Мисс Марпл и князь Степан Касатский

                Мисс Марпл и князь Степан Касатский
               
                Всякое истолкование

                основывается на понимании.               
                М. Хайдегер

Рассеяно наблюдая за  чередой городских строений, мелькающих за окнами автобуса, я время от времени останавливал свой взгляд на пожилой даме, что сидела чуть впереди, через проход  напротив меня. Что-то в её лице и одежде было узнаваемо. Но я никак не мог припомнить, где и при каких обстоятельствах я с ней мог встречаться. Нельзя было сказать, что эта мысль меня очень беспокоила.  Но некоторое напряжение всё же вносило в моё достаточно уравновешенное состояние. Поэтому понятно то определённое облегчение, которое я почувствовал, когда, наконец, осознал обстоятельства своего знакомства  с  этой пассажиркой.  В очередной раз переведя глаза от окна, что было рядом со мной  на другое, что было напротив, я невольно мелькнул взором по раздражающему меня объекту. Но в этот раз моё внимание привлекла её сумочка, которую она, положив её на колени,  всё же крепко держала  обеими руками. И эти руки, и эта сумочка тут же разрешили мои затруднения. Эта пожилая женщина напоминала мисс Джеин  Марпл, известного персонажа детективных историй Агаты Кристи. Вернее, она очень была похоже на британскую актрису Джоан  Хиксон, сыгравшую эту сельскую жительницу, обладающую удивительным даром к раскрытию преступлений.

 Судите сами. Темная шляпка с неширокими опущенными полями и седые букли из-под неё  придавали её лицу одновременно и строгий, и располагающий к общению вид. А коричневый добротный пиджак вкупе с кремовой блузкой с ажурным воротничком ручной работы, сколотым крупной брошью ещё больше подчёркивали сходство со знаменитой сыщицей.  И уже упомянутая сумка:  небольшая, с рамочным замком, тут же напомнила мне эпизод из фильма «Немезида», в котором  мисс Марпл, отправившись в автобусную экскурсию по историческим местам Англии,  была вынуждена искать  преступника среди пятнадцати своих спутников.  И представьте моё удивление, когда  через некоторое время   я узнал, что именно женская сумка сыграла  решающую роль и в судьбе самой  мисс Марпл, точнее, в появлении этого образа в творчестве Агаты Кристи. Вот как писательница сама рассказала об этом: «Я просто перебирала старые вещи и нашла бабушкину сумочку. Я вытряхнула оттуда крошки  сладких сухариков, два пенни и полуистлевший лоскуток шёлковых кружев – вот вам и мисс Марпл».
   Автобус тем временем подъезжал к перекрёстку, за которым  была моя остановка. И это переключило моё внимание  на другую занятную для меня проблему: очень часто,  когда мне приходилось ездить по этому маршруту, я загадывал, сможем ли  мы миновать этот перекрёсток, не останавливаясь перед светофором. Я решил, что в сей раз успеем.  И в очередной раз меня постигло разочарование. Красное око неумолимо преградило путь нашему автобусу. Занимаясь этим неудачливым предсказанием, я не заметил, как «мисс Марпл» уже прошла к дверям, и когда я вышел из автобуса, то обнаружил, что она уже была в нескольких шагах впереди меня, двигаясь в том же направлении, что и я. Но тут ей пришлось притормозить: из-за угла выскочили двое школьников и с криками устремились к автобусу, который уже стал приподнимать свое днище, опущенное для посадки инвалида в коляске.

