Глава шестая. Непогодная

 Глава шестая. Непогодная

   И посмотрел светлый Гжуть на созданный ими мир и возрадовался: «Как же славно мы всё устроили». И опечалился темный весельчак Осля: «Ну как же «славно», если нет испытаний? Нет испытаний – нет прогресса, а нет прогресса – нет совершенствования».  Задмался Гжуть. Есть кругом вулканы и лавы, есть ветер и волны. Природа, вот что будет для первых переселенцев первым испытанием.      

Книга начала сотворений и великих дел


решил познать судьбы извивы
чтоб от макушки до глубин
и тем достал ты мать природу
дебил

Пилотный вариант эпиграфа к сборнику свода правил поведения в горах для адептов секты единения мира

Перевод единиц измерений:
- 1 вер – около 10метров
-1 тыд – около килограмма

     На Тенистой улице царил переполох. Повылазили почти все обитатели, от сопливых детишек до древних затворников, годами носа не казавших на улицу. Старикан в инвалидной коляске с зомби-песиком на руках всем заправлял,  каким-то образом умудряясь услышать каждого и многим отвечал.
    Чос скромно любовался общим собранием из- под акации в ожидании драки. Старушки сыпали проклятьями, молодежь творила защиту и гундосила. Самыми агрессивными оказались люди среднего возраста. Они кричали громче и руками размахивали шире, но драка никак не завязывалась.  Интересно, если Чос вставит слово, инвалид услышит?
-Как снять установку на «забыть»? – негромко спросил он, не рассчитывая, впрочем, на результат.
     Председатель поднял худую руку, и все смолкли. Стало так тихо, что было слышно, как на соседней улице мать отчитывала ребенка за нежелание идти домой.
-Други, - скрипуче сказал старик. – Я согласен с вами. Нельзя отпускать Скорбящую Мстю гулять без присмотраю В своих поисках она накличет беду на многих. Но мы не может и не отпустить её, потому что не узнаем будущего. Посмотрите на небо, - и показал в сторону мачты с вымпелом тревоги. – Кто пойдет со Скорбящей Мстёй?
    Вызвались трое. Босой парень, дородный представительный бородач и женщина в бактусе.
-Хорошо, - затряс головой старик. – А ещё пусть пойдет молодой человек, который спросил про забвение. Мы поможем ему, а он поможет нам. Вы ведь жандармом работаете?   
-На районе, - уточнил Чос.
    То, что за услугу ему придется платить, оказалось неожиданностью, зато снимало потенциальный долг. Прекрасно.
-Распахнем ей дверь, когда все закроют окна.
       Лихо развернулся на своей коляске и поманил за собой Чоса .
      Старик жил в трехэтажных хоромах. Только домашняя челядь его от кресла отстегнула, старикан резво стартанул. Тут Чос и понял, почему того привязывали.
-Движение – жизнь, - сообщил старик, зависнув вниз головой на поперечной балке. Извлек из одежд губную гармошку и выдул бодренькую мелодию.
    Кроме изрядной живости старикан явно тяготел к духовым инструментам. Сначала с третьего этажа скатился барабан, чуть не задавив ковылявшего тотемного барсука, отчего тот взвился к потолку и всосался. Следом за барабаном скатился хозяин с охотничьим рожком. И он в него дул! На последних ступеньках окончательно запутался в полах халата и навернулся. Приземлился удачно, спиной, замер как раз под бурсуком.
-Я им помогаю, - кротко пояснил председатель, каким-то образом поменяв рожок на горн. От звука горна барсук грузно шлепнулся вниз и поскакал на выход.
    Старикан выдернул мундштук и из горна нацедил две  рюмашки бесцветной жидкости:
-Будешь?
-Зелье?
-Обижаешь. Водяра.
     Этот  крепкий напиток - вариант перегонки продукта с последующей тщательной ректификацией (очищением) спирта, был официально запрещен в Задрюкском околотке и поэтому широко распространен на его территории.
-Я на работе, - отклонил заманчивое предложение Чос.
-А я, знаешь ли, побалую себя. Для хорошей беседы.
    Старикан залихвастки хряпнул, после чего началась беседа в стиле «сюр»:
-Так вы спрашивали о?
