Ребёнок-2. Мопассан

За ужином обсуждали убийство, которое случилось в коммуне. Баронесса негодовала: как могла произойти подобная вещь? Девушка, соблазнённая подмастерьем мясника, бросила ребёнка в мергельный карьер! Какой ужас! Следствие доказало даже то, что ребёнок умер не сразу.
Врач, который ужинал в замке в тот вечер, рассказывал страшные подробности со спокойным видом и казался восхищённым смелостью несчастной матери, которая прошла 2 км пешком после того, как разрешилась от бремени в полном одиночестве, чтобы убить своего ребёнка. Он повторял: «Эта женщина – железная! Сколько дикой энергии ей понадобилось, чтобы пройти через лес ночью, с ребёнком, который кричал у неё на руках! Я бы растерялся перед лицом таких нравственных страданий. Подумайте о страхе этой души, о раздираемом сердце! Как страшна жизнь! Позорные предрассудки – да, сударыня – и ложная честь более отвратительны, чем преступление. Ложные чувства, страшная добродетель, отталкивающая честность толкают бедных девушек на убийства своих детей, а ведь эти девушки всего лишь подчинились всесильному закону жизни. Какой это стыд для человечества – установить подобную мораль и сотворить преступление из свободных объятий двух существ!»
Баронесса побледнела от возмущения. Она ответила: «Тогда, доктор, вы ставите порок над добродетелью, проститутку впереди честной женщины! Та, которая поддалась позорному инстинкту, кажется вам равной безупречной супруге, которая выполнила свой долг в согласии с совестью!»
Врач, пожилой человек, который излечил немало ран, встал и громко произнёс:
 - Вы говорите о том, чего не знаете, сударыня: вы не знаете непреодолимых страстей. Позвольте мне рассказать вам одно недавнее приключение, которому я был свидетелем.
О, сударыня, будьте всегда терпимы, добры и милосердны. Вы даже не представляете себе! Горе тем, кому вероломная природа дала неутолимые чувства! Спокойные люди, рождённые без жестоких инстинктов, живут честно по необходимости. Долг лёгок для тех, кого никогда не мучают яростные желания. Я вижу маленьких мещанок с холодной кровью, с застывшими нравами, со средним умом и умеренным сердцем, и они издают крики возмущения, когда узнают об ошибках падших женщин.
Ах, вы спокойно спите в мирной постели, куда никогда не залетают безумные мечтания. Те, кто вас окружают, похожи на вас: их спасает инстинктивная мудрость чувств. Вы едва ли боретесь с увлечениями. Лишь ваш разум иногда следует за болезненными мыслями, но они не затрагивают ваше тело, которое эти соблазнительные идеи касаются лишь походя.
Но в тех людях, кого случай сделал страстными, чувства непреодолимы. Можно ли остановить ветер или штормовое море? Можно ли усмирить силы природы? Нет. Чувства – это тоже силы природы, непобедимые, как море и ветер. Они увлекают человека и бросают его в похоть, и он не может противостоять силе своих желаний. Безупречные женщины – это женщины без темперамента. Таких много. Я не знаю их, потому что им не приходится бороться. Но никогда, слышите, никогда никакая Мессалина, никакая Катарина не будет мудра. Они этого не могут. Они рождены для неистовых ласк! Их органы не похожи на ваши, у них другая плоть, более трепетная, более чувствительная к соприкосновению с другим телом, и их нервы работают, волнуют их и обуздывают тогда, когда ваши ничего не чувствуют. Попробуйте накормить ястреба теми зёрнышками, которые вы даёте попугаю! Они оба – птицы с большим крючковатым клювом. Но у них разные инстинкты.
Чувства! Если бы вы знали, какой силой они обладают. Чувства держат нас в страхе по ночам, с горящей кожей, с учащённо бьющимся сердцем, когда нам снятся страшные сны! Видите ли, сударыня, люди, по сути, холодны и отчаянно завидуют другим, сами того не зная.
Послушайте мой рассказ.
У той, кого я буду звать «мадам Элен», были чувства. Они были у неё с раннего детства. Они проснулись в ней с тех пор, как она начала говорить. Вы говорите мне, что это была болезнь. Почему? Не было ли это скорее слабостью? Меня впервые позвали к ней, когда ей было 12.  Я констатировал, что она – уже женщина и постоянно мучается любовными желаниями. У неё были полные губы, раскрытые, словно цветок, сильная шея, горячая кожа, широкий нос с трепещущими ноздрями и большие ясные глаза, взгляд которых воспламенял мужчин.
Кто смог бы успокоить кровь этого пылкого животного? Она без причины плакала по ночам. Она смертельно страдала без самца.
В 15 лет её выдали замуж, наконец. Через 2 года её муж умер от чахотки. Она свела его в могилу. Через полтора года второго постигла та же участь. Третий оставался с ней 3 года, потом умер. Этот успел немного пожить.
