Взрослые и дети 75

/





Взрослые и дети --- 75


Начнем с одного английского фразеологизма.

little pitchers have big (или long) ears ;== дети любят слушать разговоры взрослых, дети любят подслушивать.

То есть, мы предостерегаем друг друга: «У стен есть уши», «Враг не дремлет», «У человека два уха, чтобы слушать и только  один язык, чтобы говорить» и т.п., намекая на вполне взрослых любителей чужих секретов.


А англоязычные граждане призывают быть осмотрительными и преждевременно не приобщать подрастающее поколение к чисто взрослым реалиям и проблемам.

Но дети чрезвычайно пытливы и любознательны. Всюду суют свои носы, кого-то подслушивают, за кем-то подсматривают, заходят на «не те» сайты, шпионят за соседями и родителями.





 ‘Little pitchers have big ears,’ they used to say when I was smaller. Then they stopped saying it... They gave up in despair. If I didn't hear, I guessed; and if I didn't guess I wheedled it out of someone. (Sid Chaplin, ‘The Big Room’, ch. 1) — «Когда я была маленькой, родители говорили: "Осторожно, у маленького кувшинчика большие уши". Но очень скоро они перестали это говорить... Я приводила их в отчаяние. Если я не слышала чего-нибудь, то догадывалась. А если не догадывалась, то выуживала у кого-нибудь». /Сид Чаплин, «Большая комната»/




I remember odd fragments of gossip from the time when the aunts used to say: ‘Little pitchers have long ears!’ And there would be a pause in the lively conversation if I were about. (K. S. Prichard, ‘Child of the Hurricane’, ch. III) — «Мне вспоминаются обрывки разговоров еще тех времен, когда тетки при виде меня говорили: "Много будешь знать, скоро состаришься", и, лишь выпроводив меня, возобновляли оживленную беседу» /К.С. Причард, «Дитя урагана»/


Проснувшись  ночью, Степка услышал в соседней комнате дикую возню, странные и даже страшные звуки. Ничего не поняв, он в конце концов заснул, но на следующий день поинтересовался у школьных друзей, чем же именно занимались ночью его родители.

Полученные от сверстников разъяснения развеяли мрак вокруг родительской тайны, но, честно говоря, не совсем. Поэтому, обнаружив позже в корзине с грязным маминым бельем окровавленную тряпку, Степка сделал вывод, что папа, занимаясь ночью этим взрослым делом, КАЖДЫЙ РАЗ разрывает маме пространство между ног.


Маленький Сережка интересуется: «Папа, а почему конфета драже так называется? Разве она дрожит?».



Вовка, оставаясь дома один, пытливо  исследовал все пространство квартиры. Почти всегда интересные открытия удавалось сделать на кухне. Как-то, не найдя нигде ничего сенсационного, он залез на табуретку и, пошарив по недоступной глазам верхней кухонной полке, нащупал и достал что-то необычное, экзотическое, ярко-красное и плотное. Плод ничем не пах, но выглядел так соблазнительно, так аппетитно, что мальчик, преодолев сомнения, не выдержал, надкусил кончик плода и…

Через многие годы уже вполне повзрослевший  Володя всегда вспоминал этот катастрофический опыт, когда слушал композиции группы Red Hot Chili Peppers.




Приятельница делилась турецкими впечатлениями: «Как-то проснулась рано-рано утром. Выхожу на балкон покурить. Гостиница фасадом была обращена к морю, а тылом к небольшим горам, поросшим кустарником. Приятная утренняя свежесть. Солнце из-за горизонта подсвечивает пушистые облака.

Вдруг вижу: по тропинке идет мальчик. Несет на плече кувшин и поет. Поет во все горло. Поет просто от ощущения радости жизни. И я не удержалась,  позавидовала стране, в которой живут такие счастливые дети».

Я тут же вспомнил бесснежный московский март. Самый конец лихих 90-х. Я на съемной хате на улице Кастанаевской денно и нощно барабаню по печатной машинке, чтобы  к сроку выполнить перевод двух книжек для «Эксмо». Машинка стоит на табурете перед кроватью. Когда устаю, просто падаю, откидываясь на постель. Просеувшись, продолжаю тарахтеть машинкой, как из пулемета, сбтвая ногти чуть не до крови.