-Забвении. Меня зовут…
-Молчите. Не говорите имени! Я знаю. Ваше имя начинается на…Д!
    Чос про себя проговорил полное имя: Чоус-Чик-Чак. И что из него начиналось на «Д»?
-Да, - склонил он голову. – Можно сказать и так.
    Старикан взбодрился:
-А меня зови… Где этот барабан?…Дробь. Тр-р-р. Дар Мойсей Дон.
-Хорошо, дар Мойсей Дон.
    Старикан достал из кармана обглоданную куриную косточку и бросил зомби-собаке.
-Надо играть с животными. Они это любят. Ату, Люсьенда! Ату! И надо читать. Ты читаешь?
-Да, дар Мойсей Дон.
    Но старик уже вырубился ровно на тридцать секунд. Чос засек.
-Если ты что-то забыл – записывай! Я полон умных мыслей. Вот вчера, к примеру, пришла одна. Я её и так и эдак приспосабливал. Не пошла. Пришлось выгнать.
-Кого?
-Не важно. Ты уже знаком с моей Люсьендой? Верой и правдой служила всю жизнь. А взамен? Нам всегда не хватает времени на главное, почему? Потому мы его не видим. Слишком хорошо прячется. За всякой суетой поди разгляди. Чего замер? Записывай.
-Записываю. Что прячется?
    Это было главное требование Нцы: всё записывать, дабы избежать двояких толкований. «Своими словами -  ваше субъективное мнение, а с чужих слов – протокол. Ваше мнение  никого не интересует. Зарубите себе это на носу ».
-Где? А ты молодец. Пиши. Бледная луна осветила поляну, где резвились идеи…
-Дар Мойсей Дон, а как же про «забудь»?
    Вот только что старикан гремел посудой, а уже кричал со второго этажа:
-Забудь! Высший обвод ведьм верховного холодного ковена.
    Послышался грохот, и в голову Чоса полетела толстенная книга. Едва увернулся. Книга заложила крутой вираж, распахнулась на триста пятьдесят восьмой странице и затормозила как раз перед глазами Чоса.
-Страница траста пятьдесят восьмая, если не ошибаюсь, - кричал со второго этажа председатель. Потом снова послышался грохот, и с лестницы в пролет упали два чумазых домовика. – Я предупреждал, чтобы не смели наводить порядки в моей библиотеке!
    Для домовиков, очевидно, подобный спуска был традиционным. Поднялись, потрясли головами, переглянулись и ушмыгнули.
-Тут написано «с обратным отсчетом». Это как? – уточнил Чос.
-О-о, молодой человек, сразу видна хватка. Как вы говорите, вас зовут?
-Жандарм второй категории Чоус-Чик-Чак.
-Ужасное имечко, - вынырнул старикан из-за спины и выдул  что-то немузыкальное на тромбуне так, что  кулиса почти проехала по уху.
-Обратный отсчет, – напомнил Чос.
-Тут все просто, - упал в кресло Мойсей Дон, - Вы заранее заряжаете дату, когда вас надо забыть. Три дня, полгода, три года…
    Старик стал печален:
-У меня так редко бывают гости. Жан, я так счастлив, - он уткнулся лицом в носовой платок, размером со скатерть, - Ты у Скорбящей Мсти спроси. Она из ведьм холодного ковена.  А противоядия нет. Это же не заговор или наговор. Это обвод. Любишь играть в карты? А контурные? Где моя собачка? Люсьенда! Ты уже знаком с ней?
    Полтора часа у дар Мойсей Дона пролетели незаметно, но устал Чос, словно прополол на мамином огороде всю клубнику, огурцы, картофель и приступил к кукурузе. Пора было выполнять свою часть уговора.
    Фуражку заботливый Мойсей Дон  привязал к голове Чоса узким шарфом и пытался всучить плед. Чос бы плед взял, но в последний момент Мойсей Дон всхлипнул:
-Какой же ты хороший. Устойчивый и стабильный, - достал дудку и, укутавшись в предлагаемый плед, ушел, высвистывая фальшиво печальную мелодию.
    Пришлось поплотнее запахнуть плащ-накидку.
