Торжище брака. Глава 10. ч. 2

Присутствие в доме богатой наследницы заставило Тамару временно отказаться от своего уединения. Не желая открывать своих гостиных для больших собраний, она сочла, тем не менее, своим долгом принимать избранное общество, чтобы дать возможность молодым людям познакомиться с Ниной и искать ее руки.
Итак, раз в неделю, в назначенный день, у нее стал собираться небольшой кружок знакомых. Среди мужчин, особенно усердно посещавших четверги баронессы Лилиенштерн, находились князь Флуреско и граф Ружемон. Последний даже, казалось, интересовался больше самой хозяйкой, чем ее протеже. Несмотря на тайное отвращение, внушаемое им Тамаре, граф все таки сумел занять по отношению к Лилиенштернам положение близкого знакомого. Он приходил к ним запросто выпить чашку чая, сыграть партию в шахматы с Магнусом или заняться музыкой с Ниной. Что же касается Флуреско, то молодая девушка так открыто отличала его перед другими, что не было ни малейшего сомнения в том, что все шансы на успех на его стороне. Поэтому частые визиты князя не удивляли никого. Тем не менее отношения между молодыми людьми были чрезвычайно странны. Несмотря на роль претендента, Флуреско никогда не менял своего ледяного самодовольного вида и, так сказать, позволял ухаживать за собой Нине, страшно кокетничавшей с ним и явно оказывавшей ему предпочтение. Впрочем, трудно сказать, было ли такое ее поведение следствием любви к князю Флуреско, или ее просто привлекал титул, и она хотела играть в свете такую же роль, как Екатерина Мигусова.
Желая поощрить сближение обоих молодых людей, Тамара часто приглашала князя Флуреско. Однажды, когда князь должен был у них обедать, он приехал так рано, что Нина, уехавшая с Угариным на выставку старых кружев, еще не успела вернуться.
Барон был занят со своим поверенным по делам, а потому Тамара приняла князя в своем будуаре. Обменявшись приветственными фразами, она предложила ему сесть у камина, где весело пылал огонь.
Мрачный, как осенняя ночь, Флуреско занял указанное ему место и устремил пристальный взгляд на молодую женщину, которая, удобно откинувшись в кресле, играла с маленькой собачкой. Восстановилось долгое молчание.
– Я сейчас уеду от вас, – произнес внезапно князь. – Я очень нездоров, как вы можете судить по моему виду, – прибавил он с тайным раздражением.
– Душой или телом? – спокойно спросила баронесса. – Но что же скажет Нина? Ведь она рассчитывает застать вас здесь.
Взглянув на него с улыбкой, она прибавила:
– Зачем вы так мучаетесь, князь? Положите конец своим страхам. Я почти уверена, что вам стоит протянуть руку, чтобы получить счастье.
Мрачные и усталые глаза Флуреско со странным выражением остановились на спокойном лице собеседницы. Облокотившись на ручку кресла, он сказал после минутного молчания:
– А если вы не угадали моего беспокойства? Если я вовсе не люблю Нину Александровну, как вы это предполагаете?
Под влиянием этого жесткого и сверкающего взгляда Тамара почувствовала какую то неловкость, но, быстро поборов эту слабость, она хладнокровно ответила:
– Вы открыто ищете руки Нины, что ясно подтверждает мое предположение. Я вас считаю слишком порядочным человеком, чтобы вы решились жениться на женщине, которую не любите даже настолько, чтобы скрывать свое равнодушие к ней перед другими.
Князь прошелся по будуару. Затем, остановившись перед молодой женщиной, он скрестил на груди руки и сказал дрожащим голосом:
– К чему, Тамара Николаевна, вы сегодня предполагаете то, чего прежде не признавали – моего благородства? Вы так много слыхали о моих пороках, которыми я имею столько причин гордиться, но никто не говорил вам о моих добродетелях. Зачем же, после этого, я буду притворяться, выказывая деликатность чувств, допускаемую вами во мне только из приличия? В данном случае нет и речи о любви. Нина Александровна хочет сделаться княгиней, а поэтому и покупает себе мужа, которого я и продаю в своей особе. Таким путем она получает доступ в большой свет, где ей так хочется блистать.