Днем иногда выбираюсь наружу, гуляю немножко, обозреваю окрестности. Как-то шагаю в сторону станции «Филевской». Улица идет под уклон.

«Смотрите! Смотрите!» --- кричит какой-то пацан на роликовых коньках. Встает на одну ногу, наклоняется, делвкт «ласточку» и катится вниз, делая неторопливые пируэты. Наконец останавливается, встает.

Я, проходя мимо, аплодирую пацану. Он счастливо улыбается своим симпатичным розовым лицом.




В деревне городские девочка и мальчик наблюдают, как кролики пасутся на зеленом косогоре.

--- Вот как здорово прыгают! --- восхищается девочка.

--- Ерунда, --- отмахивается мальчик. --- Зато они совсем не умеют прыгать задом наперед. Как я… Вот так… Вот так…



Благословенное бабье лето. Небо цвета надежд на самое лучшее. На улице Пролетарской у перехода стоит тетка с двумя громадными хозяйственными сумками с картошкой. Пионер Виталик, возвращающийся домой после школы, подходит к тетке, долго собирается с духом и наконец лепечет:

--- Можно я помогу вам сумку нести?

Тетка изучает школяра критическим взором. Нет, вроде ничего подозрительного. Очкарик с аккуратно повязанным красным галстуком на шее.

Они медленно идут вместе. Светски общаются. Тетка расспрашивает Виталика, где он живет да кто его родители. Школяр отвечает, часто перекладывая из руки в руку новенький портфель и черную сумку с картошкой. Хп разговором незаметно доходят наконец до деревянного домика за шеренгой высоченных тополей.

--- Вот спасибо, сынок, что помог. Слушай, держи вот мелочь. На кино с мороженым.

Лицо Виталика пунцовеет от смущения.

--- Не надо… Что вы… Я ведь пионер…

--- Да из какой хоть ты школы?

--- Из шестой… До свидания!

Школяр пулей ретируется в сторону своего дома.

Виталику страшно хотелось хотя бы с кем-нибудь поделиться тайной своего весьма скромного, но все-таки подвига. Через две недели он наконец с бьющимся от волнения сердцем все-таки рассказал об этом случае на улице Пролетарской. Кому?  Далекой «Пионерской правде».

Удивительно, но к Октябрьским праздникам из далекой московской редакции пришло одобрительное письмо. Юному провинциалу предложили и впредь писать о делах своего класса и пионерской дружины. Газета его писюльки про сбор металлолома и посадку деревьев, конечно, не публиковала, но всякий раз благодарила. Виталиково эго было вполне удовлетворено. Приятно переписываться с главной пионерской газетой страны и ТАЙНО от всех носить гордое имя юнкора.




Сексуально озабоченный Сашка устраивал для себя встречи с прекрасным в городских общественных туалетах. Он выбирал большие деревянные совмещенные сортиры, где другие поклонники женской красоты вырезали перочинным ножиком дырки для более удобного обзора.

Как-то в феврале Сашка так засмотрелся на даму, отправляющую естественные потребности, что уронил свою кроличью шапку прямо в очко. Это была настоящая трагедия. Подростку пришлось бегать по дворам, воровать трехметровый бельевой шест, чуть не час выуживать свою шапку из фекальной массы и еще час очищать злосчастный головной убор в снежных брустверах. Хорошо еще, что зима в том году была щедрая на снегопады и не очень морозная.



Богатая писательская дача. На веранде хозяева и гости пьют чай с баранками и фруктами. Неспешный разговор течет от темы к теме. Вспоминают по случаю общего знакомого ---- детского врача. Писатель, прихлебнув чай из блюдечка,  вздыхает:

--- Умеет жить, черт лысый. У него денег --- куры не клюют.

Через какое-то время писательского сынка ведут на профилактический осмотр именно к этому эскулапу.

Мальчик смело переступает порог кабинета, осматривается по сторонам и произносит:

--- Что ты черт лысый, вижу. А где здесь у тебя куры?







/