Разведка Боем. 5

***
Разведчику-десантнику
Оводу Александру


Тащу я друга на себе.
Тяжёл он, нету сил.
Быстрей напиться у реки,
Умыть его лицо.
И нежно положив его,
Я обмываю раны.
Пусть не живой не дышит он,
Но я не верю в это.
Не умирать же он пришёл
В свой юный возраст восемнадцать.

Игорь Черных
1984 г. Баграм

  Отбой, мы все ложимся спать, ночью нас будят, оружие и одежда уже наготове рядом с нами. Есть информация, где пройдёт банда боевиков. Мы садимся внутрь БТР, духотища страшная, как будто сидим в сауне. Движемся вперёд, открываем боковую дверь. БТР едет примерно пятьдесят километров, и мы на ходу десантируемся в зелёнку друг за другом. Первым прыгнул Кислый, я за ним. Кислый не успел убрать пулемёт ПК в сторону, и я, держа свой автомат правой рукой, зацепил кончик ствола, отбив при ударе ноготь на пальце. Упал на землю, прижался, огляделся вокруг и пополз ползком в зелёнку. Там стали собирать и ждать других. БТР, не останавливаясь, как будто случайно сбросив скорость, снова набрал её и ушёл за остальными домой на ближайший пост. Только когда мы собрались, я почувствовал боль, палец накалился, будто до ста градусов. Я стал ругать Кислого, почему он замешкался и на моём пути выставил пулемёт. Это была его ошибка, он извинился со своим уральским акцентом, но мне от этого легче не стало, палец распух и сильно болел. Я ушёл в дозор, за мной Валерка Ивченков. Дошли до плотины арыка и засели около воды в зелёнке. Откуда ни возьмись, на нас налетела стая комаров, и истязали нас до самого утра. Банда не пришла, мы вернулись на пост, а потом в батальон, где вся рота заболела малярией. Жара сама по себе, плюс температура тела, нас прямо на своих постелях и лечили. Только оклемались, и снова тревога, и снова прочёска. Комаров ушёл в дозор, за ним прапорщик Иванов. Комаров силён в разведке, подсказывает нам как ходить, как правильно зайти в кишлак. Для нас, молодых, он Рэмбо, только русский и круче. А как он двигается, с любого положения стреляет. Мы идём за ним, копируя каждое движение. Я и Валера Ивченков заходим в кишлак. Переступаю открытые ворота, автомат наготове, смотрю на крышу и под окном. Валерка меня страхует, я его, выходим из кишлака. Подходим к другому дому, впереди уже Комар, его страхует прапор. Комаров заходит во двор через ворота, мы с Валерой стояли от него в пяти метрах. Через секунду с крыши дома раздалась очередь. Комаров успел присесть, видимо, интуиция его не подвела, и разрывная очередь прошла над его головой, разбив деревянную воротину в щепки, поцарапав осколками шею и голову Комарова. Но одна разрывная пуля всё-таки попала ему в локоть левой руки. Он и прапорщик Иванов открыли прицельный огонь на противника. Комаров от боли сел на землю, а мы ворвались в кишлак. Я увидел рыхлую землю на площадке и перепрыгнул её, предупредив Валерку. Дверь впереди заскрипела, я дал короткую очередь, бросил гранату Ф-1, ворвался в комнату и увидел лаз в кириз. Дом был очень богатый, видимо, здесь жил бай (богатый человек, у которого много жён). Духи ушли, я вслед бросил ещё одну гранату в проём кириза, надеясь, что взрывная волна их догнала. Тут раздался взрыв, за нами шёл сапёр, это он подорвался на лестнице, ему оторвало ступню. Когда мы подошли к нему, ему уже оказывали помощь. Мы сказали, что кишлак чист, поставили на крышу дома пулемёт Кислого, завалили проём мебелью и выставили пост. Попросили всех особо не шастать - могут быть ещё мины. Когда мы спустились вниз, увидели, как перевязывают Комара и укололи ему новокаин. Оказалось, что разрывная пуля,попав в локоть, раздробила его, но в горячке он этого не понял и стойко переносил боль. У второго взвода был бой. Круглый и Саня убили четырёх духов, принесли автоматы китайского производства и их вещи. Мы стали отходить к нашей технике. Посадили Комарова и сапёра на БМП, и машина с охраной ушла в медсанбат, всё это происходило недалеко от Кабульской дороги. Мы пошли вперёд - я, Валера Ивченков и третьим шёл таджик - переводчик Ахмед. И снова бой, но теперь издалека. Впереди поля - Кислый прикрывает, мы перебежали, прикрываем с другой стороны. Через поля бежит радист Серёга, и вдруг посередине он падает, как будто его битой ударили спереди по ногам, но тело развернуло в другую сторону. Пыль рассеялась, и