Тамара покраснела. Итак, значит, Арсений Борисович передал ему ее слова, сказанные в день свадьбы! Молодая женщина молча опустила глаза. Отрицать их она не хотела, а извиняться – значило обвинять себя. Князь горько улыбнулся.
– Видите, баронесса, я прав! Вы беспощадно осудили меня! Иногда бывает очень полезно, чтобы прекрасный ротик отрезвил человека, чересчур занятого своей особой, и назвал бы вещи своими именами. Этот способ, конечно, очень тяжелый и дает следующий в высшей степени неприятный результат: когда человек готов совершить низость по расчету, то ничтожные остатки божественной искры в его душе возмущаются и протестуют. На этот раз, несмотря на всю вашу проницательность, баронесса, вы ошиблись. Не боязнь отказа делает меня нервным и больным!
В первый раз Тамара взглянула на Флуреско с интересом и тайным сочувствием. В его голосе слышалась какая то особенная нота, тотчас же убедившая ее, что этот молодой и еще красивый человек, несмотря на видимые следы рассеянной жизни, мог бы сделаться совсем другим, если бы распущенность нравов не коснулась его на самом пороге жизни и не бросила бы в объятия женщин, для которых порок сделался насущной потребностью. Они постепенно развращали юношу и уничтожили в его душе все добрые побуждения, уважение к добродетели и любовь к труду. Если бы чистая и самоотверженная любовь добродетельной женщины поддержала бы и руководила этой юной душой, ей, возможно, стали бы доступны благородные движения, и Флуреско никогда не узнал бы этой пустоты, этой скуки, этого ненасытного стремления к наслаждению, побуждающего теперь искать руки нелюбимой женщины, чтобы только достать золота и еще наслаждаться и наслаждаться!
Благодаря прирожденной впечатлительности все волновавшие ее мысли отразились на выразительном лице, и под влиянием нервного возбуждения князь ясно читал их.
– Все, что вы сейчас думали, баронесса, – сказал он, – совершенно справедливо. Только вы, конечно, поймете, что Нине Александровне именно и недостает необходимых качеств, чтобы удержать на краю пропасти человека распущенного, привыкшего к безделью и пустой светской жизни. Для совершения такого чуда нужна не обыкновенная женщина, а чистый ангел, столь же мужественный в добре, как я в зле.
– Я вижу, что Арсений Борисович передал вам мои слова, о которых я очень сожалею, – откровенно сказала Тамара. – Я говорила, что считаю вас распущенным, а вовсе не нравственно погибшим человеком, лишенным всякого благородства. И почему вы не постараетесь остановиться на этом пути зла? – Она наклонилась вперед, и горячее убеждение зазвучало в ее голосе. – Еще не поздно! Стряхните свою прошлую жизнь, так позорно овладевшую вашим сердцем и умом. В труде и в исполнении своих обязанностей ищите средства против пожирающей вас скуки, против пустоты сердца, толкающей вас на путь порока. И, конечно, Господь благословит ваши усилия! К вам явится чистый ангел, протянет руку и поддержит вас! Без сомнения, Нина пустая и тщеславная девушка. Но вы ищите женщину, которая полюбила бы вас не за то, что вы князь и можете открыть ей доступ в большой свет, а за ваши личные качества. Пусть она будет не так богата, но это вознаградится любовью и преданностью. Я не говорю, что бедность дает счастье – для жизни нужны средства, – но обеспеченной жизни достаточно для счастья.
Под влиянием убедительного красноречия и сверкающего энтузиазмом взгляда молодой женщины Флуреско выпрямился, бледное лицо его покрылось румянцем, а глаза с выражением радостного увлечения устремились на собеседницу. Но вдруг это воодушевление угасло, облако грусти омрачило его лицо. С глубоким вздохом князь в каком то изнеможении опустился в кресло.
Его развращенная душа не была способна к высоким порывам добра.
– Поздно, баронесса, начинать новую жизнь! Раз брошенный шар продолжает катиться, пока не достигнет назначенной ему цели. Так и я неудержимо стремлюсь по своему пути, пока не достигну крайней цели – могилы. Как я совершу свой путь? Это будет зависеть от Божьего милосердия, – закончил князь усталым голосом.
