С 1 - дополнение

(Спорт)

Смолоду закалишься – на весь век сгодится.

     - … А ты, кстати, сам почему до сих пор не в патрулях? Спортсмен, сила какая!.. Для чего же мускулы наращиваешь?
     - Спортом заниматься – это одно, а пьяных в парках подбирать – это, Верунька, совсем иное…
     - А кому же подбирать? Неужели нам, женщинам? А где же вы – здоровяки мужчины?
     - Не мастер я руки выворачивать. Да и вообще… Может, меня воротит от этого? Может, органически не могу с грязными типами возиться? Спорт – это прежде всего чистота. Единственный из культов, который чего-нибудь стоит в наше время, - культ здорового античного тела. На лодку да по Днепру – вот это в самый раз, это по-моему. Что на этой грешной земле ещё остаётся человеку, кроме улыбки небо да ласки солнца?
                Олест Гончар «Собор»

     «Часто говорят, что автогонки – жестокий вид спорта. Аварии случаются, в общем, довольно часто – Сам Стас на своём веку успел уже пять раз перевернуться и дважды врезаться в дерево. А вот катастрофы, жертвы – извините крайне редкие».
     (Из интервью корреспондента «Комсомольской правды» с победителем «Тура Европы   – 74» в абсолютном личном зачёте, мастере спорта международного класса, Стасисом Брундзой)
                ***

(Старость)

Жизнь наша в старости – изношенный халат.
                Вяземский

Глянул – да он же стар,
Временем перемолот.
Как же он старым стал?
Был же недавно молод!

Юношеский тот след
Кое-кому был ведом.
Ну, а теперь вот сед, -
Нету сомнений в этом.

Как-то молчком, бочком,
В область шагнул иную.
Сделался старичком,
Целую жизнь минуя.
              Константин Ваншенкин

«Кому я не завидую, так это старухам».
              Михаил Зощенко   

Ваша поступь пусть будет тверда.
И, всегда поспевая за веком,
Очень важно себя никогда
Не считать пожилым человеком.

Нам года – не беда,
Если к цели стремимся большой.
Оставайтесь, друзья, молодыми,
Никогда, никогда,
Никогда не старейте душой!
              М. Матусовский

     - Не скучно вам тут, Изот Иванович?
     - Беда научит смеяться? Вентери имею, просмотр есть. И кино бесплатное… Запорожцы ведь доживали век в монастырях. В молодости – на конях, в походах, а настанет время, прощается с товариществом, три дня гуляет в Киеве на Подоле, а потом до самого Межгорья (Межгорье – монастырь на окраине Киева, куда уходили сечевые казаки на склоне лет на покой) вприсядку штанами улицу метёт. Отгулял, и прощай, жизнь земная прощай, суета сует, - отныне он только на небо глядит… Ну а я на свои дымы заводские…
                Олесь Гончар «Собор»

Мне никогда ещё не снилась старость.
Мне кажется, она – венец всему,
Когда свершилось всё, о чём мечталось,
Когда бездельность сердцу и уму.

Мне кажется, бездельно, беззаботно
Наступит день (не скоро, не теперь)
Я за собой сама прикрою плотно
Беззвучно обесцвеченную дверь.

Сама скажу: огни уже не светят,
Цветы не пахнут, птицы не поют,
Ни горя нет, ни радости на свете…
Возьми меня, безликая, в приют.

И станут тонко гладенькие спицы
Разматывать пушистые клубки…
Ничто не потревожит, не приснится…
Но отчего ж так плачут старики?!.
               Л. Сазонова

     За эти годы я много думал о старчестве. Вы, сударь, конечно, знаете, что нигде, кроме России, такого явления нет. Я думаю, его породил особый склад души русского человека, которому нужен умудрённый жизнью советчик, не облечённый никакой другой властью, кроме власти, дающейся бескорыстным и беззаветным служением Богу и людям. Старец близок к народу, доступен, но одновремённо окружён тайной своей причастности ко всему небесному, и тайна сия велика есть…
                А. Крестинский «В Оптину – за правдой»

К тем старикам лежит моя душа,
В ком чувствую упорство и терпенье,
Кто, трижды взвесив слово, не спеша,
Высказывает собственное мнение.
Земли в них сила,
А в глазах у них
Величье неба замечаю часто,
И смерть над ними потому не властна,
И долог век у стариков таких…
               Имат Аузинь «Старики»

                ***
(Степь)

Степь без ветра, что грудь без дыхания.

