Я люблю тебя, Патрик Грин 10

10.
Еду мы заказали из ресторана, так как моя мать никогда не отличалась кулинарными способностями. Мне хотелось все же угостить Патрика домашней едой, а потому я сама стала за плиту. Из всего ассортимента возможных блюд, я решила остановиться на своем фирменном блюде, которое я не редко готовила себе сама, но зачастую пробовала только лишь малую часть – Джулс и отец оказывались расторопнее меня. Этим блюдом была яичница с ветчиной и помидорами. Мне показалось, что именно это блюдо, приготовленное мной, будет для нас с Патриком очень символичным. И этот символизм будет понятен только нам двоим.
Патрик постучал в дверь нашего дома точно в назначенное время. На нем была зеленая - под стать фамилии и цвету глаз – рубашка с длинным рукавом, оранжевый – сочетающийся с его волосами – галстук и серые в белую полоску брюки. Я рискнула предположить, что это был единственный представительный наряд в его гардеробе. В руках он держал букет цветов – для моей матери.
Родители встретили его радушно. Патрик не упустил момента и похвалил интерьер дома, после чего мы все прошли в столовую. Я старалась держаться слегка в сторонке и не показывать уж слишком ярко все те эмоции радости и восторга, которые меня одолевали в эти минуты. А это, стоит отметить, было очень сложно сделать. Ведь даже в самых смелых мечтах я не могла представить, что день, в котором Патрик переступит порог нашего дома в качестве желанного гостя, настанет, да еще столь скоро.
- Как вам новый запах лесной свежести, мистер Стоун? - спросил Патрик, обращаясь к моему отцу.
- Прекрасно, - ответил тот. Вытерев рот салфеткой, отец пояснил для нас с матерью. – Патрик работает на мойке и вчера он делал химчистку чистку салона нашей машины. Удивительное совпадение.
- Значит, вы занимаетесь мойкой автомобилей? – уточнила мать, выпрямив спину. Одна из ее бровей слегка приподнялась. Мне была знакома данная поза, говорящая: «Ты не моего круга, приятель». Я очень надеялась, что эта поза с минуты на минуту не отобразиться и в ее словах.
Патрик не знал столь хорошо мою мать, как я, а потому, не чувствуя неловкости из-за распахнувшейся пропасти социального неравенства, спокойно ответил:
- Да, миссис Грин. Уже больше года. Я стараюсь, как могу помогать моей матери и своему младшему братишке. У меня в планах найти дополнительный заработок, так как денег всегда не хватает.
- Какой же ты заботливый и ответственный, парень, Патрик, - баз малейшей нотки издевки в голосе произнесла мать, а затем и вовсе ввела меня в ступор дальнейшими словами: - Я бы посоветовала тебя, Вал, обратить внимание на этого симпатичного молодого человека: он знает цену деньгам, а еще способен на благородные поступки.
«Что это с моей матерью?», задалась я вопросом. «Ее что, незаметно для меня подменили? Или она попала в секту, где ей промыли мозги, превратив в незнакомого мне человека?». Если насчет секты я была права, тогда я сама была готова вступить в ее ряды.
- Благодарю за добрые слова, миссис Грин, - кивнул Патрик, после чего взглянул на меня и улыбнулся.
- А как дела у Марти? – спросила неожиданно Джулс так же присутствовавшая за столом, но ведшая себя как никогда тихо.
- Марти? – переспросили в унисон мои родители.
Если бы мы с сестрой сидели рядом, я бы с удовольствием ее пнула под столом, но нас разделяла мать. Мне и в голову не пришло поговорить перед ужином с Джулс и попросить ее ни в коем случае не упоминать о том, что мы с Патриком хорошо знаем друг друга. Теперь оставалось только сожалеть о своей недальновидности.
- Это мой брат, - ответил Патрик, немного погрустнев. – Он болен. Эта одна из причин, по которой я бросил школу и начал работать.
- Что с ним? – захотелось уточнений моей матери, а потому я задумалась о прошении повторной процедуры промывки мозгов для нее.
- У него рак.
