Р - дополнение

(Раб)

     «Человек не становится рабом пока хранит свой разум…»
                Сервантес

     - В послании единоверцам, проживающим в Риме, апостол Павел писал: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится божию установлению. Противящиеся сами навлекают на себя осуждение».
     Процитировав, Антоний гордо выпрямился в кресле.
     - Значит, рабство установлено Богом? – засомневался Магеллан.
     - Власть, государство, положение человека в обществе – всё от Бога, - уверенно произнёс священник. – Апостол Павел наставлял своих учеников: «Каждый оставайся в том звании, в котором призван», а в послании к эфеским рабам писал: «Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти, со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу». Когда раб Онисим сбежал от хозяина Филимона, принял христианство и примкнул к ученикам апостола, Павел очень полюбил его, но всё же отослал назад владельцу, не решившись посягать на чужую собственность. Если бы он был против рабства, то оставил бы Онисима при себе, - заключил капеллан. – Но мы находим примеры не только у апостола Павла. Блаженный Августин и Иоанн Златоуст считал рабство наказанием за грехи, осуждали выступления за его отмену, ибо это противоречило Божьей воле, а рабов призывали к кротости и смирению.
                Игорь Ноздрин «Фернандо Магеллан»

     Волнение душило меня. Я долго ходил по деревенской улице. Потом неожиданно зашёл в какую-то избу.
     Большая крестьянская семья, собравшись вокруг стола, хлебала какое-то варево из общей миски.
     Нет, не бедность и нищета поразили меня в этой избе, Меня снова поразили поясные поклоны, смиренные опущенные взоры и раболепные слова.
     Я обошёл ещё несколько изб. Всюду лежала чугунная тень прошлой жизни. Всюду ещё таился страшный мир.
     Что же в таком случае было раньше? Недавно? Что же было всего шестьдесят лет назад – когда на базарах продавали крестьян?
     Смутное представление у меня было в ту пору о советской власти. Буржуазная печать в 1917 году на все голоса кричала, что большевики сметут с лица земли культуру и цивилизацию. Эта буржуазная пропаганда туманила некоторые головы молодёжи моей среды и вызывала  недоверие к новой власти.
     И вот, шагая по деревенской улице, я вдруг отчётливо, но всё же робко подумал: «Нет, это правильная власть, если она хочет уничтожить вековое рабство. Правильная власть для страны, где притаились господа, которые ждут не дождутся, чтобы снова надеть хомут на шею русского мужика».
                Михаил Зощенко «Как я пошёл сражаться за советскую власть»

     Был Костричкин уверен ещё и в другом: когда держишь человека в страхе, то он видит в тебе господина, а в себе – раба. А кто может отрицать, что рабом управлять легче, чем свободным? Никто, конечно. Вот он, его главный конёк, за который ему надо покрепче держаться…

     Слушая подругу, Катя задумалась, ей стало жалко свою мать, которая где-то мыкалась по Северу, боясь потерять отчима, терпела невзгоды, наверное, тосковала по ней. По своей молодости Катя ещё не могла понять, что мать её была слабая, относилась к тому типу женщин, которые во всём покорны мужчинам, рабыни их пожизненные. А когда остаются без властелина, то чувствуют себя такими несчастными, словно их раздели наголо среди толпы на улице.
                Василий Андреев «Красное лето»

                ***
(Равное)

     …Это потом я уже для себя установлю, что в моей душе сидели бесы зависти, по Писанию – один из самых тягчайших грехов человека, и кто знает, может, и моё противостояние на этой распроклятой зависти зиждилось, и я осязаю не некоторую, а фундаментальную противоположность условий моего и их развития, во всём эти условия разные – и в том, что в моём доме никогда не было таких витых ложечек, и в том, что иное воспитание получил Рубинский, я ощущаю неравенство условий, из-за которых я недобрал в этой жизни, а следовательно, вышел на жизненный старт с худшей подготовкой, я ощущаю и то, что природа наделила меня большим богатством, чем Рубинского, - это тоже неравенство, но неравенство другого рода, неравенство, которое подчёркивает мои лишь потенциальные преимущества – я и физически сильнее и крепче. Рубинского, ведь он худосочный, синюшний, я и природный вкус свой Ни на что не променяю, и быстроту ума не променяю, хотя у Рубинского по этой части всё на самом высшем пределе, легко ему даётся и математика, и философия, и история, а уж что касается музыки, то Рубинский просто гениален. Но есть что-то особо заветное, что отличает меня от Рубинского и что увидели и поняли и Афонька, и многие мои ученики…
                Юрий Азаров «Печора»

                ***
(Радость)

     «Лучшее наслаждение, самая высокая радость жизни – чувствовать себя нужным и близким людям!»
                М. Горький

     Невозможно описать разнообразие телодвижения и восторги, которыми спасённые выражали свою радость по случаю столь неожиданного избавления от опасности. Легко описать и скорбь и страх – вздохи, слёзы, рыдания и однообразные движения головой и руками исчерпывают все их способы выражения; но чрезмерная радость, восторг, радостное изумление проявляется на тысячу ладов. У некоторых были слёзы на глазах, другие рыдали и стонали с таким отчаянием на лице, как будто испытывали глубочайшую скорбь. Некоторые буйствовали и положительно казались помешанными. Иные бегали по кораблю, топали ногами или ломая руки. Некоторые танцевали, несколько человек пели, иные истерически хохотали, многие подавлено молчали, не будуч в состоянии произнести ни единого слова. Кое-кого рвало, несколько человек лежали в обмороке. Немногие крестились и благодарили Господа.
                Даниэль Дефо «Робинзон Крузо»

     … А потом её лицо приблизилось – одной рукой я касался её руки, - и тогда лицо будто рассеивалось, и под ногами стала исчезать опора, словно не было автобусного пола, Впрочем, исчез и автобус, и люди в нём, и водитель – был только розовый овал из шали, чарующий запах и бесконечно грустные глаза, обращённые в никуда, настойчиво обращённые, будто там в бесконечности разрешение всех её тревог. И ещё, когда случилось моё прикосновение, несказанное счастье разлилось по телу, точнее в одно мгновение и смерть подкралась к сердцу, и тут же эту смерть настигло ликующее спасение, и от того, что свершилось это неожиданное чудо, усилилось ощущение радости.
     Со мною случилось подобие обморока. И причиной этого состояния была она, её душа, которая высветилась вдруг для меня одного в набитом автобусе…
                Юрий Азаров «Печора»

                ***
(Разврат)

     В том, что касалось мужчин, императрица не знала стеснений. Черноволосого, черноглазого Алексея Разумовского, редкостно красивого и приятного в общении, ей было мало. Первого любовника она завела себе в четырнадцать лет и, став царицей, приглашала многих мужчин разделить с ней ложе. Все они получили неплохое вознаграждение. Когда же её придворные нарушали обет супружеской верности, отношение Елизаветы трудно было предсказать. Иногда она закрывала на это глаза, но могла и разгневаться. У неё под чувственной внешностью таились пуританские порывы, которые время от времени брали верх и вырывались наружу. Она стремительными, широкими шагами проходила по залам дворца, находила грешников  и приказывала брать их под стражу, как и австрийская императрица Мария-Терезия, чья личная жизнь была выше подозрений. Та учредила комиссию по нравственности, призванную стоять на страже высокой морали. Елизавета тоже образовала комиссию для выявления и наказания виновных в адюльтере.
                Кароли Эриксон «Екатерина Великая»

                ***
(Разрушать)

     … Смеются. А сын невозмутим! Хмурость не проходит. Не всегда, правда, он такой. Чувства юмора не лишён, но сейчас только супится – угрюмость эту он с Карпат привёз. Ездил недавно с товарищем изучать горную деревянную архитектуру, пешком исходил все Карпаты, все горы облазил, в одном горном селе собственными глазами видел, как местные ученики-старшеклассники старинную свою гуцульскую церковенку на дрова ломали. А учитель их – учитель-наставник! – работой руководил…
     От такого надолго помрачнеешь.
     Сегодня сына и вовсе опечалило то, что услышал от приятеля на Скарбном: будто и над этим казацким собором занесён топор браконьера, по-воровски сняли ночью охранную доску… После такой новости подошёл к родителям, пылая от возмущения:
     - Лечу. Завтра лечу!
     А куда полетит, к кому, пожалуй, и сам толком не знает. Едва успокоили, отсоветовали – зачем же горячиться, нервничать?
     - Алёша, всего не спасёшь, - говорила мать.
     - Ты хочешь, что бы я – архитектор! – тоже стал соучастником их разрушений?
     - Глупости! Ничего ты не разрушал! – унимала мать.
     - Все мы разрушаем, - кипел сын, - и я, и ты, и он, - показал на отца. – Уже тем, что в стороне стоим… Разрушаем своим равнодушием! Были такие, что Десятинную в Киеве взорвали, Михайловский златоверхий уничтожили у всех на глазах… А сейчас разве не сеем равнодушных? Плодим жестоких… Саамы разрушителя вскармливаем! А разрушитель внутренне всегда пигмей, он хочет сделать так, чтобы всё было меньше его.
     Чувствовалось, что все те безымянные, безответственные – его личные враги. Он ничего не прощает им. Во всех подробностях может рассказать, как и кем был разрушен красавец Михайловский собор, со времён до татарских сверкавший золотыми куполами на Киевских горах, как ломали Десятинную церковь, с каким упорством рвали динамитом кладку седых веков…
     Однако же разрушили и ту таинственно спаянную, загадочно крепкую кладку… татары не смогли, а он, вандал 20 века, современный Батый, осилил, смог… Особенно лютой ненавистью пылал молодой архитектор к тем, кто будучи сам архитектором, сознательно обращался к методу «расчищения» площади, сносил памятники старины, лишь бы освободить место для своих бездарных бетонированных тумб… Непримиримостью своею Алексей даже родного отца порою удивляет. Старый армеец словно бы добрее становился на склоне лет, избавлялся от категоричности в суждениях, искал если не оправданий, то хотя бы объяснений чудовищным поступкам, сын же не хотел знать никаких компромиссов.
     - Тупые убийцы красоты! – не оборачиваясь от руля, цедил сквозь зубы. – Пусть тогда по невежеству отдали себя во власть демонам разрушения, а сейчас? Откуда они сейчас берутся? Объясните мне, почему плодится браконьер?..
                Олесь Гончар «Собор»