вновь очередь из автомата. Мы открыли огонь в ту сторону дувала, Серёга находится в метрах шестидесяти. «Ползи!» - кричим мы, и он ползёт - значит, живой. Разведчики ушли в обход, где из проёма дувала вели огонь. Дух был убит, остальные ушли, бросив труп. Мы побежали к Серёге, затащили его за дувал, стали смотреть: пули попали в пах и выше. Всё в крови, из вен хлещет кровь, как из фонтана. Бинтуем, кладём его на плащ-палатку, ребята несут его, мы отходим. Разведку боем мы провели. Где только что шёл бой, работает артиллерия, мы возвращаемся к технике. Раненых отправили в госпиталь, а утром на технике идём вперёд, в глубь. Останавливаемся на дороге, разведка ушла вперёд - пока есть несколько минут передышки, одни смотрят по сторонам с оружием наготове, некоторые разведчики-снайперы смотрят в оптику, скользя по верхушкам деревьев и домам. Некоторые, спрыгнув с техники, пошли по нужде. Мы, разведчики, рядом с техникой, один сапёр неопытный, прикомандированный к нам, пошёл в сторону от дороги, отошёл метров двадцать, и вдруг- взрыв. Не заметив, он наступил на мину, «вот и пописал». Все как по команде сели на корточки, оружие наизготовку, спрыгнули с техники на землю, сосредоточились. Когда прогремел взрыв, я посмотрел в его сторону и увидел, как сапёр подлетел в воздух, его перевернуло, какие-то ошмётки, что-то похожее на силуэт ног, но в разорванном виде, напоминающие тарелку, полетели далеко вверх. Рассеялся дым, сапёр контуженный в шоке пытается встать на ноги, кувыркаясь, как акробат. Ведь ног больше нет. Я и Ивченков оказались самыми близкими, подбежали к нему. Ноги оторваны по яйца, хлещет кровь, снимаем с приклада жгут, но подбегает офицер медсанбата и солдат и оказывают помощь. Сапёр в болевом шоке, его обкладывают промедолом. Ротный по рации вызывает вертолёт, через десять минут он прилетает, и сапёра отправляют в медсанбат. Говорили, что он остался жив. Правда или нет - не знаю, данных у меня нет. Занимаем кишлак, один из домов кишлака, продвигаемся с боем, есть убитые духи, техника осталась перед въездом в кишлак на поле. Темнеет, находим дом, занимаем его. Мы, разведчики-дозорные, идём впереди. Я обхожу комнату за комнатой, не зная, что меня ждёт за каждой дверью. Видно, что люди недавно ушли. Захожу вниз, дверь болтается, как будто только что сбежали. Я стреляю, ногой открываю дверь - передо мной ишак, смотрит на меня, болтает головой, кровь хлещет из раны. Не обращая на него внимания, как бы про себя сказав «извини», я пошёл дальше на чердак, с чердака говорю: «Чисто». Валера и Божан осмотрели весь дом, подтверждают, что чисто. Заходит рота, выставляем посты, одну комнату оставляем под туалет, готовимся к ночи. Кто-то готовит ужин, пока другие прочёсывают ближайшие дома. Несём сахар, рис, если есть телёнок - берём телёнка, или как бывало чаще, барана, режем, готовим ужин, потому что после сухого пайка особо не навоюешься. Посты меняются через каждый час, пулемёт на крыше, ищем такое место, чтобы можно было вести огонь, а сами были укрыты. Утром подъём, опять прочёска, первая рота берёт пленных, они нам показывают склад с оружием, переводчики наши таджики. Идём по тропинке, течёт арык, мы занимаем круговую оборону. Пленные духи перекрывают арык, раскапывают лопатой яму, достают оттуда огромную камеру от грузовика «Белаза», разрезанную пополам и крепко связанную между собой, вытаскиваем её на берег, развязываем с одной стороны и видим внутри смазанные автоматы и боеприпасы. Всё это добро тащим и пленных духов ведём к технике. Боя нам не дают, тишина. И через некоторое время снова тишину прерывают короткие автоматные очереди. Я в дозоре. Бача - кликуха нашего переводчика таджика, перепрыгнул через дувал и остался по ту сторону, показав мне знаком, что он пошёл здесь. В ответ я кивнул, что его понял. Идём вперёд, постреливаем иногда, говорю: «Стоп», впереди идёт бой, стреляют по нам из домов. Мы прижимаемся к дувалам, вытаскиваем гранаты, я первый кидаю через дувал - взрыв, пример оказывается заразительным, остальные тоже делают так. Продвигаемся с боем, от духов нас разделяют несколько дувалов, они идут не приближаясь к нам, ведут бой на расстоянии видимости. Около одного дома нас останавливают, засели, видимо, несколько человек, потому что огонь был