- О, Господи, нам очень жаль. Надеюсь, прогнозы утешительные?
- Врачи стараются не давать никаких гарантий. Но надежды на выздоровления есть. Его организм положительно реагирует на прописанное лечение.
- Откуда ты знаешь про Марти, Джулс? – продолжила задавать неприятные для меня вопросы мать. Я хотела вступить в разговор, но Джулс меня опередила:
- Тебе бы стоило чаше выходить на улицу и разговаривать с соседями, мамочка. Для большинства жителей нашей улицы – это не новость.
Мать, смущено улыбнувшись, вернувшись к ужину. За столом повисла тишина, во время которой все присутствующие в столовой более основательно взялись за еду. Пока глаза родителей были в основном устремлены в тарелки, мы с Патриком обменивались подмигиваниями и улыбками.
Наши влюбленные гляделки нарушил голос моего отца.
- А почему твоя мать не пришла на ужин, Патрик?
- К сожалению, она слишком уставшая. Сегодня у нее было много работы. Да и Марти не с кем было оставить.
- Очень жаль, - подхватила тему моя мать. – Надеюсь, если в следующий раз нам представиться возможность встретиться вновь за обеденным столом, она почтить наш дом своим присутствием.
- Я тоже на это надеюсь, - согласилась я с матерью. Если я не ошибаюсь, то это была моя первая реплика за вечер.
- Спасибо вам за гостеприимство, - поблагодарил Патрик.
- У тебя есть какие-нибудь увлечения? – спросила я, решив стать полноценным участником беседы.
- Да. Я люблю баскетбол и играю на гитаре.
- Удивительно, Валери тоже увлекалась игрой на музыкальном инструменте, - сказала мать, после чего тут же не упустила шанс для колкости. – К моей огромной печали, она бросила музыку. Наша дочь такая непостоянная.
- Мама, хочу тебе напомнить, что я даю уроки игры на пианино, - заступилась я за себя.
- Родная, оттачивать способности это конечно же очень хорошо, но новому ты уже не научишься. А и сколько ты еще будешь обучать местных детей музыке? Очень скоро они превзойдут тебя по мастерству и тогда они откажутся от твоих услуг и наймут более профессиональных учителей.
Как видно, я ошибалась: моя мать осталась все такой же жесткой и стервозной женщиной, какой всегда была. Я хотела огрызнуться и напомнить ей о том, что мое умения игры на пианино возможно никогда не превысят определенной планки, зато, в отличие от ее увлечений из молодости, таких как фотографирование в обнаженном виде, мои - даже спустя пятьдесят лет - вполне смогут мне еще пригодиться. К счастью начать семейную столовую войну мне не позволили слова Патрика:
- Я бы очень хотел послушать твою игру, Валери.
Я улыбнулась. Возможно, со стороны это могло выглядеть как смущение, но на деле эта улыбка говорила нам двоим о многом, напоминая о нашем импровизированном дуете в ночном клубе. 
- А я увлекаюсь художественной гимнастикой, - напомнила всем о себе Джулс. – Если хочешь, я могу показать несколько движений.
«Мне кажется или маленькая чертовка решила отбить у меня парня?», мелькнула мысль у меня в голове.
- В другой раз, дорогая, - сказал отец. Хоть кто-то из членов семьи за этим столом был все еще на моей стороне. – На сегодня никакой самодеятельности. К тому же с полным желудком не стоит совершать акробатические пируэты.
- А я бы все же послушала, как ты, Патрик, играешь на гитаре, - продолжила тему моя мать.
- Я бы с радостью, да только не прихватил с собой инструмент.
- Тогда, позволь взять с тебя слово, что при следующем визите мы насладимся твоим талантом.
- Хорошо. Если только этот «следующий раз» будет.
- Обязательно будет! – уверено заявила мать чуть ли не фальцетом, водя острым ногтем по стенке бокала, в котором дрожало белое вино.
«То ли я схожу с ума, то ли у меня появилась вторая конкурентка за день. Хотя, волноваться нет причин. Я уверена в своем превосходстве. И не удивительно - ведь мне противостоит малолетняя разгильдяйка и дама далеко не первой молодости».
