З - дополнение

(Забывчивость)

Тебя забыть! – и ты сказала,
Что сердце может разлюбить.
Ты ль сердца моего не знала?
     Тебя забыть!

Тебя забыть! – но кто же будет
Мне в жизни радости дарить?
Нет, прежде Бог меня забудет…
     Тебя забыть?

Тебя забыть и, свет могилой
Назвав, как бремя жизнь влачить.
Могу ль, могу ль, о друг мой милый!
     Тебя забыть?

Тебя забыть, искать свободы,
Но цепи я рождён носить,
И мне ль, восстав против природы,
     Тебя забыть?

Тебя забыть, пленяясь другою,
И для другой хоть миг прожить:
Тому ль, кто дышит лишь тобою,
     Тебя забыть?

Тебя забыть! Нет, адска злоба
Одна могла ту мысль внушить.
Могу ль и за порогом гроба
     Тебя забыть?
     Н.Д. Иванчин-Писарев  1819 г.

     Крайнее и одностороннее развитие чувствительности, без сомнения, служит причиной тех странных поступков, вследствие временной анестезии и анальгезии, которые свойственны великим гениям наравне с помешанными. Так, о Ньютоне рассказывают, что однажды он стал набивать себе трубку пальцем своей племянницы и что, когда ему случалось уходить из комнаты, чтобы принести какую-нибудь вещь, он всегда возвращался, не захватив её. О Тюшереле говорят, что один раз он забыл даже, как его зовут.
     Бетховен и Ньютон, принявшись – один за музыкальные композиции, а другой – за решение задач, до такой степени становились нечувствительными к голоду, что бранили слуг, когда те приносили им кушанья, уверяя, что они уже пообедали.
     Джиолия в припадке творчества написал целую главу на доске письменного стола вместо бумаги.
    Аббат Беккария, занятый своими опытами, во время служения обедни произнёс, забывшись: «А всё-таки опыт есть факт».
     Дидро, нанимая извозчиков, забывал отпускать их, и ему приходилось платить им за целые дни, которые они напрасно простаивали у его дома; он же часто забывал месяцыЮ дни, часы, даже тех лиц, с кем начинал разговаривать, и точно в припадке сомнамбулизма произносил целые монологи перед ними.
         Ч. Ломброзо «Гениальность и помешательство»

                ***
(Закон)

     …Тут же стражники отправились за Стефаном и с пинками и руганью, как базарного вора, привели в суд. Но не было у него в глазах страха. Смело отвечал он судьям, и шёл от лица его свет, как от пламени свечи.
     - Отвечай, - сказал судья, - верно ли, что закон наш, данный Господом у горы Синай, собрался ты переменить? А если нет, докажи нам это.
     - Что толку переменять закон? – отвечал Стефан. – Любой закон для вас – как богатое платье. Для чужих глаз надевает человек пышный наряд, и закон исполняет на виду у соседей, а холодное сердце его не видит никто. Мы же веруем в Христа-Мессию, которого убили вы, и любовью к нему спасёмся от смерти…

     …И тогда сошёл Господь на землю в жаркой пустыне у горы Синай и говорил народу, и оставил свои слова на каменных плитах. Прочно слово, вырезанное на камне, но крепче легли Божьи слова в память людей. Как разделились некогда по слову Бога день и ночь, так отныне разделили его законы добро и зло, честь и бесчестие, славу и позор. И субботу отделил Господь от прочих дней, чтобы ни один еврей не смел в этот день работать, а молился бы и думал о Боге. И смирился беспокойный еврейский народ, а закон укрепил его, как укрепляют воина доспехи, надетые перед битвою.
                А. Ефремов «Пострадай за имя мое»

     Любое общество, желающее избегнуть кровавой смуты, должно опираться на закон. Человеческая совесть требует от закона справедливости: наказывать зло и утверждать добро. Но насколько несовершенны люди, подверженные греховности, нравственному растлению, страстности, настолько несовершенны и законы, которые они пытаются утверждать. Единственно праведный, спасительный для всякой души закон был дан человеку самим Богом, и закон этот – Закон Божий, закон совершённый праведности и абсолютной нравственности. В максимально возможной полноте и определённости он содержится в церковном вероучении. Именно Закон Божий должен быть положен в основу человеческого общежития с тем, чтобы оно приобрело державные черты.
                Митрополит С-Петербургский и Ладожский ИОАН
                «Битва за Россию»

