Глава 33. Тень Суждения и Пень Рождения

Описать гремучую какофонию, которая грохотала на морском дне, я не берусь. Скажу лишь, что Камилла и Бернард зажали уши с первыми звуками. К счастью, музыканты всего лишь разыгрывались перед началом выступления, и выглядело это примерно так…
Рыба-Ёж гудела, как тромбон, то раздуваясь в страшный игольчатый шар (от такого лучше держаться подальше, если плаваешь в мыльном пузыре), то сдуваясь в маленький неприметный мячик.
Краб барабанил клешнями по спинам Лангустов, которые каруселью носились вокруг, подскакивая, как зайцы на весеннем лугу.
Рыбка-Парусник громко хлюпала высоким плавником.
Рыбка-Свистулька выводила заливистые переливы тонким длинным носиком.
Медузы использовали щупальца в качестве струн и играли на них как на гуслях.
Морские Коньки звенели хвостиками, как трещотками.
Рыба-Пила изгибалась и выпрямлялась, жалобно поскуливая и протяжно завывая.
В сторонке ритмично булькал Кальмар, время от времени окутывая сцену загадочным чернильным туманом.
Мурена клацала зубастой пастью.
Моллюски хлопали раковинами.
Наутилус постукивал панцирем.
Но вот тучный Осьминог воспарил над оркестром, и всё смолкло. Он беззвучно взмахнул восемью дирижёрскими палочками, и по морским глубинам растеклась мелодичная песенка. Солировал маленький голосистый певец — звонкая рыбка-Ангел.

— Я нанимаюсь видеть сны.
Одни — добры, светлы, умны,
Они прекрасны и нежны,
Я ими наслада-а-аюсь.
А снов недобрых я боюсь.
От них проснуться я стремлюсь,
И сразу же, едва проснусь,
Забыть стара-а-аюсь.
Но иногда мне снится сон,
Что я во сне, и вижу сон
О том, как сплю и сон смотрю,
В нём дни и ночи я дарю
Бездо-о-онному календарю.
И так проходит лет мильон,
А я смотрю всё тот же сон,
Густой и вязкий, как бульон…
Не просыпа-а-аюсь!
Во сне мечтаю, что проснусь,
И в гущу жизни окунусь,
Но только веки размокну,
Опять мечта-а-аю.
Сижу и жду, что час придёт,
И я открою жизни код,
Познаю смысл и тайный ход
К воротам ра-а-а-я.
И так течёт за годом год.
А я всё жду, что он придёт,
Тот славный миг, когда проснусь
И всё позна-а-аю.
Вот почему я и во сне
Всегда зева-а-а-ю,
Опять зева-а-а-ю…

Последние слова Рыбка-ангел пропела, засыпая. Осьминог яростно взмахнул щупальцами, и оркестр бабахнул так, что стенки мыльного пузыря заколыхались, а Рыбка-ангел мгновенно проснулась и запела пронзительно и бодро.

— Чтоб оживить волшебный сон,
Живой воды в лицо плеснём,
Живой воды в лицо плеснём,
Чтоб нам мечта-а-алось!
А чтоб недобрый сон забыть,
Водою мёртвой надо смыть,
Водою мёртвой надо смыть
С лица уста-а-алость.
Прогнать уста-а-алость!
Долой уста-а-алость!

Песенка закончилась, и все зааплодировали — кто клешнями, кто щупальцами, а кто плавниками.
— Браво! – кричали вокруг. — Браво! Бис!
— Надо же, — тихо сказала Камилла, — а я думала, что рыбы молчат.
Вокруг разом затихли и вопросительно уставились на неё.
— Что ты такое говоришь? — возмущённо проскрипела Рыба-Пила. — Мы молчим?
— Ну, я такое где-то слышала, — робко ответила Камилла.
— Фьють, — пронзительно свистнула Рыбка-Свистулька. — Разве можно слышать молчание?
Из-под пузыря, подняв песчаное облачко, вынырнула Камбала и томно прошамкала:
— Ка-а-ак вообще ты могла слы-ы-ышать, что кто-то молчит?
— То есть, я слышала, что рыбы бесшумные, — оправдываясь, начала Камилла.
— Бесшумные? — усмехнулся бархатным голосом Осьминог. — Они такой гвалт в антракте поднимают! А репетиции? Ужас!
— Кто бесшумные, я бесшумная? — взвизгнула Рыбка-Ангел. — Я очень даже шумная! А сама-то ты что за рыба? Водорослеядная? А может, ты хищник?
— Она вам не рыба! — вскричал Бернард. — Она человек! Понятно вам? Че-ло-век!
— А-а-ах, че-ло-век! — со смесью восторга и ужаса повторили подводные обитатели.
— Они существуют!
— Так это не выдумка… человеки реальны…
— Кто бы мог подумать!
— А плавники-то, смотрите, какие длинные…
— Глядите-ка, у неё два хвоста…
— Да нет же, это называется ноги…
— Ноги, невиданное дело…
— А пелеринка какая-то невзрачная…
— Какая она громадина…
— А эта кроха, наверное, рыба-прилипала.
— Никакой я вам не прилипала! — вскипел Бернард. — И Камилла вам не он, а она! И никакая это не пелеринка! Это, да будет вам известно, платье, и очень даже красивое, очень даже праздничное! Камилла в нём на дне рождения была!
— Камилла! Камилла! — возбуждённо повторяли вокруг. — Рыба-Камилла! Она была на своём дне… на сАмом дне… на дне рождения. И что же там происходило, на дне твоего рождения?
— Праздник как праздник, — скромно ответила Камилла.
— Праздник! У них на дне бывают праздники! Вот это да!
— Ну, да, обыкновенный день рождения, — сказала Камилла, пожимая плечами.
— Тень рождения! — заголосили вокруг. — Тень рождения!
Камилла деликатно поправила:
— Не тень… а день, — и сказала отчётливо. — День рождения.
— Ага-а-а-а… сень суждения, — повторили океанские жители на свой лад.
— Сень сомнения…
— Лень смятения…
— Да нет же. День, — повторила Камилла.
— Де-е-ень! — завопил Бернард и прокричал по слогам. — День рож-де-ни-я!
— Мы поняли!  — пробасил с укором Осьминог. — Мы же не глухие. День.
Бернард выдохнул с облегчением. Осьминог сменил цвет, облачившись в подобие фрака, и восемь дирижёрских палочек взметнулись над оркестром. Музыканты живо заняли свои места, и Рыбка-Ангел важно объявила:
— Выступа-а-ает сводный хор Коралловых Ри-и-ифов. Песенка про Пень Рождения!
Бернард схватился за голову, но спорить ему больше не хотелось.
Оркестр заиграл. Рыбка-Ангел запела:

