ее явления с аналогичными человеческими явлениями, применяем к ней, чтобы сделать ее понятной для нас, человеческие выражения и понятия, например: порядок, цель, закон, вынуждены применять к ней такие выражения по сути нашего языка"»(В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.158).
 Фейербах говорит о том, что природа имеет нечеловеческий характер, и когда природу объясняют человеческими словами, то объяснение оказывается не соответствующим истинной сущности природы. Нечеловеческое существенно отличается от человеческого.  Фейербах скептически относился к заявлениям о том, что человеческие мерки, называемые понятиями,  верно изображают в себе нечеловеческий природный порядок.
«…философский идеализм…основная идея рассматриваемой школы новой физики — отрицание объективной реальности, данной нам в ощущении и отражаемой нашими теориями, или сомнение в существовании такой реальности»(В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.322).
Понятия не могут быть проверены практическим критерием истинности, потому что практический критерий имеет относительный характер.  По этой причине,  Фейербах, а также эмпириокритическая школа в новой физике выражали сомнения в существовании такой реальности, которая отражается внутри теорий. В соответствии с формулировкой Ленина, Фейербах должен считаться идеалистом.


Рене Декарт утверждал следующее — Луна отталкивает от себя земную атмосферу, отталкивающая сила через атмосферу передается на центральные части морей, центральные части морей продавливаются вниз, окраинные части морей выдавливаются на сушу, и таким образом происходят приливы. 
Галилео Галилей утверждал следующее —  скорость вращения Земли вокруг своей оси, и скорость движения Земли по орбите вокруг Солнца  в ночное время складываются, а в дневное время вычитаются друг из друга, это сложение и вычитание скоростей сказывается на морских водах и происходят отливы и приливы.
Исаак Ньютон утверждал следующее — Луна своей гравитационной силой притягивает к себе  морские воды, и приливная волна двигается вслед за движущейся Луной и на несколько часов покрывает сушу.
Константин Буажире писал о необходимости доказывания, что картины, которые  рисует нам наш разум, вполне сходны с их моделями,  что разум отображает объекты точно такими, какими они  существуют в действительности.  Такое понимание Фридрих Энгельс считал материалистическим пониманием, и выискивал обосновывающие аргументы. Одним из аргументов состоял в произнесении фразы: «продукты человеческого мозга, будучи сами в конечном счете продуктами природы, не противоречат остальной природной связи, а соответствуют ей». Перед произнесением этой фразы, Энгельс был вынужден закрыть глаза на то, что продукт мозга Декарта и продукт мозга Галилея, касающиеся вопроса о причинах приливов и отливов, противоречили природной связи (природная связь состоит в том, что Луна своей гравитационной силой притягивает к себе  морские воды, и приливная волна двигается вслед за движущейся Луной).
Ленин более понятно, по сравнению с Энгельсом, изложил мнение о стремлении теологов, фидеистов, кантианцев, неокантианцев найти свидетельства, указывающие на сомнительный характер человеческих познавательных способностей, чтобы с их помощью принизить научное знание и дать место вере.  Ленин учил своих последователей неустанно вести идеологическую борьбу против указанных стремлений.


Если под термином «познаваемость мира» подразумевать описание новых и новых фактов, осуществляемого первой структурной частью теории, то нет никаких сомнений в познаваемости мира. Никто не будет оспаривать, что объем рецептурного знания неуклонно возрастает (с одновременным накапливанием прочного рецептурного знания), и интенсивно происходит практическое освоение мира.
Раньше в головах людей не отражалась возможность добычи ализарина из каменноугольного дегтя. Потом это стало отражаться в головах людей. Произошло накопление знания (верного отражения действительности), связанного с технологией использования каменноугольного дегтя как сырья для выработки ализарина. В тоже время, появилось отражение в виде четвертого пространственного измерения и квадратного корня из минус единицы. Это не является, по словам Энгельса, верным отражением действительности, и оно должно быть заменено на иное (не подлежит накапливанию).  Если возникла необходимость заменить или отбросить какое-то знание, то возникает вопрос:  каким образом проникло в науку то, что не подлежит накоплению и подлежит замене или отбрасыванию?
