Робин Гуд

           Сеанс в кинотеатре "Ереван" закончился. Зрители начали покидать зал, первые выходили из зала курящие мужчины. Они теребили в руках разноцветные пачки, самые заядлые из них даже всунули сигареты в зубы. Зависимость, однако, подумал Леша, поднимаясь с кресла. Толстый Лубик замешкался, он весь сеанс без конца что-то жевал, наверное, конфеты "Красный Мак", судя по аромату свежего шоколада и теперь засовывал яркие фантики под ободранное сидение. Когда же Алексей попросил Женьку дать конфету, тот дал ему такую железобетонную ириску, что Леша чуть зубы об нее не поломал.


         Вот же хряк, подумал Кононенко с отвращением глядя на своего толстенького товарища Евгения Лубянского, ни за что с ним больше в кино не пойду. Очень классный фильм "Приключения неуловимых мстителей" вышел на экраны Советского Союза в этом году и произвел фурор не только в подростковой среде, к коей относил себя Кононенко, но и в остальных возрастных группах. На него ходили целыми семьями и после просмотра ребята вновь начали играть в красных и белых, как и их деды. Русские и немцы временно были забыты, а у пацанов вновь появилась кавалерия и сабли.


         Школьники хвастались между собой количеством посещений, один ходил пять раз, другой семь, а Андрей Хоруженко - целых девять. Алексею в этом смысле хронически не везло, он не был на "Неуловимых" ни разу. В воскресенье, перед учебой, родители его не отпускали, а все субботы, как назло были заняты какой-то ерундой. Бесконечные визиты к разным тетям и дядям сменялись ОРВИ и запретом на кино в связи с двойбаном по русскому. Прошлая суббота пролетела из-за отсутствия денег, был конец месяца, мама зарплату еще не получила, а просить у деда или бабушки Леша не привык. Собственно, он ни у кого и никогда ничего не просил, чем в глубине души очень гордился.


          И вот наконец наступил тот долгожданный день, когда Лешка, был и свободен, и богат. Мама вчера похвалила его за пятерку по географии, дала рубль, и сама заботливо спросила, когда-же он наконец пойдет на свое кино. Пятница и так очень хороший день, впереди целых два выходных, родители разрешают посмотреть "второе кино" - художественный фильм после программы "Время", в субботу утром его никто не будит в школу и вообще - мир прекрасен! Это не тоскливое воскресение, за которым как расплата, маячит самый ужасный день недели - понедельник. А тут еще и предстоящий поход в кино. Оставалось только правильно все спланировать, чтобы получить максимальное удовольствие от выходных.


           Но как раз с этим и получилась закавыка. Никто не соглашался идти с ним в кино. Не потому, что Леша их чем-то не устраивал, а из-за того, что всем этот фильм страшно надоел. Не верите? Попробуйте сходить на одно и тот же кино пять или семь раз, да еще и в течение месяца, тогда сами все поймете.  Ваня Цуканов, тот, конечно-же пошел бы, но как на зло Лешин лучший друг уехал на республиканские соревнования во Львов. Он даже Андрею Горскому предлагал, хотя более отвратительного типа сложно себе и представить. Худой и сгорбленный с вечно сыплющейся из черных, как вороново крыло волос перхотью, Андрей представлял собой очень неприятную личность. Кроме всего у него отвратительно пахло изо рта. Учитывая, что Горский сидел аккурат за Кононенко, любви последнего это не добавляло. Леша ругался и требовал, чтобы Андрей чистил зубы, но ничего не помогало, Горик отвергал все обвинения и ссылался на какую-то загадочную болезнь.


         Лубянский был соседом по парте Горского и как-то умудрялся терпеть его аромат. Даже учителя проходя мимо них зажимали пальцами нос. Женя был полной противоположностью Андрея. Очень полный, можно сказать жирный, со светлыми волосами, оттопыренными ушами и выпуклыми глазами Лубик походил на перекрасившегося Карлсона-переростка. Лешка его тоже недолюбливал, но все же не так, как Горского. И вот этот тип согласился пойти вместе с ним в кино.


        Второй проблемой было то, что в кинотеатре "Киев", который находился буквально через дорогу, этот фильм уже не шел. Леша купил трехкопеечный "Вечерний Киев" с афишей и быстро вычислил, что ему подходит только кинотеатр "Ереван" на Соломенке. Это было очень далеко. Но выхода не было, в одних кинозалах "Неуловимые" уже не шли, уступив место новым фильмам, а в других были только вечерние сеансы, на которые мальчика не пускали родители. Лубик немного побурчал, но все-же согласился на Лешино предложение.


