Жан-Жак Ухтомский и всея Руси

                Подарок для  Эллы Памфиловой
     - Чагатаева знаешь ?
     Стойчок насторожился. " Экий вопросец ", - подумал он, но очень скоро устал и пошел по проторенному российским телевидением пути : если кого - то вспомнили, то, не иначе, помер.
     - Умер ?
     - Не знаю, - задумчиво произнес капитан Ребров, отстегивая портупею. - Это ты мне скажи.
     - А как я скажу, если не знаю никакого Чагатаева ?
     Капитан Ребров уважительно вильнул хвостом, почуяв в незамысловатом лице Стойчока твердость принципов, знание, как надо, кровь и почву, соратничество и единомыслительность, вытек из вицмундира и вынул из ящика письменного стола вырезку из газеты, пожелтевшую от древности и таящейся на ней мудрости.
     - Держи, Стойчок, - вручил подарок капитан Ребров, маслянисто скалясь. - Знатная вещица.
     Стойчок, недоверчиво обнюхав вырезку, осклабился ужасающей своей неизменностью улыбкой, сотрясавшей горы, водившей в поход молодость, бросая ее на кроншлотский лед и якутский мох, постепенно покрывающий остывающую мантию Земли, и уточнил :
     - Это чё ?
     - Это, брат Стойчок, - пуша усы квакнул селезенкой капитан Ребров, - изображение. Смотри и радуйся.
     Стойчок посмотрел и внезапно упал на пол. Заскреб когтями по дубовым половицам, завыл, впадая в огорчительный дискурс, ни х...я не конструктивный. Капитан Ребров пригнулся к павшему.
     - Восстань, Стойчок, - призвал он душевно.
     Стойчок восстал, покачиваясь и сомневаясь. Ткнул перепонкой в вырезку.
     - Это они зачем ?
     На мутном расплывчатом даггеротипе мускулистые люди в фартуках что - то делали, куда - то шли и проявляли энтузиазм.
     - А это так люди работали, - тихо прошептал капитан Ребров, сплевывая через левую губу. - Раньше. Давно.
     - Для чего ? - Изумился Стойчок, шевеля ухом, надрубленным казацкой пикой в лихой атаке под Мариупольским выменем. - По кой хер ?
     - А вот этого никто уже не упомнит, - закурил капитан Ребров початок табаку, - очевидцы вымерли за ненадобностью.
     - А ветераны ?
     Капитан Ребров остро взглянул на Стойчока. " Башковит, шельмец, - подумал капитан Ребров, выкусывая блох на трицепсе, - эк вопросики шпарит, без бумажки ". Он посмотрел на копыта Стойчока и тут же успокоился. " Даа, - подумал капитан Ребров, - с таким размером со мной не тягаться". Горделиво пристукнув обрубком конечности, капитан Ребров снизошел до вальяжного ответа :
     - Ветераны не скажут. Они зажрались, гниды. Лопают в три горла, не работают гребцами на галерах, даже не ведают, что есть такая вещь, как офшор. Нажрутся крупы манки от пуза, хлебцем ржаным закусят, водой из под крана запьют и спят. Пердят жутко.
     - Ыыыы, - испугался Стойчок, упрятываясь в раковину.
     - Не ссы, - просвиристел капитан Ребров, вскрывая клыком банку " Швепса". - Они все одно за тебя голосовать будут.
     - Отчего же ? - Воспрял Стойчок, окутываясь буйной шерстью. Он зудел прямо на глазах, бурясто дуясь в сторону, противоположную капитану Реброву. - Парадигма такой, что ли ?
     - Не, не парадигм, - мотнул вторым горбом капитан Ребров, кладя уставшую голову на рельс. - Апатия и безмятежность. Ты Махно знаешь ? - Снова вопросил он приникшего Стойчока.
     - Умер ?
     - Не суть, - шорохнул плавником капитан Ребров, выплывая на стремнину. - Говорил этот самый Махно, что мать порядка анархия. Дурак, - заржал крестиком капитан Ребров, - глуп еси. Мать и отец не просто порядка, а стабильности именно апатий, Евпатий и безмятежность.
     - Двое отцов - то, стало быть ? - Закуковал Стойчок, пристраиваясь боком рядом.
     Они выплыли на стрежень, ударили синхронно хвостами и запели пароходную песню.
     - Рэйнинг блаааад.