Ганс Дриш экспериментальным путем обнаружил новые факты; новые и старые факты были им обобщены, и к эмпирическому обобщению было присовокуплено объяснение фактов. Разработки Дриша подверглись накоплению — хотя бы в качестве ходячего примера философской безграмотности.
Если под термином «познаваемость мира» подразумевать познание (и накапливание) того, что изображается во второй структурной части теории, то однозначности уже не будет.  Можно под познаваемостью мира подразумевать создание теории, объясняющей то, что ранее не объяснялось, и которая впоследствии будет обязательно опровергнута. Мир познаваем посредством опровергаемых ошибочных теорий, которые отбрасываются по причине отсутствия в них познания.
Люди навешивают ярлыки «Это — причина» на природные явления, и часто возникает необходимость снять ярлык с одного природного явления и навесить его на другое природное явление.  Познаваемость мира состоит в том, что мир не сопротивляется, когда люди навешивают и перенавешивают на природные явления ярлыки с надписями «Это — следствие»,  «Это — причина».
Объяснить происхождение цвета неба старались уже средневековые мыслители. Некоторые из них думали, что настоящий цвет неба черный — такой, каким оно выглядит ночью. Днем же черный цвет неба складывается с белым цветом солнечных лучей, и получается голубой.   Ньютон заинтересовался тайной небесной лазури. Он начал с того, что отверг  предшествующее объяснение, и вместо него создал новое фальшивое объяснения, не подвергая изменению объясняемые факты.    Во-первых, утверждал он, смесь белого и черного никогда не образует голубого. Во-вторых, голубой цвет — это совсем не истинный цвет воздуха. Представьте, что воздух окрашен. Тогда толстый слой его действовал бы как окрашенное стекло. А если смотреть сквозь окрашенное стекло, то все предметы покажутся такого же цвета, как это стекло. Почему же отдаленные снежные вершины представляются нам розовыми, а вовсе не голубыми, Луна представляется желтой, а не голубой?    Ньютон опроверг точку зрения, что воздух имеет голубой цвет, и доказал бесцветность воздуха.     Но все же загадку небесной лазури он не разрешил. Его ввела в заблуждение радуга. Радуга — это результат преломления света в дождевых каплях. Поняв это, Ньютон сумел вычислить форму радужной дуги и объяснить последовательность цветов радуги. Успех теории радуги загипнотизировал Ньютона. Он ошибочно решил, что голубая окраска неба и радуга вызываются одной и той же причиной.  Ньютон считал, что мельчайшие водяные пузырьки, образующие по его теории только голубую часть радуги, плавают в воздухе при любой погоде. Но это было неверно.     Рейли обнаружил ошибку Ньютона, и разработал новое объяснение, оказавшееся впоследствии фальшивым.  Мы видим  свет от прожектора, направленного в небо. Это значит, часть света каким-то образом отклоняется от вертикального пути, движется горизонтально, и направляется в наши глаза. Что же заставляет его свернуть с пути? Оказывается,  пылинки, которыми полон воздух. В  глаз попадают лучи, рассеиваемые пылинками; лучи, которые, встречая препятствия, сворачивают с дороги и распространяются  от рассеивающей пылинки к нашим глазам.  В 1871 году Рейли провел математический расчет, и математика подтвердила роль пылинок в рассеивании лучей. Он нашел объяснение синего цвета неба, красных зорь и голубой дымки — так как фиолетовые и синие лучи в видимом солнечном спектре имеют самую маленькую длину волны, то они рассеиваются наиболее сильно на пылинках соответствующего размера, воздействуют на глаза, и глаза видят голубую окраску.    На восходе и закате, когда солнечный свет проходит через наибольшую толщу воздуха, фиолетовые и синие лучи, говорит теория Рейли, рассеиваются наиболее сильно. При этом они отклоняются от прямого пути и не попадают в глаза наблюдателю. На восходе и закате наблюдатель видит главным образом красные лучи, которые рассеиваются гораздо слабее, и поэтому на восходе и закате солнце кажется красным. Глядя же на чистое небо, мы видим сине-голубые лучи, отклоняющиеся вследствие рассеяния от прямолинейного пути и попадающие в наши глаза. Однако Рейли нашел ошибку в своих рассуждениях. Кто же будет отрицать, что вдали от города, где в воздухе гораздо меньше пыли, голубой цвет неба особенно чист и ярок? Следовательно, не пылинки рассеивают свет.  