       В девять часов утра товарищи встретились на остановке трамвая и отправились на Соломенку. Сеанс был на десять пятьдесят, так, что времени было с запасом, но они вышли не на той остановке перед Цирком, и поэтому изрядно поблудили. Но как бы то ни было в десять двадцать их вытолкнули из переполненного троллейбуса на остановке "Кинотеатр Ереван". Едва взглянув на огромную очередь у касс Леша пал духом, многие школьники были тут с самого утра и у них шансов попасть в кино было на порядок больше чем у опоздавших Кононенко и Лубянского. Но им повезло, из следующего троллейбуса выскочил лысый как колено дяденька и открыв рот с золотыми зубами предложил продать билетики. Лубик моментально выхватил из его рук две синие бумажки и протянул взамен четыре пятнадцатикопеечные монеты, которые как у него как у фокусника появились в ладони. Толпа вокруг с завистью расступилась, пропуская счастливых обладателей заветных билетов и Леша впервые порадовался, что с ним Женька. Вот ведь дока, с завистью подумал он, я бы в жизни так быстро не сообразил.
 - С тебя тридцать копеек – пухлая ладошка Лубика несколько раз сжалась и разжалась, – гони монету.
 - У меня только рубль.
 - Ничего – милостиво сказал Женька, – я дам сдачи – он вытащил из кармана пригоршню мелочи и быстро отсчитал одну пятидесятикопеечную и две десятикопеечные монеты. Леше показалось даже, что перед ним не его одноклассник, а меняла из книги про Древний Рим.


        Дальше везение закончилось. Отстояв длинную очередь в буфет выяснилось, что сливочное мороженное закончилось, а кофе-глиссе и не было, в «Ереване» его не делали. Пришлось, скрепя сердце, брать крем-брюле. Лубик от мороженного отказался, но судя по его туго набитым карманам, голод ему не грозил. У Леши оставалось еще пятьдесят три копейки, целое состояние. Мальчик двинулся в дальний конец фойе, где стояли игровые автоматы.


 - Опоздаем на кино – жадному Лубику не хотелось тратить деньги, – десять минут осталось.
 - Я журнал смотреть не буду – отрезал Кононенко. Посещение кинотеатра в Лешином представлении обязательно должно было включать сливочное мороженное и игровые автоматы.
 - А вдруг «Фитиль» интересный будет? – обычно перед сеансом кино показывали киножурнал, который включал в себя неинтересную корометрометражку про какую-то стройку или завод и довольно смешную историю «на злобу дня».


    Леша ничего не ответил, спорить с Лубиком не хотелось, Женька со вздохом покорно поплелся следом. Кононенко прошел мимо ярких машинок и слоника, эти аттракционы предназначались для самых маленьких. В них сидели счастливые розовощекие малыши и под восхищенные взгляды мам и пап катались на этих автоматах. Перед спортивным симулятором детей не наблюдалось, экран был черным, как душа злодея, он не работал, о чем и сообщала картонка с надписью: «Игровой автомат поломался». Леша только присвистнул от разочарования – это была его любимая игра. За пятнадцать копеек можно было прекрасно сразиться в теннис или футбол. Играть можно было как одному, так и вдвоем. Именно поэтому хитрый Лубик и пошел за Лешей, он надеялся поиграть «на шару». Закон подлости какой-то, подумал мальчик, началось мороженным, сейчас вот симулятор, неизвестно чем закончиться моя невезуха? Если бы мальчик знал, что произойдет с ним после фильма, то без сомнения сразу помчался бы домой. Но, как всем известно, будущее нам неведомо, а машину времени пока еще не придумали.


    Со вздохом он двинулся к соседнему автомату «Морской бой». Возле него детей уже не было, ребята пошли занимать места в зале.  Леша бросил монету и припал лицом к резиновому экрану, очень похожему на маску для подводного плаванья. Пластмассовые кораблики, под тихое жужжание, мирно плыли из одного конца экрана в другой, но сколько мальчик не стрелял он так и не смог ни разу попасть. Он никогда особо хорошо не играл в «Морской бой», но такого унизительного результата Леша вспомнить не мог.


 - Мальчики, автомат не работает – сказала толстая тетя в фиолетовом пиджаке с надписью «Администратор».
 - Почему не написали? -  с горечью сказал Кононенко. – Я три «пятнашки потратил.
 - Сейчас напишем – ответила женщина.
 - Деньги верните! – заверещал Лубик.
 - Не возвращаем – отрезала бездушная тетка и солдатским шагом пошла дальше.
 - Давай догоним – Женька покрылся красными пятнами. – Мы на вас жаловаться будем, слышите?!
 - Брось – махнул рукой Леша, – не везет, значит, не везет.
 - А если я вытребую для тебя деньги, отдашь мне половину? – Лубик никак не мог успокоиться.
 - Ну ты и жлобяра, Лубянский, сорок пять на два не делится - покачал головой Кононенко, в который раз поражаясь жадности одноклассника, – пошли, уже, наверное, журнал закончился.
 - Я возьму меньшую часть, двадцать две копейки – не сдавался Лубик, – чудак, я же для тебя стараюсь. Папа говорит – копейка рубль бережет.
 - Идем – повторил Леша и не дожидаясь своего спутника пошел в кинозал.


     Фильм не доставил мальчику того удовольствия, на который он рассчитывал. Во-первых, сюжет он знал наизусть, сказались три недели обсуждения «Неуловимых» в классе. Во-вторых, перед ним сидел долговязый парень, под метр девяносто, да и еще с пышной шевелюрой, которой закрывал половину экрана. В зале было очень жарко и пот градом катил по спине мальчика, что не добавляло радости.


