Железная леди

Шепчу «спасибо» я годам
и пью их горькое лекарство…

(Из песни Кикабидзе).

Не стану вводить в заблуждение, речь пойдет не о Маргарет Тэтчер, но о женщине, тоже взвалившей на себя груз забот, проблем и ответственности, предназначенный и посильный в основном мужчинам. Дам, успешно тянущих годами такой воз, в народе принято называть «мужик в юбке», ну а на дипломатическом языке – «железная леди». Антонине Беляковой приходилось общаться с Косыгиным, Горбачевым, Машеровым, Якубом Коласом. Ее впечатления об этих встречах и этих людях, возможно, интересны не только мне.

Михаил Горбачев называл ее «белорусочка», видимо, не догадываясь, что родилась и выросла Тоня Белякова на российской земле, в деревне Бабино, но с юных лет попав на белорусскую землю, она стала здесь своей и уже сама не знает, кто она больше – русская или белоруска.

Несколько лет назад, представляя активу области нового губернатора, Александр Лукашенко прилюдно обмолвился о том, что получил недавно наставления от известной в наших краях женщины: какие ошибки он допускает и чего ему следует избегать. Президент заметил, что воспринял всё с пониманием и кое к чему уже прислушался. Зал был заинтригован: кто же эта смелая дама? Еще бы, мужи-министры и директора предприятий стоят и сидят перед ним навытяжку, не смея перечить, а тут – женщина!..

Земля слухами полнится, и скоро стало известно, что давать советы президенту осмелилась Антонина Белякова, в прошлом первое лицо Гродненского района. Надо же! Антонину Ивановну я знала давно, но на приличном расстоянии. Думаю, многие из тех, над кем она была властна, внутренне ее побаивались, считая человеком суровым и требовательным. Стремительная, размашистая походка, низкий c хрипотцой голос - Белякова всегда казалась мне женщиной с мужским характером, необычно работоспособной, сильной и наверняка прямой. Этакая «железная леди». Свои пять орденов и Золотую Звезду Героя Социалистического Труда она заслужила трудом каторжным.

На долю молоденькой Тони Беляковой выпало сложное время создания и становления первых колхозов в Западной Белоруссии. Достигнув на этом поприще высоких постов и высших наград Родины, она постепенно ушла в тень политической и общественной жизни. Перестали мелькать на страницах газет ее фотографии, да и время наступило совсем другое...

                ххх

Мне удалось застать Антонину Ивановну еще в Гродно - оказалось, они с мужем уже сидят на чемоданах, готовясь к скорому переезду в Минск к единственному сыну.
В полупустой четырехкомнатной квартире мы перебираем горы фотографий и документов и, порой чисто по-женски, беседуем...

В 17 лет Тоня окончила сельхозтехникум, и в августе 1945-го весь их выпуск направили  в недавно освобожденные западные районы страны. Тоне достался Ивьевский район. До 1953 года там еще свирепствовали банды, убивая коммунистов, представителей власти, специалистов, присланных из России.

- Я была первым агрономом в хозяйстве, - улыбается воспоминаниям Антонина Ивановна, - а создано оно было еще в 1939 году, на базе трех имений. Там выскочила замуж, муж работал механиком, он на девять лет старше. Ну а потом меня перевели в Вороново директором МТС. 328 машинно-тракторных станций было в республике, и я одна женщина-директор. Было мне тогда 27 лет. А через год меня избрали делегатом на ХХ съезд партии...
 
- Вы были делегатом ХХ съезда, развенчавшего культ личности?!. – разглядываю я мандат из 1956 года. - Ну и ну!

- Да. Тогда еще не было Дворца съездов, всё проходило в Большом кремлевском дворце. Сначала - отчет Центрального Комитета, а потом Хрущев встает и говорит, что есть предложение заслушать доклад... Нас готовили к этому, во второй день съезда раздали делегатам растиражированное предсмертное письмо Ленина с его предостережениями о недостатках Сталина. Уже можно было понять, к чему идет дело. Кстати, покидая заседание, текст письма мы должны были вернуть. А потом был доклад Хрущева о культе личности. Стояла такая тишина, что слышно было, как стучит сердце. На балконах для иностранных гостей и журналистов ни души. Заседание закрытое.

Мы разглядываем огромную фотографию белорусской делегации, всматриваемся в лица, в большой мужской компании только пять женщин. Антонина Ивановна перечисляет: вот Патоличев, Мазуров, Аксенов, Киселев, Притыцкий, Машеров, знаменитый председатель колхоза Орловский, Сурганов, маршал Тимошенко, Якуб Колас...