                ***
(Революция)

     В то время над Москвой стояла ясная луна. В её свете по серым бульварам бродили парами солдаты с дамами, грызли подсолнухи, целовались. Из тёмных подвалов выходили швейцары томиться на свет. Подвальные жители высовывались в окошки над тротуарами, глядели вверх неподвижно.
     По всему городу цвели липы.
     Сергей Сергеевич сидел на окне. Он был в кителе и качал ногой, затем поднял и опустил плечи.
     - Какая глупая ночь, Катюша, - сказал он. – Оказывается, и во время революции светит луна, пахнут липы.
     Катя стояла близко около него и подумала: «Неужели начинается чудный роман?»
                А.Н. Толстой «Простая душа»

     …И вот тогда-то до очевидности стало ясно, что войну нужно кончать, что мы изжили войну. И предстоит нам что-то ещё более огромное, страшное, и великое, чем война. Вся армия (мы знали это по «Солдатской газете) томилась в ожидании. Чувствовали, что Россия на нашей спиной кончится, как перед смертью. Ждали, стиснув зубы. И когда грянула революция, показалось, что налетел пьяный ветер, как лихорадка, и сразу у всех пропала охота убивать.
     Заговорили все. Полки, дивизии, весь фронт, хоть волосы рви. Прорвало. И говорили, и голосовали даже, когда в атаку нужно идти. Будто бессловесным дали языки, и все загорячились выговорить, выворотить всё, о чём триста лет молчали. Помню – батальон наш выбил австрийцев с речки, пленных взяли и тут же, сообща, устроили митинг, с резолюцией, чтобы немедленно, вот сейчас, был всеобщий мир и братство народов, чтобы ни бедных больше, ни богатых не стало, словом – всеобщая справедливость. Австрийцы же в это время начали поливать митинг шрапнелью и убили председателя, но революцию наши всё-таки вынесли и даже послали в газету напечатать.
     Что это – глупо? Да. Смешно? Конечно. Но когда тысяча неграмотных мужиков, забрав пленных, под шрапнелью болтают еловыми языками о мировой справедливости, - я не скажу: мы погибли, Россия кончилась. Здесь что-то выше моего понимания. Быть может, я слышу, как «истина глаголет устами младенцев». Быть может, истина устраивает гнуснейшую гримасу: что, мол, съели! Повернули колесо! Перемудрили историю!..
                А.Н. Толстой «Рассказ проезжего человека»

                ***
(Река)

…
Не удержался я
И у реки спросил:
- Что ты шумишь, кипишь,
Поток смятённых сил?

Ответила река:
- Свободою одной
Я грезила века
В темницах под землёй.

В глубоких тайниках
Ждала я сотни лет
И вырвалась в горах
На волю в мир, на свет.

Накопленную страсть,
И ненависть мою,
И счастье каждый час
Всей мощью воли пою.

Теперь свободна я,
Привольно дышит грудь, -
Прекрасно жизнь моя,
Надёжен дальний путь.

Я солнцу песнь пою,
Над рабством я смеюсь, -
Вот почему шумлю
И бурно вдаль стремлюсь.
           Мусса Джалиль «Горная река»

     Ненастным днём, вдруг обнаружила себя Фокинская речка, рассекающая село напополам. Тихо пробежавши мимо кладбища, она начала гуркотеть, плескаться и картаво наговаривать на перекатах. И чем дальше, тем смелей и говорливей делалась измученная скотом, ребятишками всяким другим народом речка: из неё брали воду на поливку гряд, в баню, на питьё, на варево и парево, бродили по ней, валили в неё всяких хлам, а она как-то умела и резвость и светлость свою сберечь.
     Вот и наговаривает, наговаривает сама с собой, довольная тем, что пока её не мутят и не баламутят. Но говор её внезапно обрывался – прибежала речка к Енисею, споткнулась о его большую воду и, как слишком уж расшумевшееся дитя, пристыжено смолкла. Тонкой волосинкой вплеталась речка в крутые седоватые валы Енисея, и голос её сливался с тысячами других речных голосов, и, капля по капле накопив силу, грозно гремела река на порогах, пробивая путь к студёному морю и растягивая Енисей светлую ниточку деревенской незатейливой речки на многие тысячи вёрст, и как бы живою жилой деревня наша всегда была соединена с огромной землёй.
                В.П. Астафьев «Последний поклон»

     И сама река Печора, как и всякая глубина, с виду только спокойна – не вольная Волга, и не мутно-испаренный Дон, и не чудный, нежащийся в песочных отмелях Днепр, а грозное половодье, сознающее свою силу; вобрала в себя несметные богатства из самого сердца земли, и пасмурность неба вобрала, и все краски туманной бесконечности вобрала, и берега на километры очертила: не сметь подступаться! – и потому чёрный лес в таком отдалении, и мокрый блеск ворса коричневого, и покой стремительно-вечный.
                Юрий Азаров «Печора»

                ***
(Религия)
 
                Религия зовёт к молитве, а не к дискуссии.

     Что такое религия? В самом общем смысле – вера в нечто наивысшее, превосходящее силы, волю и разум человека. В первобытных верованиях таковыми могут быть духи предков, незримые существа иного мира, тайные силы природы, воплощённые в определённых животных, растениях, камнях.
     Религиозные воззрения объединяют единоверцев. Такое соединение основано не столько на доводах рассудка (как, скажем, при современной охоте, в научной деятельности), сколько на эмоциях. Религиозные обряды и верования воздействуют на подсознание. Значит, они объединяют людей глубинными духовными узами. Это – коллективное бессознательное, или, иначе говоря, сверх подсознание. Его можно считать духовным фундаментом человеческих взаимосвязей.
     Мать и ребёнка, двух влюблённых, близких друзей, родственников объединяет любовь, приязнь. Их также следует считать проявлением сверхподсознания. Но для религиозного коллектива подсознание – объединитель сотен, тысяч, а то и миллионов людей. Часто такое единение существует надолго – на период религиозной церемонии, богослужения.
     В других случаях оно овладевает людскими душами на дни, месяцы, годы…
                Р.К. Баландин «Что там, в глубинах сознания?»

     «Религиозное обучение, по-моему, - говорил Виктор Гюго, - в настоящее время более необходимо, чем когда-либо. Чем больше человек растёт, тем более он должен веровать. Несчастье и, можно сказать, главнейшее несчастье нашего времени составляет стремление всё ограничить этой жизнью. Ставя для человека конечным пределом и целью земную материальную жизнь, люди увеличивают свои бедствия отрицанием будущей жизни».

     Трудно оценить всю роль христианства – не как социального института, но как учения, - не поняв, что его приходу готовился весь мир, и Восток в том числе. Но пик духовного воплощения станет оценен до конца лишь после осознания всего мистического и духовного наследия, причём не на уровне слухов и домыслов (их не надо путать с духовными исканиями), но на уровне реальных знаний, показывающих путь к внутриутробной сути культуры…
     …становление человеческой цивилизации, равно как и её религиозных проявлений, может быть порой более неожиданным и неоднозначным, нежели мы предполагаем.
                А.А. Маслов «Невозможная цивилизация»

     Гуманизм христианства славян с защитой нищих духом, слабых и убогих и оскорблённых, с преодолением чувственного как бренного и призрачного. Отсюда – обесценивание реальной деятельности, ставка на силы, находящиеся вне человека, на жизнь в мире потустороннем, отказ от деяния, борьбы, перестройки существующего, углубление самосозерцание в ожидании божественного откровения.
                Владимир Васильев «Сопричастность жизни»

     Да, христианство есть, несомненно, религия Мира и Любви, а не вражды и ненависти. Да, главнейшая заповедь христианства – это заповедь о любви – любви к Богу как к средоточию всяческого добра и блага: милосердия и долготерпения, красоты, гармонии, справедливости. Но именно поэтому совершенно естественно, что всё, идущее вразрез с этой заповедью, мешающее христианину исполнять её, должно быть ему ненавистно. И это – единственно святая ненависть: ко злу, ко греху, к страданиям человеческим, к сатанинскому беззаконию. Со всем этим христианин должен быть абсолютно непримирим.
     «Живи в мире с врагами, но со своими врагами, а не с врагами Божьими», - поучает нас великий столп Православия святой Иоанн Златоуст. «Не противься злому», - говорит Слово Божие, то есть: не ропщи, благодарно принимай все те личные скорби, болезни и искушения, которые будут угодно Господу послать тебе. Но такой призыв вовсе не означает потакания преступному равнодушию к судьбе Отчизны, терзаемой в тяжкий час злодеяниями и святотатцами. Мир со злом недопустим, и именно это имел в виду Спаситель, говоря: «Не думайте, что Я пришёл принести мир на землю; не мир пришёл Я принести, но меч…» (МФ 10:34)
     Этот духовный меч, который крепко держала в руках Церковь Русская в течение тысячи лет, и ныне безмерно страшен её врагам – предтечам и слугам грядущего антихриста. Церковь земная, по определению святых отцов, есть Церковь воинствующая, а поприще нашей земной жизни – место брани и подвига.
                Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский ИОАНН
                «Державное строительство»

     В наши дни к изучению религиозной литературы привлекают даже… компьютеры. С их помощью выяснилось, например, значительные стилистические расхождения между Евангелием от Иоанна и Апокалипсисом, сочинённым, как предполагается, одним автором.
             См: Моль А. , Фукс В. , Каселер М. , Искусство и ЭВМ.   1975 г.

