Летом на даче повесть о превратностях любви Гл. 20

               
            Манефа  вернулась  к  себе  на  дачу.  Зайдя  в  кухню,  где  Жанна  с  большим  воодушевлением  пекла  блинчики,  она  бросила  сумочку  на  подоконник  и  уселась  за  стол.  Подцепив  вилкой  блинчик,  макнула  его  в  мед  и  отправила  в  рот.
            -  Вкусно.  Я  и  не  знала,  что  ты  умеешь  обращаться  со  сковородкой.  -  Манефа  вытерла  салфеткой  испачканные  медом  губы.

            -  Приходится  осваивать  профессию  домохозяйки.  Нина  Петровна  дала  мне  несколько  уроков  домоводства,  я купила  кулинарную  книгу и  приняла  к  сведению  советы  замужних  подруг.  Пусть  любимый супруг  зарабатывает  деньги,  а  я  буду  заниматься  домом  и  воспитывать  детей,  -  Жанна  повернула  к  сестре  разрумянившееся  лицо  и  улыбнулась.

            -  Детей?  А  что,  уже…?  -  Манефа  удивленно  подняла  белесые  бровки.
            -  Нет…,  -  Жанна  замялась  и  разрумянилась  еще  больше.  -  У  меня  с  Костей  еще  ничего  не  было…
            -  Да?  Зря  ты  корчишь  из  себя  недотрогу,  сестренка.  Константин  твой  -  жених  завидный.  Смотри,  уведет  какая-нибудь шустрая бабенка,  -  Манефа  съела  еще  один  блинчик  и  с  сожалением  отодвинула  от  себя  тарелку  подальше.  -  Ой,  вкусно,  но  мне  хватит,  иначе  растолстею  еще  больше.  С  завтрашнего  дна  сажусь  на  диету.  Я  сейчас  еду  в  город,  тебе,  Жанна,  ничего  не  нужно  купить?

            -  Да  нет,  ничего  вроде  бы  не  нужно.  А  какие  у  тебя  дела  в  городе?  Сегодня  же  воскресенье.  Не  езди.  Надо  смородину  собрать,  ягоды  перезрели  и  осыпаются.  Варенье  сварим.  Я  тут  раздобыла  интересный  рецептик…  -  Жанна  сняла  со  сковороды  блинчик  и  налила  новую  порцию  теста,  оставляя  дорожку  капель  на  плите.  В  мойке  громоздилась  гора  грязной  посуды,  на  столе  валялись  перемазанные  маслом  полотенца,  скорлупа  от  яиц  и  молочные  пакеты.  Все  кругом  было  обсыпано  мукой.
 
            Манефа  представила,  сколько  усилий  нужно  приложить,  чтобы  привести  кухню  в  божеский  вид  и  скептически  усмехнулась.
            -  Я  думаю,  сегодня  тебе  будет  не  до  варенья,  -  еще  раз  бросив  вожделенный взгляд  на  аппетитный,  сочащийся  маслом  блинчик,  встала  из-за  стола  и  вышла  с  кухни.  Она  поднялась  в  свою  комнату  и  сменила  сарафан  на  юбку  и  нарядную  блузку.  Расчесав  светлые волосы,  Манефа  соорудила  на  макушке  коклюшку  и  заколола  ее  украшенными  стразами  шпильками.  Подумав,  она  надела  на  шею  бусы  и  накрасила  губы  яркой  помадой.  Идя  в  гости  к  Фоме Ильичу,  необходимо  нацепить  на  себя  личину  светской  дамы.  Манефа хотела уговорить владельца художественной галереи прекратить аферу, которую он затеял. В юности, еще до знакомства с Карпом, она была влюблена в Фому Ильича. Он  помог ей состояться, как художнице. Она должна по старой дружбе  убедить его не опускаться до мошенничества.