 Я невольно обернулся, любопытствуя, успеют или нет. Они влетели в ближайшую дверь: видно, водитель их заметил и великодушно подождал. Почему-то улыбаясь, я повернулся, чтобы продолжить свой путь и тут наткнулся на улыбку моей загадочной спутницы. Не успев осознать причину её улыбчивости, я увидел, как она повернулась и исчезла за углом. Но ощущение какой-то нашей общности ещё долго занимало меня. Но однозначного ответа об  её природе не находилось.   О чём мы одновременно подумали, глядя на этот забавный уличный эпизод? Что вызвало наши улыбки? Ведь в них была не только радость за этих мальчишек. Было ещё что-то важное и более значительное, чем удовлетворение от удачного исхода этого незначительного происшествия. Может быть, улыбку одного из нас вызвала мысль  о душевной доброте водителя автобуса, дождавшегося опаздывающих мальчуганов. Ведь сколько раз автобусы уходили с остановки, оставив нас, уже стучавших в  их двери, в растерянности и злобе.

Или нас объединило в этом физиономическом жесте впечатление от вида этой парочки: эти болтающиеся на бегу из стороны в сторону несуразные рюкзаки, раскрасневшиеся детские мордашки с выпученными глазами и открытыми ртами, из которых неслись пронзительные крики, и эти детские руки, исполняющие над головами замысловатый танец. И всё это вихрем промчалось мимо нас и влетело в автобус. И возникла вдруг тишина, в которую лишь иногда влетал рык отъезжающего транспортного средства.
Или «Мисс Марпл», или мне вдруг вспомнилось наше собственное детство с его радостями и печалями, непосредственностью  и ярким проживанием каждого мгновения  своего бытия.  И воспоминание о том далёком, но удивительно трогательном моменте нашей жизни, и вызвало у нас улыбки, мягкие и несколько грустные. А сторонний наблюдатель, заметив  наши обращённые друг к другу улыбающиеся лица, мог бы подумать, что встретились двое приятелей, и они очень обрадовались этому факту: уж больно ясными и приветливыми были их физиономии.  Пять толкований причин, вызвавших улыбку. Какое из них верно? И можно ли задавать такой вопрос?

 Ведь ясно, что все эти ответы имеют право на сосуществование, как и другие, если они появятся. И напрашивается весьма банальный вывод, что человеческие жесты, гримасы его лица и особенности его телодвижения трудно истолковать однозначно, определённым способом. И казалось бы, что с пониманием того, что говорит человек, то есть со словом, всё гораздо проще. Вот скажем предложение: «Ваза стоит на трюмо и отражается в  зеркале». Какие могут быть варианты в понимании этого высказывания. Всё предельно однозначно: что стоит, где стоит, что и в чём отражается. Но вот строчка из ученического сочинения: «Суворов был настоящим мужчиной и спал с простыми солдатами». Почему эта фраза была помещена в газете в рубрике «Юмор»? Что авторы подборки нашли смешного в действиях легендарного русского полководца? При жизни этого военачальника эта фраза свидетельствовала бы о его демократичности.

И если бы и вызвала усмешку, то только у аристократической прослойки русского общества. Но в наше время это предложение наведёт многих на мысли далёкие от устоявшегося понимания. И во всём виноват глагол «спать». Его привычное значение  определяется как нахождение человека во сне. И не содержит никаких предпосылок для смеха.  Но массированная атака гей пропаганды придало этому глаголу анекдотично-эротическое содержание. И многие современные читатели увидят в этой фразе намёк на нетрадиционную сексуальную ориентацию прославленного генералиссимуса. Именно эта двусмысленность, о которой и не подозревал ученик, и привлекла составителей рубрики, что   свидетельствует  ещё и об их, мягко выражаясь, ущербном вкусе.

    Именно такая неоднозначность восприятия  смыслового значения  слова привела к забавному недопониманию между супругами, персонажами  следующего эпизода.
 Она. Я дома. Надо бы ужин приготовить… Устала… С работы пойдёшь, купи курицу, плиз.  Поужинаем вместе. Хорошо?
 Он ей в ответ:
- Хорошо.
Спустя некоторой время  на её телефон приходит СМС от него:
- Целую…
Она в шоке - 8 лет в браке. Страсть уже прошла.  А тут такие слова.
Пишет ему ответ:
 - Милый, я тоже очень люблю и нежно целую тебя в губки!
Он перезванивает:
-  Оля, причём тут любовь? Курицу, спрашиваю, целую брать  или половинку?