     …Уже многие годы Екатерина пыталась разгадать головоломку, как следует управлять Россией. При помощи Монтескье она уже определила для себя основополагающие политические принципы. «Я хочу, чтобы законы соблюдались, - писала она в одном из своих дневников задолго до того, как стала императрицей. – Но мне не нужно рабов. Моя главная цель заключается в том, чтобы создать счастье, свободное от от всей той прихоти, эксцентричности и тирании, которые его разрушают». Екатерина стремилась установить справедливые, гуманные законы, добиваться их соблюдения, поднять государство над враждующими партиями и правителями. Последние приходят и уходят, поколения подданных рождаются и умирают, писала Екатерина, но мудрая, продуманная система управления способна просуществовать века.

    
     Очарованная разнообразием национальных костюмов, дикими танцами язычников и смешением языков в Казани, Екатерина в то же время испытывала внутреннее беспокойство. Каким образом, думала она, при такой разноликости народа, можно править, руководствуясь единым сводом законов?
     Три последних года императрица работала над сводом правил, так называемым «Наказом», которого следовало придерживаться при создании законодательного кодекса империи. Правила родились после длительных исследований и размышлений. Многое Екатерина позаимствовала из трудов её любимого политического автора Монтескье и итальянского правоведа Беккариа. Правила стали сердцевиной её собственных мыслей и высоких идеалов. Они воплотили в себе её надежды, связанные с Россией.
     «Христианский закон учит нас по мере возможности делать друг другу взаимное благо», - так начинается её «Наказ». «Принимая это в качестве основополагающего правила, предписанного нам этой религией… мы не можем не предположить, что каждый честный человек в обществе желает или хотел бы видеть родную страну на вершине счастья, славы, безопасности и спокойствия».
     Увидеть своё государство и свой народ на вершине счастья было искренним желанием Екатерины. Достижению этой цели должно служить правительство, возглавляемое монархом европейского склада, то есть не своенравным деспотом, а добропорядочным, разумным правителем, который бы вёл своих подданных к «высшему благосостоянию».  Руководствуясь тем, что «народом управляет умеренность, а не избыток жестокости». Екатерина предприняла попытку не только дать определения здоровым правовым принципам, но через их призму попыталась увидеть первопричины человеческого поведения и спокойствия или волнений в обществе. В частности, она полагала, что смертная казнь должна применяться в разумных пределах, поскольку является не только справедливым наказанием за тяжкое преступление, но и «лекарством, пригодным для смятенного общества». Законы, по её мнению, и те, кто проводит их в жизнь, в первую очередь должны просвещать и вносить изменения в общество, чтобы со временем отпала необходимость в наказаниях любого рода.
     «Людьми нельзя упралять жестокими методами, - писала императрица, -  но пользоваться средствами, данными нам природой, мы должны с большим вниманием и осторожностью, чтобы направлять их к той цели, которую мы провозглашаем». Она считала, что природа каждого мужчину и каждую женщину наделила совестью, благодаря которой каждый чувствует себя ответственным перед обществом; и первичным побудительным мотивом, удерживающим человека от преступления, должно быть желание избежать позора.
     «Наказ» Екатерины включал широкий круг тем, начиная от мер по увеличению народонаселения и кончая рекомендациями по отмене увечий и пыток заключённых. Гуманное отношение, терпимость тем, где это возможно, были её основными принципами. «Несчастным является то правительство, которое вынуждено прибегать к жестоким законам», - писала она. «Предотвратить преступление, наградить добродетель». Много писала Екатерина о крепостничестве и рабстве. Правительство, указывала она, должно, «присекать каждый случай низведения народа до рабского положения». Крепостные не были в полном смысле рабами, но всё же довольно часто жили в условиях, практически не отличающихся от рабства. Очень беспокоили её деспотичные помещики, которые смотрели на крепостных как на свою собственность и нередко обращались с ними жестоко. В своём «Наказе» она чётко отразила собственные взгляды, которые, как было ей известно, отличались от мнения большинства помещиков. Она считала, что крепостные должны получать обеспечение в старости и в случае болезни или увечья; что им надо разрешить приобретать имущество и даже выкупать свою свободу; что ограничивать из волю можно только в разумных приделах и что работа, которая на  них возлагается, должна бать заключена в определённые рамки.
     Показав «Наказ» своим советникам, членам Сената, мнение которых Екатерина уважала, она существенно переработала свои наставления, касавшиеся крепостного права. Но по некоторым другим вопросам императрица осталась непоколебима. «Ни один человек не может считаться виновным до тех пор, пока суд не вынесет ему приговор», - писала она, что было пугающим вызовом тогдашним порядкам. Судьи не должны брать взятки. Обвиняемые могут выступать в суде в свою защиту. Нельзя взимать с людей такие налоги, которые заставляют их влачить жалкое существование.
     Страницу за страницей исписывала Екатерина. Её заветные помыслы и мудрые высказывания наставников – всё это вылилось в пятьсот отдельных самородков политической мысли, собранных под двадцатью заголовками. Руководствуясь своим «сердцем и умом», как позже заметила она, императрица старалась сделать правление гуманным, учить и просвещать народ, добиваясь того, чтобы он сам стремился к лучшей жизни.
     Екатерине была присуща вера в человека. Это роднило её со взглядами французских энциклопедистов и философов. Суть сводилась к тому, что человек по своей природе хорош или, в крайнем случае, может исправиться. А закон, государство и церковь – это инструменты взаимообогащения и подавления. Будучи одновремённо философом и монархом, Екатерина, оказалась в уникальном положении, пытаясь обогатить закон просветительскими идеями и претворить их в жизнь…
                Эриксон Кароли «Екатерина Великая»