    Вышел в темень, хотя время было дневное. Улица встретила пустотой и шквальным ветром.  Деревья гнулись и скрипели,кусты прижимались к земле. Дыхание сбило сразу, а из-за гула совершенно не было слышно напарников по команде сопровождения Скорбящей Мсти. Непосредственно Мстя, довольно молодая черноволосая худая женщина, стояла поодаль и раскачивалась тростинкой. Казалось.вот-вот её подхватит и унесет. 
   Чос уж было решил, что этим все закончилось, но Мстя, хватаясь за встреченные штакетины, столбы и прочие урбанистические элементы малой архитектуры побрела по улице. Остальные побрели следом поодаль. Центром композиции стал Чос, как единственный с фонарем. Нельзя сказать, что Скорбящая Мстя имела определенную цель. Направление было скорее бесцельным. Они забрели в пару тупиков, прошли торговую площадку, старательские ряды и ювелирные  конторки. Временами Мстя останавливалась и начинала кружиться, а команда сопровождения обреченно ждала, сбившись в плотную кучку, но недовольство никто не выражал.  Потом ведьма закрывала лицо руками и брела дальше, припадая к заборам, и заглядывая в чужие окна.
    Ветер притих, и на землю упали первые тяжелые капли, за ними новые гуще и гуще. И вот уже лило, словно из ведра.
    Команда как раз выбрели на центральную площадь перед муниципалитетом. Мстя остановилась и начала кружиться, набирая скорость с каждым оборотом. Голова заболела на неё смотреть. Потом, так показалось Чосу, Мстя запуталась в подоле и упала.
    Команда сопровождения не торопилась её поднимать. Они сгрудились и обсуждали, на что именно указывала ведьма холодного ковена. Положение тела, головы…
    Чос в разговоры не ввязывался, а старался запечатлеть, хотя бы условно-схематично. Получалось хуже, чем плохо, потому что тяжело рисовать, придерживая локтями полы плащ-накидки и  фонарь  зубами.
-Ноги на каланчу, а голова на мост, - из-за плеча подсказала женщина из сопровождения. – Но главное, смотри, куда она пальцем показала.
-М-м-м?
- Именно. Муниципалитет. Почти весь Задрюк охватила. – мрачно резюмировал босой бородач. – В этот раз с размахом. Можно забирать? Если не успеем домой вовремя, наши купол поставят, и хрен прорвемся до конца бури.
       Чос был покладист.  Конечно, Мстю надо бы опросить, но судя по её состоянию продуктивного допроса  не получится. В такую непогоду лучше сидеть дома на продавленном диванчике между камином и лампой и читать любимую книжку, пока твоя женщина хлопочет вокруг тебя. Так что все свободны.
-Помощь нужна? – отработал последний долг жандарма, кивая на обмякшую тряпкой Мстю. – Или плащ?
     Группа сопровождения  оживилась,  амплитудно отмахнулась, мол, не впервой.
     Чос, с трудом скрывая облегчение, позволил девицу уволочь, и бегом домой. А там все, как рисовало воображение.  Рюмашка крепкой наливки для согрева, наваристый обжигающий суп, горячая ванна и разожжённый камин. Все-таки хорошая у него женщина. Может, не красотка, да только это на любителя. Если Нца была просто некрасивой, то Пи У – некрасива завораживающе. Прямоугольное  лицо, тонкогубый рот, тонкий прямой нос, узкие длинные, приподнятые к вискам глаза в обрамлении длинных синих ресниц и серый цвет лица однозначно указывали на тролля в предках. Золотую от природы гриву Пи У красила в морковно-оранжевый, под цвет волос рисовала брови. Да и с фигурой было у неё все отлично. Не худосочное тело, а высокая грудь и крутое бедро. Может, кому и нравились анемичные красотки, Чос был не из их числа.
  Он уже приготовился в порыве чувств шлепнуть Пи У по задорному заду, но к ним пробился стук. То есть сначала его списали на дождь с градом, но стук был слишком настойчив и прорвался.
    На пороге стояла Микки Соль – певичка из кабачка «Простава» и сезонная шалашовка из охотничьего дома «За двумя елками». По мнению Чоса, очень приличная женщина, сама зарабатывающая  на хлеб. К сожалению, Пи У не разделяла его мнения.
