Наши люди. рассказ

 

Все люди на земле есть суть верующие.
Каждый во что-то верит.
Одни в Бога.
Другие - в чудо.
Третьи - в науку.
Четвертые - в гороскопы.
Пятые - в пирамиды.
Шестые ….
Седьмые ….
Многие верят во все сразу.
Верить во все сразу – это в характере наших людей.
Сбитый с толку сначала Церковным расколом 1666 года, потом внутренней политикой Петра I, который открыто выказывал демоническое презрение к Церкви, русский народ, утратив веру в религиозный абсолютизм, стал искать опору для укрепления духа не только в абстрактной реальности, но и в земной.

                ***

Нина, которая как раз и была таким человеком, верила в Павла.
Но, ни в апостола Павла, а в живого «сверхчеловека», который одними только молитвами и загадочными пассами рук исцелял многие «неизлечимые» недуги. Об успехах его чудодейственной практики, Нина судила не по результату, а по очереди, которая чуть свет собиралась у порога небольшого частного дома на краю города.
Те же, кто в Павла не верили, судили о нем иначе.  А самые прозорливые так прямо и утверждали, что он – Павел есть самый настоящий проходимец и шарлатан, что эту «дыру» под крышей на дальних выселках он выбрал не случайно, а затем, чтобы, избегая широкой огласки, обирать дураков скромно и по-тихому. 
Вывод, о том, что «сверхчеловек» обирал своих прихожан «скромно», напрашивался сам собой – без подсказок.  Всякий, кто «господними путями» прибивался к его убогой халупе, которую сам Павел называл «приемным покоем» впервые, прозревали в нем «божьего человека».
И то ли этот Павел был в достаточной мере умен и скрытен, то ли прибег к практике чудодействия не так давно, но по всему выходило, что нужной суммы на приличную недвижимость он еще не собрал.  Хотя, разве мало у предприимчивого человека смекалки для того, чтобы, пуская пыль в глаза всему свету, проворачивать свои темные делишки втихаря?!
Вот в этого человека Нина и верила, причем так горячо, что рассказывала о нем своим родным и знакомым с восторгом и придыханием:
- Павел – святой человек, - заводила она при этом свои глаза так глубоко под верхние веки, что ее гладкий лоб собирался в глубокие складки. - Святой! Стоит ему только приложить свои дивные, нежные руки к моей деснице, как токи, много токов начинают пробуждаться во мне, и они бегут, бегут, бегут…
На этом месте рассказа Нина возвращала свои глаза на место и, растопырив полные и короткие пальцы обеих ладоней так широко, как только могла, начинала в воздухе описывать ими движения этих токов.
- И в этот момент, - дополняла она свой рассказ, - я начинаю чувствовать, что мои силы растут, крепнут. Начинаю чувствовать энергию. Она наполняет каждый мой орган, каждую клеточку.  Но, - ссылаясь на Павла, заканчивала она представление, - выздоровление – это не событие, это процесс. А любой процесс требует некоторого времени и поэтому необходимо запастись терпением и пройти полный курс.
При этом она показывала рукой на свои больные ноги, перевитые, будто веревками, от пяток до колен синими венами и приговаривала.
- Видите? Ну, вот же! Посмотрите внимательно. Вены постепенно уходят.
Но слушателей, как правило, интересовали вовсе не ее ноги, а то, в какую сумму Нине это удовольствие обходится.
- Да, говорю же я вам, - с нотками обиды в голосе, заливалась соловьем Нина, - Павел – святой человек, бессребреник.
- Что, совсем денег не берет? – удивлялись некоторые.
- Да! Не берет. Совсем, - подтверждала кивком головы Нина. – Но, подумайте сами, как можно использовать дар «святого» человека и не ответить ему благодарностью? Стыдно ведь!
Чувствуя, что стало «горячее», самые активные на этом месте повествования выжидательно замолкали. И Нина, понизив децибелы своей вдохновенной речи до уровня шепота, посвящала их в сокровенную тайну:
- Нет, нет, - придерживалась она ранее сделанного заявления, - никакой конкретной суммы взноса не существует. Но для тех, в ком пробуждается стыд и у кого есть совесть, на выходе из «приемного покоя» установлен  низенький, маленький, совсем неприметный столик, - при этом она ловко обеими руками очерчивала в воздухе его примерные габариты, -  на столике  стоит ящичек, в нем в этом ящичке каждый желающий и оставляет свою «благодарность».
- Как это, анонимно? – удивлялись некоторые. – И сколько?
- Все сами! Сами! Сами! – отмахивалась от них Нина.
Однако, все понимали, что, судя потому, что Павел не отшил Нину сразу, а продолжает ею заниматься, значит, она возит ему деньги исправно.