Рейли  пересмотрел все свои расчеты и убедился, что его уравнения верны, но тем не менее не пылинки являются рассеивающими частицами. Кроме того, измерение размеров пылинок, которые присутствуют в воздухе, показало значительные их размеры — гораздо больше длины волны света, и расчеты убедили Рейли, что большое скопление пыли не усиливает голубизну неба, а, наоборот, ослабляет. Значит, окраска неба не может быть обусловлена не чем иным, как молекулами самого воздуха. Молекулы воздуха, писал Рейли в своих новых статьях, — вот те мельчайшие частицы, которые рассеивают свет солнца.  Физику Рейли помог американский астроном Аббот, изучавший в 1906 году голубое свечение неба в обсерватории на горе Маунт-Вильсон. Обрабатывая результаты измерения яркости свечения неба на основе теории рассеяния Рейли, Аббот подсчитал число молекул, содержащихся в каждом кубическом сантиметре воздуха. Количество молекул в кубическом сантиметре газа можно определить разными способами на основе совершенно различных и независимых друг от друга явлений. Все они приводят к близко совпадающим результатам и дают число, называемое числом Лошмидта.    Это число хорошо знакомо ученым, и не раз оно служило мерилом  при объяснении явлений, происходящих в газах. И вот число, полученное Абботом при измерении свечения неба, с большой точностью совпало с числом Лошмидта, — а ведь Аббот при расчетах пользовался теорией светового рассеяния Рейли. Таким образом, это наглядно доказывало, что теория Рейли верна, рассеивание света на молекулах воздуха действительно существует.  Казалось, теория Рейли была надежно подтверждена опытом; все ученые считали ее безупречной. Она стала общепризнанной и вошла во все учебники оптики. Тем более удивительно, что в 1907 году Планк вновь поставил вопрос: почему же небо голубое?   Недостоверность теории Рейли  отчетливо выявилась при анализе теории, построенной Планком для объяснения ослабления света при его прохождении через оптически однородную прозрачную среду.     В этой теории было принято за основу, что сами молекулы вещества, через которое проходит свет, являются источниками вторичных волн. На создание этих вторичных волн, утверждал Планк, тратится часть энергии проходящей волны.  Этой работой Планка заинтересовался Мандельштам. По его мнению, препятствование передвижению лучей проявится в уменьшении скорости лучей.   Мандельштам произвел математический расчет для случая, когда число молекул в воздухе так велико, что даже на таком маленьком участке, как длина световой волны, содержится очень большое число молекул. Оказалось, что при этом вторичные световые волны, возбуждаемые отдельными хаотически движущимися молекулами, складываются, в результате чего не происходит ни рассеивание, ни ослабление интенсивности света, но только уменьшение скорости. Это опровергало теорию Рейли, объясняющую голубой цвет неба.  Но как обстоит дело с определением числа Лошмидта из измерений голубого свечения неба? Ведь опыт подтверждал  теорию рассеяния! «Это совпадение должно рассматриваться как случайное», — писал Мандельштам в 1907 году в своей работе «Об оптически однородных и мутных средах». Мандельштам показал, что всегда имеются мельчайшие разрежения и уплотнения в атмосфере, образующиеся в результате хаотического теплового движения. Вот они-то и приводят к рассеянию света, так как нарушают оптическую однородность воздуха.  Так как размеры неоднородностей, возникающих в результате хаотического движения, меньше длины световых волн, то рассеиваться (и двигаться по направлению к поверхности земли) в атмосфере будут преимущественно волны, соответствующие фиолетовой, синей, голубой части спектра. И это воспринимается глазами как голубая окраска неба.   