-Чего надо? – негостеприимно в дверную щель поинтересовалась она.
      Грубо.
-Проходи, Микки. Рассказывай.
-Дай Но велел передать «пять, шесть и семь». И – вот, - протянула бумажку.
   Значит, нарыл что-то любопытное.  И где? Судя по записке, на кладбище.
-Какого хрена он туда поперся, - обреченно спросил Чос.
-Не знаю. Они в «Проставу» вдвоем пришли. Дай и Вес-Ника из муниципалитета. По-серьезному. С бумагами. Сначала Вес-Ника просила, чтоб, значит, аккуратней с ними. Они сначала очень аккуратно. А потом Дай подорвался и сказал, чтоб, значит, Вес-Ника передала тебе «пять, шесть, семь» и записку,  и сам ушел.
-А Вес-Ника?
-А чо Вес-Ника? Она ж как на дно стакана глянет, так сразу на первые штаны  из туфлей и лифчика выпрыгивает. Через час нагрузилась по самые брови, подцепила какого-то хмыря,  и - фьють -  в номера.
    Свет мигнул и пропал. Вечно так у этих энергетиков: чуть посильнее ветер, так у них или предохранители сгорали, или провода рвались, или очередной скачок напряжения на линии.
-У нас есть чистая кровать, теплый халат и полотенце, но нет света, - сказала Пи У. – Оставайся.
   Она  хоть и не была рада незваной гостье, принесшей плохие вести, потому что её мужчина так резво куда-то засобирался, но  погода требовала оставить и обогреть.
     Микки тоже не горела желанием гостить, такая слава ходила о строгих нравах Пи У.  О чем с этой бабой  разговаривать? Но на улице творилось светопреставление. 
-С удовольствием, если найдется чашка горячего шоколада.
    Чос натянул на голое тело свитер, прихватил второй запасной, накинул непросохший плащ, пожелал «не скучать» девочкам и тихо костеря амбициозных имбецилов и недоделанных карьеристов, ушел в дождь, ветер и град. 

    Замок Хорс на Буке был колдунитом и преобрием Задрюкского околотка. К нему вели три живописные дороги, и что характерно, все мимо Задрюка, через три разные гостиницы, с которых открывался изумительный вид на замок, пристроившийся на широком крутом уступе.
     Любой ракурс замка Хорс выдавал  картинку:  пенек с двенадцатью разновысокими поганками – башнями на кривых длинных ножках. Под полураспустившимися «шляпками-зонтиками поганок» прятались хозяйские смотровые площадки. Иногда за дополнительную нехилую плату на одну из них запускали туристов, но крайне редко. Практически никогда, - слишком дорогое удовольствие.
     Только подъезжая ближе, начинаешь осознавать реальные размеры замка. Ежедневные представления на любой вкус и кошелек на двенадцати площадках, экскурсии по подвалу для любителей острых ощущений, тут тебе и цирк, и зоопарк, и опера, и уроки танцев. Пять буфетов, две столовые, на каждом углу сладкая кукуруза, халва, мороженое и лимонад.
   Размах требовал соответствующего персонала. По не выявленной причине местных владельцы замка не нанимали принципиально, и по этой причине пользовались взаимным отвращением местных жителей.  Все повара, артисты, рабочие и прочие, количеством почти тысяча, жили в поселке у четвертой стороны замка.. Магазинчик, производственные цеха, парикмахерская и даже детский сад-школа - полностью автономный осовремененный и расширенный вариант ти-трольского хозяйства под одной крышей со световыми тоннелями. Широкий въезд на одну машину днем перегораживали балками и наглухо закрывали на ночь. Исключение – ненастные дни, вроде сегодняшнего.  Экскурсии в такие дни отменяли, ворота задраивали наглухо и пережидали катаклизм за надежными толстыми стенами.
   Был бы Браниг трезвее, ехал бы, как обычно.  Без излишней осторожности, но оберегая подвеску. Перебранный градус отключил инстинкт самосохранения, так что парень пёр так, словно перед ним не разбитая грунтовка, а полноценная трасса. Пеньки игнорировал, кочки не замечал  вовсе. Решительно срезал угол серпантина, отчего и Ром-Дим и шофер впилились головами в ребро крыши. Удар головой водителя не отрезвил, а раззадорил.