     Степи… Сызмалу входили они в сознание детей рабочего предместья. В балки степные, чертополохом заросшие, убегали с матерями прятаться от немцев. Оттуда через пригороды возят в августе полные грузовики рябых арбузов и всего, что уродилось. И оттуда же в конце лета ветер гонит тучи пыли, она мешается с дымами заводов – тогда всё небо затягивается мглой. Ещё знал Микола Баглай степи академика Яворницкого – степи седых курганов, в которых дремлют не найденные творения греческих мастеров, скифские и сарматские сокровища, знал он их, как верную книгу, как хранилище казацкой истории, где под полынью в глубинных слоях ржавеет оружие витязей и нержавеющая их слава лежит.
     И вот теперь предстали они перед Баглаем в расцвете лета, в жатве, в блеске солнца, степи плодородия, светлые бескрайние цехи под голубою крышею небес…  Елькины степи! Солнечность красок, золото ворохов пшеницы, смуглость тела на токах, взблески улыбок, ритмы работы, красота и плавность трудовых движений, певучие голоса цветущих здоровьем  женщин – всё это для него было связано с Елькой, он узнавал её здесь во всём. Красные вороха пшеницы смеялись ему смуглостью её румянца, пылью её дорог клубились степные шляхи, с неба горячо целовало его Елькино солнце! В этих просторах, в этом раздолье ему неотступно светилась Елькина душа.
                Олесь Гончар «Собор»

                ***

(Страдание)

     Будто кого-то вспомнив, Художник пожаловался нам, что много ещё людей живёт упрощённой, бездуховной, фактически примитивной жизнью. Разжигают в себе вражду и ненависть даже тогда, когда без этого могли бы обойтись. А природа ведь позаботилась о нас: дала всё, чтобы человеку легче было избежать страданий… Приблизиться к счастью…
     - А вы? – спросил он тогда Кирик. – Сами-то приблизились? Неспроста же вам люди сочувствуют: такой человек, а ходит как нищий. С талантом, а страдает всю жизнь.
     - А если я хочу страдать? – помрачнел Художник. – Может, в этом потребность моей души? Для вас это странно? Только не подумайте, что перед вами чудак, не умеющий радоваться жизни… Бродяга, бобыль, ну и что? Ищет то, чего не найти, нашёл или потерял – кому какое дело? Вечные ли краски ищу или самого себя… главное – идти, видеть, любить, в этом жизнь. Кто ищет, тому всегда быть в дороге. Человек и просторы полей, утренняя заря и земля в колосьях – это существенно, а остальное суета, хлопцы, остальное – трын-трава! Суета сует!
     Рисовать, творить – это на роду ему было написано, от матери завещано, так он считал. Чтобы осуществить себя, найти в душе силы достойно воссоздать красоту природы и человека, для этого требуется поиск всей жизни, и никак не меньше. Могут, конечно, и тщетными оказаться твои искания, ну а вдруг? Вдруг испытаешь вот то самое озарение?
     - Видели вы, хлопцы, пчелу, когда она забирается в цветок? Утонув в золотой пыльце, аж стонет там от счастья и упоения – нашла, что искала… Божественный для неё миг! Может, апофеоз жизни… А могла же и не найти, не долететь, могла на лету погибнуть… Ну и что! Где поиск, где полёт к прекрасному, там природа страха не ведает, вот в чём суть. А наш брат, хлопцы, тоже ищет свои нектары, свой апофеоз… И если есть у тебя заветная цель, то что по сравнению с нею какие-то жизненные неурядицы, путевые невзгоды, которые иных так пугают?
                Олесь Гончар «Твоя заря»

