Кудесник

Мягкие лучи заходящего осеннего солнца будто увеличивали пространство. Мужчина вначале попытался объяснить подобный эффект местом, в котором находился: он наблюдал за происходящим на улице из окна квартиры на пятом этаже. А потом перестал искать причину, потому что ему, если честно, не было никакого дела до подобных природных вывертов. Он был уверен, что всех загадок всё равно не разгадаешь. Его волновало ощущение пустоты, зависшее вначале рядом с ним, а потом словно поглотившее его, отчего скрытая где-то внутри тревога не проходила. Он ощутил даже её горьковатый вкус.
- Вечер фиолетово-сиреневый, небо в голубых разводах, облако непонятной формы: криво-разлапистое, притягательно-красивое, - перечислил он наблюдаемые из окна «небесные прелести». -  Всё прекрасно, тогда почему так тревожно на душе? Или это извечные происки осени? – он обернулся, словно невидимый собеседник стоял за спиной, но тут же сам себе возразил: - Нет. Когда в разладе душа и тело, возникает спор, который со временем проходит.
За окном во всю листопадило, отчего оголялись ветки деревьев, которые пытались сохранить остатки былого достоинства. И вдруг холодный порыв ветра пронёсся над кронами деревьев, что росли во дворе, их ветви тревожно изогнулись и словно возмущённо зашептали:
- За что-о-о?
А кусты, как эхо, ответили им:
- Что-что?
Мужчина будто наблюдал какую-то часть осеннего спектакля. Он вздохнул и вдруг вспомнил:
- А вчера небо было иным: на матовом фоне из некой точки проявлялись рябиновые разводы, они росли, вытягивались, теряя первоначальный цвет. Получился своеобразный минимализм в действии, - он пожал плечами, потому что не мог объяснить, почему решил озвучить собственные наблюдения. -  Но на самом деле ни цвет, ни оттенки неба важны, а то, как мы проживаем предлагаемые обстоятельства. А может, поступки, мысли, намерения, даже мечты – влияют на наше будущее? – спросил он и прислушался, словно ожидал, что само пространство заговорит с ним.
Но долгое и холодное молчание, как погода за окном, позволило критически отнестись к собственному монологу.
- Исповедь в пустой квартире… без свидетелей моей глупости. Нет, просто так проще, когда нет оценивающих взглядов. Мне уже под сорок, а никто ничего толком не знает обо мне. Словно я не человек, а мираж какой-то. Но ведь на самом деле кому, какое дело до моих ошибок и терзаний? Я прячу свои ошибки и промахи не потому, что не принято их показывать и говорить о них, а чисто из заботы о собственном имидже. Важно, что обо мне подумают другие. Я хочу, чтоб мир ошибок стал невидимым. Это внесло бы успокоение в мою жизнь. Вроде, и есть ошибки, а вроде, их и нет. Но я должен увидеть их под микроскопом, рассмотреть и сделать вывод. Я отталкиваю от себя людей до того, как они успевают в достаточной мере ко мне приблизиться. А причина в том, что я не доверяю им. И даже Леночке. Боюсь открыть стопудовый ледяной замок, которым закрыл собственное сердце. Только чудо способно растопить лёд, чтоб пришло освобождение.
По стеклу застучали лёгкие, сердитые капли дождя. Николай Анатольевич улыбнулся и прошептал:
- Похоже, попал в точку.
А внезапно разыгравшаяся непогода не собиралась прекращать свои бесчинства: тонкие стволы деревьев сгибались под дождём и ветром, издавая жалобные звуки.
Неожиданно прозвучавший звонок в дверь вырвал его из созерцательного состояния. Николай Анатольевич вздрогнул. Он медленно подошёл к двери, посмотрел в «глазок», увидел стоящую на лестничной площадке Лену с раскрытым зонтом, словно дождь мог достать её и в подъезде. Дверь распахнулась. Молодая женщина улыбнулась и пожала плечами:
- Вот.
- Здравствуй. У нас крыша протекает? – спросил Николай Анатольевич.
- Здравствуй. С чего это ты взял? – поинтересовалась Лена.
- Зонт.
- Что с моим зонтом не так?
- Раскрыт.
- И что?
- Да ничего, - улыбнулся он, - в дверь не пролезешь.
- Пролезу, ещё как пролезу, - засмеялась она. – Это делается так, - она боком просунула в дверь раскрытый зонт, а потом вошла сама.
- К чему такие сложности? – поинтересовался хозяин квартиры, глядя на непрошенную гостью, ввалившуюся без предупреждения, да ещё пытающуюся пристроить аляповатый зонт возле его ног.
- Он же мокрый, - попыталась она объяснить ему, как маленькому, - его пришлось бы всё равно раскрывать, чтоб просох…
Он взял из её рук зонт, поставил возле вешалки и помог Лене раздеться.   
- Кудесник, откуда такая галантность? – спросила она, поправляя причёску перед зеркалом.
Хотя, с точки зрения хозяина квартиры, рыжий ёжик на голове гостьи бесполезно укладывать: нужно время, чтобы волосы хоть чуть-чуть отросли, чтобы взрослая женщина перестала казаться мальчишкой-подростком. Он помнил, что изначально у Лены были косы льняного цвета.
«Зачем она подстриглась, да ещё окрасилась?  Неужели она не знает, что все рыжие – стервы? А может, ей хочется, чтобы её считали таковой? Или она считает, что никто на неё иначе не обратит внимание? Откуда подобная неуверенность? Уж не я ли в своё время спровоцировал её? Нет, - подумал он. – Она же была замужем. Да и молодой человек был, с которым она рассталась совсем недавно. Только вот кто кого бросил? Может, он её? Что, впрочем, неудивительно. Характер у неё не сахар, хотя эта милая дама и может рядиться в овечью шкуру, но очень быстро ей надоедает подобный наряд», - подумал он.
- Ну, и что стоим? Или дальше коридора твоя галантность не распространяется?
- Работаю над собой, - улыбнулся Николай Анатольевич. – Первые шаги всегда не совсем уверенные.
- Глупости. Ты просто пытался понравиться мне, а потом опомнился и опустил руки. Закрой рот, я пошутила. Или? Кудесник, я права? Идём пить чай, я плюшки принесла. А я к тебе за помощью. Но об этом потом. Хотя, может, лучше вначале дело, а потом развлечение? Ты же практикующий гипнолог у нас?
- По первому образованию учитель рисования. Хочешь, карикатуру на тебя нарисую, чтоб рассмешить?  Можешь не позировать, по памяти создам шедевр. А вот для введения в гипнотическое состояние нужна более веская причина.
- Ты хочешь сказать, что необоснованные страхи – ещё не повод? Может, всё же  рискнём?
- Опять сновидения, реальные, как сама реальность? Когда размыта грань между там и здесь? И боль, раздирающая на части. Боль потери, боль упущенного шанса? Я думаю, что ты справишься с этим сама. Ты же медик.
- Спасибо за доверие, дорогой. Педиатр – звучит гордо. Но нет причины для страхов в моих снах. Нет. А я чего-то боюсь. Мне нужна помощь, - напомнила она.
- Я не отказываю тебе. Только обойдёмся без гипноза. Я так думаю, - добавил он.
- Но я всё же принесла тетрадь, в которую стала записывать свои сновидения, - Лена полезла в сумочку.
- Не торопись, - остановил её Николай Анатольевич. – Скажи, ты не пробовала сложить записанные тобой сновидения, как пазлы?
- Зачем?
- А вдруг в образовавшемся объёме проявится нечто очень важное, то, что ты не видишь у себя под носом, то, что обнаружить иными средствами невозможно?
- Я попробую, - пообещала Лена. – А как быть со страхами, которые растут на голом месте. Нет ничего, чтобы пугало по-настоящему, лишь некие намёки. А может, это просто спрятано где-то в моём подсознании, а через сны лишь проходит сигнал? Может, мне надо попрощаться с прошлым, провести некий ритуал?
Николай Анатольевич почесал затылок, а потом улыбнулся.
- Прощание с прошлым, особый обряд, ритуал с танцами вокруг костра? Это не ко мне, не по адресу. Я не шаман.
- В чём причина моих новоявленных страхов? – спросила Лена.
- На всякий вопрос существует не один ответ и, в зависимости от ситуации, они могут быть все правильными. Я введу тебя в состояние полумедитации, очень похожее на расслабленное состояние после пробуждения, когда ты уже не спишь, но ещё и не бодрствуешь, некое пограничное состояние между сном и явью. Ты будешь осознавать, что происходит вокруг и одновременно видеть одно из твоих «страшных» сновидений. Вдруг всплывёт нечто, что ты упускаешь во сне, не видишь картины в целом? Я буду задавать вопросы, чтобы расширить радиус твоего восприятия…
Он предложил Лене сесть в кресло и расслабиться. Сам устроился на диване и стал что-то говорить ей. Она слышала его спокойный голос. Ей было не важно, что именно он говорит, рассказывает ли о погоде в горах или читает молитву. Она просто ощутила в какой-то момент, как уходит напряжение, а потом как-то незаметно оказалась в блаженно-расслабленном состоянии. При этом спать не хотелось, она сидела с открытыми глазами. Мысли затихли. Николай Анатольевич попросил её вернуться в последний сон.