Тамара молчала. Очевидно, эту погибшую душу невозможно было вырвать из пропасти. Она собиралась дать разговору другое направление, когда в будуар быстро вошла Нина. Молодая девушка была в самом лучшем расположении духа. Не обращая внимания на мрачную молчаливость Флуреско, она стала с ним отчаянно кокетничать, вызывая на веселую болтовню.
После обеда Магнус с адмиралом ушли в кабинет, чтобы сыграть свою обычную партию в шахматы, а князь, Тамара и Нина вернулись в будуар. Замечая нетерпение молодой девушки и мрачную озабоченность Флуреско, баронесса решила оставить их одних и дать возможность окончательно объясниться. Ссылаясь на необходимость навестить больного Персиваля, большую собаку Магнуса, находившуюся в данный момент на попечении Шарлотты, она вышла из комнаты. Флуреско проводил ее усталым взглядом: губы его нервно дрожали. Он понял намерение баронессы!
Тамара не торопилась вернуться к молодым людям. Осмотрев Персиваля и переговорив серьезно с ветеринаром о способе лечения, она прошла в кабинет мужа. Только через три четверти часа молодая женщина вернулась в будуар. Красная и взволнованная, Нина сидела на диване, князь рядом с ней в кресле. Заметно чем то возбужденный, он нервно вертел в руках какую то визитную карточку. По выражению их лиц Тамара убедилась, что между ними произошло решительное объяснение.
Обменявшись несколькими пустыми фразами с хозяйкой дома, князь встал.
– Простите меня, – сказал он, – но мне необходимо отправиться домой и отдохнуть. Сегодня целый день меня мучает страшная мигрень.
Нина нахмурилась и подозрительно взглянула на него, но страшная бледность князя подтверждала его слова. Поэтому, несмотря на свое неудовольствие, молодая девушка промолчала.
– Действительно, у вас очень нездоровый вид, Эмиль Феликсович! Поезжайте домой, отдохните и возвращайтесь скорей к нам здоровым, – сказала любезно Тамара, протягивая ему руку.
Князь почтительно поднес ее к губам. Прикосновение его ледяных пальцев заставило вздрогнуть молодую женщину.
Прощаясь с Ниной, Флуреско сказал ей вполголоса:
– Завтра я буду у вашего опекуна.
И, не дожидаясь ответа, быстро вышел из комнаты.
Не успели еще затихнуть шаги князя, как Нина вскочила с дивана и, схватив руку баронессы, сказала:
– Тамара Николаевна, я дала слово Флуреско!
– Поздравляю вас, дитя мое! Я очень счастлива, что вы выходите замуж по собственному выбору.
Нина поцеловала баронессу. Затем, бросившись в кресло, она с гневом сказала:
– Ах! Этот выбор делал бы мало чести моему вкусу, если бы мною не руководили особые соображения! Не думайте, Тамара Николаевна, что я заблуждаюсь и воображаю, что князь меня любит – я знаю, что он берет меня только ради моих денег. Но ведь и я не люблю его и выхожу замуж только для того, чтобы сделаться княгиней Флуреско!
– Печальные основания для брачного союза! – сказала Тамара, качая головой. – Вы не любите сами и не заблуждаетесь на счет его чувств? В таком случае, приняв предложение князя, вы совершаете непростительную ошибку! Откажитесь, пока еще есть время. Выходите замуж без любви лучше за кого нибудь другого, но только не за Флуреско!
– Это почему?
– Потому что нужна большая любовь, чтобы выйти замуж за человека, подобного ему. Не забывайте, что вы будете встречаться не в гостиной, но в домашней, интимной жизни, оставаясь друг для друга чужими и, в то же время, навеки привязанными один к другому. Я знаю, что говорю вам очень неприятные вещи, но считаю своим долгом предупредить вас, Нина. Князь Эмилий – человек больной, нервный, мизантроп. Его дурное расположение духа, его капризы, естественно, будут падать на жену, которую он не любит, но которая, тем не менее, будет служить домашним громоотводом. Никакое богатство не спасет вас от этого нравственного ада! Здоровье Флуреско расшатано распущенной жизнью. Но распущенность сделалась его второй природой, и он по прежнему будет продолжать свои безумства. Вы не в силах будете удержать его у домашнего очага!