                ***

(Страх)

     Бесстрашие, чтобы в нём не утратилось героическое начало, должно быть ограниченно нравственным законом – в противном случае оно переходит в свою противоположность – бесчеловечность и ценическое отношение к моральным ценностям, порождает чудовищную философию вседозволенности (война всё спишет, «война большой шапкой накроет»). Благоприятствуя обнажению героического начала в человеке, обостряя в людях чувства Родины, добра, справедливости, братства, война открывает, кажется, и неограниченные возможности для неуправляемого и безнаказанного разгула самых тёмных человеческих страстей.
                Владимир Васильев «Совесть поколений»

     «Жажда жизни рождает неслыханную стойкость, - пишет В. Астафьев в «Пастухе и пастушке», - человек может перебороть увечье, поднять тяжесть выше своих сил. Но если нет её, значит всё, значит, остался мешок с костями. Потому-то и на передовой бывало: даже очень сильные люди ни с того ни с сего начинали зарываться в молчание, как ящерицы в песок, делаться одинокими среди людей, и однажды с обезоруживающей уверенностью объявляли: «А меня скоро убьют». Иные и срок определяли: «Сегодня или завтра». И никогда не ошибались, почти никогда».

     Расма поняла, что никогда ей не было столь страшно, как сейчас, и страх этот был долгий, безотчётный, липкий. Она боялась за Спельникова и никак не могла отделаться от этого чувства. Этот страх обволакивал её своей тягучей тканью по рукам и по ногам – ни вздохнуть, ни освободиться. Тяжесть, тяжесть, тяжесть. Стараясь успокоиться, она несколько раз уходила в лес по едва пробитой в траве стёжке, но тут же возвращалась назад, в жаркое густеющее марево, на солнцепёк.
     Судя по нервной приподнятости журналистов, по крикам, раздающимся с холмов  - а там всё чаще и чаще скандировали «Спель-ни-ков», Спель-ни-ков», когда «двадцатьчетвёрка» с хриплым гудом проносилась мимо. – Расма поняла, что наступает последний этап гонки и что Юрий – без нескольких минут чемпион, первый среди первых.
     Она пробовала улыбнуться, выглядеть весёлой, но ей это не удавалось, всё равно секущий резкий страх не отпускал её.
                Валерий Поволяев «Кто слышал крик аиста»

     … Часто проходили туда-сюда военные машины, затем промаршировала откуда-то взявшаяся рота моряков и громко, разноголосо, но угрожающе запели: «Вставай, страна огромная! Вставай на смертный бой!..» У меня мороз пошёл по коже, и я тогда, хотя всё ещё отдалено, но поняла, что близко война, фронт. Вскоре за колонной моряков быстро промчались две грузовые машины, в которых куда-то везли мёртвых людей, и они, мертвецы, не были уложены, как дрова в штабели, а плотно составленные стояли на ногах, и были они не в военной форме, а голые, в большинстве женщины с остекленевшими глазами, оскаленными ртами и развевающимися волосами!..
     Это был ужас! Первый, неописуемо жуткий ужас и страх, пережитый мною в той далёкой, прифронтовой полосе, который даже теперь, спустя столько лет, при воспоминании, льдом покрывает кожу…
                М. Корякина-Астафьева «Знаки жизни»

     А в Киеве, в княжеских палатах, говорят шепотом.
     Отходит Владимир, кончается Великий князь. Вот распахнулась дверь и, крестясь, вышел из княжеских покоев священник.
     - Что князь, отче Анастас?
     - Призвал к себе Господь Великого князя. Молитесь, бояре, чтобы миновала вас беда. Опустел киевский престол, а поблизости Святополк рыщет. И войска в Киеве нет.
     - За Борисом послать, - подал голос кто-то. – Пусть немедля назад с войском идёт. Бог с ними, с печенегами, откупимся, не первый раз. Святополк страшнее.
     - Уж посылать, так за Ярославом, - заспорил другой. – Ярослав старше.
     - Грех вам! – поднял палец отец Анастас. – При мёртвом-то князе споры заводить. В церковь надобно князя, как по обряду следует.
     Велик перед смутой да перед раздором страх. Чтобы никто не узнал, что умер князь, что престол без хозяина остался, разобрали бояре пол в тереме, опустили тело Владимира на полотнищах на простую повозку, увезли в церковь.
     Тихо на высоком княжеском крыльце, ступенька не стукнула, дверь не скрипнула…
                А. Ефремов «Брат мой, князь мой»