      Стоя в толпе зрителей, которые столпились у выхода из кинозала Леша почувствовал, что на него кто-то смотрит. Он повернул голову и увидел компанию ребят, стоящих возле самих дверей. Их было четверо. Самый высокий, крепкий парень, лет тринадцати-четырнадцати, в упор смотрел на Кононенко, остальные были меньше ростом на голову, из-за этого Леша не мог их рассмотреть в толпе. Не выдержав взгляда здоровяка, мальчик отвел глаза и почувствовал предательскую дрожь в коленях, что-то подсказывало ему, что сегодняшние неприятности еще не закончились. Кононенко бросил взгляд на своего товарища, тот безмятежный как поросенок сосредоточенно рылся в карманах, наверное, искал завалявшуюся конфету.


      Лишь выйдя на улицу, Леша смог немного расслабиться, свежий апрельский воздух подействовал на него благотворно. Не слушая болтовню Лубянского мальчик быстро двинулся к подземному переходу, ему хотелось побыстрее сесть в троллейбус. Неожиданно как из-под земли вырос невысокий худощавый паренек с неприятной усмешкой на бледном лице. Он был ниже Кононенко на целую голову и младше на год или два. Паренек потянул носом сопли и смачно плюнул Лубику прямо кроссовок. Обувка у Лубянского была что надо, ему ее привез из Чехословакии Женин папа – дядя Иясик. То, что у него такое странное имя ребята узнали случайно, заглянув в школьный журнал, в миру Лубянский-старший отзывался на имя дядя Игорь. Лубик посмотрел на свои «Цебо» и дикая ярость отразилась на его лице, вообще-то он был трусом, но парнишка был меньше Женьки, что прибавило смелости последнему. Лубянский резко толкнул обидчика в грудь, тот послушно плюхнулся на пятую точку и притворно заскулил. Тут же с обоих сторон нарисовались трое парней, в одном из которых Леша безошибочно узнал того крепыша из кинотеатра, «подстава», запоздало подумал он, но было уже поздно, их обступили со всех сторон.


 - Фома, они меня побили – лежащий на земле мальчик обратился к здоровяку.
 - Нехорошо маленьких обижать – протянул густым басом спортивного вида парень в синей ветровке.
 - Согласен с тобой Гоша, Глиста обижать вредно для здоровья – миролюбиво сказал Фома. – Вы откуда чмыри, я вас на Соломенке первый раз вижу?
- Он мне на кроссы плюнул – заплетающимся голосом протянул Лубик.
 - И ты бы плюнул – улыбнулся Гоша, – а то сразу драться, нехорошо.
 - Ладно пойдем поговорим, чего тут стоять – Фома стал между Лешей и Женей и ухватив их за локти потянул к дворам. Остальные обступили их по бокам.


    Кононенко с отчаянием посмотрел по сторонам, если они сейчас не смоются, то потом, когда их заведут в безлюдное место, будет уже поздно. Леша посмотрел на своего товарища, тот выглядел как покойник. Смертельная бледность разлилась по его лицу, глаза покраснели, чувствовалось, что он еле сдерживает слезы. На него нечего надеяться, надо самому сваливать. Но бросать Лубика все-же не хотелось, ни один из героев, которые нравились Алексею по книгам, никогда не бросали друзей в беде. Правда Женька не друг, но ведь они вместе пришли. Эх, если бы Ваня был рядом, надо было пойти на следующие выходные, Цуканов показал бы этим гопникам почем сахар на базаре.
 - Даже не думай – прошипел в самое ухо Фома, он почувствовал, как Леша напрягся и сильнее сжал локоть, – у меня "финка" в кармане, рыпнешься, попишу как Ван Гог «Мадонну».
 - Да Винчи – машинально поправил хулигана Кононенко.
 - Не понял? – Фома так сдавил руку Алексея, что тот сморщился, – что ты сказал?
 - Леонардо да Винчи, он «Мадонну» написал, а Ван Гог — это голландский художник, он позже жил и знаменит тем, что ухо себе отрезал.
 - Рот закрой чмо! – Гоша замахнулся на Лешу, пока он думал бежать или нет их завели в глухой двор за кинотеатром.
 - А на фига он себе ухо отрезал? – неожиданно заинтересовался здоровяк, он был лидером в банде, поэтому Гоша опустил руку.
 - Точно неизвестно – пожал плечами Кононенко, - считается, что с ума сошел в конце жизни.
 - Ты зубы не заговаривай, урод – встрял в разговор третий парень с низким лбом. Он был одет в короткие штаны, из которых давно вырос и ободранные зимние ботинки. – Вы с какого района, козлы?
 - Я с улицы Толстого – мрачно ответил Леша.
 - Чего у нас забыли? – спросил Фома. – Или у вас своих кинотеатров нету?
 - «Неуловимые» уже не идут.
 - А этот жирпоп? – низколобый толкнул Лубика.
 - С Владимирской, мы в одном классе учимся.
 - Чего ты молчишь, Винни Пух? – Гоша так сильно встряхнул Женьку, что у того зубы клацнули. – Ссышь?
 - У меня живот болит, отпустите, пожалуйста – на Лубянского было больно смотреть
   Хулиганы развеселились, даже мрачный Гоша улыбнулся, они потеряли интерес к Алексею и принялись издеваться над Лубиком:
 - Давненько такой бздун не попадался!
 - Смельчак!
 - Штанишки не намочил, Винни?