                ***
(Запах)

     …Вдруг Ремзик заметил, что женщина, косясь на Барса, слегка воротит нос. Учуяла, подумал он, внутренне замирая, учуяла запах моих ног. Ему стало ужасно неприятно.
     Вообще ничего особенного в этом запахе не было. Чик даже говорил, что этот запах напоминает ему запах одного довоенного сыра, который продавали тогда в магазинах. Этот сыр назывался не то нидерландский, не то голландский. Ремзик помнил этот сыр, он был такой дырчатый и вкусный. Но не станешь всем говорить, что точно так пахнул довоенный, дырчатый сыр.
     Женщина время от времени неприязненно посматривала на Барса и морщила нос, хотя запах был вполне терпимый, и красноармейцы его не замечали. Ремзик это чувствовал.
     Всё таки Ремзику было ужасно неприятно, когда она так морщила нос и неприязненно смотрела на ни в чём не повинного Барса. Эти проклятые «Мухус-Сочи», которым сноса не было, хотя он их носил уже второй год, летом страшно раскаляются.
     Он старался сидеть, не шевеля ногами, но, как назло, очень хотелось пошевелить пальцами внутри обуви. Он знал, что если не шевелить ступнёй, и особенно пальцами, то запаха почти не бывает. Но он так же знал, что из дырки на правом башмаке запах сам по себе подымается, как пар из носика чайника. Он подумал, что если заткнуть чем-нибудь эту дыру, то пожалуй, старый запах постепенно выветрится из кабины и женщина перестанет так нечестно морщить нос.
    Ремзик по себе знал, что иногда у некоторых знакомых в доме царит неприятный запах. Но сами они, хозяева дома, этого запаха не замечают. Потому, что привыкли к нему.
               Фазиль Искандер «Ремзик»