                ***

(Строить)

     Спустя час карета пересекла границу Гурии, которая была присоединена к Мигрелии в 1801 году. Главным городом там был Поти, весьма важный черноморский порт, связанный железной дорогой с Тифлисом, столицей Грузии.
     Дорога постепенно устремлялась в глубь цветущей долины. Они проезжали мимо довольно частых деревенек, где дома не теснились один к другому, а были вольно раскиданы среди маисовых полей. Это были удивительные строения, созданные из жердей, оплетённых соломой, - словно изделия корзинщика.
                Жюль Верн «Упрямец Керабан»

                ***               
(Суд)

     Суд над человеком бывает по смерти, а не до смерти, и на небе, а не на земли. Если же суд произносится на земле и до смерти, то он всегда более или менее неверен; неверен, если произносится и по смерти человека, но на земле, а не на небе. Вообще земной суд никогда не может быть безусловно верен. Правильная оценка всех деяний целой жизни человека доступна только всевидящему Сердцеведцу. Итак, как скоро душа разлучится с телом, она проводится к Богу на суд, который, в отличие от всеобщего и последнего суда, имеющего быть при кончине мира, называется ЧИСТЫМ, потому что совершается не торжественно перед лицом целого мира, как тот, и имеет целью определить участь души не на целую вечность, как последний суд, а только на время – до всеобщего воскресенья.
     «Частный суд Божий над душами, по разлучении их с телом, предваряется, по получению православной Церкви, истязанием их на так называемых МЫТАРСТВАХ, через которые они, восходя от земли в сопровождении ангелов, проходя воздушное пространство и на которых злые духи задерживают их и обличают все грехи содеянные ими в жизни.
                (Догматическое Богословие АНТОНИЯ. Параграф 341)

     Его ударили обухом по голове, страшно избили, связали и кинулись шарить в келье, но ничего, кроме иконы и нескольких картофелин, не нашли.
     Когда разбойники убежали, отец Серафим сумел освободиться от пут, помолился о прощении грабителей и под утро приполз в монастырь. У него была проломлена голова, сломаны рёбра. Пока приглашённые врачи совещались по-латыни над постелью больного, отец Серафим впал в забытьё. Ему, как и в прошлых видениях. Явилась Богородица и произнесла, повернувшись в сторону врачей: «Чего вы трудитесь?», а обратившись к отцу Серафиму: «Сей от рода моего!»
     Очнувшись, отец Серафим отказался от лечения и меньше чем через пять месяцев ушёл обратно в скит. Когда разбойников поймали, отец Серафим требовал, чтобы их не наказывали, иначе он уйдёт из Сарова. Разбойников помиловали, но Божий суд их настиг. У всех троих (они жили в селе неподалёку) в грозу одновремённо сгорели дома.
                Б. Алмазов «Любимый народом»
                (Житие Преподобного Серафима Саровского – Чудотворца)

                ***

(Судьба)

«Судьба играет человеком;
Она, лукавая, всегда
То вознесёт тебя над веком,
То бросит в пропасти стыда…»
             Н.С. Суриков        Баллада «Он»

     Значит, получается, в какой-то мере каждый человек является хозяином своей судьбы? Выходит, и от него зависит, каким именно будет его будущее? Получается, что так.
     И это, кстати, неплохо согласуется с новейшей теорией существования квантовой Вселенной. В чём её суть? Согласно ей получается, что в этом мире для каждого существа или даже для неживого материального объекта существует множество дорог, перекрещивающихся между собой. И всякий день, даже каждый миг идёт непрерывный перебор вариантов: на какую дорогу свернуть? Вспомните, сколько в вашей жизни было таких моментов, когда вы могли поступить так и этак, свернуть направо или налево, а то и вообще никуда не ходить. И такой выбор определял дальнейшее развитие событий.
                З.С. Семёнова «Тайны хомо сапиенс, или почему люди летают».