Поначалу познаваемость мира состояла в том, что осознавалась такая причина голубого цвета неба: смешение черного ночного цвета неба с белым цветом солнечных лучей. Потом познаваемость мира состояла в том, что осознавалась иная причина голубого цвета неба:  преломление солнечных лучей в мельчайших каплях воды, взвешенных в воздухе, и приближение к земной поверхности фиолетовых, синих, голубых лучей, в то время как красные, оранжевые, желтые, зеленые лучи не приближаются к земной поверхности и проходят высоко над головами людей. Впоследствии познаваемость мира состояла в том, что осознавалась следующая причина голубого цвета неба:  интенсивное отражением голубой и синей части солнечных лучей от пылинок и попадание этих лучей в глаза людей. Затем познаваемость мира состояла в том, что осознавалась причина голубого цвета неба:  рассеивание лучей на молекулах газов, входящих в состав атмосферы. После этого познаваемость мира состояла в том, что осознавалась причина голубого цвета неба:  преломление голубой и синей части солнечных лучей на оптических неравномерностях воздуха, обусловленных тепловым движением некоторых групп молекул относительно других групп молекул.
Отказ от применения такого объяснения небесной лазури, как нахождение в воздухе мельчайших частиц воды, нисколько не умаляет познаваемость мира, поскольку познаваемость мира — это не свойство мира, а свойство человека двигать языком, выдувая воздух из легких, губами создавать звуки, и произносить слова относительно причин природных явлений. Основа познаваемости мира — дар речи, присущий человеку. Проще говоря, мир стал познаваемым с того момента времени, когда появилась болтливость.
Если возникла необходимость заменить или отбросить какое-то знание, то возникает вопрос:  каким образом проникло в науку то, что не подлежит накоплению и подлежит замене или отбрасыванию?  Проникает при содействии болтливости. Соединение твердо установленных фактов, при помощи болтливости, с объяснениями, приводит к ненакоплению объяснений.


Материалистическое понимание истории, как указывал Фридрих Энгельс в книге «Людвиг Фейербах и конец  классической немецкой философии», «наносит философии смертельный удар в области истории точно так же, как  диалектическое понимание природы делает  ненужной и невозможной всякую натурфилософию. Теперь  задача в той и в другой области заключается не в том, чтобы придумывать связи из головы, а в том, чтобы открывать их в самих фактах», «Подобно натурфилософии, философия истории, права, религии и т. д. состояла в том, что место действительной связи, которую следует обнаруживать в событиях, занимала связь, измышленная философами»(Энгельс Ф., Соч. 2-е изд., т. 21, с. 316, 371).
Рейли при помощи своего фантазирующего мышления придумал измышленную связь между рассеиванием света на молекулах воздуха и голубым цветом неба. Почему Рейли не обнаружил фантастичность и измышленность? Это вызвано тем, что Энгельс не дал естествоиспытателям подробную инструкцию о том, каким способом можно различить измышленную связь, придуманную из головы,  и действительную связь, открытую в  фактах. Энгельс поставил цель перед естествоиспытателями, но обнаружение того, что цель достигнута, было оставлено Энгельсом во мраке неизвестности.


«Базаров, как и все махисты, сбился на том, что смешал изменяемость человеческих понятий о времени и пространстве, их исключительно относительный характер, с неизменностью того факта, что человек и природа существуют только во времени и пространстве…  Одно дело вопрос о том, как именно при помощи различных органов чувств человек воспринимает пространство и как, путем долгого исторического развития, вырабатываются из этих восприятий абстрактные понятия пространства, — другое дело вопрос о том, соответствует ли этим восприятиям и этим понятиям человечества объективная реальность, независимая от человечества»(В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с. 192, 194).   