     Тося учился в той же средней школе, где теперь учился Игорь. Но закончить школу не удалось: умер отец. Операция не считалась сложной. Неожиданно началось воспаление, с которым не смогли справиться. В больницу ходили Тося и мать. Игоря не брали. Отец не велел. Но Игорь проник. Он в последний раз видел отца. У Тоси была последняя встреча, когда отец уже умирал.  Тося понял это. Отец, видимо, тоже понял. Руки отца, с расплющенными от постоянной физической работы пальцами, слабые, тонкие в кистях, лежали поверх одеяла. И Тося чувствовал, что отец не вернётся домой. Отец сказал: «Подышать бы свежими стружками…» Тося растерялся, но потом понял: запах свежих древесных стружек для отца – запах его детства, потому что дед был плотником.
     …Тося бежал по улице. Где взять стружку? Где в городе есть сейчас свежие стружки? Он их нашёл в столярной мастерской при мебельном магазине и прибежал обратно в дольницу. Проскочил мимо дежурной  медсестры и санитарок. Отец лежал в отдельной маленькой палате-изоляторе. Тося высыпал стружки на кровать – свежие, сосновые, с коричневыми полосками от годичных слоёв деревьев, с запахом скипидара, с надколами от ножа рубанка, когда нож брал слишком глубоко и стружка выламывалась из доски. Теперь для Тоси всегда запах стружек – воспоминание о дне, когда он бежал, прижимая их к груди и потом, в больнице, высыпал их на грудь отцу.
                Михаил Коршунов «Подростки»

                ***
(Защита)

Кто женщину защитил – имя своё прославил.

     …Ошалеть, осатанеть ему ничего не стоит, раньше сам мыкался, натерпелся обид, а теперь вот другим вгрызается в печёнки. Пошумел здесь, подался в Козельск. И хотя уже за пригорком скрылась Минина фуражка, а Настуся всё ещё никак не придёт в себя:
     - А когда в школу пойду, он на меня и там кричать будет?
     - Но вот же они тебе защита. Такие хлопцы да не заступятся? – Печально улыбается Надьке, указывая на нас – Вступитесь, правда ведь?
     Правда. Будем защищать, не будем дёргать за эти косички, которые у неё уже, будто у взрослой девушки, заплетены двумя блестящими тёмными свяслицами и тоже пахнут, как у матери, травами. Будем вступаться перед кем угодно, чтоб слеза никогда не блеснула на этих смуглых, тугих щеках… Ведь она же малышка да ещё и наполовину сирота, или, по выражению Бубыренчихи, байстрючонок, хотя мы этого слова избегаем, улавливая в нём оскорбление и для девочки, и для её матери. Да, обижать Настусю никому не позволим, недаром здесь слово даём. Значит, в школе мы имеем отныне новую обязанность, осознание её словно делает нас старше.
                Олесь Гончар «Твоя заря»

     Сколышев уже слыхал, что живёт Лариса где-то здесь. Он подошёл к ней и, не зная, как начать разговор, спросил:
     - Твоя деревня?
     - Да.
     Она перестала обмахиваться фартуком и посмотрела удивлённо на Сколышева, словно спрашивала, почему это его интересует.
     - Вон видите, крайние хатки? Две с крышами под шифером, а ближняя к воде, крытая толью, - это моя хата.
     Сколышев сделал вид, что хорошо рассмотрел.
     - Небось, страшно вечером ходить одной?
     - Да, - согласилась Лариса, - особенно зимой.
     - И ночью, когда мужа нет, тоже небось страшно? – продолжал спрашивать Сколышев.
     - Когда дети дома, я ничего не боюсь, - ответила Лариса, - а бывает, что они уходят к бабушке, моей маме, тогда одной страшно.
     - Понятно, - согласился Сколышев. – Когда дети с тобой, в тебе просыпается инстинкт – защищать их.
     - Не знаю, - сказала Лариса, и по лицу её было видно, что она не поняла его. – Я слыхала, что дети, как ангелы, охраняют взрослых.
     Она так наивно высказала это нелепое соображение, что Сколышев невольно улыбнулся и, когда Лариса ушла, он ещё несколько минут стоял у борта и улыбался.
                Марк Смородин «Повесть о лоцмане Сколышеве»