     …Уроженец Аркадии, знаменитый римский историк Полибий, не брезговал словом «Судьба», тем не менее иронически писал: «Те люди, которые по природной ли ограниченности, или по невежеству, или, наконец, по легкомыслию, не в состоянии постигнуть в каком-либо событии всех случайностей, причин и отношений, почитают богов и судьбу виновниками того, что было достигнуто проницательностью, расчётом и предусмотрительностью».
     Спустя столетия подобным же образом рассуждал и Н.Г. Чернышевский в своём «Эстетическом отношении искусства к действительности». По мысли Н.Г. Чернышевского, «чем выше задуманное кем-то дело, тем больше условий требуется для его успеха. Поскольку же идеальных условий, которые бы целиком соответствовали успешному решению поставленной задачи, не бывает почти никогда, поскольку и результаты почти никогда не бывают такими, какими они виделись человеку, задумавшему своё дело. Таким образом, оказывается, что случай уничтожает наши расчёты, из чего следует вывод, что судьба любит посмеяться над людьми».
     …Как писал один из крупнейших наших мыслителей последних десятилетий А.Ф. Лосев: «Нужна максимальная честность и непредвзятость мысли, чтобы констатировать всю жизненную реальность того, что люди называют судьбой. Можно сказать так: понятие судьбы перестаёт играть доминирующую роль только в мировоззрении абсолютного теизма.  Тут перед нами жесточайшая дилемма. Или есть в бытии абсолютная целостность, включая все пространства и все времена, бывшие, настоящие и будущие, включая всю осознанность этого бытия и всё его сознательное направление, - тогда существует божество как абсолютная личность и тогда, в конечном счёте, нет никакой судьбы, а есть только самое большое, временное человеческое неведение. Или не существует никакой абсолютно-личностной гарантии в бытии, тогда человек ничего не знает о реальном протекании бытия не в силу своей временной ограниченности, но в силу того, что вообще ничего нельзя узнать о бытии в этом смысле, что там и узнать-то ничего, т.е. тогда – фанатизм и судьба, о которой узнаешь только постфактум».
     По словам древнего автора, один из таких мыслителей, стоик Хрисипп, утверждал, что «…судьба – это разум мироздания, или закон всего сущего в мироздании, управляемом провидением. Стоики говорят, - продолжал этот автор, - что судьба – это цепь причин, то есть нерушимый порядок и нерушимая связь».
     Знаменитый же римский философ Сенека, который сполна познал и вкус богачества, и шаткую прелесть власти, и боль изгнания, и ожидание – бесконечное ожидание смертного приговора, готового в любое мгновение сорваться из неподвластных философу императорских уст, так писал о судьбе: «Закон судьбы совершает своё право… ничья мольба его не трогает, ни страдания не сломят его, ни милость. Он идёт своим невозвратным путём, предначертанное вытекает из судьбы. Подобно тому, как вода быстрых потоков не бежит вспять и не медлит, ибо следующие воды стремят более ранние, так повинуется цепь событий вечному вращению судьбы, а первый её закон – соблюдать решение».
                Ю.Я. Бондаренко «В чьих руках нить судьбы?»
                Ж. «Знак вопроса», 02. 1996 г.

