Самарканд. Глава 65. Предприимчивость

Желание выжить среди столпотворения народов и религиозных конфессий, существующих не всегда мирно, дало начало предпринимательской жилки людям, которые здесь проживали. Узбеки, таджики, бухарские евреи, евреи, афганцы, иранцы, татары, немцы, цыгане, русские, знал даже одного латыша (шутили, говоря про его материальное положение: «У него только хр…н да душа».

Обижался, а что обижаться, у некоторых и этого не было). Не то чтобы это были сверхталанты, нет, просто в силу юного возраста ты впитываешь вещи, на которые в следующих этапах жизни просто не обратил бы внимания.

Где-то по направлению к СамГУ, за библиотекой, заметил двух пацанов, стоявших возле тротуара, с огромной глыбой льда. Аккуратно соскребывая с нее ледяную кашицу на картонные тарелки и поливая ее сиропом, они лихо продавали сводящую скулы прохладу в жаркий день копеек по десять за порцию.

Босой мальчишка, согнувшись в три погибели, нес в одной руке полное ведро воды, в другой — кружку, привязанную к ведру. Бегая между машинами на автобусной станции, продавал простую воду, зарабатывая на дневное пропитание и сколиоз на всю жизнь.

Те ларьки, которые мы видели в начале девяностых в России и в которых покупали в любое время суток все, от зубной щетки до геморроя, в Самарканде работали до начала установления здесь Советской власти и в более культурной форме.

В любое время дня и ночи на стыке конечной остановки микрорайона и Панджаба, как минимум в трех точках можно было приобрести семечки, сигареты, насвай в кулечках, курт, вино и просто добрый совет: «Кет на х…й!».

Иногда ночью, стуча в маленькое окошко и протягивая три «кола», говорили: «Якта насвой, иккита «Родопи»,— и, посовещавшись,— хай ладно, и одну бутылку «Чашмы». Болгарские сигареты в то время — это было просто шик. Полтинник и пачка «Родопи», еще полтинник — и кто курит «Опал», у того хр…н упал. В центре ими из-под полы торговали швейцары в ресторане.

«ТУ-134», «Стюардесса» — это как хорошие друзья из детства. К ним иногда присоединялись и плохие, в виде джентльменского набора из папирос «Беломорканал», бумажного рубля и маленького пакетика или свертка. Но это как жизненно необходимый нюанс, без которого не состоялась бы никакая более-менее серьезная беседа.

Жаркий климат, постоянная нехватка питьевой воды заставляли многие века жителей Самарканда знать цену глотку холодной воды в знойный день. Маленький хауз, утонувший в тени огромных деревьев, над которым расположен прямоугольный деревянный помост с поручнями и крышей, стоящими на нем столиками и тахтой, являлся маленьким оазисом в каждом районе города.

Пение канареек, доносящееся из висевших тут же клеток, переносило тебя в сказочную атмосферу дворцовых садов эмира. Но бочка с пивом на входе все время возвращала тебя из сказки в реальную действительность, напоминая, что губит людей не пиво, а пена в полкружки.

И не принято было в Самарканде ждать ее отстоя и брать копеечную сдачу.

И не мог я, купив водки во Владивостоке, выпить ее, заперевшись в своей комнате. Ходил, предлагал одногруппникам.

И смотрели они на меня, как на м…дилу.

И не стыдились пацаны кличек, потому что погоняло было у ослов и верблюдов.
Избить было можно до полусмерти, а вот бросить кусочек хлеба на пол — нельзя.

Мужик с топором выбежал из подъезда в Томске, всех с лавочки сдуло, один я, дебил, сидел и ждал, когда эта сука им замахнется, а потому что нельзя бежать. Как будто какой-то внутренний стержень, заложенный с детства, не дает опуститься.

Катта рахмат тебе, Самарканд.