     Идол и культ – вещи разные. Идола можно перенести из одного места в другое, от одного народа к другому, и он станет там новым идолом с новыми функциями. Обличье то же, а вера другая. А религию так можно перенести от народа к народу только насильно. Мало ли русские миссионеры снабжали вогул, остяков, самоедов и зырян (народы севера) иконами, что-то не видно было у них в умах или на мольбищах этого добра: не тот тип бога, который бы нравился этим народам, был им привычен, соответствовал их религии. Статую же мадонны могли взять и обоготворить – она походит на вырезанных из дерева идолов.
                Ю. Курочкин «Легенда о Золотой Бабе»

     - Как же вы объясните возникновение религии? – наконец спросил я. – Всегда, во все времена, и даже сейчас, большинство населения верило…
     - И пусть верит! – прервав меня, Аид помахал ладонью, явно не желая попусту тратить время. – Религия существовала даже у древних племён. Только учения и боги везде были разные. Люди боялись чудовищных природных сил (землетрясения, молнии, ураганы), не могли понять капризы погоды, страшились смерти. Для объяснения окружающего мира в те времена ничего лучше предложить было невозможно. С другой стороны, религия оказалась выгодна шаманам и старейшинам племени – она позволяла держать народ в повиновении, укрепляя «организм» под названием общество.
     - Подобные доводы годятся для понимания того, почему религия существовала в донаучную эпоху! – вставил я. – Но сейчас, когда в пластах земли находят ископаемые, остатки животных и растений, со всей очевидностью подтверждающие, что жизнь, включая человека, развивалась постепенно в течение очень длительного времени, а не была создана неким богом, когда люди полетели в космос, когда все научные данные свидетельствуют, просто кричат, что на нашей планете нет никаких следов вмешательства кого-то свыше, как же сейчас большинство людей могут продолжать верить?!
     - В своей массе, к сожалению, а может, к счастью, люди не интересуются научными знаниями. Кроме того, психика человека устроена так, что замечает в основном то, что хочет замечать. Большинство боится смерти, даже не сомневаясь  в последующей вечной жизни. Что же будет, если лишить их такой веры?
     Главная же причина устойчивости религии в наши дни – она выгодна, полезна обществу, особенно демократическому, где у личности слишком много свободы. За исключением редких случаев, например, учёным не желательно верить в бога. Если примерно 70-80 процентов населения  верят, в таком обществе меньше обманов, нарушений порядка. Религия – прекрасное средство защиты от нервных и психических заболеваний. Она учит: существующий порядок дарован свыше, терпи – и на том свете тебе воздастся. Людям легче жить, они без ропота переносят несправедливость, лучше работают, а значит, приносят больше пользы. Поэтому государство само стремится поддерживать веру. Сановники церкви стараются изо всех сил, ведь всё их могущество, материальное благосостояние основывается на верующих. Не будь последних – они превращаются в ничто. Конечно, большинство служителей культа и сами искренне верят.
     Я же говорил, что люди имеют социальную психологию, внушаемость. Большинство всегда ведёт себя «как все». Это доказали те же фашистские или коммунистические режимы, в правильность, разумность которых искренне верило подавляющее большинство населения, включая наиболее умную, образованную её часть. Поэтому нет ничего удивительного, что и среди попов встречаются весьма высокоинтеллектуальные люди. Смотря на поведение большей части окружающих, даже закоренелые атеисты могут постепенно потерять твёрдость, уверенность, что бога действительно не существует. Кроме того, не легко отказаться от такого лакомого куска, как «бессмертие души, не получив ничего»?!
     Религия по существу своему есть нечто противоположное науке, так как вместо рационального объяснения явлений, вместо установления действительной связи фактов она предлагает лишь их фантастическое толкование. Во всех вероучениях красной нитью проходит основной догмат: надо задумываться, искать доказательства предложенному устройству мира; необходимо принимать всё на веру. Причём на обоснование этого догмата тратится немало сил.
     Основатель ислама Магомет, даже не умевший читать, говорил: «Если науки учат тому, что сказано в Коране, то они излишни; если же они учат другому, они безбожны и преступны».
     Майкл, надеюсь, мне не стоит тратить время на доказательство очевидного – несостоятельности с научной точки зрения религиозных вероучений?
     - Конечно, не стоит, - я ненадолго задумался. – Впрочем, первичность материи по отношению к духу оспаривается многими учёными и философами. Вероучения они не принимают, а вот в некие высшие духовные силы, движущие развитие в этом мире, верят. Даже великий Эйнштейн в старости придерживался подобных взглядов.
                А Жаров «Формула жизни»

     Не помню, на второй или третий день после майских праздников перед обедом приходит к нам Николай Михайлович (поэт Рубцов), постриженный, в голубой шёлковой рубашке, смущённо-улыбчивый, руки спрятаны за спину, а сам всё улыбается, и загадочно и радостно. За ним вошла женщина, светловолосая, скромно одетая, чуть смущённая, но полная достоинства. Мы как раз пили чай и пригласили за стол их. Войдя в кухню, Николай торжественно поставил деревянную маленькую кадушечку, расписанную яркими цветами, - такие часто продают на базаре. В ней – крашенные яички. Заметив наше удивление, тут же выпалил радостно: «Сегодня же Пасха! А вы и не знали? Я же говорил, что они не знают, - сказал он, обратившись к своей спутнице. – Христос воскрес! – весело воскликнул он. – А можно похристосоваться-то?»
     Всем сделалось весело. Сели за стол. Разделили на части одно яйцо, остальные оставили в кадушке – очень уж красиво…
                Мария Корякина-Астафьева «Знаки жизни»

                Варшава, костёл Святого Креста, Польша.
     «Католическая обрядность у нас необычайно сильно срослась со многими важными событиями как в семье, так и в обществе в целом», - заметил польский журналист из «Газеты Млодых» Томаш Новацкий.
     «…Та ниша в колоне, где покоится сердце Шопена, перевезённое по его завещанию сюда из Парижа. Стоит ли говорить, что это для поляков – величайшая из национальных святынь… А на соседних колоннах – мемориальные доски с именами Славацкого, Пруса, Прушинского… Кажется, тени их доныне незримо витают под высокими сводами…
     Здесь высечено в граните имя генерала Владислава Сикорского, главнокомандующего польскими вооружёнными силами на западе в годы Второй Мировой Войны. Здесь хранится таблица с названиями подразделений Армии Крайовой, , поднявшей восстание в оккупированной врагами Варшаве. Здесь впервые была установлена мемориальная доска, посвящённая жертвам Катыни, - тогда в печати о них ещё не писалось… Да, сегодня и мы понимаем, краткий курс истории способен воспитывать только манкуртов, то есть людей, забывших о корнях своих. Не бывает истории укороченной и удлинённой, как не бывает и укороченной правды, а есть только правда и ложь…»
                В. Шуткевич, корреспондент.

     ЦЕЛИБАТ – это обет безбрачия духовенства, который был введён в католической церкви ещё девять столетий назад. Но он существует и поныне. Немногим более двух десятилетий назад папа римский Павел-6 издал энциклику «О целибате священников», в которой подтвердил незыблемость этого церковного установления. Однако против него  выступает всё больше и больше служителей католицизма, не желающих мириться с противоестественным требованием. Выступив против папского предписания, они даже создали международную федерацию женатых священников, которая объединяет более 20 тысяч представителей духовенства из разных стран мира и с каждым годом их ряды растут. Католические священнослужители, нарушившие целибат, объявляют, что убеждены: церковное безбрачие довольно скоро «умрёт естественной смертью», ибо познавшие радость супружеской жизни «открыли духовные  богатства женщины как полноправного человеческого существа и партнёра».
     Так жизнь входит в противоречия с безжизненной догмой религии.
                А. Васильев

             Как делаются ПРОСФОРЫ ?
     …Небольшие шарики он чуть придавливает ладонью, вырезает печаткой  верхнюю часть – с крестом в круге – и насаживает её как шляпку. По четырём сторона креста по-церковнославянски было бы:  ИС-ХС-НИ-КА – Иисус Христос побеждает. Просфора – начало освящения пищи и мира: освящается хлеб на литии, артос на пасхальной литургии, прилагаются Духом Святым евхаристический хлеб и вино, освящая причащающихся. Освящается вода, начальная стихия жизни, в день Богоявления; яблоки, виноградные гроздья в Преображение; поля на Троицу. Земля приемлет благословение Господне, пища утрачивает свою утилитарность, приобщает к даровавшему её Богу, - восстанавливается связь отдельного со всеобщим, мира и человека – с творцом.
                Валерия Алфеева «Призванные, избранные и верные»

                ***
(Родина)

Родина не начинается
Ни с букваря и ни с плетня
И нашей смертью не кончается –
Тебя проводят иль меня.