     Разумение своей нравственной немощи побуждает человека стремиться к исправлению. Когда это стремление к чистоте и святости овладевает целым народом, он становится носителем и хранителем идет высокой, столь сильной, что это неизбежно сказывается на всём мироустройстве. Такова судьба русского народа. В этом положении народ и его государство неизбежно подвергаются испытаниям самым тяжким, нападкам самым безжалостным и коварным. Такова судьба России.
                Митрополит Иоанн «Битва за Россию»

     Иван Иванович вытер лоб, вспотевший от горячего чая, вздыхая, заметил:
     - Человек это был, какого теперь поискать… Да что поделаешь, у каждого своя судьба, от которой никуда не убежишь. Всё это вздор, будто человек – кузнец своего счастья. Чепуха абсолютная!.. Понятное дело, разные там бездельники, алкоголики, лодыри – кузнецы своего… несчастья. Тут уж, как говорится, никуда не попрёшь, вроде всё сходится… А вот применительно к твоему отцу, Алексею моему ничего не выходит. Уж они-то ковали своё счастье, а выковали себе раннюю могилу… Нет, никуда, видать, от судьбы своей не ускачешь…
                Василий Андреев  «Красное лето»

             Вечерние стихи
Чёрный стриж ещё круги чертит
В вязком воздухе золотом…
В час печальный мой, в час вечерний
Я судьбу прошу об одном:
Пусть в круженье ожесточённом,
На мученья обречена, -
Непоклонности непреклонной
Остаётся душа верна.
И пребудут в творимом слове
До кладбищенского креста
Только мужество, только совесть,
Только правда и доброта…
                В. Белкин

                ***
(Счастье)

Счастья нет – когда в душе нет восторга.
             Александр Шилов, народный художник СССР

Чтоб счастье наше не могли
Сгубить навеки злобы руки,
Не позабудь меня в разлуке,
Не разлюби меня в дали!
              А.Н. Амосов «Не позабудь меня»

     …Да, в Москве начинается новый день, а для Нади и новая жизнь. Начиналась она, правда, не в отдельной квартире, полуголодная жизнь, Но с большими радостями и большими горестями, жизнь настоящая.
     Счастье! Оно никогда не бывает сладким и не похоже на плакаты по страхованию имущества. Оно подкрашено горечью – и об этом Наде предстояло узнать очень скоро.
                В. Дудинцев «Не хлебом единым»

Счастье – плохой наблюдательный пункт.
                Фазиль Искандер «Стоянка человека»

     - Самое невыносимое и стыдное в нашей профессии – момент, когда тебя выбирают. Не те губы, не та фигура, не тот голос. До свиданья, Вячеслав Андреевич. Какой вы счастливый человек – выбираете вы…
     - Вы ошибаетесь, наверно. Никто не знает, мы выбираем судьбу или судьба нас, - ответил нехотя Крымов. – Счастлив своим заблуждением тот, кто считает других людей счастливыми. Нет, вы понравились мне, хотя я не понимаю в искусстве этих «нра» и «не нра». Решает необходимость, как вы знаете. Вселять особенную надежду в вас я не хочу.
     - Я понимаю. Успеха вашему фильму. Я вас люблю, как режиссёра…
                Ю. Бондарев «Игра»

     Васька устроился у кабины вагоновожатой и, оберегаясь, чтоб случайно не прижать крота и не раздавить, поглядывал вперёд на унылые, пустынные улицы, по которым блестящими в свете фар нитями тянулись трамвайные рельсы. Была в их блеске, постепенно затухающем и теряющимся вдалеке среди домов, какая-то надёжность и вечность, холодная, светящаяся звёздная вечность. У Васьки даже комок к горлу подкатился от мысли, что все они вместе с трамваем катятся в звёзды и что у него самого в жизни две рельсы – его родная деревня, дом с сороковатным экономным светом в окнах и плавильная печь с её протуберанцевым белым пламенем. И сердце надрывается между этих двух огней, потому что есть у человека две радости в жизни – дом и его работа, и что выбрать, что принести в жертву, никак решить невозможно: и то и другое, коли истинно, - составляет счастье.
     Счастлив он, Васька Шахматов, плавила с первой печи. Счастлив, что план у них выполняется, что вольфрам ихний посылают в другие страны и что слитки металла как-никак, а связывают его – парня из маленькой деревушки – со всем миром. А весь мир – это же ого-го! Это – мир!
                Сергей Ионин «После второй смены»