Нина недоверчиво взглянула на баронессу и ответила нерешительным голосом:
– Уж не думаете ли вы, что я буду его ревновать? Не беспокойтесь, на его любовниц я не буду обращать никакого внимания!
– А между тем будет одна, с которой вам придется серьезно считаться, Нина.
– Кто она? Вы ее знаете? – спросила озадаченная молодая девушка.
– Да, знаю! Это будет последняя, но зато самая настойчивая и самая опасная любовница. Она уже протягивает руку, чтобы схватить его – она называется преждевременной старостью. Такой ценой расплачиваются все, злоупотреблявшие своею молодостью. Итак, я повторяю, что нужно очень любить Флуреско, чтобы рискнуть выйти за него замуж. Одна любовь может отсрочить его окончательное физическое и нравственное разрушение! Одна любовь может все переносить и прощать, без устали ухаживая за несчастным, хотя бы он и заслужил свое несчастье. Равнодушие, Нина, сделает вас преступной. Одно тщеславие побуждает вас вступить в брак с этим человеком, которого вы с отвращением оттолкнете, когда он станет вам в тягость. Зачем принимать на свою совесть такую ответственность перед Богом? Откажитесь, пока еще можно! Благодаря Богу у вас нет недостатка в женихах! Выберите кого нибудь другого, хотя бы такого же безнравственного, но более здорового телом и душой, Пфауенберга, например. Он будет очень удобным мужем, всегда любезным и уступчивым перед громадным капиталом своей жены. Будучи приятным человеком в семейной жизни, он никогда не вернется домой пьяным и будет осторожно изменять вам.
То краснея, то бледнея, Нина слушала речь баронессы. Вдруг, бросившись лицом на диванную подушку, она разразилась громкими рыданиями. Печальная и задумчивая Тамара облокотилась на кресло и с участием смотрела на молодую девушку, охваченную нервным припадком, предоставляя ей вполне предаваться волновавшим ее чувствам. Эти горькие слезы ясно доказывали, что, несмотря на тщеславие и дурное воспитание, в сердце Нины человеческое достоинство громко заявляло свои права и требовало более глубокого чувства. Не любила ли она, сама того не сознавая, Флуреско? Не разрывало ли ее сердце его равнодушие, или просто оскорблено было ее самолюбие? Конечно, бедная Нина не обладала необходимыми качествами, чтобы овладеть этим утомленным жизнью и избалованным женщинами человеком. Чтобы вывести его из нравственного оцепенения, следовало хладнокровно относиться к нему, заинтересовать тонким, развитым умом, понять все его слабости и победить их насмешкой – одним словом, встряхнуть все его существо и зажечь в душе искру добра.
Видя, что Нина не перестает плакать, Тамара подошла к ней и тихонько дотронулась до ее руки.
– Полно, дитя мое, не волнуйтесь так! Вам необходимо здраво обсудить свое положение и принять какое нибудь решение. Или прервите свои отношения с Флуреско и изберите кого нибудь другого, или, если вы твердо решили выйти за него замуж, не смотрите так трагически на вещи! Не вы первая, на которой женятся только из за денег! Что делать? В наш практический век женщина царит в обществе только благодаря пороку и деньгам. Благодарите Бога, что вы обладаете вторым и можете купить того, кто вам нравится. Многие женщины не имеют этого преимущества. Даже сделавшись женой князя Эмилия, вы можете достигнуть душевного спокойствия и, может быть, со временем даже приобрести его сердце. Сделайтесь для него в будущем верной и любящей сиделкой, и, поверьте, он оценит в вас в несчастье то, чего не ценит в настоящую минуту.
Нина выпрямилась; лицо ее было нахмурено.
– Да, я хочу быть княгиней Флуреско! – вскричала она. – Если же он меня не любит, – при этих словах она погрозила сжатым кулаком, – я сумею ему отомстить!
Вскочив с дивана, она быстро выбежала из комнаты.
Шесть недель спустя было торжественно отпраздновано бракосочетание Нины с Флуреско.
Тамара с внутренним отвращением присутствовала на этой церемонии, казавшейся ей недостойной профанацией всех божеских законов. Она считала, что призывать благословение Божие на эту безнравственную парочку есть настоящее святотатство. Поэтому молодая женщина почувствовала себя вполне счастливой, когда снова осталась одна и могла по прежнему посвящать свое время чтению и живописи.