Она всем нам – на на удивление,
На муки, светлые до дна,
Как дар бесценный в день рождения
В страданьях матерью дана.
            Виталий Нефедьев

Где мой родимый край?
                Москва?
Она пришла ко мне, как зрелость.
Ищу не хлеба и не зрелищ –
Ищу сыновнего родства.
Что ж, жизнь раздвинула пространство
И выбирай – не выбирай,
Сложилась так судьба пристрастно,
Что вся Россия – отчий край!
                В. Дагуров «Родина»

     В душе любого человека понятие Родины всегда связано с домом, близкими людьми. У Фернандо не было ни того, ни другого, ему нечего было терять. Родина отсутствовала и в рыцарском кодексе.  Идеология республиканского Рима умерла полторы тысячи лет назад, просветители появятся через двести лет. Такого понятия не существовало даже в итальянском Возрождении, впервые вспомнившем о долге гражданина, для которого Родина находилась в пределах городских крепостных стен. Душевной драмы, связанной с переменой гражданства, Магеллан не переживал, потому что не был в глазах современников предателем или дезертиром, как о нём в двадцатом столетии пишут исследователи, наделяя рыцаря, ещё, по существу, не затронутого идеями Возрождения, чувствами и представлениями человека конца второго тысячелетия.
                Игорь Ноздрин «Фернандо Магеллан»

В минуты унынья, о Родина-мать!
Я мыслью вперёд улетаю,
Ещё суждено тебе много страдать,
Но ты не погибнешь, я знаю.
                Н.А. Некрасов

Родина бывает разная,
Но у всех она одна!
                Зинаида Александрова «Родина»

Тяжёлое – забудется,
Хорошее - останется.
Что с Родиною сбудется,
То и с народом станется.
                Иосиф Уткин «Заздравная песня»

…Он впоследний раз взглянул
В сторону родиму
И невольно воздохнул,
Скрылся вдаль незриму. 

Что и Родина, коль нет
Ни друзей, ни милой? –
Ах! Тогда нам целый свет
Кажется могилой!
             А.Х. Дуран «Казак на Родине» 1818г.

                ***
(Родители)

Бесконечность тревог и разлуки
Не подвластны прошедшим годам,
Лишь во сне мы целуем вам руки,
И во сне мы печалимся вам.

Может быть, потому мы не в силах
Горечь сердца с годами унять:
Нам не плакать на ваших могилах,
И цветов на них не сажать.

Только ломкий багульник пахучий
Расцветает там поздней весной,
Только низкие серые тучи
Тихо плачут осенней порой.

Да под ветром лишь листья кружатся
Средь безлюдной глухой тишины,
До тех мест нам не добраться
Где вы видите вечные сны.

Всё прошло – и надежда, и невзгоды,
Прогремела над нами война…
Пусть идут невозвратные годы –
Детям ваши даём имена!
           Вера Бобринская

     …С того времени я абсолютно остро почувствовала, как давно болеет мама, как многолетняя усталость всё больше наваливается на неё, а она ещё находит в себе силы топить печь, варить еду и много чего делает по дому, и такая пронзительная жалость к ней поселилась во мне – нет у меня слов, чтоб передать это. Пока шла тогда домой, о чём только ни передумала: вот они, родители, все силы истратили, заботясь о нас, чтоб были сыты, одеты, обуты, да чтоб здоровы… А тут… не только старость накатила, тут и беды одна за другой. Скорей бы Толик подрастал, чтоб мама хоть маленько отдохнула и пожила бы подольше. От нас помощи почти никакой, живём пока тоже в такой нужде – не сказать. Одна пока живёт в нас надежда: молодые, здоровые пока, пусть и не совсем здоровые – войну же прошли, но зато живы остались. А мама с папой в войну настрадались, сыновей двух не дождались, и потом – столько всего было и есть… Бедные и безмерно дорогие мои родители… теперь уж и папы нет… хоть бы мама пожила…
                Мария Корякина-Астафьева «Знаки жизни»

                ***
(Родиться)

Женским счастьем после родов
Тихие сияют дни…
            С. Данилов «Широкий перевал»

     Великая княгиня Мария в шестой раз была беременна и надеялась подарить свекрови ещё одного внука. Холодным днём в середине мая у Марии начались роды, и императрица, несмотря на то, что все мысли её в последнее время были заняты турецко-шведским союзом, нашла время посетить комнату роженицы. Кое-кто из советников предлагал предпринять атаку на шведский флот, не дожидаясь, пока непредсказуемый король Густав направит свои корабли против России.
     Мария держалась стойко, но никак не могла вытолкнуть ребёнка из чрева. Вероятно, в тот час Екатерина вспомнила бесконечно долгие, роковые роды своей первой невестки, Натальи. Подавив в себе страх перед неизбежным и нерешительность в других, государыня заставила себя следить за действиями повивальных бабок, тщетно старавшихся помочь ребёнку Марии появиться на свет. Она взяла на себя смелость руководить родами, когда увидела, что повитухи махнули на бедную женщину рукой, и время от времени заставляли Марию тужиться.
     Почти три часа продолжалась эта пытка, сопровождаемая криками и стонами Марии. Екатерина громким голосом нетерпеливо отдавала распоряжения, приказывая повивальным бабкам молотить и мять вздутый живот роженицы. Тихо сновали насмерть перепуганные слуги. Они приносили простыни и уголь, сжигали травы и готовили пеленальные одеяла. Несмотря на то, что в маленькой комнате пылал огонь, было так холодно, что обливавшаяся потом Мария дрожала и никак не могла согреться.
     Увидев, что Мария умирает, Екатерина предприняла последнюю попытку спасти её. Потом она говорила, что трагедию предотвратила только её решительное вмешательство. Вопреки ожиданиям родилась тщедушная девочка. Чтобы она не замёрзла, её поспешно завернули в тёплые пелёнки. Судя по всем признакам, новорожденная была здорова. Измученная  Мария плакала, потому что родился не мальчик. То ли желая успокоить мать, то ли из-за тщеславия, Екатерина дала девочке собственное имя и, продрогшая до костей, ушла в свои тёплые покои.
                Кароли Эриксон «Екатерина Великая»

     Рубинский в коллективе особняком держался, так как многознанием отгорожен от всех: если не шахматная задачка у него на коленях, то редкостная книжечка, чаще всего дореволюционного издания. И книжечку эту он подчёркнуто напоказ держит, и я в душе восхищаюсь его бесстрастием, и все, я это чувствую, понимают, что стоит за этим бесстрастием: целая жизнь стоит, непонятная жизнь, говорят, в Канаде родился Рубинский. С какой же это стати Рубинский в Канаде родился, чего это занесло его в канадский родильный дом, вот Новиков сам, тот, как и положено, в селе Кудлые Уши родился, неподалеку от Свой Крыски, это нормально. Шафрановы, так те из Подольска, что под Москвой, это тоже нормально. Екатерина Ивановна Бретер, так та из Москвы, сразу видно по всему, что из Москвы, Валерия Петровна из Бологова, что в «Анне Карениной» описано. А Марья Леонтьевна Фаранджева, та на станции Сукино родилась, что на границе Вологодской и Архангельской областей расположена, - всё это нормально, а тут вдруг Канада, город Бренвиль, так в паспорте и написано, спрашивал я как-то мельком у учителей: «А что же это он в Бренвиле родился?» - покачивали головами учителя: «Не знаем», и приметил я – губы поприкусывали: подальше от греха, а Рубинскому хоть бы хны – сидит и на коленках вертит книжечку иностранную, раздражает ею учительский коллектив – у всех на памяти яростная борьба с космополитизмом, а он точно и не знает о ней, а только изредка бросает отчуждённо-презрительный взгляд и на меня и на учителей или вообще в пространство глядит…
                Юрий Азаров «Печора»

          Беременная Марейка ждала предстоящих родов с суеверным страхом и смертной тоскою и с щемящим, неизъяснимым любопытством, как это будет именно у неё, хотя ей вообще не было известно до сих пор, как это бывает у других женщин. Бабы говорили ненароком, что при этом они света белого не взвидывали от жутких приступов боли и небо казалось им с овчинку, да ведь как верить досужим россказням! Бабы недорого возьмут и сбрехать.