                ***
(Звёзды)

     - … Руй Фалейра, математик, - с достоинством поклонился астролог, подойдя к Магеллану.
     Поспешно сунув карту на место, капитан спрыгнул со стула.
     - Припоминаю, вы собирались составить мне гороскоп, - чуть насмешливо ответил он, отходя на два шага к стене.
     - Вы отказались, вы не верите звёздам, - разочарованно закачал Фалейра такой же, как и его фигура, длинной головой, с безобразно торчащими клочками волос, крупным лбом и бугристыми висками.
     - Отнюдь, я всегда помню слова почтенного Колумба: «Существует только одно безошибочное корабельное исчисление – астрономическое.  Счастлив тот, кто знаком с ним!»
     - Неплохо. Что же вы знаете о звёздах?
     - Умею определять широту и долготу места, проложить курс кораблю, вести судно до рассвета, вычислить по таблицам предстоящее солнечное затмение, ожидаемые положения светил.
     - Недурно для капитана. И всё?
     - Разве этого мало?
     - Это лишь основы таинства, доступные ученикам. Истинная наука сокрыта от непосвящённых.
     - Движением планет руководит Создатель, он один определяет законы небесной механики, - возразил Магеллан.
     - Через движения звёзд Он указывает нам путь! – заявил Фалейра.
     - Допускаю, - уклончиво ответил Фернандо, - однако, толкование их перемещений слишком субъективны.
            Игорь Ноздрин «Фернандо Магеллан»

     Татиан в «Речи против эллинов» пишет: «Демоны сделали людей жертвою своего отступничества. Они, показавши людям порядок расположения звёзд, как играющие в кости, ввели судьбу, которая чужда справедливости, ибо судья ли кто или подсудимый, такими сделались по определению судьбы… Демоны изобрели судьбу. Основанием к этому для них послужило помещение животных на небе. Ибо они удостоили небесной почести животных, с которыми жили по низвержении с неба, пресмыкающихся, плавающих в водах, четвероногих, живущих в горах, для того, чтобы думали, что и они пребывают на небесах, и чтобы посредством расположения звёзд убедить, что жизнь на земле, чуждая разума, согласна с разумом; таким образом, гневлив ли кто или терпелив, воздержан или не воздержан, богат или беден кто, таким бывает от назначения тех, которые располагают рождением; ибо распределение Зодиака есть дело богов. Если свет одного из них, как говорят, сильнее, то он отнимает славу у прочих, и кто побеждён ныне, опять будет победителем. Они с удовольствием занимаются семью планетами, как игроки в кости. Но мы выше судьбы, вместо блуждающих демонов знаем одного Господа неизменного, и не подчиняясь судьбе, отвергаем и её законоположителей».
     И. Дамаскин в своей известной работе «Точное изложение православной веры», цитируя св. Василия Великого, даёт следующую характеристику астрологии: «Эллины говорят, что восхождением и сближением звёзд, а также солнца и луны управляются все наши деяния и этим занимается астрология. Мы же, напротив, утверждаем, что ими даются предзнаменования дождя и бездождия, сырой и сухой погоды, а также ветров и вод; но предзнаменованиями наших действий они никоим образом не бывают. В самом деле, мы, созданные Творцом свободными, являемся господами наших дел. А если мы все делаем в силу течения звёзд, то, что мы делаем по необходимости. То же, что происходит по необходимости, не есть ни добродетель, ни порок. А если мы не имеем ни добродетели, ни порока, то мы недостойны ни наград, ни наказаний, равно же и Бог окажется несправедливым, подавая одним блага, другим скорби. Даже более того: раз всё ведётся и влечётся необходимостью, то не будет ни управления Божия в мире, ни промышления Божия о творениях. Сверх того, и разум будет нам не нужен, ибо, раз мы не властны ни в одном действии, то нам нет нужды что-либо обдумывать. Между тем разум нам несомненно дан для обдумывания наших действий, почему всякое разумное существо в то же время есть существо свободное. Поэтому мы утверждаем, что звёзды не бывают причиной ничего совершающегося в мире – ни возникновения возникающего, ни гибели гибнущего, но скорее служат предзнаменованием дождей и перемены воздуха. Иные, может быть, скажут, что звёзды являются если не причиной, то предзнаменованием войн и что качество воздуха, зависящего от солнца, луны и звёзд, различным образом производит различные темпераменты, навыки и расположения; но навыки отношения к тому, что находится в нашей воле, ибо они подчиняются разуму и изменяются под его руководством».
     …Небо и звёзды – такое творение рук Божиих, которое видимо всем. Поэтому в определённых случаях Господом посредством их даются знамения, возвещающие важные события в грядущей судьбе человечества.
     Так, во время крестных мук Спасителя, перед самой Его смертью «сделалась тьма по всей земле до часа девятого и померкло солнце». (Лк. 23:44-45). Людям возвещалось, что человеческими руками убит Тот, Который пришёл спасти род человеческий, возвестить и открыть путь ко спасению к Царству Небесному. Произошла временная победа тьмы, совершилось дело беззакония, в знак этого – земля покрылась тьмой. Умер Иисус Христос – солнце правды, источник, дарующий людям вечную жизнь, померкло чувственное солнце – источник материальной жизни.
             Священник Родион «Люди и Демоны»