Да, есть в русском языке такое феноменальное явление, как изменение смысла слова при переносе ударения в нём.  И фраза: «Я давно хотела бы купить английский замок», -  кого хочешь поставить в тупик, если она будет написана без указания ударения в слове, обозначающего предмет приобретения. Ведь совсем непонятно, о чём мечтает эта дамочка. То ли о надёжности запоров своей квартиры в провинциальном российском городке, то ли о выезде на место жительство в английское королевство, в замок где-нибудь  в графстве Йоркшир.
Однако двойственность  понимания смыслов какого-либо понятия не всегда объясняется так просто: появлением нового значения или, как в последнем случае, переносом ударения. Всё обстоит гораздо сложнее. Для примера, рассмотрим неоднозначность  понимания такого важного для сообщества людей понятия, как «патриотизм. Сравним два подхода в интерпретации его.

Вот точка зрения Дмитрия Менделеева, выдающегося русского учёного и мыслителя, высказанная в 1907 году:
    «Любовь к Отечеству или патриотизм, как вероятно небезызвестно читателям, некоторые из современных учений крайних индивидуалистов уже стремятся представить в худом виде, говоря, что ее пора заменить совокупностью общей любви к человечеству… Ложность такого учения становится, на мой взгляд, ясна не столько со стороны одних важнейших исторических услуг скопления народов в крупные государственные единицы, вызывающее самое возникновение патриотизма, сколько со стороны того, что ни в коем будущем нельзя представить слияние материков и стран, уничтожение различий по расам, языку, верованиям, правлениям и убеждениям, а различия всякого рода составляют главную причину соревнования и прогресса… Любовь к Отечеству составляет одно из возвышеннейших отличий развитого общежитного состояния людей от их первоначального, дикого или полуживотного состояния».

И в противовес этой точке зрения  ознакомимся с  отношением к этому аспекту общественного сознания  Ксении Лариной, ведущей радиостанции «Эхо», высказанное в марте 2014 года:
   «От слова "патриотизм" тошнит уже какими-то червяками и вишнёвыми косточками.
   Я не люблю родину (Родину) давно и убеждённо. И это не мешает мне жить в родном городе, читать и мыслить на родном языке, любить свою работу и мечтать о будущем. Я люблю свою семью, своих умерших родителей, своего мужа, своих друзей. Чего и всем желаю.
Я не олицетворяю родину с матерью, тем более с больной или пьяной. Сама мысль о таком сравнении мне представляется кощунственной и дикой.
   Сегодня … я пыталась сказать, что всем самым чудовищным в человеке мы обязаны патриотизму. Патриотизм разрушителен, он ничего не создаёт кроме трескотни, вранья, шарлатанства, лицемерия. Патриотизм не совместим со свободой, он убивает свободу мысли, свободу творчества, свободу самореализации. Патриотическое искусство - крикливо, фальшиво, примитивно. Патриотизм крышует бездарность и пустоту, производит бездарность и пустоту.
Патриотизм мракобесен, как и показная примитивная религиозность, которая не имеет никакого отношения к вере.
Патриотизм сам по себе является религией вчерашнего дня, религией мертвых.
Патриотизм - это оружие ксенофобии. Патриотизм основан на ненависти, страхе, вранье и непримиримости.
Патриотизм отвратителен. Он упрощает человека, лишает его разума.
И больше ни слова».