-Щз-з прдм. Щз-з пкжм, - процедил он и врубил мигалку.
    И был прав. Они-таки приехали  весьма эффектно!
    Работяги только-только сняли деревянные балки, уложили их в специальные углубления в земле и приготовились закрывать ворота, когда прямо на них с грохотом и лязгом вылетело служебное авто. Едва увернулись и проводили жандармскую машину с мигалками удивленным взглядом.
    Оказавшись за воротами, Браниг и не подумал тормозить.   
     За то, что не ушли на дно ущеля надо благодарить колею, а за то, что остановились – щитовую стену магазинчика-закусочкой «Всё для всех». Похоже, они протаранили не только стену, но и витрину.
-Прхли, - процедил Браниг.
     Это были последние слова перед глубоким забытьем. Он ещё смог открыть дверцу, но опрометчиво пошел головой вперед, и прилетевшая сверху банка синий  краски поставила жирную точку на его подвигах.
    Ошарашенные лица завсегдатаев закусочной, к слову единственной в поселке, навсегда останутся в памяти Ром-Дима.
   Он такой невозмутимо-элегантный соизволил выйти и приподнял шляпу в знак приветствия:
-Надеюсь, здесь ни у кого нет аллергии на кошек? Я хотел бы принести извинения за привнесенный беспорядок. Мой шофер Браниг, к слову очень неплохой человек, не смог распределить силы во время ответственного задания по инспектированию объектов и, как видите, преждевременно вышел из строя. Невосполнимая потеря. Устройте его по возможности. А я бы желал быть представленным владельцам данного замка для инспекционной проверки.
    Если горячую ответную речь жителей рабочего поселка перевести на литературный язык, то было сказано приблизительно следующее: явление инспекции был слишком внезапным и неожиданным, шоферу окажут максимальное внимание, а владельцев замка видеть никак не возможно, потому что выше первого этажа подниматься запрещено категорически, да и лестниц нет.
-Я тут работаю уже десятый год. И не последний человек здесь. На мне, если интересно, а я - главный управляющий и распорядитель по семейным и детским мероприятиям,  на минуточку, цирк, театр, театр кукол и  зоопарк, не считая уроков танца и массовых хороводов. Но я никогда не видел владельцев. Нас всех нанимают через агентства.
-Но кто-то же должен передать визитку? И записку.
    Все запереглядывались:
-Главный ключник может. Он тут самый-самый главный и. говорят, с хозяевами якшается. Только, пожалуйста, не говорите, что мы подсказали. Скажите, что всегда знали об этом. И кошку возьмите с собой. Наши собаки добрые, но только со своими котами. Вдруг ваша им не понравится? А живет ключник во-он там, в самом большом доме у стены.
    Ром-Дима не смутил виноватый тон. Он его совсем не заметил. Искренне поблагодарил всех за участие и помощь в инспектировании и важно зашагал в указанную сторону. Следом, задрав хвост к небу, то есть, к крыше, затрусила кошка.
    Жители высверливали дыру в его спине долгим всепрощающим взглядом. Как только Ром-Дим отошел достаточно далеко, зашептались, мол, надо бы предупредить, вдруг человек не в курсе? Тут Браниг зашевелился и отвлеклись на него. Странно, но этому царству представлений не хватало зрелищ.

        С чего это Нца решила, будто успеет к вечеру на Ведимя Мшару? Тут бы до времянки добраться
        Стемнело рано и стремительно. Не так, как ночью, когда совсем темно, а затянуло густыми непрозрачными сумерками. И не было ветра эти сумерки разорвать. Путь Нцы освещали молнии.
     Лес был чистым, словно парк. Никакого бурелома, редкие пеньки торчали аккуратно и к месту, даже нижние ветки подрублены.. Вот что значит необходимость в дровах и традиции. Деревья здесь росли развесистые и давали приятную тень в зной, зато ни хрена не спасали от ледяного дождя. Ещё меньше от молний.  Если нормальные приличные обычные  молнии били сверху-вниз, наискосок и горизонтально, то особенности данной местности и концентрация магии добавили молний, бьющих снизу вверх. Они вырывались из земли поодиночке и пучками, и было их в разы больше, чем обычных. Вспышка слева, вспышка справа. Одна саданула в тывере из-под дерева, расщепив его от корня к кроне на две трети, и ушла в небо через дупло.