- Спать не обязательно, - пошутил он.
- Странно, я осознаю, что сижу напротив тебя в твоей комнате и вижу…
- Опиши то, что ты видишь, - перебил он.
- Тени, как чёрные перья воронья, сброшенные кем-то, летят сквозь мой потолок и застывают на полотне стены. Я не знаю, как они пролетают сквозь толщу бетонной плиты. Структура потолка не нарушается. Во сне я не рассматривала так, - добавила она. – А вот тени исковерканные, смятые, вдруг оживают. Они вносят смятение в мою душу. Ощущаю тревогу, хотя повода, вроде, нет. Вот! Я слышу, как откуда-то из-за стены доносится карканье, словно вороны ищут потерянные перья, крик приближается, а потом всё стихает, они беззвучно бьются в стену с другой стороны. Я ощущаю лишь содрогание стены. Я кричу, но мой крик тоже беззвучен…
- Осмотри комнату, в которой ты оказалась, - предложил Николай Анатольевич.
- Это моя комната, здесь всё привычное, - произнесла она и вдруг вскрикнула: - Ты кто?
- У кого ты спрашиваешь? – поинтересовался он у Лены.
- Да мужик сидит на стуле возле окна и лыбится…
- Ты его знаешь? – спросил Николай Анатольевич.
- Нет. Но он кого-то мне напоминает.
- Попробуй вспомнить.
- Знаю! – закричала она. – Это тот тип, который в детстве напугал меня. Возле того сарая рос огромный дуб. Над ним кружились вороны. Он…
- Не надо отвлекаться. Я увидел ситуацию из твоего детства. Что ещё было во сне?
- Меня сковывает страх. Я просыпаюсь, смотрю на стену, где нет плясок таинственных теней, где полотно стены застыло в ожидании художника, который прячется где-то от меня. Внутри меня что-то бьётся трепетно-нежное. И оно, боясь нарушить хрупкое равновесие, замирает в ожидании чарующей неизбежности, чуда, которое не случается. Я наблюдаю, как за окном моросит дождь, как улетает в небо невысказанное признание белым лебедем, исчезает за облаками, а на землю падают снежинки и тают, не долетев до пункта назначения. Меня почему-то не смущает данный парадокс, ведь часть моего сознания отдаёт себе отчёт, что сейчас рановато для снега.
- Кто этот художник? Войди в соседнюю комнату, - попросил Николай Анатольевич.
- Это ты, Кудесник. Я тебя уже и не помню таким. Это было так давно, что кажется неправдой. Ты из того времени, когда работал у нас в школе, а я была твоей ученицей. Мне тогда было двенадцать лет, а тебе двадцать два. Ты всего год проработал у нас, а потом тебя пригласили…
- Вернись в свою комнату.  Что происходит за окном?
- Ветер разносит пепел или это почерневший лебединый пух? Горечь, застывшая в горле, отчаяние, не сумевшее вырваться в безмолвных звуках. Плоское пространство, пугающий всполох на небе. Я видела такой накануне смерти матери. Он прорывается сквозь черноту, разрывая небо на две части. Я вздрагиваю и просыпаюсь окончательно. Я никак не могу понять: это всё ещё сон или уже явь. Но страха нет.
- Можешь выходить из состояния полумедитации.
Ей показалось, что она медленно всплывает из чёрных глубин небытия на ярко освещённую поверхность сознания. Хотя она и не погружалась никуда и видела перед собой Кудесника, разговаривала с ним, глаза не закрывала, а сон, как фильм всплывал из лабиринтов памяти, и она мысленно видела его.
- Теперь ты понимаешь, что дело не в сновидении, а в твоих страхах из детства. С этим мы поработаем. Обещаю. Похоже, всё же придётся мою силу задействовать, как бы и не хотелось мне подобного вмешательства. Только тебе придётся записаться ко мне на приём. Подпольным образом не будем работать. Вообще образы воронов, их кружение и крики в сновидении иногда могут свидетельствовать о тревожно-депрессивном фоне настроения сновидца. Нередко образ ворона ассоциируется со страхом. Кричащий ворон, как утверждают сонники, к смерти кого-нибудь из близких. А у тебя немного иное. В подсознании ребёнка закрепился крик воронья с опасностью. Хорошо, что ваш сосед проходил мимо и услышал твои крики. Я бы того гада убил бы на месте, хотя судьба распорядилась иначе, над ним свершился суд божий, не земной: попал под машину. А во время похорон твоей матери на кладбище тоже кружилось вороньё и кричало. Тебе тогда пятнадцать было, насколько я помню? Надо будет разорвать образовавшуюся устойчивую связь. А знаешь, в Тибете наблюдение за вороном исполнено космологической или метафизической символики. Он выступает в роли символического посредника. Ворон там почитается, его считают разумным существом, поскольку быстро учится понимать человека и может легко подчиняться его приказам. И людям кажется, что они понимают крики ворона. Считается, что природа ворона подобна человеческой, только ворон ещё летает в небо, во владенья божеств. Существует предсказание «по ворону». В него включается отношение известного и неизвестного, сверхъестественного и человеческого. В древнескандинавском фольклоре пара вещих воронов, Хугин и Мунин, сопровождали скандинавского верховного бога Одина.
- Мне часто во сне являются вороны. Они застывают в небе, как чёрные кляксы на нежно-голубом поле. А иногда «вылезает» суровый пейзаж пустынного песчаного берега, как предупреждение об одиночестве, сводящем с ума в звенящей тишине. Небо там проливает слёзы за меня, только пресные, не солёные. А может, это мои неосуществлённые мечты, падают каплями на землю? От этой мысли я ощущаю себя забытым букетом незабудок на скамейке. Такова ирония судьбы. Такова бессмысленная участь молодой вдовы. Я затерянный остров, мир, до которого никому нет дела. Мимо меня проходят, словно я невидимка. Вот так-то, Кудесник.
- Ты достойна счастья, и не верь тем, кто будет говорить тебе прямо противоположное. И перестань стремиться соответствовать, чтобы понравиться кому-то. Обман рано или поздно откроется, потому что ты не то, кем себя пытаешься представить. А ещё гони в шею манипуляторов и жаждущих испробовать собственное влияние на тебе. Не бойся идти к, казалось бы, недостижимой цели. Это пока она недостижима, но с каждым шагом ты будешь приближаться к ней.
- Есть, шеф. Услышано и принято к исполнению. Пусть будет то, что будет, и пусть оно случится поскорее. Мы привыкли говорить о собственных переживаниях, игнорируя переживания других, - вздохнула Лена и увидела в глазах Кудесника тревогу за неё, очень глубоко, на самом дне, а появившуюся здравую мысль, что она всё это могла придумать, тут же прогнала.
Она ощутила волну нежности, а потом лучики памяти вернули её в тот день, когда она шла из института и увидела Кудесника в парке с молодой женщиной, отчего растерялась, обернулась в поисках поддержки. И нашла её в лице будущего мужа. Она от ревности бросилась в его объятия. А после свадьбы узнала, что рядом с Кудесником была его сестра. 
Год совместной жизни с однокурсником показался ей вечностью, наполненной претензиями и непониманием. А когда Сергея не стало, ощутила беспомощность от невозможности вернуть то мгновение, когда пошла на поводу эмоций. Она не раз думала, что если бы можно было оказаться в прошлом, чтоб прожить его заново, правильно, с учётом работы над ошибками, может, и Сергей не ушёл бы из жизни так рано.
А потом они с Кудесником только через несколько лет пересеклись вновь. Случайно столкнулись в фойе здания, где проходила конференция медиков. Она уже и не помнила, кто из научных светил выступал тогда с докладами. К тому времени Николай Анатольевич прошёл свой неудачный семейный опыт, скоротечный, трижды повторяющийся. И вот словно пришло время для встречи двух одиночеств. Они разговорились и вдруг поняли, что им интересно друг с другом. Разница в возрасте для их дружбы не стала помехой, да она почему-то с годами перестала так остро ощущаться. Лена погрузилась в воспоминания и вдруг услышала голос Кудесника:
- «Церемония – это книга, где записано много вещей. Тот, кто понимает, тот может её прочесть. В церемонии зачастую больше содержания, чем в ста книгах. В жизни всё меняется, но обычаи и церемонии остаются», - это Гурджиев утверждал.
