Мережковщина - современная интеллигенция как класс

                К публикации в журнале «Приокские зори» №3 2016 г.

                Мережковщина - современная «интеллигенция»  как класс
   Прежде всего, хотелось бы сказать, что публикация статьи Мережковского «Грядущий хам» я рассматриваю, как вопрос к дискуссии: насколько она актуальна сегодня?
   Но верно ответ на этот вопрос невозможен без оценки самой личности Дмитрия Сергеевича, как человека, поэта, критика, историка и философа.
   Нет никаких сомнений в том, что как личность Мережковский был необыкновенно одаренным, талантливым и образованным человеком. Во многих вопросах его познания были просто академическими, особенно в вопросах религии, что не могло,  не отразится на его творчестве. Именно эта духовная ипостась, сначала захватывала читателя, впервые познакомившегося с его произведениями, а после приводила к некому разочарованию обилием этого несуществующего в земных реалиях и истории.
   Но Мережковский не мог быть иным, простым и доступным. Время,  в котором он жил и жил его народ, требовала дать оценку на происходящее вокруг, а его духовные очи не сходили до нужд своего народа, потому что они смотрели, если уж не на само небо, так на потолок.
   Вот так.
  Мы не могли написать иначе, потому что, Мережковского и прежде или безропотно любили, или нещадно критиковали. Это разделялось в полной мере,  как к его творчеству, так и его личности. А он это понимал и легко переносил и то и другое.
 И ему не было дело до кружков писателей-самоучек, ведь он возвышался от них своими элитными религиозно-философскими собраниями (В.Р. Лейкина-Свирская «Русская интеллигенция в 1900-1917 годах» стр. 129).
   Мережковскому явно льстило признание своего таланта писательской братией, но он не хотел быть на одном уровне с ними. Ему, конечно же, нравилось, что  его любит сам Чехов, этот великий человеколюбец и талантище. Однако он, никогда не понимал его, как человека и верно позже досадовал, что Антона Павловича признали «своим» большевики.
  И он, Мережковский, с ужасом осознает, что Толстой «не с нами» и кликушествует к боготворчеству Толстого, которого никогда не признавал.  И явно негодует, что Ленин именно Толстого, графа и богоискателя, именует «зеркалом русской революции», а не его и ему подобных. И поэтому так беспощаден его приговор: «Большевизм – самоубийство Европы. Начал его Толстой, кончает Ленин».
    Но революционеры уже давно, знали о «вредительской» сущности творчества подобных Мережковскому.
   Вот что писала А.М. Колонтай Г.В. Плеханову в 1909 году:
«Вообще же Петербург, насытившись эротическим настроением, с увлечением дебатирует теперь религиозные вопросы. Наибольшие количество публики, и не только «буржуазной интеллигенции», но и «наших», встретите в Религиозно-философском обществе, наибольшей популярностью пользуется знаменитая «Троица» - Гиппиус, Мережковский и Философов. Это нечто очень слабое, хаотичное, ничтожное и успех их объясняется только повышенным интересом к «религиозным интересам».
И далее призывает: «…Вы бы отзывались на все подобные «трепетания» нашей интеллигенции – было бы дело крайне полезным и важным».
Однако Плеханова больше волнует вопрос о «богоискателях» среди «своих» (к примеру, Луначарского или Горького) и обращается с этим вопросом к известной всем   народнице – террористке (а также писательнице)  В.И. Засулич.
   Вера Ивановна успокаивает первого русского материалиста России:
«Из большевиков ни одного не слыхала и не видала, они, кажется, все у вас там сидят. Собственно ведь Мережковский с Гиппиус и К давно «бога ищут»; прежде на них мало кто обращал внимание, теперь обращают. Подлейшие «проблемы пола», свирепствовавшие в прошлом году, в этом совсем исчезли, ничего о них не слышно, а на рефератах богоискателей – давка». ( «Философско-литературное наследие Г.В. Плеханова» том 1 стр. 240-242).
   На этом собственно и кончилось дело. Но Плеханов творчество Мережковского несомненно знал, о чем свидетельствует к примеру упоминание о нем в заметках к книге М.О. Гершензона «Жизнь В.С. Печерина».