- Вы с Коласом общались?

- Еще бы! Хотя не могу себе простить, что так мало... Вся делегация жила в гостинице «Москва» и питалась в гостиничном ресторане на третьем этаже. А Якуб Колас уже плохо себя чувствовал, и у него была какая-то особая диета, потому что все мы тридцать человек сидели за одним большим столом, а его столик, как сейчас помню, с белой кружевной скатёркой стоял в сторонке. Он кушал один.

В зале съезда Колас сидел как раз за спиной Тони, в перерывы никуда с места не уходил, и они вдвоем много разговаривали.

- Ах, - вздыхал писатель, - есть в тебе какая-то изюминка! Жаль, что мне уже не хватит сил выбраться к тебе в Вороново, посмотреть на твою МТС и на парней, которыми ты командуешь... Поездил бы с тобой, так бы написал... А вдруг и соберусь? Чем черт не шутит!..

А в день голосования подходит к Тоне секретарь ЦК КПБ Киселев и шепчет:

- Антонина Ивановна, помогите Коласу пройти получить бюллетень и проводите после голосования на место. Думаю, он будет не против.

Так она и сделала, взяла именитого старика под ручку, вместе сходили к урне, по очереди проголосовали... А вечером за ужином Колас вдруг встает из-за своего столика, подходит сзади к Тоне и протягивает коробку духов.

- «Русалка», - припоминает название моя собеседница. - Я еще долго хранила эту коробочку…

Первым отреагировал на такой жест писателя Патоличев (тогда первый секретарь ЦК КПБ, а вскоре член правительства СССР) и съехидничал:

- За что это, Антонина Ивановна?..

- Не знаю... - пуще прежнего смутилась она.

- Значит, к вам особая симпатия, раз Колас так расщедрился…

А через полгода Якуб Колас умер.

                ххх

Постепенно Тоня выросла до начальника управления сельского хозяйства. Вкалывала, как пахарь, как мужик, времени не хватало, вечно надо было куда-то мчаться, спешить, потому и  походка у нее выработалась скорее мужицкая. Скоро ей доверили пост председателя райисполкома, а потом и первого секретаря райкома партии.

- Как ваш муж терпел все это - очевидное верховенство жены в продвижении по службе?

- Муж был хорошим инженером и всегда занимался тем, что любит. Поэтому мне он не завидовал и доверял. Да я и поводов не давала. Хотя находились "доброжелатели", нашёптывали: «Смотри-смотри, а твоя-то прокурора посадила в машину и поехала на ночь глядя!..» Знаю, что некоторые женщины, удачно начав карьеру, потом сходили с дистанции: кто-то из-за ревности мужа, а кто-то действительно принимался пить и гулять…

С молодости Тоня Белякова сама колесила по району на мотоцикле, на тракторе, на грузовике, на "газике".

- А водителя у вас не было? 

- Водитель был, но чаще я сама ездила, да и ночью садилась за руль, моталась по полям, чтобы проверить технику, тогда ведь и ночами работали. Потом появилась "Победа". А когда стала председателем райисполкома, достался совершенно растерзанный "газик". Поехала в Минск к Киселеву, тогда председателю Совета Министров, и он выделил из правительственного гаража новую черную "Волгу". "Ну как тебе не дашь? - заулыбался. - Ты ж теперь депутат Верховного Совета СССР!" Но "Волгу" я уже не водила,  ЦК запретил руководящим кадрам водить служебные машины.

Мы продолжаем перебирать горы фотографий и документов, за которыми – жизнь. Аккуратно сложены в коробки стопки красных корочек - удостоверений депутата всех уровней, делегата конференций и съездов... И видно, как от фотографии к фотографии все более серьезным и взрослым становилось лицо Тони Беляковой.

А вот награды... Первый орден - Знак Почета, потом Октябрьской революции, три ордена Ленина, Золотая Звезда Героя. В 1978 году ее вручал Машеров, а наградной лист подписал Брежнев.

Это всё моральные поощрения, но были и материальные, когда район становился победителем в областном, республиканском и особенно во всесоюзном соревнованиях. По окладу, по пол-оклада... Плюс сто рублей депутатских. Выйдя на пенсию, на отложенные депутатские, признается Антонина Ивановна, купила себе "Жигули".