  Верно, что ни каких дополнительных слов не надо. Всё высказано с обескураживающей откровенностью.  Диаметральность этих двух точек зрения очевидна. Но, не вдаваясь в их анализ на предмет, кто прав или нет, необходимо указать на существенную схожесть этих позиций. И очевидно, что последнее утверждение кому-то покажется  странным, не имеющим ни каких оснований.   Однако если отвлечься от смыслового содержания этих высказываний и обратить  внимание  на них в культурно-историческом контексте, то эта общность  вполне очевидна.  Оба эти высказывания легко коррелируются с предшествующими подходами к этой проблеме. Скажем, видна очевидная преемственность позиций Лариной и, как это странным не покажется, Льва Толстого. Хотя бы вот с такими его соображениями, опубликованными им в1900 году:
«Мне уже несколько раз приходилось высказывать мысль о том, что патриотизм есть в наше время чувство неестественное, неразумное, вредное, причиняющее большую долю тех бедствий, от которых страдает человечество, и что поэтому чувство это не должно быть воспитываемо, как это делается теперь, а, напротив, подавляемо и уничтожаемо всеми зависящими от разумных людей средствами.
………………………………………………………………………………….
P. S. Патриотизм - последнее прибежище негодяев».
  Что же касается взглядов Д. Менделеева, то они восходят к традиционному  подходу  в понимании  патриотизма, сложившемуся ранее в русском общественном сознании. В этом плане можно обратить внимание на такое высказывание  историка Н.М. Карамзина:
  «Патриотизм есть любовь к благу и славе Отечества и желание способствовать им во всех отношениях. Любовь к собственному благу производит в нас любовь к Отечеству, а личное самолюбие – гордость народную, которая служит опорою патриотизму».

  Всегда ли можно отыскать в понимающих практиках след, ведущий к какой-то предыстории, к ранее высказанным  и усвоенным к данному моменту  взглядам и суждениям. Для прояснения данного обстоятельства обратимся  к  занятному  эпизоду,  рассказанному одним видным современным российским лингвистом-герменевтом. Этот случай произошёл на занятии, посвящённом  пониманию  некоторых обстоятельств из повести «Отец Сергий» Льва Толстого.

  В этом повествовании идёт речь о  том, как Степан Касатский, молодой красавец-князь, командир кирасирского полка, видная фигура в великосветских кругах северной столицы, неожидан¬но для всех в день Покрова уходит в монастырь, навсегда распрощавшись со всеми радостями жизни. Но для него самого причина этого поступка была очевидна: всё его прежнее стремление к успеху, к карьере и к выгодному браку вдруг стало омерзительным и недостойным. И он обратился к Богу, «к вере детской, которая никогда не нарушалась в нём". Семь лет, которые после этого офицер провёл в монастыре, были годами волевого выстраивания своей жизни в вере, в служении Богу. Но  всё чаще наступали моменты, когда он молился не душой, а телом, произнося слова и делая поклоны. Скука всё более одолевала его. Спасаясь от плотских соблазнов, князь уходит в затворничество в Тамтинской пустыни. Живёт в пещере, сделанной в горе. И так проходит ещё шесть лет. Но соблазны жизни и здесь его находят. Маковская, красивая молодая женщина, «разводная жена», оказавшись с компанией подгулявших друзей рядом с местом уединения отца Сергия, о ради развлечения заключает пари: «Я буду ночевать у Касатского». Прикинувшись заблудшей, она проникает в его келейку. А затем, освоившись и пустив в ход всё своё женское очарование, коварная прелестница начинает лукаво его соблазнять. Не имея никаких сил противостоять её ухищрениям, Отец Сер¬гий, «не глядя на неё, прошёл мимо неё в дверь в сени, где он рубил дрова, ощупал чурбан, на котором он рубил дрова, и топор, прислонённый к стене.
 - Сейчас, - сказал он и, взяв топор в правую руку, положил указательный палец левой руки на чурбан, взмахнул топором и, ударил по нём ниже второго сустава. Палец отскочил легче, чем отскакивали дрова такой же толщины, перевернулся и шлёпнулся на край чурбана и потом на пол».
На вопрос к слушателям, какой  смысл они извлекли из данного эпизода, преподаватель услышал два ответа.
Первый: «До чего бабы доводят мужиков!»
И второй: «Что делать человеку, если там, где должен быть Бог, ничего нет? Ведь перед  искушением Степан обратился к Богу с  истовой молитвой:
"Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешного, Господи, помилуй мя грешного", - не переставая молился он не только внутренне, но и невольно наружно шевеля губами.  Но помо¬и не воспоследовало. Не пришёл на по¬мощь Тот, к кому он так страстно воззвал. Там не было еЕго».