   Какие выводы мы можем сделать из приведенных выше эпистолярных диалогов?
   А вывод из них только один. В стране полный духовный развал. Перепуганное первой революцией общество ищет себе утешения в модных течениях. Однако,  мы вернемся к этому позже.
   Итак,  Революция и Мережковский оказывается за границей.
   Трудно винить в этом человека, чьи почитатели подались туда первыми. И хотя, как нам думается, останься Дмитрий Сергеевич на Родине, как знать, чтобы тогда с ним случилось, да что гадать – судьба. Ясно одно: в России пришло к власти «грядущее хамство» и исход из нее подобных Мережковскому был неизбежен.
   Мережковский никогда не скрывал своих антибольшевистских взглядов, с чего собственно говоря и питался. Но даже окончательная оценка его творчества Максимом Горьким в конце 30-х годов не поставила крест на интерес к его творчеству. И только явное  его холуйское прислужничество Муссолини и Гитлеру, стало актом забвения для жителей страны, где понятия Родина и Честь едины. Мережковский не стал «своим» там и  перестал им быть на Родине. Впрочем,  все творчество и деятельность Дмитрия Сергеевича воспринималось окружающими его всегда неоднозначно.
   Критик Вячеслав Иванович Иванов объясняет причину этого так: «…если бы Мережковский обращался прямо к народу, а не к тому кругу, который он именует "интеллигенцией", разумея под нею наших крайних левых, душу коих ему страстно хотелось бы обручить с религией, - он был бы, во всяком случае, понят, хотя последовала бы за ним лишь незначительная горсть одинаково настроенных в народ ".
   И делает поразительно откровенный вывод:  «Неудивительно, что Мережковский не находит иной аудитории, кроме случайной и забывчивой».
   Вернемся собственно к самой статье «Грядущий Хам», напомню написанный в 1906 году. Что это был за год, нам всем понятно. Это был год горьких разочарований, когда не было победителей и не было побеждённых. И многим стало понятно, что это лишь предтеча предстоящих новых событий, разрушения старого и ожидания неизвестного нового. И Мережковский в полной мере пользуется этим,  глумясь над идеями тех, кого еще вчера считали идейными вождями и их нерадивыми последователями - чопорной интеллигенцией, считавшей себя представителями народных идей, но при виде крови,  разбежавшиеся как тараканы в половые щели, подставив свой народ под солдатские пули и казачьи нагайки. И уже тогда он ищет в них своих будущих поклонников и как мы видим,  не ошибется.
   «Русская интеллигенция - лучшая в мире", - объявил недавно Горький, - пишет Мережковский. -   Я этого не скажу, не потому, чтобы я этого не желал  и  не  думал,  а просто потому, что совестно хвалить себя. Ведь и я  и  Горький,  оба  мы - русские интеллигенты».
   На меньшее равенство Мережковский конечно не согласен.
   И этот образованнейший человек, намеренно трактует Герцена и Бакунина в пользу своих идей и мировоззрения, прекрасно понимая, что не всем известны истинные идеи этих деятелей.
   «Государственные формы, церковь и суд выполняют  овраг между непониманием масс и односторонней цивилизации вершин» -  утверждал Герцен, понимая так истинное состояние отношений интеллигенции и народных масс.
   И был твердо убежден, что: «В народе всегда выражается правда. Жизнь народа не может быть ложью», и считал основным требованием равенства людей следующее: «Сословность - огромный шаг вперед как расчленение и выход из животного однообразия, как раздел труда. Уничтожение сословности-шаг еще больший».
   Тот же анархист Бакунин, который в меру своей идеологии выступающий против государственности, но какой (?) писал: «Необходимо уничтожение государства, государства, которое с благословения церкви имеет своим назначением одно лишь узаконение, укрепление и охранение господства высших классов,  и эксплуатацию труда народного на пользу богачей». И подобно знаменитому Чапаеву, отвечающему на вопрос, за кого он: за большевиков, али за коммунистов, этот выдающийся деятель анархизма утверждал: «Кто прав, идеалисты или материалисты? Раз вопрос  ставится таким образом, колебание становится невозможным. Вне всякого сомнения, идеалисты заблуждаются, а материалисты правы». И вопреки утверждениям, что анархия есть полная свобода от всякой зависимости,  Бакунин заявлял:  «Социальная солидарность является первым человеческим законом, свобода составляет второй закон общества». Иными словами, нет свободы без равенства сословий. Даже для анархии.