     …Марейка, поддерживая низко опустившийся живот, вышла из тесной, вонючей землянки вялым, неуверенным шагом. Ей трудно дышать, ей хотелось пить. Она вышла к ручью, с усилием поставила ногу на скользкий камень, и тот камень предательски ушёл из-под неё, она не устояла, широко взмахнув руками, рухнула на сочно чавкнувшую землю:
     - Худо мне, ох!
     Она вгорячах попыталась подняться, но опоясывающая боль резанула её по животу, ударила снизу в подвздошье. И Марейка, косо взглянув на распахнутое над нею небо, вскрикнула и покорно осела в траву, прильнув пылающей рукою к смолистому и шершавому стволу лиственницы.
     - Бог с тобой! – испуганно крикнула Настя с зелёного косогора.
     Марейка не отозвалась. Новый приступ нестерпимой боли прокатился по чуткому Марейкиному телу, и она застонала тонко и протяжно, как смертельно раненая маралуха. Круглын щёки у Марейки странно вытянулись, и расширенные зрачки остановились в ожидании чего-то загадочного, ещё более страшного.
     А к дымному говорливому ручью с двух сторон, убыстряя шаг, приближались Настя и атаманская мать Лукерья. В жилистых руках Лукерьи была обвита травяным жгутом вязанка хвороста, бабка бросила хворост и с немыслимым для её возраста проворством подхватила Марейку под мышки и, натужно качнувшись, помогла ей встать.
     - Мёртвого рожу, - Тяжело дыша, сказала Марейка. – Моченьки моей нету.
     Лукерья заглянула ей в остановившиеся сухие глаза и, мудро успокоясь, с лаской проговорила:
     - Бог с тобой.
     Лукерья не видела в случившемся беды, не видела ничего необычного. Так бабы всегда рожали на покосах, на рыбалке, на кедрованье и сборе ягод в тайге. Не сидеть же бабе сложа руки в досужьем ожидании, когда это наконец произойдёт. Бабе работать надо, иначе никогда не будет достатка  в семье. А настанет положенный срок – оно само собой покажет, как тебе быть, только не нужно ничего бояться, дело это обыкновенное и святое – может, для того Бог и создал бабу, чтоб ей мучиться и в этой муке находить себе высший смысл своей жизни…
     Марейка еле-еле поднялась к землянкам, опираясь на чьи-то плечи и нетвёрдо ступая по осклизлым каменистым выступам и тугим запутанным узлам лиственных корней. А когда её усадили у дернистого порога землянки, в которой жили одни женщины, в том числе и она, Марейка, почувствовала в себе некоторое облегчение. Она даже огляделась и попыталась улыбнуться.
     - И ладно! – переведя дыхание, заметила Настя. – Глядишь и пронесёт.
     - Не одну пронесло, - под нос буркнула Лукерья.
     Бабка всё знала, и это успокаивало Марейку. Оплошка у ручья, разумеется, ни при чём – пришло оно, трудное Марейкино время, и в этот пронзительный час будет с нею милосердная и стойкая, хорошо понимающая, что нужно делать, повитуха.
     Бабка же нисколько не верила, что Марейке стало лучше, бабка понимала: улучшение это временное, а следом за ним придут настоящие муки, тяжёлые схватки с потугами, от которых можно потерять сознание, а то и вовсе кончиться.
     Словно в воду глядела Лукерья: уже к полудню Марейка судорожно забилась на земле, заскребла ногтями жестоколистую траву. Из закушенной с болью верхней губы засочилась толчками кровь, тонкою нитью она потянулась к строгому уголку рта, чётко перечеркнула округлый подбородок.
     Распластавшуюся на хвойной подстилке роженицу окружили хлопотливые женщины. Горестно покачивая головами, они наблюдали за понятными только им жестокими бабьими муками и сдержанно подавали Марейке ничего не значащие советы:
     - Давай вот это, не унывай!
     - Терпи, девка! Боком, боком!
     - Не мать велела – сама захотела!
     - Ху! Ткнись! Ткнись, товарка!
     - Туды с ним! Туды! Ух и мужики, мать их так!
     - Мухоморы! Паскуды! Лежи смирно, у!
     - Ткнись!
     Неподалёку на песке сидел взъерошенный Соловьёнок. Упершись подбородком в колени, он молча смотрел на Марейку, его искривлённый судорогой рот то открывался, то закрывался в густой зевоте. Соловёнок дико страдал от сознания, что он ничем не может помочь своей жене.
     В коротком перерыве между схватками Марейка приметила Сашку, злобно, как пьяная, выкрикнула:
     - Ирод! Провались ты в тартарары! Кобель!
     Сашка потерянно смотрел на неё. А Лукерья между тем ещё более распаляла роженицу:
     - Крой, крой его!
     - Ирод ты! Ирод! – истерически кричала Марейка.
     Бабка не сердилась на Сашку, ни в чём его не упрекала. Бабка знала лишь, что Марейке станет легче, если та выплеснет какую-то часть боли вот этим своим истошным воплем.
     - Так его, внученька, так!
     Под градом Марейкиных обидных слов Сашка, отряхнув руки от прилипшего к ним песка, отступил поглубже в лес…
     - Потому вы и болькие все, - рассудила Лукерья, осеняя себя мелкими, торопливыми крестами. Она говорила в назидание присутствующим, чтобы они никогда не обижали своих многострадальных матерей. Не ей первой пришла на ум эта мысль, не раз слышала её Лукерья от старух, умудрённых нелёгкой жизнью, и теперь посчитала своим долгом перед людьми вспомнить её.
     Так мучилась Марейка почти до самого вечера. Бабка поглядела на неё и распорядилась, чтоб роженицу унесли в землянку, но тут же отменила свой приказ. В землянке мало будет роженице вольного воздуха, к тому же не развернёшься там, неимоверной тесноте – пусть уж рожает под кустом.
     Затем Лукерья послала Настю за полотенцами. Полосами самодельной ткани крепко-накрепко стянули Марейке взбугрившийся верх живота и принялись сообща, суетясь и мешая друг дружке, подтягивать полотенце и её ногам.
     - Матушка, умираю! – тупея от боли, стонала Марейка. – Да оставьте же вы меня, оставьте!
     Отвару бы ей из сон-травы, - сказала Настя.
     И когда последние силы, казалось, были готовы иссякнуть и совсем покинуть её, Марейка страшно заскрипела зубами, рванулась и замерла в минутном оцепенении.
     - Слава тебе, Господи! – выдохнула Лукерья, принимая на руки крохотный живой комочек.
     А немного погодя роженица спросила вялым, глухим голосом:
     - Мальчик?
     - Он и есть, - облегчённо вздохнув, ответила бабка.
     - Руки и ножки?..
     - Всё, как есть при ём, всё при ём!
     И, словно в подтверждение сказанному, вдруг раздался пронзительный детский крик. И все вокруг заулыбались и стали поздравлять Марейку с благополучным разрешением.
     - Потому-то вы и болькие все, - снова напомнила Лукерья. Теперь она обращала эти мудрые слова к себе. Вот так же в муках родила несчастного Ивана, вынянчила, на ноги поставила. И потому ей мучительно глядеть на него, как он торопится на встречу со своей собственной смертью!  И ничего поделать уже нельзя – это она понимала материнским сердцем…
                Анатолий Чмыхало «Отложенный выстрел»

     Прошло минут десять, а Колобову показалось, что он сидит на шатком табурете целую вечность.
     - Явился, значит. – Круча перевернул фотокарточку, накрыл её ладонью. – А ты похудел, Андрюха. Совсем высох…
     У Андрея задрожали губы, ноздри широко раздулись, он несколько раз кряду сглотнул слюну, но комок, вставший поперёк горла, мешал говорить.
     - Я их не брал…
     - Кто брал, тоже придёт, - сказал Круча. – Придёт, если в нём ещё человек может народиться. Второе рождение, брат, и есть самое заглавное. От него и жизнь бы мерить.
     Долго сидел молча. Круча свернул козью ножку, закурил…
                Н. Мирошниченко «Человек, сын человеческий»