     …Круча взял кружку, но пить не стал.
     - Присел я, значит, на скатку отдохнуть, и тут мне в голову стукнуло: в село надо бы при наградах явиться, чего доброго бабы подумают, что где-нибудь в тылу отсиживался. Достал из вещмешка все свои регалии, снял гимнастёрку и давай прилаживать их.
     Первой меня встретила баба Груня, соседка наша. На шее повисла – не оторвать. Бабы из хат повыбежали, обступили, каждая норовит потрогать, про своего мужика допытывается, не видел ли, не встречал ли… Так я, что тот петух, вместе с бабами до своей хаты и подковылял: дочка на руках, сын рядышком, а Катя, она у меня росточком не удалась, стоит во дворе и никак с места не сдвинется. А потом в голос ударилась, бабы ей на подмогу. От счастья человек помереть не может, а вот умом тронуться, видно бывает.
                Н Мирошниченко «Человек, сын человеческий»

     Заметьте, что желание жить, жить всегда, которое находится в сердце каждого человека, дано Создателем не без цели. Это есть как бы первое указание на бессмертие души, как бы первое пробуждение готовиться к жизни будущей. Желание жить связано с желанием счастья, которого ждёт всякий. Эта жажда счастья не утоляется здесь, следовательно, должна быть жизнь будущая, где бы могло исполнится это пламенное желание нашего сердца. Мы видим, что Бог, влагая в природу человека известные желания, даёт вместе с тем и средства к удовлетворению их. Мучимые жаждой, мы можем напиться; голод можем утолить пищей; уставши от труда, мы чувствуем нужду подкрепить и обновить свои силы покоем, и благодетельный сон подкрепляет их и обновляет. Но счастье мы ждём беспрестанно, и никто не может нам дать его. Неужели это счастье нигде не существует? Ужели Бог вложил в нас это желание, не имея намерения удовлетворить его когда-нибудь? Нет, промысел Божий, который доставляет нашему телу все блага земные, не может навсегда остановить нашу душу, алчущую счастья. И так как счастье не находится здесь, то оно должно существовать за пределами нашей жизни, в жизни будущей, в недрах Божиих.
                «Смерти нет»