 
      И как в случае со словом «патриотизм», нас не интересует истинность оценок, данных двумя слушателями. Интересно другое: если между ними та общность, которая была установлена применительно к ранее приведённым здесь высказываниям выдающего писателя-философа  и скандально известной современной журналистки? Оказывается, что нет. Второй вывод о том, что трагична судьба человека, которого вдруг оставил Бог восходит традиционному пониманию данной ситуации. В этом плане можно сослаться на Эразма Роттердамского, голландского гуманиста, ученого и писателя:
…Если нет Бога …, то понятно высказываемое людьми отвращение к жизни: оно вызывается в них существующим порядком или, скорее, беспорядком, - ужасным нравственным хаосом, как его следует назвать.
Но если только есть Бог над нами …, то изменяется все. Мы прозреваем добро в зле, свет во мраке, и надежда прогоняет отчаяние.
…/Люди/должны проклинать мир и день своего рождения, если нет Бога... Если же, напротив, есть и то и другое, жизнь сама по себе становится благом и мир - местом нравственного совершенствования и бесконечного увеличения счастья и святости
.
    Что касается первого высказывания,  то оно не имеет общекультурных связей. Оно ни к чему не апеллирует. Это мнение самодостаточное и соотносится только  с личностью, высказавшего его. И эту  личность не интересуют другие позиции. Они ей  не кажутся ложными. Она просто обходится без них. И она часто не претендует  на истинность своего высказывания: просто позиционирует в мире мнений и высказываний, не участвуя не в каких противостояниях, кроме тех, где она отстаивает свою точку зрения как имеющую место быть. Её универсальный ответ оппонентам: «Я так думаю». Но это в лучшем случае. В другом случае, не имея никаких аргументов за душой, устраивает жуткий афронт, направленный против личности, высказавшей противоположную точку зрения.
У  известного аварского поэта Расула Гамзатова есть  вот такое любопытное рассуждение о словах: «Не просто слова. Они либо проклятье, либо поздравление, либо боль, либо грязь, либо цветок, либо ложь, либо правда, либо свет, либо тьма». Нечто похоже высказал в своё время немецкий драматург Бертольд Брехт: «Слова имеют собственную душу».
В этих высказываниях важен акцент на слове. Обычно для нас смыслы содержатся в предложении или в тексте. Но здесь смыслоносителем является слово. Отдельное слово.  И обратим внимание на природу появления смысла в словах. И первое что приходить на ум – это словарь. Вернее, те смысловые значения слов, которые там находятся. Но если считать, что словари являются единственными поставщиками смыслов, то это ошибочное утверждение. На это ещё указывал французский  мыслитель эпохи Возрождения  Мишель Монтень, который как-то высказал соображение о том, что «слово принадлежит наполовину тому, кто говорит, и наполовину тому, кто слушает». Или читает, добавим мы.
Как-то академик Щерба, занимавшийся проблемами языка, предложил истолковать странную фразу:
Глокая кудра штеко будланула бокра и кудрячит бокрёнка.
Смысловое содержание этой фразы неопределённо из-за полной пустоты денотативных смыслов каждого слова в ней. Но оказалось, что денотативное значение можно найти как у отдельного слова, так и у этой фразы  в целом. Вот что пишет на сей счёт видный лингвист академик         Ю. Апресян: «Подавляющему большинству не искушенных в лингвистике носителей русского языка…представлялась приблизительно одна и та же картина: самка сильно ударила какого-то самца и наносит удары его детенышу».