Однажды, когда она работала по обыкновению в своей мастерской, к ней приехала Надя Кулибина. Сев около мольберта, она прежде всего сообщила своей подруге все светские новости, запас которых у нее всегда был очень обилен. Затем, покритиковав свадьбу Флуреско и сделав различные мрачные предсказания насчет его будущей супружеской жизни, она перешла к семейным отношениям Угариных.
– Они живут очень несчастливо, – рассказывала она. – Катя признавалась мне, что ее муж сделался положительно невыносим. Он стал капризен, как черт, и требователен до невозможности. В настоящее время он содержит какую то танцовщицу и тратит на нее безумные деньги.
– Этого следовало ожидать, – заметила баронесса, нанося мазок на холст.
Вдруг Надя, взглянув на работу своей подруги, громко вскричала:
– Знаешь что, Тамара, ведь головка, которую ты рисуешь, вовсе некрасива! Если хочешь, я укажу тебе чудную модель с головой настоящего архангела!
– Где ты выкопала такое сокровище?
– Это не я, а Катя открыла его. Он теперь служит лакеем у Угариных. За красоту княгиня платит ему пятьдесят рублей в месяц и положительно без ума от него.
– От лакея? – насмешливо сказала Тамара. – А как относится к этому князь?
– Он еще ничего не замечает. Князь до такой степени влюблен в самого себя, что не допускает и мысли о возможности соперничества.
– Даже со своим лакеем? Какое печальное ослепление!
– Ах, Тамара! Ты, право, одержима антихристианской гордостью. Лакей такой же человек, как и другие, и, право, красавец Сидор стоит десяти графов.
– Считая в том числе и графа Ружемона? – спросила Тамара не без злого умысла.
Около месяца спустя после свадьбы Флуреско Угарины давали большой бал, на котором должно было появиться все избранное общество. Екатерина Карповна забрала себе в голову во что бы то ни стало заставить присутствовать на этом балу свою красивую и эксцентричную родственницу. Горевший тайным желанием видеть у себя Тамару и танцевать с ней, Арсений Борисович взялся съездить к Магнусу и, так или иначе, уговорить его отправить свою жену на бал. Когда князь приехал к Лилиенштернам, баронессы не было дома. Очень довольный тем, что застал своего кузена одного, Угарин немедленно же приступил к интересовавшему его вопросу. Передав приглашение Екатерины, он прибавил, что и сам был бы очень счастлив хоть раз видеть у себя Магнуса. Барон мог приехать пораньше и, таким образом, избегнуть неприятного внимания толпы.
– Мне кажется, что ты не в своем уме, Арсений! – ответил барон, пожимая плечами. – Я не езжу на балы по очень простой причине: я не хочу быть смешным! Что же касается Тамары, то ты отлично знаешь, что она не любит ваших шумных собраний.
– Ты должен убедить ее приехать к нам! Даже если бы она приехала одна в дом близких родственников, то и тогда никто не мог бы ничего сказать против этого. Но Сергей Иванович с удовольствием согласится сопровождать ее.
– Об этом не может быть и речи. Если Тамара пожелает ехать, то она свободна поступать, как ей угодно. Но зачем же я буду принуждать, если ей это неприятно!
Кусая усы, князь несколько раз прошелся по кабинету. Затем, остановившись перед кузеном, он многозначительно сказал ему:
– Ты должен повлиять на нее для того, чтобы положить конец глупым сплетням, распространяемым на твой счет. Все удивляются, что такая молодая и красивая женщина живет как отшельница, и, позволь тебе сказать по дружбе, ты поступаешь очень глупо, позволяя Тамаре Николаевне так удаляться от света. Несмотря на ее исключительные качества, это может привести к тому, что она, наконец, почувствует пустоту и скуку. Молодость всегда остается молодостью! Что же касается общества, то оно предполагает, что ты страшно ревнив и держишь свою жену под замком.
При этих словах яркая краска залила тонкое и бледное лицо больного.