     …Тихий стон в кустах – человеческий стон, всегда родственно встряхивает душу.
     Раздвинув кусты, вижу – опираясь спиной о ствол ореха, сидит эта баба, в жёлтом платке, голова опущена на плечо, рот безобразно растянут, глаза выкатились и безумны; она держит руки на огромном животе и так неестественно страшно дышит, что весь живот судорожно прыгает, а баба, придерживая его руками, глухо мычит, обнажив жёлтые, волчьи зубы.
     - Что – ударили? – спросил я, наклоняясь к ней, - она сучит, как муха, голыми ногами в пепельной пыли и, болтая тяжёлой головой, хрипит:
     - Уди-и… бесстыжий… ух-ходи…
     Я понял в чём дело, - это я уже видел однажды, - конечно, испугался, отпрыгнул, а баба громко, протяжно завыла, из глаз её, готовых лопнуть, брызнули мутные слёзы и потеки по багровому, натужно надутому лицу.
     Это воротило меня к ней, я бросил на землю котомку, чайник, котелок, опрокинул её спиною на землю и хотел согнуть ей ноги в коленях – она оттолкнула меня, ударив руками в лицо и грудь, повернулась и, точно медведица, рыча, хрипя, пошла на четвереньках дальше в кусты:
     - Разбойник… дьявол…
     Подломились руки, она упала, ткнулась лицом в землю и снова завыла, судорожно вытягивая ноги.
     В горячке возбуждения, быстро вспомнив всё, что знал по этому делу, я перевернул её на спину, согнул ноги – у неё уже вышел околоплодный пузырь.
     - Лежи, сейчас родишь…
     Сбегал к морю, засучив рукава, вымыл руки, вернулся и – стал акушером.
     Баба извивалась, как береста на огне, шлёпала руками по земле вокруг себя и, вырывая блеклую траву, всё хотела запихать её в рот себе, осыпая землёю страшное, нечеловеческое лицо, с одичалыми, налитыми кровью глазами, а уж пузырь прорвался и прорезывалась головка, - я должен был сдерживать судороги её ног, помогать ребёнку и следить, чтобы она не совала траву в свой перекошенный, мычащий рот…
     Мы немножко ругали друг друга, она – сквозь зубы, я – тоже негромко, она от боли и, должно быть, от стыда, я – от смущения и мучительной жалости к ней…
     - Х-хосподи, - хрипит она, синие губы закушены и в пене, а из глаз, словно вдруг выцветших на солнце, всё льются эти обильные слёзы невыносимого страдания матери, и всё тело её ломается, разделяемое надвое.
     - Ух-ходи ты, бес…
     Слабыми, вывихнутыми руками она всё отталкивает меня, я убедительно говорю:
     - Дурёха, роди, знай, скорее…
     Мучительно жалко её, и кажется, что её слёзы брызнули в мои глаза, сердце сжато тоской, хочется кричать, И я кричу:
     - Ну, скорей!
     И вот – на руках у меня человек – красный. Хоть и сквозь слёзы но я вижу – он весь красный и уже недоволен миром, барахтается, буянит и густо орёт, хотя ещё связан с матерью. Глаза у него голубые, нос смешно раздавлен на красном, смятом лице, губы шевелятся и тянут:
     - Я-а… я-а…
     Такой скользкий – того и гляди уплывёт из рук моих, я стою на коленях, смотрю на него, хохочу – очень рад видеть его! И – забыл, что надобно делать…
     - режь… - тихо шепчет мать, - глаза у неё закрыты, лицо опало,  оно землисто, как у мёртвой, а синие губы едва шевелятся:
     - Ножиком… перережь…
     Нож у меня украли в бараке – я перекусываю пуповину, ребёнок орёт орловским басом, а мать – улыбается: я вижу, как удивительно расцветают, горят её бездонные глаза синим огнём – тёмная рука шарит по юбке, ища карман, и окровавленные, искусанные губы шелестят:
     - Н-не… силушки… тесёмочка кармани… перевязать пупочек…
     Достал тесёмочку, перевязал, она – улыбается всё ярче; так хорошо и ярко, что я почти слепну от этой улыбки.
     - Оправляйся, а я пойду, вымою его…
     Она беспокойно бормочет:
     - Мотри – тихонечко… мотри же…
     Этот красный человечище вовсе не требует осторожности: он сжал кулак и орёт, орёт, словно вызывая на драку с ним:
     - Я-а… я-а…
     - Ты, ты! Утверждайся, брат, крепче, а то ближние немедленно голову оторвут…
     Особенно серьёзно и громко крикнул он, когда его впервые обдало пенной волной моря, весело хлестнувшей обоих нас; потом, когда я стал нашлёпывать грудь и спину ему, он зажмурил глаза, забился и завизжал пронзительно, а волны, одна за другою всё обливали его.
     - Шуми, орловский! Кричи во весь дух…
     Когда мы с ним воротились к матери, она лежала, снова закрыв глаза, кусая губы, в схватках, извергавших послед, но, несмотря на это, сквозь стоны и вздохи, я слышал её умирающий шёпот:
     - Дай… дай его…
     - Подождёт.
     - Дай-ко…
     И дрожащими неверными руками расстёгивала кофту на груди. Я помог ей освободить грудь, заготовленную природой на двадцать человек детей, приложил к тёплому её телу буйного орловца, он сразу всё понял и замолчал.
     - Пресвятая, пречистая, - вздрагивая, вздыхала мать и перекатывала растрёпанную голову по котомке с боку на бок.
     И вдруг, тихо крикнув, умолкла, потом снова открылись эти донельзя прекрасные глаза – святые глаза родительницы, - синие, они смотрят в синее небо, в них горит и тает благодарная улыбка; подняв тяжёлую руку, мать медленно крестит себя и ребёнка…
     - Слава те, пречистая матерь божия… Ох… слава тебе…
                Максим Горький «Рождение человека»

                ***
(Родник)

     …И если замереть, слышно, как бьют из земли ключи.
     Они здесь всюду. Такие здесь берега. По песчаным берегам Великой, там и здесь, они то блещут, как заиндевевшие серебряные тарелки, то как тёмные холодные чаши, то, подобно чарочке, туманятся под валунами. И текут в одну широкую реку, посверкивая и журча. Может быть, потому река эта и Великая.  Напротив Кром на другом берегу из глубины бьёт родник. Он связан с именем Ольги, великой княгини, от так и называется – Ольгин источник и в летописях ещё слыл целебным. Здесь именно стояла княгиня, предрекая городу достославную судьбу. Ключи бьют под водой вокруг скалы, поднялся над которой псковский Кром, и текут не только в Великую, но и в Пскову. Сколько поколений утоляло жажду и питало жизнь и силу свою из этих ключей! Какие только  облака и тучи не проходили над ними! Но ключи всё бьют и бьют. К ним припадали холодеющими губами на Бродах победившие, но смертельно раненые воины Довмонта в 1299 году, разгромившие рыцарство лифляндского магистра; из них пригоршнями умывались светловолосые отроки, мужавшие под грохот пушек Батория; из них черпали мужество измождённые, но не покорённые псковичи в лютые месяцы оккупации. И моя на то возможность. Я бы над каждым родником поставил обелиск, и чтобы в каждом отдавалось журчание, как в колоколе…
     Отсюда далеко расстилаются дали и видится зарево Пскова. Вокруг же снова шумят ключи. Они бегут по городку, они бьют под горой, что носит название Жеравья, под самой крепостью. Они рассыпались внизу вдоль дороги. Есть незаметные и есть поприметней. Ключи эти столетьями называют Славянскими. Они и впрямь истинно славянские. Есть среди них такие, что величиной с девичью пригоршню, опущенную на землю ладонью вниз. Они так же прохладны, добры и непорочны. В них уже более тысячелетия бьётся вечно юная, чистая и кроткая сила. И отсюда, с башен, видно, как в каждом из них стоит по звезде.
                Юрий Куранов «Сердце ключей»

                ***
(Родня)

«Родственников нам даёт судьба. И как хорошо, что друзей мы выбираем сами»
                Юлиан Тувим

…
У той сапожной лавочки
Опять смеются странники:
Тут башмачки козловые
Дед внучке торговал,
Пять раз про цену спрашивал,
Вертел в руках, оглядывал:
Товар первейший сорт!
- Ну, дядя! Два двугривенных
Плати, не то проваливай! –
Сказал ему купец.
«А ты постой!» Любуется
Старик ботинкой крохотной,
Такую держит речь:
«Мне зять – плевать, и дочь смолчит,
Жена – плевать, пускай ворчит!
А внучку жаль! Повесилась
На шею, егоза:
Купи гостинчик, дедушка,
Купи» - головкой шёлковой
Лицо щекочет, ластится,
Целует старика.
Постой, ползунья босая!
Постой, юла! Козловые
Ботиночки куплю… -
Расхвастался Вавилушка,
И старому и малому
Подарков насулил,
А пропился до грошика! –
Как я глаза бесстыжие
Домашним покажу?..
             Н.А. Некрасов «Кому на Руси жить хорошо»

     …С Ганкой самые задушевные разговоры велись в темноте. С каждым днём теплели их беседы и даже молчание. Бывало, так и засыпали ладошка в ладошке. Вот и сегодня Ганка, по обыкновению придвинулась на самый край своей койки, прикоснулась рукой к Дининой руке и тихонько спросила:
     - Она тебе родня?
     - Кто?
     - Тётка Ангелина.
     - Нет, что ты, - Дина помолчала. Вспомнились слышанные когда-то от бабушки слова: - Все хорошие люди между собой родные.
     - А есть родные как скаженные собаки! – с горечью отозвалась Ганка.
     - Ну, что ты! Спи спокойно. Всё будет хорошо…
     И снова Дина невольно повторила уже то, что слышала от мамы. Перед сном мама говорила ей: «Спи спокойно, всё будет хорошо». Мама… Что-то сдавило горло… Тоска по маме охватила Дину. Хоть на секунду повидать маму. А потом можно снова обратно сюда. Но это невозможно, она не имеет права. Что будет с детьми, если она уедет? Утром проснётся Ганка и увидит пустую койку. Однажды так случилось: утром Ганка не нашла Дину на привычном месте. В страхе, с криком выбежала Ганка во двор.
     - Ди-на! Дэ ты, Дина?
     - Что с тобой? Чего ты испугалась? – спросила Дина.
     Ганка, дрожащая от страха, уткнулась Дине в колени.
     - Я боялась… думала… может, ты уехала…
     Нет, она не может оставить детей, не имеет права.
     На следующий день, улучив свободную минутку, Дина написала домой письмо.
                Ф. Суслопарова «Первый гром и первая любовь»