 И в этом плане интересна точка зрения польского учёного - лингвиста Альфреда Тарского:  «Едва ли можно было бы найти двух человек, которые употребляли бы слово в одинаковом значении, и даже в речи одного человека значение одного и того же слова меняется в различные периоды жизни. Сверх того, значение слов повседневного языка обычно очень сложно; оно зависит не только от внешней формы слова, но также и от обстоятельств, при которых оно высказано, а иногда и от субъективно-психологических факторов».
     Одно слово таит в себе огромный мир.
 «Москва! Как много в этом звуке для сердца русского слилось! Как много в нём отозвалось!» - столь известные строки многим почитателям таланта Пушкина я привожу здесь не для того, чтобы порассуждать о любви  поэта к  своей отчизне. Цель другая - представить, что за «многое» отзывалось в этом слове, которое для поэта слилось в единый звук, хотя состоит оно из шести звучаний: М-а-с-к-в-а. Ведь подобный вопрос задавала и русская поэтесса  девятнадцатого века Каролина Павлова:

Москва! Москва! что в звуке этом?
Какой отзыв сердечный в нём?
Зачем так сроден он с поэтом?
Так властен он над мужиком?
Зачем сдается, что пред нами
В тебе вся Русь нас ждёт любя?
Зачем блестящими глазами,
Москва, смотрю я на тебя?
……………………………..
……………………………..
Какие ж тайные понятья
Так в сердце русском залегли?...

И в ответ на эти вопрошания возникает некоторый перечень  утверждений о том, что «слилось»  в названии «града срединного, града сердечного, коренной России града» (Ф.Глинка) для тех, кто связывает свою судьбу с ним:
                По мысли  Маргариты Алигер:               
 - тополей влюблённое цветенье;
 - первое моё стихотворенье;
 - первый трепет, первое свиданье;
 - первое и счастье и страданье;
 - первых чувств неповторимый гром;
 - первый сын, в твоём дому рождённый;
 - первых испытаний седина;
 - первая в судьбе моей война;
 - для меня победа - это ты;
 - древний город - молодость моя!
                По мысли Осипа Мандельштама:
- всё чуждо нам в столице непотребной;
- она, дремучая, всем миром правит;
 - она в торговле хитрая лисица,
    а перед князем — жалкая раба.
                По мысли Марины Цветаевой:
- нерукотворный град;
- странный, мой прекрасный брат;
- мой древний, вдохновенный друг;
- какой огромный странноприимный дом.
                По мысли Дениса Давыдова:
 - юности моей гостеприимный кров,
 - колыбель надежд и грёз честолюбивых.
                По мысли Валерия Брюсова:
- город-миф -  мой мир домашний;
- мой кров, когда вне  - бурелом;
- здесь, за длинный ряд столетий,
   был источник наших сил;
- здесь как было, так и ныне  -
- сердце всей Руси святой;
- здесь стоят её святыни;
- здесь пути перекрестились
  ото всех шести морей;
 - здесь великие учились -
 верить родине своей.

 И какой противоречивый поток мыслей вызывает то же слово Москва у персонажа повести Георгия Семёнова «Ум лисицы»:
       « Леденящая гордость охватила меня, когда я с тревожным восторгом вглядывался в багровые облака над рассветной Москвой, и испытывал я в эти мгновения чувства, которые принято называть священными, хотя к ним примешивались и тихое любование, и ласка, с какой я разглядывал сиреневые дали/…/.
        Слезы до сих пор застят от меня свет, который дробится и сверкает в глазах, лишь только я вспомню священный свой трепет перед каменным тираном, взявшим всю мою жизнь без остатка и вселившим в меня любовь к себе взамен этой пропавшей в его холодных камнях жизни. Я любил этого тирана, преклонялся перед ним, и не было большего оскорбления для меня, если кто-нибудь нападал на него, в жалкой гордыне грозя ему проклятием; я готов был целовать каждый камень, хранивший память о древней его жизни, я искренне надеялся быть полезным ему и, не рассуждая, исполнить любое его желание».
 Многими смыслами отзывается  отдельное слово в нашем сознании.