Почему Кудесник заговорил об этом, она не знала.  Видно, прослушала начало его рассуждений. Наверное, это связано как-то с прошлым. Лена посмотрела на остывший в чашке чай.
«Да, выпала на время», - подумала она.
- А ещё он говорил, - вещал между тем хозяин квартиры, - что «Вселенная – это цепь и Земля – звено в этой цепи. Там, где есть движение, есть жизнь».
- Ну да, читала, - проговорила Лена. -  И то, что мы похожи на часы, что наша система функционирования установлена заранее. «У каждого человека есть время жизни, свойственное только ему. Мы не можем изменить нашу систему. Каждый из нас остаётся таким, каким он был сотворён». И ещё: «если пружина иссякла, то это конец».
- Ничего подобного, - оживился Кудесник, - ведь потом он сообщает, что «Хотя наш механизм не может быть искусственно изменён, однако возможно продлить жизнь».
- А как же насчёт законов Вселенной, Провидения? Они же существуют независимо от нашего личного отношения к ним. Кудесник, ты знаешь, какие краски у боли, страдания и одиночества?
Он пожал плечами.
- Чёрные, коричневые, серые, наверное, - Николай Анатольевич внимательно посмотрел на молодую женщину.
- А на вкус они какие? – не унималась Лена.
- Я не дегустатор. Но думаю, основной компонент – горечь, - он вздохнул и постучал по циферблату часов.
- А сухие слёзы имеют вкус? – спросила она, проигнорировав его намёк.
- Я вызвал такси. Через десять минут нам надо выходить. Я провожу тебя до дома. Возражения не принимаются. Решение не обсуждается. Вставай. Это побочный эффект чрезмерной расслабленности. Ты не останешься у меня, чтоб потом не жалеть. Зонт не забудь.
- Кудесник… - произнесла Лена. – С тобой лучше не спорить. Уже ушла.
- Я тебя провожаю, - напомнил он.
- Я где-то прочитала, что убитые желания не исчезают, они просто прячутся…
- В музыке жизни, как правило, звучат разные ноты, в разном сочетании, там есть и низкие ноты печали и горя, и чистые ноты радости и любви. Волокна мелодий ткутся умельцами, а рвутся дилетантами. Но невозможно уничтожить то, что уже прозвучало в пространстве однажды хоть на миг. И не важно, что белым по белому писались слова любви. Непроизносимые всуе, невидимые, но вечно живущие, вечно живые, в которых истинный свет. И я несу сквозь годы ускользающий образ маленькой девочки, смотрящей на меня влюблёнными глазами. Но влюблённость – не Любовь. Ты тоже это знаешь. Влюблённость проходит.
- Я ценю нашу дружбу, Кудесник. Но зануда ты всё же отменный. Мне иногда кажется, что я живу в заточении, и все мои попытки вырваться, чтоб найти то, что потеряла, пока безуспешны. И вдруг меня осенило, что основное моё препятствие на этом пути тот, кого я потеряла. Он боится, что его найдут.
- Думаешь, что раскусила?
- Кудесник, одиночество тебе не на пользу. Буду искать достойную женщину для тебя, - пообещала она.
Из окна такси улицы казались призрачными. И если бы не Кудесник, сидящий рядом, Лена бы подумала, что попала в другую реальность. Даже дверь её подъезда ей показалась иной. А потом наступило время, когда все звуки решили исказиться, в одночасье: скрип, скрежет, шарканье, шелест, - всё смешалось. Лена увидела дверь собственной квартиры и удивилась, потому что не помнила, как очутилась возле неё. Она протянула ключи Николаю Анатольевичу и беспомощно улыбнулась.
- Открывай дверь, хватит плавать. Посмотри на меня, - приказал он.
Мир из плоского и бесцветного вновь превратился в объёмный и многогранный, расцвеченный. Вернулись привычные звуки. Лена облегчённо вздохнула, открыла дверь и спросила:
- Кудесник, ты думаешь, я могу войти в квартиру, если ты меня держишь? Отцепиться не пробовал? Тебя такси ждёт, а ты здесь никак распрощаться со мной не можешь.
Он улыбнулся.
- Не забудь дверь закрыть, острячка.
- Спасибо, - крикнула она ему вслед и захлопнула дверь.
Она  бросила сумку у порога, скинула туфли, повесила плащ и прошептала:
- Дома. Надо душ принять. Слышишь? - миловидная женщина посмотрела на медвежонка, сидящего на диване, и подумала, что разговаривать с игрушкой становится почти нормой, хотя это не худший собеседник: по крайней мере, не перебивает и внимательно слушает. – Ты веришь в привидения? Я только что, не во сне, наяву услышала звуки у себя за спиной, поворачиваюсь – никого. И как тебе это нравится?
Она подошла к окну, страстно желая при этом, чтоб такси ещё не уехало, а Кудесник стоял и всматривался в темноту её окон. А ещё лучше, чтоб прокричал что-то бесшабашное в ночи и ручкой ей помахал. Зачем ей всё это было надо, она и сама объяснить не могла.
«От недостатка мужского внимания гормоны в голову ударяют, надо чаще себе напоминать, что Кудесник просто друг», - подумала она и села на диван.   
- Стихи писать стала, - произнесла она, глядя в стеклянные глаза мягкой игрушки, - Хочешь послушать? Вообще-то жаль, Мишка, что ты не обладаешь способностью говорить. Это минус. Но ты благодарный слушатель. Это плюс. От тебя не дождёшься ни критики, ни похвалы. Это минус. Но ты предан мне, сидишь столько лет на одном месте и не возмущаешься, ничего не требуешь. Это огромный плюс. Слушаешь? – спросила она и стала читать:
Теней стыдливых нищета –
Утраченных минут безмерность.
Как трепетность осеннего листа,
Раскрылась вдруг сама недостоверность.

И одуванчиком там кажется луна,
Что может облететь от дуновенья,
Там прошлое вздыхает у окна
И будоражит старые сомненья.

Там осени пурпурной одеянье,
Как шёлк шуршащий падает к ногам,
Картину позабытого прощанья
Художник-ветер пишет по углам.

Там вихрь в странице бытия
Причудливых не ищет соответствий.
Звучит печалью темнота
Средь леса призрачных приветствий.

И, внемля вечной немоте,
Протянется вневременная нить,
Мгновение замрёт на высоте
И вспыхнет светом, чтоб ожить.

Как трепетность осеннего листа,
Раскрылась вдруг сама недостоверность,
Теней стыдливых нищета,
Утраченных минут безмерность.
Она замолчала.
- Ты особо не напрягай ватные мозги, ни к чему тебе. Это прерогатива человеческих существ. Это мы мечемся, ищем смысл и не находим. Печалимся, страдаем, ликуем и плачем, желаем того, что нам не нужно. А что нужно, не знаем. Любовь – вот к чему стремиться надо, вот что искать надо. В ней – всё. 
-  Для меня любить – значит, беречь другого человека, забыв о себе. Только ему это не надо. Не спрашивай, кому. Мне ещё самой предстоит разобраться в себе. Характер у меня, сам знаешь, колючий. Но это моя данность…
Медвежонок слушал и молчал, молчал и слушал. Лена легла на диван рядом с ним и не заметила, как уснула. Ей снился не страшный сон, сон, в котором летали бабочки над цветущим лугом, светило солнце и лебеди, белые лебеди плавали на озере, свободно взлетали в голубое небо. Она улыбалась. И вдруг раздался звонок. Она, не открывая глаз, протянула руку к тумбочке, где стоял телефон, сняла трубку и услышала знакомый голос.
- Неужели соскучился? – спросила она, зевая. - Это наваждение. Не успел уехать, как вновь желаешь меня видеть?
- Мне не до шуток.
- Мне тоже. Ты разбудил меня среди ночи, Кудесник, - сонно произнесла Лена. - Может, будильником ко мне пойдёшь работать?
- Мне нужно было с кем-то поговорить.
- А до утра дождаться никак нельзя было?
- Я не смотрел на часы.
- Короче, что ты хотел?
- Я проснулся весь в поту и вдруг ощутил себя инородным телом в незнакомом мире. А потом откуда-то пришло знание, что я способен менять форму предметов и даже живых существ. Одно дело обладать гипнозом, что само по себе неординарная способность, а совсем другое способности, от которых волосы дыбом встают. Только вот зачем мне всё это, не ведаю. Мне в последнее время  всё чаще кажется, что этот мир – бред, фантастика, а моё прошлое – некий сон, который я видел и о котором почему-то помню. А вот что собой представляет действительность, мне ещё надо открыть.
- Стоп. Хочу уточнить. Ты предполагаешь, что способен изменять форму предметов и живых существ или есть некий опыт в этой области?