- Как вам ужин? – повторил попытку сменить тему отец.
- Все очень вкусно, - заверил его Патрик. – Особенно нравится то, что еда совсем не похожа на ту, к которой я привык есть дома.
- И чем вас почивает матушка, Патрик? – осведомилась моя мать. Я и не знала, что в ее лексиконе существуют такие словечки.
- В основном рыбными блюдами. Традиционными для моих родных мест.
- Как интересно. И откуда вы? Из Ирландии?
- Нет, - мотнул головой Патрик и нервно кашлянул в кулак. – Из Норвегии.
- О, как интересно. Так вот какая страна наградила вас красивой нордической внешностью.
- Спасибо вам за комплимент, миссис Грин.
- Не стоит, право слово! Я просто заметила очевидное.
Если и дальше беседа продолжилась в том же ключе, то моя мать наверняка бы назвала со временем Патрика – «сударем» или же попросила станцевать с ней пасодобль.
- Ого! На улице уже ночь, - заметил отец, кладя вилку и нож на тарелку. - Как быстро летит время.
- Да, и думаю, мне уже пора, - понял намек Патрик.
Меня одолевали противоречивые чувства: с одной стороны я не хотела, чтобы мой Патрик уходил, а с другой – стоило заканчивать все эти неловкие разговоры, зачинщицей которых была моя мать.
Поблагодарив еще раз за ужин, Патрик встал из-за стола. Я, в свою очередь, поблагодарила его за спасение чести. Мы всей семьей проводили его до дверей и, пожелав взаимной спокойной ночи, попрощались с ним. Прежде чем развернуться и уйти, Патрик встретился со мной взглядом. И хотя не было произнесено ни единого слова, мы прекрасно поняли друг друга.
«Я люблю тебя, Валери Стоун».
«И я люблю тебя, Патрик Грин. И уже скучаю».
Когда Патрик ушел, отец закрылся в своем кабинете, мы с матерью принялись убирать со стола грязную посуду. Джулс к нам не присоединилась – она всегда вовремя скрывалась из вида, когда речь заходила об уборке, стирке и прочих разных мелочах, присутствующих в твоей жизни, если тебя угораздило родиться девочкой. Пока мы занимались этим не слишком увлекательным делом, моя мать не брезговала остатками вина, которые остались как в ее бокале, так и в раскупоренной бутылке. Ничего удивительного – она была знатной любительницей этого алкогольного напитка.
- Какой замечательный этот парень – Патрик, - заговорила она. Судя по слегка заплетающемуся языку, она уже чувствовала легкость в своем теле и в общении со мной.
- Да, он милый, - как бы между прочим согласилась я, хотя на деле мне хотелось петь и плясать от радости.
- Милый? – передразнила меня мать, после чего громко рассмеялась. С вином она явно уже переборщила. – Деточка, видимо, ты еще слишком юна, чтобы разбираться в мужчинах. В Патрике чувствуется стержень, который есть не в каждом мужчине. А еще в нем есть потенциал, пусть даже сейчас в его кармане нет и гроша.
- А тебе не кажется, что ты слишком стара для него? – разозлилась я. – К тому же, я хотела бы тебе напомнить, что ты уже замужем. Ты не забыла об отце?
- Родная, я все прекрасно помню, - заверила она меня, доливая остатки вина в бокал, а заодно расставляя тарелки в посудомойке. – Твой отец – прекрасный человек, за что я его и люблю. Но первая любовь никогда не забывается.
- Патрик – твоя первая любовь?! Мать, ты пьяна.
- Нет, не Патрик, - покачала головой мама, после чего взглянула на меня так, словно видела перед собой тупую деревенщину. – Глен.
- Глен?
- Он был моей первой любовью. Каким же он был красивым….и, кстати, рыжим.
О таких подробностях из жизни своей матери я слышала впервые. Теперь мне стало ясно: от кого я унаследовала слабость к огненному цвету волос.