Особенно памятными и важными представляются ей сейчас встречи с Машеровым.  В 1976 году Беляковой поручили выступить на ХХУ съезде КПСС. Побывав когда-то в аналогичной ситуации, я слушала ее рассказ с жутким интересом…

- Выступление я готовила заранее, но когда подойдет моя очередь, не знала. И вот второй день съезда. В Кремле на ступеньках перед Дворцом съездов вижу Аксёнова (тогда второго секретаря ЦК КПБ, а позже главы белорусского правительства – прим.автора) с Машеровым. Петр Миронович манит меня пальцем и тихонько сообщает: "Сегодня выступаете, после Конотопа, секретаря Московского обкома..." Чувствую, что и сам Машеров волнуется. Я ведь одна от белорусской делегации получила слово.
А в зале шесть тысяч человек. Рядом со мной во втором ряду сидит Коркоткин, замминистра обороны, и видит, что я побелела, как полотно. Пульса не чувствую. "Ну-ка, - говорит, - Антонина Ивановна, поработайте руками". Посжимала-посжимала я кулаки, вроде отошло. А на трибуне уже совсем успокоилась.

- И о чем же было ваше выступление?

- Сначала оценка работы ЦК, потом - о достижениях района и республики, а еще о роли низовых партийных комитетов. Брежнев сидел в президиуме, еще красивый, как черт, реплику отпустил на мой счет: вот, мол, какие кадры нам нужны! А Машеров потом меня обнял и говорит: "Молодец, Антонина Ивановна, ваше выступление было самым лучшим. Это не только мое мнение".

               
                ххх               

И вот наконец мы возвращаемся в день сегодняшний, и я осмеливаюсь спросить, что за советы и наставления давала Антонина Ивановна президенту Беларуси. О чем он сам не постеснялся упомянуть на публике. И если, конечно, она не против…

Нет, ее не смутил мой вопрос, и я узнала, что произошло всё на поминках после похорон гродненского губернатора Александра Дубко, которого Антонина Ивановна знала с первых лет его работы в районе. На ее глазах он вырос от директора учхоза до председателя облисполкома. Никогда еще она так не ревела… На поминках длинную речь сказала.

- Почему мы его так рано потеряли? Не потому ли, что руководство республики не слишком внимательно к кадрам такого ранга? Это же руководитель области. Отношение к таким людям должно быть более уважительным и доверительным. Нельзя на виду у телекамер устраивать им обструкцию, после которой человек неделю не трудоспособен. Нельзя снимать мэра города без ведома губернатора. Я видела, как переживал Дубко, когда увольняли гродненского мэра Крупенко. Помню, после разговора с Машеровым летишь домой, как на крыльях. Как он умел - замечание сделает, а боли не оставит. Обходительный - улыбнется, под руку возьмет, обнимет… Теплота была у него какая-то...

Когда всё закончилось, к Беляковой подошел Шейман, тогда министр внутренних дел, и спрашивает:

- Антонина Ивановна, можно ваши слова передать президенту?

- Конечно, - кивает она. - А захочет, могу и сама ему это сказать и в чем-то помочь, если больше некому. Разве не видно желание Александра Григорьевича сделать для республики больше, а жизнь людей лучше? А сколько у него энергии! Но и ляпов хватает. На дипломатическом уровне: в отношениях с Россией, с Западом. Теленовости наши с него начинаются и им заканчиваются. Зачем? Так ли нужно транслировать двухчасовые выступления? Должен ли президент напрямую выкладывать всё журналистам? Как выдернуть эту ложку дёгтя из бочки меда?..

Я потрясена и благодарна ей за это прямодушное откровение.

- А в советские времена вам доводилось критиковать начальство?

- И не раз. Я ведь не робкого десятка. На партийной конференции выступила в адрес Молочко, председателя облисполкома, мол, все достижения себе приписываете, а на местах люди разве не работают? И голосовала против его кандидатуры. Но и он не забыл. Когда через четыре года меня выдвигали в Верховный Совет СССР, тоже проголосовал против.

Отстаивать свои принципы приходилось ей и в Кремле, у председателя Совмина Косыгина. Тогда у совхозов государство забирало в бюджет всю прибыль. И вечно они влачили какое-то нищенское существование, не в пример колхозам. Ну так не реорганизовать ли их в колхозы? «Разве это невозможно?..» - ломала голову мрачными думами Антонина.  Решилась-таки и поехала в Москву к министру сельского хозяйства Полянскому. Тот посмотрел на нее понимающе и говорит:

- Мысль твоя мне понятна, но надо начинать с Министерства финансов.