            Оглядев  себя  в  зеркале  со  всех  сторон,  Манефа  спустилась  в  гараж,  открыла  ворота  и  выгнала  свою  красную  «Мазду»  во  двор.  Сделав  круг  по  бетонированной  дорожке,  она  остановила  автомобиль  возле  крыльца.
            Из  дома  раздавались  молодые  голоса.  Пока  Манефа  переодевалась,  к  Жанне  наведались  в  гости  Гера  с  Ириной.  Возле  ограды  остановились  Дёма  с женой.  Соня,  отсидевшись  несколько  дней  у  подруги,  вернулась  к  мужу.  Парочка  стояла  возле  калитки.  Заметив  сидящую  в  автомобиле  Манефу,  они  не  решалась  войти  во двор.
 
            -  Соня!  Дёма!  Ну  чего  вы  там  мнетесь!  Заходите  быстрее  в  дом!  Блинчики  стынут!  -  Жанна  высунулась  в  окно  и  помахала  друзьям  рукой.
            Возле калитки затормозил мотоцикл. Парень снял шлем. Примятые волосы упали светлыми прядями вдоль впалых щек. Брови парня были темнее волос и их узкие дуги выглядели чужими на его веснушчатом лице. Крупный нос с большой горбинкой и темные усики над тонкими губами окончательно делали  физиономию молодого человека  непривлекательной, но глаза, ярко-синие, в обрамлении темных ресниц, красотой своей затмевали неприглядность остальных черт и притупляли неприятное впечатление при первом знакомстве.
             - Максим! – радостно воскликнула Жанна. – Присоединяйся к нам!

             Парень отсалютовал Жанне. Он глянул в сторону автомобиля, за рулем которого высилась горой Манефа, и отрицательно помотал головой. Манефа тоже посмотрела в его сторону. Она сделала пальцами жест, изображая длинный нос, и скорчила смешную рожу. Черные брови Максима грозно сошлись, на переносице залегла глубокая складка.  Он повесил на штакетину вязаную пелерину, забытую Манефой в его студии, надел шлем и укатил.
 
             Скрипнула калитка. Дёма  и  Соня  прошли  мимо  автомобиля.  Манефа  отвернулась.  Она  простила  своего  непутевого  мужа,  но  на Соню еще сердилась.  Дождавшись,  когда  молодая супружеская пара  скрылась  в  темном  коридоре,   Манефа  выбралась  из  автомобиля,  сняла пелерину со штакетины и накинула на плечи. Она поднялась  в  дом  и,  переваливаясь  с  боку  на  бок,  потопала  в  гостиную.  Проходя  мимо  кухни,  остановилась  и  прислушалась.  Жанна  была  рада  приходу  гостей  и  ее  голосок  весело  звенел.  Иногда  еще  Дёма  вставлял  слово  грубоватым  басом,  слышался  игривый  смех  Сони  и  нервный фальцет  Геры.  Манефа  выглянула  из-за  косяка  двери. Молодежь окружила стол, лакомясь блинчиками. Ирина  сидела в сторонке,  уставив  глаза в чашку с чаем.  Константин  Львович  задумчиво  смотрел  в  окно. Разговоры невесты и ее друзей его явно не интересовали.

            -  Мы  были  на  художественной  выставке  в  галерее  Фомы Ильича  в  эту  пятницу.  Многие  картины  Максима  проданы.  За  его  «Девушку в парео»  какой-то  заграничный  миллионер  отвалил  огромную  сумму  денег.  Выставка  произвела  настоящий  фурор.  Гера,  неужели  твой  брат  после  такого  признания  его  таланта  закончит  карьеру  художника?  Я  в  это  просто  не    поверю!  -  Соня  смотрела  восторженными  глазами  на  Геру.

            -  Я  не  могу  отвечать  за  Максима.  После  гибели  невесты  в  прошлом  году  он  сильно  изменился.  Эта  девушка  была  его  музой,  она вдохновляла  его  на  грандиозные  планы.  После  ее  смерти  Максиму  стало  все  безразлично.  Я  думаю,  он  не  будет  больше  рисовать,  -  лицо  Геры  стало  печальным.
 
            -  Жаль,  -  Жанна  на  миг  погрустнела.  -  Давайте,  не  будем  больше  говорить  о  плохом.  Главное,  Максим  уже  достиг  успеха  и  всем  доказал,  на  что  он  способен.  Пройдет  время,  и  он,  может  быть,  снова  вернется  в  искусство. А почему он не выставил «Юную купальщицу»?