– Я ревную Тамару! По какому праву? Одна людская злоба может придумать такое бессмысленное обвинение! Вдали и вблизи, я одинаково безусловно доверяю ей. Женское достоинство, а не присутствие мужа охраняет ее честь. Впрочем, в одном ты прав – Тамара ведет слишком уединенную жизнь. Ей необходимо немного развлечься, и я обещаю тебе, что она будет на этом балу. Я принимаю приглашение от ее имени! Свет может убедиться, что я не запираю своей жены и не боюсь для нее мужского общества, которого она избегает по своей собственной воле.
Внутренно смеясь над успехом своей хитрости, князь поспешил проститься, так как не хотел встретиться с Тамарой. Оставшись один, Магнус облокотился на бюро и постарался разобраться в целом хаосе мыслей, вызванных Угариным.
Несмотря на свой высокоразвитый ум и необыкновенную силу характера, Магнус не был свободен от человеческих слабостей. Гордый и подозрительный по природе, сделавшийся еще более нервным и восприимчивым вследствие болезни и несчастья, он был поражен намеком князя. Он опасался оказаться в смешном положении и боялся злых насмешек, на которые ему указал Арсений. Это положение было тем тяжелее для барона, что он был страстно влюблен в Тамару, хотя и тщательно скрывал это, относясь к ней со спокойной, братской любовью. При мысли, что его истинные чувства угаданы и его подозревают в ревности, кровь бросилась в голову. Нет, Тамара непременно должна ехать на этот бал, чтобы доказать всем, что он не боится никаких искушений. И действительно, он считал ее неуязвимой! Эту чистую душу не могла омрачить никакая тень! Когда Тамара вернулась от баронессы Рабен, ее поразил мрачный и озабоченный вид мужа. Магнус рассеянно ответил на ее поцелуй и почти не слушал рассказа о свидании с баронессой. Затем торопливо передал ей приглашение Угариной, прибавив, что от ее имени обещал, что она приедет на этот бал.
– Боже мой! И когда только они оставят меня в покое! Я ненавижу эти шумные сборища и не поеду к Угариным, – спокойно ответила молодая женщина.
– Ты поедешь, потому что я дал за тебя слово! Нет никакого основания обижать Арсения и его жену беспричинным отказом, – возразил барон резким тоном, что так не согласовывалось с его обычною мягкостью.
– Они давали столько балов, на которых я не была, что я и впредь отклоняю от себя обязательство посещать их. К тому же, признаюсь, я ничего не понимаю в твоей странной фантазии располагать моей особой и давать за меня обещания, которые, ты отлично знаешь, я не сдержу, – прибавила она недовольным тоном.
Магнус весь вспыхнул и с нескрываемым раздражением сказал:
– Ты во что бы то ни стало хочешь набросить на меня смешное подозрение в ревности! Это кончится тем, что все станут утверждать, будто я держу тебя как пленницу, так как боюсь отпустить в общество.
Тамара с удивлением взглянула на него. В сильном возбуждении Магнус нервно теребил роскошную гравюру лежавшей перед ним на бюро книги. Ясно, что что то такое случилось, какая то злая сплетня достигла ушей больного и взволновала его.
– Кто может подозревать тебя в ревности и имеет право обвинять в ней, если бы даже это была и правда? Мне кажется, до этого нет никому дела, раз я довольна своим положением!
– О, без сомнения! Да и смешно было бы ревновать такому больному человеку, как я! Прошу тебя: поезжай на этот бал и покажись в свете, – закончил он, стараясь овладеть собой.
Тамара быстро подошла к креслу и, подняв опущенную голову Магнуса, испытующе взглянула в его грустные глаза.
– Ты не хочешь ревновать меня? Почему это, злой человек? Из равнодушия или потому, что я не стою этого?
Молодой человек с силой привлек ее к себе и горячо поцеловал.
– Прости, Тамара, не сердись на меня! Конечно, я очень ревновал бы, если бы не знал, что никакая тень не может коснуться твоей души.
– Льстец! – сказала молодая женщина, садясь около своего мужа. – Прекрасно! Я еду на бал, так как ты это обещал, и докажу людям, что мой господин и повелитель ничуть не беспокоится на мой счет. А теперь признавайся, кто был у тебя и внушил все эти глупости?.. А! Арсений Борисович? Я так и знала. Этот человек, когда не устраивает скандалов в своем собственном семействе, всегда старается смутить спокойствие других!