     …потом подошёл к окну, глянул, приблизившись носом к стеклу, да так и засмотрелся на первую и пока единственную далёкую звезду.
     «И откуда только берутся эти звёзды? – подумалось. – может всё-таки родит их какая-никакая небесная звезда-мама, навроде как из подземной реки ручьи нарождаются? А? И ведь какое дело: неживые, холодные, а какую радость дают – что ночь без звёзд? – так, серость и мрак. Чулан, а не вселенная. А со звёздами – всему небу смысл и благородство. Да и веселее как-то, со звёздами то… Смотришь, и на душе светлее. А ведь, говорят, гаснут, в карликов превращаются и гаснут… Ох-хо-хо! Нет постоянства в мире, у всего свой конец, как у любой сказки…»
                С. Ионин «»Солнца, которые не гаснут…»

                ***
(Земля)

Я не был славой затуманен
И не искал себе венца.
Я был всегда и есть крестьянин
И не исправлюсь до конца.

И вот опять свой стих подъемлю
Пред ликом внуков и сынов:
Любите землю, знайте землю,
Храните землю до основ.

Не будьте легче мысли птичьей –
Врастайте в землю как гранит.
Она всему даёт обличье
И всё навеки утвердит.

И нашу суть, и нашу славу,
И запах лучшего плода,
И нашу русскую державу
Оставит русской навсегда.

И потому-то землю надо
Особой меркой измерять:
Она не только хлеб и стадо,
Она ещё – сестра и мать.

И потому-то в поле вешнем
Сними-ка, братец, сапоги,
И постарайся быть безгрешным,
И никогда земле не лги.

И я не с тем ли, не затем ли
Даю стихам высокий лад
И вот кричу: не грабьте землю,
Не будьте прокляты стократ!

Она не только хмель и сыта,
Она ещё – сундук и клеть,
И нашей речи знаменитой
При ней вовек не оскудеть.

И нашу суть, и нашу славу
Она не спустит без следа
И нашу русскую державу
Оставит русской навсегда.
          
             Николай Тряпкин   1918 год

…
     - Ну, вы – дворяне, вас всё-таки опекают.
     - Зато вы такая здоровая и сильная.
     - Да, это была наша коренная ошибка, не нужно было нам забираться в деревню, всё равно земля рано или поздно перейдёт мужикам.
     - Почему вы так думаете?
     - Потому что им волю объявили, а земли не дали. Их много, они одного хотят – земли и своего добьются: земля непременно перейдёт мужикам.
                М. Пришвин «Курымушка»

…И стать землёй нам этой надо,
Чтоб сын ли, внук
Из-под руки
С такой же болью и отрадой
Смотрел на кедры и жарки.
        Владлен Белкин

     «Земля – живое существо, - говорили саамы (жители севера). – Деревья и травы – её волосы. Зелёный дёрн, тундровые мхи – её кожа. Нельзя делать больно Земле, нельзя её ранить…»

     Совсем рядом проносилась земля, близкая и одновремённо далёкая, желанная и ненавистная, пособница и враг, готовая и приголубить и отправить душу сына своего в облака, понятная и непонятная земля.
                Валерий Поволяев «Кто слышал крик аиста»

Земля отцов!
            Чего бы в ней казалось, -
То чернозёмом крыта, то песком,
Но к сердцу каждой веткой прикасалась,
В душе качалась
                Каждым лепестком.