   Философские идеи Мережковского были чужды народу и он прекрасно это понимал и это вовсе не заботило его.
Основная мысль работы это тревога и забота о «несчастной интеллигенции».
«Жизнь  русской  интеллигенции -  сплошное   неблагополучие, сплошная трагедия, - утверждает он. -  Кажется, нет в мире положения более безвыходного, чем то,  в  котором очутилась русская интеллигенция, - положение между двумя  гнетами:  гнетом сверху, самодержавного строя, и гнетом снизу, темной народной  стихии,  не столько ненавидящей, сколько непонимающей, - но  иногда  непонимание  хуже всякой  ненависти.   Между   этими   двумя   страшными   гнетами   русская общественность  мелется,  как  чистая  пшеница   Господня, -   даст   Бог, перемелется, мука будет, мука для того хлеба, которым,  наконец,  утолится великий голод народный: а  пока  все-таки  участь  русского  интеллигента, участь  зерна  пшеничного -   быть   раздавленным,   размолотым -   участь трагическая. Тут уж не до мещанства, не до жиру, быть бы живу!»
   Экая забота о тех, кто предал народ.
   Причины этого предательства указал еще  Ульянов – Ленин,  задолго до первой революции:
  «…Образованные люди, вообще «интеллигенция» не может не восставать против дикого полицейского гнета абсолютизма, травящего мысль и знание, но материальные интересы этой интеллигенции привязывают ее к абсолютизму, к буржуазии, заставляют ее быть непоследовательной, заключать компромиссы, продавать свой революционный и оппозиционный пыл за казенное жалование или за участие в прибылях и дивидендах» (Из работы «Задачи русских социал-демократов»).
   А уж когда, эта мелкобуржуазная интеллигенция поняла, что буржуазия будет защищать свои права (читай богатства) всеми имеющими у них средствами, они стали в массовом порядке покидать революционное движение, оставив рабочее движение на произвол судьбы.
   Именно такого рода предательская деятельность интеллигенции, привела к поражению интересов рабочих и крестьян в 1905 и 1991, 1993 годах прошлого века.
   К огромному сожалению, сегодня, понятие «интеллигенция» и «интеллигентность» стала у нас той сословной ипостасью, которой приписывается мнимая образованность, принадлежность к какой-либо отрасли культуры, а еще конечно якобы патриотическая религиозная набожность, при полном попустительстве гнета своего народа не только своими господами, но и мировым капиталом.
   Народ у нас сегодня, интеллигенцией быть не может, потому что она в лице господствующего класса есть класс  Хама.
   «Государство не имеет собственного определенного содержания - оно служит одинаково реакции и революции - тому, с чьей стороны сила», - утверждал в свое время Герцен.
   Сегодня сила на стороне реакции. А так называемая «интеллигенция», опустившаяся до уровня смердяковщины, мережковщины и прочая, верно служит господствующей власти опричниками, закрывая глаза на то, что их окружает.
   Наш народ, конечно долготерпив и именно он, а не эти господа хранят душу нашей истории, а не то, что пытаются приписать ей мнимые духовные отцы современности.
   «Не следует забывать, что нравственное сплочение угнетенного большинства под властью старых господ было источником всего великого в истории прежней культуры», - писал Михаил Лившиц в работе «Марксизм и эстетическое воспитание».
   И продолжил: «…смердяковщина, это разложение человеческого образа, не является следствием равенства – она является следствием неосуществленного, недостаточно реализованного на деле равенства. Таков наш ответ тем, кто пытается найти доказательства слабости коммунистического идеала, пользуясь аргументами в духе «грядущего Хама» Мережковского. Все эти выпады против демократии  – также новая мерзость смердяковщины, но верно то, что история, с ее способностью разыгрывать всякие шутки, с ее трагикомической иронией, не ждет – «что делаешь, делай скорей»…