Решив ехать на бал, Тамара деятельно занялась своим туалетом. Она была слишком женщиной, чтобы пренебречь таким важным вопросом. Явившись в день бала к Магнусу показать свой костюм, она была очаровательна, и большие серые глаза ее светились невинным самодовольством от сознания собственной красоты. На молодой женщине было надето голубое атласное платье, шелковый перед кремового цвета весь был покрыт дорогими кружевами. На шее и в волосах сверкали великолепные бриллианты.
– Ну, что? Не дурна я? – сказала она, шаловливо делая пируэт. – А ты, неблагодарный, не хочешь ревновать меня!
Магнус окинул ее страстным и гордым взглядом.
– Если это может доставить тебе удовольствие, то знай, что я буду мучиться ревностью весь вечер, – ответил тот со вздохом.
– Нет, нет, жди меня спокойно! Когда же я расскажу тебе про свои победы, ты можешь неистовствовать, как Отелло!
Появление баронессы Лилиенштерн под руку с адмиралом Колтовским произвело громадное впечатление. Позабыв ее презрительное обращение с ними, мужчины толпой окружили обольстительную женщину, эксцентричность и огромное богатство которой делали ее еще более привлекательной. Угарин был на верху блаженства от того, что его маленькая хитрость удалась. Тамара была у него, и в качестве родственника и хозяина дома он имел право быть ее кавалером. Князь оказывал ей всевозможное внимание, упиваясь ее красотой и острым и наблюдательным умом.
Протанцевав вальс и видя, что ей очень жарко, Арсений Борисович предложил руку Тамаре и через длинную анфиладу комнат провел ее в маленькую, уединенную гостиную. Здесь, окруженный тропическими растениями, стоял маленький диванчик, так и манивший к отдыху. Князь посадил на него свою даму, а сам занял место рядом с ней. Ему невольно вспомнился первый бал Тамары, когда он неожиданно застал ее в слезах. Эти слезы – слезы детской ревности – были вызваны тогда им! Молодая женщина тоже молчала. Она машинально смотрела на большое стенное зеркало, находившееся как раз против нее. В нем отражалась соседняя комната, буфетная, куда лакеи приходили за новым запасом фруктов и конфет и где оставляли пустые подносы.
Сначала в буфете никого не было. Но вот вошел какой то лакей с полупустым подносом и, поставив его на стол, собирался снова наполнить его. В эту минуту за ним появилась женщина в роскошном шелковом платье, со сверкающей диадемой в волосах. Это была княгиня Угарина. Схватив лакея за ухо, она заставила его обернуться, затем, поцеловав в щеку, оттолкнула от себя.
Лакей, красивый парень, казалось, вовсе не был удивлен подобным незаслуженным отличием. С необыкновенной фамильярностью он притянул к себе княгиню и возвратил ей поцелуй.
«Сидор!» – Эта мысль с быстротой молнии пронеслась в уме Тамары, между тем как она, с широко раскрытыми глазами, не доверяя своему собственному зрению, молча созерцала эту невероятную сцену. Глухой возглас привел ее в себя.
Оторвавшись от своих воспоминаний, Арсений Борисович хотел заговорить с баронессой, но его поразило выражение крайнего недоумения на ее лице. Следя за направлением ее глаз, он взглянул в зеркало и был свидетелем нежной сцены, происшедшей между лакеем и своей женой.
Видя себя так позорно обесчещенным перед Тамарой, видя, что перед ее чистым взором раскрылся весь позор его семейной жизни, Угарин пришел в ярость и первую минуту не мог произнести ни слова. Оба виновника уже исчезли, когда он, бледный, со сжатыми кулаками, вскочил с дивана, готовясь броситься за ними следом. В эту минуту маленькая ручка дотронулась до его рукава и взволнованный, слегка дрожащий голос сказал ему:
– Опомнитесь, кузен! Неужели из чисто семейного дела вы хотите сделать публичный скандал?
Тяжело переводя дыхание, князь опять опустился на диван.
– О! Это уже чересчур! – пробормотал он прерывающимся голосом. – Проклятая собака!.. Я переломаю ему все кости.