    Холодная ледяная сечка вперемешку с натуральным дождем, положения не улучшали. Одежда намокла и тут же замерзла.  Хотелось ехать быстрей, но шли в темпе, задаваемым Блыском, рассчитывая на чутье пса, то есть наощупь. Тут с ним, как по Ведимя Мшаре – медленно, зато надежно.
    Времянка, крепкое строение на столбиках с верандой-навесом встретила темными провалами окон, заклиненной дверью и кислой вонью внутри, когда удалось выбить клин и подпорку.
      То, что хозяин Козьего Угла решил во времянке пристроить лошадь – объяснимо, но почему без фуража и воды? Рассчитывал быстро обернуться? Возможно, но теперь на руках у Нцы оказалась голодная , ослабевшая и обезвоженная кобыла. Правильным было вывести её на воздух. Выживет – хорошо, околеет – меньше проблем в доме.
    Нца зажгла все три лампы. Был бы дождь, как дождь, а не то безобразие, что творилось снаружи, она бы так и поступила, все-таки двум коням и собаке тесно в одном помещении. Районному же приставу, представителю власти и закона не пристало сознательно уничтожать чужую собственность. Тем более кобыла стояла. Вот если бы лежала и не могла подняться – другое дело, вынесла бы не раздумывая.
      Профессия обязывала  всегда иметь при себе набор первой помощи, причем в дозах вполне лошадиных.  Запас крупы, хранившейся в доме, естественно, хозяин Козьего Угла или подъел, или забрал с собой, но есть заначка в тайничке под камнем, о которой знала только Нца. Прорвутся. То есть пересидят.
     Перво-наперво стоило напоить кобылу и Орниха. Блыск уже хлебал из лужи под верандой. Второе, запарить кашу на всех. Какая же она молодец, что захватила для Зуба не два, а четыре бревна. Для ослабевшей лошади  тепло и вода – первое дело.
    Небольшой поверхностный осмотр: круп, ноги, морда. Вроде, порядок. Температуры нет, ран нет, потертостей нет, шерсть тускловата, но не критично, дыхание жестковато, но не бронхит. Пока не бронхит. Колик нет, и Нца знала, как до них не довести. Отеков нет. И, судя по степени загаженности в избушке, запором лошадь тоже не страдала.
      Орних никогда не любил маленьких помещений. Стоял на веранде, заглядывая в распахнутую дверь,  ревниво бил копытом и всхрапывал. Не исключено, требовал еды.
-Заткнись, - попросила Нца.
     Конь презрительно повернулся задом, почти закупорив крупом вход. Скотина, одно слово – скотина. Будто кроме него проблем мало.
      Сначала долго боролась со скользким  камнем, закрывавшем нычку, потом в дно  ведра, почти полного “густым супом” из воды и острых льдинок,  лупанула молния, потом Блыск дорвался до крупы. Нца знала,  он способен сожрать все и после долго мучиться несварением. Устроила псу выволочку.  Напоследок такая беспомощная и обессиленная кобыла, когда Нца ставила укол, показала, что не настолько уж она обессилена.
    Через два часа времянка преобразилась. Не то, чтобы стало уютно, но перекантоваться можно.  Укутанная ветошью каша стояла в надежном, недоступном для Блыска, месте, пол не стерильно, но вымыт, лошадь едва ли не с рук напоена. Осталась мелочь. Пойти пошагать кобылу перед едой, чтоб разогнать кровь по застоявшимся мышцам. Вместо попоны накинула на плечи лошади свой плащ, на себя мешок из рогожи, подхватила фонарь и пошли. Ну, как пошли, лошадь прогулку под ледяным дождем не одобрила. Если бы не настойчивость Нцы, умноженная на силу, фиг бы её из избушки кто вытолкал. Блыска, который в вопросе прогулок в непогоду был солидарен с лошадью, тоже пришлось брать с собой силой. А как без проводника обойти молнии? Зато Орних  увязался сам.