Она ощутила его растерянность.
- Это некое знание.
- Так. Ты знаешь, что с такой же лёгкостью сможешь вернуть предметам их прежнюю форму, а живым существам их прежний вид?
- Уверен.
- Хорошо. Производить опыты без стороннего наблюдателя не стоит. Я сейчас приведу себя в порядок и приеду.
- На чём? Трамваи пойдут через четыре часа.
- На такси, милый. Собственной машины у меня нет. Я всё равно не дружу с техникой, да и водитель из меня хреновый. Пробовала. Ещё мой муж советовал пересесть на кибитку после попытки обучить меня вождению. Ладно, это всё лирика. Минут через сорок буду. Замри пока, ладно?
- Уже замер. Меня вначале донимала странная мысль, что моя голова стала совсем не моей головой, будто кто-то каким-то неведомым образом поменял её, не забыв вложить воспоминания из прежней головы. И, тем не менее, я был счастлив быть в этом мире, а потом случилось то, о чём я тебе уже рассказал, и я решил, что мне нужна помощь. Любая. Медицинская, психологическая, дружеская. Из всех я выбрал самую безопасную. В психушке очутиться не хочется.
- Правильно, твой друг хоть и педиатр, а ты не ребёнок, всё же я учусь на психолога… почти месяц. Справимся, - заверила она и подумала о некой зеркальности происходящего: то она искала помощи у него, а теперь он оказался в плену страхов или иллюзий.
«А вдруг это не иллюзии? Вдруг у него, действительно, открылся некий дар, с которым ещё предстоит разбираться и разбираться. Ладно, вначале увидеть нужно, что там у него открылось, а потом будем решать», - подумала она.
- Я стараюсь спокойно реагировать, включать здравый смысл, но о таком никому не расскажешь, согласись?
Она кивнула, словно Кудесник мог видеть движение её головы.
- В лучшем случае у виска пальцем покрутят, а вообще никто и разбираться не станет. В психушке разных всяких неординарных личностей полно. И каждый – феномен. Накачают лекарствами такого экстраординарного типа, и превратится он в послушного «здорового» пациента. Обо всём забудет, как мать родную зовут, не вспомнит. Растением не хочется быть. О смерти мечтать станешь, как о великом освобождении из плена. Не до феноменов. Хотя могут и в клетку посадить как подопытную крыску. Изучать начнут, лоботомию сделают…
- Ты заткнёшься или нет? Никто тебя в психушку не сдаст. Если сам не побежишь. Садомазохизмом не страдаешь, значит, дождёшься моего приезда. И здравого смысла у тебя на десятерых хватит. Дар хлюпикам не даётся. Найдём, где у этого дара кнопка. Будешь включать и выключать. Управлять научишься, и всё встанет на свои места. Не дрейфь, Кудесник. Это же прикольно.
- Ты думаешь?
- А то? Но взгляд со стороны всегда полезен. Наблюдатель может оценить более трезво происходящее. Да, если честно, мне самой интересно. Может, у тебя ещё что-нибудь открылось? Ну, в качестве побочного эффекта?
- Ты же сказала замереть до твоего прибытия. Я прекратил собственные изыскания. Не по себе как-то стало.
- Ну, да. Еду. Такси, считай, вызвала. Пока, - она положила трубку, и только тогда обнаружила, что спала в одежде, так и не приняв душ с вечера, вернее с ночи.
Она заказала по телефону такси и пробормотала:
- У меня двадцать минут. Успею. Уйма времени.
Через пятнадцать минут она уже стояла возле входной двери и уверяла себя, что это Высшие силы вошли в её положение и «растянули» время, чтоб она могла успеть.
- Ожидание застыло
На твоих губах.
А в груди заныло –
Это страх.
Долгое молчание
В звонкой тишине.
Ветра лишь стенание,
Блики на окне.
Вечность на мгновения
Разделилась вдруг.
И как откровение –
Сердца стук.
Тихое признание –
Вот оно!
И опять молчание –
Одно, – прошептала она, перекрестилась и вышла за дверь. Таксист удивлённо посмотрел на молодую женщину.
«И чего бабе не сидится дома? Мотается по городу туда-сюда через каждые два часа», - подумал он.
- И снова здравствуйте, - произнесла Лена. – Старый знакомый. Мы с вами скоро подружимся, - она назвала улицу. – Я покажу, к какому дому подъехать…
- Не надо. Я помню. За сегодняшнюю ночь я уже в третий раз там окажусь. 
- Судьба у тебя такая, милый, - улыбнулась Лена.
- Пассажиры чудят, а я расхлёбываю, - буркнул он. – Хотя… любой каприз за ваши деньги…
- А вот этого не надо. Я ценный груз. Меня бережно надо доставить до места.
- А где оно у вас, ваше место? Фигаро – там, Фигаро – здесь…
Лена рассмеялась.
- Я вам стихи читать буду.
- Может, не надо? Со мной однажды поэт один ехал, так у меня потом от его творческих изысканий чуть шарики за ролики не зашли. Декадентом нового времени себя называл. И одежда у него – под стать стихам: ярче петушиного хвоста. Светофором бы ему на перекрёстке работать, а он на какой-то слёт ехал. Правда, стихи – это его хобби. Он модельер по профессии. Я тогда за голову схватился. Мысленно, мысленно, - уточнил он. - Руль держать надо, как женщину любимую. Бросать на произвол судьбы не стоит, взбрыкнёт, себе же боком выйдет. Думаю, вдруг приду однажды в магазин, а там красные, зелёные и жёлтые брюки, ну ещё фиолетовые в крапинку. А рубашки и того – хуже. В чём ходить нормальным людям?
- Да вы – философ.
- Я нормальной ориентации мужик. Читай свою лирику.
- А вдруг не понравится?
- А ты нечто спрашивала у меня, о чём тебе писать? Небось для себя строчила по ночам так, как вдохновение вело?
- Да я не поэт, - призналась Лена.
- Это я уже понял. Иначе бы и не спрашивала разрешения, шпарила бы всю дорогу, как тот модельер с декадентским уклоном, мать его. 
- Стеклянных луж кривой овал,
Ветвей блестящая жеманность, -
В них лунный свет себя искал,
Сгущая призрачную данность.
А ветер каверзы творил,
Щипал кустов холодных ветки,
Листвой опавшею сорил
И на дорогах делал метки… - она замолчала, глядя в окно, где под порывами ветра летела и кружилась листва.
- Чего не спрашиваешь, понравилось мне или нет?
- Зачем? Да и что это изменит?
- Может, ничего и не изменит, - согласился он. – А мне понравилось. Наблюдать умеешь, подмечать тонкости. И природу любишь, - он помолчал и вдруг как-то доверительно произнёс: - А мужик у тебя серьёзный и любит тебя, пигалицу.
- Это просто друг.
- Не просто. Ты близорукостью случайно не страдаешь, дева?
- Нет. У него три жены было и со всеми ужиться не смог. Больше полугода ни с одной не прожил.
- Потому что сердце было занято ангелом. А они не дотягивали до его уровня…
- Так всё на свете можно оправдать. Я ему сама подберу жену.
- Ну-ну, - хмыкнул таксист. – Приехали.
Она расплатилась и побежала к подъезду, где уже стоял Кудесник в тёплой куртке и зимних сапогах.
- Ушанки только не хватает, - улыбнулась Лена.
- Схватил первое попавшееся. Ботинки зашнуровывать надо. Тебя что-то смущает?
- Нет.
- Чего это таксист ждёт?
- Он думает, а вдруг ты решишь ко мне вернуться, так уж сразу. Он уже…
- Да вижу, старый знакомый, - сказал Николай Анатольевич, открыл дверь подъезда и пропустил Лену вперёд.
Поднимались на пятый этаж молча. Кудесник включил свет в коридоре,  посмотрел на Лену, пытаясь понять, что с ней не так.
- Понял, зонта нет. И одежда другая, - произнёс он.
- Так ведь и дождя нет. А переодеться пришлось. Ещё что-нибудь тебя смущает? Может, в комнате эксперименты производить будем. Здесь тесновато, мастер. Или с порога начнём границы раздвигать? А как соседи отнесутся к притеснению с твоей стороны?
- Смешно? Пошли.
«Это от страха я становлюсь болтливой», - подумала она.
- Ты и когда ничего не боишься, любишь поупражняться в остроумии, - произнёс он.
- Кудесник, я не произносила этого вслух.
- И что? А я слышу. Это, наверное, тот самый побочный эффект. Здесь я уже понял, как управлять данностью. Так что могу не слушать всё подряд. Только когда необходимо «включаю» данный «побочный эффект». Садись, - предложил он.
Она огляделась по сторонам, словно искала изменения, что произошли в его квартире за время её отсутствия.