И потому считаем как награду
Упасть сражённым в яростном бою
За рощу, за могильную ограду,
За отчий край, за Родину свою.

Так было, есть и будет,
                так вовеки.   
И, даже уходя в небытие,
Тогда спокойно мы смыкаем веки,
Когда спокойно сердцу на неё.
              В. Перкин

     В её устах и душе семена – святое слово. И хоть не раз она ругала свою мужицкую долю с её вечными спутниками – нехватками и нищетой, всё же ничего так не любила, как землю. Мать верила: земля всё знает, что говорит или думает человек, она может гневаться или быть доброй! Наедине мать тихонько разговаривала с землёй, доверяя ей свои радости и боли, и просила, чтоб земля родила для всех – и для работящих и для ленивых.
     Когда на огороде появлялась первая завязь огурца или зацветал повёрнутый к солнцу подсолнух, мать брала меня, малого, за руку и вела смотреть на это чудо. И тогда в голубых глазах её вмещалось столько радости, словно она была казначеем всей земли. Мать, первая в мире, научила меня любить росу, лёгкий утренний туман, опьяняющий любисток, мяту, маковый цвет, осеннюю рябину и калину; она первая показала мне, как плачет от радости дерево, когда приходит весна, и как в расцветшем подсолнухе ночует опьянённый шмель. И от неё первый я услыхал  про калиновый мост, к которому навсегда прикипели мои мысли и сердце…   
                Михаил Стельмах «Гуси-лебеди летят…» 

     Мимо окон тянулись поля, прекрасные в лучах предвечернего солнца. Теперь поезд шёл вдоль французских  приходов, и по обе стороны то тут, то там мелькали привычные склонённые к земле фигуры – неотъемлемая часть окружающего пейзажа. Франко-канадский фермер привязан к земле больше, чем к кому-либо из людей: земля, Бог и семья – вот залог его бессмертия. Земля сгибает фермеров, их походка становится тяжеловесной, заскорузлые руки делаются похожими на грабли. Земля лишает их всех интересов и помыслов, не связанных с нею. Но земля же приучает их смотреть на своих сородичей как на одну большую семью и это представление о самих себе как о своеобразном братстве земледельцев является частью легенды, объясняющей суть Квебека.
                Хъю Макленнан «Два одиночества»

                ***
(Зло)

     - Фельдшеришко с базайского зравпункта, - продолжал профессор. – Кто он есть? Но он познал отравную силу своей, пусть маленькой, власти и по заскорузлости ума не сознаёт, сколь страшна эта сила… - Профессор Артемьев остановился против меня: - Фельдшеришко, недоносок на вид? – Я кивнул. – Шибздик?.. Э…о… Прошу прощения у дам! Ничтожество не осознано, не всегда осознано, мстит всем, кто здоровее его, умней, честней, совестливей, стараясь низвести людей до своего образа и подобия. История начиналась не с государств и народов. История начиналась с одного человека, но с первого! И одним, если дать волю злу, она может закончиться, но последним. Он должен будет сам себя вычеркнуть из списка и вместе с собою зачеркнуть всё, что было до него. Чудовищно! Немыслимо! А между тем есть, есть люди, способные на это. Война обнажает зло, но за войной следует успокоение, мир, и зло утрачивает силу. Недоноски торопятся, успевают сосать кровь, ломать кости. Гуманист – всегда богатырь, всегда красив и силён духом, а эти горбатые Ричарды, наполеоны с бабьими харями, хромые талейраны и геббельсы, психи гитлеры, припадочные, горбатые, прокажённые правители – природа всегда шельму метит: смотрите, люди, остерегайтесь зла!..
                Виктор Астафьев «Последний поклон»