        Леше стало очень стыдно, позор Лубика тенью падал и на него.
 - Женька не позорься! – наконец не выдержал Кононенко.
     Хулиганы моментально повернулись к Леше.
 - Заткнись и до тебя очередь дойдет. Бабки есть? – Гоша в упор посмотрел на Алексея.
 - Восемь копеек.
 - Не густо – покачал головой Фома, – значит здоровьем заберем.


      Сердце Леши учащенно забилось, очень не хотелось, чтобы били. Он физически ощутил ужас своего положения, сейчас отлупят по полной программе. Может Женька деньги даст, у него их много, он сам видел.
 - А у тебя жердяй? – как бы подслушав Лешины мысли спросил у Лубянского Гоша.
 - Талончик – пролепетал Лубик. Кононенко только головой покачал. Вот же жлоб, получит по башке, но деньги ни за что не отдаст.
 - Глист проверь – коротко сказал Фома, тот не раздумывая бросился выполнять приказание главаря и через минуту из карманов трепыхающегося Женьки на свет появилось целое состояние. Увесистая пригорошня медных и никелевых монеток, зеленая трешка, синяя пятерка и две конфеты «Кара-Кум».
 - Свин, так ты Рокфеллер – присвистнул Фома, – отдал бы сам, отпустили бы не битым. А так терпи, кровь пустим. Глист, проверь грамотея.


      Пока мелкий обшаривал Лешины карманы Лубик разревелся. Он вытирал слезы кулаком и тихо стонал.
 - Фома, грамотей не сбрехал – Глист протянул пяти и трех копеечные монеты главарю.
 - Не ной, жирный – Фома сплюнул под ноги Лубика, – на колени станешь, бить не будем.


      Женька рухнул на землю с такой скоростью, будто ему ноги подрубили. Леша с отвращением отвернулся, смотреть на позор Лубянского не хотелось.
 - Отпусти его Фома – неожиданно для самого себя сказал Кононенко, – он и впрямь больной. Станет плохо, неприятностей не оберешься.
 - А тебе то, что? – главарь банды с любопытством посмотрел на Алексея. – Его отпущу, а с тебя спрошу.
 - Хорошо – устало согласился Леша, – только побыстрее, ожидание боли, хуже самой боли.
 - Это кто сказал? – поинтересовался Фома.


        Кононенко ничего не ответил, он лишь угрюмо смотрел в землю, думая о чем-то своем.
 - Ладно беги, жирный – Фома театрально взмахнул рукой, показывая на выход из двора. Обрадованный Лубик ринулся в указанном направлении, но не пробежав и десяти шагов остановился и испуганно посмотрел на Фому. В душе Леши забрезжила надежда на то, что в Женьке проснулось благородство и он решил не бросать своего товарища.
 - Чего тебе? – Фома повернулся к Лубянскому, – смотри могу передумать.
 - Деньги – промычал Лубик, – четыре копейки на троллейбус и три на трамвай, итого семь. Дай пожалуйста.
 - Пошел вон, жирный, зайцем поедешь – губы Фомы от ярости превратились в узкую полоску, – хотя, нет, иди сюда, я тебе… - договорить он не успел, посеревший от ужаса толстенький Женька бросился к троллейбусной остановке со скоростью спринтера. Рассерженный главарь банды повернулся к Леше и срывая злость сильно толкнул его в грудь. Кононенко очутился на земле, впечатление было такое, будто он столкнулся с поездом. Боже, подумал мальчик, что же будет, когда они начнут меня бить. От толчка у него из-за пазухи выпала книга в потертом переплете.


       Фома поднял ее и с интересом стал разглядывать, ярость постепенно стала сходить с его лица. Остальные члены банды пока не предпринимали никаких действий ожидая команды.
 - Отдай – в отчаянии закричал Леша, – она библиотечная, ее надо вернуть – он попытался встать, но Гоша ногой придавил его к земле. У Кононенко была привычка таскать с собою книги везде, куда забрасывала его судьба. Шли ли они в гости или кино, где читать не было никакой возможности, для Леши не имело никакого значения, книги он всегда брал с собой. Вот и сегодня взял. Мальчик не обманывал, из всех доступных библиотек его уже исключили еще в прошлом году за варварское отношение к книгам, поэтому Женечка Шварц, его подруга, и взяла для Алексея «Робин Гуда» на свое имя. И теперь, если Фома заберет ее, то девочке придется отдавать десятикратную стоимость книги.


 - Это кто? – неожиданно спросил Фома, указывая на лучника в зеленом одеянии изображенного на обложке.
 - Робин Гуд, благородный разбойник – устало сказал Леша, медленно поднимаясь с земли. Гоша, видя, что Кононенко не пытается отобрать книгу убрал ногу с его груди. - Как я – с гордостью сказал Фома.
  - Нет – покачал головой Кононенко, он вдруг совсем перестал бояться хулиганов, – он был благородный, забирал у богатых, а бедным отдавал. А ты у меня последние восемь копеек забрал.
 - Что ты сказал, собака! – Гоша схватил его за грудки с намерением как следует встряхнуть мальчика.
 - Не тронь его – резко крикнул Фома, - этот жирный богатый был, вот я у него и забрал. А мы бедные, вот посмотри на Толика обувь – и он ткнул пальцем в зимние ботинки низколобого. Тот ничего не сказал, только насупился еще сильнее.
 - В Советском Союзе бедных нет – мрачно сказал Леша, поправляя смятую рубашку.
 - Да – хмыкнул Фома, – ты это Тохе расскажи – он вновь указал на низколобого, – у него одна мать, да и та пьет, не просыхая – Толик насупился еще больше, но по-прежнему хранил молчание.


