День победы, по - ходу

               
     Божий леденец, завещанный преподобным Самуилом Таганрогским по обету перед катраном Епископального муфтията Единой России и окрестностей, обретал материальные формы, властно вторгаясь в распахнутые рты акционисток и акционистов, возжигающих пламя священной войны на руинах Рейхсканцелярии, мокрыми, обугленными кирпичами развалившейся посреди развращенного донельзя Берлина, притихшего под неожиданно холодным дождем, коим разродилось плачущее небо в заповедном месяце мае. Штирлиц, человек в пальте, высунул всклокоченную голову подпольного агента ОГПУ из подвального окошка и захрипел, узрев грандиозность приближающегося божьего леденца, под грохот бубнов и рев карнаев неспешно спускающегося с межпланетного корабля пришельцев, под флагом Джамахерии пересекшего галактику, сначала вдоль, потом поперек.
     - Что там ?
     Штирлиц отпрянул. Трясущиеся руки пастора Шлага нашаривали скользкий рот друга, ощупывали влажными мокрицами морщинистое лицо спецагента, искривившееся от радости и несмелых прикосновений опытнейшего провокатора и дельца, кем и являлся на самом деле пастор. Да и не был он никаким пастором. Х...ня это все. Был он Ростиславом Пляттом, членом ВКП(б) с тысяча восемьсот девяносто девятого года, исключенным из партии за моральное разложение в быту в приснопамятном пятом годе, когда на баррикадах Красной Пресни вступил в отношения с трамваем, составлявшем центральную часть баррикады, сооруженной загодя и впрок графом Витте, расстрелянным у стены Коммунаров и воскрешенным Богдановым в лабораториях ЧК переливанием плазмы, высосанной помповыми рострами из китайских телевизоров, доставленных экспедицией Рериха - Блюмкина в блокадную Москву.
     - День победы, по - ходу, - предположил Штирлиц, растекаясь под пальцами пастора ( он не пастор, как я уже упоминал, но для простоты изложения и дабы не запутать ничтожных пэтэушниц, адресатов сказочки, продолжу именовать его так, курсив мой ), дрожа в подступающем оргазме и, в целом, радуясь жизни.
     - Победы над здравым смыслом, - уточнил пастор, продвигаясь к окну. Резко обернулся, напугав Штирлица взметнувшимся подолом, и выстрелил вопросом в середину лица друга и соратника. - Как Керчь ?
     - Гудит, - строго ответил Штирлиц, отряхивая кирпичную крошку с прически. - Мосты стоят, домкраты стремительно.
     - Уровень жизни ? - Не унимался пастор.
     - Тоннаж пять тонн, - пожал плечами Штирлиц, хрустя дерматиновым пальто, - орден " Знак почета" и за всю х...ню.
     - Это правильно, - гукнул пастор, закрывая окно картоном.
     Скрип лестницы, прогибающейся под тяжкими шагами пришельцев, насторожил подвальных обитателей. Штирлиц упал на пол и занял позицию, пастор залез под стол, где и затаился, прерывисто дыша и клацая затворами.
     - А ён и грит такой, - послышалось из - за простыни, заменявшей дверь, - победы, грит, по всем фронтам. Тут, грит, тебе и санкции, и на хер маму Александра Македонского, и коррупция, и естественный спутник Земли. Все, грит, в говне, все, грит, в жопе, как, грит, и предсказывал святой старец Никодим в заснеженном Ленинграде в тайную ночь вылета Собчака в Париж.
     - Суки !
     Штирлиц нажал гашетку, аннигилируя пространство. Сиреневенький шар - плазмоид растопил материю, телепортируя атомы и молекулы на х...й, в иное измерение. Свист форсунок и втулок из - под стола подтвердил результат применения секретного оружия Рейха, выкраденного пастором из подвалов РСХА по подложному бюллетеню, фальшивому мандату, досрочной накладной с печатью Антихриста и подписью Эллы Памфиловой, комбрига панфиловцев, бессмертных исчадий тьмы, во главе армии живых мертвецов атаковавших пришельцев на Зееловских высотах и успешно спущенных инопланетной магией в низины и болота Восточноевропейской равнины, где они и бродили, скрежеща зубами и поминая всуе имена героев былых времен.
     - П...дец, - констатировал вылезший из убежища пастор.
     - Ахуй, - подтвердил Штирлиц, вытирая газетой враз вспотевшее лицо.
     Друзья заняли круговую оборону, превратив подвал в неприступную разуму крепость духа, ощетинившись щетинистыми штуцерами, увалистыми сувалками, лазерно - пластмассовыми пушками на конной тяге, грозя неприсоединившемуся миру последним проклятьем истинных самураев и летчиков.