    Гуляли скорее вяло,  чем энергично. Снова тянулись за служебным псом, а тот останавливался через каждые десять шагов и с надеждой глядел на хозяйку. Мол, заканчивай дурить, пошли назад. Услышав вместо ожидаемого: «Домой», команду «Вперед», шумно вздыхал, тыкался мордой в землю и брел. Хорош проводник. 
    Затем что-то изменилось. У Блыска явно появилась цель. Пес потянул носом, встряхнулся и резво потрусил. Скоро стало понятно, что идут на свет.
   Небольшое пятно красноватого свечения по мере приближения ширилось и разрасталось.  Когда вышли, дождь почти перестал.
   Воспитанная на легендах и народных вымыслах, Нца, конечно, слышала про магию цветка папоротника. Всегда считала это сказками. Так как на уроках в школе по растениеводству папоротники не проходили, то была уверена, что они цветут, но очень редко и мелкими цветами-однодневками, поэтому их никто не находил, и поэтому слагали легенды. Если бы кто-нибудь сообщил ей, что папоротник размножается спорами и не цветет вообще, наверно, поверила бы. Пока же была уверена – папоротник цветет, и ничего в этом колдовского или красивого нет. Она выросла среди полей и лугов, полевые цветы не уважала. Другое дело оранжерейные. Такие увесистые, громадные  и разноцветные. Вот это настоящие цветы, а всякие там ромашки и васильки – сено.
    Теперь, стоя среди цветущего папоротника, понимала, как же она недооценила растение.
    Толстенькая трубочка пестика, похожая на витую фиолетово - желтую лакричную палочку, заканчивалась мягко светящимся голубым рыльцем. Вокруг него извивались и заплетались белесые полупрозрачные трубочки пестиков, полные ярких горящих алых спор, словно в тонкие кулечки вощеной бумаги с горящими углями. Естественную лампу окружали белой короной  жесткие остроконечные лепестки. По ним пробегали сполохи, подсвечивая то ли второй ряд лепестков, то ли богатый чашелистик. Трудно  определить, потому что соцветие походило на удачную смесь лилии и орхидеи. Лимонно-желтые в красную крапинку листья лилий кокетливо завивались, а кислотно-желтые с фиолетовыми прожилками орхидейные заканчивались сиренево-чернильной бахромой.
   Блыск ласточкой сиганул в цветы, прямо в полете развернулся, плюхнулся  на бок и заскользил, по пути хватая пастью подвернувшиеся бутоны. Нца и не подозревала, что он так мог. Орних с кобылой рванули следом.
    Нца  решила провести эксперимент. Что там врали легенды про цветок папоротника? С ними понимаешь язык птиц и зверей?
-Блыск, ко мне. Скажи что-нибудь, собака.
    Пес послушно тявкнул. Нет, не понимала она его, значит, и про невидимость врали легенды.  Зато поедание цветов пошло на пользу животным. Лошадь так вообще залоснилась, взбодрилась, будто не голодала. Наверно, в этом и был весь секрет.
    Нца парочку цветочков положила между страниц двух книжек, с которыми никогда не расставалась, но и заглядывала туда редко, потому что помнила наизусть – устав районных приставов и краткий свод законов, обязательных к исполнению, а затем бесцельно бродила среди красоты, срывая  самые приглянувшиеся цветочки.
     Очнулась, оттого, что снова начал накрапывать дождь. Лилейно-орхидейные чашелистики стали закрываться, сворачиваясь до размеров горошины. Лишь букет Нцы горел и сиял. Чем не фонарь для обратной дороги?
     Дождь усилился, гнал домой, там-сям выстреливали в небо ненормальные молнии.
     В избушке пожертвовала для цветов единственный кувшин. Света от папоротника хватило ещё на сутки.
     На второй день случилось страшное – звери слопали подвявший букет. Кто именно сказать сложно, так как морду виновато воротили все. Но дождь утих до серой мороси, молнии потеряли первоначальный пыл, проскакивали искрой и с легким пшиком гасли. Самое время наведаться на Ведимя Мшару.