 - А я, тоже богач? – не сдавался Алексей, – последние копейки забрали, робин гуды – последние слова он произнес с презрением и справедливо ожидал начала экзекуции. Минуту царила тишина, но хулиганы бить Лешу почему-то не спешили.
 - Тебя как звать, грамотей? – спросил здоровяк.
 - А тебе, для того, чтобы избить человека необходимо знать его имя? – Кононенко сам поражался своему безрассудству, но продолжал упрямо дерзить.
 - Не кипятись, чувак – главарь улыбнулся, – меня Олег зовут.
 - А почему Фома? – Леша нехотя пожал крепкую руку. – Меня Алексеем зовут.
 - Фоминых моя фамилия – просто ответил здоровяк – а ты, Леха, молодец, не испугался. - Ребята перезнакомились, хотя более странного знакомства в Лешиной жизни еще не случалось. Глиста звали Мишкой, Гошу Георгием или Жоркой, а Тоху Толиком, о чем Леша и так догадался.


      Кононенко еще как перетрусил, но говорить об этом понятно не стал. Они уселись на скамейке, Фома и Гоша закурили, мелкий Мишка потянул было пальцы к смятой пачке «Ватры», но Олег таки свирепо глянул на Глиста, что тот поспешно одернул руку.
 - Кури – остро пахнущая сигарета без фильтра оказалась перед Лешиным носом. Кононенко замахал руками и отрицательно покачал головой. Прошлым летом, когда он был на каникулах в селе у бабушки, Алексей пробовал курить. И опыт получился прямо сказать – печальный. Леша набирал в рот отвратительный сизый дым и тоненькой струйкой выпускал его обратно. Этот процесс продолжался до тех пор, пока рыжий Грицко не сказал, что «кацап», так называли русскоговорящего Кононенко сельские ребята, переводит «добро». Его заставили втянуть в легкие сигаретный дым молочного цвета, эффект был подобен удару молотка по Лешиному затылку. Обжигающий табачный дым выжигал мальчика изнутри, дыхание перехватило, а сердце ухало как старая сова. Перепуганные пацаны заставили Кононенко приседать, брызгали ему в лицо колодезной водой, в общем оказывали первую медицинскую помощь.


      Когда Леше стало легче, Гриц предложил попробовать еще раз, утверждая, что мальчик привыкнет. Но Кононенко категорически отказался, приучать свой несчастный и не самый крепкий организм к этой гадости ему почему-то не хотелось.
 - Здоровье бережешь? – хмыкнул Фома. – А с Тубиком своим, что делать будешь, отлупишь небось?
 - С Лубиком – поправил Леша, – ничего делать с ним не буду.
 - Благородный – сказал Гоша.
 - Он же не виноват, что трус -  вздохнул Кононенко, – таким уж уродился.
 - А, что этот Робин Гуд делал? – Фоме не давал покоя книжный персонаж, – ты дочитал уже книгу?
 - Много чего – Леша улыбнулся, то, что его не будут бить он уже, понял, – его один богач сильно обидел, забрал все имущество, вот и пришлось Робину в лес идти, бороться против несправедливости. Да ты сам почитай, тебе понравиться.
 - Некогда мне – нехотя протянул Фома.
 - И чем же ты занят? – в Лешиных глазах заиграли хитрые искорки.
 - Я между прочим в «бурсе» учусь, в двадцать первой, на Воскресенке. А это – Фома сделал неопределенный жест, – так, хобби, иногда чужаков трусим, тех, что с Чоколовки или таких залетных, типа вас.
 - А чем вам чоколовские не угодили? – удивился Леша.
 - Они наши враги – встрял в разговор Жорка, – бьемся с ними район на район. Они к нам боятся приходить, появляются только толпой, ну а мы, соответственно тоже, на Чоколовку не ногой. Понял?
 - Нет – честно ответил Леша, – он не мог понять, почему надо бить ребят, живущих в другом районе. Они же не немцы или американцы какие-то, а обычные советские школьники.


 - Ладно, грамотей – Фома выбросил окурок на траву и протянул Леше книгу, – езжай домой, сейчас «Капитан Врунгель» закончиться, нам пора «работать».
 - Спасибо – сказал Леша, пряча книгу за пояс брюк, он понимал, что подразумевает Олег под этим выражением. Сейчас, кто-то из ребят, кому не посчастливилось жить на Соломенке, лишиться карманных денег.
 - За что? – Фома удивленно посмотрел на Кононенко, наверное, Алексей был первым, кто его благодарил.
 - За то, что книгу вернули, она и вправду не моя – Леша чуть помедлил и тихо добавил, – и за то, что не побили.
 - Пожалуйста – серьезно ответил Олег и порывшись в кармане вытащил восемь копеек, – держи.
     Кононенко спрятал мелочь и только было собрался уходить, как Фома протянул ему зеленую трехрублевку, отобранную недавно у Лубика.
 - Это еще зачем? – Леша посмотрел на Олега.
 - Тебе, ты же бедный. Я благородный разбойник, у богатых забираю, неимущим отдаю.
 - Я не бедный - обиделся Леша, – и чужого никогда не брал! – тут мальчик немного лукавил. В третьем классе он с ребятами украл в хлебном отделе гастронома несколько трехкопеечных булочек «Малятко». Свою добычу Кононенко запрятал в капюшон и со сладко сжавшимся сердцем прошел через кассу. Самое смешное, что есть ему не хотелось и он выбросил булочки бродячей собаке, которые, впрочем, и та не стала есть, а лишь обнюхала. Да и деньги у Леши были. Ему до сих пор было не понятно, зачем он совершил эту глупую кражу, ведь после нее, он целую неделю трусился, что его арестует милиция и посадит в колонию для несовершеннолетних, где ему самое место.