     …И вошёл Ильяс с женою. Поздоровался Ильяс с гостями и хозяином, прочёл молитву и присел на коленочки у двери; а жена прошла за занавеску и села с хозяйкой.
     Подали Ильясу чашку с кумысом. Поздоровался Ильяс с гостями и хозяином, поклонился, отпил немного и поставил.
     - А что, дедушка, - говорит ему гость, - скучно, я чай, тебе, глядя на нас, своё прежнее житьё вспоминать, - как ты в счастье был и как ты теперь в горе живёшь?
     Усмехнулся Ильяс и сказал:
     - Сказать мне тебе про счастье и несчастье, так ты не поверишь; спроси лучше бабу мою; она баба – что на сердце, то и на языке, она тебе всю правду об этом деле скажет.
     И сказал гость за занавеску:
     - Ну что ж, бабушка, скажи, как ты судишь про прежнее счастье и про теперешнее горе?
     И сказала Шам-Шемаги из-за занавески:
     - А вот как скажу: жили мы с стариком пятьдесят лет – счастья искали и не нашли, а только вот теперь второй год, как у нас ничего не осталось и мы в работниках живём, мы настоящее счастье нашли и другого нам никакого не надо.
     Удивился гость, и удивился хозяин, привстал даже, откинул занавеску, чтобы видеть старуху. А старуха стоит, сложив руки, усмехается, на старика своего смотрит, и старик усмехается. Старуха ещё раз сказала:
     - Правду я говорю, не шучу: полвека счастье искали и, пока богаты были, всё не находили; теперь ничего не осталось, в люди пошли жить, - такое счастье наши, что лучше не надо.
     - Да в чём же счастье теперь?
     - А вот в чём: были мы богаты, не было у нас со стариком часу покоя: ни поговорить, ни об душе подумать, ни Богу помолиться. Сколько у нас заботы было! То гости к нам, - забота, кого чем угостить, чем одарить, чтоб не осудили нас. То гости съедут, за работниками смотрим – они норовят отдохнуть да послаще съесть, а мы глядим, чтобы наше не пропало, - грешим. То забота, как бы волк не зарезал жеребёнка или телёнка, как бы воры косяка не угнали. Спать ляжешь, не спится – как бы ягнят не передавили овцы. Пойдёшь, ходишь ночью; только успокоишься, - опять забота, как корму на зиму запасти. Да мало того, и согласья у нас со стариком не было. Он говорит, так надо сделать, а я говорю этак, и начнём грешить браниться. Так жили мы из заботы в заботу, из греха в грех и не видали счастливой жизни.
     - Теперь встанем мы с стариком, поговорим всегда по любви, в согласье, спорить нам не о чем, заботиться нам не о чем, - только нам и заботы, что хозяину служить. Работаем по силам, работаем с охотой, так, чтоб хозяину не в убыток, а барыш был. Придём – обед есть, ужин есть, кумыс есть. Холодно – кизяк есть погреться и шуба есть. И есть, когда поговорить, об душе подумать, и Богу помолиться. Пятьдесят лет счастье искали, теперь только нашли.
     Засмеялись гости.
     А Ильяс сказал:
     - Не смейтесь братцы, не шутка это дело, а жизнь человеческая. И мы глупы были со старухой и плакали прежде. Что богатство потеряли, а теперь Бог открыл нам правду, и мы не для своей утехи, а для вашего добра вам её открываем.
     И мулла сказал:
     - Это умная речь, и всё точную правду сказал Ильяс, это и в Писании написано.
     И перестали смеяться гости и задумались.
                Л. Н. Толстой «Ильяс»

                ***
(Сын)

     «Уважил брата, - подумала Паня о своём старшем сыне. И, вспомнив, что ему на днях надо собираться на службу, обомлела сердцем, ослабла. Незряче нащупала руками кровать, присела на неё, чувствуя, как всё вокруг зашаталось, поплыло. – Растила-растила дитя – и на тебе, уходит. Какая его ждёт удача, какая участь? Неужели нельзя так, чтобы дети оставались при матери?.. – Начала успокаивать себя: - Вон другим так и байдуже! Хотя бы Варьку Иосипову взять. Она о своём Лазурке говорит: «Увезут басурмана – хоть вздохну свободно!» Видать, добрый головкою, что даже мать от него отказывается. – И ещё Паня находила утешение: - Не я первая, не я последняя. Испокон веку так ведётся: родишь, кохаешь, а затем отдаёшь. И он уже вроде не твой, всехний. У каждого на него есть права, каждый его судит, каждый распоряжается. – Снова у неё начало холодеть под сердцем. – А того и не знают, что мать каждой кровинкой о нём печалится: она и страдает вместе с ним, и радуется, и умирает вместе… - Утёрлась концом платка, махнула рукой. – А что тут зробишь, куда денешься? Да и чего загодя слёзы лить? Не один он идёт. Так оно повелось, что и дед его службу нёс, и отец хлебнул вон сколько. Хорошо, хоть войны нема. Может, всё и обойдётся благополучно. – И уже чувствуя, что приходит к ней успокоение, подумала: - А если бы не служба – всё едино ушёл бы: то ли на учёбу, то ли на какую целину подался, не то бы семью завёл, отделился, свою хату построил. Другая жизнь – другие заботы. Родители снова в стороне. – Паня вспомнила свою мать. Она, набожная, крестясь в святой угол, любила повторять: «Пресвятая Богородица Дева Мария отдала сына для людской пользы, сама не плакала и нам не велела». Паня запоздало, только теперь, возразила: «Да, но то ж икона, а тут по живому!..»
                Михаил Годенко «Потаённое судно»

                ***