                ***
Однако ноги Нины день ото дня красивее и здоровее не становились. Как были они все перевиты больными венами от колен до пяток, так и остались.
Но смысл веры в чудесное исцеление в том и состоит, что этот путь к здоровью самый легкий и самый ленивый. Никаких усилий, ограничений, нагрузок и жертв от бедняги не требуется. Были бы деньги!
А результат и плохой, и хороший, если речь идет о чуде, всегда можно списать на Бога. Каждый знает, что «вначале сотворил Бог небо и землю». А как сотворил, чем – киркой или лопатой, или волшебной палочкой, о том уже спрашивать неприлично.
Сотворил и все!
С чудом тоже самое.
Но одно дело вера, когда уповаешь на внешний фактор, и совсем другое - жизнь, где все зависит от тебя самого. Время шло, а заниматься хозяйством Нине становилось все труднее и труднее.  Хотя хозяйство у нее было – ой, какое! Дом справный, живность крупная и мелкая, да земли под посадку сорок соток. Все свое, кровное, своими руками сделанное. Все ухода, все глаза требует. Вот и приходилось ей вместо средств малой механизации обходиться одной своей бабьей силой - кланяться землице с утра до вечера.
- Не потопаешь, - частенько, к слову, приговаривала она, - не полопаешь.
Топать приходилось ей и в самом деле много, а вот лопать ….
Это в молодости человек спит много, ест с аппетитом, живет с удовольствием, а с возрастом и сон пропадает, и аппетит, и из удовольствий остается только что-нибудь сладенькое. А все почему? Потому что тонус в организме, это как напряжение в электросети, падает и уже ничего лишнего не тянет. По этой самой причине и завод в молодости длится долго, а в старости его только и хватает на то, чтобы ириску рассосать.  Отсюда все и болезни.
- Нин, а Нин, как-дела-то твои? - едва завидев ее на участке с сучковатым самодельным костылем вместо трости поинтересовалась, перевалившись всей тяжестью своего полнокровного тела через шаткий забор, соседка. И так пристала с расспросами, будто налоговый инспектор при исполнении.
 - Снова к Павлу поедешь или как?
Соседка была бабой язвительной, ушлой и поэтому ухо с ней приходилось держать востро.  «Выкатилась. Язви тебя», - плюнула с досадой Нина, едва заслышав знакомый голос. Но тут же вся подобралась, спину выпрямила, высоко голову вскинула и направилась твердой и уверенной походкой прямо по натоптанной борозде, будто и не морщилась, не кривилась только что от боли.
- Зачем спрашиваешь? – отозвалась, - интерес есть или просто так - от делать нечего? А то поехали, отвезу.
- Нет, - заартачилась соседка, - я в таких чудодеев не верю, у меня другая вера, я верую в науку, в медицину. Лечусь у врачей в поликлинике. А Павел твой шалит, да народ дурит.  Вот смотрю я на тебя и вижу, что нет тебе от твоего Павла никакого толка, никакого вспоможения.
- Чего это ты видишь? Какого такого толка нет? – вступилась за «сверхчеловека» Нина.
- А то и вижу, что без костыля своего ты как не могла стойко ходить, так и сейчас шагу ступить не можешь. Обирает тебя твой Павел! Доит, как дойную корову!
- А ты мои деньги не считай, - уязвленная в самое сердце, рассердилась Нина, - я им и без тебя счет знаю.
Она резко развернулась, отбросила самодельный костыль в сторону и, преодолевая ноющую боль в ногах, направилась, ускоряя шаг, к дому.
- Да, не сердись ты, Нин, - в голосе соседки слышалось неподдельное радушие, - я не со зла это. Жалко мне тебя! Вон сколько к этому чародею ездишь, а со стороны видно, что зря! Толку нет!  Ну, не хочешь к врачам в поликлинику, не веришь им, тогда хоть в церковь сходи… Помолись, покайся, свечку Пантелеймону-целителю поставь…   Глядишь, и услышит он тебя…