    Жили они в коммунальной квартире, деля кухню, коридор и санузел с семьей Свидзинских и бедный Леша вздрагивал каждый раз, когда в их дверь звонили. Но не будет же Кононенко рассказывать такие личные подробности Фоме, да и давно это было, целых два года назад. С тех пор он вырос и, кажется поумнел.
 - Бери, говорю тебе! – оскалился Олег. – И не вздумай этому кабану отдать, узнаю, копыта переломаю. Понял?


      Леша молча сунул трешку в карман и не прощаясь двинулся к троллейбусной остановке. Он все понял. Фоме не нравилось то, чем он занимался, и он хотел оправдаться в собственных глазах. Гоша, Тоха и Глист, это так, статисты, ему было все равно, что они думают о нем. А сам Олег, в глубине души, неплохой парень и кто знает, возможно живи они в одном дворе, получилась бы у них настоящая дружба.


       Забитый троллейбус медленно тащился вверх по бульвару Шевченко. Леша не отрываясь смотрел на кованую ограду, тянущуюся непрерывной змеей от Цирка до Бессарабской площади и ломал голову над вопросом, что делать с трешкой. Казалось бы, все только и мечтают о том, как получить деньги, а Кононенко наоборот не знает, как от них избавиться. Лубику он их точно не отдаст, во-первых, потому, что обещал, а во-вторых просто не хочется этого делать. Как же с ними поступить? Может просто выбросить, нет это тоже не годится, не для того их государство напечатало, чтобы он, Алексей Кононенко ими швырялся.


      Решение пришло неожиданно. Леша протиснулся через забитый пассажирами салон и выскочил в уже закрывающиеся двери троллейбуса. Сзади послышались возмущенные крики людей, но мальчик, не слушая их бросился к стоящему на остановке киоску «Союзпечать». Перед открытым окошком пожилой мужчина в выцветшем болоньевом плаще выбирал поздравительную открытку на девятое мая.
 - Поменяйте, пожалуйста, на мелочь – Леша протиснулся к окошку и протянул смятую трехрублевку киоскеру.
 - Ты что не видишь мальчик, я человека отпускаю – толстая продавщица с волосами на потном подбородке откинула пухлой рукой купюру, – стань в очередь.
 - Совсем молодежь от рук отбилась – гнусаво протянул любитель открыток, – вот в наше время… - Леша забрал трешку и отошел на небольшое расстояние. Вступать в спор, доказывая, что дядя в плаще уже битый час выбирает красочные картонные изображения, не имело никакого смысла. Уйти тоже было нельзя, других киосков на горизонте не наблюдалось, а в булочной на углу очередь будет о-го-го, да и не факт, что ему там удастся поменять деньги.


        Продавщица газет и мужчина в плаще еще долго бы обсуждали ужасную современную молодежь, они явно никуда не спешили, но за спиной мальчика собралась приличная очередь. Поэтому мужчине пришлось уйти, так и не купив открытки.
 - Поменяйте пожалуйста – Леша вторично протянул три рубля.
 - Не меняем – отрезала не самая добрая продавщица, – следующий.
 - Тогда продайте газету – мальчик не спешил покидать киоск.
 - Какую? – c ненавистью спросила тетка.
 - «Советский Спорт».
 - Нету.
 -  Тогда «Спортивную газету».
 - Еще не завозили – продавщица откинулась на спинку стула, от чего последний жалобно скрипнул, – давай быстрее, очередь создаешь.
 - Дайте тогда «Известия» - мальчик ткнул на первую попавшуюся газету.


       Тетка едва не швырнула ее в лицо Леши, потом принялась считать монеты на сдачу. В конце очереди раздался недовольный гул, люди начали возмущаться. Это заставило продавщицу ускорить процесс и уже через минуту мальчик переходил на светофоре бульвар Шевченко, удаляясь от киоска с ненавистной продавщицей.


       Он остановился перед Владимирским собором. Красивая медная табличка на ее входе, говорила, что данный объект является памятником архитектуры и охраняется государством. Леша замер лишь на мгновенье, затем как перед прыжком в холодную воду резко вздохнул и, неумело перекрестившись шагнул в этот загадочный мир.