Оставшись одна, она хотела поумнеть. У неё были все ваши предрассудки. Наконец, однажды она меня позвала из-за нервных приступов, которые её тревожили. Я немедленно понял, что из-за вдовства она скоро умрёт. Я сказал ей об этом. Она была честной женщиной, сударыня; несмотря на мучения, которые она терпела, она не хотела последовать моему совету и найти любовника.
В округе её называли сумасшедшей. Она выходила по ночам и совершала прогулки, чтобы ослабить непокорное сердце. Затем падала в обморок, который сопровождался страшными судорогами.
Она жила одна в своём замке рядом с замком своей матери и замками родственников. Я время от времени навещал её, не зная, как бороться с этой остервенелой волей природы или с волей этой женщины.
Однажды вечером около 8 часов, когда я заканчивал ужин, она вошла ко мне. Едва мы остались одни, она сказала:
- Я погибла. Я беременна!
Я подскочил на стуле.
- Что вы сказали?
- Я беременна.
- Вы?
- Да, я.
Прерывающимся голосом она бросила мне в лицо:
- Беременна от своего садовника, доктор. Я гуляла в парке, и со мной случился приступ. Когда садовник увидел, что я упала, он подбежал и взял меня на руки, чтобы унести. Что я сделала? Я не знаю! Я его обняла, поцеловала? Возможно. Вы знаете моё несчастье и мой стыд. Наконец, он мной овладел. Я виновата, потому что на следующий день я отдалась так же, и в следующий раз тоже. Всё было кончено. Я не могла больше сопротивляться!..
Она подавила рыдание, затем сказала гордо:
- Я платила ему. Это было лучше, чем брать любовника, как вы мне советовали. Он сделал меня беременной. О, я признаюсь вам во всём. Я попыталась сделать аборт. Я принимала горячие ванны, садилась на буйных коней, занималась гимнастикой, пила таблетки, абсент, шафран, многое другое. Но ничего не помогло. Вы знаете моего отца, моих братьев? Я погибла. Моя сестра замужем за честным человеком. Мой позор коснётся их. И подумайте обо всех наших друзьях, о соседях, о нашей фамилии… о моей матери…
И она начала рыдать. Я взял её за руки и начал расспрашивать. Затем я посоветовал ей отправиться в дальнее путешествие и родить далеко от дома.
Она повторяла: «Да… да…», не слушая меня.
Затем она ушла.
Я ходил к ней несколько раз. Она сходила с ума. Мысль о ребёнке, который рос у неё в животе, об этом живом стыде прожигала её насквозь. Она без устали думала о нём, не осмеливалась выходить днём, видеться с людьми. Каждый вечер она раздевалась перед зеркальным шкафом и рассматривала свою бесформенную фигуру, а затем начинала кататься по полу, сжав салфетку зубами, чтобы сдержать крик. Она вставала 20 раз за ночь, зажигала свечу и опять смотрелась в зеркало. Тогда, обезумев, она начинала бить по животу кулаком, чтобы убить ребёнка, который губил её. Это была страшная битва между ними обоими. Но он не умирал и каждый раз шевелился, словно хотел защититься. Она каталась по паркету, чтобы раздавить его, пыталась спать с грузом на животе, чтобы его задушить. Она ненавидела его, как ненавидят врага, который угрожает жизни.
После этой бесполезной битвы она убегала в поля, обезумевшая от горя и страха.
Однажды утром её подобрали, когда она лежала с ногами в ручье, с расширенными глазами. Подумали, что у неё случился приступ бреда, и ни о чём не догадались.
Ею овладела навязчивая идея. Вытащить из тела этого проклятого ребёнка.
Однажды вечером мать сказала ей со смехом: «Как ты поправилась, Элен! Если бы ты была замужем, я бы подумала, что ты беременна».
Элен получила смертельный удар от этих слов. Она почти сразу же ушла и вернулась к себе.
Что она сделала? Без сомнения, она ещё долго рассматривала своё тело. Без сомнения, она ударяла его об углы мебели, как делала каждый вечер. Затем она босиком спустилась на кухню, открыла шкаф и достала большой нож для резки мяса. Она вновь поднялась, зажгла 4 свечи и села на плетёный стул перед зеркалом.
Отчаявшись от ненависти к этому эмбриону, желая убить его, держать в руках, задушить и бросить в угол, она надавила на то место, где шевелился зародыш, и одним ударом ножа пронзила себе живот.
О, она сделала эту операцию быстро и хорошо, потому что уже держала ребёнка, этого врага. Она держала его за ногу, вырвала из себя и хотела бросить в камин. Но он был прикреплён связями, которые она не смогла порвать, и, прежде чем она смогла понять, что ей делать для того, чтобы освободиться полностью, она упала без сознания на ребёнка в лужу крови. Была ли она виновна, сударыня?

Доктор замолчал и ждал, что скажет баронесса. Она не ответила.

18 сентября 1883
(Переведено 16 сентября 2016)