Мой друг

Под высоким, доживающим свой нелёгкий век, ветвистым тополем, у дома под номером 25 соседи, прохожие и прочая случайно забредшая сюда публика могли наблюдать презабавную парочку. Пухлую девчушку лет шести и седобородого старика-инвалида. Они посиживали здесь часто, мило беседовали и смеялись, а порою и спорили. «Старый, да малый» - говорили про них окружающие.
 Эти двое были соседями в бытности. Верочка, так звали малышку, часто гостила у своих деда и бабушки в домике напротив и при каждом удобном случае вызывала знакомого на прогулку.
- Де-да Кос-тя! – кричала она, взобравшись на лавочку – Вы-хо-ди! – высматривала пигалица друга в окошках.
Тот появлялся на улице не скоро, когда хромал на деревянной ноге, а когда и без неё на костыликах. А далее они вместе не спеша следовали к привычному месту своих задушевных бесед.
Но сегодня Константин Николаич появился там первым. Статный седобородый старик в холщовой светлой рубахе на выпуск и  тёмных в полоску парусиновых штанах. Он сидел оперевшись на костыль и размышлял о безвозвратно ушедших годах.
- Здравствуй! – вдруг подлетела к нему Верочка и, распахнув свои детские объятья, прижалась к  большому для неё человеку – Ты сегодня не спал? – спросила она друга.
- Как же не спал? Спал – ответил он ей. – Вот только сон у меня теперь короткий.
- Как это короткий? – посмотрела на собеседника кроха.
- А так – усмехнулся Константин Николаевич. -  Ложусь поздно, встаю рано.
- Всегда?
- Всегда.
- Вот бы мне так! – всплеснула ручками Вера – А я ложусь рано, встаю поздно – повесила она свой нос.
- Это ничего. Настанет время, и ты спать мало будешь.
- Скорей бы уж – вздохнула малышка, а потом вновь повеселела. – Сегодня мультики показывать станут.  Пойдёшь смотреть?
- Пойду – согласился старик.  -  Одна беда телевизор мой плохо работает.
- А ты его постучи, как все делают.
- Хорошо, постучу – улыбнулся мужчина в длинную бороду.
И они вновь обнялись. А далее, подогнув одну ножку, Верочка стала прыгать взад вперёд на второй.
- Не понимаю. И как ты так ходишь? - остановилась и взглянула на собеседника кроха - Не удобно же?
- Вот так и живу. Уж тридцать лет после фронта, что цапля на болоте. Иной раз во сне вижу, как будто бегу по чистому полю быстро быстро. А проснусь. Э-хе-хе... - вздохнул Константин Николаевич глубоко.
- Помрачнела и девочка тоже.
Она взобралась на лавочку, взяла старика за руку, помолчала немного, а потом снова спросила.
- А расскажешь мне сегодня историю?
- Расскажу – О чём бы ты послушать хотела?
- О войне – без тени сомнения ответила малышка.
И пожилой человек, печально посмотрев на забавное личико, задумался.
Воспоминания давались ему с трудом. От картин из прошлого болело сердце, и несуществующая нога напоминала о себе отчего-то. Он поправил культю и обратил свой взор куда-то вдаль. А после заговорил.  Да так, что хотелось его слушать снова и снова. И Верочка слушала, отложив свои насущные дела, позабыв про родных и подружек. Слушала и представляла….
   - Мы когда в ту деревню вошли, холодно уже было, студёно. Погода стояла такая, что и не разберёшь. То дождь ливанёт, вмиг одежду промочит, то морозец до самых костей проберёт. А в тот день, помню, крепко ветер проказничал, с крыш  домишек солому срывал.  Вот и летала та солома повсюду с пожухлой листвой по округе. А избёнки в той деревеньке казались хлипкими, точно толкнёшь их чуть-чуть, и развалятся. Много я за войну поселений встречал, но это было особенным. Ни птицы тебе, ни лая собак, ни голоса человеческого. И на десятки вёрст вокруг тишина.
В общем, приказал нам комбат на ночлег становиться. И разбрелись солдатики по селу кто, куда. Я ж с дружком своим Петькой отправился к домику на окраине. Вот в той избе в печи, за заслонкой  и нашли мы тогда полуживого мальца.  Лет так семи, худющего, грязного, оборванного. Матвейкой парнишку того величали….
 А после поведал нам найдёныш свою историю.
Он остался жив чудом, божьим промыслом. Когда эсесовцы сгоняли людей, обыскивали каждый дом, осматривали каждый сарай. Бабушка Матвейки спрятала его в печной трубе, строго настрого наказав, схорониться и не высовываться. Но он не послушался…
Видел всё. Как привели изверги жителей деревни к оврагу и там расстреляли. Стариков, женщин, детей…. Кровь, крики, стоны смешались в детской головке навечно. А ещё навсегда остался в памяти последний взгляд мамы, такой любимый и родной…
Фашисты покинули село вскоре, разграбив его до конца. И Матвейка остался один. Долго он ещё ходил потом к этому оврагу, тщетно пытаясь разбудить свою мать, бабушку, сестрёнку и друзей…  Только проклятая смерть посмеивалась над его горькими слезами...

А далее он существовал затворником. От заслонки до огорода, туда и обратно. Где морковку съест, где ревень, где картошку сырую. Всё пища. Заглядывали в деревню и полицаи, выискивая живых. И ребёнок снова прятался. Прятался до снежных мух, пока мы не пришли…
- Ой, как страшно – произнесла Верочка шёпотом, всё ближе пододвигаясь к старику. – А дальше, дедушка, что с мальчиком было?- в нетерпении спросила она.
- Ну, а дальше мы его отогрели, отмыли, накормили – улыбнулся Константин Николаевич. – А когда в город пришли, в приют оформили.  Подумали, веселее ему там с детками то другими будет, да на освобождённой от фашистов земле…
- Да уж – многозначительно вздохнула малышка. – Повезло Матвейки, что вы его нашли.
- И не говорили, родная – вторил крохе старик.
Они ещё разговаривали какое-то время, пока Верочку не позвала бабушка.
- Вера, мультики начались.
- Пойду, одним глазочком только погляжу – посмотрела малышка жалостливо на собеседника.
- Конечно, беги -  сказал тот ей и засмеялся.
Девочка вернулась на лавочку не скоро, только когда пришла, увидела там мужчину невысокого. Он сидел рядом с её другом и о чём-то беседовал.
- Вот, познакомься, Верочка – сказал Константин Николаевич. – Это мой сынок повидать приехал меня.
- Матвей – протянул незнакомец девочке руку.
- Тот самый?! – вскрикнула кроха от неожиданности.
- Тот самый – улыбнувшись, ответил ей старик…