- Да не экспериментировал я, - вздохнул Кудесник.
- Это хорошо. Давай попробуем, - она показала на стул. - Растяни его в диванчик.
Николай Анатольевич стал внимательно разглядывать стул. Он представлял, какую форму тот должен принять, но стул не хотел изменяться. Лена облегчённо вздохнула и хотела сказать, что думать, что у тебя проснулись некие способности и иметь их, не одно и то же. Но не успела. Стул покачнулся и грохнулся на пол, а потом заскользил к хозяину квартиры.
- Так, - Николай Анатольевич поднял стул, поставил на место, а потом сел на него. – Я могу двигать предметы, а не изменять их форму. Это телекинез. Ладно, с этим разберусь. Что ещё во мне проснулось? – Он вдруг исчез на глазах у Лены.
- Здорово! – услышала она его возглас из кухни. – Я мгновенно оказался здесь, телепортировался. А может, ещё как. Не важно. Главное, я имею представление, как это работает.
Он вернулся в комнату обычным способом.
- Леночка, с этим я, похоже, тоже справлюсь. Это работа с помощью мысли. Плюс ещё чёткое представление того места, куда ты переместишься. Я словно распадаюсь на атомы, становлюсь на мгновение везде и нигде, а потом собираюсь в другом месте. Только всё это происходит мгновенно. Такое ощущение, что при этом процессе нет времени. Безвременье. Или… я думаю, что докопаюсь, что при этом происходит. Ну, вот, это пока всё. А ещё… я могу брать информацию из космического банка данных, из Вселенской информационной структуры, это я сейчас понял. Это даст мне возможность изучить механизм моих способностей. Леночка, ты чудо.
- При чём здесь я? Хроники Акаши не я создала и придумала, я даже не представляю, что это такое. Говорят, что там записаны все знания, всё, что когда-то было, что есть и что будет. И ещё…
- Идею можно разрушить только с помощью другой идеи. Возможность телепатического общения, например, была заложена в нас изначально. И другие способности. Удивительно не то, что они «прорастают» вновь, а то, что мы их утратили.
- Кудесник, это ты сейчас к чему тираду выдал? О разрушении какой идеи идёт речь?
- Не озадачивайся. Это я ответил на собственные мысли.
- Ты не забыл, милый, что во мне способность слышать твои мысли ещё не проснулась? Я, как бы это помягче сказать, не в теме. 
- Если мы живём в иллюзии, а я теперь это знаю, то я смогу со временем овладеть теми способностями, о которых я тебе говорил изначально.
- Прекрасно. Можно спросить? Зачем тебе изменять форму окружающих тебя предметов и живых существ? Ваяй из глины, а не из живого материала, так хоть карму не наработаешь. Ну, ладно, можно увеличить размер дивана, если к тебе приехали родственники, и их негде положить спать…
- А можно родственников уменьшить, чтоб они все уместились на диване, - засмеялся Кудесник. – Успокойся, я даже смотреть в эту сторону не буду. Понимаю, чревато. Я же не чёрный маг. Издевательство над божьими тварями недопустимо. Отвечать придётся. Да и чужое творчество переделывать не солидно. Ты права, хочешь кресло в два раза больше, закажи или сам сделай, но не переделывай то, что уже сделано. Осознал, и сразу легче стало. Спала пелена. Это магическое вмешательство в природу вещей. Но то, что уже проявилось, мне пригодится. Может, и не сразу, и не сейчас. Но мне это нужно.
- Господи, я же не отбираю у тебя их. А ты летать не пробовал? Может, ты ещё и это умеешь? Будем в цирке выступать.
- Издеваешься. О своих способностях мне придётся молчать. Есть очень много организаций и ведомств, да и отдельных людей, которые заинтересуются ими. К сожалению, мы живём в непростое время. Меня уберут или заставят работать на какое-нибудь ведомство, а способов это сделать, они знают немало. Я в своё время порадовался, что я рядовой гипнолог, не суперизвестный, не сверходарённый, не имею никаких степеней, и работаю я в основном с детьми, страдающими заиканием, в государственной клинике, и частной практики у меня нет.
- Неужели всё так серьёзно? Я поняла. Будем играть без привлечения внимания ненадёжных людей. Ну, тогда можешь овладевать «игрой в форму». В качестве защиты – великолепное средство. Злоупотреблять ты им не будешь, а почему бы не иметь его на всякий случай?
- Ты сейчас о необычных способностях как о газовом пистолете. Чтоб и не убить, а напугать до смерти, так, на всякий случай. Знаешь, мне, похоже, предстоит не одна бессонная ночь, чтоб всё обдумать и решение принять.
- По крайней мере, к тебе вернулась былая уверенность, что не может не радовать. Слушай, можно я у тебя ещё посижу, пару бутербродов съем, дождусь, когда пойдут трамваи, а потом поеду домой? Какое счастье, что сегодня воскресенье…
- Да, хорошего ты обо мне мнения. Я отвезу тебя на такси домой. Сейчас…
- Не надо. К нам приедет опять тот же самый таксист. Это будет перебор. Я трамваи люблю.
- Я не очень, потому что каждое утро в них езжу, но что не сделаешь ради друга.
- Ты о чём?
- Провожать поеду. Гулять, так гулять. Иных развлечений всё равно не предвидится.
- Кудесник, отключись от моей головы, не слушай, что я думаю по этому поводу.
- Уже. Можешь не благодарить. У тебя всё равно всё на лице написано. Могу догадаться.
- Не стоит. Лучше молчи.
- Поколотишь? Это ты можешь. Пойду бутерброды делать. Надо же друга накормить. Может, подобреешь? Идём.
- Я смотреть буду…
- На бутерброды?
- Разбежался. На то, как ты их делаешь, - улыбнулась Лена.
А потом начались рабочие будни, они изредка созванивались, иногда Лена забегала к нему после работы, чтоб проведать. Они ужинали вместе, потом Кудесник провожал её до дома, но порог квартиры не переступал. 
Как-то он решил немного пройтись пешком, когда возвращался от дома Лены. И вдруг пошёл град. Хлёсткий, холодный, колючий небесный поток, пугающий, бьющий наотмашь в лицо, вызывающий страх и восхищение одновременно. Ледяное крошево. Он уже подумывал, чтоб телепортироваться домой, в теплую квартиру, когда ощутил беспокойство, исходящее от коренастого мужчины, стоящего на остановке автобуса. Кудесник увидел растерянность на лице незнакомца. 
 Мужчина с удивлением посмотрел на Кудесника, потому что ещё мгновение назад он мог поклясться, что рядом с ним на остановке никого не было. Откуда этот тип свалился, проявился или незаметно подошёл, незнакомец не знал. Но перед ним стоял высокий худощавый человек с узким лицом, слегка прищуренными глазами, словно пронзающими пространство насквозь. Кудесник молча смотрел на мужчину, который поёжился то ли от холода, то ли от его присутствия и непроизвольно втянул голову в плечи, а потом произнёс, слегка заикаясь:
- Я чувствую себя верблюдом, по недоразумению попавшим в Арктику. Дождь со снегом, да ещё пронизывающий ветер. Вот тебе и осень, что шепчет…
- Да ты, брат, просто мастер юмора, - тихо проговорил Кудесник.
- Мне не до шуток, - пробубнил мужчина.
Долговязый, как про себя обозвал он странного типа, не вызывал в нём ни доверия, ни симпатии. К тому же его смущали проницательные глаза случайного собеседника. Именно поэтому он поспешно отвёл взгляд.
«А вдруг «свалившийся с неба» тип наделён некой гипнотической силой»? – подумал мужчина.
- Я не заставлял тебя жаловаться на позднюю осень. Это всё равно, что ненавидеть быка за то, что он не лебедь. Абсурд. Глупость. Хотя… не мудрено. Посмотри на небо, луну не видно, но она есть. Переживаешь из-за ссоры? Ещё одна глупость.
Короткие, чёткие фразы звучали, как удары хлыста.
- На чём основаны твои доводы? – вдруг повысил голос мужчина. – Использовал карты таро или хрустальный шар?
- Кофейную гущу, - сказал Кудесник.
- Изъясняться загадками твоё хобби? При чём здесь луна и моя ссора с женой? Я замёрз, а автобус где-то потерялся в дороге. Ждать устал.
Кудесник пытался понять истоки страха мужчины. Погода продолжала свой концерт: ветер выл, скулил, а с небес продолжало падать ледяное крошево с дождём. А на освещённой «сцене» с вывеской автобусной остановки оказалось два «актёра», один из которых бросил свою реплику:
- «Время субъективно; оно зависит от ассоциаций». Это утверждал Гурджиев.
- И что? – спросил мужчина.
Кудесник пожал плечами.