«…философский идеализм…основная идея рассматриваемой школы новой физики — отрицание объективной реальности, данной нам в ощущении и отражаемой нашими теориями, или сомнение в существовании такой реальности»(В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.322).
Рейли сомневался в существовании такой реальности, какая отражалась в теории Ньютона, выработанной из восприятия (согласно инструкции В.И.Ленина) голубого цвета неба, когда мысленное отражение-понятие-объяснение представляло собой преломление солнечных лучей в мельчайших водяных пузырьках, плавающих в воздухе при любой погоде.
Рейли отрицал, что понятию Ньютона соответствовала объективная реальность в виде преломления лучей в водяных пузырьках, и этим при решении гносеологических вопросов Рейли уклонялся в сторону идеализма.  Рейли признавал, что объяснение Ньютона не подлежит накапливанию.
Мандельштам сомневался в существовании такой реальности, какая отражалась в теории Рейли, выработанной из восприятия (согласно инструкции В.И.Ленина) голубого цвета неба, когда мысленное отражение представляло собой преломление солнечных лучей в молекулах газов, входящих в состав атмосферы.
Мандельштам отрицал, что понятию Рейли соответствовала объективная реальность в виде преломления лучей в молекулах газа, и поэтому при решении гносеологических вопросов Мандельштам уклонялся к идеализму.  Мандельштам признавал, что объяснение Рейли не подлежит накапливанию.
Рейли и Мандельштам были близки к философским взглядам Базарова и прочих махистов, не доверявшим понятиям, которые представляли собой всего-навсего соединение фактов и объяснений, всего-навсего объяснительную систематизации ощущений, фактов, опытов.  Совершение систематизации не гарантирует реалистичность систематизации.                Разработка объяснения — не гарантия правильности объяснения.
Галилей не признал, что мнение Декарта подлежит накапливанию (имеется в виду мнение о том, что Луна отталкивает от себя земную атмосферу, отталкивающая сила через атмосферу передается на центральные части морей, центральные части морей продавливаются вниз, окраинные части морей выдавливаются на сушу, и таким образом происходят приливы).
Ньютон не признал правильным, не признал подлежащим накапливанию мнение Галилея (имеется в виду мнение о том, что скорость вращения Земли вокруг своей оси, и скорость движения Земли по орбите вокруг Солнца  в ночное время складываются, а в дневное время вычитаются друг из друга, это сложение и вычитание скоростей сказывается на морских водах и происходят отливы и приливы).
Чтобы иметь знание, которое накапливается, необходимо тщательно изучать знание, которое не накапливается.
Теория Галилея не являлась дальнейшим рационально-логическим развитием или уточнением теории Декарта, а теория Ньютона не являлась дальнейшим развитием или уточнением теории Галилея.
Теория Рейли не являлась дальнейшим рационально-логическим развитием или уточнением теории Ньютона, а теория Мандельштама не являлась дальнейшим развитием или уточнением теории Рейли.
Мир познаваем посредством опровергаемых ошибочных теорий, которые не являются дальнейшим развитием предшествующих теорий, которые отбрасываются и не накапливаются по причине отсутствия в них познания.
В.И.Ленин: «…Гельмгольц говорит несколько ниже: «Я думаю, следовательно, что не имеет никакого смысла говорить об истинности наших представлений иначе, как в смысле практической истины. Представления, которые мы себе составляем о вещах, не могут быть ничем, кроме символов, обозначений для объектов, каковыми обозначениями мы научаемся пользоваться для регулирования наших движений и наших действий…мы оказываемся в состоянии, при их помощи, направлять наши действия так, чтобы получать желаемый результат»... Это неверно: Гельмгольц катится здесь к субъективизму, к отрицанию объективной реальности и объективной истины»(«Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.245).