шквальный, пули свистели над нами. Валера Ивченков, рядом ротный и офицер арт-наводчик и его солдат с рацией, ещё один офицер и два солдата-химика со штемпелями. Ротный говорит: «Давай мухами». Стреляем гранатомётами мухами РПГ, духи не уходят, сидят внаглую и бьют по нам. Офицер химик предлагает свои услуги, мы не отказываемся. Овод Саша показывает, откуда ведётся огонь. Химики сначала дают один заряд шмеля по духам, потом другой. Тишина, идём вперёд, заходим в дом - кишлак, где сидели духи. Весь скот убит и люди-духи, их было пятеро, они надуты, как воздушные шары, все мёртвые. Сапёр при нас своим щупом, которым ищут мины, одному духу прокалывает живот, оттуда вышел воздух - вот тебе и шмель, я первый раз увидел, как работают химики. Продвигаемся вперёд, Ивченков бросает гранату РПГ через дувал. Дувал высокий, слышим за дувалом взрыв. За ним бросает молодой солдат-артнаводчик и не перебрасывает через дувал. Я вижу, какая- то секунда, граната цепляется за дувал, вертится и падает к Валерке в цепь, в живую роту. Я впереди и падаю вниз, все остальные кто куда, граната падает солдату на ноги, взрыв. Солдат упал, он ранен в живот, ноги и руки. Оказываем ему помощь, ранен офицер-артнаводчик. Смотрим друг на друга, вроде целы. Ротный кричит: «Кто ещё ранен?». Я смотрю на Валерку, у него струя крови такая тоненькая-тоненькая, бьёт под левым глазом из щеки, он старается зажать рукой. Оказываем помощь, вызываем вертолёт к технике. Валера Ивченков, не понимая серьёзности дела, говорит, что останется в строю и это мелочь, мы уговариваем его лечь в медсанбат. Отходим к технике, мы с Божаном Пашкой смотрим кого с нами нет, оказалось - нет Бочи. Спрашиваем по цепи кто его последним видел. Последними видели его я и Пашка Божан. Возвращаемся к тому месту, откуда он ушёл по ту сторону дувала, откуда противник вёл по нам огонь с той дальней стороны. Проходим с Пашкой тридцать метров вперёд по его следам, видим его: лежит как будто живой в канаве, глаза и рот открыты, в шее маленькая дырочка, стрелял снайпер. Закрываем ему глаза, автомат не отдаёт, рука держит твёрдо. Раскрываем холодные пальцы и уносим своего убитого друга Бачу, передаём, что у нас груз двести, возвращаемся домой. Вторая рота передаёт, что у них тоже груз двести. Через два дня прощаемся с ними в Баграмском госпитале, под навесом лежат человек двадцать убитых, возле них рой мух, жарища, пахнет мёртвым телом. Я зашёл за навес и увидел, как не русский солдат-медбрат, видимо молодой, зашивает солдатику большим крючком суровой белой ниткой шов с низу живота до горла. Зрелище не из приятных. Потом вынесли наших разведчиков в цинковых гробах. Иванов Валера положил в гроб Бачи берет, Бача был одет в парадную форму, форму принесли заранее ребята. Так мы и попрощались, не зная кто ещё встал в очередь за ними. Никто не знал, что впереди у нас Панджшер (ущелье тигра), где властвует Ахмад Шах Масуд. Приводим в порядок форму и себя, тельняшки и трусы сжигаем, но тельняшки мы прячем, потом кипятим от бельевых вшей и носим на подмену. Отбой, улеглись спать, в палатке тишина, крик: «Третья рота, подъём!» Тревога, одеваем своё снаряжение, «лифчики», ножи, своё оружие, я - автомат. Строимся, комбат Сулабиридзе, подтянутый майор разведки, нам говорит, что батальон вылетает налегке на один день - сутки в Панджшер, ущелье Руха. На две тысячи шестьсот метров стоит пост номер двадцать шесть, разведчики с этого поста видели, как упал вертолёт МИ-28 «крокодил», его сбили духи ракетой земля-воздух, и оттуда, с места падения вертолёта, был сигнал бедствия. В то время, когда летели ракеты, пилоты успели передать по рации, что их подбили и они пытаются посадить вертолёт. На этом вертолёте летели офицеры штаба с данными, картами и Герой Советского Союза, они делали облёт перед операцией. После падения связь прервалась. Наша задача: прилетаем, сразу идём на место падения, забираем живых и мёртвых по ситуации. Операция засекреченная, идём одним батальоном без прикрытия. Один день или сутки - это ерунда, тёплые вещи не берём, только плащ-палатки, сухой паёк на сутки, летний лёгкий маскхалат, некоторые, кто поумнее, берут бушлаты, спальники тоже не берём. Комбат сказал, что утром будем дома. Дома, да не в том доме. И почему разведка боем в тылу врага?