                ***

К Пантелеймону, сколько Нина ни собиралась, а самого первого шага так и не сделала. Не чувствовала она в себе веры настоящей и все тут!
Не чувствовала!
И не только потому, что отец ее был активным коммунистом, который строил новый мир и верил в победу мирового пролетариата, а еще и потому, что насчет божьего авторитета большие сомнения имела.
- Ну, посуди сама, - объясняла она докучливой соседке свое нежелание припасть к святому престолу, - ведь если бог есть, то почему он подобно Георгию – Победоносцу, который пронзил аспида своим острым копьем, не покарал антихристов, разоривших его церковь?
Насчет антихристов соседка никакой информацией не владела и потому была поражена подобным заявлением.
- Антихристы – это кто? – поинтересовалась она у Нины.
- Кто? Кто? Цари! Наши цари - Алексей Михайлович да сынок его Петр Алексеевич, - удивилась Нина такому невежеству. - Ты, что в школе не училась, учебников не читала? 
-  И что? – от любопытства соседка даже не обратила внимания на столь явно прозвучавший в ее голосе вызов. – Вина-то их в чем? За какие такие вины Господь должен был их покарать?
- Перед Богом, видать, ни в чем, - разочарованно произнесла Нина. -  Не осудил он их, не покарал своим высоким гневом. А вот перед народом…, – Нина задумчиво посмотрела куда-то вдаль, - перед народом – да!  Вина их безмерна! Вытрясли они у народа нашего веру из души, как мусор из корзины. Веру исконную, отеческую. Вытрясли вместе с ней и всю правду жизни.
Соседка подобных умствований Нины терпеть не могла.
- Замороченная ты какая-то! – с нескрываемым осуждением произнесла она: – Цари. Антихристы. Правда жизни. Сложно как-то все у тебя в голове устроено. Заморочь. Мгла. Путанина. Избавляться тебе надо от этого!  Избавляться, – запричитала она: - Сходи в церковь, сходи, поговори с батюшкой, исповедуйся, покайся…. Авось, все и образуется.

                ***

Соседка Нины в довершении к уже известным ее деловым качествам оказалась еще и женщиной настырной. Восприняв беду Нины, как свою собственную, она посвятила ей немало своего времени. И в конце концов сопротивление упрямицы было сломлено.
Но до батюшки Нина, несмотря на достигнутые в подготовительный период успехи, так и не дошла, хотя все к тому склонялось – и из дома она вышла, и до храма дошла, но вдруг каким-то странным и непонятным ей образом уклонилась в сторону и прибилась к кучке незнакомых людей. Прибилась и пошла куда люди, туда и она. Шли они так все вместе, шли и пришли к лику святой великомученицы Матроны.
О святых Нина знала немного.
Так, кое-что и совсем чуть-чуть.
Ровно столько она слышала и о Матроне. То есть ничего конкретного.  Но в тот момент это ей было и не нужно, потому что она своими глазами видела и всей душой понимала, что доверие людей к святой великомученице безгранично.
 - Да, ты платок-то, милая, накинь.  Негоже так-то вот с головой непокрытой в святых местах хаживать, - укорила ее вся с головы до пят в черном незнакомая старушка: – Видать в первый раз здесь? И зачем пришла?
Нина, не зная с чего начать, молчала.
Старушка поняла ее молчание по-своему.
- Болит-то у тебя что?
- Ноги, - Нина готова была заплакать. Так ей вдруг себя жалко стало.
- Ноги? Вот оно что?! – старушка оценивающе оглядела ее сверху донизу и, видать, оставшись довольной, сказала: - к Матроне пришла - иди. Она поможет. Проси от всего сердца. Она услышит.
И Нина просила.
Просила просто, не умеючи, не зная ни одного молитвенного слова, но по-бабьи без лукавства и без утайки, не стыдясь накопившихся за долгую жизнь слез. Вволю наплакавшись, Нина вплотную приблизилась к иконе, но приложилась к ней не губами, как это делали многие, а лбом к губам великомученицы, будто могла услышать от нее спасительное откровение. 

