Мясо

отрывок из ненаписанного романа
основано на реальных событиях

Стояла дождливая осень 33-го года. Уже неделю, как давно отошедший от дел Григорий Емельянович задумал проведать в Перми младшую дочь Анфусу и зятя своего Гришу Метёлкина, но постоянно моросящие дожди упрямо заливали сады и огороды, а коровье стадо дважды на дню превращало дорогу до станции в густое глиняное месиво. Минул год, как молодые перебрались в губернскую столицу в поисках лучшей жизни. Зять устроился шофером на Мотовилихинский завод, а Анфуса сидела дома с годовалым Генкой, внуком Григория Емельяновича. Проживали они у родственников Григория Емельяновича на улице Восстания. Большой деревянный купеческий дом был изъят у прежнего владельца и расчленен советской властью на несколько комнат и квартир. В одной из таких квартир невысокого цокольного этажа и разместились новые квартиранты.
«Хорошо, что картошку убрать успели», - подумал Григорий Емельянович, глядя на капли на стекле и попивая чай из стакана в серебряном подстаканнике. - «Только не сохнет ни хрена». Все свободные площади в амбаре, в сенях и в самом доме были сплошным ковром уложены свежей картошкой.
- Тася! – крикнул старик среднюю из своих дочерей, в дом которой переехал жить после смерти супруги Марьи Антоновны. – Скажи Николаю, пущай Орлика запряжает, тучи вона раздуло, на станцию меня повезет.
- Папа, да куда ж ты в такую слякоть-то собрался? Подождал бы денек-другой, авось распогодится… Никуда твоя Анфуска не денется.
- Вторую неделю не погодится, и вдруг распогодится… Пущай запряжает, грю, да шибче - на поезд бы не опоздать.
По раскисшей дороге Николай за полчаса довез тестя до станции Кукуштан, что находилась в 5 км от деревни Платошино. Колеса вязли в грязи и старый Орлик еле-еле перебирал ногами. До поезда, который почти никогда не приходил вовремя, оставалось еще больше получаса, и Григорий Емельянович решил пройтись по рынку, что располагался тут же – поспрошать о ценах и попросту убить время.
«Не хорошо получилось… Без гостинца поехал, надо было хоть солений прихватить», - думал старик, прохаживаясь вдоль товарного ряда, пытливо изучая цены.
- Здравствуйте, Григорий Емельяныч, - окликнул его молодой мужик, торговавший мясом. – Аль не признали? Я Санька, Тимофея Черепанова сын.
- Как не признать, признал, - хитро улыбнулся Григорий. – Ты у меня яблоки с Петькой-непутёвым таскал, а я тебе за то портки скинул да розгой охаживал, пока мать твоя не прибежала.
- Вспомните тоже, дядя Гриша, то когда было-то…
- Да, бежит времечко…. А ты что же, Сань, мясо продаешь?
- Продаю, да не берет никто. Батя брательнику моему задумал дом ставить, расходов тьма, вот мы кабанчика и зарезали, да только покупателя нету. Щас пОезда дождусь, да до хаты собираться стану, - вздохнул Александр Тимофеевич.
- А почем продаешь-то, поди заломил цену до небес, распужал клиента?
- Да нет, дядя Гриша, сам посудите…
Озвученная цена несколько озадачила Григория Емельяновича, она, действительно, была сильно занижена. Старик еще раз посмотрел на мясо, понюхал… Уж в чём-чём, а в мясе-то он разбирался: «Хороший окорок. И не с пустыми руками опять же, гостинец для ребятишек сообразился. Килограмм на пять будет…».
- Да Вы не думайте, здоровый кабанчик был, не больной какой… А Вам, Григорий Емельяныч, и с того скину… Ну что, по рукам?

Отворив калитку, старик прошел по тропинке мимо палисадника, и постучал в дверь 4-ой квартиры. За ближайшим окном дрогнула занавеска, и послышались торопливые шаги. Дверь отворилась и Анфуса бросилась к отцу на шею:
- Папа!
- Ну, хватит-хватит, задушишь ведь…
- Тётка Анна давеча вернулась из Платошино, сказала – отец в гости собирается. А тебя все нет и нет. Я уж думала, совсем не приедешь.
- Некогда было, значит. Мы, чай, тама не на печи лежим, в огороде дел полно, да и упряжь чинить надобность была, - на ходу начал придумывать отец, всем видом показывая, что он далеко не немощный старик, и что дел у него не в проворот! – Могла бы и сама приехать, помочь по хозяйству.
- Да я думала уж, но тётка Анна сказала… А вдруг, да разминулись бы… Ой, да что ж это я! Ты же проголодался с дороги. Садись за стол, кормить тебя буду.
Григорий Емельянович огляделся и увидел внука, который молча сосал палец и таращился на него из-за занавески, отделяющую маленькую спаленку от комнаты
- Ну, здравствуй, внучек. Поди-ка к деду. Я вон тебе конфеток привез. – Дед вытащил из кармана бумажный пакетик и шагнул навстречу малышу. Испуганные глаза маленького Генки исчезли за занавеской, и оттуда раздался громкий плачь.
Анфуса метнулась за занавеску и плачь моментально стих.
- А зятёк на работе, значит? – спросил Григорий, разглядывая календарь с серпом и молотом, что повесили в углу под Образами.
- Да вот, вернуться уж должен… - ответила дочь из-за занавески. – Жду как раз, борщ сварила. Он вчера мяса накупил, весь ледник забит.
Григорий Емельянович аж крякнул, но смолчал. «Вот те раз! А он старался, тащил, порадовать хотел»… Но в это момент дверь скрипнула, и в дом вошел Гриша, молодой зять Григория Емельяновича. Завидев тестя, он озорно улыбнулся:
- Вот как чувствовал, что дома гость дорогой.
С этими словами он достал из кармана бутылку беленькой и поставил её на центр стола:
- Фуса, стопки подай.