      Служба в соборе уже закончилась, поэтому верующие почти разошлись. Во дворе сновали лишь иностранцы с большими фотоаппаратами и неизменной жвачкой в зубах. Мужчины были в смешных шортах с подтяжками, совсем детских, Леша бы такие ни в жизнь не одел бы. Заграничные женщины наоборот были все в брюках и тоже с жвачками. Ну почему у них такие жвачки вкусные, с тоской подумал мальчик, наши, пятнадцатикопеечные, мало отличаются от той ириски, что мне добряк Лубик в кино давал. А у них они сладкие очень долго, еще и пузыри из них дуть можно. Сам Леша иностранную жвачку жевал лишь пару раз, поэтому пузыри дуть не умел. В их школе училось много ребят, родители которых служили за границей. В основном в Чехословакии, Венгрии, Польше и ГДР. Были, правда, и из совсем экзотических стран, типа Монголии или Эфиопии. Они привозили с собой жвачки и при этом рассказывали совсем невероятные вещи. Что эти самые «Бубл Гумы» у них продаются совершенно свободно, даже очередь за ними не стоит.


      Но в это Леше, конечно же, не поверил. Представить себе, что какую-то вещь или еду можно приобрести, предварительно не простояв за ней какое-то время в очереди, мальчик просто не мог. А тут жвачки свободно продают! Просто ребята рисуются перед одноклассниками, рассказывая, как они классно жили.


     Туристы заметили Лешу, который переминался с ноги на ногу, сжимая в потной ладошке мелочь, и направили на мальчика объективы фотоаппаратов. Кроме иностранцев во дворе было еще две категории граждан. Первые – это нищие, из-за которых, Леша собственно и пришел в собор, вторые – малозаметные граждане в одинаковых темных костюмах. Их было немного, трое или четверо, ничем особенным они не занимались. Один читал газету, остальные бесцельно шатались по двору, поглядывая, время от времени на туристов.


      В семье Леши все были атеистами, ну почти все. Прабабушка Дарья, которую Леша очень любил и называл бабулькой, была верующей. Да, да самой настоящей.  Сколько ей было лет никто, включая саму прабабушку, не знал, строились разные догадки, особенно когда большая семья, разбросанная по всей стране, собиралась вместе. Бабулька пережила три войны, включая империалистическую и воспитала восьмерых детей. Прадед давно умер, и бабушка доживала свой век у дяди Леши, одного из ее сыновей, в Москве. Дети, зятья, невестки и внуки у нее были атеистами, а она продолжала верить в Бога.


      Прабабушка старалась каждый год приезжать в Киев. При этом она всегда останавливалась у своей внучки, Лешиной мамы. Ссылаясь на недомогание, она просила отвести ее в Лавру или Владимирский собор. Маленький Леша всегда ходил с ней, ему нравились бабулькины рассказы про ангелов и бесов. Они были похожи на сказки, которые мальчик очень любил. В соборе прабабушка подводила его к бородатому мужчине, который давал ему сладкую жидкость с мягким кусочком хлеба. Потом он шел к круглому столику, где улыбающиеся женщины давали чашечку со сладковатой водичкой и маленький круглый хлебец. При этом его почему-то все поздравляли, как будто он принес хорошую оценку из школы. В общем маленькому Леше в церкви нравилось, только он многого не понимал. Например, нищие.


         Раньше их он видел лишь по телевизору, в фильмах про царские времена и политических программах про тяжелую жизнь в капиталистической Америке. В Советском Союзе нищих не было, об этом знали все. Но в соборе почему-то были.  Они сидели на большой лестнице, которую бабулька называла папертью, и жалобными голосами просили денег и еды. Может собор — это не часть Советского Союза?    Прабабушка доставала из-за пазухи чистый белый платок с монетами и скупо наделяла каждого нищего одной или двумя копейками. Почему бабулька не пользовалась кошельком для хранения денег для Леши так и осталось загадкой.


      Прабабушка, после походов в церковь, умоляла Лешу прочесть несколько строк из Библии, сама она выучилась писать и читать не так давно, уже после смерти мужа. Кононенко с трудом разбирал мелкий текст, написанный дореволюционным языком, в нем были и буква ять, и русские ы, и украинские I, в общем сплошной винегрет. Но мальчик по слогам читал его, чем приводил прабабушку в полный восторг.  А потом бабулька умерла и подросшего Лешу уже некому было водить в собор.


       Но вот сейчас, еще под впечатлением того, что произошло под кинотеатром, мальчик решил раздать мелочь настоящим нищим. Пускай Фома мнит себя Робин Гудом, но он, Алексей Кононенко, не бедняк. Когда сидящие на паперти люди увидели, что Леша раздает монеты направо и налево они все ринулись к нему. Это вызвало ажиотаж среди туристов, которые и так с удивлением таращились на мальчика в соборе. Ведь гиды их уверяли - верующих в Советском Союзе осталось совсем мало, что это одни старики, которые скоро вымрут окончательно.


     Защелкали фотоаппараты, Леша с зажатыми медяками в руке судорожно озирался, нищие окружили его со всех сторон, а за ними плотной стеной стояли возбужденные интуристы. Малозаметные граждане вскочили со своих мест и тоже забегали по территории собора, один из них выхватил из кармана пачку «Столичных», но вместо того, чтобы закурить, приложил ее ко рту и начал, что-то в нее говорить. Второй подбежал к нищим и стал протискиваться к Леше, но тщетно, толпа приняла его за конкурента и вытолкнула вон, прямо к туристам.