- Он был тем, с кем я познала в первый раз радость любовной страсти и тягости разлуки. Он был прекрасным любовником. Таких как он я больше не встречала, хотя мужчин в моей жизни было немало.
- Господи, я же твоя дочь! Неужели ты считаешь, что мне следует все это слышать?
- Ох, родная. До чего же ты глупая. Ты понятие не имеешь, что такое любовь, страсть, томительные минуты ожидания, боль расставания и надежда на скорую встречу. Глен…он ведь был беден, как церковная мышь. – В глазах моей матери появились слезы, в то время как ее глаза смотрели на дверь, ведущую в прошлое. Кому-то ее нужно было закрыть поскорее, прежде чем она успеет ляпнуть нечто, за что ей завтра будет стыдно.
- Ты забыла включить посудомойку.
Мать послушала меня, да только так и осталась одной ногой стоять в воспоминаниях.
- Мои родители были против наших отношений. Они считали, что Глен недостоин меня. Что мне нужен жених из обеспеченной семьи. Вскоре им удалось меня убедить в этом. – Моя мать допила остатки вина и положила на стол опустевший бокал. – Как же он плакал при последней нашей с ним встрече. Бедный, Глен. Мой бедный, бедный, Глен. Он очень сильно меня любил.
Уже по обеим ее щекам текли слезы, но на губах играла улыбка, рожденная приятными воспоминаниями, пусть даже у них и был привкус горечи.
- Ты знаешь, что с ним стало? – спросила я, сама не заметив, как увлеклась историей прошлого своей матери, о котором я не знала. До этого мне всегда казалось, что сердце этой женщины просто не способно испытывать сильные чувства.
- Он стал богатым человеком. Открыл несколько фирм в разных отраслях. Женился. Завел двоих детей. А семнадцать лет назад разбился на частном самолете в горах Шотландии, откуда был родом. – Улыбка пропала с ее лица, вместо этого, уголки ее губ опустились вниз. – Я узнала о его смерти спустя три дня после твоего рождения.
Мне стало не по себе, потому как я догадалась, что последует далее.
Моя мать повернулась ко мне и тихо произнесла:
- На миг мне показалось, что его смерть была связана с твоим рождением. И хотя я старалась отогнать от себя эти мысли, я так и не смогла полностью искоренить их из своей головы.
Мне стало холодно и неуютно стоять в одном помещении с этой старой, пьяной, преследуемой призраками прошлого женщиной.
- Я не виновата в том, что ты рассталась с Гленом, - злость так и рвалось наружу из моей груди.
- Знаю, родная, - вздохнула она. – Виноваты были мои родители, социальное неравенство, предрассудки и, главным образом, я сама. Моя детская наивность и нерешительность стоили мне любви всей моей жизни. Я люблю и ценю твоего отца, но той любви, которую я испытывала к Глену, я больше не знала ни с кем. Единственное, чему я рада, так это тому, что лишилась девственности с человеком, которого любила всей своей душой. И возлегла я на его ложе, не спустя пару часов, после нашего с ним знакомства.
Ага, теперь мне стало понятно, куда она клонила. Я-то думала, что она была слишком пьяна, чтобы держать язык за зубами, но оказалось, что в ее словах крылась мудрость, с которой она хотела поделиться со мной.
- Время для уроков прошло, мама. Я уже была близка с Шоном и этого уже не изменить.
- Знаю, - в очередной раз вздохнула она. – Этот разговор нужно было начать еще год назад. Надеюсь, ты не повторишь моих ошибок, и когда у тебя самой будет дочь, не забудь ей рассказать о мудром наставлении ее бабки.
На этом первый доверительный разговор между матерью и дочерью подошел к концу. Испытывала я двоякие чувства: вроде была радость, что я наконец сблизилась хоть немного с матерью, узнав про ее секрет, который не знал даже мой отец, а вроде была и неловкость - словно я побывала в священном обители, являясь при этом атеисткой.
Этой ночью я уснула поздно, думая о матери, о Патрике и о себе. Мне казалось, что я была обязана принять некое важное решение, но никак не могла понять, в чем оно заключалось.