     - Трудно сказать. Может быть, потому, что всё изменяется, если человек не становится добрее, умнее, возвышеннее, в нём начинают развиваться злые силы, таившиеся под спудом. А может быть потому, что все твои домашние вели слишком замкнутую жизнь, заботясь только о самих себе, не зная ни раздумий, ни мечты. А может быть, как болезни растений, зло заразительно, и достаточно заболеть одному…
                Агата Кристи «Месть Нофрет»

     …Причина сильного влияния антихриста на человеков будет заключаться в его адском коварстве и лицемерстве, которыми искусно прикроется ужаснейшее зло, в его небузданной и бесстыдной дерзости, в обильнейшем содействии ему падших духов, наконец в способности к творению чудес, хотя и ложных, но поразительных. Воображение человеческое бессильно для представления себе злодея, каким будет антихрист; несвойственно сердцу человеческому, даже испорченному, поверить, чтоб зло могла достичь той степени, какой оно достигает в антихристе.
                «О чудесах и знамениях»
                (Из сочинений епископа Игнатия Брянчанинова)

                ***
(Знание)

Знание – божество, лучшее укрепление человека,
Невидимое сокровище;
Знание – источник радости, славы, счастья;
Знание – лучший из наставников;
Без знаний человек – животное.
          Так сказано мудрым, дважды рождённым божественным Сарасвати. (Сарасвати –               
богиня мудрости и красноречия, супруга Брахмы).   

     «Через знания, через радарное свойство мысли мы жаждем продлить себя в веках, - считает писатель-философ Леонид Леонов. – При этом не одними только удачами так бессонно интересуемся мы, но так же историей не оправдавшихся поисков, пускай даже без завершительной победы, трагедиями великих научных ошибок, потому что это наши общие ошибки, и было бы безумным расточительством выкидывать из памяти людской мучительные и, может быть, самые ценные уроки заблуждений».

     Помнить – значит сохранить в памяти порученное тебе другими, а знать – это значит делать и по-своему, не упершись глазами в образец и не оглядываясь всякий раз на учителя.
                Сенека

     Крупный историк Б.Ф. Поршнев увлекшийся древнейшей историей человечества и антропологией и оставивший потомкам много умных и интересных книг, написал: «Раньше казалось, что некие «подсудимые» должны принести неким «судьям» доказательство, тогда эти эксперты милостиво возьмут в свои руки дальнейшее развитие исследований. Теперь ясно, что только «подсудимые» и являются специалистами и экспертами в данном деле. Их круг будет расти за счёт молодых биологов, которые захотят овладеть наличным объектом знаний и перенять научную эстафету. А «судьи» в пустом зале будут дремать в креслах…»

                ***
(Знать)

     Настроение испортилось, потому что после его ухода уже было трудно избежать разговора о Рубцове (Николай Рубцов, поэт), о его жизни. Я не стала бы писать об этом, если бы теперь не сожалела о том, что тоже избегала его пьяного, не терзалась бы, что сознательно сокращала время общения с ним. Думая об этом, и мне вспоминается письмо одной матери, несколько лет назад напечатанное в «Комсомольской правде». Её спросили: что она могла бы рассказать о своём сыне, погибшем на фронте в Великую Отечественную войну, чем он выделялся дома, в школе, в жизни? И она горько, искренне призналась, что был он в семье не один, учился средне, бывало шалил, не слушался, болел – не без этого. Тогда и заметила, что вырос, когда на войну добровольцем пошёл. Если бы знала, что всё так выйдет, если б предполагать могла, что убьют на войне, каждое бы слово, им сказанное, запомнила, каждый шаг. Если б только знала…
     Вот так и я – тоже бы запомнила каждое слово, им сказанное, тем более, что собеседник он был удивительный, обладал великолепной памятью, знал много, рассказывал интересно и сам умел слушать, радостно удивляться и глубоко печалиться, и стихи мог читать сколько угодно.
              Мария Корякина-Астафьева «Знаки жизни»