- Твой автобус вон за тем грузовиком прячется. И ждёшь ты его всего пятнадцать минут. Жена твоя не виновата. Оговорили.
- Да кто ты такой?
- Кудесник, - произнёс он и исчез.
Мужчина повернулся и чуть не вскрикнул: недавний собеседник улыбался у него за спиной.
- Помирись. Это просьба, - произнёс человек, назвавшийся Кудесником, и вновь исчез. 
- Боже! Просил помощи, чтоб узнать правду. Но почему в таком виде она пришла? – закричал мужчина перед раскрывшейся дверью автобуса.
Женщина, только что вышедшая из соседней двери, обернулась на его крик:
- А я почём знаю? – бросила она ему вслед и побежала по дорожке к ближайшему дому.
Но всего этого Кудесник уже не видел. Он стоял у себя в коридоре, снимал мокрую куртку и улыбался. К ночи похолодало, дождь со снегом перестал, и уже белое кружево из снежной пыли неслось вдоль дороги.
- А говорили, что будет потепление, - услышал он мысли Лены.
«В проказы погодные не вмешиваюсь. Это мой принцип. Не ахти какой, но всё же».
- Боже, я слышу голос Кудесника у себя в голове.
«Прости, - извинился он, - это случайно вышло».
Зазвонил телефон.
- Кудесник, ты уже дома? А то я переживаю.
- Лена, а кто с тобой по домашнему телефону разговаривает? Ещё раз извини.
- Кудесник, я, действительно, тебя слышала?
- Да. Я сказал…
- Подожди. Ты сказал…
И она повторила его фразу.
- Да. Ничего не перепутала, - подтвердил он.
-  Здорово! Спокойной ночи.
Он не стал уточнять, к чему относится её восклицание, попрощался и положил трубку. Время почему-то не решалось расставить в их взаимоотношениях всё по своим местам. Каждый жил по собственной программе. Редкие встречи, споры: всё как всегда. Но Лена не оставила идеи  «пристроить» Кудесника к достойной женщине или достойную женщину «пристроить» к нему.
Именно поэтому она долго присматривалась к медсестре, с которой вместе работала, примеряя её на роль очередной супруги Кудесника. Ира была немного старше Лены, жила с родителями, была достаточно обеспеченной дамой, начитанной, интересовалась всем необычным, включая людей. Верила в реинкарнацию, даже хотела найти кого-нибудь,  кто мог бы ей рассказать про её прошлые воплощения, но потом подумала и решила, что надо подождать. А вдруг она была тем, о ком не принято говорить с уважением и это как-то отразится на её сегодняшнем положении. С мужем Ира прожила пять лет и развелась, потому что вдруг обнаружила, что тот жил на две семьи, имел дочь, а ей всё пел, что надо подождать с детьми. К тому же последнее время он стал пить, то ли с горя, то ли от чрезмерной нагрузки. А может, так боролся с совестью: в подпитии её голос не слышал. 
Лена всё искала повод, чтоб предложить ей познакомиться с одиноким, очень интересным мужчиной. Но всё откладывала этот разговор: то зима началась с гриппом и простудами детей. Приходилось бегать не только по вызовам со своего участка, но ещё и замещать заболевших врачей,  а во время приёмов в поликлинике ни минуты свободной. 
И только ближе к весне они стали общаться во время чаепития до начала приёма. Как-то Ира после очередного анализа собственных ошибок, из-за которых в её жизни много чего прошло рядом, или вовсе скрылось за поворотом, а с ней не пересеклось, она спросила Лену:
- Изменение прошлого возможно, как думаешь?
- В теории – да, на практике – сомневаюсь. Будущее, как и прошлое, и настоящее существуют где-то одновременно, это объём…
- Ну и что? – Ира с удивлением смотрела на Лену.
- Это уровень нечеловеческих деяний. Если бы каждый изменял прошлое, очень весёлое тогда бы мироздание получилось бы…
- И?
- Книга судеб написана уже. Все воплощения – страницы в этой книге. А есть иной масштаб.
- А если в этой самой книге предусмотрено локальное вмешательство в прошлое и изменение жизни в будущем? – не унималась Ира.
- Ты мне лучше скажи, что именно тебя не устраивает в твоём прошлом, что изменить желаешь?
- Как что? – возмутилась Ира. – Я бы уж точно не стала даже знакомиться со своим Петром. Обходила бы его за пять кварталов…
- И думаешь, что решила бы проблему неудачного замужества? А где гарантия, что Иван, Андрей или какой-нибудь Толик лучше были бы? Дело не в них, а в тебе. Значит, в тебе есть что-то, что позволило прийти в твоё пространство Петру и проявиться так. Может, тебе нужно было что-то понять, находясь с ним рядом. Знаешь, ещё совсем недавно я тоже думала, что было бы неплохо оказаться в прошлом и прожить его правильно, с учётом работы над ошибками, а потом поняла, что если бы не было страданий, переживаний, я бы не поняла, не оценила мимо чего прошла. Мне кажется, выстрадать надо и прозрение, и откровение, и взгляд иной на вещи и события, чтоб проснуться и понять иллюзорность наших желаний, да и мира, в котором мы живём, - она замолчала и подумала:
«А тот ли это человек, который нужен Кудеснику? А почему бы и нет? Она будет его уравновешивать, заземлять, чтоб не унесло в другие сферы».
Ира вздохнула и посмотрела на Лену.
- Ощущаю, что ты права. Но всё равно хочется без всяких усилий и страданий пробиться в дамки, чтоб жизнь, как сказка была. Забываю про закон: «Что посеешь, то и пожнёшь». Убежать хочется от неприятностей. Нам столько раз говорили, что мы рождены для счастья, что когда оказывается, что его ещё заслужить надо хорошими деяниями, ибо «как аукнется, так и откликнется», возмущение вылезает. Да и в жизни, почему одним всё, а другим – ничего? Олигархи жируют. Чем заслужили такое? Только не говори мне про карму, что за неблаговидные поступки они отвечать будут. Что-то не очень-то они отвечают.
- А ты уверена? Деньги не синоним счастья. Честным путём они, как правило, не зарабатываются. «Лёгкие деньги» развращают, отсюда и дети-наркоманы, неизлечимые болезни, алкоголизм, распутный образ жизни, всевозможные пороки, потому что они считают, что всё можно купить. А оказывается, не всё. Спокойствие, Любовь, друзей, которым можно доверять, честность, надёжность, - и многое другое не купишь. Вместе с богатством прилагается страх потери этого самого богатства, покушения них, на родных и близких. Они же без телохранителей шаг боятся ступить. Они лишились свободы. Ими уже деньги руководят, и богатство диктует нормы поведения. Но всё равно, хоть сто телохранителей найми, от возмездия Высших сил не уйдёшь. И даже их подачки в пользу бедных, их благотворительность, так сказать, не спасут от Рока, который преследует их. Испытание деньгами и славой – одно из самых тяжких.
 Ира молча выслушала монолог Лены, потому что не знала, что сказать. И тогда она спросила первое, что ей пришло в голову, чтобы сменить тему разговора:
- А что ты думаешь по поводу двойников, разгуливающих по миру?
- Ну что ты скачешь, словно лань по лесу? То одно, то другое, и не из принципа, а развлечения ради. С какой стати я должна о них думать? Мне больше делать нечего? Других проблем нет? Мне сегодня с утра пришло в голову, что, может, время – это вирус, от которого пока нет лекарства? – спросила Лена. – В этом плане я от тебя недалеко ушла. Прицепится некая идея, и начинает терзать, а решить её всё равно не в состоянии. Масштаб не тот, да и знаний маловато. Кудесник как-то сказал, что идею можно разрушить только с помощью другой идеи. Я тогда не поняла, о чём он вообще говорил. А теперь кажется, что принцип замещения – единственно возможный. Вообще мы живём в заблуждениях, рождаем новые, и выхода не видим.
- Может, время и вирус, а безвременье разве лучше? Я не очень понимаю, как тогда жить?
Лена пожала плечами и ничего не ответила, а потом словно погрузилась в себя, чтоб найти там ответ. Ира посмотрела собеседнице в глаза, и чуть не вскрикнула, потому что увидела в них Бездну. Но в следующее мгновение видение исчезло: перед ней сидела прежняя Лена, которая с удовольствием ела пирожки, испечённые мамой Иры, и запивала чаем.
Лена всё чаще стала упоминать об одарённом друге в присутствии Иры. И только через неделю, когда после работы они пошли вместе, потому что на той же улице, где жила Лена, жила и бабушка Иры, которую надо было проведать, Лена, наконец, сформулировала предложение насчёт знакомства с Николаем Анатольевичем.
- А почему бы и нет? – как-то сразу согласилась Ира. - Он свободен?