                ***

Но услышала она его или нет, о том Нина ни с кем не делилась. Только отныне она ходила в церковь часто, и соседка, заметив в ней такие перемены, изнемогала от любопытства.
— Вот смотрю я на тебя, Нина, - начала она в одну из встреч, - и никак не пойму, то ли простила ты бога нашего, то ли у тебя что другое на уме?
- Бог здесь ни при чем! – успокоила ее Нина. – Ни к нему я  хожу.
— Вот как? – растерялась соседка от такой новости. - А к кому тогда?
- К Матроне, к старице блаженной, - с нежностью в голосе произнесла Нина: – слышала о такой? Святая она. Великомученица. Очень была при жизни сострадательна к людям, - Нина немного помолчала и, подумав, добавила: - Такой и остается.
- И что помогла она тебе? – докапывалась до истины соседка.
- Не знаю. Пока не знаю, - Нина не захотела делиться с ней своими успехами.
«Придет время – сама увидишь», - мысленно по привычке огрызнулась она, но, почувствовав вдруг справедливый укор совести, тут же поправилась: - Не хочу зря языком болтать.
Однако соседка не унималась.
- Нина! Нин! Слышишь?
- Что еще? Говори! – отозвалась та.
- Да, спросить хочу, - медлила соседка с вопросом.
- Хочешь спросить? Спрашивай! Чего резину тянешь? – Нина, не сбрасывая со счетов накопленный за долгие годы опыт, была во всеоружии.
- Спра-а-ашивай! – передразнила ее соседка. – Вот я и спрашиваю тебя. Как ты?  К Павлу, когда собираешься? Может, и меня с собой возьмешь?
— Это еще зачем? – пришла очередь удивляться Нине.
- Да что-то голова у меня стала часто болеть. Ноет и ноет! Ноет и ноет!  И на погоду, и без погоды. Боязно мне что-то. Вот и вспомнилось, как ты про руки его волшебные рассказывала.
- А как же медицина? Наука? – Нина не могла поверить своим ушам.
- Да, молчит медицина. Не очень у нее что-то со мной получается, - призналась та. 
- А что врачи говорят? – настаивала Нина.
- Врачи!!! - махнула соседка рукой: – Ничего они нынче не знают. Только лекарствами пичкают. Одно дороже другого. Разучились они человека лечить. Не верю я им больше!
— Вот как? Не веришь больше им? А Павлу, значит, веришь? – припоминая  их недавний разговор, глумилась над соседкой Нина.
- Да, ладно! – надула та губы. – Тебе-то, я вижу, он помог!

                ***

 «Вот люди! – с какой-то неведомой до сих пор грустью и жалостью подумала Нина о соседке, о себе самой и о многих других, таких же жалких и беззащитных перед ударами судьбы: - Кидаются из одной крайности в другую. Тыкаются, будто слепые котята, в закрытые двери.  Ищут волшебников и чародеев.  А все почему? Потому что голоса своего не слышат, знаний о самих себе не имеют, веры в себя не несут».
Нина была уверена, что многое в ее жизни и в ней самой изменилось не вдруг, не случайно, а именно тогда, когда прислонилась она в свой первый приход горячим лбом к светлому образу Матроны, прониклась ее судьбой, напиталась ее силой.
Ведь получила же она тогда от нее желанную весточку о том, что всякое выздоровление возможно и что начинается оно с открытия.
Нет! Не с открытия новых лекарств или новых светил сверхъестественного.
Все намного проще и намного сложней!
Открыть себя в себе – вот золотой ключ к долгой и счастливой жизни!
Но разве могла она объяснить это соседке?
Конечно, нет! Не могла!
И потому на просьбу ее откликнулась, как обычно:
- Собирайся. Завтра и поедем!