Герман Гельмгольц плохо разбирался в философии и он непонятно высказался о гносеологическом значении естественнонаучных  понятий. Вероятно, Гельмгольц хотел сказать следующее: ученые описывают наблюдаемые ощущения, опыты, факты, эти описания позволяют ориентироваться среди фактов и совершать действия, получая желаемый результат; описания фактов вполне достоверны; но когда ученые выходят за рамки описаний и принимаются объяснять факты посредством умозрительного указания на причины фактов, то абстрактно-объясняемые причины недостоверны, плохо изучены. Нельзя доверять умозрениям, которые едва-едва нащупывают суть дела.  Плохо изученные абстрактно-объясняемые причины наверняка не тождественны (не подобны) реальным причинам. Плохо изученное, приносящее практическую пользу, удовлетворяющее желания и этим доказывающее свое реальное существование, продолжает оставаться плохо изученным. Свойством «быть реально существующим, что подтверждается приносимой пользой и удобством», и свойством «вызывать недоверие к отраженному в человеческом сознании», — этими двумя совместимыми свойствами обладает многое из находящегося в окружающем мире (многое в мире представляет собой сумму из фактов и объяснений).  В.И.Ленин придерживался мировоззрения, согласно которому  указанные свойства противоречат друг другу и несовместимы.
В.И.Ленин не соглашался с использованием слова «символ», поскольку это слово превращает существующее в несуществующее, и от этого слова уменьшается количество материальных предметов. Многие естествоиспытатели, не обученные диалектическому материализму и марксизму-ленинизму, считали вполне допустимым, чтобы плохо изученное (или процесс познания, представляющий собой плохое изучение, который только едва-едва нащупывает суть дела) обозначалось словом «символ». Внутри  философии имеются два направления, идеалистическое и материалистическое:  одно направление разрешает использовать слово «символ» для обозначения плохо изученного или вообще не изученного, другое направление внутри философии запрещает использовать слово «символ» для обозначения реально существующего.
Можно подняться выше идеализма и материализма и тем самым устранить противоречие:  один и тот же предмет может обладать свойством существования  и одновременно с этим быть плохо изученным, и тогда слово «символ» будет относиться только к плохоизученности и не будет относиться к существованию. Но нельзя подниматься выше идеализма и материализма, и поэтому придется смириться с противоречием.  Придется  смириться с тем, что идеалисты применяют слово «символ» по отношению к плохой изученности, но материалисты обвиняют идеалистов в применении этого слова в отношении существования того, что плохо изучено.
На странице 269 В.И.Ленин приводит выдержки из книги Абеля Рея. В течение первых двух третей XIX века физики были согласны между собой во всем существенном. В то время в физике было некоторое количество теорий, характеризуемыми двумя особенностями: в них видели реальное познание материального мира, они не подтверждались экспериментальными или практическими фактами (содержание теорий находилось за пределами результатов опытов).  В дальнейшем появился новый философский взгляд на физику, и новая философия  стала отрицать реальность знаний, наличествующих в теориях, не подтвержденных практическими фактами. Такие теории расценивались как символические формулы. 
В.И.Ленин высказался о неприемлемости того, что теории, не подтвержденные практическими фактами, считаются символическими формулами.               
По мнению материалиста В.И.Ленина, теории состоят только из двух структурных частей, — описывающей части и объясняющей части, — и имеющиеся в описывающей части факты подтверждают объективную верность объяснений; практическая проверка применяется к первой структурной части теории.  Когда теоретическое содержание теорий находится за пределами результатов опытов и фактов, и когда практическая проверка подтвердила, что ощущения, опыты являются твердо установленными фактами, то нужно доверять и фактическому содержанию теорий, и теоретическому содержанию теорий.  Ученые обязаны видеть реальное познание материального мира и в фактическом содержании теорий, и в объяснительно-теоретическом содержании теорий. 