— Ну, что за наваждение —
Упасть на Дно Рождения,
Укрыться в Тень Сомнения,
И спрятаться в минор?

Уж лучше испытание —
В морях, в скалистых гаванях
Искать своё призвание
Штормам наперекор!

В мажорной интонации
Пусть вырастут плантации!
Пусть солнце ярко светит,
И наградит теплом.

Долой мистификации!
Пускай гремят овации,
Пусть компас корабельный
Ведёт прямым путём.

Сквозь океан сомнений,
Тревог и огорчений,
Опаснейших течений
Найдём Залив Мечты!

В солёной Бухте Знания
Отыщется призвание!
И взор наш станет ясен,
И помыслы чисты!

Ведь это наслаждение —
Узнав предназначение,
Идти путём творения
И делать мир светлей!

Пускайся смело в плаванье,
Гори отважным пламенем,
Будь маяком и знаменем.
Смелей, мой друг, смелей!

Пусть паруса надуются,
Пускай ветра беснуются,
Пусть море неспокойное
Несёт тебя вперёд!

Отважные искатели,
Бесстрашные мечтатели,
Пускайтесь в приключения!
В поход, друзья! В поход!


Песенка закончилась. Все снова сгрудились вокруг Камиллы и Бернарда. Посыпались вопросы.
— А как праздновали?
— А угощения были?
— С водорослями?
— А сладости?
— С илом?
— Угощения были вкусные, — терпеливо отвечала Камилла. — Торт был со свечками… без ила… конфеты были, с шоколадом, без водорослей. Морепродукты тоже были. Эти, как их, дерикатесы там всякие.
— Кто-кто?
— Дерикатесы… ну, икра и всё такое.
— Кошмар! — в ужасе затрепыхались вокруг, а господин Кальмар нечаянно выпустил чернильное облачко. Оно тут же смешалось с облаком песка, которое подняли пустившиеся наутёк морские жители.
— Они ели нерождённых рыбьих детёнышей! — слышалось со всех сторон. — Они сожрали рыбьих детёнышей!
— Кабачковая икра! Баклажанная! — попыталась исправить дело Камилла, но было уже поздно — морская живность растворилась в редеющем облаке песка и чернил.
Даже морские цветы закрыли яркие бутоны и втянули гибкие лепестки. Они превратились в обычные подводные камушки. Вокруг сразу стало серо и пустынно. Только рыбка-Ангел осталась на месте. Она опасливо посмотрела на Камиллу, неторопливо взмахивая плавничками, и с надеждой спросила:
— В самом деле, кабачковая?
Камилла кивнула и виновато сказала:
— Кажется, я всех напугала. И обидела.
— Ну-у-у, — уклончиво протянула рыба-Ангел, покачнувшись. — Вы ведь к нам не на рыбалку явились?
— Ах, что вы, вовсе нет! — поспешила заверить Камилла. — Мы всего лишь хотим разбудить подводные цветы. Только не знаем, какие… и где их искать. А моя тропинка здесь, под водой, не видна. Я не знаю, куда идти.
Рыбка-Ангел обрадовалась:
— Вот удача! Мне как раз сегодня снился сон о том, что сонные плантации просыпаются от тяжкого сна! В таком случае, за мной, друзья, в Кукольный Дом!
— Кукольный? — удивлённо повторила Камилла. — Он что, такой маленький?
— Он огромный-преогромный! — выпучила глаза рыбка-Ангел. — Но, как бы не взаправду!