          Жизнь человеческая начинается с ощущения тёплого материнского тепла и ласковых звуков родного слова. И есть нечто святое и незыблемое в том, что мать, выхаживающую своё дитя, тоже ведь когда-то поддерживали бабушкины руки, а слуха её касались те же самые родные слова.
     Мысленно возвращая из небытия поколение за поколением, мы прикоснёмся к великой тайне собственного существования, трудно постижимой для ума, явно, осязаемо бытовавшей в далёком времени как непосредственная, живая реальность.
     Может быть, разгадка этой тайны есть наше чувство матери, Родины, народа и истории, потому что нельзя разумом постигнуть доподлинного смысла всех тех бытовых и общественных связей и отношений между предшествующими нам людьми во всех поколениях, которые подготовили именно моё появление на свет. Невозможно представить, сколь колоссальная историческая работа предшествует рождению отдельного человека. И уже одно это должно располагать нас к долгой памяти.
                Владимир Васильев «Сопричастность жизни»

     Галину Степановну не покидало чувство, что Игорь при всей своей занятости всё ещё мечется, ищет себя. Где-то на перепутье, а на перепутье любая тропинка может легко увести с дороги. Галина Степановна не переставала мечтать о невестке. И лучшей невестки, чем Аля, она не ждала. Хотя и понимала, что всё это преждевременно, наивно с её стороны, даже смешно. Но всё равно Аля – это надёжно, в ней мат видит счастье своего теперь единственного сына.
                Михаил Коршунов «Подростки»

                ***
(Россия)

     «Россию спасёт не сильный кулак, а сильный интеллект».
                Дмитрий Лихачёв

     «Россия является Родиной зарождающегося Откровения великой духовной ценности и общего значения – Откровения для всего человечества… Другие нации чувствуют, что именно Россия является духовной хранительницей Откровения. Первой реакцией на такое ощущение с их стороны был страх, основанный на некоторых первоначальных ошибках России в её преждевременной деятельности на физическом плане. Несмотря на всё это, все народы смотрят на Россию с ожиданием, ибо смутно чувствуют, что от неё придёт что-то новое: Россия растёт и быстро консолидируется и, вскоре покажет, что может дать миру многое.
     Какое Откровение даёт миру Россия? Ключевое слово его – Братство.
     …Врождённое свойство России – представлять миру новое сознание: благодаря её действиям, в горниле опыта и эксперимента постепенно возникает новое всепланетное мировоззрение. Эта великая нация, являющая синтез Востока и Запада, должна научиться управлению без жестокости, без подавления свободной воли индивидуума. Она может этому научиться на основе полной веры в благотворность идеалов, которые она раскрывает, но пока ещё не выявила в своей жизни.
     России предстоит задача выявления духовности в жизни, выявления всего доброго, светлого и прекрасного, выявления правопорядка, прекрасной постановки образования и воспитания, выявления человечности в отношениях между людьми или истинного братства. Россия будущего выявит все добрые черты духовности – и тогда весь мир, без всякого навязывания с её стороны, будет учиться на её примере. Так Россия, идя своим трудным путём, просветит себя светом, который озарит весь мир»
                Алиса Бейли «О миссии России»

     «Нет, вы не любите Россию. А не полюбивши Россию, не полюбить вам своих братьев, а не полюбивши своих братьев, не возгореться вам любовью к Богу, а не возгоревшись любовью к Богу, не спастись вам».
                Н.В. Гоголь

Я – русский человек, и русская природа
Любовна мне, и я её пою.
Я – русский человек, сын своего народа,
Я с гордостью гляжу на Родину свою.
                В. Гусев «Я – русский человек»

     Велика и прекрасна была Киевская Русь. От моря Белого до поля Половецкого, от высоких Карпатских гор до сумрачной Балтики раскинулись её просторы. Стояли среди лесов и полей богатые её города. Пенились речные и морские волны быстроходными стругами – то плыли с товарами диковинными купцы. Тянули тяжёлые неводы рыбаки. Били в лесах неисчислимого зверя меткие охотники, искали мёд и воск умелые пчеловоды-бортники. Пахали плодородные нивы неутомимые крестьяне-пахари…
                Б. Алмазов «Не в силе Бог, но в правде»

     Россия есть государство народа русского, которому Господь вверил жертвенное, исповедническое служение народа-богоносца, народа-хранителя и защитника святынь веры. Эти святыни есть религиозно-нравственные начала, позволяющие строить жизнь личную, семейную, общественную и государственную так, чтобы воспрепятствовать действию зла и дать наибольший простор силам добра. Именно таким было исторически сложившееся самовоззрение россиян. Это основа основ русского самосознания в том виде, в котором сформировали его десять веков отечественной истории. Оно столетиями лежало в основании государственной политики Русской Державы.

     Православность – непременное качество всего русского в его историческом развитии. Понятия «русский» и «православный» слились воедино.  Так было, пока их не разъединили насильно – с умыслом, злонамеренно и расчётливо. Знали – чтобы убить Россию, начать надо с осквернения души…
                Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский ИОАНН
                «Битва за Россию»

Чем ты Россия, не изобильна?
Где ты, Россия, не была сильна?
Сокровище всех добр ты едина,
Всегда богата, славе причина.
              В.К. Тредиаковский  1728 г.

     Твёрдость в предприятиях, неутомимость в исполнении суть качества, отличающие народ российский. И если бы место было здесь на рассуждения, то бы показать можно было, что предприимчивость и ненарушимость в последствии предпринятого есть и была первою причиною к успехам россиян: ибо при самой тяготе ига чужестранного сии качества в них не воздремали. О народ, к величию и славе рождённый, если они обращены в тебе будут, на снискание всего того, что соделать может блаженство общественное!
                Радищев

     - Что человеку есть Русь?
     Сильвестр Петрович смолчал, глядя на Апраксина.
     - Добрая матушка – вот что должна быть она русскому человеку, - произнёс Фёдор Матвеевич. – За неё и костьми должно нам полечь, коли ворог ворвётся. За неё, Сильвестр, за матушку Русь, которая холила нас и берегла, лелеяла и жалела, учила и баловала, над зыбкою песенки пела и сказки сказывала, коя любовалась на детушку, как он первый раз в седло вскочил, коя с ласкою его уговаривала, ежели несправедлив и неправеден, нехорош от был, коя и больно его учила плёткою за неправедное дело. Всё она – родная, она и поучит, она и пожалеет, матушка Русь. Так, Сильвестр? Верно говорю? Отвечай…
     - Так-то так, Фёдор Матвеевич, да ведь не столь сладко оно на деле делается…
                Юрий Герман «Россия молодая»

В полном разгаре страда деревенская…
Доля ты! – русская долюшка женская!
Вряд ли труднее сыскать.
Не мудрено, что вянешь до времени,
Всевыносящего русского племени
Многострадальная мать!..
                Н.А. Некрасов  1863 г.

     - Русский человек – лёгкий, ежели он себя не забьёт куда-нибудь в одно место по самую голову, то обязательно летит, ветром гоним, подобно куриному перу. Семиверы все мы и будоражные…
                М. Горький «Нилушка»

     Русский человек всегда так охотно рассказывает о себе, точно не уверен, что он – это именно он, и хочет, чтобы его самоличность была подтверждена со стороны, извне. Рассеялись люди по большой земле, и чем более ясна им её огромность, тем как будто меньше становятся они в своих глазах; плутают по тысячевёрстным дорогам, теряя себя, а если встретится случай рассказать о себе – расскажет подробно всё пережитое, виданное и выдуманное. И всё чаще в рассказах этих слышишь не утверждение:
     «Вот – я!»,
     а вопрос:
     «Я ли это?..»
                М Горький «Калинин»

Россия, Русь! Храни себя, храни!
Смотри, опять в леса твои и долы
Со всех сторон нагрянули они,
Иных времён татары и монголы.
Они несут на флагах чёрный крест,
Они крестами небо закрестили,
И не леса мне видятся окрест,
А лес крестов в окрестностях  России…
                Николай Рубцов

     - А вот ты знаешь русских… русский народ?
     - Немного. Потому что воевал. Но это были сороковые годы. Никто не знает до конца свой народ. Не знали ни Сократ, ни Толстой, как нельзя знать Вселенную. Только вот наивность русским не свойственна. Доверчивость – да. Но не наивность.

     - Ты знаешь, Джон, что за наслаждение поваляться и поспать в траве? Не испытал ни разу?
     - Русь, да? Это Русь… - проговорил Гричмар и приостановился у ограды, впиваясь острыми вишнёвыми глазками в бородатого, изнывающего в судорогах зевоты мужчину. – Мой отец мне рассказывал… Он имел очень немаленькое имение… на Урале, - заговорил он замедленно. – Под городом Екатеринбургом, у вас Свердловск, да? Там было имение. Гигантский сад. Он… мой отец и дед… любили там спать на сене. Он говорил, что на Руси спали под глазами Бога. Он говорил… когда ночная звезда заглядывает в окно… в дом, то моя душа становится богаче. -  Гричмар пальцем постучал себя в грудь. – Он идеально… много… знал Россию…
     - Прости, Джон, - сказал Крымов с несдержанной решительностью, - Русь и Россию идеально не знал и не знает никто. Даже Лев Толстой. Руст уже нет. А Россия – самая неожиданная страна. И такой второй нет в природе. Если уж кто спасёт заблудшую цивилизацию, так это опять же Россия. Как во вторую мировую войну. Как? Не знаю. И через сколько лет – не знаю. И какими жертвами – не знаю. Но, может быть… в ней запрограммирована совесть всего мира. Может быть… Америке этого не дано. Там разврат духа уже произошёл. И заключено полное соглашение с дьяволом…
                Юрий Бондарев «Игра»

Тебе одной плету венок,
Цветами сыплю стёжку серую,
О Русь, покойный уголок,
Тебя люблю, тебе и верую.
             С. Есенин 1915 г.