- Абсолютно, - улыбнулась Лена и, подняв голову, застыла от увиденного: по изумрудному холсту неба невидимый художник огромной кистью провёл сине-голубые и розовые полосы, а потом забылся и поставил белые кляксы.
Ира тоже остановилась, и вдруг они услышали у себя за спиной:
- Что там за белой пеленой облаков? – спросила девушка томным голосом.
Они, не сговариваясь, оглянулись и облегчённо вздохнули, потому что спрашивали не их.
- Небо, - буркнул молодой человек.
- Скучный ты, - заявила девушка.
- Я реалист.
- А дальше что?
- Космос.
- Я где-то прочитала, что каждый человек – это маленькая Вселенная. Нам в школе вдалбливали такие, казалось, нужные (вперемежку с ненужными) знания, но почему-то большинство этих знаний не захотели во мне задержаться. Но при этом я не ощущаю себя ущербной. Я много читала и, наверное, компенсировала каким-то образом пробелы в знаниях.
- А вопросы задаёшь зачем? Это у тебя развлекуха такая? – спросил молодой человек.
- Я общаюсь, - обиделась девушка. – Ты же молчишь всё время. Я знаю, что у тебя был тяжёлый день, я отвлечь тебя хотела. Не получилось. Пойду, я Петя. Телефон мой у тебя записан. Если что…
И они услышали стук её каблучков.
- Будь! – крикнул юноша.
- Обязательно буду, - вдруг со смехом ответила она.
Он поравнялся с женщинами и счёл нужным что-то объяснить:
- Я экзамен провалил, а она трындычит и трындычит…
- Бывает, - сказала Ира, а парень вдруг улыбнулся и побежал по дорожке, словно пытался обогнать ветер, а потом свернул в ближайший двор.
Лена при прощании напомнила, где они встречаются завтра и когда.
- Поняла, запомнила, - улыбнулась Ира. – До встречи. А вдруг и правда что-нибудь сложится? Но у меня полный хаос в голове, я даже не понимаю почему.
Лена промолчала, потому что у неё состояние было не лучше, что-то непонятное скреблось и подвывало внутри. Мелькнула мысль, уж не ревность ли это, но она тут же отбросила столь абсурдное предположение. И не стала даже пытаться расшифровывать свои ощущения на ходу, потому что по опыту знала – запутаешься ещё больше. 
Она всё же позвонила Кудеснику и сообщила, что они вместе с подругой заглянут к нему завтра, но особой радости не услышала в его голосе и поспешила положить трубку.
- Хорошо, что предупредила, - сказала она медвежонку. – А то ещё не известно, в какую сторону его занесло бы от моего сюрприза. Он человек непредсказуемый, неординарный, но свой парень в доску, - улыбнулась она.
На следующий день возле дома Кудесника, на остановке трамвая, где молодые женщины договорились встретиться, Лена увидела издали красавицу и не сразу узнала в ней свою медсестру.
«Ну вот, а я, как всегда, серая мышка, ободранная курица, в старом пальто, даже не накрасилась, да и башмаки у меня словно из прошлого века, достались от бабушки, всё собираюсь купить новые, да некогда, и оправдание есть: удобные очень, ноги не устают от беготни по району».
- Привет! – воскликнули они одновременно и рассмеялись.
- Хорошо выглядишь, - сказала Лена.
- Старалась, - Ира слегка смутилась, - но что-то мне подсказывает, что я напрасно потратила время. Я от смущения занозой могу стать. Вряд ли это обрадует твоего друга. 
 - Не дрейфь, - произнесла Лена и взяла Иру под руку, - мне самой страшно, будто смотрины у меня, а не у тебя.
- А может, напрасно мы затеяли всю эту канитель?
- Отступать поздно. В конце концов, увидишь неординарного человека, пообщаешься, может, что дельное услышишь, - сказала Лена и решительно позвонила в дверь Кудесника.
Дверь открылась почти одновременно с прикосновением к звонку.
- А вот и мы, - воскликнула Лена. – Здравствуй. Это Ира, о которой я тебе рассказывала. Прошу любить и жаловать. А это Николай Анатольевич. 
- Рад вас видеть. Исполнить первую просьбу не обещаю, а вторую – попробую.
- Предлагаю сразу на «ты» перейти, чтоб без церемоний, - затараторила Лена. – Потому как мы люди простые,  да и ты не из графского сословия.
- Что ж друг моего друга мой друг, - произнёс Кудесник.
- Концепцию понял верно, - улыбнулась Лена. - Вы пообщайтесь немного, а я отлучусь на минутку. Ира – дама интересная. Я куплю плюшек к чаю и ещё чего-нибудь. И не возражай. У тебя в холодильнике мышь повесилась, - сказала она.
- У меня сыр есть, хлеб и масло, - возразил Николай Анатольевич.
- Прекрасно, - проговорила Лена.
Кудесник покачал головой: похоже, Лена всё же не оставила затею женить его, и решила парад невест начать со своей сотрудницы. 
- И как ты себе это представляешь? – спросил он, глядя на Лену в упор.
Она пожала плечами и молча выпорхнула за дверь.
- Итак, Ира. Давай я повешу твой плащ. Вот так. Проходи. Будем удивлять друг друга.
Она села в удобное кресло возле журнального столика и, посмотрев на хозяина квартиры, вдруг выпалила: 
- А ты всё бегаешь?
А когда сама услышала свой вопрос, удивилась, потому что не собиралась его задавать.
- В каком смысле? Я не занимаюсь спортом. Первые две жены сами убежали. А с третьей женой мы по принципиальным вопросам на развитие народного хозяйства не сошлись, но это не мешает нам общаться на иные темы…
Ира удивлённо посмотрела на друга Лены.
«Вот же, Ленка, удружила, - подумала женщина и слегка коснулась волос заученным жестом. – А говорила холостяк. Привела меня к интересному человеку, по её словам, познакомила и слиняла на минуточку. Интересно, как долго эта минуточка будет тянуться»?
- Я имела в виду твою беготню от самого себя, - уточнила Ира.
- Не понял.
- Ну да, в себя смотреть всегда страшно, а вдруг там монстр сидит и ручками размахивает.
- Кто тебе сказал, что я страдаю паранойей, что денно и нощно воюю с монстрами внутри себя? Ты хоть и медик, но не психотерапевт, а я не у тебя на приёме. Извини за резкость. Не надо вот так скоропалительно навешивать ярлыки. Сложно общаться, когда довлеет мысль, что ты явилась на смотрины?
- Похоже, определился с выбором, как я понимаю. Понял, что не подхожу тебе?
- Почему же? – смутился он.
- А стало быть, подхожу, - засмеялась она, вспомнив эпизод с подобным диалогом из фильма. – Приходите завтра, Фрося Бурлакова.
-  О чём ты?
- О беге, - произнесла она и вдруг представила, как он бежит вдоль дороги, а потом через поля и леса и всё чего-то выглядывает, а того, что нужно нет, и остановиться уже не может.
«Далеко убежать может, - подумала она, - если не споткнётся о кочку на ровной дороге».
- А этой кочкой ты, что ли, станешь? – вдруг улыбнулся он.
- А мы ещё и способности свои прячем? Из принципа или выгоды?
- Не люблю привлекать внимание, - сообщил он.
- Уже.
- Что? – поинтересовался Кудесник и подумал: 
«А дама не так проста, как хотела казаться, да и напор смогла выдержать, выкрутилась, когда произнесла совсем не то, что собиралась. Забавная».
- Уже привлёк моё внимание своим заявлением. Думаю, что других тоже шокируешь время от времени.
- Провидец? Мы часто загоняем людей в рамки собственных представлений, окружаем себя иллюзорными созданиями, не видя их истинных лиц. Только не говори, что жизнь у меня какая-то сумасшедшая. Жалящая мысль…
- Похоже, мне и рот открывать не стоит. Ты за двоих вещать можешь. А яснее никак? Смысл размыт, не поймаешь. Вроде, есть, а, вроде, и нет… - произнесла Ирина и услышала в ответ хохот, отчего растерялась.
- Что смешного я сказала? – поинтересовалась она.
- В зеркало посмотрись, - предложил он.
- Зачем? Чего я там не видела?
- Кого, милочка, кого?
- Ну, и кого? – спросила Ирина, с удивлением глядя на хозяина квартиры.
- Того, кто за тобой  рожи строит…
У неё холод пробежал по спине от мысли, а здоров ли этот человек, и как она поддалась на авантюру подруги,  припёрлась в логово сумасшедшего.
- Да здоров я, здоров, - он взял её за плечи и подвёл к зеркалу, а сам отпрыгнул в сторону.
Она подняла глаза и закричала:
- Шут! Как ты это делаешь?