Белякова - туда. Объяснила свою позицию. А ей в ответ:

- Товарищ секретарь, наверное, вы немножко не того... Вы хоть представляете, что это разная собственность?!

- Представляю. Как и то, что государство покрывает убытки совхозов.

Короче, отфутболили. Тупик. Но не такова Антонина Ивановна, чтобы сдаваться без боя. «А пойду я к Косыгину!..» Записалась на прием, и тут, то ли простыла в дороге, то ли от нервов, температура у нее поднялась - 39 градусов.

- У вас грипп, наверное, - перепугались в приемной и хотели не пускать.

- Нет! – решительно возразила Белякова и вошла в кабинет.

- Умничка ты моя, - говорил ей потом Косыгин. - Я тоже над этим много думал и согласен с тобой - кооперативная собственность лучше. Но в политическом плане это шаг назад. Оставь документы, а я с Брежневым переговорю.

А через три - четыре дня звонит ей секретарь обкома Клецков:

- Антонина Ивановна, пляши! Пришло постановление ЦК о реорганизации совхозов в колхозы - безвозмездно, в порядке эксперимента.

Так первые семь совхозов на Гродненщине реорганизовали в колхозы. А потом это пошло и по республике.

      ххх

- Как вам сына удалось вырастить при такой-то работе?

- У нас нянька жила, Мария, еще с вороновских времен. Весь быт был на ней. Да и муж кухню любит. Правда, питались мы всегда просто: суп, картошка с мясом, молоко, без выкрутасов. А я так и вообще, заскочу домой, похлебаю на ходу из кастрюли - и вперед! Но Саша всегда был серьезным мальчиком, увлекся вычислительной техникой. Он у нас один, ох как не хотела его от себя отпускать, так нет: "Только в Минске буду учиться!", уехал, поступил в университет, женился на девушке-минчанке с их факультета. Так и осел там. Работал в НИИ, он специалист по электронной технике. Когда  в 91-м  всё развалилось, остался практически без работы. Потом всё нормализовалось. У нас двое внуков.

Но больнее всего политический перелом в жизни страны и ее развал зацепил ее саму. Хотя всё как-то постепенно менялось и происходило - под прогрессивные лозунги. Очень сложными выдались девяностые годы, когда вводили талоны, карточки, в магазинах ничего не было. Антонина Ивановна вспоминает, как продавца из универмага, припрятавшего товар, к ней уже в облисполком просто на руках притащили возмущенные покупатели...

Почему всё рухнуло? Она считает, что перегиб был в централизации управления. Это ж надо додуматься - из ЦК КПСС слать в Белоруссию рекомендации по возделыванию хлопка!..  Да порой всякую чепуху!..

А с Горбачевым она встречалась еще до перестройки, в 1982 году. Как секретарь ЦК он курировал тогда сельское хозяйство и приехал в Слоним. А там картошка на полях засыхала, и республика не могла выполнить план по поставкам. Прямо в поле натянули офицерскую палатку, накрыли столы. Уже тогда у Михаила Сергеевича витали мысли о роспуске слабых колхозов и передаче земли крестьянам. Говоря об этом, он, словно ища поддержки, посмотрел на Белякову.

- Да у нас и так хорошей земли мало. Нам это не подойдет! – сказала как отрезала.

Горбачев покраснел, такой реакции он не ожидал:

- Вы что здесь, марксисты?!

Киселев, первый секретарь ЦК КПБ, сменивший Машерова,  потом как-то всё сгладил.

А через полтора года на семинаре в Харькове по химизации сельского хозяйства ходит Антонина Ивановна по выставке, что-то себе в блокнот записывает. Подходит сзади Горбачев, обнимает:

- Ну, здравствуй, белорусочка! Как впечатления?

- Да это же всё вчерашний день! – хмурится Белякова. - Мы уж давно от такой технологии отказались.

А речь на семинаре шла о внесении удобрений, которые и на почву, и на людей действовали губительно. Тогда на итоговом совещании Горбачев возьми да скажи: «Что ж это вы, академики, голову нам морочите?!.»

… Жалеет ли она о чем-нибудь в прошлом? Вероятно, как всякая женщина, да. Но только не о работе, ей она всю себя отдала сполна:

- Бывало, часами колесишь в машине, голодная, в туалет сбегать некогда, где-нибудь в сельмаге печенья купишь, перехватишь на ходу...

Машеров недоумевал: «Откуда ты силы берешь?» Предлагал министром и в аппарат ЦК. А я и думать не хотела, у меня ведь каждый день был не похож на другой.