Выпив по рюмке, мужчины принялись за борщ, который удался на славу. Он оказался жирным, наваристым.
- А много ль платят, Гриш?
- Нормально, Григорий Емельянович, нам хватает.
- А алименты?
- Будьте спокойны, меня через 2 месяца в слесаря переведут по высшему разряду, так что проживем… с божьей помощью… - Он улыбнувшись подмигнул жене, и та гневно прошипела что-то в ответ. Анфуса была очень набожна, и терпеть не могла, когда муж над этим посмеивался.
- А ведь у меня для вас гостинец есть, ребятки, - вдруг начал старик, поторопившись замирить молодых. Он подошел к двери, и достав из мешка большой кусок мяса, завернутый в бумагу, выложил его на стол.
Еще два года назад такой подарок был бы по истине царским. По селам и деревням от голодухи померло огромное множество народу. Крестьяне бежали в город, чтобы выжить, но и в городе было не всё слава богу… С тех пор голод отступил, но три взрослых человека молча сидели за столом и глядели на мясо с неким волнением:
- Куда ж его теперь? Пропадет ведь. – Тихо промолвила Анфуса. У нас своего много.
- Ты вот что, дочка, пройди по соседям, по родне, предложи. Может возьмет кто?
Анфуса вернулась минут через двадцать и только развела руками:
- Отказываются. Никому не надо. Позавчера на заводе зарплату выдавали, многие себе продуктов накупили. Не берёт никто.
- Ладно. Гриш, собирайся. – Кивнул старик затю. – Пойдем на рынок. Как купил, так и продам. По такой цене у меня его с руками оторвут.

Деловито и не спеша Григорий Емельянович выложил сверток с мясом на прилавок и окинул взглядом рынок. Народу было много, но в основном это были заводские рабочие, не спешащие домой после смены. Отправив зятя по рядам оценить «конкурентов», старик оперся на прилавок и закурил. Раза два подходили бабы с корзинками, но услышав цену, недоверчиво смотрели то на старика, то на кусок мяса, и отходили...
«Ничего, вернётесь кумушки… Обязательно вернётесь».
- Что продаёте, гражданин? – рядом со стариком остановился милицейский наряд.
- Мясо продаю, - ответил Григорий Емельянович, по привычке разминая следующую папиросу, не замечая при этом, что табак сыплется на землю.
- Своё мясо или взяли где, документ на мясо есть?
- Да вот купил на гостинец дочке, а оказалось, что не нужно…
- То есть перепродаете? – Старший милиционер грозно прищурился. – Спекулянт.
- Да что Вы, гражданин хороший, - оробев пробормотал старик. – Я ж за сколь купил, за столь и продаю.
- Ну это Вы, папаша, следователю рассказывать будете… Следуйте за мной.
- Да будь оно не ладно, это мясо! Хотите, так возьмите, - испуганно запричитал старик. Но его уже никто не слушал. Один милиционер подхватил его под руку, а второй забирал с прилавка сверток с треклятым мясом. Григорий Емельянович вдруг увидел, как в трех шагах от него в недоумении застыл зять:
- Гриша… Гриша… - замахал ему рукой старик. – Скажи, что меня в милицию повели.
Старший милиционер остановился и взглянув на молодого человека, грозно спросил старика:
- Этот тоже с Вами?
- Так зять это мой, - хватался за соломинку надежды Григорий Емельянович.
- С нами пойдешь, парень, - сказал старший наряда.
- Хорошо, - пробормотал тот в ответ.

Суд состоялся на следующий день и приговорил Низова Григория Емельяновича и Метелкина Григория Иосифовича к двум годам исправительных работ.

P.S. По распределению оба попали на строительство канала «Волга-Москва». Григорий Емельянович (на момент этих событий 73 года, мой прадед) умер в бараке «ДмитЛага» уже на второй месяц заключения. Еще через два месяца народный заседатель кунгурского городского суда Михаил Иосифович Метелкин добился отмены приговора и на руках вынес из барака своего младшего брата (на момент этих событий 26 лет, моего деда) Григория. По воспоминаниям деда и со слов таких же осужденных, барак на 600 человек за полгода обновлялся полностью.

Пермь
16 сентября 2016 года