                ***
(Ругаться)

     Витя (Виктор Петрович Астафьев, муж автора) зашёл в баню. Повесил снятую одежду на жердь почти над каменкой, чуть только в стороне, задел таз, уронил, выдал первый мат, не то спросонья, не то с досады. Собрался воду наливать, ковш вроде одовянный, давнишний ещё, увесистый взял и не донеся его до бачка с горячей водой, поглядел на меня. А я стою у порога, тереблю тесёмки от рубахи и всю меня колотун бьёт, изнутри так прямо взбулындывает, и никак я не могла унять в себе эту дрожь, хотя в бане не то что тепло, жарко. И тут мой муж не выдержал:
     - Ты зачем сюда пришла?! Мыться или меня караулить?! Чего торчишь тут? – И как полетели в меня и на меня матюки. Будь бы то камни – забили бы до смерти! Но это ж не камни. Додумать я уже не смогла, не помню, как скинула с себя ту рубаху, прямо с не развязанными тесёмками, нашарила второй таз, схватила ковш, крючком зацепленный за край бачка, пощупала на мокрой лавке мыло – не нашла и принялась мыть голову. Вспомнила, как до войны мы всегда головы мыли щёлоком: ставили ведро на привчное место, в углу, и или доливали через край, или осторожно черпали, чтоб не взбаламутить. Голова щёлоком хорошо промывается, и волосы потом как шёлковые делаются. Заглянула в тот заветный уголок в конце лавки, налила…
     - Тебе чё, воды мало, тянешься с ковшом куда не надо» - снова вскипел Витя, но уж не так, как вначале, но ещё поматерился для порядку.
     - Там щёлок приготовлен… голову мыть.
     - Так бы и сказала…

     Лето прошло мимо меня: занималась технической подготовкой Собрания сочинений Виктора Петровича в 14 томах! А до этого дважды , может, если выборочно, то и больше перепечатывала рукопись первой книги романа «Прокляты и убиты». Виктор Петрович долго готовился, долго и многотрудно писал эту книгу, а я, наверное, не менее трудно и изнурительно долго её, рукопись, перепечатывала, и, что редко случалось, - в этот раз я устала от текста. Мне не всё в «Чёртовой яме» - так названа первая книга романа – нравится, особенно тем, что в ней много мата, а я не люблю, когда и сам Виктор Петрович в разговоре употребляет подобное, а тут сплошь и рядом, и конечно же, сказала ему от этом, сказала, что он так великолепно пользуется словом, так богат и ёмок русский язык, что никакой мат не выразит мысль, состояние или действие сильнее, чем слово, которое он, бывает, доводит до звона – делает таким, какое вроде бы и в природе не бывает, а у него бывает и эта пронзительность слова, то ли в сочетании с другими, то ли в таком случае или «к месту», когда большинству писателей и страницы не хватает описать или передать то, что он «вместит» в это созвучие. Сказал, мол, тут без этого не обойтись… Зато спустя время, когда Виктор Петрович посылал для прочтения ещё рабочий вариант рукописи Евгению Носову так убедительно и резонно об этом же, как будто только он, высочайший мастер слова, может так всё высказать.
                Мария Корякина-Астафьева «Знаки жизни»

                ***
(Руки)

     В октябре 1894 года отец Иоанн узнал, что в Крыму, в Ливадийском дворце, умирает император Александр 3, и поспешил туда. Государь император узнал, что к нему пришёл всенародный святой чудотворец, и очень обрадовался. Сам он не решался просить отца Иоанна молиться за него, а теперь они, в уединённой комнате дворца, стояли на коленях рядом вместе и молились. После совместной молитвы царь почувствовал себя лучше. Святой Иоанн Кронштадтский знал, что облегчение это – временное, и из дврца не уходил. Он понимал: скоро понадобится вновь. Пять дней царь чувствовал себя хорошо. Пять дополнительных дней жизни подарила ему совместная молитва. Но на шестой день Государю снова стало плохо. Умирая, царь просил отца Иоанна возложить свои руки на его голову.
     - Когда вы держите свои руки на моей голове, я чувствую большое облегчение, а когда отнимаете, очень страдаю, - не отнимайте их.
     И отец Иоанн не отнимал свои руки до последнего мгновения жизни царя.
                В. Воскобойников «Дивный дар» (Иоанн Кронштадтский)

     - А ваши ручки, ваши красивые ручки, вы их ничем не украшаете! А что сделал для вас господин Ахмет? Вот он-то про них не забыл! Я вижу тут браслеты, они так подойдут к вашим ручкам! Бедные маленькие ручки, как с вами обращаться? К счастью, я здесь!
     Продолжая смеяться, Неджеб надела на запястья юной девушки два чудесных браслета, которые на белоснежной тёплой руке выглядели ещё более восхитительными, чем на бархате ларца.
                Жюль Верн «Упрямец Керабан»

     И какие-то новые, ранее ни Верой, Ни Иваном не слыханные, но вроде бы русские народные, с тоской и болью.
     …Звала меня к себе издалёка
     Звезда полей над ветхим отчим домом.
     И матери печальная рука…
     И потом, когда кончился дождь, ушли Первушины и растворилась в зябком вечернем воздухе Татьянина песня, вспомнил эти слова Иван: «И матери печальная рука…». Сидел на приступке баньки и вспоминал, вспоминал… Как в войну мать приносила с завода пайковую картошку. Развязывала белый узелок и бережно выкладывала из него землистого цвета морщинистые зимние картохи, и руки её, изъеденные рудой и обожжённые морозом, были как эти самые картохи. А он, пацанёнок, ничего ещё тогда толком не понимавший, умевший только угадывать чувством, смотрел, и ему было отчего-то стыдно, и он прятал свои руки под стол.
                С. Ионин «Чистые звёзды»

     Потом, двадцать лет спустя, Света мне скажет: «Какие у вас были руки!» Я смотрю на одну из фотографий, где запечатлен момент гримирования. Я не знал тогда, что человеческая рука обладает способностью дышать, угадывать мысли, передавать настроение, видеть ту главную суть человеческой личности, какую никаким глазам не схватишь, никакими извилинами не осмыслишь. Это потом уже я совершенно точно установил, что мои руки чувствовали силу цвета, отделяли холодные тона от тёплых, различали полутона, четверть тона и мириады всяческих других оттенков. Это потом я уже предпочитал пользоваться не кистью в живописи, а пальцами, чтоб каждую клеточку холста ощутить, как я ощущал каждую поринку детской кожи. Это потом я уже понял, что детское лицо обладает удивительным свойством свечения, и тут уж никакой мистики нет.
                Юрий Азаров «Печора»

                ***
(Рыба)

- Чего зарыбачили?
- Два тайменя: один с вошь, другой поменее…

     Ксенофонт же научил меня рыбацкой ворожбе, колдовству, приговорам и наговорам всяким, ну, чтоб у соседа не клевало, молви про себя, когда он удочку закидывает: «Клещ на уду, вошь за губу!» Или на червей пошепчи, или удилище переступи – уж совсем верное отворотное средство.

     В сибирском заезднике – основной снасти для добычи рыбы на горных реках зимой – вместо крыльев ставился заборчик из ветвей и кольев. Рыбе обойти бы заборчик слева или справа, толкнуться, наконец, сквозь  ветви. Так нет, она обязательно ищет дырку и лезет в неё, дырка же ведёт в тюрьму из прутьев – сиди там, бейся в тесноте и в темноте, пока не околеешь или рыбак тебя не вытащит на лёд.
     «Тихая» эта рыбалка вредно тем, что заломы, по-сибирски заездки, ставятся, как правило, в период хода рыбы, то есть икромёта, и рыба, влекомая инстинктом вверх по течению, миновать их никак не может. Примитивно и жестоко. Но и весь промысел человека, добыча им пропитания и одежды, от веку стоит на крови и муках неразумных животных, птиц и рыб. И одна из причин жестокосердия человеческого проистекает отсюда – от убийства, от сдирания шкур и поедания «братьев меньших».
                В.П. Астафьев «Последний поклон»

     Когда река укатывалась в берега, под дабой оказывалось столько таинственного добра: бутылочных стёкол, черепушек, озеленённых от плесени монет, костей, медных крестиков. В лужах под дамбой бедовала, прозевавшая отход реки, рыбья мелочь. Вороны прыгали вдоль распёртой землёю дамбы, хищно совали головы под брёвна и заглатывали рыбёшек с жадным клекотом.
     Ребятишки били ворон камнями, вытаскивали рыбёшек из луж, засоренных гнильём. Рыбёшки измученно бились в тёплых руках, лезли меж пальцев. Отпущенные, лежали они поверх воды, пошёптывая судорожными ртами, и, пьяно качаясь, уходили надолго в глубину. Но их, как сухие ивовые листья, вытаскивало наверх. Набравшись сил, с уже осознанным страхом, малявки пальцами втыкались в глубь, припадая ко дну, высматривая корм и клубящуюся в воде родную стайку.
                В.П. Астафьев «Пастух и пастушка»

                ***