       Мальчик запаниковал, толпа пугала его, он разжал руку и медь со звоном посыпалась на асфальт. Нищие бросились собирать ее, а Леша, воспользовавшись моментом ринулся наутек. По дороге он столкнулся с лысым интуристом, который сунул ему в руки какую-то коробку, мальчик машинально схватил ее и побежал к выходу, но там уже стоял один из незаметных мужчин с милиционером. Кононенко развернулся и бросился в обратном направлении, мимо нищих к другому выходу из собора на улицу Ленина. Но там его тоже уже ждали неприметные граждане в темных костюмах, очевидно, они хотели поймать Лешу подальше от глаз интуристов. Кононенко остановился, он тяжело дышал и затравленно смотрел по сторонам, его окружили со всех сторон. За что, подумал он, я же ничего плохого никому не сделал.


     Неожиданно сильная рука ухватила его за плечо, перепуганный Леша поднял голову и увидел огромного попа с пышной бородой. Мальчик судорожно сглотнул, ожидая чего-то ужасного, но священник улыбнулся, отчего сразу стал очень симпатичным, наклонился к Лешиной голове и щекоча ухо бородой тихо сказал:
 - Пойдем быстрее, я тебя выведу.


       Мальчик не стал сопротивляться и послушно пошел за человеком в рясе. Тот не стал выводить его в ворота, а наоборот повел в храм. Оказавшись в середине Владимирского собора Леша сразу успокоился, прохладный, слегка пахнущий воском и медом запах храма взбодрил его. Священник завел его в маленькую комнатку за лестницей и посадил на колченогий стул, сам примостился на небольшой табуретке и плотно закрыл за собой дверь. Сидеть попу было неудобно, мешал большой живот, батюшка был полноват.
 - Рассказывай, зачем ты это сделал, только честно – его внимательные глаза ощупывали мальчика лучше всякого рентгена.
 - Я…я, ничего плохого не хотел сделать – Леша расплакался, напряжение сегодняшнего дня сказалось на мальчике, – так получилось.


     Священник прижал его к себе и поглаживая непослушные волосы выслушал сбивчивый рассказ Леши.
 - Сиди здесь, никуда не уходи – священник поднялся.
 - А вы куда? –испугался мальчик, ему не хотелось оставаться одному.
 - Поговорю с… этими и приду не бойся – батюшка вышел из комнатки оставив мальчика одного. Минуты тянулись мучительно, Леше стало казаться, что прошел целый час, он снова запаниковал и решил выйти из комнаты.


 - Ты куда собрался? – в дверях стоял улыбающийся священник.
 - Никуда – Леша опустился на стул, – а как вас зовут?
 - Отец Андрей – батюшка протянул руку мальчику, – идем, выпущу тебя на волю, Алексей – обрадованный Кононенко вскочил на ноги, но вдруг замер и опасливо посмотрел на дверь.
 - Ты чего? – удивился священник, – а, понял, не бойся, я все им объяснил, рассказал про Робин Гуда – отец Андрей снова улыбнулся.
 - Это чекисты? – чуть слышно спросил мальчик. Батюшка перестал улыбаться и взяв Лешу за руку, вывел его во двор. Он обезлюдел, интуристы уехали фотографировать другие достопримечательности древнего города, нищие спокойно сидели на паперти и мирно беседовали, одинокий незаметный человечек в темном костюме лишь искоса взглянул на мальчика и тут же отвернулся. Ничего не напоминало про тот переполох, который устроил Леша полчаса назад.


   - Давай прощаться – отец Андрей остановился возле ворот и неожиданно спросил, – ты крещеный?
  - Да -  кивнул головой мальчик, – у меня крестный есть и крестная. Только крестили меня в сельской церкви, это ничего?
 - Ничего – батюшка поднял правую руку с намотанными бусами на ней и перекрестил мальчика. – Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь – незаметный в темном костюме громко цокнул языком и неодобрительно покачал головой – приходи к нам завтра на службу, причастишься, только не ешь с утра ничего.
 - Не могу - покачал головой Леша, – меня не отпустят.
 - Понятно – лицо священника скривилось как от зубной боли, – ну что же, иди с Богом – он повернулся чтобы уйти, но Леша неожиданно остановил его:
 - Отец Андрей, а Робин Гуд был? – батюшка удивленно посмотрел на мальчика и слегка пожал плечами:
 - Не знаю, мне кажется, что это литературный персонаж, хотя возможно и был такой человек.


      Леша кивнул головой, но не спешил уходить, немой вопрос застыл в его глазах. Священник понял это, он наклонился к мальчику и спросил:
 - Что ты хочешь узнать?
 - Отец Андрей, а Бог есть?
     Священник распрямился и стал очень серьезным, в глазах у него появился какой-то неземной свет. Он положил руки на плечи мальчика и сказал:
 - Да отрок, Алексей, Бог есть – он секунду помедлил и добавил, – ты и сам это знаешь, иначе бы и не спрашивал.


     Леша кивнул и пошел на остановку. В его сердце зажглась тихая радость, он еще не знал, что больше никогда не встретится ни с отцом Андреем, ни с Фомой, но тот свет, который появился в его душе сегодня, не угаснет никогда.


     Он сел в троллейбус и почувствовал, ему что-то мешает. Коробка от интуриста! Леша вытащил ее из-за ремня брюк, куда засунул по привычке и удивленно ахнул. У него в руках лежала огромная упаковка жвачек «Бубл Гум».