По мнению эмпириокритиков Карстаньена, Пуанкаре, Юшкевича, Богданова, Базарова, Дюгема, теории состоят из трех структурных частей, и правильность объяснения подтверждается не со стороны практической проверки первой структурной части теории, а со стороны экспериментальной проверки третьей  части теории. Когда проводится успешная практическая проверка первой структурной части естественнонаучной теории, но не проводится экспериментально-практическая проверка третьей структурной части теории, то объяснение необходимо считать плохо изученным, только едва-едва нащупывающим суть дела,  символической формулой. Мнение эмпириокритиков Карстаньена, Пуанкаре, Юшкевича, Богданова, Базарова, Дюгема противоречило мнению Ленина, и по этой причине эмпириокритики были подвергнуты Лениным глубокой и принципиальной критике.
Первооткрыватель периодического закона химических элементов  Д.И. Менделеев акцентировал внимание, что  научное исследование не заканчивается на том, чтобы посредством описания выявить факты и составить причинные объяснения для фактов:  «Изучать — значит:  не просто добросовестно изображать или просто описывать, но и узнавать отношение изучаемого к тому, что известно; измерять все, что подлежит измерению; определять место изучаемого в системе известного, пользуясь как качественными, так и количественными сведениями; находить закон; составлять гипотезы о причинной связи между изучаемыми явлениями; проверять гипотезы опытом».
Дени Дидро:  «Наблюдение собирает факты, размышление их комбинирует, опыт проверяет результаты комбинаций».
Дидро и Менделеев считали высоковероятным, что результат размышлений является сомнительным, и поэтому требовали проверять это. Но Ленин настаивал на противоположном: результат мышления несомненен, и к нему нельзя применять термин «символ», или термин «иероглиф».


Полмиллиона лет назад люди очень мало знали об окружающем мире, и некоторая часть знаний была верной. Пять тысяч лет назад появилась письменность, люди при помощи записей передавали друг другу знание об окружающем мире, и некоторая часть из возросшего количества знаний была верной. Тысячу лет назад еще раз произошло увеличение количества знаний об окружающем мире, и некоторая часть знаний была верной. Триста лет назад прошел первый этап первой научной революции, и произошел резкий скачек в количестве знаний, и некоторая часть знаний об окружающем мире была верной.  На протяжении всей истории человечества увеличивалось количество верного знания.
Ленин считал, что Базаров, как и все махисты, сбился на том, что неправильно понял изменчивость человеческих знаний, и вследствие неправильного понимания Базаров не увидел за деревьями леса, не увидел увеличения количества верного знания. По мнению Ленина, необходимо подчеркивать, что увеличивающееся количество знания является верным.
На протяжении всей истории человечества увеличивалось количество знаний, и при этом происходило увеличение количества неверного знания. Ньютон и Рейли ошибались, объясняя причину цвета небосвода. Декарт и Галилей ошибались, объясняя причину морских приливов и отливов. Махисты видели ошибки, и делали вывод о необходимости скептического отношения к объяснениям причин — реальные причины остаются плохо изученными, когда абстрактное объяснение, едва-едва нащупывающее суть дела, прикладывается к твердо установленным фактам-следствиям; нельзя доверять плохо изученному.
Ленин оспаривал выводы махистов, и настаивал на доверчивом отношении к объяснениям причин, используя философское обоснование соотношения между абсолютной истиной, относительной истиной, объективной истиной.   Существование причин не зависит от того, насколько плохо исследованы причины.  Когда объективная реальность плохо изучена, то естествоиспытатели имеют малый объем знаний об объективной реальности, но это не означает малый объем объективной реальности.  Объективная реальность имеет бесконечный объем, и этот объем невозможно уменьшить ссылками на то, что значительная часть объема неизвестна.  Попытки некоторых естествоиспытателей добиться исчезновения объективной реальности, добиться исчезновения материи, путем произнесения фразы «мы очень плохо изучили объективную реальность, и наше знание объективной реальности чрезвычайно скудное и отрывистое, едва-едва нащупывает сущность дела, и имеющееся у нас знание не вызывает доверия», будут безуспешны.  Фантазии об исчезновении материи исчезнут после того, как естествоиспытатели поймут, что отвлеченные плохо обоснованные понятия, едва-едва нащупывающие суть дела, имеют объективное содержание даже тогда, когда это объективное содержание неизвестно естествоиспытателям.