            - Он не смог закончить эту картину. Ведь это портрет его покойной невесты. Максим несколько раз брался за кисть, но душа его так страдает при взгляде на любимое лицо, что рука с кистью падает без сил, - объяснил Гера и нервно хихикнул. – Жаль, что талант моего брата умер вместе с этой девушкой.

            Манефа  скептически  усмехнулась,  слушая  разглагольствования  бестолковой  молодежи.  Уж  она-то  знала,  чего  собой  представляет  талантливый  братец  Геры.  Она  потопала  дальше  по  коридору.  В  гостиной  Павел  Степанович  разговаривал  по  телефону.  Карп  возлежал  на  диване  и  смотрел  телевизор.  На  журнальном  столике  перед  ним  дымилась  чашка  кофе  и  источала  сдобный  аромат  горка  блинчиков,  политых  медом.  «Совсем  отварел,  паразит»,  -  подумала  Манефа  про  мужа.

            Павел  Степанович  повесил  трубку. 
            -  Манефа,  я  слышал  от  Жанны,  что  ты  едешь  в  город.  Подбросишь  меня  до  института?  Звонили  с  работы.  Возникли  кое-какие  проблемы  на  кафедре.  Необходимо  мое  присутствие.
 
            -  Папа,  ты  ел?  -  Манефа  заботливо  обняла  отца  за  плечи.
            -  Нет  еще.  Не  беспокойся  обо  мне.  Пообедаю  в  ресторане.
            -  Сегодня  же  воскресенье.  Отдыхай.  Какая  может  быть  работа  в  выходной  день. 
            -  Надо  ехать.  Меня  уже  ждут. 
            -  А  Константин  Львович?  Он  знает  об  этих  проблемах?

            -  С  его  группой  все  в  порядке.  Если  бы  все  мои  сотрудники  были  такими  ответственными,  как  Константин,  у  меня  бы  голова  от  забот  не  болела.  Ты  когда  едешь?
            -  Прямо  сейчас.  А  где  Анфиса?  Надеюсь,  она  не  останется  на  даче  без  тебя?

            Павел  Степанович  удивленно  взглянул  на  дочь.  В  голосе  Манефы  сквозила  злоба.
            -  Анфиса  хочет  отдохнуть  на  даче  до  понедельника.  Константин  завезет  ее  и  Жанну  домой  утром  по  пути  на  работу.
            -  Нет,  она  поедет  с  тобой  сейчас,  -  жестко  произнесла  Манефа.

            Павел  Степанович  не  стал  выяснять,  что  Манефе  опять  не  понравилось  в  поведении    Анфисы.  Он  уже  понял,  что  между  его  женой  и  старшей дочерью  «пробежала  черная  кошка».
            -  Но  я  весь день проведу  на  кафедре.  Домой  вернусь только  поздно  вечером.  Нина  Петровна, скорее всего, уже закончила уборку и едет автобусом сюда.  Анфиса  будет  сидеть  в  квартире  одна.

            -  Ничего  страшного.  Поскучает  немного  в  одиночестве.  Ей  это  полезно.  Папа,   собирайся  и  предупреди  жену,  что  выезжаем  через  десять  минут.  Пусть  поторопится,  -  Манефа  погладила  отца  по  плечу  и  бросила  на  мужа,  развалившегося  на  диване,  испепеляющий  взгляд.  Карп  подносил  ко  рту  блинчик.  Почувствовав  на  себе  грозный  взгляд  жены,  он  оторвал  глаза  от  экрана  телевизора  и  уставился  на  Манефу,  застыв  с  поднятой  вилкой  и  раскрытым  ртом.
 
            Манефа  отвела  от  мужа  взгляд,  протопала  по  коридору  и  спустилась  во  двор.  Она  села  за  руль  автомобиля,  расправила  юбку  и  приготовилась  ждать,  догадываясь,  каких  неимоверных  усилий  будет  стоить  отцу  заставить  Анфису  покинуть  дачу. 


                Продолжение: http://www.proza.ru/2016/09/18/670