Она хотела коснуться зеркальной поверхности, свято веря, что это какой-то фокус, что там, за стеклом, прячется этот самый шут, а потом здравая мысль остановила её руку на полпути: а тогда откуда она там взялась.
- Да зеркало это. Просто оно проявляет то, что глазами не увидишь. Я его по случаю приобрёл. Повесил в спальне, чтоб не пугать гостей. Ему лет семьсот, не меньше. Его на заказ делали мистики алхимической направленности…
- Алхимики?
- Можно и так сказать.
- Зачем оно тебе? – спросила Ира.
Николай Анатольевич пожал плечами:
- Наверное, чтоб другим не досталось. Видеть в нём отражение невидимого, это не каждому по плечу…
- А мне, стало быть, по плечу?
- Ира, ты чудо. В тебе всего столько… как в окрошке. И самое главное, это не портит общего впечатления, потому что у тебя доброе сердце.
Ира открыла рот, чтоб поблагодарить хозяина квартиры, но не успела. Вернувшаяся из магазина Лена, услышав последнюю фразу Кудесника, крикнула из коридора:
- Я пришла. Дверь не заперта была.
- Не благодари, потому что это правда, - сказал Николай Анатольевич, глядя в глаза Ире, а та впервые за всё время общения не испугалась его пронзительного взгляда и улыбнулась в ответ. 
Напряжение, сковывавшее Ирину всё это время, вдруг спало, а Лена пожала плечами и спросила:
- Кудесник, я не могу врать, потому что не обладаю способностью проходить сквозь стены. И если ты так просишь, я не буду тебя благодарить, что не запер дверь, - она заглянула в комнату.
- Да, вот так и живём. Домысливаем, не пытаясь разобраться. Это я твоей подруге говорил. А дверь просто забыл закрыть. Уж очень быстро ты сбежала. Ты периодически создаёшь мне экстремальные ситуации. Я постоянно жду подвоха, а потом ещё думаю, сдал или не сдал очередной экзамен…
- Я этого не слышала, Кудесник. Не морочь мне голову. Кто бы говорил об экстремальных ситуациях, - сказала Лена и отправилась на кухню.
- Пойду, помогу стол накрыть. Я пирожков принесла с вишней и варенье, - произнесла Ира.
- Прекрасно. А я чай заварю по особому рецепту, - улыбнулся Николай Анатольевич, взял Иру за руку и повёл на кухню, как маленькую, где уже хозяйничала Лена.   
Они смеялись, шутили, подтрунивали друг над другом. Ира смотрела на свою подругу и хозяина квартиры с восхищением. И всё больше убеждалась, что они созданы друг для друга. В какой-то момент она набралась храбрости и спросила:
- И долго вы будете бегать от очевидного факта? Вы же любите безумно друг друга и боитесь себе в этом признаться. Леночка, пожалуй, кроме тебя нет иного в этом мире человека, который бы смог выдержать все чудесности и чудачества твоего друга. Зачем ты пытаешься найти ему кого-то? Ему никто, кроме тебя не нужен. Я сейчас выступаю в роли того мальчика из сказки, который крикнул: «А король-то голый». Вы бежите от правды. Я теперь понимаю, зачем ты привела меня сюда. Кто-то же должен был вам сказать это?
- Спасибо, - сказал Николай Анатольевич и взял Иру за руку. – Я никогда не занимался предсказаниями, но тебе скажу, что ты столкнёшься со своей судьбой буквально через час.
- На остановке, что ли? Или в трамвае? А может, мне поторопиться, чтоб возле дома принять удар Судьбы? – пошутила Ира. – Не урод хоть?
- Ты его узнаешь.
- Среди моих знакомых нет холостяков.
- Вы когда-то любили друг друга. Боже, если б только люди знали о своих хождениях по кругу, сколько раз их ситуации повторяются, прежде чем они прозреют и осознают…
- Что ж, пожалуй, я пойду на встречу своей судьбе…
Она увидела, что Лена поднялась вслед за ней и добавила:
- Одна. Да и у вас пришло время поговорить серьёзно. Кто-нибудь из вас сделает, в конце концов, шаг навстречу?
Ира не поверила в предсказание Кудесника. Да и давно смирилась со своим одиночеством. Она вышла из трамвая  и пошла по тропинке к дому, глядя себе под ноги. Возле подъезда она остановилась и подумала, что время, предсказанное Кудесником, вышло, и ничего не произошло. Она набрала код, открыла дверь и столкнулась с мужчиной средних лет, который просто налетел на неё.
- Извините, я так торопился, что… Ирка? – вдруг воскликнул он. – Неужели это ты? А я смотрю, лицо знакомое. Ты что здесь делаешь?
- Вообще-то я живу здесь. Это ты что здесь делаешь? – опешила Ира, увидев перед собой Вадима, сына соседки по даче, с которым лет десять назад у неё был бурный, но весьма не продолжительный роман.
- Здесь моя тётка обитает. Мать просила заехать. Боже, а ты всё так же хороша, как и тогда.
- Если я была так хороша, чего убежал?
- Так тётка сказала, что у тебя есть молодой человек, ну и…
- А у меня спросить не пробовал?
- Ты замужем? – спросил он.
- Уже нет. А ты?
- И я уже нет. Ни детей, ни общих интересов. И вот здесь, - он коснулся сердца, - пусто. Ты не торопишься? – спросил он. – Может, в кафе посидим?
Ира увидела его светящиеся глаза и улыбнулась:
- Посидим, - согласилась она, взяла его под руку и подумала о превратностях судьбы.
Внутри у неё будто просыпалось что-то давно забытое, очень светлое, огромное, вечное, что никуда и не уходило, просто дремало и ожидало толчка.
- А я ведь все годы только тебя любил, моя Каруселька, - произнёс Вадим.
Она засмеялась, вспомнив, что это прозвище получила, когда впервые приехала на дачу. Ей было лет двенадцать. Тогда на берегу озера они поспорили с подругой, кто дольше прокружится, чтоб не упасть. Вокруг собрались «болельщики». Надюха проиграла и в сердцах крикнула, что Ирка не человек, а каруселька. Среди «болельщиков» был и пятнадцатилетний Вадим. Все посмеялись и забыли, а он не забыл и через пять лет вернул ей как откровение. Из его уст это слово звучало как признание в любви. Как давно это было.
- Неужели не забыл? – удивилась Ира и увидела сияние за спиной Вадима.
«Кудесник, не обманул», - подумала она.
А Николай Анатольевич посмотрел на часы в это время и торжественно сообщил Лене:
- Случилось.
- А мне можешь вот так по руке о моём будущем сообщить? – спросила она.
- Не могу, Ленка. Твоя подруга была права. Выходи за меня, а?
- Кудесник, ты как всегда оригинален. На такое признание только ты способен. Что ж отвечаю согласием: Ирка была права.
- Тогда свадебное путешествие организую в любую точку… бесплатно. Думаю, справлюсь…
- Не чуди, Кудесник. Мы никуда не будем телепортироваться. Нам и здесь неплохо. Ты хотя бы поцеловал меня для приличия, - сказала она.
- У нас с тобой ещё всё впереди. Не спеши, - он обнял её, коснулся щеки губами, и она ощутила, что почва уходит из-под ног, а потом увидела, что они стоят на берегу океана, на безлюдном пляже.
- Где мы? – спросила Лена.
- В сказке, на необитаемом острове, на самом экваторе, чтобы никто не смог помешать мне, – и он во всю силу, на которую только был способен, закричал: - Я люблю тебя! Слышишь?
- Слышу, - прошептала она. – Сумасшедший, что творишь?
- Озвучиваю, что ощущаю. А ты молчи. Я уже знаю. Мне не нужны слова, - он обнял её и поцеловал.
Она очнулась снова в его квартире.
- Что это было? – спросила она.
- Помолвка на берегу океана.
- Да, думаю, мне не придётся скучать рядом с тобой, - произнесла она и увидела, как из открытой коробки из-под обуви вылетают бабочки.
- Откуда они здесь?
- Купил. Оказывается, есть чудаки, которые разводят бабочек для торжественных церемоний и есть дураки, которые их покупают, - засмеялся он.
- Кудесник, - прошептала она. – Я так долго ждала…
- Надо было раньше сказать, я бы летом наловил тебе бабочек сачком и совершенно бесплатно, - засмеялся он.
Она ощутила объятие вечной Любви, попыталась понять происходящее, но реальность словно ускользала от неё. Ей показалось, что она мчится ветром над землёй, парит в облаках, понимает язык огня, шелест листьев, шум океана, ощущает музыку дождя, прорастает неведомым цветком сквозь толщу земли и видит в глазах любимого собственное отражение. И через всё это вбирает в себя бесконечность каплю за каплей, чтоб вдруг осознать принцип мироздания, где всё пронизывают энергии Любви.

   
Июнь 2016 года