Можно произнести философскую фразу «путем долгого исторического развития вырабатываются из восприятий абстрактные понятия, имеющие верное содержание», и эту фразу можно произнести в условиях, когда плохо изучены абстрактные понятия, когда неизвестно верное содержание. Верное содержание проявляется в форме плохо изученных абстрактных понятий. В более позднее время произойдет дальнейшее изучение (верное содержание проявит себя в форме хорошо изученных понятий), вследствие чего абстрактные понятия станут хорошо изученными, и станет известным верное содержание абстрактных понятий. И тогда произойдет подтверждение правильности философской фразы, произнесенной во время, когда абстрактные понятия были плохо изучены. Будет подтверждена правильность философской фразы, — и поэтому следует доверять абстрактным естественнонаучным понятиям, которые едва-едва нащупывают суть дела, когда имеет место  плохое изучение.  Дополнительным аргументом для доверчивого отношения к плохо изученным естественнонаучным понятиям-объяснениям является то, что они вырабатываются из хорошо изученных восприятий, опытов, фактов.


Ниже приводятся высказывания относительно догматизма (т.е. доверчивого отношения к абстрактным естественнонаучным понятиям, вырабатываемых из хорошо изученных фактов), требующего накапливать то, что нельзя накапливать, препятствующего замене одной объясняющей части теории на другую объясняющую часть теории. 
Б.М. Кедров: «Развитие научного познания, великие и малые открытия и происходившие в нем научные революции совершались путем преодоления препятствия — сложившихся ранее познавательно-психологических барьеров. Вполне понятно, что таких барьеров преодолевалось великое множество и, собственно говоря, вся история естествознания есть история того, как они зарождались, формировались и закреплялись с тем, чтобы в конце концов быть преодоленными в ходе дальнейшего развития научного знания».
Я.В. Гегузин: «Наиболее легко новые идеи усваиваются юным поколением ученых, которые свою жизнь в науке начинают тогда, когда новая идея уже некоторое время существует. Она  ими воспринимается наравне со старыми идеями. Ее усвоение не вызывает ни внутреннего протеста, ни необходимости преодолеть множество барьеров, среди которых есть и барьер под названием «традиция», и барьер под названием «косность». Иной раз эти барьеры не могут «взять» даже светлые и независимые умы. Для зрелого ученого появление новой идеи означает необходимость заново истолковывать многое из того, что ранее казалось ясным и решенным. А  необходимость этого исподволь рождает внутреннее сопротивление новой идее; преодолевать это сопротивление нелегко. Переучиваться всегда труднее, чем учиться. Некогда М.Планк, размышляя над становлением и развитием новый идей в связи с тем приемом, которым им оказывают различные поколения, высказал грустную мысль о том, что счастье развивающееся науки состоит в том, что старшие поколения уходят».
Д.Бернал: «Очень часто, когда научные законы и теории завоюют всеобщее признание, они становятся помехой для научного открытия. Наибольшая трудность открытия заключается не столько в проведении необходимых наблюдений, сколько в ломке традиционных идей при их толковании».
В.И.Вернадский: «Смелый молодой дух охватил научное мышление.  Под его влиянием гнется и трясется, рушится современное научное мировоззрение… Нужно далеко отбросить от себя старые «истины», превращающиеся в старые предрассудки. Надо расчистить почву от накопившихся от прошлого ненужных теперь подпорок».
Ф.Энгельс: «В области учения об электричестве мы имеем столь же развитую традицию, как и в области теологии. А так как в обеих этих областях результаты новейшего исследования, установление неизвестных до того фактов и неизбежно вытекающие отсюда теоретические выводы безжалостно бьют по старой традиции, то защитники этой традиции попадают в затруднительнейшее положение. Они должны искать спасения во всякого рода ухищрениях, в жалких увертках, в затушевывании непримиримых противоречий и тем самым входят в такой лабиринт противоречий, из которого для них нет никакого выхода».